Виктория - королева Английская

КЛАРЕНС

Герцог Кларенский ехал в Брайтон, чтобы предложить руку и сердце даме, которую решил сделать своей женой, и на сей раз не сомневался в исходе. Ему приходилось признать, что до сих пор ему очень не везло. Никогда ни одному принцу не отказывали с таким постоянством. Он этого не мог понять. Иногда он думал, что дух Дороти Джордан издевается над ним из безвестной могилы, находящейся по другую сторону Ла-Манша.

«Чушь, – говорил он себе. – Вот кто первый пожелал бы мне счастья. Разве не так было всегда?» Она постоянно думала о нем. Даже получая деньги в театре, она писала ему и спрашивала: «Они тебе нужны? Пожалуйста, сообщи мне, прежде чем я их истрачу».

Дороти всегда понимала его, стоило ему только все объяснить ей.

«Дорогая мисс Уайкхэм, – репетировал он речь, которую произнесет перед своей будущей невестой. Он любил произносить речи, а предложение принца, занимавшего третье место среди престолонаследников, несомненно, было основанием для того, чтобы произнести речь. – Дорогая мисс Уайкхэм, мне надо сказать вам нечто чрезвычайно важное. У меня нет ни гроша за душой. Я задолжал шестьдесят тысяч фунтов. Но если вы хотите стать герцогиней, а возможно, и королевой, я с большим удовольствием могу это устроить».

Вот! Так выглядит ухаживание грубого моряка. Но ведь таковым он и был.

Ему пятьдесят два – возраст не совсем подходящий для жениха, но он все еще способен иметь детей, объяснит он ей, и она убедится в этом. Она молода, и если у них родится сын, этот мальчик наверняка станет королем Англии. Если, конечно, регент не осуществит свой замысел развестись с королевой Каролиной, не женится опять и не будет иметь собственного сына, что весьма маловероятно. Георг на три года старше его и сохранился не так хорошо. Несмотря на свои подагру и астму, он был в лучшей форме, чем Георг. На море он вел здоровую жизнь; она закалила Уильяма, и в течение двадцати лет у него был спокойный и респектабельный образ жизни в Буши-Парке с Дороти Джордан и их десятью детьми, в то время как Георг позволял себе намного больше удовольствий.

«Не такая уж у меня плохая фигура», – думал Уильям, рассматривая себя. И почему женщины отвергали его? Это оставалось для него загадкой. Не было ли это связано с Дороти?

Он нахмурился при воспоминании о ней. Ему хотелось бы забыть ее; он не мог не чувствовать стыда за то, как обошелся с ней. Хорошее было время, когда она согласилась поселиться с ним. Они жили вместе – муж и жена во всех отношениях, кроме официального, – и начали появляться дети. Ему исполнилось всего лишь двадцать пять, Дороти – примерно на год больше; это была умная, пикантная, очаровательная женщина, самая блестящая комическая актриса в стране. А как глубоко он ее любил! Он думал, что так будет вечно, и так бы это и было, если бы они не старели и Дороти не располнела, а у него не появились подагра и астма. Кроме того, между ними всегда стояла трудная проблема, как достать денег. Дороти неизменно старалась скопить, чтобы дать хорошее приданое дочерям, которых она родила до встречи с ним. Это вызывало раздражение. Ну и, конечно, пресса много писала и издевалась над ними.

Более того, ведь он сын короля, а сын короля должен выполнить свой долг перед государством, как об этом ему постоянно напоминала его мать, и одной из самых неприятных для него обязанностей было напоминать об этом долге Дороти.

Бедняжка Дороти! Как растерянно она выглядела в ту последнюю их встречу. Он видел, что она никак не могла поверить в то, что такое возможно. «Это только потому, что таков мой долг…» Его голос звучал пронзительней, чем всегда, да к тому же фальшиво.

Это было ужасно. Настоящая фальшь! Можно было бы и не бросать ее. И если бы королева пожаловалась на неисполнение долга, его брат Георг, регент, решительно поддержал бы его, когда бы он отказался покинуть Дороти.

Но он сам жаждал перемен. Это истинная правда. Он слаб, тщеславен. И не мог примириться с тем фактом, что стареет. А чем лучше всего можно было доказать, что это не так, как не женившись на молодой женщине. Если он женится, то сможет рассчитывать на то, что государство выплатит его долги и увеличит ему содержание. Так было с Георгом и Фредериком. И если бы он женился на богатой женщине, то мог бы избежать новых финансовых затруднений в будущем.

Мисс Уайкхэм, наследница поместий в Оксфордшире – достаточно красива, молода и богата. Большего же и не требуется. На сей раз он добьется успеха.

Почему же ему это не удавалось раньше? Ведь он предпринял несколько попыток с тех пор, как расстался с Дороти. Дело, возможно, в том, что он уже немолод, или потому, что у него десять детей с фамилией Фицкларенс, которых он признал своими, или же потому, что пресса столь безжалостно издевалась над ним и с радостью переносила свое презрение на женщину, за которой он ухаживал, как только становилось известно, что он остановил на ней свой выбор? Герцог убедил себя в том, что все дело именно в этом. Именно издевательства прессы заставили Кэтрин Тилни-Лонг, одну из богатейших наследниц в стране, остановить свой выбор не на нем, а на Уэллесли Поле. Он вспомнил сейчас о том унижении, которое испытал, получив ее отказ; она, мещанка, отвергла предложенные герцогом руку и сердце, в то время как Дороти, ведущая актриса, женщина высоких принципов, стала его любовницей из любви к нему.

Отказ мисс Тилни-Лонг можно было бы забыть, если бы другая наследница, мисс Мерсер Элфинстоун, тоже не отвергла его.

К тому моменту он стал превращаться в посмешище. Он больше не будет предлагать возвыситься мещанкам; в следующий раз это должна быть принцесса, и тогда мисс Тилни-Лонг и мисс Элфинстоун, вероятно, поймут, что они потеряли.

Его брата Адольфа, герцога Кембриджского, который моложе Уильяма лет на девять, послали в Ганновер в качестве вице-короля. Адольф – один из его самых любимых братьев. Его окружал ореол невинности, он был красив, обладал очаровательными манерами и заслуживал доверия.

Уильям написал ему: «Мой дорогой Адольф, я хочу попросить тебя поискать для меня подходящую невесту. Она должна быть принцессой, достаточно молодой, чтобы рожать детей, очаровательной, такой, какая в случае необходимости могла бы украсить английский трон. Ты знаешь, что она должна быть протестанткой, и ты вполне можешь встретить такую при одном из немецких дворов, питомниках, из которых мы берем наших принцесс. Где же еще их взять, если они должны быть протестантками? Семье нужна еще одна немецкая принцесса для Англии. Найди ее для меня, мой дорогой Адольф».

Как он неоднократно говорил себе, Адольф заслуживал доверия. Тот немедленно принялся за дело и нашел очаровательную Августу Вильгельмину Луизу, дочь ландграфа, герцога Фредерика Гессе-Кассельского.

Как только Адольф увидел эту даму, он тут же понял, что более совершенной женщины не встречал, а кто же больше подходит для английского трона, как не этот идеал? Адольф, не привычный к перу, сейчас взялся за него, чтобы выразить свое восхищение. Он должен описать совершенства Августы. Она пережила годы наполеоновской оккупации, что сделало ее более мудрой; с каждым днем она становилась все красивей. У нее самые прекрасные темные глаза и брови – очаровательная противоположность принцессам с волосами цвета соломы и голубыми глазами, каких полно в Германии. Жизнь заставляет ее вести себя чересчур серьезно, но это лишь усиливает ее очарование; она великолепно поет, а увидеть, как ее тонкие пальчики управляются с пяльцами, значит увидеть саму Грацию.

«Я не знаю другой женщины, которая могла бы стать лучшей королевой Англии», – писал Адольф.

Уильям читал письма брата и представлял себе, каким счастьем было бы принять такую красавицу в Англии, и все, что последовало бы за его женитьбой: правительственную субсидию, появление наследника для страны.

Адольф продолжал писать, и его письма были полны восхвалениями совершенств Августы, пока, наконец, во время чтения одного из этих писем Уильяма не осенило: конечно, ни одна из женщин не может быть такой идеальной, как это изображает Адольф. «Он сам влюбился в нее», – вскричал Уильям.

Это его развеселило. Он стал смеяться. Громче и громче. И никогда со времени смерти Дороти богохульства так часто не слетали с его языка.

Адольф, молодой сорокатрехлетний холостяк, влюбился в молодую принцессу, за которой он ухаживал от имени своего брата! А что чувствовала она? Почти наверняка она полюбила обаятельного принца, который был на девять лет моложе и открыл все ее совершенства.

Уильям походил на брата Георга своей ужасной сентиментальностью, склонностью к красивым жестам. Кроме того, он любил Адольфа. И вот теперь он сделал такой красивый жест.

«Мой дорогой Адольф, скажи мне правду. Не влюбился ли ты, случаем, в эту даму?»

Что мог ответить Адольф? Ведь невозможно находиться рядом с Августой Гессе-Кассельской и не влюбиться в нее! «Я уступаю ее тебе», – написал Уильям.

Вознаграждением для него послужила благодарность Адольфа. Когда Августа согласилась выйти за него замуж, он написал: «Считаю, что на земле нет такого счастливого человека, как я. В ее уме, сердце и характере воплотилось все, о чем я мог только мечтать».

Очаровательно! Трогательно! Уильям отнес письмо к регенту, и они вместе поплакали над самопожертвованием Уильяма и счастьем Адольфа.

Но это не помогло найти жену Уильяму.

Однако он не отказался от мысли жениться на принцессе. Уильям попытался сосватать сестру царя, герцогиню Ольденбургскую, которая, притворившись, что рассматривает его предложение, и даже посетив Англию и воспользовавшись самым щедрым гостеприимством, отвергла брак. Еще одно унижение! После нее была датская принцесса Анна.

Он должен добиться успеха. Он приобретал репутацию принца, который не может найти жену. Карикатуристы наслаждались этой ситуацией и, естественно, использовали ее до конца.

Герцог нанял поэта Саутея, чтобы тот написал стихи, которые намеревался послать датской принцессе, однако прежде, чем он успел это сделать, она отвергла его предложение.

Еще один всплеск веселья газетчиков! Бедный Кларенс! И всякий раз, когда он фигурировал в карикатурах – а это происходило удручающе часто, – на заднем плане маячила Дороти Джордан с десятью Фицкларенсами, ухватившимися за ее юбки.

Что мог предложить Уильям, герцог Кларенский? Ничего, кроме туманной возможности стать королем Англии при двух братьях, шедших перед ним. Ему перевалило за пятьдесят, и он давно не прекрасный принц, если он когда-либо вообще им был, – он отличается грубоватым языком и манерами, приобретенными на флоте, и буквально погряз в долгах. «Ничего удивительного, – писала пресса, – что когда Уильям делает предложение, женщины отвергают его». Хуже всего то, что они вспоминали Дороти. Что он бросил ее после двадцати лет жизни с ней; она умерла в бедности во Франции и ее похоронили в безвестной могиле. Не очень-то лестная характеристика для Уильяма-мужа, ведь он фактически был мужем Дороти Джордан.

О ней ходило множество пугающих слухов. Ее старшая дочь от Ричарда Дейли, бывшая для Дороти и Уильяма источником неприятностей на протяжении всей жизни, заявила, что видела свою мать на Стрэнде и будто она так растерялась, что позволила ей уйти. Когда же она решилась последовать за ней, Дороти исчезла.

Театральный критик Джеймс Боуден, когда-то близкий друг Дороти, сообщил, что видел ее в книжном магазине на Пикадилли. Он не сомневался в том, что это была Дороти благодаря ее странной манере обращаться с очками, которыми пользовалась из-за своей близорукости. Как и дочь Дороти, он был так поражен видом женщины, которую считал умершей, что сразу не заговорил с ней. Тем временем видение опустило густую вуаль и поспешно удалилось.

Это породило два слуха. Первый: Дороти Джордан не умерла, а вернулась в Лондон, откуда прежде бежала, чтобы спастись от долговой тюрьмы; второй: Дороти Джордан не в силах покоиться в своей могиле и вынуждена вернуться, чтобы преследовать мужчину, обошедшегося с ней так дурно.

Уильям заявил, что не верит ни тому ни другому. Фанни Олсоп, дочь Дороти, всегда его ненавидела и готова придумать любую басню, способную ему навредить. Что касается Боудена, то он ошибся. Вся эта история – сплошная выдумка.

Но не стало ли это одной из причин, по которым никто, казалось, не жаждет стать его женой вопреки расчетам – хотя и призрачным – на корону?

Герцог, однако, возлагал большие надежды на мисс Уайкхэм. Он вез в кармане стихотворение, написанное для датской принцессы Анны, которое после незначительных изменений вполне подходило для мисс Уайкхэм.

Он забудет о прежних провалах и сосредоточится на достижении успеха.

Уильям присоединился к Георгу в «Павильоне», где тот пребывал с их сестрой Марией. Георг обнял его с большой теплотой.

– Значит, ты приехал, Уильям, чтобы разделить со мной мое горе?

Георг всегда играл так искусно, что собеседник тотчас же начинал исполнять отведенную ему роль в разыгрываемой драме. Мария, ставшая теперь герцогиней Глочестерской, заплакала вместе с Георгом по поводу утраты его дочери, и по мере того, как они говорили о Шарлотте, Уильям переставал узнавать свою племянницу в той молодой женщине, которую смерть наделила всеми качествами, какими она не обладала – или, по крайней мере, ее отец не признавал, что она ими обладала, – при жизни.

Уильям думал о своем ухаживании. Моряк научился быть практичным. Но даже он понимал, что сейчас неподходящий момент для разговора с братом и сестрой о своих намерениях.

Однако мисс Уайкхэм жила в своем доме в Брайтоне. Она так же, как большинство богатых и следующих моде людей, имела здесь дом. И Уильям воспользовался первой же возможностью, чтобы сбежать к ней из мрачной, скорбной атмосферы «Павильона».

Она встретила его немного насмешливо, прекрасно понимая, зачем он приехал. Ему нужна невеста, и мисс Уайкхэм, которая была неглупа, знала, что из-за смерти принцессы эта нужда стала настоятельной, а этот брак, с ее точки зрения, – более желательным.

– Как хорошо, что вы заглянули ко мне.

– О, у меня есть цель.

«Ему ужасно не хватает великосветского воспитания. Быть может, это вызвано многими годами жизни в буржуазном обществе Дороти Джордан, а ей было нетрудно угодить?» – подумала мисс Уайкхэм.

– Вы увидите. Вот, прочтите это. Или вы предпочтете, чтобы я сам прочитал?

– Прочтите вы. Но, пожалуйста, сначала сядьте.

Она подвела его к дивану и села рядом с ним, в то время как он начал читать стихотворение, написанное Саутеем для датской принцессы Анны.

– Какие лестные слова. Неужели на них вас вдохновила я?

– Никто иной, как вы, моя дорогая мисс Уайкхэм. И вы должны узнать почему.

– Вы не считаете, что должны объяснить, если я что-то неправильно поняла?

– Это очень просто, – сказал он. И повторил речь, которую выучил наизусть. – Дорогая мисс Уайкхэм, у меня нет ни гроша за душой, но если вы хотите стать герцогиней или, возможно, королевой, я с большим удовольствием могу устроить это.

Она засмеялась. Девушке, не имеющей высоких титулов, несомненно, хотелось бы стать герцогиней. Еще больше ей хотелось бы стать королевой. Волнующая перспектива.

– Я полагаю, что так может ухаживать за девушкой только грубый моряк, – сказала она.

– Пусть так, если вам нравится, но я говорю совершенно серьезно. Ну, каков же будет ответ?

– Пожалуйста, устройте, – сказала она.

Они расхохотались. Он поцеловал ее. Мисс Уайкхэм молода, не красавица, но богата, и, по крайней мере, он нашел женщину, готовую принять его.