Верь мне, Дженифер

8

Утро яркими солнечными лучами проникло в комнату сквозь кружевные занавески. Дженнифер потянулась и окончательно проснулась. Оставаться в постели больше не хотелось. Она встала, приняла душ и надела платье из тончайшего турецкого шелка, затем принялась за макияж. Отличный внешний вид придавал ей уверенности в себе. А уверенность ей сегодня была нужна как никогда.

Всплески воды привлекли ее внимание. Дженнифер спустилась вниз, вышла из дому и направилась к бассейну. Гордон плавал как одержимый. Рядом с бассейном стоял столик на колесах, где на блюдах лежал тонко нарезанный ростбиф и ветчина. Кроме них там было три вида бутербродов и пирожки с пирожными. На серебряном подносе стоял кофейник и фарфоровые чашечки.

Увидев жену, Гордон помахал рукой в знак приветствия и быстро подплыл к ней.

— Вот ты и проснулась, — сказал он. — Давай завтракать. Не знаю, как ты, а я зверски проголодался.

Он вылез из воды и накинул на плечи большое махровое темно-синее полотенце. Затем протянул руки и мягко привлек Дженнифер к себе.

— Ты так сладко спала. Я не хотел тебя будить.

Значит, он заходил к ней в спальню? Но зачем? Она посмотрела в безоблачное небо, вдохнула полной грудью свежий воздух, аромат кофе и прижалась к Гордону.

— Здесь просто рай! Я бы могла жить так всю жизнь!

— Я тоже, — ответил он. — Но нам нужно поторопиться. После завтрака мы едем к твоим родным. Если хочешь, можем там переночевать, а рано утром вернемся.

— Гордон! — В восклицании Дженнифер слышались одновременно и радость, и изумление, и благодарность.

— Разве я не обещал тебе этого? И потом, на следующей неделе у меня масса дел. Кроме того, мы должны отправиться в Сан-Антонио.

Последняя фраза Гордона вызвала у нее какое-то тоскливо-щемящее чувство в груди. Да, Дженнифер знала, что им придется туда поехать, но сейчас это своеобразное напоминание об их соглашении невольно притупило ту радость, которую она испытывала всего минуту назад.

— Да, конечно, — медленно произнесла она, делая над собой видимое усилие.

Гордон внимательно посмотрел на нее, но ничего не ответил.

Через час они уже сидели в машине и солнечные лучи, пробиваясь сквозь лобовое стекло, сверкали на золотом обручальном кольце Дженнифер, которое Гордон вчера надел ей на палец.

Она покосилась на мужа. Все это время ей приходилось видеть его в смокинге или вечернем костюме. Но теперь, в черных джинсах и черной рубашке с короткими рукавами, он казался каким-то домашним, и это очень привлекало ее, вызывая одновременно и нежность, и доверие к нему.

Через какое-то время Гордон по указанию жены свернул с шоссе, по обеим сторонам которого тянулись необозримые хлопковые поля, на проселочную грунтовую дорогу. Машина прогремела по доскам узкого моста через ручей, и Дженнифер увидела свой дом. По контрасту с ухоженными полями ветхий двухэтажный домик выглядел давно нуждающимся в ремонте, если не вовсе заброшенным. Во дворе сорняки заглушили цветы, а дверь амбара пьяно повисла на одной петле. Несмотря на запустение, было заметно, что когда-то здесь жила семья: деревянная решетка у входа была увита цветущими розами, старые деревянные качели свисали с ветки гигантского дуба.

— Это твой отец? — спросил Гордон, показав на фермера, едущего на тракторе по полю.

— Да нет. Это сосед. Дом заложен, почти вся земля продана, лишь небольшую часть мы сдаем в аренду… — Немного помолчав, она решилась и добавила: — Мой отец пил, Гордон. Запил, когда выяснилось, что мать смертельно больна. Правда, потом перестал. Зато начал играть. Радует только то, что сейчас у него есть постоянная работа. Я говорю это тебе для того, чтобы ты понял его и не слишком осуждал.

Он коротко кивнул.

— Не волнуйся.

Дженнифер так разнервничалась при мысли о встрече с родными, что лишилась дара речи, когда дверь распахнулась, и невысокий стройный юноша вышел на крыльцо, не сводя глаз с автомобиля.

— О Господи, Дженни! «Кадиллак»! — У него были такие же глаза, как у сестры, а на лице застыло восхищение. — Это ваш? — спросил он Гордона.

Тот кивнул, мгновенно проникшись симпатией к юноше, так похожему на его жену.

— Вы, должно быть, невероятно богаты, — бесхитростно продолжил юноша.

— Стив! — укоризненно одернула брата Дженнифер.

— О, простите. — Стив широко улыбнулся и снова обратился к Гордону: — Здравствуйте. Может быть, зайдете в дом? Па только поднялся. На этой неделе он работает в Одиннадцатичасовой смене, так что обедать будем в пять. Нормально?

— Нормально, — кивнул Гордон и, полуобняв жену, подтолкнул к дому.

Дженнифер почувствовала, как лихорадочно бьется сердце перед встречей с отцом.

Внутри дом выглядел почти как снаружи — заброшенный, неухоженный, потерявший былое очарование. Деревянный некрашеный пол был весь в выбоинах и щелях, плетеные коврики выцвели от времени и истрепались. Кирпичный очаг — в разводах копоти. Два потертых кресла с темной обивкой стояли перед диваном в цветастом чехле. За гостиной была столовая, а через открытую боковую дверь виднелась кухня. Лестница справа вела из столовой на второй этаж, и очень высокий мужчина с седеющими волосами и морщинистым лицом как раз спускался по ступенькам со сложенной газетой в руке.

— Дженни, дорогая, как я рад тебя видеть! — Он протянул к ней руки, но тут заметил Гордона и остановился. — Что здесь происходит?

— Папа, познакомься. Это Гордон Эванс. — Она смущенно улыбнулась. — Мы вчера… поженились.

— Что? — ошеломленно пробормотал отец. — Поженились?

— Вот здорово! — обрадовался Стив. — Всегда мечтал иметь старшего брата, но в жизни не думал, что он появится на собственном «кадиллаке».

— На чем появится? — растерянно переспросил Эдисон Макензи сына.

— На «кадиллаке»! — в полном восторге повторил тот, подходя к окну и отодвигая занавеску, чтобы порадовать отца волшебным зрелищем.

Серебристый автомобиль Гордона поблескивал на солнце и выглядел довольно неуместно здесь, среди окружающего убожества. Эдисон, очевидно, тоже так посчитал, потому что, когда снова повернулся к Дженнифер, его мохнатые брови сошлись на переносице, а выцветшие голубые глаза почти исчезли в глубоких морщинах.

— Дженни, когда же вы успели? — недоверчиво и удивленно спросил он.

— Любовь с первого взгляда! — выпалила Дженнифер, собравшись с духом.

— Любовь с первого взгляда? — произнес отец с откровенным сомнением. — Это действительно так?

— Да, так, мистер Макензи, — заверил его Гордон.

Но Дженнифер сочла это явно недостаточным и, подбежав к отцу, положила руки ему на плечи.

— Папа, дорогой, послушай меня. Мы очень любим друг друга. Я так счастлива! Гордон богат. Мы разделаемся со всеми нашими долгами и дадим тебе денег, чтобы выкупить землю, перестроить дом и приобрести все самое лучшее. Ты забудешь о нищете, поверь мне. Стив окончит школу, поступит в колледж. Вы не будете ни в чем нуждаться…

— Но при одном условии, мистер Макензи, — решительно вмешался в разговор Гордон. — Вы должны забыть, что такое казино. Только подумайте, сколько горя вы уже причинили вашей дочери! Я готов вам помочь ради Дженнифер, но впредь будьте благоразумны.

Лицо Эдисона как-то странно сморщилось, руки задрожали, и он порывисто обнял дочь, крепко прижав ее к себе.

— Моя девочка, моя дорогая маленькая девочка! Прости меня. Клянусь, что никогда больше не буду играть!

— Отлично, — удовлетворенно заметил Гордон. — Я позабочусь о Дженнифер, а вы позаботьтесь о себе и сыне.

— Берегите ее, — сказал Эдисон Макензи, смахивая слезы с глаз. — Моя дочь просто чудо! Думаю, вы и сами поняли это, если женились на ней так быстро.

— Обещаю, — улыбнулся Гордон.

День шел на убыль. Солнце уже зашло, и багряный край небес поблек, став серо-розовым. Призрачный полумрак окутывал землю. Теплое дыхание лета, напоенное запахами земли, обволакивало Дженнифер. Раньше это никогда не пробуждало в ее душе ощущения волшебства. Прекрасное было повседневностью.

А сейчас торжественная тишина опустившихся сумерек принесла успокоение ее душе.

Они сидели с мужем на ступеньках крыльца ветхого домика. Гордон вытянул перед собой длинные ноги. Дженнифер прижала колени к груди, обхватив их руками. Со стороны они напоминали умудренных жизненным опытом супругов, которые вышли насладиться тишиной и покоем летнего вечера.

Запрокинув голову, Дженнифер с полузакрытыми глазами прислушивалась к стрекоту кузнечиков.

— О чем ты думаешь? — тихо спросил Гордон.

— О том, как я люблю сумерки, — призналась она. — Знаешь, в детстве я часто стояла в это время у забора, наблюдая, как иногда мимо проезжают машины с включенными фарами. У всех было куда вернуться, чем заняться. Ночь — это только начало… — Она смущенно осеклась. — Все это, должно быть, звучит невероятно глупо.

— Скорее, невероятно тоскливо. И говорит о твоем одиночестве.

— Я вовсе не была одинокой, просто мечтала. Допускаю, что у тебя создалось неверное впечатление о моих родных, но при жизни мамы все было иначе. Однако мне почему-то всегда хотелось жить в большом городе.

— Ну а чего ты, в таком случае, не любишь? — спросил Гордон, пытаясь сменить тему.

Дженнифер на мгновение задумалась.

— Елочные базары на следующий день после Рождества. Предшествующие дни пролетают так быстро в сверкании блесток и мишуры, что потом становится очень грустно. Есть что-то ужасно печальное во всех этих прекрасных деревьях, которые никто не выбрал.

— Ну а я сегодня принял одно важное решение, — хитро улыбаясь, сказал Гордон, понимая, что и вторая попытка развеселить жену не очень-то удалась.

— Какое же? — встревожилась она.

— Мне придется уволить повара, и я понял это сразу после обеда.

Дженнифер невольно рассмеялась. Действительно, ей пришлось постараться, и обед получился отменный. Мягкие разваренные бобы с пряностями и тыква из огорода послужили прекрасным гарниром, так же вкусен был и хлебный пудинг, поданный с изюмным соусом.

В порыве благодарности она подняла руку, застенчиво притронулась к лицу Гордона и провела пальцами по щеке.

Он хотел что-то сказать, но слова не шли с языка. Прикосновение ее пальцев, близость тела, выражение глаз действовали на него опьяняюще. Он наклонился и завладел ее губами в безжалостном поцелуе, потрясенный собственным исступлением. И когда ее губы приоткрылись, Гордон буквально потерял голову от желания и застонал. Но Дженнифер чуть отстранилась и уперлась ладонями в его грудь.

— Гордон, не надо, — с сожалением произнесла она. — Мои родные…

Он нехотя отпустил ее. Да, ее отец и брат… Как он мог забыть о них! И все же Гордон был потрясен отсутствием всякого контроля над собой, когда рядом была Дженнифер. Откинув голову назад, он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы немного успокоиться.

— Рискую показаться чересчур эмоциональным, — задумчиво проговорил он, — но я, кажется, начинаю находить мысль о фиктивном браке не только нелепой, но и чрезвычайно непрактичной. Очевидно, что мы испытываем друг к другу сильное сексуальное влечение. Может, стоит попробовать жить как все женатые пары? Вдруг нам понравится?

Дженнифер поняла, что Гордон не настаивает, а просто предлагает ей подумать о такой возможности. И все же она была приятно удивлена, что он отважился произнести эти слова вслух.

Он поднялся и протянул ей руку.

— Уже поздно. Наверное, пора спать. Подъем будет ранний.

Поднимаясь со ступенек крыльца, Дженнифер поглядела вверх, на ночное небо. Звезды, казалось, были совсем близко, а полная луна, медленно поднимающаяся над горизонтом, окрасилась в оранжевый цвет и напоминала собой тыкву…

В молчании Гордон выключил свет в гостиной и вслед за женой стал подниматься по лестнице на второй этаж. Комната для гостей была первой по коридору, далее следовала спальня Дженнифер, спальни Стива и Эдисона Макензи располагались напротив, в торце коридора находилась ванная.

Оказавшись на площадке, они остановились и молча посмотрели друг на друга. Гордон взял ее за руку.

Вот! Это произойдет сейчас и все будет именно так, как она мечтала! Дрожа, Дженнифер глядела ему в глаза, вспоминая о том, что хотела сказать ему накануне. Но прежней решимости уже не чувствовала. А ведь какой подходящий момент! Почему же и Гордон молчит? О чем он сейчас думает? В воцарившейся тишине не слышно было даже их дыхания. Но тут его лицо приняло обыденное выражение — Гордон словно надел привычную маску и улыбнулся.

Что-то пошло не так. А ведь она полагала, что в их отношениях уже установилась определенная ясность. И все же Дженнифер не решилась взять инициативу в свои руки.

— Спокойной ночи, Гордон, — дрожащим голосом произнесла она и, растянув губы в улыбке, пошла вперед, оставив мужа стоять на пороге комнаты для гостей.

Он не сделал попытки остановить ее, и отчаяние вновь овладело Дженнифер. Неужели она все-таки ошибалась в нем? Она вошла в спальню и обернулась, чтобы закрыть дверь. Из коридора донесся бесстрастный, спокойный голос:

— Дженнифер…

Выглянув, она увидела, что Гордон стоит на прежнем месте, прислонившись плечом к косяку и сложив руки на груди.

— А знаешь, что я люблю меньше всего на свете?

Вопрос был задан явно неспроста, и Дженнифер настороженно покачала головой, гадая, что за этим последует. Он не стал держать ее в неведении.

— Ненавижу спать один, особенно когда в соседней комнате находится моя красавица жена, которой следовало бы сейчас быть со мной. — Это была не констатация факта, а откровенное приглашение.

Дженнифер вспыхнула. Она поняла, что оказалась в нелепом положении. Безумно любя Гордона, она собиралась проигнорировать его слова. Но почему? Еще вчера все казалось таким простым и понятным, а вот сейчас что-то удерживало ее от того, чего она жаждала всем своим существом. Что же это — смущение, стыд, неловкость, неуверенность в их новых отношениях?

— Спокойной ночи, — отстраненно произнесла она, чувствуя, как сердце разрывается в груди от горя.

Гордон дождался, пока Дженнифер закроет за собой дверь. Несколько долгих минут он стоял неподвижно, прекрасно зная, что, если сейчас пойдет за ней и пустит в ход все приемы нежного обольщения, то наверняка убедит ее провести с ним ночь. Однако ему не хотелось делать этого.

Повернувшись, он вошел в свою комнату, но оставил дверь открытой, надеясь, что Дженнифер передумает.

Все еще одетый Гордон стоял у окна, глядя на залитый лунным светом пейзаж. Он услышал, как Дженнифер вышла из ванной, и напрягся в ожидании. Шаги раздались в коридоре и затихли у ее спальни. Послышался легкий стук закрываемой двери.

С удивлением и разочарованием Гордон понял, что по каким-то непонятным ему причинам Дженнифер хочет провести эту ночь одна. Однако его обуревали более глубокие эмоции, чем неразделенное чувственное желание. Он ждал от нее знака, по которому бы понял, что происшедшее вчера вечером в парке и в его спальне не было случайностью и она так же, как и он, готова к интимным отношениям.

Но как ни желал этого, Гордон не собирался убеждать ее. Дженнифер должна была сама принять решение, сделать выбор осознанно и добровольно… И она его сделала, когда ушла в свою спальню. Хотя вряд ли у нее были сомнения относительно того, чего Гордон ждал от этой ночи.

Отвернувшись от окна, он раздраженно подумал, что, вероятно, слишком многого требует от Дженнифер, еще такой неопытной и наивной. У нее и мужчин-то не было до него. Беда в том, что, имея дело с искушенными в любви женщинами, Гордон постоянно забывал, насколько он старше жены.

Раздевшись, он откинул простыню, лег в постель и положил руки под голову, глядя в потолок и думая о Дженнифер. Ему нравилось, что в ней нет ничего искусственного, что совершенно отсутствует всякое притворство. Она добра, внимательна, преданна. Все это привлекало в ней Гордона так же сильно, как ослепительная красота и чарующая улыбка. Усталость, наконец, одолела его, глаза сами собой закрылись…

Дженнифер, склонив голову, стояла возле кровати, измученная желаниями и сомнениями, которые не могла ни объяснить, ни унять. Всего полчаса назад она поступила так, как считала правильным, а сейчас жаждала близости с Гордоном больше всего на свете. Он хотел, чтобы она пришла к нему сегодня, и дал ей понять это. Во всем, что касается женщин и секса, Гордон, очевидно, был настолько уверен в себе, что прямо говорил, чего хочет. Не просил, не убеждал, а чуть ли не приказывал. Без сомнения, он был очень противоречивым человеком, еще вчера — нежным и деликатным, а сегодня — дерзким и властным. Но в одном отказать ему было нельзя: в умении обольстить женщину, доставить ей удовольствие.

В ночь их первой близости Гордон сумел заставить ее стонать от страсти, хотя Дженнифер поначалу была насмерть перепугана. Он точно знал, какая ласка, какое прикосновение смогут заставить ее потерять разум, и весь его сексуальный опыт был почерпнут отнюдь не из книг. И все же ей не давала покоя мысль: если у него на уме только секс, почему Гордон не попытался уговорить ее лечь с ним сегодня, хотя ясно дал понять, что желает этого?

И тут ее осенило. Гордон определенно желал ее и, конечно же, знал, как добиться своего, но не сделал этого. Ему нужно было не только ее тело. Сама не зная почему, Дженнифер теперь не сомневалась в этом.

Она набралась решимости и, дрожа от неуверенности и нетерпения одновременно, вышла в коридор. Дверь комнаты Гордона была открыта. Если он уже успел заснуть, она просто вернется назад и ляжет в постель. А если нет, то пусть будет, что будет…

Дженнифер застыла на пороге, глядя на спящего мужа. Лунный свет, пробиваясь сквозь прозрачные занавески, падал на его лицо. Она немного успокоилась, но по-прежнему не двигалась с места, поражаясь собственной смелости. Однако, судя по всему, ее порыв пропал даром. Огорченно вздохнув, Дженнифер повернулась, чтобы уйти…

Гордон так и не понял, что разбудило его. Но когда открыл глаза, Дженнифер уже выходила в коридор. Он остановил ее, крикнув первое, что пришло в голову:

— Не делай этого!

Бесцеремонность окрика заставила Дженнифер так резко обернуться, что волосы, собранные на затылке, рассыпались по плечам. Не совсем уверенная в истинном намерении мужа, она безуспешно пыталась разглядеть лицо Гордона в темноте и, наконец, робко шагнула вперед.

Он, молча, следил за ней. На Дженнифер была только шелковая ночная сорочка, едва доходящая до середины стройных бедер. Гордон подвинулся и откинул простыню. Дженнифер поколебалась и села на край кровати, расширенными от смущения глазами вглядываясь в мужа.

— Ты какой-то странный. В чем дело, Гордон?

— Я такой, как всегда. Просто мне покоя не дает вот эта шелковая штучка, которая надета на тебе. Она выглядит чистейшей воды провокацией. Но я могу ошибаться.

— Ты ошибаешься.

— В чем? — спросил Гордон с мольбой во взгляде.

— В чем? Я обязательно должна ответить?

— Да, — произнес Гордон, сжав ее пальцы. — Это твой дом. И ты имеешь полное право сказать мне, что…

Его мягкий голос, великодушная покорность, готовность сдержать себя, если она скажет «нет», показались Дженнифер более провоцирующими, чем что-либо на свете. Ответ мог быть только один — правда.

— Не знаю почему, — тихо произнесла она, наконец, — но сейчас я волнуюсь куда больше, чем в тот раз.

Гордон сумрачно улыбнулся и погладил ее по щеке.

— Представь, я тоже.

За этим последовало долгое молчание. Оба не шевелились, если не считать того, что Гордон осторожно ласкал большим пальцем нежную шею Дженнифер. Они понимали, что сейчас, в следующее мгновение им предстоит сделать вполне обдуманный, сознательный шаг по неведомой обоим и, возможно, чреватой опасностями дороге.

— Думаю, справедливо будет предупредить тебя, — тихо сказал Гордон, нежно привлекая ее к себе, — что сейчас мы рискуем куда больше, чем раньше.

— Мне все равно. Я хочу тебя, — прошептала она, крепче прижимаясь к нему.

Он заключил ее лицо в ладони и стал целовать глаза, брови, скулы. Его руки медленно заскользили по ее телу, лаская, обнимая, сжимая. Дженнифер закрыла глаза и, запрокинув голову, замерла. Кожа ее покрылась испариной, тело объял жар. Она тяжело дышала, в горле что-то сжалось, в висках стучала кровь. Почувствовав приятную тяжесть внизу живота, Дженнифер положила руки на плечи Гордона и сжала их резким, судорожным движением. Чувственный восторг постепенно охватывал ее, поднимаясь горячими волнами по телу. Они смыли и унесли прочь страх и сомнения.

— Ни одна женщина не вызывала у меня таких чувств, как ты, — прошептал Гордон глухим, хрипловатым голосом, в котором слышалось удивление.

— Как и ни один мужчина у меня, — эхом отозвалась Дженнифер.

Улыбнувшись в темноте, он прикусил мочку ее уха, но страсть уже взрывалась в теле, огненным потоком разливаясь по венам, и ни остановить, ни задержать этот поток было невозможно. Потрясенный его силой Гордон опрокинул жену на спину и завладел ее нежными губами, сначала прохладными, но постепенно налившимися жаром. А когда ее язык скользнул ему в рот, Гордон совсем потерял голову. Он резким движением сдернул с Дженнифер сорочку и отшвырнул в сторону. Затем снова сжал в объятиях, накрыв своим телом и зарывшись лицом в ее волосы. Гордона потрясала та отчаянная, всепоглощающая потребность овладеть ею, которая охватила его.

Прикосновения ее рук и губ воспламеняли. Каждый сдавленный стон, который срывался с ее губ, заставлял кровь Гордона бурлить, пока он вел ее от одной вершины наслаждения к другой, хрипло бормоча ласковые слова.

И волшебство возникло снова, совсем как несколько недель назад и при этом совершенно по-другому. Потому что чувственный вихрь, что закружил обоих, теперь значил для них гораздо больше, чем тогда, ибо он объединил их на одной эмоциональной волне, слив воедино и тела, и души…

Потом, утомленные, охваченные расслабляющей любовной истомой, они лежали, тесно прижавшись друг к другу, переплетя пальцы рук. Гордон отвел с лица Дженнифер волосы и прижался губами к ее лбу. Он подыскивал слова, которые могли бы определить то, что несколько минут назад произошло между ними. Но, как обычно, нужные слова не приходили.

В прошлом физическая любовь была для него занятием, доставляющим удовольствие и ему, и партнерше, но с Дженнифер оно превратилось в нечто чарующе прекрасное. Изысканно, утонченно, мучительно-красивое. Впервые в жизни Гордон чувствовал себя полностью удовлетворенным и успокоенным. Он не знал, что произойдет с ними дальше, однако как никогда был уверен, что сделает все от него зависящее, чтобы их будущее было прекрасно.

Она проснулась, когда едва рассвело. За окном слышался неумолчный птичий гвалт. В воздухе, проникающем в комнату снаружи, были разлиты привычные с детства запахи. Легкие занавески мягко колыхались от ветра.

Гордон крепко спал, положив руку под голову. Дженнифер смотрела на него и наслаждалась. Она как чуду удивлялась тому, что он провел вместе с ней всю ночь.

Дженнифер осторожно встала, на цыпочках прошла в свою спальню и накинула халат. Затем приняла душ, спустилась в кухню, сварила кофе и, разлив по чашечкам, поставила их на поднос вместе с остатками вчерашнего пудинга.

Поднявшись в гостевую комнату, она поставила незатейливый завтрак на прикроватную тумбочку и замерла в нерешительности.

Наконец Гордон открыл глаза, перекатился на спину и недоуменно осмотрелся по сторонам. Его взгляд остановился на Дженнифер, и легкая благодарная улыбка послужила ей приветствием. С удовольствием потянувшись, Гордон взял с подноса чашку и сделал несколько жадных глотков. Потом поймал жену за руку.

— Спасибо, — сказал он. — Лучшей ночи в моей жизни еще не было, Дженнифер. Но почему только я чувствую себя таким измученным сегодня утром? И вообще, зачем ты так рано встала?

Его глаза сияли нежностью, губы чуть дрогнули в улыбке. Он притянул ее к себе, и она ощутила горячее дыхание мужа на своей груди.

— Дорогой, нам пора ехать. Или ты забыл, что должен сегодня быть в Мобиле?

— Вот черт! — Гордон нахмурился, однако продолжал удерживать ее. — Первый раз в жизни я сожалею, что мне надо на работу. Но у нас есть еще несколько минут, — пробормотал он, заставляя Дженнифер лечь рядом с собой. У нее были влажные волосы, а кожа пахла свежестью утра и мылом.

— Ты уверен? — прошептала она, обнимая его.

Гордон чуть поежился — ее пальцы были холодными.

— Уверен.