Вето на любовь

Глава 5. «Заруба»

Слезы. Моя участь — слёзы. Боль. Ненависть. Обида.

Война.

Родственница?

Не знаю, кто, куда и как надолго приехал, но Инна была на месте. В беседке. За столиком. Более того — с Рожей. Опять объятия, лобзания, ласки.

— Привет всем, — будто угли глотая, прошептала я. Несмело присела на край скамьи.

— Привет, Малая!

— Привет! — завторили и остальные.

— Добрый вечер, — по традиции выделился Всеволод.

(причем его так все и зовут, в лицо — откровенно стебясь из-за его «манеры», любви к «правильным» речам, а иногда — даже и на «вы» обращаются (тому, конечно, все равно… вроде как), а вот за глаза, конечно же, от лени — Сева).

— Говорят, на море собралась? — едкое. Будто сам аспид зашипел в мою сторону — невольно поморщилась.

Но мгновение совладать с собой — и оборачиваюсь. Взор на Них:

— Да, — смело, дерзко, но тотчас краем глаза ловлю, как она, эта… «нехорошая девушка», начинает гладить его, играться короткими волосами на макушке — и будто кто ножом мне вонзил в грудь… да провернул несколько раз. Скривилась. Отвернулась, опустив взгляд. Запылали щеки мои… от позора, от чувств, что не в силах была сдержать.

Дура! Тупая курица! И зачем приперлась?! ЗАЧЕМ?!!

У Него есть ОНА! ОНА!!! Есть и всегда будет!!!

А ты и рядом не стояла… и никогда не будешь ровней.

Едва я только подорвалась с места, на ходу уже соображая, что такое придумать, как соврать, чтоб сбежать, как тотчас шаги, пробежка — миг и влетела где-то из-за наших спин Ника.

Скрючилась, упершись руками в колени. Попытка отдышаться.

Живо спохватился Рожа:

— Что такое? — к ней.

Еще один шумный, глубокий вдох, сражаясь с отдышкой, и выровнялась. Взгляд около:

— Шмеля твоего убивают.

— Чё-ё? — ошарашенное, протянув.

— Да эти, твои, — кивнула головой. — На тачке ехали. На встречку к ним этот… ну, мотоциклист. Ну, б***ь! Этот, придурок с 9-го дома, на своем драндулете. Я сама видела, — таращит взволнованно очи. — Короче, твои свернули вбок, чтоб не лоб в лоб — и прямо в ларек. А там — сам знаешь, кто всем заправляет. Пи**дец им! Слушать ничего не стали. Сразу браткам своим отзвонились. Заруба, короче, там намечается та еще, стремная. И не факт, что менты успеют.

— Б***ь! — бешеное Федьки. Шумный вздох. Покраснел. Взор по сторонам. — Беги к Токарю. Знаешь, где живет?

— Откуда? — гневное.

— Где Лис, только на пятом. Красная такая дверь. Беги, зови его — пусть своим звонит.

— А он дома?! — отчаянное.

— Да по***! Узнаешь! А нет — брату его говори — он тоже может отзвониться пацанам. Потом сюда рули — если че, за девками присмотришь.

— Ты дурак? Какие девки?! Пусть по домам валят! Вована звать?

— Да. Конечно, — кивнул головой. — Димон, Леший, Сева. Да все, б***ь, быстро за мной! Приправу возьмите! А вы, бабы, или тут — или по домам! А ты, Некит, не лезь к нам! Только если менты будут отсюда ехать — то тогда нам маякнешь.

— Хорошо, если успею.

— Беги!

Разворот — и кто куда: Ника по своему курсу, а парни, живо достав из-под лавки или у крыши запрятанные трофеи (кто арматуру, кто палки, кто трубы) рассосались буквально в секунды.

Обмерли мы, брошенный женский коллектив, в ужасе… Страшно даже дышать.

— И что теперь? — тихо, едва различимо… осмеливаюсь я на звук.

— Да чё-чё? — раздраженное Инки. Расселась та за столиком. Живо сгребла карты в кучу (оставленные прежними игроками), в колоду их — и тотчас принялась тасовать. — Расслабьтесь. Будто первый раз такое. Сейчас порешают всё — и вернутся. Давайте пока в «подкидного».

Стою, таращу на нее в очи: неужели… ей вообще ни капли не страшно за Федьку?

Вот как так?

Да даже… если бы и каждый день такое! Раз на раз-то… не приходится!

Присели и остальные.

— Чё стоишь? — на меня борзое. — Играть будешь?

Раздраженно скривилась я, отвернулась.

— Нет.

Присела на скамью (спиной к столу).

— Не умеешь, или слишком гордая?

— Слишком нервная, — тихо, но злобно.

— Чё? — едкое мне. Так и чувствую ее презрительный, сверлящий взгляд мне в затылок.

— Ничего, — отчетливо. Криком. — Настроения нет, — метнула учтивый взор на нее и тотчас отвернулась.

Бесит это ее борзость. Это ее «чё». Вообще, вся она меня бесит.

Да уж. Если Нике это всё идет, то «Инессе» — как корове корона.

Дура. И Он дурак… раз тебя, такую, выбрал.

Резво встала, прошлась.

— Ты куда?

— Никуда, — злобное.

К детским спортивным снарядам — и присела на турник. Взор туда, куда все парни побежали.

Рожа-Рожа… ты хоть и гад, а не могу. Сердце разрывается.

Главное вернись — а дальше… дальше можно и, как и впредь, «ненавидеть». Обижаться, злиться на тебя. Тихо браниться себе под нос… за твою «неопределенность».

Или это я… всё никак не определюсь? Нужен ли Он мне такой?

А вернее, нужна ли я Ему… в моем понимании?

Ведь он-то явно меня только как друга воспринимает. Это я… что-то додумываю, горожу…

И снова топот…

— Ну че, не было никого? — слышу обрывистые звуки. Узнаю голос Ники. Живо оборачиваюсь.

Стоит, пытается отдышаться.

— Да вроде нет, — шепчу я несмело.

— Не было, — резвое «Инессы». — Ни ментов, ни пацанов. Все всё еще там.

— А вы че… в карты режетесь?

— Будешь? — ткнула взглядом на «отбой».

— Ты еб**нутая, что ли? — скривилась Вероника, вытаращив очи. Закачала в негодовании головой, шумный вздох.

Шаги ко мне ближе:

— А ты че тут сидишь?

— Жду.

— Что?

— Ну, — пожала плечами. — Узнать… как всё закончилось. Волнуюсь.

— Да не бзди, — выпалила, а затем вдруг рассмеялась. Глаза так и запылали огнем, заблестели от радости. — Я там такую кутерьму подняла. К «московским» еще сгоняла. Те быстро этих на задницу посадят. Да и Гонщика еще найдут. Путь тот упырь за все и платит, раз драндулет купил, а ездить так и не научился. Ну, короче. Я не знаю что там, как, но если увидишь тачки ментовские у нас во дворе — беги к нам туда, через арку. Они пока круг дадут — ты успеешь. А я туда погнала — гляну, что да где. Может, кому и по морде съезжу, — рассмеялась. — С*кины дети. Бесят меня. При бабле — значит можно всех нагибать. Х** угадали! Мы тоже не пальцем деланные! Ладно, — подмигнула мне. — Если че… беги. Или туда к нам, или домой, если упыри с заставы нагрянут.

Разворот — и помчала в заданном направлении.

А у меня… и дар речи пропал. Не сразу наскребла сил, дабы встать с места и пройтись обратно за столик.

— Че, надумала? — рассмеялась Настя.

Молча качаю отрицательно головой. Шумный вздох, и все еще давясь набатом то ли шутки, то ли нет, Вероники, роняю:

— А кто такие «упыри с Заставы»?

— А, так это эти… — живо отозвалась Катька, перебивая свою сестру, Анастасию. — Из соседнего района. Раньше у нас с ними война была. А сейчас так — иногда набеги, но Старшие вроде как все зарешали, замирили. Но дураки — они ж дураки, так сразу их всех не образумишь и не выведешь. А что?

— Да ничего, — заторможено качаю головой, казалось, захлебываясь уже прозрением и столь скорым обучением, «вливанием» в «реальную жизнь» городка.

— А че, у вас такого не было, что ли? Ну… несколько лет назад?

— А ты вообще откуда? — нагло вклинивается Инна.

— Из областного, — скривилась, поджав губы.

— П-ф-ф, — протянула вдруг все та же «всезнающая» Катька. — У вас там вообще п**дец был. Столько районов и дележки — это у нас еще тихо.

— Но у вас там Мира сейчас. Быстро всех успокоил, — загадочно повела Настя и не менее загадочно улыбнулась.

— Не знаю, — невольно грубо вышло, а потому тотчас осеклась. Я. — Никогда не вникала во все это. Да были какие-то стычки… но мне и своих забот хватало, чтоб во всем этом разбираться…

— Это какие такие у тебя «заботы» были? — иронией Валя.

— Да учеба, — дерзко, поспешно отозвалась «Инесса». — Че, не видно по ней? Небось, еще и отличница?

— Отличница, — едкое в ответ, паясничая.

Разворот — и присела на лавку. Взор вперила в заветную арку.

Черт, как бы хотелось самой туда тоже сигануть… вслед за Никой. Хоть краешком глаза узреть, что там… да как. Как Он там…

Лишь бы жив был. Лишь бы жив…

А еще «менты» эти…

Но, боюсь, только под ногами мешаться и буду.

Еще наорут.

Терпи, Ваня. Терпи! Ты справишься!

Уже и стемнело вокруг. Включились фонари.

Устала… как и все, устала ждать и сходить с ума от целой череды вопросов, которые просто разрывали мозг: как там, что там… Черт, еще ж и Ника туда поперлась! И не страшно же…

Сложила я руки на стол и разлеглась сверху, как на подушке.

Спать — не спала, а вот мысли прокручивать в полудреме — то тут хлебом не корми.

— Ладно, — вдруг гаркнула Инка и встала с места. Лениво потянулась и зевнула (идиотка — невольно свторили и мы ей). — Вы как хотите, — продолжила та. — А меня — за*бало. Я домой. Завтра уже узнаю, чем всё закончилось.

— В смысле? — откровенно вылупилась я в нее от шока. — А Федя? Ты что его… даже не дождешься?

— Сам придет расскажет, — едкое, многозначительное.

— А вдруг ему плохо? Ну там… что-то случилось? В больницу попал?

— Язык прикуси, с*ка! — на меня, выстрелом.

— Что? — округлила я очи.

— Не пи**ди под руку, говорю, — более сдержано. — Короче, ну его всё на ***. Я устала — я спать. Мне еще завтра с этой коровой и ее дочкой в город, на рынок ехать. Так что… как хотите, а я — домой. Настя, Катя, вы идете?

— Да нет, — поспешное Старшей (невольно прячет глаза от неловкости). — Мы еще пока посидим тут.

— Ну и дуры. Никто это не оценит. Пока всем.

Разворот — и пошагала прочь.

Оценит — не оценит. А для себя — спокойнее. Не знаю, как так можно… твой же там. ТВОЙ! А ты…

Курица общипанная.

Только и научилась, что ноги раздвигать… а в душе — пустота!

ИДИОТКА!

И снова уложить голову на руки — и попытаться успокоиться… По крайней мере, не думать гадости об этой лахудре.

И вот почему… Господи, почему именно ЕЙ ТАКОЙ… достался Он?!

Почему… ЕЙ?

— Идут! — от голоса, вскрика Катьки меня просто подкинуло на месте.

«А, чё?» — заметали взгляды и остальные по сторонам.

Идут — и сама уже я вижу.

Узнаю среди силуэтов (едва расстояние стало сие позволять) заливающуюся радостным смехом Веронику и рядом с ней Рожу… Идет, обнимает за плечи.

Шутка за штукой — не стихает хохот и толпы. Еще трепетные мгновения (а Настя не выдержала — к своему Севе навстречу даже помчала) — и завалились всей гурьбой за столик. И опять места не всем хватило.

— Иди ко мне на руки, — слышу голос Глеба (того самого, что из садика) — смотрю — тащит руки свои к Некиту.

Гогочет та:

— Смотри, как бы тебе не обломала я их.

— Да че ты? Я же любя… — шутливое в ответ.

— Так и я, — и снова звонкий смех Вероники.

— А че, Инка ушла, что ли? — различаю среди балагана голос Феди.

— Ну так, — едкое Вали. — Царевна «уста-ала», — ядовито протянула девушка и скорчила гримасу.

— Ёп*а! — вмиг резво вклинилась Ника. — Это ж вам не кулаками махать! Тут куда труднее!

Усердие — и вклинилась меж ребят, отвоевывая свое «почетное» место на скамье.

— Зато Ванька нас дождалась! — неожиданное чье-то мужское, не без дружеской иронии. — Вон какая молодец!

— Да она вообще умница! — неожиданно отозвалась Некит. — Была б я пацаном, сама б на ней женилась! — заржала идиотически.

— Я те женюсь! — едкое Рогожина. Хотел, было, подзатыльник ей дать, но вовремя та увильнула. — А ты чего там сиротой зависла? — вперил уже в меня взор Рожа.

Стою, оцепеневшая. Страшно даже выдохнуть.

Я тут еще не отошла от шока из-за их непонятной всеобщей радости, от мысли… что, слава богу, с Ним всё в порядке… а Он…

— Иди сюда, а то так и свалишь втихую от нас… в свой санаторий!

— Ой, да ладно! — отозвался «Всеволод». — А куда именно?

— На Черное… — пытаюсь ответить, но тотчас перекрывает весь горизонт Федька собой. Вплотную.

— Надолго? — чье-то девичье (не узнаю).

Осмеливаюсь… поднять очи, коснуться взором Его глаз — но тотчас осекаюсь, заливаясь жаром смущения.

— Недели на две.

— Так, а что у вас там было? Че так долго? — слышу голос Насти, перебивая.

— Замерзла? — тихо, вкрадчиво прошептал (мне) Федя.

— Слышьте, а у вас чё тут… даже бухла нет? — и снова выкрики из толпы, где-то там, за Его спиной.

— Кстати, спасибо за мастерку, — мне всё тот же Рогожин. — Хотя могла и не возвращать.

— Мастерку? — удивленно я. Подняла взор, скользя по краешку дозволенного. Прикипела к его губам, не смея вновь коснуться запретных «океанов».

— Ну… куртку, спортивную, — криво усмехается.

Чувствую, как дрожь охватывает уже всё мое тело, а не только конечности. Сердце колотится, что ошалевшее.

— А ну… как же? Она ж твоя… — невнятно (да и едва осознанно) мямлю, отворачиваясь.

Вдруг движение — снял с себя олимпийку и забросил мне на плечи. Как тогда… когда еще мои грезы лишь только зарождались, когда еще не были осколками… растрепанных чувств.

Поежилась.

— Посидишь еще с нами? Или уже домой?

— Да мне завтра рано вставать, — не вру. Но и утрирую. — А уже и так поздно, — несмелым шепотом. И снова тщетная попытка взглянуть ему в лицо — взволнованно осекаюсь.

— Провести?

— Буду признательна… — шевелю губами, не издав уже ни звука.

— Так что у вас там было? — отваживаюсь уже и я на интерес, едва мы нырнули в подъезд, когда напряжение хоть как-то спало.

Молчит, а потому замираю. Резвый разворот — и чуть не сбил меня с ног. Вовремя сдержался.

Застыл вплотную.

Не отстраняется. И я тоже…

Впервые за вечер, или за всё время… уверенно выдерживаю его взгляд.

— Всё хорошо? — несмело шепчу.

Еще миг — и коснулся взором моих губ. Стоит, шумно дышит, сражается с какими-то своими мыслями. Желаниями…

— Федь… — едва различимо я.

Казалось, от перенапряжения меня сейчас уже начнет трясти в припадке.

Мышцы сжались в теле. Холод стеганул спину. Страшно, волнительно до одури.

Сглотнул слюну Рогожин. Вдруг шумный вдох. Лицо его вытянулось, прогоняя скопившееся напряжение, эмоции.

Нервически рассмеялся. Отвел глаза в сторону.

— Пошли давай, — ухватил вдруг меня за плечи — вздрогнула я невольно.

Силой разворот к себе спиной — и откровенным велением, напором подал вперед — подчиняюсь.

— Всё нормально, — неожиданно продолжил, оторвавшись от меня. Шаги вперед: мои, его. — Все живы, почти здоровы. Разобрались. Этот г*внюк с 9-го еще за тачку платить будет.

— А за ларек?

— И за ларек.

Застыли у квартиры. Лицом к лицу. На пионерском расстоянии.

И вновь полумрак. А я уже дрожу. Рыдать хочется.

Ну, почему, ФЕДЯ?! ПОЧЕМУ ТЫ ТАК СО МНОЙ ПОСТУПАЕШЬ?!

Зачем мозги пудришь?

…но и на большее не решаешься?

— А, точно, — живо дернулась я, вырвавшись геройски из плена наваждения чувств, его зрительного давления. Стащила с себя его олимпийку. — Чуть опять не забыла. Спасибо тебе большое.

— Да ладно, — тихо, бархатным шепотом. — Могла бы и себе оставить.

Окаменела я. Сцепились взоры на мгновение. Но еще секунды — и силой, невольно ударив ему в грудь, всунула куртку в руки.

— Держи, — грубо, но сдержано.

Подчинился. Но взгляд так и не дрогнул. Все еще стоит — пристально сверлит, будто у меня есть что-то сверх важное его… и никак не хочу оное отдавать.

Мигом отворачиваюсь.

— Вань… — несмело.

— Зачем ты так со мной? — перебиваю. Взгляд своему Истязателю в лицо: глаз духу не хватило коснуться.

— Как? — хрипло; лживое.

Знает, понимает. Но не хочет признаться… ни себе, ни мне.

— А так… — на ресницах моих уже застыли слезы.

Не могу… Господи, я так больше не могу!

Еще одно моргание — и потекли позорные соленые реки. Увидел. И пусть между нами мгла — однозначно увидел.

А потому и резво отвел очи в сторону. Нервно сглотнул слюну.

— У тебя же Инна есть, — осмеливаюсь на самое жуткое… будто кто гранату мне в грудь без чеки вместо сердца засунул. Тикают мгновения.

Замер, словно статуя.

Не дышу и я. Жду.

Неожиданно горький, болезненный смех. Взор около его. А затем… на меня. Прищурился в лживой улыбке:

— Но я же так… дружески.

— А, — саркастическое мое. Взрывом… жути, обиды, бешенства. — Дружески, — язвлю, вторя. — Ну хорошо.

Резвый разворот — и к двери. Ключ в замок — и сделать два поворота.

Цыкнул тотчас. Шумный выдох. Только ко мне, пытаясь ухватить за локоть, — как я сразу ловко внутрь — и скрылась за полотном, с лязгом захлопнув дверь, явно стукнув, задев Того. Его напор — но моя удача. Успеваю прибить обратно (не ожидал), а потому щелчок — и провернула барашек.

— Ваня, открой!

— Уходи, — тихое, но твердое. Уверенное.

— Ваня!

— Вали к своей Инне! А меня оставь в покое! — гневное, болезненное.

— Ванесса, что там? Кто там? — слышу матери голос за своей спиной.

Обернулась я.

Бешеное, сквозь рев уже. Ей в лицо:

— НИКОГО! ПОКАЗАЛОСЬ!

На ходу разуться — и мигом в ванну. Врубить воду на полную… и за шумом попытаться хоть как-то скрыть горькие, жуткие рыдания, вопли полного разочарования. Финала. «Нашего» с Ним финала.