Ветер надежды

Глава 6

Элли не стала кружить вокруг да около, а прямо изложила суть проблемы.

– Я очень боюсь, мистер де Болт. Я… мы не понимали, когда уезжали из дома, что это за дикий край. Самим нам не справиться. Мы просто погибнем! Конечно, Ванесса и Генри прекрасно управляются с фургоном, с животными, но… грозящая из-за каждого куста опасность, жизнь по принципу «кто сильнее, тот и прав»…

Голос женщины задрожал.

– У меня есть деньги. Немного. Денег Ванессы от продажи фермы я не касаюсь – они пойдут на то, чтобы открыть в Джанкшене булочную, если там ее еще нет. Все, что я имею, я заработала своими руками: это деньги за пошив платьев, уход за больными. И они станут вашими, каждый цент, если вы проводите нас в Джанкшен.

Стремясь во что бы то ни стало убедить Кейна, Элли и сама не заметила, как выболтала секрет, который хранила всю жизнь, поскольку стыдилась его. Все эти годы она и ее сын жили на содержании у отца Ванессы. Верно, она не сидела сложа руки и воспитывала его дочь, и все же это была чистейшей воды благотворительность.

– Мне не нужно ваших денег, миссис Хилл, но я был бы очень рад возможности время от времени пообедать горячим. Консервированные бобы со свининой совсем испортили мне желудок, – признался он с усмешкой.

– О, что-что, а готовить я умею! И делаю это с удовольствием.

– Рад слышать.

– Так вы останетесь с нами?

– Но это вовсе не гарантирует вам безопасность.

– Я знаю, знаю! Но это снимет груз с моей души. Я буду вам очень благодарна. И, мистер де Болт, не обращайте внимания на острый язычок Ванессы. Она издергалась и боится не меньше меня, но не хочет, чтобы кто-нибудь заметил это.

– Поражаюсь, что столь красивая девушка, как Ванесса, до сих пор не замужем.

– У нее была уйма кавалеров в Спрингфилде. Один из самых богатых людей в графстве хотел жениться на ней. Боюсь, однако, что… я и Генри этому помешали.

– Каким же это образом?

. – Ее мать умерла почти сразу после родов. И Ванесса считает меня своей названой матерью. Она и Генри словно родные брат и сестра. А люди бывают очень… недобрыми по отношению к Генри, чего Ванесса совершенно не выносит и не прощает.

– Она любила того мужчину? – Он замер, ожидая ответа.

– Мне она сказала, что совершенно не любит. – С губ Элли сорвался тихий, совсем девчоночий смешок. – Сказала, что ее… тошнит от него.

Кейн улыбнулся и почесал подбородок.

– Очень похоже на нее. Миссис Хилл, Ванесса сказала, что у Генри есть какая-то родня в Джанкшене. Я бывал там несколько раз. Может быть, я знаю того, кого вы разыскиваете?

– Святые небеса! Ну разве это не удача? Вы не знаете там Адама Хилла? Мой муж, умерший еще до рождения Генри, рассказывал мне о своем брате, из Колорадо. Говорил, что он очень важная шишка и владеет самым большим ранчо во всем штате. Этот Адам и сообщил мне письмом, что Генри погиб. Я написала ему, чтобы узнать подробности. Полагаю, что друзья Генри не знали, что он недавно женился.

– Я не помню в Джанкшене никого по фамилии Хилл, но не буду утверждать, что таких там нет. Это был первый и последний раз, когда вы получили весточку от Адама Хилла?

– Да. Наверно, вы считаете, что я глупая сумасбродка, поскольку решилась поехать в Колорадо после всего лишь одного письма. Но Генри рассказывал мне замечательные вещи о своем брате. Мой сын – копия своего отца, вот я и подумала, что, возможно, он понравится своему дяде, если тот еще жив.

– Коли уж мы заговорили о Генри, то ему не помешает научиться пользоваться ружьем и простейшим приемам защиты в драке.

– Я знаю, но… видите ли, не все доступно пониманию Генри. Есть какая-то граница…

– Возможно, он еще не достиг своего потолка. Простите меня за прямоту, но вы с Ванессой оказываете ему медвежью услугу, постоянно додумывая и доделывая все за него.

– Но мы боимся…

– Боитесь учить его брать на себя ответственность? Понимаю. Но он выполнил этой ночью все в точности. Я бы сказал, что в этом отношении на него можно полагаться больше, чем на Ванессу.

– Я тоже обратила на это внимание. Видите ли, Генри рос среди женщин, ему так не хватает здорового мужского влияния. Если бы его отец был жив…

– Отправляйтесь-ка спать, миссис Хилл.

– Спасибо, я так и сделаю. И большое спасибо, мистер де Болт.

– Кейн, мэм. Я был бы очень польщен, если бы вы звали меня просто Кейн.

Кейн вытянулся на разложенном неподалеку от стоянки одеяле, подложил руки под голову и засмотрелся в звездное небо. Он не заметил призывного воя койота и не слышал, как самка ответила ему. Он ощущал смутную тревогу, и мысли его молниеносно сменяли друг друга. Возможно ли, чтобы у Адама Клейхилла был брат, называвший себя Генри Хиллом? Адам – весьма распространенное имя, то же самое можно сказать и о фамилии Хилл. Но Генри больше походил на Купера, сына Адама. Именно поэтому Кейн и размышлял, не мог ли Генри Хилл быть Генри Клейхиллом. Но, возразил он себе, полученное Элли письмо было подписано Адамом Хиллом.

Кейн беспокойно заворочался. Если окажется, что дядей Генри является Адам Клейхилл, то миссис Хилл едет зря. У него она не найдет ни понимания, ни сочувствия, Адам был самым безжалостным мерзавцем, какого Кейн знал в своей жизни. Если уж он презирал своего собственного сына из-за примеси индейской крови, то чего можно ждать от него по отношению к несколько заторможенному в развитии парню?

Генри выглядел достаточно похожим на Клейхилла, чтобы быть его племянником. Но еще больше он походил на Купера. Клейхиллы все имели сильно выраженные фамильные черты. Логан Хорн, сын Адама от индианки, говорил, что Клейхилл и его сводный брат очень похожи. Бедная миссис Хилл! Уж лучше бы она с сыном осталась дома, в родном Миссури. Но если бы они остались дома, он бы никогда не встретил Ванессу!

Память мгновенно нарисовала ее нежный профиль и улыбку. Ласковый взгляд девушки, казалось, проник до глубины его души. Он никогда не ждал и не жаждал любви, не желал домашнего очага и семьи. Иногда он размышлял на эту тему, когда слишком долго оставался один, но всегда лишь отвлеченно, безотносительно к себе. Просто это было у других мужчин.

Встретить такую женщину, как Ванесса, редкое везение. При ней начинаешь чувствовать себя королем и возникает желание защитить свою королеву и сделать ее счастливой. Только к чему все эти мечты? Все пришло слишком поздно.

Последующие дни стали бы самыми счастливыми в жизни Кейна, если бы не нависшая над ним тень смерти. Но он не чувствовал, что умирает. Он просто принял вынесенный небом приговор и спрятал его глубоко, в потайной уголок мозга, чтобы он не мешал ему наслаждаться каждым теплым солнечным днем и прохладой ночного ветерка. Он чувствовал себя лучше, чем когда-либо. Боли лишь слегка напоминали о себе. Однажды был, правда, совершенно неожиданный приступ. И снова обнаружил на губах кровь. Пока он ждал, когда силы вновь вернутся к нему, поймал себя на том, что его одинокое сердце молило о сочувствии, понимании и любви.

Каждое утро он просыпался с радостным предвкушением еще одного дня с Ванессой. Иногда они скакали рядом, а когда она правила четверкой мулов, он ехал рядом с фургоном. Словно по молчаливому согласию они отбросили в сторону свои шпаги и наслаждались обществом друг друга. Кейн и Джон вместе выбирали места для ночных стоянок, и Ванесса испытывала облегчение от того, что с нее сняли хотя бы эту обязанность.

Каждый вечер, пока Элли и Мэри Бзн хлопотали у костра, готовя ужин, Кейн проводил с Генри. Сначала он научил его разбирать, чистить и собирать ружье. Затем – заряжать, прицеливаться и стрелять из него. Кейн был терпелив и заметил, что Генри разобрался с ружейным механизмом гораздо быстрее, чем с процессом прицеливания и стрельбы.

Однажды вечером, когда они отошли подальше от костра, Кейн быстро повернулся к Генри, молниеносно подцепил его ногой под колено и рывком повалил на землю. Генри огорченно заморгал.

– Что я сделал не так, Кейн? За что ты рассердился на меня?

– Я вовсе не рассердился. – Он протянул Генри руку и помог подняться. – Я просто хотел показать тебе, как можно быстро свалить противника с ног, если знаешь, как это сделать. Хочешь научиться?

– Я не люблю причинять боль.

– Тот драчун из Доджа избил тебя. Разве тебе не хотелось дать ему сдачи?

– Я не знал, как это сделать.

– Я покажу тебе.

– Думаешь, я могу научиться?

– Конечно. Научиться можно всему, чему захочешь, если ты упрям и очень стараешься.

– Мне не нравится драться.

– Мне тоже. Но если кто-то навязывает мне драку, то я стараюсь дать отпор, да посильнее, чтобы все это поскорее осталось позади. На теле человека есть несколько мест, куда можно ударить так, что он тут же рухнет. Давай я тебе покажу.

Сначала Генри боролся с Кейном нехотя, неуклюже топчась на месте. Но после нескольких занятий он начал даже получать удовольствие от этой разминки. А когда ему впервые удалось поддеть Кейна под колено и свалить, он засмеялся счастливым смехом.

Через четыре дня после того как Кейн открыто присоединился к Хиллам и Виснерам, они добрались до слияния притока Большого Сэнди и Арканзаса. Здесь была развилка. Караван из шести фургонов, ехавший в Денвер, расположился здесь на стоянку. Это были фермеры из Огайо, искавшие свободные земли. Караван уже на следующее утро отправился в путь, несмотря на многочисленные предупреждения Джона. По течению Большого Сэнди всегда свирепствовали индейцы, справедливо считая, что это их исконные земли.

– Черт бы побрал этих самоуверенных всезнаек, – ругнулся сквозь зубы Джон, наблюдая за уходящим караваном. – А добьются только того, что убьют не только их, но и женщин, и детишек.

– Может быть, – сказал Кейн. – Но что мы можем сделать?

– В том-то и дело, что ничего.

Кейну все больше нравился этот седой ветеран прерий. Он всю жизнь скитался перекати-полем среди этих равнин. Навидался всякого и не спешил делать выводы, скептически относясь ко всему, что видел, и полагаясь в основном на свое собственное мнение. Он, не колеблясь, делал все, что считал необходимым и неизбежным на данный момент.

– Что заставило вас выехать вслед за Хиллами и Ванессой, Джон? – спросил Кейн, когда они вели мулов на водопой. Генри и Мэри Бэн шли с лошадьми, немного приотстав.

– Ну как бы это объяснить? Уж очень милые и обходительные люди, чувствуется в них порода, понимаете? Но в прерии это не в счет, нет у них чувства опасности, тут они наивнее сосунков. Вот я и решил, что нечего зазря пропадать добрым душам, да и Мэри Бэн пора познакомиться с по-настоящему милыми женщинами.

– Как долго она уже с вами?

– Да почти три года. Какие-то парни болтали меж собой, что, дескать, в пещере у Канадской речки живет дикарка. Я в жизни не видел дикарей, вот и отправился посмотреть, что там за дикарка такая. И нашел полумертвого от голода, дрожащего от страха ребенка. Кожа да кости, смотреть больно. Ее па бросил их с матерью, а та померла. Так она сама выкопала ей могилу и похоронила. И пряталась все время от тамошних головорезов и прочих похотливых козлов. Боялась всего на свете. Я чуть не месяц потратил, чтобы только разговорить ее, приручал потихоньку. То кролика ей оставлю, то травки разные для приправы, ну а ей, конечно, все это соблазнительно при ее полуголодном-то житье. А уж когда мы, так сказать, подружились, то не мог я ее бросить, уж больно она всех дичится. Так она со мной и ездит с тех пор.

– Кажется, она и Генри понравились друг другу, – сказал Кейн, услышав за спиной мягкий девичий смех.

– Я ни разу не слышал, чтобы она смеялась, пока мы не присоединились к Хиллам. Прямо теплеет на сердце, когда слышишь такое. Ей, наверное, будет нелегко расстаться с ними. – Джон задумчиво уставился на жадно пьющих воду мулов.

– А вы не подумывали попросить их взять Мэри с собой?

– Нет, не собирался. Вот если бы они сами меня попросили об этом, тогда другое дело. Но я волнуюсь за нее. Уж больно много пережила девчушка в таком юном возрасте. И ничегошеньки не знает о жизни в городе.

– Что-то рановато вы задумали сыграть в ящик, старина, – ухмыльнулся Кейн.

– Уж я постараюсь протянуть как можно дольше, – серьезно ответил Джон. – И все же у меня отлегло бы от сердца, если бы Мэри Бэн как-то устроилась и нашлись бы люди, которые позаботились бы о ней.

– А как насчет того, чтобы проехаться с нами до Джанкшен-Сити?

– Я уже подумывал об этом, когда услышал, что женщины едут именно туда. Думаете, там найдется работа и такому старику, как я?

– Мне казалось, вы собираетесь мыть золото на ручье Криппл-Крик.

– Не-е-т! Чего ради я буду морозить свою старую задницу из-за нескольких крупинок, которые тут же уйдут в уплату за бобы и бекон? Кроме того, лагерь золотодобытчиков неподходящее место для Мэри Бэн.

Кейн выбрал гладкий камешек и бросил его в блестящую на солнце воду. Каждому кто-то нужен, подумал он. Этому седому старику с хриплым голосом явно не хватало кого-то, о ком он мог бы заботиться, и он нашел одинокую девчушку, у которой больше не было никого на свете.

– Я знаю кое-кого в окрестностях Джанкшен-Сити. Они будут рады Мэри Бэн. И вам тоже, старина, если вы, конечно, сможете быть полезным на ранчо, где разводят лошадей.

Джон снял шляпу и почесал голову.

– Именно на это я и надеялся.

– До Денвера осталось не больше недели пути. Еще неделя уйдет на дорогу до Джанкшена, если погода не задурит.

– И если мы обойдемся без поломок. Думаю, через пару деньков надо будет подправить колеса у фургона Хиллов.

Кейн почувствовал предупреждающий спазм в желудке, и его рот наполнился слюной. Через минуту боль заполнила живот, и он замер, дыша урывками и ожидая настоящего приступа, который не замедлит последовать через несколько минут.

– Я немного проедусь, Джон, – проговорил он, как только сумел справиться с дыханием. Он старался говорить как бы между прочим. – Генри, будь добр, отведи мулов вместе лошадьми назад и стреножь их. Я скоро вернусь.

Не дожидаясь ответа, он быстро прошагал к своей лошади, вскочил на нее и скрылся в густых зарослях ивняка, росшего вдоль ручья. Он стиснул зубы и закрыл глаза от боли, которая разрывала его нутро. Он остановил Рыжего Великана и подождал в надежде, что боль отпустит его. И она действительно отпустила, но он по-прежнему боялся шелохнуться. Лоб покрылся испариной, и он вытер его рукавом рубашки.

Это был первый приступ за последние дни. Он чувствовал себя намного лучше и был уверен, что все это благодаря качественной еде, которую готовила миссис Хилл: супам, рису, бульонам из кролика с клецками. Его желудок не принимал жирной пищи, и Кейн старался держаться от нее подальше. Он вспомнил, что съел за завтраком. Очень немного. Он был постоянно голоден, но, боясь рисковать, ел до смешного мало. Теперь придется есть побольше, а то не хватит сил на дорогу. Слабость по-прежнему пугала его.

Уши Рыжего Великана насторожились буквально за считанные секунды до того, как Кейн услышал стук подков. Приближавшаяся лошадь свернула с дороги и подъехала к зарослям ивняка. Кейн развернул коня, чтобы встретить всадника, кто бы это ни был, лицом к лицу. Он выпустил поводья и положил руку на бедро поближе к кобуре.

Отодвинув ветки в сторону, к нему подъехала Ванесса. Лицо ее было серьезно. Голубые глаза вопросительно смотрели на Кейна, а лицо выражало озабоченность.

– Кейн? Что-то случилось, да? Я видела, как вы вдруг уехали…

Он медленно улыбнулся.

– Да нет, все в порядке. Я заметил движение и подумал, что поохочусь, нам не помешает запас свежего мяса. Но если тут и был олень, то сейчас он, наверное, уже в Техасе.

С минуту Ванесса, сурово сдвинув брови, изучала его лицо.

– Вы побледнели, и вокруг рта белое. Вы больны? Тетя Элли утверждает, что вы почти ничего не едите. Ей кажется, что вам не нравится ее стряпня.

– Тогда я должен непременно разубедить ее в этом. У меня небольшие проблемы с желудком, вот и все. Наверное, умудрился съесть что-либо не первой свежести в Додже. Кто сегодня правит, ты или Генри?

– Они уже выехали. Если вы отравились в Додже, то сейчас все уже должно было успокоиться.

– О, да ты еще и доктор к тому же!

– Мне приходилось заниматься врачеванием, – просто ответила она.

– У тебя может появиться шанс вновь заняться этим, если тот полукровка со змеиным взглядом догонит нас.

– Вы думаете, он станет нас преследовать? – испуганно спросила Ванесса.

– Я удивлюсь, если этого не случится. Твое появление там было очень некстати: такой удар по его гордости, да еще у тебя на глазах. Гордость – это обычно единственное имущество подобных людей, и она заставит его совершить поступок, который восстановит его репутацию в твоих глазах.

Лицо Ванессы выразило отвращение.

– Я еще раз прошу прощения за то утро. Я не предполагала…

– Ты просто не понимаешь, так ведь? Здесь в прерии, Ванесса, мужчина умрет за такую женщину, как ты.

Ее щеки слегка покраснели, и она коротко рассмеялась.

– Так мало женщин?

– Да, женщин очень мало, – подтвердил Кейн. – А шанс найти молодую и красивую и вовсе равен нулю.

Улыбка все еще украшала ее лицо.

– Кажется, мне только что сделали комплимент.

– Вне всякого сомнения.

Улыбнулся и Кейн, затем рассмеялся и натянул поводья.

– Нам лучше догнать остальных, а то тетя Элли подумает, что мы заблудились. – Ее смех звучал тепло и искренне.

– Я надеялся, что нам удастся делать по двадцать пять миль в день. – Кейн придержал Рыжего Великана, чтобы их прогулка продлилась.

Ванесса скакала рядом, легко управляясь с лошадью.

– Где ты научилась так хорошо ездить верхом? – спросил он.

– Мой отец был весьма требовательным человеком во всем, что касалось лошадей. Не говоря уже о том, как ездить верхом. Он чуть не замучил меня до смерти, прежде чем я ему наконец угодила.

– Он знал, что делает.

Ванесса помолчала немного, а затем добавила:

– Он знал многое. – В голосе девушки прозвучала грусть.

– Расскажи мне о нем.

– Он был чудесным человеком, врачом от Бога. Помог многим людям, спас немало жизней, лишь свою не сумел спасти. Война отравила ему душу. Он возвратился домой и свел себя в могилу питьем.

– Мне очень жаль. Она пожала плечами.

– Это случилось три года тому назад.

Словно по сигналу, лошади рванули вперед, сокращая расстояние между всадниками и фургонами. Сначала Ванесса поглядывала на Кейна лишь украдкой, но поскольку он казался полностью погруженным в свои мысли, она успела изучить его от волос до кончиков ботинок. Что-то случилось тогда в Додж-Сити, когда она впервые заглянула в эти янтарные глаза. Он притягивал ее. Очень-очень сильно. Между ними ощущалось странное родство душ, какого она никогда не испытывала с другими, Кейн молча взглянул на нее.

Наконец он прервал молчание, произнеся ее имя. Она едва его поняла, бездумно глядя на шевелящиеся губы.

– Ванесса, – повторил он. – Ванесса. Это имя идет тебе.

– Тетя Элли говорит, что мама прочитала книгу о рыжеволосой сирене Ванессе, так что, когда я родилась с рыжим пушком на голове, ей пришло в голову только это имя.

– В жизни не встречал ни одной Ванессы. Мне оно нравится. И еще мне нравятся твои волосы. Они… великолепны.

Она рассмеялась, голубые глаза засверкали лукавым огнем. Он не отрывал взгляда от прекраснейшего из лиц, грациозного наклона головы, смеющихся губ.

– Уж я-то знаю, как тяжело подыскать слово, чтобы описать их, – дразняще произнесла она. – Вы слишком добры.

– Ничего подобного. Ты и сама не понимаешь, как ты прекрасна.

Краска залила ее щеки, Ванесса выпустила поводья, чтобы потуже завязать ленты и без того намертво прикрепленной шляпы. Они ехали дальше молча и почти догнали фургоны, когда Кейн вдруг снова нарушил молчание.

– Задержись на минуту, Ванесса. Я хочу поговорить с тобой о миссис Хилл и Генри. Что вы знаете о дяде Генри – Адаме Хилле?

– Практически ничего. Тетя Элли много раз писала ему, пока наконец не получила ответ. Это было, когда Генри исполнилось два года. Она пыталась найти своего мужа в Чикаго, но все ее письма возвращались назад за отсутствием адресата. Она решила, что он попросту бросил ее, но затем узнала, что он погиб как герой, и теперь обожествляет память о нем.

– Ты когда-нибудь слышала фамилию Клейхилл?

– Нет. А почему вы спрашиваете?

– В Джанкшен-Сити есть некий Адам Клейхилл, у которого сын – вылитая копия Генри. Если он и есть тот самый деверь, которого разыскивает твоя тетя, то он ей вряд ли понравится. Он настоящий тиран.

– Вы его знаете?

– Да, и очень хорошо. – Он задумчиво посмотрел на нее. – Он был женат на моей матери.

– Был?

– Она умерла несколько лет тому назад. Они снова замолчали.

– Я бы не стал рассказывать миссис Хилл об Адаме Клейхилле. Я ведь могу и ошибаться.

– У тети Элли есть портрет отца Генри. Генри очень похож на него. Она говорит, что Адам Хилл сразу поймет, что перед ним племянник, потому что и у его отца был кривой указательный палец. У них в семье это передавалось от отца к сыну многие поколения.

Кейн изменился в лице. Когда он снова взглянул на нее, то был задумчив.

– Боюсь, что Элли ожидает большое разочарование, но нет нужды расстраивать ее заранее.

Кейн нахмурился, вспоминая, сколько раз этот кривой палец Адама Клейхилла тыкал ему в грудь, когда отчим ругал его. Одиночество, которое он испытал в отрочестве, было пострашнее того, которое он чувствовал сейчас. Он покачал головой, с грустью вспоминая время, которое ему пришлось провести в обществе столь презираемого им человека.

– Тетя Элли очень переживает, что будет с Генри, когда она умрет. Я говорю, что ему всегда найдется место рядом со мной, но ей это кажется несправедливым. Она считает, что ответственность в семье должен нести мужчина.

Ванесса вздохнула.

– Ей пришлось вынести столько разочарований в жизни. Я очень надеюсь, что родственники Генри будут к нему добры.

– Если дядей Генри является Адам Клейхилл, то можете перестать надеяться на это. Это подлая и низкая душонка.

– Бедная тетя Элли.

– А как насчет тебя, Ванесса? Тебе было трудно оторваться от родных мест и отправиться на Запад?

– И да и нет. Мне не хотелось покидать могилы мамы и папы, наш дом, который папа сам построил. Но я понимала, что лучшим выходом для нас будет устроиться на совершенно новом месте. Сменил место – сменились и люди. Соседи, которых отец считал друзьями, и те, кого он бесплатно лечил, – все они отвернулись от него, когда он пришел с войны с душевной раной. Как его только не называли: костолом, мясник и еще хуже. После войны ходило много ужасных историй о врачах, которые отрезали пациентам руки и ноги и скармливали их свиньям. Те, кто вернулся с войны инвалидом, опять же винили в этом врачей. Папа много пил, а когда бывал пьян, то пытался защищаться, ведь он-то делал свое дело честно… Иногда начинал драться…

– Я его понимаю, – сказал Кейн.

– Люди в Озарке подозрительные и ограниченные, – со вздохом сказала Ванесса. – Некоторые стали утверждать, что Генри папин сын, и считали, что Господь покарал его за грехи, сделав Генри таким. Думаю, теперь вы понимаете, почему нам так хотелось покинуть родные места.

– Я рад этому.

Ванесса повернулась взглянуть на него и с удивлением заметила в его желто-коричневых глазах глубокую печаль. Нежность и желание пронзили ее тело. Улыбка, которую она ему подарила, была полна тепла.

Увидев ее улыбку, Кейн еще сильнее ощутил грусть. Если бы он мог сказать ей, что она именно та, что снилась ему столько лет, чей образ он лелеял в своих мечтах, что именно с ней он хотел бы прожить всю оставшуюся жизнь… Если бы…