Виконт из Техаса

Глава 10

Деревянный, целиком покрашенный в белый цвет дом маркиза расположился на высоком холме с видом на море. Издали он был похож на огромного гуся, лежащего, раскинув .крылья, на зеленом поле.

— Я порой просто не могу себе представить, каких же размеров должен быть столичный дом семьи Чиффингтон, коль скоро маркиз скромно называет эту громадину загородным коттеджем на морском берегу! — усмехнулся граф.

Джошуа с любопытством посмотрел на него:

— Позвольте, дядюшка, ведь вы как-то говорили о маркизе как о своем давнем друге? Неужели вы впервые видите этот, с позволения сказать, архитектурный шедевр?

— Мы учились в одной школе, а позже почти всегда дружно голосовали за одного кандидата в палату лордов. Наша дружба продолжалась в Лондоне. Осталась достаточно тесной и сейчас.

— Вы, конечно, хорошо знакомы с маркизой и ее дочерьми?

— Естественно. Обе ее дочери — весьма достойные молодые девушки. Только я бы посоветовал вам не очень придирчиво относиться к старшей.

Джошуа и Сабрина удивленно переглянулись.

Мажордом провел гостей вдоль длинной и почтительно склонившейся перед ними шеренги слуг в просторный холл. Еще одна группа домашней челяди графа бросилась по широкой лестнице на второй этаж, чтобы поскорее разнести багаж по комнатам.

Откуда-то сверху неожиданно донесся молодой женский голос:

— Мне все равно, будь этот человек даже богаче русского царя, если он воспитывался в американском захолустье, где до сих пор продолжают снимать скальпы с индейцев!

— Не говори так, Юнис, — ответил другой голос, явно принадлежавший женщине постарше. — Я уверена: если он наследник лорда Хамблтона, то несомненно джентльмен.

Джошуа поднял голову и увидел двух женщин, спускавшихся в холл по лестнице. Не трудно было догадаться, что старшая из них — маркиза, а та, что помоложе, — одна из ее дочерей.

Джошуа быстро подошел к последней и сказал с легким поклоном:

— Извините, мадемуазель, но именно индейцы снимали скальпы с белых, а не мы с них! Но и это тоже в прошлом! За последние годы я не слышал ни об одном подобном случае.

Девушка хотела было что-то возразить, но в разговор тут же вмешалась маркиза. Она повернула голову к Джошуа, смерила его взглядом и небрежно спросила:

— Так, значит, это вы тот самый… — Она не докончила фразы и почему-то сразу же начала оправдываться: — Извините меня, пожалуйста! Но ведь вы же виконт Уэсли, не так ли? Мне следовало сразу догадаться!

Джошуа улыбнулся и ответил не без смущения:

— Боюсь, что вы не ошиблись, мадам! Я и впрямь тот самый человек, о котором вы сейчас упомянули.

Граф тоже подошел к маркизе, учтиво поклонился и произнес несколько покровительственным тоном:

— Позвольте представить вам моего племянника — виконта графства Уэсли Джошуа Абингтона Чарлза Кантрелла. Этот молодой проказник совсем недавно приехал из Техаса — крупнейшего американского штата на юге страны.

— Спасибо, граф! Но я уже догадалась, кто это.

— Однако вы еще не знакомы с мисс Сабриной Эджуотер — его воспитательницей. Прошу вас!

Маркиза улыбнулась Сабрине и протянула ей руку:

— Очень приятно!

Пока Хамблтон вел светскую беседу с маркизой, Юнис с жадностью голодного хищника рассматривала его племянника. Между тем в холл спустилась Друзилла и скромно села в углу. Ее маменька не хотела, чтобы старшая дочь, в воспитании которой маркиза видела определенные пробелы, не дай Бог, не выставила бы таковые напоказ, уронив тем самым репутацию всей семьи. Сабрина тут же вспомнила предостережение графа и постаралась не смотреть в тот угол.

Старшая дочь маркизы была очень недурна собой. От матери она унаследовала тонкие черты лица, аристократическую бледность, золотистые волосы и глаза цвета моря, искрящегося под лучами утреннего солнца во время полного штиля…

Наконец Юнис наскучило изучать Кантрелла на расстоянии. Она подошла к нему и тронула за руку.

— Значит, вы и есть тот техасский виконт, о котором в последнее время в Лондоне только и говорят? — спросила она. — Признаюсь, я уже успела кое-что прочитать о вас в местных газетах.

— И все прочитанное, уверен, оказалось не очень для меня лестным, не так ли?

— Откровенно говоря, я ожидала увидеть совершенно другого человека!

— Могу себе представить, что они там понаписали! Впрочем, поскольку я очень не люблю кого-то разочаровывать, то за отсутствием свежих скальпов, снятых с индейцев, я припрятал в нагрудном внутреннем кармане шестизарядный револьвер. Соблаговолите взглянуть? Но предупреждаю, что он заряжен!

Джошуа расстегнул пиджак, показав пальцем на внутренний карман.

— О нет, нет! Избавьте меня от подобного зрелища! — с деланным ужасом воскликнула Юнис. — Я смертельно боюсь оружия!

И она отскочила от Джошуа, как от сумасшедшего. Тот же не удержался, чтобы не бросить быстрый взгляд на Сабрину. Ему очень хотелось, чтобы она наблюдала за их разговором с Юнис, пусть даже не слыша слов. По выражению ее лица Джошуа понял, что так оно и было…

Юнис снова подошла вплотную к Джошуа и сказала назидательным тоном:

— Настоящий джентльмен не должен стоять перед дамой в пиджаке с расстегнутыми пуговицами. Как и не следует ему прятать на груди револьвер. Тем более — заряженный!

— Прекрасно! Ваши слова только подтверждают осведомленность о том, как должен выглядеть и вести себя джентльмен! Ну а дама? Что от нее требуется?

Джошуа наклонил голову к самому уху Юнис и прошептал:

— Я уверен, что вам с сестрой очень бы стали полезными уроки мисс Сабрины Эджуотер!

Губы Юнис сложились в трубочку и произвели звук наподобие «У-у!»…

Джошуа молил Бога послать в этот день на землю ураган. Но поскольку он никогда не был особенно набожным и, вероятно, таковым стать не собирался, то его молитва осталась без ответа. День выдался солнечным и теплым. С залива тянуло прохладой, что делало утро еще более приятным…

Он стоял у настежь растворенного окна своей спальни и смотрел на песчаный пляж, за которым бесконечная голубизна моря простиралась до самого горизонта. «Надо непременно уговорить дядюшку, — думал Джошуа, — найти какой-нибудь сносный предлог, чтобы умиротворить старого хозяина этого дома». Он не сомневался, что рискует попасться в брачные сети, чего решительно не хотел.

Приняв достаточно, как он полагал, сносное и не очень унижающее его решение, Джошуа вышел в коридор и хотел было направиться в комнату графа. Но в тот самый момент дверь комнаты Хамблтона открылась и он сам появился на пороге.

— С добрым утром, дядюшка, — приветствовал его Джошуа. — Извините, но мне очень хотелось бы кое о чем поговорить с вами.

Граф ответил ему лучезарной улыбкой:

— Что ж, если у вас есть такое желание, то я не стану возражать! Тем более что любой серьезный разговор будет способствовать совершенствованию вашего английского языка, освобождая его от американской накипи. А это, в свою очередь, значительно облегчит вам процесс вхождения в местный высший свет.

Граф сделал шаг назад, намереваясь вернуться в свою комнату. Но не успел он открыть дверь, как из конца коридора раздался громкий крик:

— Ты же знаешь, папа, что каждый раз мне делается плохо! Зачем заставлять меня страдать?!

Голос Друзиллы (а это была она!) переполняло отчаяние. Тем не менее на маркиза это не действовало.

— Я не хочу больше слышать о твоих надуманных болезнях! — ревел он. — Все Палмеры, к семейству которых принадлежишь и ты, из поколения в поколение были моряками. Твой прадед сражался на море бок о бок с самим адмиралом Нельсоном!

— О, Джеральд! — послышался из-за широкой спины маркиза слабый, неуверенный голос его супруги. — Пойми, она не будет…

— Что она не будет?! — продолжал кричать разъяренный маркиз. — Не будет блевать прямо на палубу, как желторотая девчонка, впервые вышедшая в море вместе с родителями? Слава Богу, что ее младшая сестренка Юнис оказалась прирожденным моряком, несмотря на свою природную женственность!

Графа от грубого тона, в котором маркиз обращался к своей супруге и старшей дочери, передернуло. Он жестом предложил Джошуа войти в комнату и с досадой затворил дверь.

— Кажется, я догадываюсь, о чем вы хотите со мной поговорить, — сказал граф, когда они оба уселись за небольшой столик у окна. — Ведь речь пойдет о кое-каких проказах, имевших место не так уж давно в семействе, у которого мы сейчас гостим. Не так ли?

— В какой-то степени вы угадали, дядюшка.

— Итак, я весь внимание!

— Скажите, вы знали, что состоявший в свое время при адмирале Нельсоне член этой семьи страдал морской болезнью, что вызывало серьезное раздражение героя Трафальгарской битвы?

— Допустим, знал.

— А известно ли вам, что я тоже страдаю этим недугом?

— Разумеется. Когда нас сюда пригласили, я больше всего опасался, как бы радушные хозяева не устроили нам морскую прогулку на их яхте.

— Черт побери, тогда почему вы не отклонили это приглашение под каким-нибудь благовидным предлогом?

— Но что я мог сказать? Признаться, что мой дикий техасец, как вас здесь повсеместно называют, страдает морской болезнью? Нет, мой мальчик! Это та самая болезнь, от которой вы должны поскорее избавиться. Иначе леди Юнис потеряет к вам всякий интерес и сочтет для себя недостойным обращать на вас внимание! А уж ее отец совершенно определенно станет смотреть на вас свысока! Поэтому я советую вам немедленно направиться в корабельный док, где готовят к отплытию яхту, и проявить, хотя бы внешне, интерес к мореплаванию. Вы меня поняли?

Первой, кого увидел Джошуа в доке, была Сабрина, суетившаяся на палубе яхты. Она улыбнулась ему и приветливо крикнула:

— Доброе утро, милорд! Идите сюда!

Она протянула ему руку, но Джошуа не захотел воспользоваться предлагаемой помощью и, самостоятельно пробежав по узенькому трапу, очутился между Сабриной и маркизом, чуть раньше оказавшимся рядом. Только теперь Джошуа заметил отсутствие на палубе графа.

— А где же мой дядюшка? — спросил он у маркиза.

— Граф отказался нас сопровождать, — сокрушенно ответил маркиз. — Сослался на склонность к морской болезни. Я попросил свою жену остаться с ним и по возможности постараться развлечь.

— Понятно! — досадливо поморщился Джошуа. Маркиз сделал вид, что не заметил этого, и предложил:

— Ну что ж, отчаливаем! Кстати, мистер Кантрелл, а вы не боитесь качки?

— В морях и океанах нет ничего такого, что могло бы меня испугать!

— Тогда — вперед!

…По мере удаления яхты от берега волны становились все ниже, а ветер — ослабевал. Сабрина с Друзиллой вытащили на палубу шезлонги и устроились на них, стараясь поймать как можно больше солнечных лучей. Девушки с улыбкой смотрели друг на друга, радуясь постепенно возвращающейся лицам и телам ровной смуглости после долгих зимних месяцев. Та и другая весьма скептически относились к царившей в высшем свете моде на чуть ли не мертвенную бледность лица и тела, почитавшуюся у столичных дам за признак аристократизма. Джошуа же придерживался противоположного мнения. Глядя на разлегшихся перед ним на шезлонгах в весьма вольных позах полуодетых женщин, он невольно подумал, что их поведение представляет не меньший вызов существующей в Англии пуританской морали, чем, например, появление двух голых проституток на церковной проповеди.

— Разрешите к вам присоединиться? — спросил он, подойдя ближе.

Сабрина подняла голову и улыбнулась Кантреллу. Друзилла же утвердительно, но с полным безразличием кивнула.

— Похоже, сегодня вы чувствуете себя неплохо! — заметила Сабрина.

Джошуа стушевался, а Друзилла, бросив на него ироничный взгляд, спросила:

— А что, вы тоже подвержены морской болезни?

— Признаюсь, при сильном волнении она доставляет мне кое-какие неприятности! — ответил он, слегка смешавшись. — Только, умоляю, не говорите об этом вашему папеньке!

— Да, вы правы! Отец считает, что страдать морской болезнью для мужчины стыдно! А мне всегда хотелось походить на Юнис! Она ничего не боится! Даже приступов морской болезни! Кроме того, она прекрасно играет в теннис и великолепно танцует. Я же в теннис совсем не умею играть, а в танцах скованна и очень неуклюжа!

В голосе Друзиллы послышались слезы. Почувствовав это, Сабрина подключилась к разговору и поспешила утешить девушку:

— Вы достаточно хороши и будучи Друзиллой! Не надо расстраиваться! Ведь красота проявляется во многом. У вас есть немало достоинств, которым может позавидовать любая женщина! В том числе красота души, доброта и глубокая духовность, которые только и могут называться главными достоинствами любого человека, будь то мужчина или женщина.

В продолжение нескольких минут Сабрина внимательно вглядывалась в лицо Друзиллы. И с удовлетворением поняла, что ее слова утешения падают на благодатную почву. Друзилла постепенно освобождалась от панциря неприступности, в котором пребывала до сих пор. Глаза ее заблестели. На щеках заиграл нежный румянец.

— Вы когда-нибудь стояли у руля яхты или корабля? — спросила она, обращаясь к Сабрине и улыбаясь. — Я всегда восхищаюсь папой, когда он управляет яхтой! Ведь он удивительно искусный моряк!

— Видите ли, Друзилла, я живу в нескольких сотнях миль от берега океана. И поэтому просто никогда не имела такой возможности.

Маркиз положил руку на плечо Джошуа.

— Я хотел бы дать вам немного поуправлять яхтой, — улыбнулся он. — Но для того чтобы справиться с этой непослушной посудиной, нужен особый талант!

— Отлично понимаю вас, лорд Чиффингтон. Ибо имею подобные же проблемы с управлением своим автомобилем.

— О, это весьма опасная штука!

— Папа не признает безлошадных экипажей! — фыркнула Юнис. — Я их тоже не люблю за противный запах и дым. Стоит одной машине проехать где-нибудь рядом, как на всей улице становится невозможно дышать!

— Да ну, бросьте! Не так уж сильно они загрязняют воздух. От любой конюшни несет за версту куда сильнее и противнее!

— Конечно! Если хозяин конюшни никогда ее .не чистит!

— Насколько я понимаю, у вас в Америке аристократы не снисходят до столь грязной работы! — брезгливо произнес маркиз.

— Я не могу отвечать за тех, кто был рожден в богатстве и роскоши, — пожал плечами Джошуа. — Но сам я заработал свои первые деньги в жизни именно чисткой конюшен!

— Фу, как вульгарно! — сморщила нос Юнис. Джошуа промолчал, но закусил нижнюю губу, что всегда служило признаком раздражения…

Обеденный стол был накрыт в маленькой, но очень уютной кают-компании на нижней палубе яхты. Юнис, сидевшая рядом с Джошуа, пригубила бокал красного вина и поставила его на стол0. Джошуа тем временем отдавал должное лобстеру. Внезапно он почувствовал глухой толчок. Потом другой… третий… Все кругом заходило ходуном. Бокал Юнис закачался и опрокинулся, залив бордовым вином белоснежную скатерть. Джошуа чуть было не выронил вилку с большим куском лобстера. Висевший над дверью серебряный колокольчик жалобно зазвенел.

Кантрелл беспокойно посмотрел на сидевшего против него маркиза. Тот ободряюще улыбнулся:

— Ничего страшного. Просто мы вышли в открытое море, а там сегодня слегка штормит. Отсюда и качка. Но она совсем не опасна.

«Возможно, она не опасна для яхты, — подумал Джошуа. — Но мне она создаст немалые проблемы. Ведь маркиз непременно через пару минут заметит, что у меня начался приступ морской болезни. И это после того как я храбрился и уверял всех, что море мне совсем не страшно и не может причинить никаких неприятностей… Да, я, похоже, влип!»

И он тут же ощутил начинающуюся бурю в желудке. Извинившись, Джошуа поднялся из-за стола и вышел на палубу…