Ветер с севера

Глава 14

Эмма проснулась почти в полдень и несколько минут недвижимо сидела на ложе, не в силах вымолвить слова. Меховое одеяло, изголовье и даже подножие каменного возвышения было усыпано пестрыми лесными цветами. Уже привядшие, они все еще источали ароматы леса и луга. Это было похоже на чудо. Девушка радостно засмеялась, прижав их к лицу. Это было восхитительно!

В пещере никого не было, очаг погас, но свет проникал снаружи через вход с приподнятой шкурой. Эмма услышала голоса Ролло и Мервина и побежала к ним, все еще сжимая в руках стебли цветов.

– Они прекрасны! О, Мервин, не знаю, как и благодарить!

Они оба воззрились на нее, после чего друид проговорил:

– Это не я принес их для тебя, а Ролло.

– Ролло?

Эмма мгновение изумленно глядела на норманна. Потом улыбнулась и рассмеялась светлым и легким смехом:

– Вот уж никогда бы не подумала! Я признательна тебе, варвар.

Ролло смотрел на нее как завороженный. Она улыбается! Она благодарит его!

– Пожалуй, это все же затея Мервина, – сказал он, отводя взгляд.

Эмма снова стала смеяться.

– Какие вы оба забавные!

Они смотрели на нее с немым изумлением, а девушку все больше веселил их ошарашенный вид.

– Мервин, ты и в самом деле колдун, – произнес Ролло, когда Эмма, пройдя мимо, уселась среди зелени на покатом склоне и стала плести венок. – Что ты с нею сделал?

– Я предупредил тебя, что вчера мне пришлось призвать на помощь могучие и страшные силы. Теперь она целый день будет сама не своя. Боги! Надеюсь, это не причинит ей вреда.

– Вреда?

Друид мрачно кивнул.

– Духи могут разгневаться за то, что их вызвали к тому, кто не хотел их, – и призовут на нее проклятье.

Ролло смотрел на Эмму. Ее волосы горели, как пламя среди зелени и цветов. Она кружилась, что-то напевая и смеясь. Викинг и сам не заметил, как губы его тронула улыбка.

– Как бы там ни было – но такой она нравится мне. А духи… Посмотрим, смогут ли они причинить ей зло, если я этому воспротивлюсь.

Мервин едва заметно вздрогнул.

– Ты самонадеян, норманн!

Ролло согласно кивнул.

– Да, мне всегда нравилось иметь дело с невыполнимым и выходить победителем.

В этот день его пленница и в самом деле была сама не своя. Ею овладела потребность в беспрерывном движении, она ни секунды не могла усидеть на месте, а аппетит у нее был поистине волчий. Эмма без умолку болтала, приставая то к Ролло, то к Мервину с чрезвычайно странными вопросами.

– Мервин, у какой матери пять сыновей и у всех одно имя?

Друид сначала пытался отгадывать, но потом лишь отмахнулся. Эмма смеялась:

– Рука! Рука – матушка, а ее сыновья – пальцы. Какой ни возьмешь – всякий пальцем называется.

Эмма тут же опять спросила:

– А какой камень на дне реки лежит?

Мервин невозмутимо смотрел на нее.

– Что ты имеешь в виду? О какой реке ты говоришь? Да мало ли камней на дне?

Эмму его недоумение только веселило. Она взялась за Ролло. Тот отшучивался, но вышло, что случайно угадал:

– Покрытый илом!

– Правильно!

Она почти прыгнула на него, как щенок, и опрокинула навзничь. Ролло сперва опешил, потом, смеясь, обнял ее. Какая она изящная и маленькая! И какая желанная… Дурачась, он замкнул кольцо рук, стараясь не причинить девушке боли, но ладони невольно ощутили живую гибкость ее тела под платьем. Пальцы викинга дрогнули – Эмма не сразу заметила это в пылу шуточной борьбы. Но внезапно она замерла, словно прислушиваясь, а затем круто повернулась к нему, и странное выражение мелькнуло в ее глазах. Нечто похожее на страх… Ролло сам испугался, боясь разрушить то доверчивое очарование, которым окружили ее чары Мервина, и почти грубо отстранил девушку.

Эмма ненадолго притихла. Мервин и Ролло, словно выжидая, поглядывали на нее. В конце концов она улыбнулась и спросила:

– Что с вами?

Оба молчали, отводя взгляды. Эмма сидела нахмурившись, а затем вышла из пещеры, но через какое-то время они услышали, как она беспечно напевает.

– Ф-фу. – Ролло облегченно перевел дыхание. – Никогда бы не подумал, что буду бояться прикоснуться к этой рыжей.

Возбуждение не покинуло Эмму и с наступлением темноты. Она все время куда-то убегала, теснота пещеры томила ее, девушка словно не находила себе места. Когда же на небе показалась луна, Ролло нашел ее у края плато, где Эмма сидела, обхватив колени и неотрывно глядя на рощу друидов.

– Смотри, какая красота, – сказала она, кивнув в сторону светящихся мертвенной зеленью камней среди крон деревьев. – Ты был там?

Ролло опустился рядом. Его мучительно тянуло к ней, но он сцепил кисти, чтобы вновь не схватить девушку в объятия.

– Нет, – ответил он, стараясь не думать о ее теле, ее запахе. Сосредоточившись, он смотрел только на рощу друидов. – Нет, я не ходил туда. Мервин говорит, что это заповедное место, там обитают боги друидов.

Эмма насмешливо фыркнула.

– Норманны не боятся осквернять христианские храмы, въезжая туда верхом, и устраивать пиршества в святых местах. Откуда бы взяться такому трепету перед этой грудой старых камней?

Ролло глядел на ее тонко очерченный профиль, мягко освещенный лунным светом. Сделав судорожный глоток, он ответил:

– Возможно, потому, что только могучие боги могли расставить кольцом столь огромные глыбы. Смертным это не под силу.

Эмма задумалась, слегка оттопырив нижнюю губу.

– Да, они огромные, но бездушные. В лесу возле Гилария тоже был дольмен, мы плясали вокруг него в лунные ночи, водили хороводы. А в ночь, когда все это закончилось, я даже спала на нем вместе с Ги.

Не понимая почему, Ролло ощутил боль.

– Кто такой Ги?

– Мой жених.

Оба замолчали. В воздухе висело напряжение.

Эмма не понимала, что с ней происходит. Отчего она так снисходительна к своему врагу? Только потому, что вчера он обещал ей свободу? Но это было вчера. Весь день она была уверена, что он выполнит свое обещание, но сейчас почему-то усомнилась.

– Ты любила этого Ги? – вдруг спросил норманн.

– Любила? – Она задумалась. – Он был красивый, образованный и нежный. Мы были помолвлены с детства. Да, наверное, я любила его. По крайней мере, мне было хорошо с ним. Мы бы прожили с ним счастливую жизнь. Но твои люди убили его, и что теперь об этом говорить. Да пребудет душа его в мире. – Она со вздохом сотворила знак креста.

Ролло глядел на нее, и сейчас Эмма почему-то боялась встретиться с ним взглядом. В недрах ее существа пробудилось нехорошее, злое чувство, и она была не рада его пробуждению.

– Ты исполнишь то, что обещал? – Теперь она глядела ему прямо в зрачки. – Ты вернешь мне свободу?

В освещенном луной лице викинга не было ни тени улыбки.

– Будь ты моей пленницей, я бы сдержал слово. Но ты принадлежишь моему брату…

Эмма вскочила словно подброшенная.

– Значит, ты солгал мне?

Ролло тоже поднялся. Теперь он глядел на нее сверху вниз.

– Я могу обещать, что употреблю все свое влияние, чтобы Атли отпустил тебя. Но, Эмма, послушай…

Он шагнул к ней, но девушка отпрянула. Он видел, что злые слова уже готовы сорваться с ее уст.

– Ты… Ты…

Она высоко подняла подбородок, и Ролло безумно захотелось поцеловать ее губы.

– Я тебя ненави…

Он оборвал пышущую ненавистью тираду поцелуем.

Он не обнял ее, не удержал, а всего лишь наклонился к девушке и крепко поцеловал. Это был короткий, почти безвкусный поцелуй, но Ролло не мог отказать себе в нем.

Когда он выпрямился, Эмма, сузив глаза, смотрела на него. Ей понадобилось немного времени, чтобы опомниться. Лицо ее исказили гнев и омерзение. Она медленно вытерла губы рукавом хламиды, продолжая глядеть на норманна, и закончила фразу:

– Я тебя ненавижу!

– Постараюсь это и дальше терпеть, – печально заметил Ролло и попытался положить руки ей на плечи.

– Не прикасайся ко мне! – отчаянно завопила девушка, пытаясь вырваться.

– Эмма!..

Но она с размаху ударила его кулаком по губам. Маленький кулачок – но Ролло ощутил соленый вкус крови. Не успел он опомниться, как Эмма что есть силы нанесла удар коленом в пах.

Ролло застонал и согнулся.

– О, змея! – клял он ее, когда девушка со всех ног кинулась прочь.

Он выждал, пока боль немного утихнет, перевел дух и поднял голову. И сейчас же закричал:

– Нет, Эмма! Нельзя! Стой!

Девушка, прыгая, как лань, неслась в сторону рощи друидов. Тяжело переваливаясь, викинг поспешил за ней.

– Остановись, безумная!

Но она уже пересекла открытое пространство, и ее фигурка скользнула под врата гигантского дольмена – циклопическую плиту, каким-то чудом взгроможденную на несколько каменных столпов. Один из них рухнул, но другие все еще прочно поддерживали свод.

Здесь девушка замедлила шаги. Мощь этого сооружения невольно подавляла. Остановившись в нерешительности, она невольно коснулась груди.

– Боже всеблагой и правый!..

Она ощутила облегчение, помянув своего Господа. Что бояться этих безгласных глыб, если она под Его защитой? К тому же камень вовсе не так страшен, как преследующий ее норманн…

Она торопливо оглянулась. Ролло стоял в нескольких шагах от нее как бы в раздумье – что предпринять. Лунный свет выхватывал из мрака его сильную фигуру с наброшенной на обнаженные плечи накидкой Мервина. Эмма видела, что Ролло колеблется, и это позабавило ее. Оказывается, эта груда камней способна остановить великого Ролло! Ей стало смешно, и легкий страх, что коснулся было ее, тут же испарился. Теперь она чувствовала только свое превосходство над язычником.

– Эй, варвар! Похоже, у тебя недостает духу последовать за мной? Что ж, ложись, как пес, здесь, у входа, и ожидай, пока мне заблагорассудится вернуться.

В ее голосе слышалась неукротимая дерзость. Ролло видел, как хрупкая тень девушки исчезла под гигантским каменным навесом, что-то напевая.

Дохнуло ветром, взволновавшим травы. Вскрикнула ночная птица. Ролло тряхнул головой. Он никогда не боялся смерти, но непонятное пугало его. И все же он не мог допустить, чтобы эта пичуга одержала над ним верх. Великий Один! Он и в самом деле не раз входил в храмы Распятого, чтобы взять золото и парчу, да и среди подобных камней ему порой приходилось останавливаться на ночлег и разводить костры. Отчего же сейчас он поддался пустой болтовне Мервина?

Снова зловеще простонала птица.

– Чтоб тебя тролль слопал! – выругался норманн и решительно вступил под свод.

Ничего не произошло. Пройдя среди гранитных глыб, он оказался в роще старых дубов, не слишком высоких, но корявых. Между их охватистыми стволами рос подлесок, но когда Ролло прошел дальше, то обнаружил, что здесь роща расчищена и лунный свет, пробиваясь сквозь кроны, ложится на траву, освещая стволы до самых узловатых корней. Далее дубы расступились, и перед ним открылась небольшая насыпь. Она была абсолютно круглой, явно созданной рукой человека. Насыпь кольцом охватывала неотесанные гранитные глыбы. Иные из них стояли стоймя, некоторые рухнули и теперь были наполовину скрыты высокими травами. Одна из глыб в дальнем конце круглой площадки возвышалась над всеми остальными. Это был настоящий исполин. Прямо перед ним лежала плоская сланцевая плита, напоминающая стол либо же алтарь. Один ее край почти ушел в землю, другой же, обращенный к глыбе, был приподнят. Подле него стояла Эмма, разглядывая в лунном свете изображения, высеченные на одной из граней исполина.

Когда Ролло поднялся на площадку и под ногами у него захрустел мелкий гравий, она оглянулась.

– О, это ты, язычник. Значит, хватило духу решиться?

Ее голос был спокоен, и это придало Ролло уверенности.

– Я пришел за тобой. Идем, нам нечего здесь делать.

– Отчего же? Разве это не впечатляет?

Она сделала жест, указывая на многочисленные изображения.

– Посмотри, как красиво. Древние, видно, были большими умельцами.

Ролло приблизился и теперь мог разглядеть на неровной стене причудливую резьбу – не то свернувшиеся кольцом змеи, не то смотанные веревки.

– Да, недурно. Однако нам следует уйти. Это могильник и святилище старых богов, и мне кажется, что я чувствую их взгляды спиною.

Он взял было ее за локоть, но она вырвалась, беспечно смеясь.

– Ты боишься, язычник? Это все от того, что твои боги не в силах защитить тебя от старых демонов. Мой же Господь силен, и я под его рукой. Для меня это всего лишь старые камни, в которых нет ничего дурного.

И она громко запела литанию.

Ее голос высоко вознесся под звездным небом. Каменные глыбы безмолвно внимали этим новым для них звукам. Однако Ролло по-прежнему казалось, что он ощущает чье-то присутствие. Он оглядывался, прислушиваясь к шелесту колышимой ветром листвы.

– Оставь, Птичка. Нельзя оскорблять чужую веру.

Эмма хмыкнула, но умолкла.

– Что я слышу! Ты ли это, могучий ярл, пирующий со своими приспешниками и шлюхами в соборах? Стыдись, великий Ролло Нормандский! Ты изменяешь себе!

В ее голосе слышалась издевка. Ролло облокотился на один из камней и сложил на груди руки.

– Хорошо. Мы можем остаться здесь. Но это пустынное и заброшенное место. Что нам тут делать?

– Здесь красиво, – ответила девушка, вскинула руки к небу и закружилась.

Наконец она остановилась, все еще возбужденно дыша.

– У нас, вблизи Гилария, было нечто подобное и такой же алтарь. Во всяком случае, не менее огромный.

– Ты уже говорила. Ты спала на нем со своим женихом.

– Так и было. Камень еще хранил дневное тепло, и мы на нем прекрасно отдохнули. А этот…

Она коснулась сланцевой плиты.

– О, очень холодный! Однако он сохранился на удивление. Обычно такие глыбы разбивают на части для постройки жилищ благородных людей и каменных оград.

Она вдруг уперлась ладонями и легким прыжком вскочила на алтарь.

– Знаешь, норманн, что мне все это напоминает? Ночь перед тем, как вы ворвались в Гиларий. Ах, как же я тогда была счастлива! И тот, кто был со мной, тоже пугался этих глыб, пока я не заставила его перестать бояться. Однако, клянусь небом, с ним мне было куда приятнее проводить время, чем с тобой, язычник.

– Даже не сомневаюсь, – буркнул Ролло.

Он несколько растерялся, когда девушка взобралась на жертвенник. Луна светила ей в спину, и Эмма казалась ему окруженной странным сиянием. Ролло стало не по себе. Приблизившись, он схватил девушку за щиколотку и потянул к себе.

– Довольно! Спускайся, мы уходим.

Он все еще держал ее за ногу, когда другой она ударила его в грудь, оттолкнув, и тут же вскочила, перебежав на более высокий край алтаря.

– Не прикасайся ко мне! Можешь убираться, если тебя так страшат мертвые камни.

Ролло почувствовал гнев, но сдержал себя. Видимо, Эмма все еще находится под действием чар Мервина, ибо поступает как безумная.

– Успокойся, – миролюбиво сказал он. – Уже поздно, и Мервин заждался нас с горячей похлебкой. Он был бы недоволен, если бы узнал, что ты попираешь ногами алтарь его божества.

– Он не ждет нас. Я видела, как он уходил, когда мы сидели на склоне. Его трудно было не заметить при лунном свете.

Она вдруг улыбнулась, блеснув зубами.

– А ведь ты все-таки оробел, Ролло-левша.

Она рассмеялась, ощущая свое превосходство над ним. Когда они покинут рощу, он вновь начнет ею помыкать, но здесь даже в его присутствии она чувствовала себя совершенно свободной. И это веселило ее. Подхватив край хламиды, девушка закружилась, поглядывая на викинга с насмешкой, и вдруг запела:

Как давно это было! Она и представить не могла, что когда-нибудь может повториться нечто подобное. Но ей и в самом деле было удивительно легко. Даже Ролло показался на миг безобидным и милым.

Норманн же словно впал в столбняк. С одной стороны, он был испуган ее поведением, с другой же – зачарован. Никогда он не видел ничего более прекрасного, чем эта рыжеволосая дева, танцующая на черном камне древнего алтаря.

Внезапно Эмма остановилась и замерла, глядя на что-то позади норманна расширившимися глазами.

Он тут же ощутил дыхание опасности и стремительно оглянулся.

На противоположном краю площадки, безмолвные, как духи леса, стояли друиды. Их было не менее десятка, но большинство из них были преклонного возраста и, на взгляд норманна, не представляли опасности. И все же от них исходила волна молчаливой ярости.

Трое из них медленно приблизились. Их длинные белые одежды касались земли, головы были обнажены, длинные волосы, расчесанные, как у женщин, на прямой ряд, ниспадали на плечи.

Впереди шел старый друид, опираясь на тяжелый посох, окованный железом. Его круглое позолоченное навершие сверкало драгоценными камнями. Длинная снежно-белая борода этого друида едва не достигала колен, тонкие, как паутина, седые волосы были лишь немногим короче. Во всем его облике и осанке чувствовалось огромное достоинство, подчиняющая себе сила. Но сейчас лицо его было искажено яростью. Темные глаза полыхали в лунном свете, как угли.

Старик приблизился и, указав костистой рукой на стоявшую на алтаре девушку, что-то пронзительно выкрикнул. Тотчас прочие друиды зашумели, словно разбуженная птичья стая, и стали приближаться, охватывая алтарь полукольцом.

Почти машинально Ролло опустил ладонь на рукоять кинжала. Больше он не шевелился, но, когда друид шагнул к камню, загородил ему дорогу.

Тот что-то проговорил. Властно, точно приказывая. Но Ролло и бровью не повел. Друиды вновь загомонили, и Ролло краем глаза взглянул на них. Нет, эти не опасны. Христианские священнослужители, прячущиеся за частоколом своих монастырей и льющие кипящую смолу на головы осаждающих, куда менее безобидны, чем эта кучка разгневанных старцев.

Ролло чувствовал, как верховный друид сверлит его пылающим взглядом. Он шумно вздохнул и вскинул голову. Жрец отпрянул.

Однако кольцо друидов вокруг них продолжало угрожающе сжиматься.

– Ролло, – услышал он позади отчаянный голос девушки. – Ролло, уведи меня отсюда!

Она по-прежнему стояла на плите, испуганно озираясь по сторонам. Во всей ее фигуре сквозили такой страх и беспомощность, что Ролло ощутил острую жалость. Пусть эти лесные старцы сколько угодно грозят ему – он не даст ее в обиду. Зная не так много слов на бретонском языке, кое-что из того, что твердили друиды, он разобрал. Там повторялись слова «святотатство» и «кара».

– Иди сюда!

Он старался говорить спокойно и властно. Эмма тотчас повиновалась. Спрыгнув с алтаря, она укрылась за его спиной. Сжав одной рукой ее запястье, а другую не снимая с рукояти кинжала, Ролло медленно двинулся на друидов. Верховный друид встал на их пути и, вскинув обеими руками посох над головой и подняв к луне лицо, принялся что-то выкрикивать неожиданно сильным для его почти бестелесной фигуры голосом. Ролло с девушкой приблизились, однако жрец не отступил, когда же норманн попытался его обойти, вновь загородил им дорогу.

– Клянусь злобной Хель! Мне это уже начало надоедать.

Он вновь сделал шаг в сторону, но старый друид мешал ему. Краем глаза Ролло заметил, как в руках друидов заблестели ножи. Он мрачно огляделся, прикидывая, каким может быть исход предстоящей схватки. И сейчас же увидел за одним из монолитов кромлеха, позади толпы жрецов, длинную тень Мервина. Оват стоял, словно окаменев, Ролло смутно различал в лунном свете очертания его неподвижного лица.

– О-эй, Мервин! – окликнул его Ролло, и друиды как по команде повернулись в сторону овата. – Скажи своему патриарху, пусть уйдет с дороги. Клянусь Валгаллой, мне вовсе не по душе устраивать здесь бойню. Мы уйдем с миром, а вы можете делать здесь то, что вам заблагорассудится.

Мервин не двинулся с места и, лишь когда верховный жрец сделал ему знак, приблизился и медленно опустился перед ним на колени. Ролло вслушивался в их негромкую речь, но ничего не уловил, кроме своего имени и все того же слова «святотатство». Затем старый друид с достоинством отступил. Мервин продолжал оставаться коленопреклоненным.

Ролло почувствовал, как цепляется за него Эмма, и ободряюще пожал ей руку. Когда же сделал первый шаг, увлекая ее за собой, друиды безмолвно расступились, давая проход.

Едва роща осталась позади, Ролло не мог отказать себе в удовольствии влепить Эмме крепкий тумак. Однако на этот раз девушка не огрызнулась и вытерпела наказание как должное. После этого Ролло направился к пещере, а Эмма молча двинулась за ним, потирая ушибленное место.

– Может быть, нам стоит уйти прямо сейчас? – спросила она, когда Ролло опустился перед тлеющими в очаге угольями.

Норманн с удовлетворением отметил, что сейчас она говорит о них двоих, как о чем-то едином.

– Возможно. Однако, думаю, стоит дождаться Мервина. Мы были его гостями, и негоже вот так, не простившись, покинуть его. К тому же я хотел бы знать, что решили друиды. Не повредит ли овату заступничество за святотатцев и не нашлют ли они на нас свое колдовство. Говорят, они могут заколдовать нож так, что он будет следовать за тобой через густой лес, пока не вонзится между лопаток.

Эмма фыркнула.

– Обладай они таким волшебством, вряд ли норманнам удалось бы покорить Бретань. Вот уж не ожидала, что ты веришь этому, Ролло.

Ролло поднял бровь, слегка покосившись в ее сторону.

– Кажется, ты сказала, что я боюсь друидов?

Эмма смущенно отвернулась. Прыгнув на ложе и сбросив свои узкие нормандские башмачки, она с ногами забралась на меховое покрывало. Обхватив сверток овечьих шкур, она задумчиво глядела на мерцающие уголья, вспоминая приключившееся недавно. Друиды! Их, оказывается, немало! Мервин казался ей ожившей древностью, его вера не вызывала в ней ничего, кроме жалости и желания наставить на истинный путь… Однако именно он сказал, что хотел поначалу их убить, приняв за норманнов. Но ведь не убил… И все же не стоило бы им сейчас дожидаться овата. Но она вынуждена была подчиниться Ролло, чувствуя себя под его защитой. В глубине ее души была твердая вера, что только этот ее враг сможет надежно оградить ее от опасностей.

Спустя несколько минут Эмма крепко спала.

Ролло сидел у огня, пока тот вновь не подернулся пеплом, поглядывая на уснувшую девушку. Наконец-то она стала доверять ему.

Эмму не разбудило даже возвращение Мервина. Друид был мрачен и немногословен. В молчании он принес охапку можжевеловых ветвей и, бросив их у очага, стал выгребать золу.

– Завтра поутру мы уйдем, – негромко произнес Ролло, наблюдая за ним.

Не отвечая, Мервин ударил кресалом, высекая огонь, и сел, ссутулившись так, что его колени оказались едва не на уровне плеч. Горящий можжевельник издавал пряный, чуть горьковатый запах.

– Верховный жрец Ваархен страшно разгневан, – проговорил наконец Мервин. – Эта девушка совершила святотатство, – продолжал он, и в его голосе слышалась скорбь. – Я пытался объяснить, что она все еще пребывала во власти моих духов, но он не пожелал меня слушать.

– Это я не уследил за ней…

– Ваархен сказал также, что духов с девушкой не было, – перебил норманна Мервин. – У него великий дар глубокого зрения, и я не мог перечить ему.

Оба какое-то время молчали. Когда же Ролло поднял глаза, он заметил, что оват украдкой наблюдает за ним. Викинг выпрямился.

– Мервин, мы беспокоились о тебе. Не навлекли ли мы беду на твою голову?

– Мою? Нет.

– А как обстоит дело с нашими головами?

Друид нахмурился.

– Ваархен девять раз, не переводя дыхания, произнес заклинание и проклял тебя, норманн. Это страшная кара.

Ролло негромко рассмеялся.

– Пустое! Кто только меня не проклинал, но от этого только вши дохнут. А Эмма? Ведь это она плясала на вашем священном камне.

Мервин ничего не ответил. Неторопливо отвязав от пояса мешочек с каким-то порошком и тихо бормоча наговоры, он высыпал его содержимое в огонь. Ролло не придал этому значения. Мервин любил и прежде вдыхать исходящий из очага аромат, напевая свои заклинания. Но на этот раз он поднялся и сделал несколько шагов в сторону.

– Погоди, друид! Ты мне не ответил.

Ролло испытывал раздражение. Отмахиваясь от валившего в его сторону дыма, он наклонил голову, затем присел. Его обволакивал странный сладковатый запах, голова кружилась, по всему телу разливалась томительная слабость. Мысли путались, но чутье подсказывало ему, что опасность близка.

– Мервин, что ты сделал?..

Язык, казалось, распух и еле ворочается во рту. Веки налились тяжестью, и Ролло стал медленно проваливаться в кружащуюся бездну…

…Когда норманн пришел в себя, Мервин как ни в чем не бывало сидел у огня, размельчая в каменной ступе коренья для целебной мази. В котелке над огнем кипела вода, брызги летели в огонь, издавая шипение. Все звуки казались Ролло зловещими, двусмысленными и гулом отдавались в голове. Он еще неважно соображал. Попытавшись приподняться, он обнаружил, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Крепкие ремни из сыромятных кож туго опутывали его ноги до колен, руки были заведены за спину и также связаны.

Ролло потряс головой, пытаясь собраться с мыслями, а затем напряг мускулы и рванулся что было сил, стремясь разорвать путы. Его попытка оказалась тщетной, и он лишь яростно выдохнул воздух, расслабившись.

Мервин наконец-то заметил молчаливую борьбу своего пленника. Лицо у овата потемнело, под глазами залегли тени, но губы были непреклонно сжаты. Хмурясь, он несколько минут наблюдал за новыми попытками норманна освободиться и лишь после этого приблизился.

– Странно, что ты, варвар, так скоро очнулся. Должно быть, Ваархен дал мне недостаточно снадобья. Для такого, как ты, надобно куда больше.

Ролло, сцепив зубы, извернулся и покатился по земле. Именно в этот миг он заметил, что в пещере нет девушки. Туман в голове окончательно рассеялся.

– Отродье тролля, друид! Что ты задумал?

Мервин приблизился, протянул над ним руки ладонями вниз и стал глядеть прямо в глаза викингу. Зрачки его расширились, левый глаз перестал косить.

– Спи, норманн! Пусть сила духов даст тебе покой и отдохновение. Спи…

Ролло изогнулся червем, рванулся и пнул друида связанными ногами в живот, Высокий и тощий Мервин отлетел к противоположной стене и там несколько минут жадно хватал ртом воздух, слегка постанывая. Наконец он смог перевести дыхание.

– Великий отец Ваархен был прав. Ты способен принести зло. А ведь он был на редкость милосерден, сохранив тебе жизнь.

– Что все это значит? Где Эмма?

Откинув рассыпавшиеся волосы, Мервин выпрямился и сложил руки на груди.

– Те, кто следит за священной рощей, видели, как ты пытался помешать нечестивице совершить святотатство, и только это спасло тебе жизнь. Девушка же заслужила свою участь, и завтра на восходе солнца ее принесут в жертву. Она будет сожжена во искупление в священной роще к вящей славе Богини Солнца и повелителя небес могущественного Тараниса.

Несколько долгих минут Ролло не был в состоянии вымолвить ни слова. Оват молча кивнул сам себе.

– Я просил за нее Ваархена, но это было все равно что требовать, чтобы завтрашний день не наступил. У нас не было жертвы, и пришлось бы предать священному огню невинного. Девушка появилась вовремя. Если бы кто-то из бретонцев совершил подобное – друиды сожгли бы всю его деревню. Поскольку же она чужая, никто, кроме нее, не пострадает. Ни я, предоставивший ей кров, ни ты, ее спутник. Ваархен дал мне снадобье, запах которого должен был усыпить тебя, чтобы ты пробыл в забытьи двое суток и пришел в себя лишь тогда, когда уже все совершится. Но у тебя иная, непостижимая сила. Должно быть, другие боги покровительствуют тебе. Я предвидел это, хотя и не смел перечить главе нашего братства. Поэтому я тебя и связал.

– Предусмотрительно, пес, – процедил сквозь зубы Ролло. – И что ж ты намерен делать теперь?

– Ничего. Но тебе придется бодрствовать до того, как все свершится. Ты услышишь радостные крики в роще, когда при первых лучах богини твою пленницу предадут огню в специальной корзине.

– Проклятье, Мервин! Она же убила оборотня!..

Лицо друида оставалось невозмутимым.

– Меня огорчает, что ты очнулся раньше времени. Тебе было бы значительно легче, если бы ты проснулся в положенное время, уже будучи далеко отсюда и в полном неведении. Ибо мы не хотели причинять тебе боль, хоть ты и Ролло Нормандский. Теперь же я пойду и сообщу Ваархену, что зелья, достаточного для всякого смертного, для тебя оказалось мало. Ты крепко связан, но в тебе великие силы, и чтобы ты не помешал торжеству, я должен посоветоваться с братьями.

Мервин вылил из котелка воду на уголья и ушел, оставив Ролло во мраке пещеры. Едва его шаги затихли, Ролло принялся отчаянно пытаться освободиться от пут. Он рычал, напрягая все силы, катаясь по земле, он даже пытался перетереть ремни об угол высеченного в скале ложа. Он весь обливался потом, кости его ломило, но путы не поддавались, лишь сильнее впиваясь в тело. Порой он застывал, тяжело дыша, но через миг вновь начинал бороться. Еще никогда он не оказывался в столь безысходном положении, больше того – его пленил тот, кому он верил. Боги, ему необходимо освободиться, чтобы вырвать Эмму из лап этих безумцев! Они слишком много пережили вместе, чтобы он смирился, предоставив девушку ее участи.

Легкий треск в очаге и мерцающие блики огня привлекли его внимание. Мервин, уходя, загасил огонь, но где-то с краю уголья все еще тлели под грудой сучьев и теперь вспыхнули. Мгновение Ролло глядел на багровые языки, а затем, извиваясь, подкатился поближе к очагу. Раздумывать не было времени, и он решился. Сев спиной к огню и отведя назад руки, он сунул стянутые запястья в огонь.

По его вискам струился пот, он рычал сквозь сцепленные до хруста зубы. Напрягая всю силу рук, он терпеливо ожидал, когда перегорят ремни и он сможет избавиться от пут. Вокруг стоял запах его собственной обугливающейся кожи.

Когда наконец задуманное удалось, он несколько секунд разглядывал покрытые страшными ожогами запястья. Несмотря на боль, Ролло испытывал огромное облегчение и какое-то яростное веселье.

Когда боль стала терпимой и он смог шевелить пальцами, он разрезал удерживающие ноги ремни. Свой кинжал он обнаружил в нише с охотничьим снаряжением Мервина, куда друид его предусмотрительно спрятал. Ощутив в ладони знакомое прикосновение костяной рукояти, он улыбнулся. Кое-что сделано. Он свободен, и его оружие с ним. Теперь следует дождаться Мервина и выведать, где прячут Эмму.

Оват вернулся только часа через два. Ролло уже успел подготовиться к его приходу и даже смазал обожженные места целебной мазью, снимающей боль. Затаившись, как зверь, у входа в пещеру, он наблюдал в щель завесы.

Мервин возвращался не один, а с двумя другими друидами – не старцами, а крепкими длинноволосыми мужчинами. Ролло усмехнулся, поняв, что жрецы решили не рисковать и дали овату подмогу. Но все это ничего не значило для Ролло. Он убил их, едва они, щурясь, вошли в пещеру. Повалив пытавшегося сбежать овата, викинг приставил к его горлу кинжал.

– Ты будешь жить, Мервин, если скажешь, где вы прячете девушку!

Оват прикрыл глаза.

– Я готов к смерти. Ведь она – всего лишь переход к иной жизни. Ударь же, варвар!..

Ролло зарычал и неистово встряхнул друида.

– Будь ты проклят, Мервин! Я не хочу тебя убивать, но мне необходимо найти ее. Ты сам сказал, что я никогда не откажусь от этой пленницы. Говори, где она, и ты еще долго будешь поддерживать огонь в этой пещере и ждать часа, когда придется уйти за озеро в скале.

Мервин едва заметно улыбнулся.

– Ты можешь спрашивать об этом у ветра, камней и деревьев. Они скажут больше, чем я. И не соблазняй меня милосердием, ибо оно передаст меня в руки моих собратьев, которые не простят предательства. А по сравнению с тем наказанием, которое ждет меня, твой кинжал – истинное благо.

Ролло мгновение размышлял, но иного выхода у него не было. Он больше не доверял друиду, ибо теперь они стали врагами.

– Мне бесконечно жаль, Мервин, но если так – тебе суждено принять это благодеяние из моих рук.

Когда тело друида перестало вздрагивать в конвульсиях, Ролло вытер клинок и совершил последнее, что мог сделать для жреца. Он зажег свечу и, вскинув тело Мервина на плечо, направился в глубь пещеры. Темное зеркало пещерного озера мерцало, отражая трепещущий огонек. Ничто не нарушало покоя его поверхности. Выступ, идущий вдоль края, был осклизлым, ступать приходилось с осторожностью. Пещера оказалась меньше, чем Ролло полагал сначала. Отражение сводов в воде делало ее как бы просторнее. И тем не менее Ролло ощутил на лбу испарину, когда обошел озерцо и остановился перед мрачным проходом. Там была вечная тьма. Мистический ужас ожил на миг в его душе, но отступать викинг не был намерен. Подняв повыше свечу, он перевел дыхание, увидев старые деревянные столбы, подпиравшие низкий свод. Они были гнилыми и черными от влаги, но сама мысль, что их утвердили здесь человеческие руки, успокаивала. Ролло сделал несколько шагов. Узкий туннель начал круто спускаться. Что там, в конце, – Трендхейм? У викинга не было ни малейшего желания продвигаться дальше. Он осторожно уложил друида на глинистый пол.

– Прости, Мервин, но без меня и ты бы дальше не прошел. Пусть здесь и будет твое последнее ложе.

Подумав немного, он скрестил руки овата на груди и, по норвежскому обычаю, закрыл ему глаза и ноздри. Затем покинул туннель так скоро, как мог.

Весь остаток этого дня Ролло готовился к тому, что задумал. Оттащив тела друидов подальше в сумрак жилой пещеры и накрыв их ветошью, он расположился у огня. Осмотрев охотничье снаряжение Мервина, он выбрал длинный витой шнур наподобие тех, какими связал его друид, настолько прочный, что мог бы выдержать на весу и кузнечную наковальню. Обвив его вокруг пояса, викинг закрепил на конце шнура тройной изогнутый крюк, который сам же и изготовил для Мервина. О, как он жалел сейчас, что с ним нет его Глитнира. Ничего, поганец Гвармунд еще пожалеет, что взял в руки оружие, принадлежащее роду Пешехода!

Осмотрев лук и стрелы друида, он отложил их, остановив свой выбор на дротиках. Каждый из них был трех с половиной локтей в длину, из доброго ясеневого дерева и с острым ромбовидным наконечником кованой стали. Друид старательно отточил и начистил их в свое время, Ролло же, наоборот, предпочел немного прокоптить их над огнем, чтобы не так сверкали. Он не боялся разводить огонь. Необходимо, чтобы дым поднимался над пещерой, свидетельствуя, что с Мервином все благополучно. Порой викинг окидывал взглядом окрестности – не приближается ли кто-либо к пещере, но вокруг было тихо, заходящее солнце то скрывалось за облаками, то вновь ярко озаряло зеленое плато. Ролло надеялся, что облака не исчезнут и к ночи, ибо ему был нужен полный мрак. Чтобы сделаться еще более незаметным, он даже снял свой кованый обруч, дабы своим блеском он не выдал владельца. Подумав немного, Ролло измазал лицо и тело сажей и накинул на плечи темную накидку друида. После этого он уселся в пещере и стал ждать наступления ночи. Жевал холодную оленину, запивая ее ледяной водой. Единственное, чего сейчас желал Ролло, – чтобы никому не пришло в голову наведаться к овату.

По бесстрастному лицу викинга трудно было определить, в каком напряжении он находился. Так он сидел, почти не шевелясь, пока не взошла луна, и лишь тогда стал проявлять первые признаки нетерпения. Когда же совсем стемнело, он развел огонь поярче и выплеснул в очаг чашу вина.

– Великий Один! Если мы сегодня встретимся с тобой, я приму полный рог из твоих рук. Однако будет лучше, если я принесу тебе богатую жертву кровью врагов. Они кажутся безобидными, но на деле куда опаснее, чем представляется, и сегодня меня ожидает славная потеха. Пошли же мне удачу, отец побед, и пусть мой нож вдоволь напьется росы смерти.[101]

Выждав момент, когда тучи скрыли луну, Ролло во мраке кинулся к роще друидов. Он остановился лишь тогда, когда белесое лунное сияние озарило землю, и залег в высокой траве. Священная роща была перед ним как на ладони, вокруг все было тихо, и ничто не предвещало завтрашних событий. Трещали сверчки, травы слабо шевелились под порывами ветра. Ролло подумал об Эмме. Он не знал, где она и что с ней. Но он хорошо помнил, что сказал Мервин: ее принесут в жертву лишь на рассвете. Главное, чтобы с девушкой ничего не случилось до того, как он сумеет отбить ее. Зная ее нрав, можно ожидать всякого.

Вновь прозрачное облако приглушило лунный свет. Теперь Ролло продвигался ползком, помня со слов овата, что за рощей пристально следят. Поэтому он направился не в сторону каменного портала, а прямиком к зарослям, успев добраться до них до появления светила.

Ветер шумел листвой, и сколько Ролло ни прислушивался, он не мог уловить ничего подозрительного. Однако он продолжал двигаться с чрезвычайной осторожностью, замирая в тени деревьев. Близ гранитного кольца кромлеха он задержался долго, ожидая, когда длинное облако окончательно скроет лик луны, и лишь когда наступил абсолютный мрак, он взбежал на насыпь и, шурша гравием, понесся в сторону каменного колосса.

Взобраться на него было для Ролло делом немногих секунд. Еще в лесу он взял на изготовку шнур с крюком, теперь же, раскрутив его, он с силой забросил крюк на вершину менгира, дернул и, почувствовав, что тот прочно зацепился, стал подниматься на вершину.

Каменная глыба имела наверху, как он и ожидал, неровную площадку, достаточно большую, чтобы на ней мог улечься человек такой комплекции, как Ролло. Викинг быстро свернул шнур и приник к камню. Теперь он находился вровень с верхушками старых бретонских дубов, не столь высоких, сколь кряжистых, и заметить его мог лишь наблюдатель, засевший на самой вершине дерева. Когда луна вновь осветила окрестности, вся площадка кромлеха оказалась перед ним как на ладони.

Норманн пролежал достаточно долго, чтобы убедиться, что принял предосторожности не напрасно. Две тени, привлеченные, видимо, легким шумом, когда он подбирался к менгиру, появились на площадке. Не издавая ни звука, они скользили между камней. Не знай Ролло, что это существа из плоти и крови, он оледенел бы от ужаса – так бесшумно двигались они по древнему святилищу и столь неожиданным было появление их безмолвных фигур в островерхих капюшонах. Друиды дважды обошли площадку, но, не заметив, видимо, ничего подозрительного, снова удалились в лес. Ролло перевел дыхание, устроился поудобнее, уложив рядом дротики, и застыл в ожидании.

Ждать пришлось долго. Лес шумел под порывами ночного ветра. Порой в отдалении подавал голос волк или вскрикивала сова. Викинг разглядел даже ее серую тень, бесшумно кружившую над вершинами. Порой Ролло даже начинал дремать.

Но едва стало светлеть, до него донесся некий звук, настолько тихий, что ему пришлось напрячь слух, чтобы убедиться, что это не посвист ветра, а пение. Затаившись в складках гранита, он ожидал.

Это пение, монотонное, то нарастающее, то едва различимое, слышалось теперь вполне отчетливо. Сквозь листву мелькнул свет факела, сначала одного, потом еще и еще, и Ролло увидел целую вереницу движущихся огней. Их свет выхватывал из темноты идущие попарно фигуры в белых одеяниях. Они медленно и торжественно приближались. Впереди выступал верховный друид Ваархен – Ролло узнал его по длинной бороде. Седины жреца венчал венок из дубовых листьев.

Когда жрецы леса вступили на площадку, они трижды обошли ее по кругу под собственное пение, то неторопливое, то ускоряющееся.

Приникнув к камню, Ролло пристально наблюдал за ними. Он видел, что двое друидов несли на плечах шест, на котором был подвешен внушительных размеров котел. Шествие замыкал украшенный гирляндами цветов белый бык, которого также вели жрецы. Девушки нигде не было видно, и Ролло забеспокоился, пока не обнаружил, что в самом конце процессии двое здоровенных друидов поддерживают под руки низкорослого собрата в длинном белом балахоне, с лицом, закрытым капюшоном. Вскоре они отстали от шествия и остановились у отдаленных глыб. Ролло теперь наблюдал только за ними. Маленькая фигурка казалась стройной, несмотря на многочисленные складки балахона, и Ролло окончательно почти уверился, что это и есть Эмма. Однако покорная неподвижность фигуры заставила его усомниться. Быть не могло, чтобы эта девушка, подобно белому быку, смирно стояла в стороне, дожидаясь, когда придет ее час быть принесенной в жертву! Оставалось одно – ждать, когда его сомнения рассеются окончательно, и, похоже, это произойдет лишь тогда, когда дело дойдет до заклания.

Время тянулось невыносимо. Острые камешки терзали обнаженную грудь Ролло, но он не решался пошевелиться, дабы не выдать себя. Теперь в кольце кромлеха было достаточно света. Кроме факелов, друиды развели еще и громадный костер. Ролло видел, как Ваархен извлек из складок одеяния золотой серповидный нож и к нему подвели белого быка.

Убил он его неплохо. Ролло и не подозревал, что в этом тщедушном теле кроется столько сил. Сверху ему было видно, как друиды стали наполнять медный котел кровью жертвенного быка, поставив его затем на огонь. При этом они не прекращали петь и двигаться вокруг огня в торжественном хороводе.

Небо над лесом все более светлело. Друиды продолжали свой ритуал, но теперь пение звучало монотонно, напоминая гудение отяжелевшей пчелы. Мелодии уже было не различить, остался лишь тягучий, бесконечно повторяющийся ритм. Ваархен стоял внутри круга, порой простирая к небу руки и торжественно провозглашая древние заклинания. Во всем этом была какая-то магия. Голоса друидов вибрировали в воздухе, и сам он, казалось, также дрожал. Ролло всей кожей ощущал его колебания и невольно напрягался, чувствуя, как гулко бьется сердце.

«Один! Что я делаю здесь? Что, если девушку доставят сюда уже умертвив, и мне останется лишь созерцать, как эти лесные отшельники станут лакомиться жертвенным мясом на заре?»

Но нет, Мервин говорил, что ее сожгут в роще при первых же лучах солнца. Поэтому Ролло неотрывно вглядывался в маленькую фигурку в отдалении. Оба друида, стоявшие рядом, притопывали, возводя руки и подпевая в унисон водившим хоровод.

«Проклятье! Птичка, если это ты, то сопротивляйся, кричи, бранись, как одна ты умеешь! Что они сделали с тобой, что ты смирилась? Наверняка и здесь не обошлось без их колдовства».

Друидов собралось у алтаря около полусотни. Ролло не ожидал, что их окажется так много. К тому же он видел, как сквозь листву мелькают все новые огни. Друиды или кто-то еще – он не знал, но их действительно немало. Лица жрецов, полускрытые капюшонами, были смутно различимы в оранжевом блеске огней. Теперь они швырнули свои факелы в костер и, мерно хлопая в ладоши, пели, выделывая несложные па своего танца. Двигались они плавно, образуя группы и расходясь, пока не выстроились в круг, подобный камням кромлеха. Ваархен стоял, слегка покачиваясь и звучно произнося свои заклинания. Неожиданно он вскрикнул и простер руки к розовеющему востоку. Пение прекратилось, установилась тишина, лишь слышалось потрескивание огня в костре, да бормотала в котле жертвенная кровь. В это время из леса появилось несколько фигур в темно-зеленых одеяниях, какое носил и Мервин. Двое несли огромную плетеную корзину овальной формы, остальные были навьючены дровами. Пока белые друиды пребывали в неподвижности, замерев в трансе, оваты обогнули площадку и, взойдя на нее близ менгира, на котором расположился Ролло, стали складывать принесенные поленья на алтаре. Затем поверх них установили корзину – и до Ролло донесся запах масла, которым, по-видимому, было сплошь пропитано ивовое плетение. Он беззвучно выругался, но вместе с тем ощутил и облегчение. Значит, сожжение состоится все-таки здесь, и он не зря столько времени проторчал на своем камне, наблюдая за таинством лесных жрецов.

Зеленые оваты уже покидали площадку, когда Ролло заметил, что один из них как бы замешкался и сделал несколько робких шагов в сторону Ваархена, словно намереваясь что-то сообщить. Однако ближайший к нему белый друид сделал отрицательный жест, и оват, так и не решившись приблизиться, исчез. Ролло немного расслабился. Кажется, он догадывался, что хотел сообщить оват. Вряд ли они могли не обратить внимания на отсутствие Мервина, возможно, уже побывали и в его пещере. Слава Одину, что додумались они до этого лишь тогда, когда белых друидов волновал только розовеющий восток.

Старый Ваархен неожиданно издал торжествующий вопль, и все друиды подхватили его. В этом крике слились приветствие и ликование. Первые лучи восходящего светила коснулись верхушек деревьев, ударили прямо в глаза таившегося на вершине мегалита викинга. Стало совсем светло, и Ролло уже не на шутку опасался, как бы жрецы его не заметили. Он слился с камнем и, щурясь, наблюдал, как два друида подвели к Ваархену маленькую фигурку и тот резким движением разорвал на ней одеяние.

И все-таки Ролло не ошибся. Это была Эмма. Теперь она стояла среди друидов совершенно нагая, прикрытая лишь волнами своих дивных медных волос. Хрупкая, изящная фигурка среди облаченных в светлые балахоны лесных старцев. Она была неподвижна и покорна, словно неживая. Ее прежнего страха и стыдливости больше не существовало. Лицо Эммы оставалось безучастным, а взгляд был отсутствующим.

– Колдовство, – пробормотал Ролло, медленно нащупывая ближайший дротик.

Все его существо было напряжено до предела, сердце гулко стучало, солнечные лучи слепили глаза. В этом сиянии он видел, как друиды окропили неподвижную девушку горячей кровью с дубовых ветвей. Эмма слегка вздрагивала, когда темные вязкие капли касались ее, но не шевелилась, лишь недоуменно взглядывая на жрецов. У Ролло сердце заныло от жалости. Он видел, как один из друидов поднял чашу с маслом, и Ваархен, смочив в нем пятерню, провел ею по груди и животу Эммы. Девушка все сносила с покорностью, и Ролло наконец решил, что его время пришло.

Первый же дротик пронзил Ваархена, выйдя между лопаток. Жрец, не успев даже вскрикнуть, рухнул к ногам своей жертвы. Друиды были так поражены, что в первый миг стояли неподвижно, и это дало викингу возможность сразить еще четверых. В пятого он промахнулся, ослепленный блеском солнца. В тот же миг, схватив оставшиеся дротики и издав неистовый боевой клич, он прыгнул с мегалита прямо в корзину на алтаре.

Теперь друиды опомнились и в панике бросились кто куда, испуская громкие крики. Удержав равновесие, Ролло успел метнуть дротики еще в двоих, на большее у него времени не оставалось. Воспользовавшись паникой среди жрецов, он подхватил безучастную девушку и, перебросив ее как добычу через плечо, со всех ног кинулся в противоположную сторону.

По пути он натолкнулся еще на троих друидов и, выхватив кинжал, кинулся на них. Того, кто преграждал ему дорогу, он ударил лезвием в грудь, другого пнул ногой, третий же, вопя, сам кинулся прочь.

Шум погони он различил лишь тогда, когда почти уже миновал заросли священной рощи. Но здесь его ожидал новый сюрприз. Прямо на него бросились несколько друидов-стражников, а на открытом пространстве за рощей он обнаружил толпу явившихся к святилищу по случаю праздника бретонцев. Их было множество, даже женщины с детьми. Кое-кто из сопровождавших их мужчин пустился наутек, но часть бретонцев ринулись помогать стражам рощи.

Ролло успел увернуться от брошенного в него дротика. С размаху левой рукой он чиркнул кинжалом по груди одного из друидов и, заслонясь его телом, принял на себя еще два копья. Сражаться с ношей на плече было крайне неудобно, поэтому, швырнув в атакующих изувеченный труп жреца, Ролло со всех ног помчался прочь.

Он не сразу осознал, что почти инстинктивно движется в сторону пещеры Мервина, но менять направление было уже поздно, так как со всех сторон надвигались преследователи. Он несся как ветер, делая гигантские скачки, однако дорога в гору требовала неимоверных усилий, и когда он оказался на плато, то окончательно растратил силы.

Никогда ранее он не замечал, что девушка так тяжела. Все его существо кричало ему – брось ее. Почти не беспокоившие его трещины в ребрах теперь мучительно ныли от каждого толчка, он задыхался. Но Ролло был упрям и редко отказывался от задуманного. Поэтому он замер лишь на миг, переведя дыхание и поудобнее устроив на плече безжизненное тело Эммы. Ему необходимо добраться до зарослей с другой стороны плато. Спуск очень крут, но у викинга не было иного выхода. Хотя нет – был! Он понял это сразу, когда увидел, как снизу из зарослей навстречу ему движутся вооруженные бретонцы. Он резко свернул и бросился в глубь пещеры.

Шкура у входа была откинута, и новый, незнакомый ему друид разводил в очаге огонь. Он едва успел встать, привлеченный шумом, как Ролло по рукоять вогнал ему в грудь кинжал. Затем, сбросив Эмму на пол, викинг схватил несколько пылающих головней из огня и, задернув шкуру, подпалил ее. Повалил густой дым, но мех воспламенился не сразу. Ролло пришлось крюком с бечевой проломить череп первому же ввалившемуся в пещеру преследователю и пинком отшвырнуть второго. Шкура затлела, взметнулось пламя.

Ролло перевел дыхание, наблюдая, как стена огня отсекает его на какое-то время от преследователей. Он слышал их яростные вопли и вой у пещеры. Дым ел глаза, Ролло огляделся. У него оставались считанные мгновения, а сделать надо было много. Заново укрепив у пояса крюк, он вытер кинжал о бедро и бросил его в ножны. Схватив один из мешков овата, он свалил туда кое-что из остававшейся снеди, и хотя не был уверен, что там, куда он отправляется, все это ему понадобится, умирать с голоду все равно не собирался. Потом он схватил пучок свечей, кресало и трут и наконец повернулся к девушке.

Эмма тупо сидела на полу пещеры, не сознавая своей наготы, и беспомощно моргала, когда в глаза попадал едкий дым. Ролло рывком поставил ее на ноги и повлек за собой в глубь пещеры. Девушка послушно, как животное, двигалась за ним. На узком карнизе над озером она стала скользить и оступаться, и Ролло опять взвалил ее на плечо. Недавно он уже проходил здесь с куда более тяжелым грузом. Но тот человек был мертв. Эмма, впрочем, тоже была жива как бы наполовину, да и сам викинг не знал, что его ждет. По крайней мере, смерти от руки своих преследователей он избежал. Понял он это, когда достиг уводящего во тьму прохода, а на другом краю озера появились бретонцы. Ни один из них не решился двинуться далее. Пораженные, они стояли над озером, постепенно умолкая. Ролло приостановился на миг и, опустив Эмму, подтолкнул ее во мрак, сам же не удержался от того, чтобы не сделать в сторону преследователей непристойный жест. Бретонцы снова загалдели. Кто-то запустил факелом, и он, шипя, погас в водах озера. Ролло рассмеялся, и ему гулко ответило эхо – тысячи голосов. Викингу стало не по себе, но он отогнал страх. Старики твердят, что в подземельях обитает всякая нечисть, но сам он еще никогда никого не встречал. И если трезво рассудить, то ожидающие его по другую сторону озера бретонцы с их тяжелыми секирами куда опасней, чем тьма подземелья. Поэтому, взяв руку девушки, он торопливо зашагал вниз, в кромешный мрак и леденящий холод.

Ролло помнил, что где-то неподалеку он оставил Мервина. И действительно – вскоре он едва не споткнулся о тело и выругался сквозь зубы, налетев на выступ скалы. Приостановившись, Ролло высек огонь и зажег свечу. Желтый колеблющийся свет лег на влажные стены. Мервин полулежал, привалившись к стене. Рядом с ним, окутанная пеленой волос, стояла девушка. Ролло опустил руку на ее плечо.

– Птичка, ты слышишь меня? Это я, Ролло. Мы спасены. Ты понимаешь, что я говорю?

Эмма слегка повернула голову, и он увидел отражение пламени свечи в ее остановившихся глазах.

– Проклятые колдуны, что они сделали с тобой?

Ему стало не по себе. В толще скалы он находился в компании мертвеца и безумной. Бесстрастие Эммы пугало Ролло. Даже ее нагота не вызывала никаких чувств.

– Что же, идем, – проговорил наконец викинг. – Надеюсь, эта чертова дыра куда-нибудь да приведет нас.

Они долго брели при неверном свете сальной свечи, пробираясь по извилистому коридору и углубляясь все далее в недра подземелья. Туннель становился все уже. Вскоре Ролло потерял всякое представление о направлении. Не ощущалось даже легкого дуновения воздуха. Их тени причудливо ломались на покрытых влагой камнях. Но не было здесь и того, чего Ролло страшился. Тех, кто приходит из иных миров. Лишь тишина звенела в ушах тысячами цикад. Чтобы немного ободрить себя, Ролло заговорил. Бранил друидов, загнавших их сюда, размышлял вслух, где они могут находиться. В пещере становилось все холоднее, при дыхании с уст срывался пар.

Несколько раз они натыкались на человеческие останки в истлевших лохмотьях. Один из покойных даже сохранил кожу и длинные волосы. Ролло, привыкнув, что опасаться следует только живых существ, теперь, однако, испытывал смутный трепет и все сильнее стискивал ладонь девушки, словно черпая в ней силы. Он не сразу заметил, когда ее рука дрогнула и пошевелилась.

– Мне больно, – негромко проговорила она.

Ролло остановился как вкопанный, установил свечу на каменном выступе и стал пытливо вглядываться в лицо Эммы. Взгляд ее прояснился. Больше не оставалось сомнений – она приходит в себя.

– Великие боги! Птичка, ты узнаешь меня?

Она лишь мгновение вглядывалась в него при свете свечи, затем нахмурилась, словно вспоминая. И вдруг улыбнулась:

– Ролло, это ты! Благодарение богу, какая удача!

Он тут же заключил ее в объятия, счастливо смеясь. Злые силы отпустили ее! Он верил, что так и будет. Она ведь так упряма, у нее столько сил, что никакими чарами не одолеть ее.

– Ролло, где мы? Здесь так темно! Куда девались эти ужасные друиды?

– Далеко. Не бойся, Птичка, я никому не дам тебя в обиду, ибо ты снова со мной.

Он прижимал ее к себе, гладил по волосам, пропахшим дымом. В холодном мраке пещеры она была такой теплой, живой, хрупкой. Теперь она вновь стала человеком, живым существом, к которому его мучительно тянуло. И Эмма покорно доверилась его рукам. Ролло коснулся губами ее виска. Он чувствовал, как она замерла, ее упругая грудь мягко упиралась в его тело, словно обжигая его. Такая покорная, нежная, прильнувшая к нему… Он и представить такого не мог. Эта дикая кошка, ничего не ведающая о любви и шарахающаяся от одного мужского взгляда, теперь доверчиво затихла в его объятиях. Нет, он не зря рисковал сегодня. И он заслужил награду.

Дрожь, возникшая в глубине тела, словно передалась девушке. Она чуть изогнулась в его объятиях, и Ролло почувствовал, что от прикосновения этого покорного, совершенно нагого тела сходит с ума. Ее близость наполнила его желанием, от которого кружилась голова. Он забыл свои опасения, забыл мрак сводов, забыл о безвыходности их положения. Могучее, долго сдерживаемое стремление обладать ею билось глухими ударами в висках. Эмма не вырывалась, не противилась ему. Он запустил руку в ее густые волосы, ласкающие пальцы заскользили по ее шее и вниз, по спине. Он почувствовал, как неровно застучало ее сердце, ощутил дрожь ее тела. Осторожно, боясь спугнуть эту дивную минуту, Ролло склонился и слегка коснулся губами ее плеча, провел языком по шее и мочке уха. Эмма вздохнула и бессознательным движением откинула голову.

Ролло возликовал. Эмма уступала ему! Может, в ней еще и жил страх перед ним, но, пока ее разум пребывал в полумраке, ее тело отвечало его ласкам. Она была воплощением страсти и нежности, и теперь он держал это сокровище у своей груди. Придерживая ее одной рукой, Ролло ласково гладил ее другой. Плавный изгиб бедра, затрепетавший от его прикосновения живот… Его ладонь скользнула к груди. Соски под его пальцами набухли, и девушка снова изогнулась, почти повиснув у него в объятиях. Он продолжал целовать ее шею у ключицы – там, где бьется голубая жилка. Девушка тихо застонала, и ее голова легла на плечо викинга. Он чувствовал ее прерывистое дыхание на своих устах. Сейчас она полностью покорилась, и это доставило ему ослепительную радость.

– Эмма, – выдохнул он, словно в предсмертный час, и с жадностью впился в ее рот, закрыв глаза и позабыв обо всем на свете, испытывая лишь восторг от прикосновения к этим припухшим, чуть влажным губам. Вокруг все поплыло, и он качнулся вперед, прижав девушку к стене пещеры и не прерывая поцелуя.

Это было ошибкой. Эмма вздрогнула. До этой минуты прикосновения викинга успокаивали ее и дарили огромное наслаждение, но холодный камень вернул ее к действительности. Все еще пораженная неведомыми прежде ощущениями, она не вырвалась, но широко распахнула глаза. Перед ней был Ролло! Ролло! Что он делает? Как она оказалась так близко от него? Эмма уперлась в плечи норманна обеими руками, пытаясь оттолкнуть. Прежний страх проснулся в ней, удвоившись, когда охваченный страстью варвар крепче сжал ее в объятиях.

Эмма рванулась. Теперь она полностью пришла в себя.

– Нет! Отпусти меня!

Только сейчас она ощутила, что стоит перед ним обнаженной и он может сделать с ней что пожелает. Стыд и ужас захлестнули ее. Она поняла, чего он хочет. Это боль, адская мука, унижение. Как она могла настолько забыться?

– Нет! Лучше убей!

Она схватила Ролло за волосы и оторвала от себя его голову. В следующий миг она выскользнула из его рук и метнулась прочь.

Но ее сейчас же остановил мрак подземелья. Она замерла, озираясь, готовая сорваться с места в любой миг, когда Ролло приблизится к ней. Но викинг не двигался, оставаясь в кругу, очерченном светом свечи. Даже на расстоянии она видела, как бурно вздымается его грудь, слышала его тяжелое дыхание, видела блеск глаз. Он казался ей страшным, и вместе с тем она испытывала полуосознанное влечение к нему.

Закусив губы, она глядела на Ролло, ощущая спиной холодное дыхание подземелья.

– Вернись, – сказал Ролло спустя какое-то время.

– Нет!!!

Она выкрикнула это, и темный тоннель ответил ей каскадом ужасающих звуков, обрушившимся и замершим где-то в недрах земли. Эмма задрожала. Ролло тоже прислушался к голосам преисподней.

Когда они стихли, он вздохнул и проговорил:

– Ты не сможешь никуда уйти от меня. Вернись. Клянусь, я ничего не сделаю тебе… Если ты сама этого не захочешь.

Теперь он говорил спокойно, в голосе его звучала искренняя печаль.

– Я не могу, – ответила девушка после продолжительного молчания. – Я совершенно нагая.

– Да что ты говоришь? Надо же! А я и не заметил.

Она уловила недобрую иронию в его голосе. Ролло сбросил с плеч плащ и швырнул его на пол пещеры. Затем зажег от огарка свечи новую и медленно двинулся прочь.

Эмма подождала, чтобы он отошел подальше. Затем подбежала и закуталась в плащ, который ниспадал до земли, покрывая даже ее босые ноги. Пока она возилась с ним, огонек свечи зашипел и угас, оставив ее в кромешной тьме. Эмма со всех ног кинулась следом за Ролло.

Норманн даже не оглянулся при ее приближении. Он молча шел вперед, подняв повыше свечу. Низкий тоннель уводил все дальше, и они брели и брели, не зная, куда лежит их путь. Ролло пытался сосредоточиться на дороге и перестать думать о девушке. Возможно, и хорошо, что между ними ничего не произошло и он сможет смотреть прямо в глаза младшему брату. Воздух пещеры был тяжелый, холодный и затхлый одновременно. Какая-то мрачная неизбежность таилась в окружавшем их мраке, и Ролло уже пожалел, что совершил глупость, настолько удалившись в недра земли. Им следовало остаться неподалеку от выхода и дождаться, когда друиды уймутся, чтобы вновь вернуться на свет через пещеру Мервина. Но тогда он опасался погони, теперь – быть заживо погребенным в этих гигантских кротовых лабиринтах. Однако он не желал сдаваться. Он еще не вполне покорил предназначенную ему землю, не основал род правителей, как было предсказано ему в Упсале. Значит, многое у него еще впереди.

Резко тряхнув головой, он быстрее зашагал вперед, слыша за собой затрудненное дыхание девушки, но не оглядываясь.

Туннель порой переходил в анфилады пещер побольше. Они сообщались одна с другой, каждая имея по два-три выхода, и блуждать в их переходах можно было до бесконечности. При свете свечи выступали свисавшие с потолка причудливые нагромождения сталактитов. В одном месте послышалось журчание воды, и они вышли к подземному источнику. Вода была хрустально прозрачной, при свете свечи блестели устилавшие дно небольшого естественного бассейна кристаллы гипса. Здесь Ролло решил сделать привал. Он не знал, сколько времени они блуждают во мраке, но чувствовал страшную усталость. Попробовав воду и определив, что она пригодна для питья, он опустился на колени и стал жадно пить. Эмма присела рядом, набрала воду в ладони, попила, поплескала на себя водой, смывая с рук и груди темные пятна жертвенной крови. Напившись, Ролло протянул ей лепешку и пару яблок. Эмма была голодна и с жадностью принялась за еду. Лепешка оказалась черствой, зато еще отдавала медом.

Ролло сидел, отвернув лицо, и молча жевал свою долю. Он словно не замечал Эмму. С одной стороны, это устраивало девушку, но с другой – ей невыносимо хотелось услышать человеческий голос. Мертвая тишина подземелья кого угодно могла свести с ума.

– Ролло, я догадалась, что это пещера, куда уходят друиды. Однако я никак не могу понять, как вышло, что мы оказались здесь?

– У меня не было иного выбора, – кратко ответил Ролло и замолчал, грызя лепешку. Покончив с ней, он снова напился из родника.

Эмма невольно придвинулась к норманну. Пусть он и страшит ее, но этот мрак пугает ее куда больше.

– Что было до того, как тебя привели в святилище? – спросил он, чтобы не ощущать давящую тишину.

Эмма была благодарна, что он заговорил с ней. Ее тоже угнетало безмолвие подземелья. Она поведала, как ее разбудило чье-то грубое прикосновение, ей зажали рот и куда-то поволокли. Потом, уже в лесу, швырнули на землю, и она увидела верховного жреца Ваархена. Он что-то говорил, кипя негодованием, но она ничего не понимала. Затем один из друидов сказал ей на ее языке, чтобы она приготовилась к смерти и помолилась, ибо ее ждет огонь на жертвенном камне. Она и в самом деле стала молиться, но едва следивший за ней друид отвернулся, попыталась бежать, и напрасно. Ее сразу схватили, запрокинули голову и стали вливать в рот какое-то отвратительное на вкус зелье. А Ваархен смотрел на нее, пока ее не окутала тьма. Очнулась она уже здесь, в пещере.

Тогда и Ролло рассказал, как отбил ее у друидов в священной роще. Он не стал касаться подробностей, однако Эмма взглянула на него с невольным восхищением и благодарностью. Ролло сделал вид, что это его нисколько не трогает. Он зажег новую свечу и поднялся.

– Нам пора.

Эмма вдруг слабо вскрикнула:

– Ролло, гляди!

Он не сразу понял, что привлекло ее внимание. Дрожащей рукой девушка указывала на огонек. Светлое пламя слегка колебалось, клонясь в одну сторону. Тяга! Откуда-то шла едва ощутимая струя воздуха.

Ролло поднял свечу под самый свод и, когда огонек указал направление, медленно двинулся в ту сторону.

Они миновали несколько маленьких пещер, теперь пламя заколебалось еще заметнее. Начался пологий подъем, стали попадаться завалы. Один раз пришлось остановиться – дальше пути не было. Ролло передал девушке свечу и стал растаскивать известняковые глыбы. Он чувствовал, насколько легче стало дышать, и торопился, все еще боясь поверить, что чудо свершилось. Неужели сырой и холодный Трендхейм отпустит их?

Дальше путь был свободен. Они почти бежали и наконец оказались в небольшой круглой пещере, свод которой уходил вверх, образуя подобие шахты или огромной каменной трубы. Здесь их тотчас окружили тени вспугнутых летучих мышей, и свеча погасла. И тем не менее здесь был свет! Он сочился сверху сквозь круглое отверстие под сводом, куда стремительно вылетали мыши. Девушка и викинг стояли не шевелясь, с восхищением глядя на золотисто-розовое, в отблесках заката, небо в вышине. Это было величайшее чудо. Свет, свежее дыхание ветра, отдаленное пение дрозда. Они взглянули друг на друга с улыбкой, и в следующий миг Ролло уже схватил в охапку и закружил девушку, а она, смеясь, шутливо отбивалась и, похоже, на этот раз ничего не имела против его объятий.

Когда прошел первый восторг, Эмма опомнилась первой:

– Возможно, мы рано радуемся, норманн. Мы здесь, внизу, а дыра так высоко. Двенадцать локтей, не менее.

Ролло прищурился, глядя вверх и прикидывая расстояние, а затем тряхнул головой, откидывая назад длинные волосы.

– А это зачем? – улыбаясь, указал он на веревку с крюком у пояса.

Таким воодушевленным Эмма не видела его уже давно.

– Жаль, Птичка, что ты не можешь взлететь, чтобы помочь мне, поэтому отойди в сторону, чтобы я не зашиб твои нежные крылышки.

Однако попасть в отверстие оказалось не так просто, как казалось вначале. Сверху сыпались камни и земля, когда крюк бился о неровные края расселины. Даже тогда, когда викинг попадал в цель и тянул бечеву, она, не находя, за что зацепиться, сползала обратно в пещеру.

– Эй, Птичка, похоже, тебе следует помолиться, чтобы у меня получилось.

Эмма тут же последовала его совету. Молитвенно сложив руки, она стала читать во весь голос на латыни «Отче наш».

– У тебя получилось, Птичка, – засмеялся Ролло, когда наконец почувствовал, что крюк прочно засел в какой-то трещине. Он несколько раз рванул кожаную бечеву, убеждаясь, что та держится надежно.

– Слава Всевышнему! – воскликнула Эмма и уже вцепилась было в веревку, когда Ролло ее отстранил.

– Погоди. Сначала выберусь я. С тебя станется сбросить крюк обратно, чтобы получить возможность убежать подальше.

Эмма растерянно заморгала, потом нахмурилась.

– Клянусь спасением души, варвар, я не способна на такую подлость!

Он не смотрел на нее, однако на душе у него потеплело. Но он ничем не выдал этого.

– Я не люблю рисковать, Птичка, и тебе придется уступить мне первенство.

Несмотря на боль в обожженных руках, Ролло быстро вскарабкался наверх и вдохнул всей грудью легкий, дурманящий воздух земного мира. Он сидел на краю расселины, оглядываясь по сторонам. Каменистый склон был покрыт огромными валунами, среди которых разрослись папоротник и плющ. Внизу, в ложе узкого извилистого оврага, подпрыгивал на камнях бурный ручей, а далее начинался лес. Стена остролиста и терновника, густые заросли папоротников, а над ними – курчавые дубы и вязы, светлые стволы берез. Сквозь нагромождения замшелых камней пробивались молодой орешник, рябина и шиповник. В ветвях сновали белки, огненно-красные в лучах заката. Распевали вечерние птицы. Кружила голову упоительная свежесть лесных соков и зелени.

Ролло сидел как завороженный. Он никогда прежде не замечал, что земной мир столь прекрасен. У него даже перехватило дыхание от этого великолепия. Ему хотелось петь, смеяться, растянуться на траве.

– Ролло! – закричала из-под земли Эмма. – Ролло, вытащи меня! Мне страшно!

Бедная Птичка! Сейчас он особенно остро чувствовал, каково ей там, внизу. Поэтому, подняв Эмму, он позволил и ей несколько минут посидеть спокойно, опомниться, пережить необыкновенное чувство человека, вернувшегося из могилы. Он не мешал ей и тогда, когда она, опустившись на колени, начала жарко молиться.

– Идем, – сказал он, когда девушка наконец произнесла «амен». – Нам надо выйти к реке или к какой-либо дороге.

Он сжал ее руку в своей большой ладони. Они долго двигались вдоль ручья, взяв направление на восток. Ролло шел, упрямо сжав губы. Ему опостылело шляться по лесам, как простому бродяге. Он ярл, его ждут люди. Он давно не видел их и не знал, что они думают о столь длительном отсутствии своего предводителя. Тем временем быстро темнело.

– Ролло, прошу тебя, не спеши так.

Он тоже чувствовал усталость, но не хотел в этом признаваться. Он не спал уже двое суток и потратил много сил. А каково приходится его спутнице?

– Куда бы ты направилась, если бы я отпустил тебя? – спросил он, чтобы как-то отвлечься. Рука Эммы чуть дрогнула в его ладони.

– А ты бы отпустил?

– Нет. Я слишком привязался к тебе, Птичка, после всего пережитого.

Рука ее снова дрогнула. Ролло сам удивился теплоте, прозвучавшей в его голосе, и добавил гораздо суше:

– К тому же ты нужна Атли.

– Атли, Атли, – проворчала Эмма. – Для твоего брата это была лишь минутная прихоть. Зачем я ему?

Ролло ответил лишь после долгого молчания.

– Атли никогда прежде не интересовался женщинами. Ты первая. И если он пожелал тебя настолько, чтобы молить меня отнять тебя у моих людей…

Он осекся. Ему не хотелось вспоминать об этом.

– Одним словом, я должен выполнить то, в чем клялся.

Эмма что-то неразборчиво проговорила, отнимая руку. В лесу уже совсем стемнело, и волей-неволей она была вынуждена следовать за ним.

Ролло хотел было повторить свой вопрос, не надеясь получить ответ, но девушка заговорила сама:

– Сначала я бы шла вместе с тобой. Ты враг мне, Ролло, но с тобой мне спокойнее.

Он усмехнулся.

– Кажется, я должен чувствовать себя польщенным.

Эмма не придала значения его иронии.

– Да, я шла бы с тобой, даже если бы ты не был моим тюремщиком. А потом постаралась бы вернуться в Анжу или ко двору герцога Нейстрийского.

– Роберта? А что бы ты делала, спрашивается, у вельможного властителя Нейстрии? Что ты в его глазах?

Эмма не ответила. Ей не хотелось говорить викингу о своем происхождении. Сейчас она даже пожалела, что была откровенна с ним. Странное дело – с чего бы это ей делиться с ним своими планами? Видимо, ее все же задели за живое его слова о том, что он привязался к ней. Ибо – Святый Боже, так не должно быть! – она также чувствовала, что ее тянет к нему. О, если бы Ролло не был ее врагом!..

К затерянному среди лесов селению они вышли, когда короткая летняя ночь была на исходе. Несколько каменных лачуг, пропахших торфом и навозом. Черные дверные проемы закрывали шкуры и рогожи. Вдоль селения тянулась хорошая дорога, а к опушке леса примыкали полосы возделанных полей.

Собаки залились лаем, когда они оказались у ближайшего дома. Ролло откинул завесу одной из хижин и вошел, едва не касаясь головой низкого потолка. В хижине поднялся переполох. Запричитала испуганная старуха, заплакали дети. Полуодетый лохматый поселянин, не вставая с ложа, потянулся к топору, но Ролло успел наступить ему на руку и перехватить оружие. Его запас бретонских слов был крайне скуден, но кое-что он все же сумел произнести:

– Приюта! Пищи!

– Ты ведешь себя как завоеватель. Ты можешь разозлить их, – сказала Эмма, когда в хижине все проснулись и успевшая накинуть свои лохмотья хозяйка покорно принялась возиться у очага.

Ролло нетерпеливо повел плечом.

– Это лесные люди. Дикий народ. Они должны понять, что мы не простые бродяги, а господа.

Эмма была так утомлена, что почти не притронулась к зайчатине, лепешке и молоку, что им предложила хозяйка. Свалившись на предложенную хозяевами подстилку в углу, она тут же уснула. Ролло же съел все до последней крошки и только тогда стал приглядываться к хозяевам. Обычные пахотные люди. Смотрят исподлобья, но в глазах страх. Заслышав на улице голоса, Ролло вышел. Хозяин их хижины стоял в окружении нескольких стариков, которые испуганно воззрились на появившегося из дома Ролло. Он на целую голову возвышался над ними. Опасности они не представляли, но он все же сказал, с трудом подбирая слова их языка:

– Мы путники. Я господин. Отдых – и уйдем.

Они поняли. Стали стаскивать колпаки и кланяться.

Ролло вернулся в хижину. Усталость гнула к земле. Глаза горели, веки опухли. Он прилег рядом с Эммой, на всякий случай держа под рукой топор. Уже засыпая, он коснулся разметавшихся волос девушки. Эмма улыбнулась во сне.

Когда Ролло открыл глаза, его поразила глубокая тишина. Эмма безмятежно спала в той же позе, в какой ее сморила усталость. Он взглянул на нее, а затем приподнялся. Слишком тихо. Это не понравилось ему, и он бесшумно встал.

В хижине никого не было. Зола в очаге остыла. Топотавшая за перегородкой коза заблеяла, уставившись на него. Сжав топорище, Ролло вышел и недоуменно огляделся. В свете тихого летнего дня он увидел, что селение совершенно пусто. Одинокий петух горланил, взобравшись на навозную кучу. Даже собак не было слышно.

Ролло заглянул в соседнюю хижину. Никого. Еще пара лачуг – та же картина. Все это весьма не понравилось викингу. Бретонцы могли испугаться его, но не настолько же, чтобы покинуть свои очаги. Впрочем, от темных лесных жителей можно ожидать чего угодно. И тем не менее Ролло решил, что благоразумнее уйти отсюда как можно скорее. Это будет похоже на бегство, но он слишком устал от постоянных превратностей судьбы.

Именно превратности не заставили себя ждать. Зазвенела сталь, послышался стук подков. Двое вооруженных всадников галопом вынеслись из зарослей и поскакали прямо на него, растягивая на ходу широкую рыбачью сеть. Ролло попытался отскочить, но не успел. Сеть взметнулась, он упал, и его поволокли по земле. Ролло изворачивался, пытаясь разрубить прочные ячеи, но всадники, соскочив с коней, навалились сверху. Из лесу выскочили еще несколько вооруженных людей и поспешили на подмогу. Как Ролло ни отбивался, его все же скрутили, вырвали оружие и оглушили увесистым ударом боевой дубинки. Как сквозь толстую ткань, он слышал яростные выкрики:

– Норманн! Норманн!

Затем донесся отчаянный вопль Эммы. Приподняв тяжелые веки, Ролло увидел, как двое воинов выволакивают девушку из хижины. Она отчаянно вырывалась, расцарапала лицо одному из них, вцепилась зубами в руку другому. Он слышал, что она зовет его, и попытался пошевелиться. Волосяные веревки впились в тело.

«Нет, Птичка… На этот раз я тебе не защитник…»

Сознание этого причинило ему боль. И еще – его жег стыд. Как мог он с такой беспечностью заночевать в первой попавшейся хижине? Наверняка эти поселяне были не свободными землепашцами, не имеющими иной защиты, кроме своих рук, а пахотными людьми какого-то здешнего сеньора. Дождавшись, пока непрошеные гости уснут, они отправили гонца в ближайший кер, и их господин, велев поселянам разбежаться от греха подальше, выслал людей захватить чужаков. Вот и он сам – тучный надутый старик в потрепанном плаще поверх рваной кольчуги, глядя с коня на связанных пленников, тыкал в их сторону рукоятью плети:

– Норманны!

– Старый дурак! – возопила Эмма, извиваясь в путах. – Мы такие же норманны, как ты папа римский. Я Эмма из рода Робертинов, а это мой стражник. Мой дядя – герцог Нейстрийский – поджарит тебе пятки, когда узнает, как ты обошелся с его родственницей!

Ролло невольно хмыкнул. Рыжая бестия! Полураздетая, в дырявом плаще, и смеет утверждать такое. Чего она пытается этим добиться?

Из лесу стали выходить крестьяне, женщины, старики. Указывали на связанных пленников пальцами, злорадно смеялись:

– Норманны! Норманны!

– Да не норманны мы, а франки! Мой дядя – герцог Роберт, я дочь его брата, короля Эда…

Похоже, бретонскому сеньору надоели ее крики. Он сделал знак, и один из его людей заткнул ветошью рот Эммы. Бретонец же смотрел лишь на викинга. Подъехав ближе, он вдруг проговорил на ломаном норвежском:

– Тебя знаю. Ты северный волк. Ты Ролло!

Ничего хорошего это не сулило. Он не раз совершал набеги на земли бретонцев и не удивился бы, если б этот сеньор тут же придумал для него жестокую кару. Но, видимо, у того были иные планы. Он что-то сказал своим людям, и те взгромоздили Ролло на одну из лошадей, перекинув через седло. На другую швырнули глухо мычавшую Эмму.

Везли их долго. Ролло подбрасывало, било о костлявый лошадиный хребет, сидевший в седле бретонский воин придерживал его тело коленями на поворотах тропы. Когда же подковы лошадей защелкали по плитам широкой римской дороги, стали двигаться медленнее. Начали попадаться заставы, бревенчатые сторожевые вышки. У дороги все чаще виднелись каменные постройки с крестами на кровлях – монастыри.

У Ролло не было возможности разглядеть окрестности. Захвативший их бретонец что-то гордо кричал встречным, и он различал в его речи свое имя. Почему-то ему вспомнились слова скальда Бьрна: «Слава летит на крыльях впереди воина». Ну, да будь что будет. Он не зря сражался всю жизнь, чтобы устыдиться своего имени.

Порой Ролло косился в сторону, где скакал воин, везший Эмму. Он видел, как бессильно поникла ее головка, как волосы почти касаются земли. Порой Эмма шевелилась, но чаще казалось, что она в глубоком обмороке. Викинг заскрипел зубами. Негодяи, везут их как паршивый скот.

Вскоре он понял, что они приближаются к городу или крепости. Все чаще стали попадаться груженые повозки, тянулись вереницы нищих, взметая пыль, проносились вооруженные всадники. Сквозь деревья блеснула гладь реки. Ролло узнавал эти места. Их везут в древний город Кондате Редонум, или, как сейчас его называют, Ренн – столицу бретонских правителей. Когда-то он совершил набег на него и взял дань, ибо старый герцог Алейн предпочитал под конец жизни не воевать, а откупаться.

Когда лесные заросли окончательно расступились, Ролло увидел у слияния двух широких рек раскинувшийся у подножия холма город. Старые, еще римские, стены из камня и кирпича, тяжелые башни с осыпавшимися зубьями, арочный мост через реку и соломенные крыши многочисленных лачуг предместий. Миновав мост, везущие их бретонцы громко затрубили в гнутые рога, выкликая имена пленников. Старый сеньор, кажется, всему миру готов был возвестить, что захватил самого грозного Ролло. Проехав под массивной каменной аркой, отряд въехал в город, норманн опустил голову, чтобы не видеть искаженных злобой лиц горожан. Теперь он глядел на заваленную нечистотами почву под копытами коня, на шарахающихся от всадников гусей, на заливающихся лаем уличных псов. Толпа вокруг шумела, от нее несло смрадом пота и чеснока. Истошно ревел осел. Толстый бретонец вопил с не меньшей силой.

Ролло сбросили лишь тогда, когда они оказались во дворе герцогского дворца. Викинг с трудом поднялся и огляделся. Стены из неотесанного камня с массивным бревенчатым навершием, поросший травой двор, каменный колодец посреди. Вокруг толпились воины, нарядные женщины звенели подвесками головных уборов, бегали дети, глазели слуги в холщовых накидках. Стараясь ничего не замечать, Ролло глядел прямо перед собой. Рядом с ним, хихикая, скакал горбатый уродец. Привезшие их воины потеснили толпу и обступили норманна, как бы оберегая его.

Ролло увидел, как поволокли Эмму. Девушка была без сознания и опустилась на землю, едва ее отпустили. Кто-то принес бадью воды и вылил на нее. Эмма пошевелилась и села, удивленно глядя по сторонам.

– Вставай, Птичка, – негромко сказал Ролло. – Не давай им насладиться твоим унижением.

Он отвернулся, не в силах смотреть на ее беспомощные попытки подняться на ноги. Толпа вокруг галдела и хохотала. Эмма глядела расширившимися глазами, пытаясь судорожно сглотнуть и давясь кляпом.

В этот миг на высоком крыльце произошло движение. Там показались пестро одетые люди. Один из них – молодой и тучный – был в герцогской короне. Другой же… Ролло нахмурился. Другой был его давнишний враг – Роберт Нейстрийский в окружении своих вавассоров. Ролло надменно вскинул голову. Пусть он пленник, но не раб. Роберт не увидит его сломленным.

Эмма сделала судорожное движение, узнав герцога. Золотоволосый вельможа в ярко-малиновом плаще, скрепленном на плече драгоценной фибулой… Ее кровный родственник, дядя… Он не глядел на нее, сосредоточив все свое внимание на связанном викинге. Девушка опять попыталась встать, что было нелегко со связанными за спиной руками. Господи, вот он, Роберт, брат ее отца, к которому Эмма так стремилась, а она бессильна что-либо сделать! И рядом с ним – Эврар Меченый! По крайней мере он-то обратит на нее внимание! Извиваясь, Эмма наконец поднялась, сделала несколько шагов, но кто-то загородил ей дорогу древком копья. Оставалось покорно ждать.

Герцог лишь мельком взглянул на девушку. Он стоял, о чем-то беседуя с бретонским герцогом. Старый сеньор, доставивший пленников, стоял перед ними, уперев руки в бока, и что-то говорил, порой указывая плетью на Эмму и Ролло.

Эмма вдруг заметила, что Эврар Меченый в упор смотрит на нее. Обрадовавшись, она кивнула ему и сейчас же растерялась – воин отвернулся. Пречистая Дева, неужели он не узнал ее? Ей не хотелось в это верить. Она едва не выла от отчаяния. Отвратительный горбатый карлик прыгал вокруг нее, корча ей рожи. Улучив миг, когда он оказался поближе, Эмма пнула его ногой. Карлик с неожиданным проворством увернулся, а девушка, потеряв равновесие, вновь оказалась на земле. Полы ее накидки распахнулись, и теперь Эмма прилагала отчаянные усилия, чтобы скрыть свою наготу. Наконец, справившись с плащом, она откинула упавшие на глаза волосы и увидела, что герцог Роберт стоит перед Ролло и оба они говорят на норвежском. Эмма глядела на Роберта как завороженная. Она никогда не подозревала, что смертный может быть так красив, а герцог был не так уж и молод. В его волнистой золотой гриве сквозила седина. Под темными глазами лежали складки, глубокая морщина пересекала переносье. Но какое достоинство, какая величавая надменность в каждом жесте! Он на полголовы ниже Ролло, но это почти незаметно.

Ролло спокойно отвечал на вопросы герцога и держался не менее гордо, но еще ни разу Эмме не довелось видеть, чтобы этот язычник был столь покладист. На нее никто не глядел, и это приводило девушку в отчаяние. Она вновь замычала, топнула ногой, даже подпрыгнула от досады. Слава богу, кажется, ей все же удалось привлечь внимание герцога. Роберт чуть повернул голову, и девушка поймала пристальный взгляд немигающих темно-карих глаз.

Роберт Нейстрийский еще не окончил фразу. По-скандинавски он изъяснялся столь же свободно, как на бретонском или же на латыни.

– Это подарок судьбы, что ты попал в мои руки, Ролло. Ты сам понимаешь, сколь много это может изменить для франков. Герцог Гурмгайлон охотно уступит мне тебя, лишь бы я обещал ему поддержку и покровительство Нейстрии.

– Простое везение, Роберт. Тебе нечем гордиться.

– Это вы, норманны, только и ищете славы. Меня же вполне устроит, если я смогу выставить свои условия твоим соплеменникам.

Он по-прежнему смотрел на связанную спутницу Ролло. Она вела себя довольно странно для пленницы. Впрочем, все эти северные дамы в высшей степени необычные особы, никогда не знаешь, что от них ожидать. Но где-то он ее уже видел, это совершенно точно. Что-то знакомое в этих карих глазах, линиях лба, разлете неожиданно темных при столь рыжих волосах бровей. Эта рыжая норманнка усиленно кивает ему, словно куда-то указывая. Кажется, на столпившихся у крыльца вавассоров. Странно…

Ролло заметил, что Роберт глядит на Эмму, и после непродолжительного молчания сказал:

– Я твой пленник, Роберт, но девушку ты оставь в покое. Она не наша, а франкского рода. Племянница Фулька Рыжего. Я захватил ее в Анжу.

Роберт по-прежнему молчал. Анжуец был его вассалом. Правда, хитрым, властным и честолюбивым вассалом. Эта девушка его родня? Не лжет ли Ролло?

Ролло добавил:

– Она дочь сестры Фулька Пипины из Байе и графа Беренгара.

– Как это вас захватили вместе? Ты сделал ее своей наложницей?

– Нет, и это чистая правда. Но мой брат имел в ее отношении намерения.

– Беренгар из Байе… – задумчиво произнес герцог. – Кажется, его убил твой отец. Что-то не припомню, чтобы у него была дочь.

– Она говорит, что Пипина удочерила ее.

Роберт усиленно пытался что-то вспомнить. Это казалось важным. Наконец он сделал знак одному из своих людей, новому вавассору Эврару, стоявшему неподалеку:

– Эй, освободи ее уста. Если она наша, негоже ей из нормандского плена угодить в плен к франкам. И если она подтвердит твои слова, Ролло…

Эврар нехотя повиновался.

Девушка какое-то время могла лишь тяжело дышать и отплевываться.

– Господь всемогущий!.. Великий герцог, смилуйтесь… выслушайте меня.

Она хотела еще что-то сказать, но закашлялась. В горле было полно шерсти.

Она явно из франков, отметил Роберт, услышав луарский выговор.

– Ты приемная дочь Пипины из Байе?

– Нет. То есть да. Но мои настоящие родители… О, герцог Роберт, ведь вы мой родной дядя. Эврар, да скажи же слово! Скажи, ты ведь знаешь все!..

Брови герцога сошлись к переносице. Он весь напрягся. Странная догадка вдруг молнией блеснула в его мозгу. Не может быть!.. Но какое сходство!..

Он резко повернулся к мелиту.

– Отвечай! Ты, кажется, знаешь, кто она.

Меченый стоял, покусывая ус и переводя взгляд с Роберта на Эмму. Он не хотел этого говорить, но все и без того очевидно. Роберт, кажется, уже и сам почувствовал родную кровь. Даже если он и сомневался, не стоит ему лгать. Если герцог Нейстрийский захочет, он дознается и без него. А с Робертинами шутки всегда плохи.

Эврар провел тыльной стороной руки по пересекающему щеку шраму и проговорил, не поднимая глаз:

– Я был свидетелем предсмертной исповеди Пипины из Байе. Эта девушка говорит правду. В ней течет кровь Эда Робертина и Теодорады из рода Каролингов. Она ваша племянница, мой герцог, и франкская принцесса.