Василий Пряхин Виктория

ПРОЛОГ

Солнце выглянуло из дождевых облаков, осветив желтыми лучами мокрые дороги, сырую землю, поросшую травой, проезжающие машины, хмурых людей – и автобусную остановку, над металлическим шатром которой спрятались мама с дочкой.

Через некоторое время к остановке подъехал желтый автобус, извергающий облачка черного дыма. Водитель открыл дверцу, впустив маму с дочерью, поздоровался и снова тронулся в путь.

Автобус был забит до отказа хмурыми пассажирами. Девочка испугалась, как бы ее такую маленькую и крохотную не раздавили в толпе. Но она зря боялась. Пассажиры, глядя на красавицу в крохотном платьице, в крохотном чепчике на голове и в крохотных белых сандалях, мгновенно поменяли свои суровые маски на добродушные и веселые. И начали улыбаться и кивать столь юному созданию, ангелочку, который озарял автобус светом и радостью, словно Божественный свет.

Им освободил место мужчина среднего возраста, который ловко вытащил из рукава конфетку и протянул ее Виктории. Она сначала посмотрела на маму и только потом взяла конфету, поблагодарив незнакомца, который расцвел в улыбке.

– Садись на мои коленки, Вика, – сказала мама.

К ним подошла недовольная кондукторша, взяла деньги и протянула билетик. Виктория поблагодарила большую тетеньку с большой кудрявой головой и густыми бровями, чтобы та хоть немножко улыбнулась ей и всем пассажирам. Но она была непроницаема и холодна как айсберг, дрейфующий в Атлантическом океане – и ушла от них с таким же грозным и недовольным выражением лица. Виктория удивилась, что кондуктор не сказал ей и маме ни здравствуйте, ни спасибо. Даже не улыбнулся.

Перестав думать о таких глупостях, она стала смотреть через большое и грязное стекло автобуса на загадочный и таинственный окружающий мир.

– Мамочка, а что там такое? – спросила она.

– Где, дорогая? – переспросила растерянная мама.

– Ну вон те маленькие домики! Видишь? – Она тыкнула крохотным пальчиком в стекло.

– Аааа эти… это моя хорошая не домики, а гаражи для машинок.

– Для машинок? – удивленно переспросила дочь.

– Да. У каждой машинки есть свой домик, – ласково объясняла мама, нежно обнимая дочь.

– Вау! Не знала, что у машинок есть свои домики. И даже у автобусов есть дома? А в них могут жить дяди и тети, например?

– Нет. Только машинки могут жить в гаражах. Дяди и тети живут в домах.

– Понятно, – мечтательно говорила девочка, глядя в окно. – А когда мы приедем? А долго еще ехать? А почему мы едем не на машинке?

– Скоро приедем, дорогая моя. Вот проедем через этот густой лесок и будем дома. Тебе не нравится автобус?

– Ага. Он шумный и неудобный. И пахнет как-то нехорошо. В машинке намного лучше и чище. Почему у папы нет машинки?

– Потому что папа пока не может ее купить, – терпеливо отвечала Мария, посмотрев в глаза дочери.

– А почему? Почему, мама, он не может купить, когда другие покупают?

– Если он купит машину, то нам нечего будет кушать.

– Как это?

– Все просто. Он не сможет тебе покупать ни мороженки, ни леденцы, ни шоколадки, ни красивые платьишки, ни игрушки, так как машина очень дорого стоит.

– Тогда я не хочу машину. Лучше будем ездить на автобусе. И, мамочка, вы же не продадите мои платья? Пожалуйста, не надо, они мне так нравятся! – взволнованно-умоляющим голоском просила дочь.

– Вика, успокойся, никто не собирается ничего продавать, – тихо шептала ей на ушко мама. – Я не посмею, чтобы у моей сладкой-пресладкой дочурки забирали игрушки и продали ее любимые платья.

– А ты мне сегодня купишь новое платье? – спросила успокоившаяся Виктория.

– Нет. Только через недельку, когда папа получит в кассе денежки и принесет их домой.

– Почему в этой кассе так редко дают денежку нашему папочке? Он же хороший и добрый, почему касса ему не дает денег каждый день?

– Ответа на поставленный вопрос я, честно говоря, не знаю, Вика. Я сама была бы не против, если бы папе «касса» давала денежки каждый день. Это было бы здорово!

– Дааа. Тогда бы я каждый день играла с новыми игрушками… и каждый день надевала бы новое платье.

– Кто-то, кажется, снова замечтался и улетел на облака, – сказала Мария, посмотрев на мечтательное выражение дочери, которая устремила свой взор на потолок автобуса.

– Мечтать не вредно! – подметила Виктория, обняв маму еще крепче.

– Как провела время у бабушки? – поинтересовалась мама.

– Замечательно. Играли, смотрели фильмы, ходили в магазины. – Она снова задумалась. – Дедушка пообещал мне, что в следующий раз мы пойдем в парк развлечений. А потом в зоопарк. А потом будем смотреть мультик «Книгу джунглей», который мне так нравится. Помнишь, мам, этот мультик?

– Конечно, помню. Мы смотрели с тобой этот мультик раз десять, если не больше. Он тебе еще не надоел?

– Как может надоесть то, что нравится? Он мне никогда не надоест. Я всегда буду его смотреть! Да-да, всегда!

– Молодец, смотри мультики. Все лучше, чем дедушкины боевики из видеосалона.

– Мне нравится боевики… И как его… блин… мам, я забыла, как зовут…

– Не блин, а оладушка! – исправила ее мамы. И они обе засмеялись.

– Ооо! Я вспомнила! – воскликнула она. – Я люблю фильмы с Арнольдом Швашиннегером.

– Как, как? – искренне смеясь, спросила Мария.

– Арнольд Швашиннегер, – повторила Вика. – А почему ты надо мной смеешься?

– Прости, моя дорогая, – извинилась Мария. – Просто ты так смешно обзываешь актера, что мне трудно не смеяться. Его зовут Шварценеггер, а не Швашиннегер.

– Ой, точно, мамочка! – Она засмеялась. – Я немножко перепутала. У меня получился какой-то Фаршснегер!

Люди, которые невольно стали соучастниками данного разговора скромно улыбались, а некоторые даже засмеялись.

– Мам, мам, скорее смотри сюда! Я сейчас видела, как в лес забежала лисица! – закричала Вика.

– Прости, но я никого не вижу, – сказала мама, когда стала смотреть на дорогу, вблизи которой возвышался густой и непроницаемый лес.

– Жаль, что не успела. Я тоже плохо разглядела. Но ничего скоро и так посмотрю на лисицу, когда мы с дедушкой пойдем в зоопарк. Это будет здорово!

– Не сомневаюсь. Большие у вас планы с дедикой на следующие выходные, ты не заметила?

– С дедушкой, – исправила маму Вика. – Я уже давно так его не называю. Только иногда. Когда я так говорю, он отчего-то не злится на меня, а радуется и смеется. Почему ему нравится, когда его я неправильно называю? Или он уже к дедики привык?

– Наверное, привык, – предположила Мария. – Ты целый год так дедушку называла. А потом вдруг выросла, научилась хорошо говорить и перестала так его величать.


***


Виктория и Мария лежали в постели.

– Уже девять часов вечера… пора спатеньки, – сказала Мария сладким, нежным материнским голосом.

– Мне так хорошо с тобой, мамочка. – Вика чмокнула маму. – Даже спать не хочется.

– А мне с тобой.

Мария поцеловала дочурку в горячий лобик.

– Мам, почитаешь мне сказку перед сном?

– Какую?

– Про Василису Прекрасную! – воскликнула Виктория и захлопала в ладоши.

– Ну, хорошо…

– Ура!

– Тише, тише, не кричи так громко, а то сон может убежать в сказочную страну «Бессонницы».

– Почему?

– Потому что Его Величество Сон не любит суеты, шума и криков. Ты разве не знала?

– Нет, – отвечала Виктория уже шепотом, оглядываясь по сторонам. – А он сейчас рядом с нами? Он невидим? Он добрый?

– Добрый и невидимый. Он приходит только тогда, когда ты закрываешь глазки, погружаясь в мир сновидений.

– Мам, а что он делает, колдует?

– Можно и так сказать. Он – Волшебник!

– Вау! Он, наверное, с седой бородой, длинными-предлинными волосами, со смешными носиком-картошкой, добрыми глазиками, пухлыми щечками и большим животиком. Эх… Мам, а можно мне на него взглянуть, хотя бы на секундочку? Ну, пожалуйста, мам!?

– К сожалению, нельзя.

– Почему? – расстроено спросила дочь.

– Я бы с удовольствием показала его тебе, моя роднулечка, да вот только я сама его не вижу.

– Так нечестно! Его Величество Сон не должен скрываться! Дед Мороз же не скрывается от людей и всем-всем дарит счастье. Почему, мам, он не хочет показаться?

– Не знаю, Виктория, и не могу знать. Я знаю одно, что сейчас моя дочь задает слишком много вопросов, чтобы оттянуть время до сна, тем самым заставляя Его Величество Сна нервничать и переживать. Ты ведь не хочешь, чтобы он от тебя убежал прочь, как убегает от плохих девочек?

– Нет, мамочка! Не хочу, не хочу! Пускай остается, останови его! Я ведь хорошая, я не хочу быть плохой.

– Тогда быстренько ложись под теплое одеяло, ложи голову на подушку и слушай сказку о Василисе Прекрасной. – Виктория нырнула под одеяло и озорно смеясь, вынырнула из него. – Теперь глазки закрывай и слушай. Готова?

– Да, мамочка.

Улыбка Ангела, подумала про себя Мария.

– В некотором царстве, в некотором государстве…

Через несколько минут Виктория уже тихо сопела, прижимая к себе большого плюшевого мишку.

Мария закрыла книжку, положила на комод, укрыла одеялом дочь, поцеловала, включила ночник и вышла из комнаты.

Она чувствовала, как ее тело переполняется от счастья, от гордости и от любви к этому дивному созданию, к дочери.


1 часть


Глава 1


28 июня 1997 года


Семья Шолоховых позавчера переехала из огромного пыльного мегаполиса в тихий пригород, где купила кирпичный двухэтажный домик в непосредственной близости от чарующего пруда и его желтых берегов. До этого они арендовали квартиру с тесными комнатками в девятиэтажном доме в центре города.

Глава семейства, Константин Ярославович, и его жена, Мария Александровна, всегда мечтали жить в собственном доме. Подальше от городского шума и безумия.

И вот их мечта стала реальностью. Благодаря повышению Константина на работе, они решили взять долгосрочный кредит на покупку собственного дома.

Познакомились Константин и Мария в метро. Как это обычно бывает – случайно! Купив себе жетон, Константин положил бумажник в левый карман джинсов, поднял голову и увидел ее – светловолосую, кудрявую девушку с зелеными глазами в красивом желтом платье, обтягивающем ее стройное тело. И мгновенно влюбился. Он не мог оторвать взгляд от нее, от ее неземной красоты, отчего поскользнулся на только что вымытом полу подземки. Упав на попу, он выронил из рук жетон, который волшебным образом покатился именно к ней и врезался в ее элегантные белые босоножки. Мария подошла к нему, помогла ему встать и протянула блестящий жетон. Он сказал, что она самая красивая женщина, которую он когда-либо видел. Она засмущалась и, поблагодарив за комплимент, пошла своей дорогой. Константин нагнал ее, признался в любви и пригласил на свидание. Возможно, другие девушки посчитали бы его безумцем, но только не Мария, увидевшая в глазах Константина искренность, мужественность и отвагу. И согласилась.

Так они познакомились.

Через шесть месяцев после случайной или судьбоносной встречи в метро они поженились. Ему было двадцать три, ей – всего двадцать. Он только окончил институт, она еще училась на втором курсе. Против брака были настроены как родители Марии, так и родители Константина. Но молодожены не хотели никого слушать и делали то, что им хотелось делать – брали от жизни все то, что она им предлагала. А предлагала она так много (проблем) и одновременно так мало (счастья). Постоянные переезды из одной съемной квартиры в другую. Поздние приходы Константина в нетрезвом виде после трудового рабочего дня, которые неминуемо вели к разборкам, недомолвкам и обидам. Работа, которая не приносила желаемого дохода, чтобы как-то улучить благосостояние семьи, которой не хватало не то чтобы на одежду, но и на еду (у родителей просить было стыдно!). Да еще ненужная беременность в столь тяжелые для супругов времена.

Через год после свадьбы у них родилась дочь, Виктория. И их жизнь кардинально изменилась, в лучшую сторону. В съемных квартирах появились уют и счастье. Супруги, охладив свой молодой и игривый нрав, стали идти друг другу на уступки, нежно заботясь о себе и том, чтобы их девочка была самой счастливой и не нуждалась ни в чем.

Константин после рождения дочери почувствовал дополнительный груз ответственности и устроился на другую, более перспективную и хорошо оплачиваемую работу в развивающемся издательстве – помощником редактора. Он завязал с алкоголем, как и с вечерними посиделками с закадычными друзьями, чтобы как можно больше проводить время с любимой дочерью, которая росла не по дням, а по часам. Он стал мечтателем, как его жена, которые пламенно мечтали о том, как их дочь вырастет и станет самой красивой, самой умной девочкой, способной покорить мир любовью и добротой.

По истечению пяти лет работы в процветающем издательстве, директорат назначил Константина старшим редактором, отвечающим за большой и трудоемкий раздел «Научной фантастики».


Подъехав к дому, Константин спросил у семьи:

– Не правда ли, замечательный домик?

– Прекрасный! Мне все еще не верится, что это наш дом, – воодушевленно сказала Мария и прильнула к мужу на переднее сидение, чтобы поцеловать в щечку. – Я так счастлива! А ты счастлива, моя дорогая принцесса? Счастлива? – спросила Мария у дочери, которая опустила свой печальный взгляд на куклу, теребя ее в руках.

– Да, мамочка. Но не совсем. Мне грустно.

– Отчего же тебе грустно, любовь моя? – спросил отец, повернувшись к дочери. – Теперь у тебя будет большая комната, где ты можешь со своими куклами устраивать спектакли и не переживать из-за того, что в комнате мало место. А впереди – школа, новые знакомства, новые друзья. Разве можно грустить из-за этого?

– Но я любила свою маленькую комнатку, – ответила она; ее глаза заслезились. – Мне грустно, потому что я больше там никогда не поиграю в кукольный спектакль. И еще, потому что я уже никогда не поиграю во дворе с подружками в классики или в прятки, не попрыгаю с ними на скакалке. Поэтому мне грустно. Простите меня. Я честно хочу радоваться, но не могу.

– Мы тебя понимаем, родная, – ласково сказала Мария. – Мне самой грустной от одной только мысли, что мы больше никогда не вернемся в нашу старую квартиру. Сейчас там уже живут другие люди, которые изменили ее до неузнаваемости. Но не переживай Виктория, я обещаю, что через несколько дней наш новый дом будет таким же уютный и красивый, какой была наша бывшая квартира. И ты уже не захочешь возвращаться обратно. Никогда.

– Обещаешь?

– Обещаю.


Взявшись за руки, они шли по вымощенной камнями дорожке, ведущей к двухэтажному кирпичному дому с темно-коричневой черепицей на крыше. На втором этаж был построен крохотный балкон, увитый зеленью. Крыльцо украшал декоративный фриз. Дом окружили живые изгороди. Рядом с домом рос старый дуб, крона которого просвечивалась в лучах летнего солнца.

– Доченька, как ты смотришь на то, чтобы сегодня посидеть на балконе и посмотреть на вечерний закат? – спросил Константин.

– ОЙ, папочка с огромным удовольствием! – согласилась она.

Константин открыл деревянную дверь, и они зашли в дом…


Глава 2


28 сентября 1997


Воскресенье.

Солнце только озарило лучами сонный мир, а Вика уже не спала и лежала на кровати, прислушиваясь к безмолвной тишине. Кроме тиканья часов и стрекотания сверчка за креслом она ничего не слышала.

– Значит еще рано, – сказала она и встала с мягкой кровати, посмотрев в окно. – Как же сегодня красиво!

Голубое небо с кучными облаками нависло над землей, купаясь в утренней дымке. Безмятежный пруд сверкал в бликах восходящего солнца; в нем игриво плескались рыбы и мальки. В воде, по колено, стояли рыбаки и держали в руках длинные деревянные удочки, пытаясь как можно дальше закинуть красные поплавки. Над прудом кружили голодные чайки, которые впивались в воду и вытаскивали оттуда рыбу. Пожелтевшая трава на соседнем берегу пруда колыхался на тихом осеннем ветру, пригибаясь к земле. Величественные сосны все также безмолвно смотрели и охраняли лес от чужаков, скрывая за собой лесной мир полной тайн и загадок.

Вика глубоко вздохнула от прекрасного вида и снова легла в постель, окинув взглядом платяной шкаф, дверки которого были немного приоткрыты.

Прошел час.

За этот час Виктория успела причесать волосы куклам, переписать из черновика в чистовик домашнюю работу по русскому языку, застелить постель и навести порядок в шкафу, постоянно всматриваясь в темные уголки шкафа, с опаской, с томительным ожиданием.

Когда прошло еще пятнадцать минут, она решила больше не ждать, когда проснутся ее родители и на цыпочках спустилась на первых этаж. Зашла в ванную комнату. Она тщательно почистила зубы, умылась и заплела себе две косички. Потом на цыпочках пробралась на кухню, приготовила себя чашку чая, положила в тарелку мучное печенье и три конфетки – и пошла обратно в свою комнату. Родители продолжали спать. Отец храпел, а мама тихо сопела. Виктория с облечение вздохнула.

Поставив кружку чая и тарелку со сладостями на кукольный розовый столик, за которым уже сидели две подружки-игрушки в нарядных платьях – Кристина и Полина – Виктория открыла комод, извлекла из него пластмассовую тарелку, вилку и стаканчик и разложила все на столе.

Вика в очередной раз посмотрела на платяной шкаф и со злостью отвернулась. Начала кокетничать с Кристиной и Полиной.

– Жаль, что с другими девчонками я не могу так легко общаться, как с вами, – сказала Виктория и сделала глоток бодрящего чая. – Я в классе как серая мышка. – Куклы трагично вздохнули. – Я для всех пришелец, которого никто не ждал. Мне никогда с ними не подружится.

– Не говори так! – сказала одна кукла писклявым голосом Виктории. – Ты со всеми подружишься. Просто ты новенькая. И все.

– Надеюсь. Я бы очень хотела с кем-нибудь подружиться. Я даже вчера одной девочке рассказала о вас. Она собиралась зайти ко мне в гости.

– А не рано ли? – возмущенно сказала другая кукла грозным Викиным голосом. – Ты же практически ее не знаешь. А вдруг она сломает мне руку или ногу. Или хуже всего – сворует. Я этого не переживу!

– Нет! Не смей так плохо говорить о ней. Она хорошая, – успокаивала Вика растроганную куклу. – И помните, мои милые, я вас никогда не оставлю. – Она посмотрела сначала на двух кукол за столом, а потом на маленький кукольный домик, в котором сладко спали еще пять счастливых куколок. – И вас тоже, дорогие мои.

– С кем это ты опять разговариваешь? – шепотом спросил он, выйдя из платяного шкафа.

– Ни с кем! – ответила она и покраснела.

– Да я-то знаю, снова с куклами общалась. И что они говорят? – ухмыльнулся он.

– Не скажу. Это женский разговор. Я уже думала, что ты никогда не вернешься, – обиженно сказала Виктория, не глядя на него. – Я начала завтракать со своими преданными куклами, которые никогда не опаздывают и всегда рядом со мной.

– Так ведь они же куклы. И сегодня воскресенье. Хотелось выспаться перед тяжелым понедельником.

Он потянулся и подошел к ней.

– Ты ведь не работаешь? Какая тебе разница воскресенье или понедельник?

– Как это я не работаю!? А кто будет охранять этот славный дом, если не я? – Он сел на крохотный стульчик, напротив недовольной Виктории, которая смотрела в окно, пытаясь уловить стремительный полет птиц. – Кто-то сегодня в обиженку играет.

– Почему ты не сдержал свое обещание? Ты ведь обещал мне! Я ждала тебя вчера целый день!

– Меня не отпускали. Отец заставил меня читать ужасно скучные книги, а потом прибираться в собственной комнате. Как же я это ненавижу! Он не понимает, что бардак – это весело и круто.

– Это ни весело и ни круто!

– Ну прости меня. Я честное слово хотел посмотреть на твой спектакль. Может, ты мне его сейчас покажешь, пока твои родители спят?

– Сейчас не получится. Нужно собирать декорации и репетировать с актрисами, – ответила Виктория.

– С куклами ты хотела сказать?

– Они не просто там какие-то бездушные куклы, а самые настоящие актрисы, которые явно общаются между собой, когда я закрываю глаза от усталости.

– Да не может быть такого! – возразил он. – Куклы не умеют говорить. Они ведь искусственные, без души и сердца.

– Почему ты так уверен? Ты же со мной можешь говорить. Так, может, и они умеют говорить, только не хотят в этом признаваться?

– Ну, так я-то живой. У меня есть душа. А они – бездушные пластмассовые куклы.

– И что? Из-за этого они не могут общаться друг с другом?

– Давай не будем спорить, а лучше проверим, кто из нас прав, – предложил он.

– Как мы это проверим?

– Все просто. Мы не будем спать две ночи подряд и следить за куклами, что они делаю по ночам, когда все спят. И таким образом проверим, кто был прав в этом споре. Как ты на это смотришь?

– Отлично, – обрадовалась Вика. – А тебя отпустит отец?

– Как только он уснет, я постараюсь незаметно проскользнуть в твою комнату. И мы начнем наблюдение.

– Снова меня обманешь и не придешь, как ты это сделал вчера?

– Я думал, ты меня давным-давно простила. – Теперь он отвернулся от нее и уставился в окно. – Я перед тобой извинился. А ты? Мы ведь с тобой настоящие друзья и должны прощать друг друга. Каждый может ошибиться.

– Я тебя давно простила. Просто этот спектакль я посветила тебе. А ты не пришел. Это и был мой сюрприз.

Виктория просияла в улыбке.

– Для меня? – Его лицо прозрело, он скромно улыбнулся ей. – И в правду неожиданный сюрприз. Мне уже не терпится увидеть твой спектакль. Давай, я тебе помогу построить декорации, пока ты будешь репетировать с куклами?

– Но скоро родители проснуться. Нам не успеть…

– Еще только девять часов утра. Они еще долго будут хрюкать. Поверь мне, взрослые спят дольше детей. Мы успеем. Ну, пожалуйста! – умолял он, встав на колени. – Я так хочу посмотреть. Пожалуйста, пожалуйста!

После этих слов он сделал невинную и умилительную рожицу, перед которой Виктория не могла устоять.

– Хорошо. Давай попробуем.

– Ты мой лучший и единственный друг.

– А ты мой. – Ее щечки покрылись румянцем. – Ты помнишь ту декорацию, которую я тебе неделю назад показывала? – Он кивнул. – Сможешь собрать?

– Без проблем!

– Надеюсь, ты будешь аккуратен, а не как обычно неуклюж.

– Таковая моя натура. Но я постараюсь не шуметь.


Глава 3


24 августа 1997 года

Виктория, помоги маме помыть посуду. А я пока вынесу мусор, – ласково попросил Константин у дочери, которая смотрела в комнате любимую телепередачу «Тысяча свечей», где юные мальчики и девочки отвечали на вопросы и выигрывали призы.

– Хорошо. – Она нехотя встала с пола (лежать на полу было куда забавней, чем лежать на мягком диване) и быстро побежала к маме на кухню, успевая подпрыгивать, словно жизнерадостный кузнечик. – Мамочка, я пришла тебе помочь. Давай я буду вытирать полотенцем посуду.

Мария улыбнулась дочери, все еще не веря в том, что ее родная дочь, которую она еще недавно гордо носила в своем животе… уже через неделю пойдет в школу.

– Тебе что, папа сказал мне помочь?

– Да.

– Не дает нам папа отдохнуть? – Они улыбнулись друг другу. – Ты смотрела передачу «Тысячу свечей»? – Виктория кивнула. – Тогда нечего здесь стоять. Я и сама справлюсь. А когда папа придет, я скажу, что ты мне помогала. Договорились?

– Спасибо, мамочка. – Вика прильнула к матери и со всей любовью чмокнула ее в щечку и побежала обратно в комнату.

Мария смотрела ей вслед и невольно по ее щекам побежали слезы. Такая маленькая, беззащитная и наивная дочурка, ради которой она живет и дышит, будет от нее вдали почти полдня. Заведет подружек, запишется на танцы, познакомится с юным красавцем, влюбится и забудет про свою дорогую маму.

От неприятных мыслей, летающих в ее голове, Мария не заметила, как вернулся домой Константин и обхватил ее талию рукой. Она вздрогнула.

– Прости, любимая, что напугал. Я думал, ты меня заметила, – сказал он, прижавшись к ней ближе.

– Да ничего страшного, дорогой. Немного задумалась.

– О чем же? – Он развернул ее к себе лицом и посмотрел в ее заплаканные глаза. – Ты что, плакала?

– Совсем чуть-чуть. Не обращай внимания. У женщин это бывает.

– Я не могу ни обращать внимания, когда моя жена плачет. – Он поцеловал ее. – Что случилось? Признавайся…

– Да глупости. Я просто только сейчас осознала, что совсем скоро наша дочь вырастет и оставит своих стариков в этом доме, когда найдет своего юного принца на белом коне.

– Ей же всего семь лет!

– Еще недавно она была в моем животе, а через неделю она пойдет в школу, в первый класс и на целый день оставит меня. Оторвется от маминого крыла, от твоей опеки. А еще через десять лет она уедет в колледж и тогда-тогда…

Мария положила голову на вздымающую и опускающую грудь Константина и заплакала.

– Успокойся, любимая. – Он гладил ее волосы. – Она еще никуда не уехала. Она рядом и любит нас. И поверь мне, она никогда нас не оставит. Она у нас самая хорошая. Ты разве забыла?

– Нет, не забыла, – тихо всхлипывая, ответила Мария. – Она самая добрая девочка на свете…

– Вот именно. Самая-самая. Так что успокойся, пока Виктория не увидела твоих слез.

– Все, кажется, успокоилась. Спасибо, дорогой, – поблагодарила она мужа за поддержку.

– Нет проблем.

– Что бы я без тебя делала?

– Пап? А почему мама плачет? – спросила Виктория, когда зашла на кухню. – Мама, тебе плохо?

– Я немножко всплакнула, когда мой пальчик уколол острый ножик, – соврала она, подняв дочь на руки.

– Тебе не медленно нужна помощь! – воскликнула Вика. И спросила: – Какой у тебя пальчик болит?

– Вот этот. – Она протянула ей указательный палец левой руки. – Ты знаешь, как его вылечит, чтобы он не болел?

– Конечно, мам. Я лечу своих куколок много-много лет. Надо просто взять твой пальчик в руки, чтобы согреть. А потом поцеловать, чтобы вылечить.

– Поцелуй вылечивает раны. Невероятно! – прокомментировал отец и улыбнулся.

– Не просто там какой-то поцелуй. А искренний поцелуй от любимого. Так что папа быстрее целуй мамин пальчик. – Он поцеловал. После чего Вика спросила у мамы. – Ну, как мамочка, пальчик больше не болит?

– Это просто сказка какая-то! Он перестал болеть. Спасибо, Виктория, ты меня исцелила. Ты чудесный врач!

– Не за что, мамочка. Ты, пожалуйста, в следующий раз зови меня, когда тебе будет больно, и я обязательно вылечу тебя от любой боли. Хорошо?

– Хорошо, – ответила мама.

– А мне тебя, Виктория, можно будет позвать, когда мне вдруг станет невыносимо больно? – поинтересовался Константин, посмотрев на дочь умилительными глазами.

– Папочка, конечно. Я всех вылечу, кого сильно-сильно люблю, – сказала она и обняла родителей. – Я вас сильно-сильно люблю. А знаете, что я еще забыла?

– Что? Мы не знаем.

– Забыла показать вам свой рисунок, который нарисовала еще днем. Пойдемте в мою комнату. Он лежит на столе. Надеюсь, он вам понравится.

– Пойдем, посмотрим. Там папочка будет? – спросил Константин, улыбаясь дочери.

– Не скажу. Сами сейчас все увидите.

Не успели Константин и Мария зайти в комнату дочери, как Виктория им подала в руку разукрашенный цветными фломастерами альбомный листок и спросила:

– Ну, как? Нравится?

– Да. Замечательный рисунок, – сказала мама, еле сдерживала слезы, глядя на рисунок, на котором была изображена она, Константин и Виктория. Они держались за руки подле двухэтажного дома, на крышу которого ниспадали золотистые лучи солнца. За ним текла синяя речка, за рекой – возвышался темно-зеленый лес. На белых облаках была написано голубой акварелью: «Мама, папа, я – дружная семья».

– Доченька, у тебя талант! – похвалил ее отец. – Ты ведь не бросишь рисовать, когда вырастишь?

– Нет. Мне нравиться рисовать. Или как говорит наша воспитательница в детском саду – творить. – Виктория посмотрела на маму и спросила. – Мама у тебя, что пальчик не прошел?

– Прошел.

– А почему ты снова плачешь?

– Все хорошо. – Мария сделала пауза и продолжила. – У меня появилась идея. Давайте рисунок повесим на стену. Как вы на это смотрите?

– А разве можно, мамочка? Правда-правда? А как же новые обои?

– Твои рисунки будут дополнять новые обои, – ответила мама. – Папа, я надеюсь, не будет против.

– Буду! – Он сделал хмурую гримасу, а потом засмеялся. – Как я могу быть против такого!

– Спасибо! – закричала от радости Виктория и показала, куда хочет повесить рисунок (возле зеркала).

– Завтра я куплю рамку, а папа прикрепит ее к стене. Хорошо, дорогая?! – Виктория кивнула и прыгнула на кровать. – А теперь пора бы вам, юная мисс, почистить зубы и в кроватку.

– Но мам… еще только девять часов вечера! Детское время! Можно еще полчасика книжку почитать.

– Только если книжку. Но полчаса. Договорились?

– Да, мамуля. Через полчаса я буду уже хрюкать.

– Ну, хрюкать-то не надо. Не будь как твой папа, – сказала Мария и засмеялась.

Это что получается? Я – свин, что ли!? – Константин захрюкал, насупился, приставил руки к голове и выставил указательные пальцы. – Ну, держитесь!

Он побежал за счастливой женушкой, повалил ее на кровать, поцеловал. Потом обнял дочь и, прислонив губы к ее нежному животу, выпустил воздух из легких.

– Ой, доча-доча, как тебе не стыдно? Может, хватит выпускать сероводородные газы.

Они громко засмеялись, утопая в блаженстве семейной гармонии.

Когда родители ушли в другую комнату, Вика достала книгу «Приключения Тома Сойера» Марка Твена и с лету плюхнулась на кровать, прижав к себе плюшевого мишку. Начала читать по слогам (мама научила ее читать в четыре года!).

Ей так понравилась книга, что она полностью погрузилась в мир полных опасностей, лихих и авантюрных приключений вместе с обаятельным задирой и маленьким бунтарем Томом, забыв о времени. Когда Виктория посмотрела на часы, она ахнула. Прошел час. Она должна была уже спать.

Услышав мамины приближающие шаги, она закрыла книгу, положила ее на стол, выключила ночник и быстренько легка под одеяло.

Виктория притворилась спящей, когда Мария зашла в детскую комнату. Она подошла к кровати, посмотрела на своего юного и беззащитного ангела и поцеловала его в щечку, прошептав на ушко:

– Я знаю, что ты только что легла, Виктория. Я слышала топот твоих маленьких ножек. – Вика не могла больше притворяться и улыбнулась, но глаза не открывала. – Но я не сержусь. Ты у меня умница. Я люблю тебя.

– А я тебя! – сказала она, крепко обняла маму за шею. – Мама, а может, ты мне сегодня споешь ту веселую и добрую песенку, которую ты мне пела, когда я еще была маленькой девочкой?

– Ты и сейчас маленькая девочка.

– Неправда, – возразила Виктория. – Теперь я уже взрослая. Скоро я пойду в школу! А маленькие девочки не ходят в школу. Ведь так?

– Ты права, доченька, – согласилась с дочерью Мария. – Но ты для меня всегда будешь маленькой девочкой, которую я должна оберегать и защищать.

– Почему?

– Потому что я твоя мама. Ты все еще хочешь услышать колыбельную перед сном?

– Очень хочу!

– Хорошо.

Мария запела дивным и красивым голоском:


Ты ложись скорее спасть,

Чтобы завтра рано встать.

Чтобы сон во сне явился,

Самый добрый и красивый,

Самый сказочный и былинный.

Чтобы с арфами летать,

В звездном небе утопать.

Чтобы ангелами стать,

Песни в море напевать.

В общем, глазки закрывай,

Спи малышка, баю-бай.


Когда мама закончила, Виктория захлопала в ладоши. Потом пожелала Марии спокойной ночи и приятных сновидений.

– Спокойной ночи, – сказала Мария, встала с кровати, поцеловала Викторию в лобик и вышла из комнаты.

Через две-три минуту Виктория благополучно провалилась в дивный сон, в котором она вместе с Томом Сойером красила забор, соревнуясь, кто лучше сделает это. Закончив покраску забора, они беззаботно побежали во двор к другой беспризорной ребятне и начали дурачиться в детские забавы. Она даже чуть-чуть влюбилась в Тома, когда он ее взял за руку и посмотрел прямо в ее кроткие глаза. От своих мыслей она покраснела, заробела и ударила Тома по руке. За это Том ее дернул за длинную косичку, да так больно, что Виктория взвизгнула и проснулась.

В комнате было темно и страшно. На улице неугомонно гавкали собаки. Через большое окно проникал бледно-серебристый лунный свет. Она посмотрела по сторонам в надежде, что не увидит ни одного монстра из ее платяного шкафа и с облегчение вздохнула, когда не заметила призрачных движений посторонних существ в темноте, окутавшей маленькую комнату.

Виктория с облечение вздохнула и положила голову на подушку. И только она закрыла глаза, чтобы вновь уснуть и предаться дивным сновидениям, как вдруг – дверь платяного шкафа предательски и зловеще заскрипела, немного приоткрывшись.

– Кто-то зашел или вышел из него! – подумал про себя Вика.

Виктория не растерялась и быстро включила ночник, который стоял на прикроватном коричневом комоде – и посмотрела на шкаф, пытаясь увидеть то, что не способен увидеть взрослый человек.

Ее сердце бешено колотилось, а белая наволочка стала мокрой от пота. Она знала, что кто-то три ночи подряд вальяжно ходит по ее комнате. Виктория недавно рассказала об этих загадочных странностях матери, которая не поверила дочери и сказала, что это только ее бурно разыгравшаяся фантазия и что, мол, в шкафу никого нет.

Она смотрела на шкаф, наверное, минут пятнадцать. Ничего. На всякий случай Виктория решила не выключать «спасительный» свет ночника, который, по ее мнению, отпугивает злых духов и монстров, что скрываются в темных уголках комнат и спряталась под одеялом.

Попыталась уснуть.

Безрезультатно.

Виктория дрожала от каждого постороннего звука в комнате.

Вика думала, что сейчас возле ее кровати стоят самые страшные существа на всем белом свете и хотят вцепиться в ее обнаженные лодыжки. Она свернулась калачиком, наивно пологая, что пока она под одеялом ее никто не посмеет схватить и утащить в темный шкаф.

Ей даже показалось на мгновение, что кто-то проводит острым ногтем по белому одеялу, желая добраться до ее плоти.

Двери от шкафа снова пугающе заскрипели, и тогда Виктория не выдержала и визгливо закричала что было сил.

Через мгновение в ее комнату вбежали взволнованные и напуганные родители.

– Что случилось? – спросил отец, подбежав к Вике.

– Тебе больно, Виктория? Ты заболела? В чем дело? – спрашивала обеспокоенная Мария.

– Папа, в моем шкафу живет злой дух! – сказала дрожащим голосом Вика. – Я слышала, как он зашел в него. Я так боюсь, что он меня заберет!

Она заплакала.

– Милая, не плачь. Никто тебя не заберет пока мы рядом, – начала успокаивать Мария испугавшуюся дочь. – Сейчас папа проверит шкаф и прогонит злого духа. Правда, милый?

– Да, – сказал он, и смело пошел к полуоткрытой двери шкафа.

– Пап, будь осторожен. Вдруг он окажется очень сильным и не один. Я не могу на это смотреть.

Виктория закрыла глаза, когда отец взялся за ручку платяного шкафа и…

– Вика, не переживай. Там никого нет. Ни единой души. Но если даже кто-то и был в этом темном шкафу, то теперь он трусливо убежал и вряд ли сюда вернется, – сообщил Константин и посмотрел на свою девочку со всей любовью и отцовской лаской. – Они не вернутся, если…

– Если что? – поинтересовалась она, все больше прижимаясь к матери.

– Если ты их сама перестанешь бояться, потому что они питаются твоими страхами.

– Правда?

– Конечно. Когда я тебе обманывал?

– Но пап, – засомневалась Виктория. – Это для меня слишком – не бояться монстров. Я же та еще трусиха! Я темноты-то боюсь!

– Ты смелая. Мы все боимся темноты.

– Мама права, – поддержал Константин жену. – Ты смелая и не должна бояться всякой там нечисти. Если почувствовала невидимого духа, закрой глаза и скажи себе, что его не существует, что он всего лишь иллюзия. Фантазия. Как вампиры, оборотни и снежные люди с дубинами в руках.

– Я постараюсь их больше не бояться, папочка, – неуверенно заверила Вика. – Надеюсь, они больше не вернуться в мою комнату.

Когда дочь успокоилась, Константин и Мария пожелали Виктории спокойной ночи и вышли из комнаты, разрешив Вики спасть с ночником, если ей все еще немного страшно спать в темноте.

Но как бы она не старалась уснуть, все ее попытки увенчались провалом. Сон словно рукой отбило. Она продолжала верить в чудовищ и отчаянно пыталась себе внушить, что никого в комнате нет, а только ее страхи и фобии.

Дверь от шкафа вновь скрипнула.

– Это все неправда! Ты смелая! – говорила она вслух, успокаивая себя. – Посмотри своим кошмаром в лицо. Не будь трусихой!

Она опустила одеяло до носа и начала смотреть на шкаф, в его черное нутро, в котором таилось что-то необъяснимое и жутко страшное.

Ветер свистел за окном все сильнее и сильнее.

Ветка дерева ударила по стеклу.

Вика вздрогнула.

– Кто здесь? – тихо спросила она, трясясь от страха. – Я знаю, здесь кто-то есть! Но послушайте меня, я вас не боюсь. Не боюсь, кто вы бы ни был! Хоть вы будите самым страшным чудовищем во Вселенной, я вас не испугаюсь. Так что уходите из моей комнаты.

Ей никто не отвечал.

– Какая же глупая и пугливая! – ругала себя Виктория. – Монстр в шкафу! Ну и трусиха! А еще в школу собралась!

Она снова посмотрела на шкаф и неожиданно для себя увидела в приоткрытой дверце две ярко-красные сверкающие точки.

Глаза!

Она закричала, снова разбудив родителей.

Когда Константин и Мария ворвались в комнату, некогда вспыхнувшие во мраке глаза, словно по взмаху волшебной палочки, исчезли.

Той страшной ночью Вика спала вместе с родителями на большой кровати в спальне. Она любила там спать. Когда родители обняли ее, она сразу почувствовала себя защищенной и тот же миг успокоилась, быстро уснув беспокойным сном. Она что-то кричала, от кого-то убегала и молила о пощаде. Мария всю ночь следила за дочерью, постоянно убаюкивала ее, когда она просыпалась.


Глава 4


25 августа 1997 года


Виктория встала рано, когда мама готовила папе завтрак, который, в свою очередь, сонно и вальяжно собирался на работу. Она с удовольствием и огромной радостью проводила вместе с Марией папу до машины, поцеловала на дорожку (как мама!) и долго махала рукой, пока его машина, сверкающая от бликов утреннего солнца, не скрылась за горизонтом.

– Ну что, Виктория, собираешься делать? – спросила мама, посмотрев на безмолвный пруд.

– Хочу покачаться на качелях, – ответила Вика. – Только вот скучно одной. Может быть, вместе покачаемся? Сначала – ты, потом – я.

– Нет уж, качаться я не буду. Давай я тебя покачаю?

– Хорошо.

Взявшись за руки, они подошли к дубу, к толстой ветке которого были привязаны две веревки, соединявшиеся между собой резиновой шиной.

Немного покачав дочь, Мария вспомнила, что забыла вытащить мясо из морозильника, чтобы приготовить вечером фирменное блюдо: жирное мясо под толстым слоем картошки и плавленого сыра. Поэтому она пошла в дом, наказала Вики быть как можно осторожнее и сильно не раскачиваться.


Вике нравилось часами качаться на качелях, слушая мелодичное пение птиц над головой. Она чувствовала себя парящей птицей, освободившейся из стальных оков, когда качель стремительно поднимала ее вверх, отчего ноги утопали в голубом небе, а потом стремительно опускала вниз, захватывая дух.

Вдоволь накачавшись, она слезла с качели и села на зеленую, цветущую поляну подле величественного дуба и начала фантазировать, что она сейчас в волшебной стране Париан, где живут добрые феи и злые тролли. И что она сейчас сидит не на поляне, а в райской ромашковой долине, окаймленной скалами и дремучими, непроходимыми лесами. К ней подлетали со всех сторон красивые феи, приветствуя и клонясь принцессе Париане. Она любезно благодарила их за учтивость и предлагала каждой феи поиграть с ней в веселую детскую игру, на что они услужливо соглашались.

Вика прыгала и бегала по поляне, озорно смеялась и картинно охала и ахала, погружаясь в пучину фантазий все глубже и глубже. Потом залезла на дерево и притаилась за его толстым многовековым стволом, пряталась от фей. Но как бы она не пыталась спрятаться от фей, они ее всегда находили. Она спрыгнула с дерева и побежала по ромашковой роще, купаясь в райских благоуханиях, в теплых объятиях волшебства. Когда феи полностью облепляли Викторию, они начинали подбрасывать ее вверх. Вика, ликуя и радуясь, падала на ромашки (на поляну) и не чувствовала боли, так как белые лепестки ромашек были мягче, чем само перышко.

Вдруг нежданно-негаданно в их владение ворвался злобный и ужасный тролль, который возомнил, что он тут главный и начал выгонять несчастных фей из ромашковой долины. Но Вика возразила, и гордо сказал ему, что это территория принадлежит ей и только она вправе решать, кому здесь быть, а кому нет. Поэтому она попросила его удалиться из ее чудесных мест туда, откуда он пришел, то есть на болото. Но тролль только посмеялся над ней, взял дубину в руки и пригрозил принцессе Париане, что если она помешает ему, то он будет играть не по правилам.

– Ах, так! – возмутилась Вика, взяла в руку камень и запустила в него. Бросок оказался точным. Тролль грохнулся на землю, заскулил как дворняга и убежал обратно в темный лес, пообещав, что ещё вернется. – Беги-беги, подлый трус! Мне не страшны темные силы!

– Во что ты играешь? – спросил кто-то.

Жизнерадостные феи, злобные тролли, ромашковая долина, темный лес и скалы, вздымающие к звездам – в один миг растворились. Виктория снова очутилась в реальном мире, на зеленой поляне возле дуба. Она обернулась. Перед ней стоял мальчик лет семи.

– Что? – переспросила Вика.

Мальчик был высоким, худым и бледным, как сметана. Длинные черные волосы, зачесанные влево, глаза, отливающиеся красными оттенками, сгорбленный нос и синие губы. Он был одет в красную футболку и в черные шорты. Босые и вымазанные в грязи ноги он спрятал в траве.

– Я спросил, во что ты играешь? – повторил он и сел рядом с ней.

От него пахло рыбой.

– Да так, ни во что. Просто дурачусь! Я представляла другой мир и обороняла свою территорию от врагов. Ты что рыбачил? – спросила она и заткнула нос рукой.

– Нет. Я с рождения так пахну, – сказал он и посмотрел на нее украдкой.

– Странно. У тебя что, нет мыла? Сейчас его в магазинах целые горы. С ромашкой, шалфеем, лавандой, есть даже с ароматом кофе. Ты вообще, что ли не моешься?

– Кончено, моюсь. Каждый день, но ничего не выходит. Я все равно продолжаю вонять тухлой рыбой. Поэтому я так одинок. – Его красные глаза увлажнились. – Поэтому никто не хочет со мной дружить.

– Прости меня. Я не хотела тебя обидеть. Я тебе понимаю.

– Правда? – недоверчиво спросил он. – Но ты ведь не пахнешь тухлой рыбой, как ты можешь меня понять?

– Я не про это. Мне тоже сейчас очень одиноко и грустно. Мы недавно переехали из города, а всем мои друзья остались там. А тут я еще ни с кем не успела познакомиться. Вот! – Она протянула руку мальчику. – Меня зовут Вика! А тебя как?

– Ты хочешь со мной дружить? – удивился он.

– А ты не хочешь? Если нет, то я напрашиваться не буду.

– Нет-нет. Я с удовольствием буду с тобой дружить. Просто мне еще никто не предлагал дружить. Вот я и растерялся. Меня зовут Домовой.

Он улыбнулся, обнажив белые зубы.

– Странное имя, – возмутилась Виктория. – Домовой! Ты, наверное, обижаешься, когда тебя так называют?

– Отчего же я должен обижаться, если у меня такое имя. Тебе не нравится?

– Нет, что ты! Просто необычное какое-то имя!

– Но…

– Я поняла, ты родился не здесь. Ты ни на кого не похож. У тебя странные глаза…

– Ты правильно поняла. Я родился и вырос совсем в другом месте. Далеко отсюда, – сказал он, почесав голову. – Не обращай внимания на мой странный вид, ты скоро привыкнешь к нему. Можно с тобой поиграть в твою игру?

– Давай. А ты умеешь фантазировать? Без фантазии… ээ… ты не сможешь видеть то, что вижу я.

– А что ты видишь?

– Очень многое. Фей, русалок, троллей, благоухающие поля, скалы, реки и озера. В этой игре нет правил. Просто представляй и играй. Попробуй! Давай же, не стесняйся.

– Я не стесняюсь. – Бардовый цвет лица говорил об обратном. – Я вижу красно-фиолетовое небо, которое ежесекундно пронзают разноцветные вспышки падающих звезд. Там же, на небе, сияют три голубые планеты. На земле, повсюду, одни лишь песок и бесформенными кактусами. Мы с тобой бежим по горячему песку быстрее ветра.

– Почему мы бежим?

– А за нами гонятся трехметровые скорпионы…

– Классно! – перебила его Вика. – Жутко, конечно, для девочки, но все равно классно! Для опасных приключений – самое оно. А почему они за нами гонятся?

– Потому что мы не должны дружить. Никогда-никогда. Потому что мы из разных миров.

– Как интересно! Нам срочно нужны мечи, чтобы обороняться от скорпионов!

– Точно! – поддержал ее идею Домовой.

Вика лихо забралась на ветку дуба и через минуту уже держала в руках две палки.

– Держи меч, храбрый воин Семи Пустынь. – Она кинула ему палку и спрыгнула с дерева. – Ты готов сразиться с врагом и вернуться в наш славный мир, где мы можем дружить.

– Готов! – Домовой поднял вверх меч. – А что это за место такое, где мы можем с тобой дружить?

– В Морской Пучине! Где же еще?! – сказала Вика, схлестнувшись с грозным противником, который тщетно пытался ее пронзить своим ядовитым жалом. – Не отвлекайся, воин! А лучше помоги мне справимся со скорпионом!

– Хорошо, подруга! – Он самоотверженно побежал к противнику, не боясь ни смерти, ни выносимой боли. – Получай гнусный скорпионишка!

Домовой хлестким ударом меча пронзил скорпиона, отчего тот жалобно запищал и убежал прочь.

Вика обняла своего спасителя и закричала:

– Мы его победили! Победили! Ты молодец!

– Спасибо.

– О, нет! Сюда летят кровожадные ястребы! Надо бежать!

– Скорее нам нужно подняться в небо и уничтожить их! – героически сказал Домовой.

– Точно! Я забыла, что у нас есть крылья. Быстрее забирайся на качели!

Они залезли вдвоем на качель и начали представлять, как летят через песчаную бурю в бликах красно-фиолетового неба, обороняясь от гигантских ястребов.

– Их все больше и больше! – крикнул Домовой. – Мы не справимся и погибнем!

– Нет!

Виктория подлетела ближе к Домовому и помогла ему отбиться от свирепой птицы.

– Осторожно, Домовой! – закричала Вика, но уже было поздно, ибо разгневанная не на шутку птица вцепилась острыми когтями в крылья Домового и разорвала их.

Домовой стал падать, кружа в воздухе.

Виктория, не зная страха и упрека, стремглав полетела за Домовым, который утопал в красных облаках.

Землю не было видно.

Долетев до него, она схватила Домового мертвой хваткой.

Крылья не справились с дополнительным весом, поэтому они начали падать вниз.

– Это конец! – сказала Виктория.

– Нет! – возразил он. – Посмотри, мы падаем в глубокое синее море!

– Невероятно! Это же наш дом! Мы в Морской Пучине!

Они упали далеко не в воду, а на твердую землю цветущей поляны, вернувшись из сказки в реальность.

– Невероятно!

– Невероятно!

Отдышавшись от фантастических приключений, слушая, как чирикают птицы и жужжат мухи над их потными, неподвижными телами, Домовой сказал:

– Вдвоем и правду веселее и интересней. А ты как думаешь?

– Ты прав! Намного интересней. А во что ты еще играешь, когда тебе одиноко?

– В прятки.

– Как можно играть в прятки одному?

– Я привык. – Он искоса улыбнулся. – Люблю прятаться в темных уголках.

– Бррр! – фыркнула Вика. – А я наоборот ненавижу! Не люблю темноту – и все тут! Мне всегда кажется, что во мраке кто-то прячется (обычно страшный монстр с когтями), чтобы незаметно подкрасться сзади и напасть. Я пытаюсь быть храброй и взрослой, но все равно боюсь.

– Странно. Меня наоборот больше страшит день!

– Как такое вообще возможно? Ты случайно не вампир?

– Да вроде нет. А кто это?

– Ты что не знаешь, кто такой вампир?

– Нет. Ни разу не слышал.

– Ну, ты даешь! Вампир – это человек с клыками. Он впивается ими в шею своей жертвы и высасывает всю его кровь! Кровь для него, как для нас, шоколад!

– Ужас! – Домовой поморщился. – Конечно, у меня острые зубы. Но я никогда не буду впиваться в горла людей, чтобы пить человеческую кровь!

– Это хорошо. Значит ты не вампир, – подытожил Вика.

– Вика, мороженое готово! Пойдем! – позвала мама.

– Мне пора, Домовой. Мама зовет. Через полчаса еще поиграем.

– Не смогу. Мне надо идти домой, читать книги. А то папа будет ругаться. Он не любит, когда я много отдыхаю. Может, вечером?

– Хорошо. Тогда до вечера. Я рада, что мы с тобой познакомились! Пока…

– И я рад. Пока.

Когда Виктория бежала домой, она обернулась и помахала ему рукой. Он тоже махнул.

Домовой встал с поляны и побрел по дороге.

А потом исчез.


Виктория забежала домой преисполненная неописуемой радостью; она вся светилась от счастья.

Еще час назад она играла в гордом одиночестве на поляне, а сегодня у нее появился новый друг. Друг, с которым ей было весело и интересно. Они играли в ее любимые игры. Он понимал ее с полуслова, словно в его голове появлялись те же самые фантазия, что и у нее. Ее даже не смущало, что он был бледный как день, и что у него были страшные красные глаза, и что звали его как-то странно, Домовой, и что он был плохо одет, и что от него пахло, точнее, несло протухшей рыбой. Ей было на все это наплевать. У нее был друг. И этим все сказано!

Вика, топая пятками, забежала на кухню, где мама стояла за кухонным гарнитуром салатного цвета и аккуратно накладывала в две глубокие стеклянные тарелки мороженное, сверху политое шоколадным сиропом и обсыпанное грецким орехом мороженное. Мороженое от невыносимой летней жары, мгновенно таяло в тарелках, расплываясь по ней, превращаясь в аппетитную жидкость.

Мама спросила:

Как погуляла?

– Хорошо! Мамочка, тебе помочь? – спросила запыхавшаяся Вика и села за деревянный, овальный стол.

– Нет. Я уже закончила.

Мария оставшееся мороженое положила в морозилку, а приготовленное поставила на стол. У Вики потекли слюнки. Она взяла ложку, и хотела было уже начать приятную трапезу, как вдруг мама ее остановила, сказала:

– Ты кое-что забыла, любовь моя!

– Я ничего не забыла, так как не брала с собой игрушки на улицу.

– Я не об этом. – Мария грозно и одновременно ласково посмотрела в ее глаза и Виктория все сразу же поняла.

– Ой, мамочка, прости! Какая же я дурочка! Я же забыла помыть руки, перед тем как сесть за стол! – заключила она, вылезла из-за стола, подошла к блестящему хромированному умывальнику и на два раза помыла руку с мылом.

– Молодец! Вот теперь можно смело кушать и не бояться грязных рук. И, пожалуйста, не забывай мыть руку, когда будет кушать в школьной столовой!

– Не забуду!

Они сели за стол и принялись поедать сладкое мороженное.

– Очень-очень вкусно! Мммм! – промычала от удовольствия Виктория. И добавила. – Мама, знаешь, что сейчас со мной произошло?

– Что? Ты не упала?

– Нет. Не падала еще сегодня. Ты же знаешь, какая я неуклюжая. – Она хихикнула, закрыла улыбку крохотной ладошкой. – Со мной произошло нечто поинтересней, чем падение с качели.

– Так что же это? Ты меня заинтриговала.

– Я познакомилась с мальчиком. Он тут рядышком живет. Мы сразу сдружились. Теперь у меня есть новый друг!

– Ну вот, а говорила, что никогда здесь ни с кем не познакомишься?

– Но… он такой фантазер, как и я, мам. Представляешь? И даже не плохой, ни разу меня за косичку не дернул!

– Не все мальчики плохие. Ты сейчас с ним познакомилась? – Виктория кивнула. – Странно.

– Почему странно?

– Странно, что я его не заметила, когда смотрела за тобой в окно. Он настоящий или невидимый?

– Самый-самый что ни на есть настоящий! Ты, наверное, увлеклась мороженым и не заметила его. Тем более он все это время сидел или лежал в высокой траве… в ромашковой долине!

– Где?

– В ромашковой долине, что растет возле нашего дома в моем воображении, – ответила Вика. – Ты разве не видишь волшебные места, что скрываются за нашим домом?

– К сожалению, доча, моя фантазия ограничивается только зеленой поляной, поросшей травой.

– Ну так совсем неинтересно!

– Что теперь поделаешь. Нет у меня фантазий! – Мария отложила тарелку в сторону, немного подумала и спросила. – Как его зовут?

– У него странное имя. Домов… Дима.

– А что тут странного? Хорошее имя.

– Не знаю. Не нравится.

– И из какого он дома?

– Ой, мамочка, я не знаю. Он мне не сказал. Сегодня вечером у него спрошу, он обещал придти. Если, конечно, его папа отпустит. Он у него строгий. Заставляет его читать!

– Значит, я тоже строгая?

– Ты же меня не заставляешь!

– Ну ладно. – Мария подмигнула дочери. – Ты познакомишь меня со своим новым другом?

– А как же, обязательно. – Виктория посмотрела в мамины большие, красивые глаза и призналась. – Только одно мне не понравилось в нем. От него жутко пахло тухлой рыбы. Ведь это ничего, мам?

– Наверное, нет. Он просто рыбачил с мальчишками – и все! – разумно заключила Мария.

– Он говорит, что этот отвратительный запах у него с рождения. И никакое мыло не помогает!

– Ты моя, наивная деточка. Он просто не хотел тебе признаваться в том, что рыбачил. Поэтому он придумал эту нелепую и глупую байку. Все-все новорожденные младенцы пахнут чудесно. Когда ты родилась, я не могла насладиться твоей сладко-молочной кожей. И все еще не могу. В будущем ты меня поймешь, когда будешь держать в руках собственное дитя.

– В далеком будущем! – добавила Вики и прижалась к груди матери, купаясь в ее материнской ласке и заботе.


Виктория сидела на качели, ждала отца с работы и прихода ее нового друга. Но ни того, ни другого не было на горизонте, отчего она впала в легкое отчаяние. Минуты стали для нее – вечностью. И чтобы хоть как-то скоротать время, Виктория решила почитать книгу на свежем воздухе и снова погрузилась в другую вселенную, где беспризорник Том Соейр влюбился в прекрасную девочку.

Прошло минут десять, когда на их улицу завернула «Тайота», за рулем которой сидел Константин. Он посигналил, три раза. Виктория вздрогнула, оторвалась от книги, посмотрела в сторону приближающей машины, улыбнулась и стала махать ручкой, положив книгу на качели.

Ее самый-самый любимый папочка приехал!

– Привет, доча! – сказал он, выйдя из машины. – Соскучилась по папе?

– Ты просто не представляешь как сильно!

– Насколько сильно?

Вика развела в стороны руки настолько, насколько могла. Потом засмеялась, нежно – со всей детской любовью – поцеловала папу в губы и прижалась своим личиком к его грубой щетинистой щеке.

– Этого мне не хватало целый день.

– Правда?

– Правда.

К ним незаметно подошла Мария.

– И чем вы тут занимаетесь? А?

– Привет, дорогая! – Мария и Константин поцеловались. – Как дела?

– Все хорошо. Ужин приготовила. У тебя как? Ты сегодня поздно?

– Все как обычно. Работа кипит полным ходом!

– Папа, а я сегодня познакомилась с мальчиком! – похвасталась Виктория.

– А не рано ли с мальчиками знакомиться? Я же начну сильно-сильно ревновать!

– Не зачем ревновать! Я всегда буду любить тебя сильнее, чем других мальчиков.

– Приятно слышать. А если честно, то я рад, что у тебя появился новый друг!

Константин посмотрел сначала на нее, а потом на жену и ухмыльнулся.

– Что за взгляд? – спросила Мария.

– Вы ни за что не догадаетесь, что я вам купил!

– Ты нам приготовил подарки? – поинтересовалась Виктория и захлопала от радости в ладоши.

– Дорогой, у нас и так мало денег, а ты тратишься!

– Что за мужчина тогда, если не балует своих дам подарками! – красноречиво сказал он, открыл вместительный багажник, достал оттуда что-то большое, завернутое в подарочную упаковку и протянул это дочери. – Держи! Надеюсь понравиться. Долго выбирал!

– Такой большой… мне и не удержать! – вскрикнула Вика, нетерпеливо разрывая шелестящую бумагу, в которую был упакован большой серо-белый плюшевый мишка. – Спасибо, папочка! Мне он очень нравится! Теперь я буду с ним спать каждую ночь. Он будет моим защитником от тех монстров, которые прячутся в шкафу.

– Не за что, моя хорошая! – Константин закрыл багажник. Посмотрел на жену и сказал. – А теперь твоя очередь, мама!

Константин подошел к Марии, обнял ее за талию и достал из кармана черных штанов маленькую бархатную коробку, увитую золотистыми надписями.

– О, милый, не надо было так тратиться!

Она открыла приятную на ощупь коробку и увидела там золотую цепочку с кулончиком. Внутри кулона была вставлена свадебная фотография с их юными и счастливыми лицами.

– Какая красота… спасибо.

Константин помог Марии надеть кулон. По ее щекам сверкнули слезы.

– Красивый кулон, – оценила Виктория. – Мне нравится.

– Мне тоже он понравился.

Константин взял за руку Марию и Викторию, и они пошли в дом. В их дом.

Домовой сидел на ветке дуба и наблюдал за этой трогательной сценой. Он пообещал себе, что эту прекрасную семью он не будет пугать по ночам, вопреки наказу своего отца.


Вдоволь наевшись, Виктория картинно взялась за живот и сказала, что ей необходимо сходить на улицу и подышать свежим воздухом. Родители обменялись взглядами и отпустили Викторию погулять. Но только при одном условии, что дальше дуба она не уйдет. Виктория, удовлетворенная таким условием, согласилась и вприпрыжку побежала на улицу, мгновенно забыв о тяжести в животе.

Выйдя во двор, она почувствовала долгожданную вечернюю прохладу. Улицу окутал волшебный запах цветущих цветов и русских бань, извергающих из труб облачка черного дыма, восседающего поверх домов. Солнце не спеша опускалось за линию горизонта. На золотистом небе появились красно-бардовые линии. На фоне вечернего неба мельтешили целые рои мошкары и кровожадного комарья. Птицы неустанно продолжали щебетать.

Вдруг Виктория вспомнила, что положила на качели книгу. Теперь книги не было. Осмотрев периметр поляны, она разочаровано вздохнула, села на качели и задумалась, куда же она ее подевала.

Сверху кто-то тихо кашлянул. Она посмотрела наверх и увидела Домового. Он сидел на толстой ветке дуба и как бы читал книгу, перелистывая страницы, якобы, не замечая Викторию.

– Что ты там делаешь?! – спросила она.

– Вика! Ты наконец-то пришла, я уже замучился тебя ждать! – сказал Домовой и слез с дерева, держа в одной руке книгу. – Прости я взял твою книгу, чтобы скоротать времечко.

Домовой протянул книгу Виктории.

– Да ничего страшного. Я уже подумала, что ее потеряла и придумывала, что скажу маме, если она спросит, где библиотечная книга. Хорошо, что нашлась! И как ты туда умудрился забраться?

– Очень просто! Каждый уважающий себя мальчик должен уметь лазить по деревьям, – гордо заявил он. – У меня больший опыт лазанья по деревьям! Хочешь, я и тебя научу?

– Да… очень хочу! А когда ты меня научишь?

– Да хоть сейчас!

– Не обманываешь, как это любят делать мальчики?

– Я же твой друг, как я могу тебя обманывать? Что мы тогда за друзья такие, если будем обманывать друг друга?

– Спасибо, спасибочко! – заликовала Виктория и обняла Домового, который смутился и покраснел. – Потом и я тебя чему-нибудь научу, если захочешь! Обещаю!

– Я поймал тебя на слове.

– Как тебе книга? – вдруг спросила Виктория.

– Интересная, – соврал он. – Лучше чем все эти заумные книги, которые мы с тобой зубрим в школе. Дашь потом почитать?

– Конечно, дам, когда дочитаю. Ты уже ходишь в школу?

– Ага. Я первый класс закончил. Сейчас пойду во второй. Ужас! Как представлю, что еще учиться девять лет, аж плакать хочется! А ты разве еще не учишься?

– Нет, – с грустью ответила Вика, притупив взгляда на книгу. – Очень хочется начать учиться. Я каждый вечер мечтаю об этом. Мечтаю, чтобы поскорее наступило долгожданное первое сентября, и я, такая нарядная и красивая, пойду в школу!

– Я-то думал, ты тоже во второй класс пошла, как и я. И кто же тебя научил читать?

– Мама.

– Тебе повезло.

– Повезло?

– Что у тебя есть мама…

– У тебя нет мамы? – взволнованно спросила она.

– К сожалению, нет. Когда я родился, она умерла. Я не видел ее.

– Тебе ее, наверное, не хватает? Если бы моя дорогая и любимая мамочка умерла. – От этих слов Вика вздрогнула и онемела. – Мне даже думать об этом страшно!

– Очень не хватает. Папа у меня строгий. Постоянно заставляет меня делать то, что я не хочу делать! Кричит, ругается. Иногда даже и по затылку влетает за неповиновения. Он ОЧЕНЬ требовательный, скрытный. Он не умеет хвалить, утешать, подбадривать…

– Это ужасно… расти без мамы, – подытожила Вика, искренне соболезнуя горю Домового.

Он посмотрел на солнце и сказал:

– Мне уже скоро домой идти, а ты еще даже не научилась лазать по деревьям. Ты готова? Не боишься, что от мамы влетит?

– Если честно, боюсь, но все равно хочу залезть на ту ветку!

– Тогда следи за мной, что я делаю. – Домовой ухватился за торчащие сучки и стал подниматься все выше и выше. – Все очень просто! Главное, чтобы ноги стояли устойчиво, а руки крепко держали за выемки и сучки.

Через десять минут волнительного и будоражащего подъема по дереву, Виктория с облегчением вздохнула и села на ветку, облокотившись на широкий ствол дуба. Ее колени дрожали, голова кружилась от высоты, а сердце словно ушло в пятки. Вика вскрикнула от счастья и переполняющей ее тело радости, что она смогла побороть свой страх и теперь сидит вместе с новым другом здесь, высоко-высоко над землей, что аж захватывает дух.

– Это классно! – сказала она. – Спасибо, что научил меня. Без тебя я никогда бы не справилась и не решилась залезть на дерево.

– Всегда, пожалуйста! Правда здесь хорошо и спокойно? Я люблю здесь сидеть.

– Да, – мечтательно ответила Виктория, любуясь прекрасным вечерним закатом. – Это место теперь тоже мое любимое! Сейчас я только одного боюсь, как я буду спускаться обратно. – Она посмотрела вниз и ахнула. – Так высоко!

– Не переживай. Спускаться намного проще, чем подниматься.

– Надеюсь! А в каком доме ты живешь?

– Ээ… не в одном из этих домов. Я с другой улицы…

– Понятно. – Молчание. – А чем ты еще занимаешься в свободное время?

– Да ничем. Все время учись тому, что мне не нравится. Но отцу я не смею перечить.

– Неужели в школе так все плохо?

– Да, – сухо ответил он.

– Странно.

– Я тоже раньше мечтал поступить в школу. Каждый день я грезил, как пойду в школу и наконец-то стану взрослым. Но теперь я знаю, что такое школа и мечтаю уже о том, как бы вернуться назад и никогда не знать о ней. Там учат плохому! Честно.

– Я слышала другое мнение. Мой папа говорит, что без школы ты не станешь личностью. Я правда не знаю, что это означает. Но что-то точно хорошее!

– Видишь ли, я хожу в особую школу.

– В особую?

– Мне нельзя тебе об этом говорить.

– Почему?

– Я как бы особенный. Так, по крайней мере, отец говорит. И учусь в особенной школе для особых учеников. А там учат не тому, чему хотелось бы.

– Чему же?

– Прости, но я не могу тебе сказать. Мне нельзя об этом говорить. Если кто-то узнает, у меня будут большие проблемы. Прости. Если бы я мог, то все давно бы тебе рассказал.

– Ты такой загадочный. Ты случайно не с другой планеты?

– Если бы…

– Вика! – крикнула мама из окна. – Пора домой! Где ты?

– Мамочка, я прячусь за деревом от страшного тролля, – обманула Виктория. – Еще минуточку! Мне нужно защитить Ромашковую долину от зла! Можно?

– Только минуточку!

– Мне пора.

– Я уже понял.

Виктория, медленно и боязливо, спускалась с дерева, за ней следовал Домовой, который советовал ей за какую ветку зацепиться, на какой сучок опереться.

– Кажется, я это сделала! – весело сказала она, когда была почти в двух метрах от земли.

– Не отвлекайся! – посоветовал ей Домовой.

– Хорошо.

Виктория опустила ногу на следующий сучок – и тот предательски затрещал и надломился. Она вскрикнула и зажмурила глаза, чтобы не видеть своего нелепого падения.

– Все хорошо, Вика. Я тебя поймал. Можешь открыть глаза.

Виктория открыла глаза и увидела его лицо.

– Как? Как ты меня успел поймать!? – спросила она. – Ты же был…

– Я же говорил тебе, что я не такой как все. Я – особенный! Кстати, сюда бегут твои родители. Скажи им, что тебя укусил овод. Мне пора. Они не должны меня увидеть.

– Но почему?

– Не знаю. Так надо, – сказал он и побежал по дороге.

– Спасибо, – крикнула она ему вслед. – Ты меня спас…

– Что случилось Виктория? – спросила напуганная Мария, когда подбежала к дочери.

– Меня больно-больно укусил овод в ногу! – соврала она.

– Боже ты мой! Ты нас напугала до смерти! – раздраженно сказал отец.

– Простите. Я не хотела. Я сейчас играла с новым другом. Вон он бежит! – она показала указательным пальчиком на пыльную дорогу и не увидела никого, кроме черного кота, перебегающего дорогу. Домовой словно испарился.

– Где же твой друг? Я никого не вижу.

– Уже убежал…

– Ладно, пойдем домой. Пора спать.


Глава 5


28 сентября 1997


Виктория с дотошной ей усидчивостью и усердием наряжала миниатюрных кукол-актрис в шелковые и вельветовые платья с длинными развивающими подолами, любезно сшитыми умелыми ручками Марии. Позже накрасила им губки красной помадой, напудрила щечки, уложила прически, покрасила старой тушью ресницы и что-то шептала на ушко. От прекрасных дам-кукол Виктория перешла к кукольным кавалерам, которые лежали в одних белых трусах; одного одела в черный классический костюм, второго – в богатое бархатное одеяние; на голову надела корону.

Тем временем Домовой с присущей ему неуклюжестью и вспыльчивостью пытался собрать декорацию для долгожданного театрального представления, поставленного Викторией и посвященного ему – лучшему другу. Домовому еще никогда не делали таких подарков, поэтому он не мог нарадоваться этому, несомненно, счастливому событию в его нелегкой жизни. Мысли его где-то летали на седьмых облаках, из-за этого из рук постоянно что-то выскальзывало, падало, ломалось.

– Мы уже почти готовы! Сегодня мои королевские актрисы и актеры ведут себя хорошо, не капризничают. Я думаю, через минуты две они выйдут покорять сцену своей красотой, обаянием и талантом, – серьезным тоном заявила Виктория.

– Я тоже практически закончил, – соврал Домовой. – Таких волшебных декораций ты еще не видела! Твои актеры будут приятно удивлены.

Домовой стал судорожно строить то, что ни единожды разрушал, когда парил в облаках.


За прошедший месяц они сблизились так близко, что им стало казаться, что они были знакомы всю жизнь. Каждый день с утра до вечера они были неразлучны: общались, рассказывали друг другу о себе, гуляли возле дома, беззаботно играли в самые разнообразные детские игры. Домовой ее научил в совершенстве лазать по деревьям; после падения с дерева Виктория не испугалась продолжать осваивать данное ремесло, а наоборот: еще с большим рвением стала учиться. Виктория, как и обещала, научила Домового, тому, чего он не умел. А именно читать. В тот первый день их знакомства Домовый обманул Вику, когда говорил, что ему понравился «Том Сойер» и что он умеет хорошо читать. Сначала у него ничего не получалось, отчего злился и ненавидел весь белый свет. Виктория, как особа более уравновешенная, с должной ее строгостью и усидчивостью не обращала внимания на его жуткий гнев и злобу, продолжала повторять одно и то же, не сдавалась, верила в его потенциал. И как в воду глядела. По пришествии трех недель у Домового стало получаться читать, чему он был только рад. Они каждый вечер забирались на дуб, и Домовой читал Виктории «Тома Сойера» Марка Твена.

Им хорошо было вместе, даже ни взирая на тот факт, что их дружба была первым протестом родителям, которые не одобряли их странную и немыслимую дружбу.

Домовому запрещал отец общаться с людьми, ибо считал, что люди ужасны и недостойны его внимания; предрекал, что в один прекрасный день она, его друг, без угрызения совести предаст Домового. Он не верил отцу, что Виктория способно на такое, они же все-таки друзья, а друзья не предают друг друга.

Родители Виктории, узнав правду об ее новом друге, не стали запрещать ей с ним общаться, но недвусмысленно намекнули, чтобы она нашла себе настоящих друзей. А потом еще пригласили домой одного странного и неприятного человека, который ей задавал череду непонятных и дурацких вопросов. После окончания беседы он вынес свой вердикт тонким, рассудительным голоском: «Все в порядке. Можете успокоиться. Ваша дочь, несомненно, здорова! Скоро это пройдет. У детей ее возраста частенько неожиданно всплывают вот такие друзья и поверьте моему многолетнему опыту, скоро она о нем забудет».

После этого неприятного инцидента Виктория мудро решила больше не говорить родителям об их встречах с Домовым, чтобы они лишний раз не переживали за нее и за ее здоровье (еще тогда она поняла, что взрослому трудно поверить в то, что он не может увидеть!)…


Домовой с облегчение вздохнул, когда воздвигнул декорацию для театрального представления. Декорация состояла из массивного стола и четырех деревянных стульев, принесенных с кухни, два из которых размещались прямо на столе. Декорация напоминала цирковой шатер. Правда, собранная Домовым конструкция немного накренилась влево. Казалось, что одно легкое соприкосновение с ней и она в одночасье развалится.

Виктория, взяв в руки кукол и какие-то разноцветные рисунки, развернулась, посмотрела на декорацию, воздвигнутую в ее комнате, пришла в щенячий восторг и похвалила Домового за мастерство и ловкость. Он в знак признательности поклонился, как подобает джентльмену – и они засмеялись.

Виктория залезла вовнутрь красного шатра и начала раскладывать свои рисунки на стол, заставляя ножки стульев. На бумаге были изображены леса, поля, реки и голубое небо с желтым солнцем.

– Вы готовы увидеть новую пьесу, мой дорогой зрителей? – спросила она и посмотрела на Домового, который сидел напротив декорации и не мог дождаться представления.

– Готов!

– Тогда начинаем! – радостно воскликнула Виктория, спряталась за стол, достала листок бумаги из кармана и начала читать вступление.


– Эта история начинается с того, что однажды в одной волшебной Стране Незабудок одним летним днем одна очень отважная и гордая Принцесса Евгения наперекор своим родителям, Королю и Королеве, отправилась на поиски прекрасного принца, в страну Лилипутов. Родители всячески убеждали ее не ходить в густой лес, доказывали, что страны Лилипутов вообще не существует, что это только ее бурная детская фантазия и ничего больше. Но все их бесчисленные попытки оказались тщетны. Рано утром она направилась в долгий путь по лесу.

Виктория достала из-за стола светловолосую куклу, одетую в шикарное голубое платье и изысканными движением руки стала изображать, как та идет по непроходимым лесам.

« – Ох, как же долог мой путь! Но ради принца на белом коне я готова пройти хоть тысячу миль, – говорила кукла притворным голосом Виктории. – Я даже и не знала, как страшен и одновременно прекрасен этот лес, на который я смотрела столько лет из окна комнаты. Почему я раньше здесь не была?»

– И так она шла весь день и весь вечер, – продолжала повествовать уже своим голосом Виктория, – общалась с добрыми, гостеприимными зверушками и пела с птичками, которые кружили над ее головой весь долгий путь. А потом наступила ночь. – Виктория поменяла рисунки; на них было изображено черное звездное небо, овальная и дырчатая, словно сыр, луна и темный-темный лес. – Птицы улетели, зверье разбежалось кто куда, а величественные деревья превратились в Темных Властелинов со зловещими ветками – руками! Принцессе стало не по себе и не так весело, как раньше, когда светило солнышко. Она заплакала и тысячу раз пожалела, что ослушалась родитель.

Евгения погрузившись в свои мысли, не заметила сучок и наступила на него. Он громко хрустнул, она взвизгнула и побежала. Ветки деревьев стали цепляться за ее платье. Вдалеке кто-то протяжно рыкнул. Евгения запнулась о корень дерева и упала, больно стукнувшись коленом о землю. Она окинула взглядом лес и увидела двоих серых волков. – Вика свободной рукой положила на стол две собаки. – Они рванули к ней, раскрыв голодные пасти.

Домовой напряженно смотрел за действием и искренне переживал за принцессу, которой угрожала смертельная опасность.

– Принцесса стала звать на помощь, – продолжала рассказ Виктория, – но никто не откликался на ее голос, ибо она была в глухом лесу. Закрыв руками лицо, она громко заплакала и не заметила движущийся силуэт в деревьях. Это был принц. Он спрыгнул с коня и обнажил из ножен меч.

Виктория поставила на стол красивого принца.

«– Не бойтесь, принцесса, я вас спасу!»

Доблестный и отважный принц бился с волками не на жизнь, а на смерть. В итоге, он прогнал прочь волков.

«– Спасибо вам! О, благороднейший принц!» – благодарила Принцесса.

«– О мадам, не надо меня благодарить! Так бы поступил любой честный человек. Скажите лучше, почему вы одна в глухом лесу?

« – Я убежала из дому, потому что никто не верил мне!».

« – Во что не верят?».

« – В волшебную страну Лилипутов, где правит благородный принц, которого я ни разу не видела, но который каждый вечер сидит в одиночестве, у окна, в большом замке, смотрит на луну и мечтает встретить красивую принцессу, чтобы влюбиться и стать любимым».

« – Откуда вы узнали об этом?».

« – Мне сниться каждую ночь один и тот же сон, – ответила она и спросила у принца. – Вы знаете об этой стране?».

« – Конечно, знаю. Я тот самый принц!».

« – Я вас нашла! – вскрикнула принцесса и обняла его».

Виктория соединила кукол вместе. Домовой ахнул.

– И вот они стоят в темном лесу и нежно обнимают друг друга.

Потом принц посмотрел в ее глаза и спросил:

« – Вы выйдите за меня замуж?»

« – Да! – согласилась она».

Принц поцеловал ее.

Через два дня они поженились и жили долго и счастливо.

Конец.


Домовой встал с пола и стал аплодировать, не касаясь ладошек, чтобы не разбудить родителей в соседней комнате. Виктория встала в полный рост и поклонилась.

– Тебе правда понравилась? Мне мама помогала сочинить. Я бы сама так не смогла.

– Это было здорово! Твоя лучшая театральная постановка! Я так сильно переживал за Принцессу, что думал сейчас встану и помогу ей одолеть волков. Но меня опередил принц.

– Спасибо. Я старалась.


Глава 6


10 августа 1997 года


Виктория проснулась от того, что ей приснился страшный сон; она шла по наклонной шиферной крыше и поскользнулась.

Первый делом Виктория, когда просыпалась, смотрела в окно, чтобы разглядеть какая погода на улице. Если солнечная, то она радовалась. Если хмурая и дождливая, то она грустила и была во власти печальных мыслей, которые никогда не пришли бы ей в солнечный день.

К ее недовольству за окном властвовала хмурая и ненастная погода. Ветер сильно раскачивал веточки дуба и люто завывал. Моросило. Даже птицы не летали и не пели романсы, спрятались в кронах деревьев.

Виктория нахмурилась, соединив брови в единую черную дугу, и нехотя встала с кровати. Зевнула.

Придется просиживать дома, пока не кончится дождь, подумала она.

Подходя к кухне, она услышала, как бренчит посуда, как шумно бежит из водопровода вода, как что-то булькает в кипящих кастрюлях, как играет музыка из радиоприемника, как скрипит деревянный пол от быстрых шагов матери. Мария стояла за газовой плитой, пританцовывала и мешала ложкой кипящий на огне суп.

– Привет, мам.

– Привет. Уже выспалась?

– Ага.

– Почему грустная? Неужели из-за погоды?

– Не люблю дождь.

– А я люблю. Особенно бегать босиком под дождем.

– Мама, ты бегала под дождем?

– А что ты так удивляешься? Я тоже была когда-то маленькой и с особым трепетом ждала дождь. Помню, когда поливал дождь, мы с друзьями дружно снимали обувь и беззаботно бегали по лужам. Нам было всё нипочем. Эх, было же время! – с грустью в голосе сказала Мария, на секунду покинула нынешний мир и очутилась в том далеком детстве, которое она безвозвратно потеряла и которое уже никогда не вернет. Оно осталось в прошлом – в памяти, которая со временем сотрет многое, но оставит безудержные танцы под дождем. По крайней мере, она так думала.

– Кажется, я влюбляюсь в дождь. Мама, теперь я больше всего на свете хочу пробежать под дождем. С тобой!

– Со мной?! Мое время ушло, чтобы сейчас так же, как в детстве, беззаботно бегать по лужам.

– Но мамочка, пожалуйста, умоляю тебя, пойдем на улицу! Вдруг сейчас дождь закончится! Я не могу пропустить дождевого танца. И ты тоже!

– Ох, какая же я дурочка, что рассказала тебе об этом, когда должна была молчать! – начала ругать себя Мария. – Мы обе простудимся и заболеем!

– Что-что? Ты согласна? – спросила Вика, глядя на маму лучезарными глазами.

– Конечно, – ответила она и улыбнулась.

– Спасибо, мамочка! – Она прильнула к Марии. – Будет весело! Я даже не верила, что ты согласишься.

– Когда еще представиться шанс побегать под дождем с дочерью, которая через пару недель пойдет в школу, познакомиться с другими девочками и забудет про свою маму.

– Нет! – возразила Виктория. – Я никогда о тебе не забуду! Ты же знаешь об этом, мамочка!?

– Знаю, родная. Знаю. – Она поцеловала дочь в волосы и сказала. – Но помни, что это будет нашим маленьким женским секретом от папы. Хорошо?

– Хорошо, мам. Он никогда не узнает об этом.

Они вышли на улицу. Дождь не на шутку разыгрался и незаметно превратился из измороси в самый настоящий ливень. По каменистой дороге бежали ручейки. На зеленой поляне возле дома зияли лужи, отражая хмурое небо и зеленые листья возвышающегося дуба.

Сняв галоши и вступив на землю, Виктория вскрикнула.

– Что такое, родная? – спросила Мария, посмотрев на дочь.

– Земля такая холодная! Ужас!

– Может быть, ты передумала? Воротимся домой пока еще не поздно? А?

– Нееет! Я готова! Побежали! – закричала Виктория, взяла маму за руку и потянула ее за собой…

Волшебная и чудесная сказка возродились в душе Марии, когда она, держа за руку дочь, бежала по скользкой траве, а дождь нежно ударял ее, скользя по ее стройному телу.

Еще недавно, казалось, она бегала с семилетними сорванцами под дождем, под летней безумной феерией, впитывала в себя все самое прекрасное, что есть на Земле, а именно жизненную силу и энергию воды. И смотрела на мир детскими, невинными и наивными глазами. А теперь она взрослая, гордая женщина со своими моралями и устоями бежит с семилетней дочерью и смеется так звонко и громко, как не смеялась еще никогда. И не верит в то, что она решилась на эту детскую шалость, от которой ее тело дрожит и трепещет от удовольствия, удовольствия стать хотя бы на миг ребенком и уйти от повседневной суеты, забот, проблем и ответственности.

Виктория смеялась вместе с мамой, чувствуя, как в ноги впиваются невидимые пиявки.

Вдруг Вика поскользнулась и потянула маму за собой. Они с взвизгом и охами упали на землю и засмеялись еще громче, лежа в сырой траве.

Встав с земли, Мария вытерла слезы радости вместе с капельками дождя, взяла дочь на руки и стала кружить в танце, поя мелодичным голосом детские песенки. Виктория ей подпевала.

И вот – они танцует возле дуба, все промокшие до ниточки, но счастливые и гордые и поют песни, забыв обо всем на свете. Их мир сузился и теперь существует только там, где они вдовеем и больше никого. Они любят друг друга и ни с кем больше не хотят делиться этим волшебным чувством, что согревает их холодные тела, даже когда сыро и ненастно.

Виктория, положив голову на мамино плечо, посмотрела на толстую и пропитавшуюся «летним чудом» (дождем!) ветку дубу, где они сидели с Домовым каждый вечер. И увидела ЕГО.

Домовой сидел и зачарованно смотрел на них, сверкая в дождливом блеске красно-голубыми глазами, свесив ноги с ветки. Видно было, что он чем-то расстроен и по его щекам бегут не только капли дождя, но и слезы.

– Домовой, ты здесь!? – закричала Вика.

Он вздрогнул и чуть не повалился вниз спиной с дерева, весь покраснел, как помидор, не ожидая того, что он будет замечен. Ведь никто не должен был его увидеть, даже Вика.

Как же ей это удалось? – подумал он про себя.

– Мам, он здесь! – крикнула Виктория.

– Где? – спросила Мария. – Я никого не вижу.

– Вон же на дереве. На той ветке. – Она показала пальцем и увидела, что на ветке никого нет. Он испарился. Исчез. – Ничего не понимаю! Я же только что его видела!

– Обозналась, наверное? – предположила Мария. – Сама подумай, какой нормальный человек будет сидеть на дереве в такую ненастную погоду?

– Но мы же с тобой бегаем по дождем!

– Так мы с тобой две дурочки! – сказала мама, и они засмеялись. – Пойдем домой, пока не окоченели, – сказала мама. – Сначала погреемся в ванне, а потом я приготовлю твой любимый горячий шоколад.

– С удовольствием, – согласилась Вика и забыла о своем странном видение.

Но видение ли это было?

Дома Мария и Виктория приготовили горячую ванну, наполненную ароматной пеной, которая источала ароматы лесных цветов (полевых), впитавшихся себя всю теплоту лета.

Они залезли в ванну и словно растворились в умиротворенной воде, став частью ее существа.

Мария обняв дочь, безмолвно смотрела, как та берет в ладошку белую пену и дует на нее. Пена взлетает вверх и медленно опускается, растворяясь и кружа подобно снежинки.

Мария незаметно взяла горстку воздушных облаков и положила на голову Виктории, которая в свою очередь игриво облепила пеной и себя, и маму, отчего они стали похожи на снеговиков, тающих на весеннем солнышке.

Виктория, смеясь и радуясь, неугомонно подбрасывала вверх искрящуюся пену. Еще и еще. В скором времени ванная комната превратилась в пенное царство – царство сверкающей белизны.

– Ладно, милая, хватит баловаться. Кажется, отогрелись. Пора и помыться.

После помывки они попили горячего шоколада с шоколадными пряниками и решили полежать немного на крохотной кроватке в Викиной комнате, чтобы передохнуть, а после заняться одним важным делом: приготовить вместе новое блюдо к папиному приходу. Но только они легли, сон тут же окутал их в свои объятия. Мать и дитя, обняв друг друга руками, лежали на кровати и тихо посапывали, видя разные, но, несомненно, приятные сны.


Когда Вика проснулась, мамы уже не было. С кухни тянулись манящие, запахи домашней выпечки. Как же ей нравился этот запах – запах дрожжей, пшеницы и мака, посыпанного сверху на воздушную, мягкую и теплую выпечку, которая во рту начинает таять подобно мороженому.

Виктория глубоко вдохнула, облизала губы и представила, как откусывает кусочек горячей булочки.

Она надела серые тапочки с собачьими милыми мордашками и пошла к маме на кухню. Как вдруг увидела, что в приоткрытом платяном шкафу сверкают знакомые зловещие красно-голубые глаза. Она не закричала от страха и не позвала маму на помощь, так как уже не боялась их. Она знала – это Домовой.

Наверное.

Глаза продолжали гореть ярче огня, ярче раскаленного металла, и не отводили пристального взора от окаменевшей Виктории, которая стояла в ожидании того, что же будет дальше. Она заметила, что к шкафу ведут мокрые следы, а пластиковое окно приоткрыто.

– Домовой, это ты!? – спросила она, и сделала неуверенный шаг вперед. Глаза отпрянули от дверцы и углубились в шкафу, став меньше.

Каждый шаг отдавался в груди от сильных ударов бешено колотящегося от страха сердца. Викторию слегка потряхивало, но она отважно, шаг за шагом, продолжала идти вперед – к шкафу.

И наконец, дойдя до заветной цели, взявшись за ручку, она на свой страх и риск открыла дверь, вскрикнула и зажмурила глаза.

Дневной свет проник в платяной шкаф, обнажив его богатый внутренний мир. А именно: бесчисленное количество пестрой и разноцветной крохотной одежды, висевшие на белых вешалках; над одеждой, на полках, лежали огромные мешки, набитым ненужным хламом, рядом – три пары обуви. И больше ничего и никого. Глаза исчезли. Нечто снова ускользнуло от ее взора.

– Я знаю, ты здесь!

Бах!

Она резко развернулась на сто восемьдесят градусов и увидела привычный интерьер: кровать, комод, стол с красивым зеркалом и куклы, сладко спящих в домике в собственных кроватках.

И снова никого.

Она осматривала безмолвную и таинственную комнату, за каждым темным уголком которой могло скрываться нечто злое или доброе, нечто невиданное или совсем обыденное, нечто такое, что пугает и отталкивает, но и одновременно притягивает и пленит к себе.

Виктория с томительным ожиданием ждала хоть какого-нибудь ответа, слыша громкое тиканье механических часов.

– Я знаю, это ты, Домовой! И не надо меня принимать за какую-то там дурочку! Я вижу твои глаза, я чувствую слабый, но все же запах затхлой рыбы и сырость от дождя. Как и знаю, что ты особенный и можешь делать то, что не могут другие люди. Так что не дурачь мне голову и выходи из своего убежища, а не то я на тебя рассержусь, и больше никогда с тобой не буду разговаривать. Вот так вот! – решила она, насупила лицо и скрестила руку на груди.

– Хорошо-хорошо, я сейчас же появляюсь, только не сердись на меня и на мою трусость и, пожалуйста, закрой двери на всякий случай. Меня не должны видеть.

Виктория закрыла двери и увидела, как появился Домовой, покрасневший от смущения и робости.

– Прости меня. Я честное слово не хотел тебя пугать и уж тем более причинить тебе зло. Я не такой, – потупив в пол глаза, вымолвил он.

– Тогда почему ты прятался от меня?

– Я – другой. Не человек. Мне нельзя с тобой общаться.

– Но ты первый ко мне подошел!

– Потому что ты единственная девочка, которая увидела меня. – Он сел на кровать и вытер рукой потный лоб. – Я хотел поиграть с тобой. Извини.

– Не извиняйся. Ты же не виноват, что я наделена…

– Даром! – добавил он.

– Ну, наверное, даром. – Она подошла к нему и села на кровать. – Я сама рада, что мы с тобой познакомились. Мне было одиноко в последнее время из-за переезда. И вдруг проявляешь ты, и я забываю о своих грустных мыслях. – Она замолчала и решила спросить. – А почему ты следишь за мной, мы ведь и так все эти дни были вместе? Почему прячешься в шкафу?

– Нет, я за тобой не следил. Зачем мне это!? Просто задняя стенка платяного шкафа отодвигается и ведет в мой дом…

– В дом? –спросила Вика.

– Да.

– Значит, мой платяной шкаф – волшебный. Словно из детской сказки «Хроники Нарнии». Мне даже не верится, что такое на самом деле бывает!

– Почему?

– Потому что родители всегда убеждали меня, что нет никаких волшебных миров в тайных, темных уголках. Что нет монстров и чудовищ в чуланах, на чердаках, в шкафах – да где угодно! Что нет эльфов, русалок, троллей, гоблинов и других волшебных существ. Все это только плод фантазии людей. Ты понимаешь?

– Конечно, понимаю. У меня отец такой же! Вечно он меня учит, что люди злые, жестокие и со временем предают и даже убивают! Но общаясь с тобой, я вижу, что вы другие – не такие, какими видит вас отец. Вы добрые и счастливые.

– Домовой, раз ты не человек, так кто же ты?

– Я являюсь духом этого дома.

– Вау! Неужели это правда, а не очередной волшебный сон?! – спросила она сама у себя и посмотрела на поникшего Домового. – Почему ты загрустил?

– Как бы я хотел когда-нибудь стать человеком…

– Это твоя мечта?

– Да. Моя жизнь – сплошная скука смертная, если сравнивать с жизнь человека. Я сижу в темнице и учу разные «черные» книги, а когда выбираюсь на волю – в мир людей – я снова попадают в ту же самую непроглядную пещеру, где я один и мне не с кем обмолвиться даже словечком, так как меня никто не замечает, проходя мимо. Я не могу, как мои «земные» сверстники, целыми днями напролет гулять на улице и радоваться каждому новому летнему дню. Не могу вместе с ними купаться в пруду. Гонять мяч по вытоптанному полю. Дурачиться в прятки в заброшенных домах. Лазать по деревьям, а потом сидеть на верхушке мира, смотреть на голубое небо, кушать свежие зеленные яблочки и рассказывать друг другу смешные и матершинные анекдоты, словно взрослые. Ходить в лес, на рыбалку, глядя на в кино, на аттракционы, в парки, в школу, в спортивные секции, чтобы научиться бегать быстрее всех и прыгать выше всех. Вот о чем я мечтаю! Я тысячу раз видел, как мальчишки при встрече, по-мужски жмут друг другу руки и идут навстречу новым приключениям и новым открытиям.

– А ты не можешь стать человеком?

– К сожалению, мне никогда не стать человеком. По крайней мере, так говорит отец. А он всегда говорит только правду. Однажды он мне сказал, чтобы я выбросил эти ненужные мысли о подлых людишках и больше не смел думать об этом бреде, потому что я рожден для другого. – Виктория хотела спросить у него, для чего он рожден, но в последний момент передумала. – Я, честно говоря, сам не знаю, для чего рожден. Но мне кажется не для того, чтобы нести добро людям.

– Почему ты так решил? – поинтересовалась Виктория.

– Мой дом не так прекрасен, как ваш или любой другой дом на этой планете. Ты бы видела мои обои и мебель, от которых у меня дрожь по телу. Никак не могу к ним привыкнуть. Ты бы знала какое я испытывают облегчение, когда мне позволяют посетить этот чудесный и милый дом. Я в нем чувствую себя хорошо и уютно. Он дарит счастье, нежели страх и отвращение. Отец говорит, что я не от мира сего и постоянно меня бьет за то, что я ослушиваюсь его и не пугаю…

Домовой смолк.

– Пугать? Какого пугать?

– Тебя и твоих родителей.

– Зачем?

– Моя домашняя работа на лето – напугать вас, чтобы вы боялись этого дома. Но я не могу этого сделать.

– Этому вас учат в школе?

– Да. И еще мой отец, – ответил Домовой.

– А он что, тоже пугает людей? – спросила она.

– Да. Наверное. Я не знаю. Он мне никогда не говорит, куда уходит по ночам. Но приходит он всегда ранним утром с улыбкой на лице и уставший, как сторожевая собака. Иногда я вижу кровь на его руках, на теле (в эти дни он особо весел и добр ко мне). Но я не смею его спрашивать об этом. Он всегда говорит одно и то же, что со временем я стану, как он, и тогда узнаю все правду о его великих делах. Мол, пока я слишком мал для таких дел и должен заучивать огромные тома, состоящие из всякой нудной ерунды.

– Ужас какой-то! Но ведь ты не злой и не коварный, а добрый и скромный. Ты ведь не причинишь вред моей семье и мне?

– Нет.

– Обещаешь?

– Обещаю! Честно-причестно!

– Спасибо. А что скажет тебе отец, когда узнает, что ты не выполнил его задание?

– Возьмет плеть и начнет хлестать по спине, пока не побежит кровь, – сказал он и всхлипнул.

– И ради других ты будешь терпеть боль?

– Да, – без колебания ответил Домовой.

– А еще говоришь мне, что твое предназначение – делать больно людям. Нехорошие Домовые обижают семьи, а хорошие помогают им обрести счастье. Так?

– Наверное.

– Значит, ты хороший, – заключила Вика. И спросила. – А что если он тебя заставит?

– Не заставит. А если будет, то я сбегу из дому и помру где-нибудь в дороге к черному океану.

– И все ради нашей семьи?

– Я влюблен в вашу семью. Признаюсь честно, я сегодня даже всплакнул, когда увидел, как вы под дождем, стоя босиком в лужах, кружились в странном, но красивом танце, не скрывая своей радости. Я даже на секунду тебе позавидовал Вика, что у тебя есть такие добрые родители, которые тебя любят. И мне тоже захотелось с вами потанцевать.

– Так почему ты исчез? А вдруг у моей мамы тоже есть этот дар – видеть Домовых? – предположила Виктория. – Поверь мне, она не отказалась бы с тобой потанцевать. Она вообще мечтает с тобой познакомиться!

– У нее этого дара нет, так как она уже взрослая, – сказал он. – Жаль, я бы с удовольствием бы с ней познакомился, но …

– И что, что взрослая? – перебила его возмущенная Вика. – Не понимаю? Если у меня есть дар, значит, и у нее должен быть! Какая разница сколько лет человеку?

– Большая. Нам с тобой проще поверить во что-то такое нереальное, фантастическое, чем взрослым. Ты же сама знаешь, что они не чему не верят! Не верят в чудеса! И вообще я спрятался не от нее, а от тебя, Вика.

– Неужели ты думал, что из-за такой глупости я не буду с тобой дружить?

– Да. Я думал, ты испугаешься и перестанешь со мной общаться, когда узнаешь правду. Вот поэтому я ничего не говорил. Мы все еще друзья? – смущенно спросил он.

– Конечно! Мне не важно, кто ты и где живешь. Главное, что ты настоящий друг и защитишь меня, когда другие захотят мне причинить зло. А знаешь, что самое замечательное?

– Что?

– Мы теперь с тобой как брат и сестра. Мы практически будем жить в одной комнате и можем в любое время – даже ночью – общаться и играть. Правда, здорово? Брат и сестра, – мечтательно сказала она.

– Ага, – поддержал он Викторию и широко ей улыбнулся. – Брат и сестра.

– Я всегда мечтала о братике, – добавила Виктория и запрыгала на кровать от радости. Металлические пружины заскрипели. – Чего же ты стоишь, как истукан, братик мой. Теперь это и твоя кровать, на которой ты можешь прыгать столько, сколько тебе захочется. Давай же забирайся. Вместе веселее!

Домовой встал ногами на кровать и неуверенно прыгнул, сухо улыб-нувшись.

– Ты что никогда не прыгал на кровати? – Он кивнул. – Ты чего, все мальчики и девочки прыгают на кровати. Это же так весело и классно, когда отрываешься от земли и паришь в воздухе, а потом приземляешь на мягкую кровать попой и подпрыгиваешь вновь. Давай повторяй за мной. – Она прыгнула, он за ней. – И еще. – Снова прыжок. – И еще, еще, еще!

И вот они прыгают на кровати, пружинистое дно которой со страшным скрипом опускается почти до пола, а потом снова поднимается вверх.

– Это и правду потрясающее! – закричал Домовой. – Никогда бы не подумал, что прыгая на кровати, так захватывает дух. Я словно лечу! Эх!

– А я тебе что говорила! Сестра плохого не посоветует!

Так они прыгали минут пятнадцать-двадцать, смеялись и хлопали в ладоши, пока не выбились из сил.

Тяжело дыша, они легли на мягкую постель, чтобы отдохнуть.

– Как же жарко!

– Ага! Невыносимо жарко! – согласился Домовой.

– Домовой, а расскажи мне, пожалуйста, про свой мир, который окружает стены твоего нелюбимого дома? – спросила она.

– Я попытаюсь тебе обрисовать то ужасное место, где мне приходится жить.

Он начал рассказывать о том, что в его мире нет деревьев, по листьям которых ползают симпатичные букашки: гусеницы, жуки, божие коровки, пожарники, пауки, окутывающие ветки своей тонкой серебристой паутиной. На кривых и длинных ветках не набухают и не цветут почки (пахнущие летом), не растут вкусные, сочные плоды. Нет зеленой травы, обрамляющей нашу землю вдоль и поперек. Нет вездесущих папоротников, крапивы, кустов можжевельника, барбариса, ежевики, малины земляники и малины. Нет в его мире (в мире одиночества и лишений) голубого небо с белоснежными кучными облачками, которые бы не спеша проплывали по нему каждый день, как алые паруса деревянных шхун, бороздящих бушующий синий океан. Нет и грациозно парящих в небе птиц, которые летали бы изо дня в день, чирикая песни жизни, наполняя мир гармонией и теплотой. Нет скалистых гор, пологих холмов, песчаных дюн, многоэтажных домов. Нет ни дождей (а соответственно и радуги), которые наполняли бы узкие тропинки, дороги и благородную землю холодной живительной водой. Нет ни снега, который окутывал бы землю в белую пелену снежных сугробов, в которые могли бы прыгать дети. Нет ни океанов, ни морей, ни озерков, ни извилистых рек, ни прудов, ни водопадов и водоемов. Нет ничего того, что так дорого каждому человеку на этой земле. Только сухая пустошь, изборожденная извилистыми трещинами.

– А что вы тогда пьете, кушаете? И где ты тогда живешь, раз говоришь, что ваша земля – одна сплошная, выжженная от яркого солнца пустошь?

– Мы ни едим и ни пьем, так как мы духи и не нуждаемся в этом. А живем наверху, в небе.

– Вроде бы страшно и жутко, если представить. Но я бы все равно посмотрела на твой мир, – сказала Вика.

– Нельзя, – отрезал он.

– Почему?

– Потому, – напугал он. – Разве ты хочешь оставить своих родителей?

– Нет конечно!

– Тогда лучше не думай о моем мире. Наслаждайся своим – он прекрасен!

Неожиданно в комнату зашла Мария и спросила у дочери:

– И с кем ты на сей раз разговаривала?

– Я… эээ… – Она посмотрела по сторонам и, не увидев Домового, наконец, сказала: – Я разговаривала с куклами. С кем же еще?

– Ну… может быть со своим новым другом? – предположила Мария.

– Мам, он же настоящий! Как бы он сюда пробраться? Ты что!?

– А я подумала, что он все-таки плод твоей фантазии.

– Нет, – врала Виктория.

– Тогда извини. Ты давно проснулась?

– Нет. Минут десять назад. Хотела спуститься к тебе, но решила сначала сочинить пьесу и поиграть с куклами.

– Понятно. Ты еще хочешь мне помочь в приготовлении нового блюда? – Вика кивнула. – Тогда пойдем, брось пока кукол, позже доиграешь.

– Хорошо, мамочка!

Вика поднялась с кровати, взяла маму за руки, посмотрела на Домового, жестом руки позвала его за собой и захлопнула дверь.

Виктория часто помогала маме готовить какие-нибудь особенные блюда, от запахов которых невольно текли слюнки, а животе начинало бурлить. Виктории нравился сам процесс готовки, не смотря на то, что он был выматывающий и изнурительным и требовал от повара постойного контроля, усидчивости и ловкости. Раньше ей казалось, что приготовить что-то вкусненькое, раз плюнуть. Но оказалось все иначе. Когда она впервые увидела, как мама практически одновременно шинкует капусту, убавляет газ на плите, ставит в духовку приготовленную мясную запеканку и еще ко всему этому успевает перемыть горы грязной посуды – она изумилась и пришла в неописуемый восторг. Виктория открыла для себя простую истину: готовить блюда – это такое же искусство, как, например, рисовать гуашью, писать сочинения или ездить на двухколесном велосипеде (она все еще ездила на четырехколесном!).

– Что, мамочка, будем сегодня готовить? – спросила Виктория, глядя на Домового, который с неподдельным интересом смотрел на них, подмигивая Виктории.

– Очень вкусное блюдо – бешбармак, – ответила она и улыбнулась.

– Ох уж и странное название у этого блюда. Бишмармак!

– Бешбармак, – исправила Мария дочь, – это национальная еда казахов. Или его еще называют мясом по-казахски. Я его еще ни разу не готовила, но думаю, вместе мы справимся со сложной задачей.

– Мы с тобой мамочка приготовим самое вкусное горячее блюдо, а попочка будет охать да ахать, когда будет его есть. Что нужно делать?

– Первым делом нужно сварить мясо, опустив его в холодную воду и варить три часа.

– Три часа!? – переспросила Виктория. – Это же так долго! Мы не успеем до папиного прихода.

– Не переживай мясо уже вариться на медленном огне и скоро будет готово. Сейчас наша с тобой задача замесить крутое тесто, раскатать его до толщины один миллиметр, а потом порезать на ровные, небольшие квадратики и сварить его в мясном бульоне. Ты же помнишь, дорогая, какие нужны ингредиенты, чтобы замесить тесто? – спросила Мария.

– Да. Мука, яйца, дрожжи, молоко или вода, сахар и соль по вкусу, – отчеканила скороговоркой Виктория.

– Молодец, – похвалила ее мама. – Только вместо воды мы зальем в него немного мясного бульона.

После того как тесто было вымешано и охлаждено, Мария начала учить Викторию правильно и равномерно его раскатывать.

Домовой смотрел на маму и дочь. Он широко улыбался, когда Вика брала отрезанный кусок тягучего теста и начинала раскатывать его с помощью деревянную скалку – туда-сюда, туда-сюда – потом брала раскатанный лоскуток и переворачивала его, подбрасывая так, что вокруг нее стояло белое облачко муки.

– Кому это ты там подмигиваешь, чумазая моя? – спросила мама, улыбаясь.

– Нашему Домовому! – ответила Вика.

– Аааа, ну тогда понятно.

– И я не чумазая! Только чуть-чуть испачкалась в муке, – сказала Вика, лицо которой побелело от муки. Мама засмеялась и сказала:

– Точно, самую малость. – Она нежно прикоснулась указательным пальчиком к ее миниатюрному носу.

– Мама, я так тебя люблю. – Виктория поцеловала Марию и положила белые ладони на ее румяные щечки. – Теперь и ты чумазая! – воскликнула она и засмеялась.

– Ах ты, хитрая лисица. Ну, держись, – пригрозилась Мария, опустила руки в муку и начала мазать лицо и шею Виктории, щекоча ее.

– Ой, мамочка, хватит, хватит! Я сейчас умру от смеха, – умоляла сквозь смех Виктория.

И только Мария прекратила щекотать дочь, как Виктория начала щекотать ее.

Домовой все это время смотрел на счастливую маму и дочь, и на секунду ему показалось, что он почти человек – член этой семьи и в любой момент может прыгнуть в объятия Марии и Виктории и вместе с ними готовить, резвиться и щекотать друг друга. Ему хотелось верить, что придет время и у него будет право выбора, в каком мире жить. И если бы у него спросили сейчас, где ему лучше, он без раздумий сказал бы, что здесь. На земле.


***


Виктория с папой сидели за кухонным столом, взяв в руки вилки, наблюдали, как мама накрывает на стол. Сначала она положила на стол три салфетки, на них расписные фарфоровые тарелки, потом поставила на середину стола большой черный казан, с одного краю стола – пластмассовый поднос с нарезным хлебом, намазанным аппетитным паштетом из куриного филе, с другого – салат из свежих огурцов и помидор. Виктория облизнулась.

– Что интересно там, в казане? Ты случайно не знаешь? – спросил отец у Виктории.

– Знаю, но я тебе не могу сказать. Ты сейчас сам все увидишь и попробуешь, – ответила Вика, посмотрев украдкой на маму, которая села за стол рядом с Викой.

– Сегодня у нас необычный ужин, – сказала Мария.

– Да? Почему же? – спросил он.

– Сегодня мы готовили вместе с доченькой.

– Молодец, Виктория, – похвалил ее отец и поцеловал в щёчку, – мне уже не терпеться отведать ваше блюдо.

Виктория, не отрывая взора от папиного лица, внимательно наблюдала за его реакцией, когда тот положил в рот горячий кусочек мясного блюда. Ей больше всего на свете хотелось, чтобы ему понравилось. Для каждой девочки, девушки, женщины важно, чтобы их кулинарные изыски мужчины оценивали по достоинству, а не как обычно.

– Очень-очень вкусно! – сказал Константин. – Просто превосходно!

– Тебе понравилось?

– Правда-правда. А зачем мне вас обманывать? Ты сама-то хоть попробуй кучек, а то все остынет.

– Сейчас. – Вика подцепила вилкой кусок бишмармака и подивилась, как же вкусно получилось. – И правда вкусно! Надо завтра еще что-нибудь сварить. Мы такие молодцы с мамочкой.


Глава 7


– Что ты сейчас сделала? – грозно спросила он.

– Я…я…просто хотела попробовать, как это – поцелуй по-взрослому, – ответила она. – Тебе не понравилось?

– Нет! Какая гадость!

– Мне тоже, – обманула она. – Больше никогда не буду целоваться. Плохая была идея.

– Вот именно. Никогда. Друзья не должны целоваться, а только играть, резвиться, веселиться и помогать друг другу. Но не целоваться. Мы же с тобой не муж с женой! – Он протянул ей руку. – Давай заключим сделку, что этот поцелуй последний.

– Давай.

Они пожали друг другу руки и посмотрели в чужие, но в тоже время такие знакомые глаза и снова смутились, покраснев еще больше от неловкой ситуации. Их обоих одолевала внутренняя дрожь, волнение и радость.

Они вместе и они поцеловались…

– Поможешь мне убрать декорации, Домовой?

– Ага!

Прибравшись, они легли на постель, слушая, как за окном звонко поют птицы. Как лают рассерженные сторожевые псы, мечтающие выбраться на волю и побегать вдоволь, пока лапы не начнут изнемогать от боли, а потом поваляться на зеленой траве, чувствуя ее ласковые прикосновения. Как проезжает машина по каменистой дороге. Как кто-то неугомонно стучит молотком. Как звучит льющаяся по всей улице музыка из старенького радиоприемника. Как бегает и катается на велосипедах ребятня.

– Домовой, ты так мне и не рассказал, как же так получилось, что папа тебя не отпускал в наш мир целых два дня? Он что-то узнал, о чем не должен был узнать? – спросила обеспокоенная Виктория, глядя на стену, залитую золотом от проникающих через стекло солнечных лучей.

– Не знаю, что на него нашло. Я сидел как всегда за столом, когда он зашел домой после работы и учил черную книгу, где описывалось, как можно безнаказанно причинить боль людям. Его руки были в крови, а лицо все горело и исказилось от ненависти и злобы. Он медленно приближался ко мне, с рук капала кровь на пол. Он схватил стул, остановился, посмотрел в мои глаза, безумно оскалился, потом поднял стул выше головы, и с такой силой опустил его, отчего тот разлетелся на осколки. Потом он подошел еще ближе и сказал, что я наказан на неопределенный срок и больше никогда не увижу ту, которая сделала меня сопляком. Я хотел ему уже возразить, но не успел. Он начал меня бить своими огромными ручищами. Я потерял сознание.

– Ужас-то какой! – вскрикнула Виктория. – Почему он так жесток к тебе? Он ведь твой отец? Как он может? А он случайно не заметил, как мы…

– Не заметил. Точно, – перебил ее Домовой. – Не все отцы добры к своим отпрыскам. Мне даже кажется, что когда меня бьет мой отец, он получает удовольствие.

– О, Домовой! – она его по-дружески обняла. – Если не хочешь говорить об этом, давай не будем. Я не хочу, чтобы ты страдал.

– Да ничего страшного, Вика. Минутная слабость. Я сам тебе хочу рассказать, что было дальше. Очнувшись, я лежал на его кровати. Представляешь!? Первый раз в жизни он меня положил на свою кровать. Даже когда я был маленький и боялся спать один в кромешной, пугающей темноте, он не разрешал мне спать вместе с ним.

И вот я лежу, ничего не понимая, как вдруг в комнату заходит отец. Увидев меня с открытыми глазами, он вздрогнул, переменился в лице и подбежал ко мне. Я испугался, закрыл лицо руками, думал, он начнет меня снова бить, за то, что я в его комнате, да еще и лежу в его кровати. Но он, как ни странно, сделал совершенно все наоборот. Обнял меня. Стал извиняться. Я не мог поверить в происходящее. Мой отец никогда в жизни не просил ни у кого прощения и тем более у меня. А тут он стал обещать, что больше и пальцем меня не тронет и разрешит общаться с земной девочкой. С тобой.

– Это же хорошо! – обрадовалась Виктория. – Только почему твой папа изменил свое решение?

– Потому что я лежал без сознания два дня. Он думал, что потерял меня. Он решил, что потерял единственного сына и только тогда осознал насколько я ему дорог. – Домовой сделал паузу, – Не понять мне этих взрослых. Мне кажется, он меня обманул.

– Почему же? Ты же сейчас здесь, со мной? Значит, он сдержал обещание?

– Сейчас-то он меня отпустил, но пройдет время, и он забудет о своем обещание и снова запретит с тобой видеться.

– Не запретит, – уверено сказала Вика. – Я надеюсь, что он не запретит. И я надеюсь, что он не заметил, как мы…

– Не заметил. Не говори лучше об этом, он может услышать. Вдруг он сейчас следит за нами. Не хочу снова быть побитым и два дня летать во снах, которых я не помню.

– Хорошо. Не буду…


Глава 8


25 июля 1997 года


Летний ветерок обдувал пушистые белоголовые одуванчики, поднимая вверх его мягкий и легкий хлопок с семенами, окутывая голубое небо летним пушистым снегом. Ветер проскальзывал через лабиринты травы, в которой стрекотали кузнечики и пели сверчки, ласкал прохладой и свежестью, проникал в каждый дом через щели, открытые окна, своды и кладку.

Виктория проснулась и услышала, как из приоткрытого окна в ее комнату с характерным завыванием проскальзывает ветер, обувавший утренней прохладой ее тело.

От горячей воды овальное зеркало, которое висело над умывальником, запотело. Виктория положила щетку и налила в ладошки воды. Умылась холодной водицей.

– Как же хорошо! – Она вытерла лицо махровым полотенцем, пахнущим ромашками. – Ой, стекло запотело.

Протерев зеркало рукой, она увидела в отражении свое отражение и отражение Домового. Она вскрикнула.

– Это я, Вика. Не пугайся, – сказал Домовой.

– Ты меня так напугал, что мое сердце чуть в пятки не убежало. Больше никогда так не делай.

– Прости, я не хотел. Я подумал, будет весело.

– Совсем не весело.

В ванную ворвалась напуганная Мария и спросила:

– Что случилось, Виктория? Я слышала, как ты кричала.

– Да ничего, мам. Я просто…просто…

– Что просто?

– Я просто…даже стыдно признаваться…я увидела огромного паука и убила его, – соврала Вика. – Я такая бояка. – Она прижалась к матери.

– Ничего. Я тоже боюсь пауков. Ладно, умывайся, я пошла, подогрею завтрак.

Мария вышла, Вика включила воду и прошептала:

– Из-за тебя мне пришлось обманывать. Маму! Знаешь ли, это нехорошо.

– Не обижайся, пожалуйста. Ты же знаешь я не нарочно.

– Знаю. – Они обнялись в знак примирения и дружбы. – Кстати, ты с нами сегодня пойдешь к бабушке?

– Я бы хотел, но мой отец будет против.

– А ты у него спрашивал?

– Нет, – устало сказал он, посмотрев на зеленый махровый коврик, лежащий возле умывальника.

– Почему?

– Потому что я знаю, что он меня никогда не отпустит дальше этого дома.

– Откуда тебе знать наверняка, если ты еще не спрашивал?

– Просто знаю…

– Но ты все же попробуй, пока мы с мамой не ушли. И игрушки клади на место, когда ими играешь. До скорого! – Она открыла двери и побежала на кухню.

– Пока, – прошептал он.


***


Они подошли к панельному пятиэтажному дому, напротив которого благоухал яблоневый сад; в центре двора располагалась детская площадка. Войдя через черную дверь, исписанную бранными словами, в подъезд, с потолка и стен которого осыпалась известка и синяя краска, Мария и Виктория почувствовали неповторимый запах бабушкиного стрепья.

Дверь была открыта. Они зашли в квартиру, окутанную дымкой. Бабушка жарила пирожки. Пирожки на любой вкус – с рыбой, луком, мясом и рисом, зеленью и яичком. Сегодня нельзя было уловить аромат душистых бабушкиных духов, которые уже словно въелись во все стены, потолок, пол, в каждый шкафчик, в каждый темный уголок, и аромат крепкого дедушкиного табака, который он любил покуривать не спеша, с удовольствием, набив им свою изысканную элегантную трубку ручной работы.

Не успели они снять обувь, как бабушка зашагала к ним, шоркая тапочками по коридору.

– Раздевайтесь, не стесняйтесь!

Бабушка была по-прежнему красива. В ее зачесанных в пучок густых волосах не было ни малейшей седины. Красивые зеленые глаза, совсем такие же, как у Марии, обрамляли густые ресницы. На губах красовалась добрая улыбка. Ее округлые черты лица, по-прежнему оставались привлекательными, привлекательными настолько, что заставляли дам такого же возраста смотреть на нее не только с восхищением, но и с завистью.

Подойдя к Марии и Виктории в легком, как платьишко, халате, на который был одет красный симпатичный фартучек, измазанный белыми разводами от муки, и в коричневых тапочках с резиновой подошвой, она лучезарно улыбнулась. Поцеловала Марию в щечки, потом ловко нагнулась к Виктории и чмокнула ее в сладкие, как воздушная вата, губки.

Загрузка...