Вилла

Часть третья Виноградники цветут

Март принес в долину Напа холодные, порывистые ветры. Земля затвердела, утренний туман пробирал до костей. Пока не наступит настоящая весна, будет сохраняться тревога: все ли кусты без потерь пережили зиму.

Тревогу будет вызывать и многое другое.

Сначала София заглянула на виноградник, ожидая застать там Тайлера. К ее огорчению, Тайлера там не было. Наверное, сидит у себя в кабинете, решила София, поворачивая к дому.

Она хотела постучать, но передумала: если она постучится, ему будет очень просто сказать, чтобы она уходила.

— Тайлер…

— Я занят. — Он даже не потрудился поднять голову.

— Ты жутко выглядишь.

— Спасибо.

— Из полиции никаких новостей?

— С какой стати я должен узнавать их раньше, чем ты?

Прошла почти неделя с тех пор, как полиция обнаружила безжизненное тело Маргарет. На полу возле стола, накрытого на двоих, с нетронутым жареным мясом на блюде и пустой бутылкой «мерло».

— Я сегодня разговаривала с ее родителями. Они хотят похоронить ее в Колумбусе.

— Если б я тогда к ней приехал…

— Боюсь, это ничего бы не изменило. — Встав у Тайлера за спиной, София начала массировать ему плечи. — Если у нее действительно было больное сердце, приступ мог случиться в любую минуту.

— Она была слишком молода, чтобы умереть от инфаркта. И не надо приводить медицинскую статистику. Полицейские начали расследование, и молчат они наверняка неспроста.

— Какой толк строить догадки? Пока что нет оснований не верить тому, что эта смерть была естественной. — Не отдавая себе отчета в том, что делает, она обняла Тайлера и положила щеку ему на макушку. — Пойдем вниз. Я сварю нам суп.

Она потянула его за руку и обрадовалась, увидев, что он встает.

На первом этаже Тайлер остановился и, повернувшись к Софии, пальцем приподнял ей подбородок.

— А ты, оказывается, совсем неплохой человек.

— О, я могу быть просто ужасной. Тайлер… — Она дотронулась до его щеки, он подался навстречу ей.

И в ту же секунду раздался стук в дверь.

Тайлер подошел к входной двери и распахнул ее.

— Мистер Макмиллан. — На пороге, поеживаясь от холода, стояли детективы Клэрмонт и Магуайр. — Вы позволите нам войти?

Он сидел перед телевизором и смотрел вечерние новости.

«Одна из крупнейших винодельческих компаний, «Джамбелли — Макмиллан», получила тяжелый удар. Как выяснилось, причиной смерти Маргарет Бауэрс, занимавшей видный пост в этой компании, стала бутылка отравленного вина. Полиция продолжает расследование. Со времени слияния фирм «Джамбелли» и «Макмиллан» в декабре прошлого года…»

Великолепно, подумал он. Просто великолепно. Они, конечно, засуетятся, бросятся на защиту доброго имени компании. Уже засуетились. Но что запомнят люди?

«Джамбелли». Смерть. Вино.

В магазинах выстроятся батареи непроданных бутылок. Это будет чувствительный удар, который скажется на прибыли. Когда полиция найдет преступника, Джамбелли понесут еще больший ущерб. А он пока будет ждать. Выжидать подходящий момент, наслаждаясь спектаклем. Потом, если он сочтет это выгодным, поступит еще один анонимный звонок.

Теперь уже не в газеты и не на телевидение, а в полицию.

Семья собралась в гостиной. Дэвид стоял у окна и говорил по телефону. Эли ходил взад-вперед перед камином. Тереза пила кофе. Кивнув вошедшим Тайлеру и Софии, она указала им на стулья.

— Мистер Каттер разговаривает с Италией. Они там начинают проверку. — Увидев, что Дэвид положил трубку, Тереза спросила: — Итак?

— Надо выяснить происхождение этой бутылки. Мы отзываем с рынка все «Мерло Кастелло Джамбелли» девяносто второго года. Утром я вылетаю в Венецию.

— Нет. Утром туда полетим мы с Эли. А вы с Тайлером проверите калифорнийское отделение.

— Мы с Паоло могли бы начать с виноделен, — предложил Тайлер. — Дэвид тем временем проконтролирует разлив по бутылкам.

София уже достала блокнот:

— Я составлю пресс-релизы, на английском и на итальянском, через час они будут готовы. Мне нужны подробные сведения о том, какую продукцию мы отзываем, на каких условиях, в какие сроки. Мы должны показать, как тщательно на предприятиях «Джамбелли — Макмиллан» контролируются все стадии производства. Пригласим телевизионщиков на виноградники и в винодельни. А ваш с Эли отлет в Италию используем как доказательство того, что Синьора по-прежнему проявляет личную заинтересованность в делах компании.

— В этом деле у меня очень личный интерес, — заявила Тереза. — Но больше мы ничего не станем предпринимать, пока не поговорим с Джеймсом Муром. — Муж Хелен Мур был известным в Калифорнии адвокатом по уголовным делам. — Готовь свой пресс-релиз, София. Я хочу послушать, что о нем скажет Джеймс. И что он скажет обо всем остальном.

— Дигиталис получают из наперстянки, — сказала Мэдди, посмотревшая это слово в энциклопедическом словаре.

— Что? — оторвавшись от работы, Дэвид взглянул на дочь.

— Может, они сажают наперстянку рядом с виноградом? Как здесь сажают горчицу. А если запахать наперстянку в землю, дигиталис может попасть в ягоды?

— Не знаю, Мэдди. И тебе незачем из-за этого переживать.

— Почему? Ты же переживаешь.

— Это моя работа.

— Я могла бы тебе помочь.

— Если хочешь помочь, дорогая, то дай мне спокойно поработать. Иди делать уроки.

Она обиженно надула губы:

— Я их уже сделала.

— Тогда помоги Тео. Или еще что-нибудь придумай.

— Но если дигиталис…

— Мэдди! — Терпение Дэвида иссякло. — Ступай и найди себе какое-нибудь занятие.

— Ну и пойду. — Хлопнув дверью, она вышла из отцовского кабинета.

Пилар Джамбелли он бы не выгнал, подумала Мэдди, сгорая от злости и обиды. Ей бы он не посоветовал «найти себе какое-нибудь занятие».

Тайлер не включал ни радио, ни телевизор, решив, что лучший способ не реагировать на выступления журналистов — это вообще не обращать внимания на прессу.

Меры, принимаемые в связи с кризисной ситуацией, отнимали у него время и силы, которые сейчас очень пригодились бы на виноградниках. Тайлеру было некогда волноваться по поводу полицейского расследования и возможных судебных исков. Или переживать из-за женщины. Не думать о ней, как оказалось, было всего труднее.

Так что же он сидит? Надо отправиться на виллу, взбежать по лестнице и покончить с этим наваждением. Покончить? Он сознавал, насколько безнадежны попытки таким способом избавиться от болезни и что на самом деле ему просто хочется увидеть Софию. Ну и плевать, решил Тайлер, доводы рассудка его не остановят.

Схватив куртку, он направился к выходу, распахнул дверь и увидел поднимающуюся по ступенькам Софию.

— Терпеть не могу вечно всем недовольных мужиков, — сказала она.

— А я ненавижу властных, напористых женщин.

Они с жадностью бросились друг другу в объятия. Прижав Софию к стене, Тайлер стащил с нее свитер, отбросил его в сторону и поцеловал мягкие округлости ее груди.

София была будто в тумане, забыла, где она, кто она. Руки срывали одежду, горячие губы обжигали тело. Кровь бешено пульсировала в висках, и сквозь этот учащенный стук до Софии доносился ее собственный голос, то молящий, то требовательный. Она слышала, как ее стоны сливаются со стонами Тайлера, слышала его тяжелое дыхание, радуясь своей власти над ним.

— Еще! — Ее пальцы вцепились ему в волосы. — Еще, еще!

Она содрогнулась всем телом, достигнув наконец пика наслаждения. Обессиленные, они опустились на пол, не разжимая объятий.

Давненько она не возвращалась на виллу в два часа ночи, с усмешкой подумала София. Переключив фары на ближний свет и стараясь, чтобы машина не слишком шумела, она медленно обогнула дом и въехала в гараж.

София чувствовала себя восхитительно. В Тайлере Макмиллане, как оказалось, полно сюрпризов. Странно, думала она, неторопливо бредя к дому, а ведь ей хотелось у него остаться. Безмятежно заснуть рядом с ним.

Все хорошее рано или поздно кончается, рассуждала она, идя по саду. Того, кто ищет любви на всю жизнь, ждет неизбежное разочарование. Лучше — намного лучше — ловить счастливый момент и, ни о чем не жалея, двигаться дальше.

За поворотом дорожки София нос к носу столкнулась с матерью. Обе застыли, только пар от их дыхания белыми облачками уносился вверх.

— М-м-м… Чудная ночь, — сказала София.

— Да. Очень. Я… Дэвид… — запнувшись, Пилар махнула рукой в сторону гостевого дома, — Дэвид попросил меня помочь ему с переводом.

— Ясное дело, — хихикнула дочь. — Ладно, идем. Если мы хотим незаметно пробраться в дом…

— Но я действительно переводила ему с итальянского.

— Мама! — расхохоталась София, входя на кухню.

— Я всего лишь объясняю…

Вид у нее, наверное, еще тот: щеки горят, на голове черт знает что. Вид женщины, которая только что лежала с любовником в постели. Или, как в данном случае, на диване в гостиной. Пилар решила, что лучшая защита — это нападение.

— А ты не слишком поздно гуляешь?

— Я тоже занималась переводом. С Тайлером. — София открыла холодильник. — Прости, но я не ужинала. Ты не возражаешь против того, что мы с Тайлером…

— Нет… Да. Нет… — Пилар совсем запуталась. — Не знаю. Я совершенно не знаю, что мне с этим делать.

— Давай поедим. — София достала остатки яблочного пирога. — Ты замечательно выглядишь, мама. — Поставив на стол блюдо с пирогом, она взяла из буфета тарелки. — Вначале из-за тебя с Дэвидом у меня было неспокойно на душе. Но когда я увидела, как ты посреди ночи тайком пробираешься к дому и при этом у тебя такой счастливый вид…

— Там, в саду, ты меня здорово напугала.

— Я? Вообрази тогда, как я удивилась: крадусь к дому, невольно вспоминая себя семнадцатилетней, и вдруг натыкаюсь на собственную мать.

— Ты вспомнила свои семнадцать лет?

— Ладно, к чему говорить о прошлом? — Хитро улыбаясь, она облизала испачканный пирогом палец. — Дэвид очень привлекательный мужчина.

— София!

— Очень. Тебе, мама, невероятно повезло, что он тебе достался.

— Дэвид не охотничий трофей. И надеюсь, Тайлера ты не рассматриваешь как добычу. Он…

— Бабушка…

Пилар выронила вилку.

— Мама, почему ты не спишь?

— Вы думаете, я не знаю, когда мои домашние приходят и уходят? — Даже в толстом махровом халате и тапочках Тереза умудрялась оставаться элегантной. — Но почему я не вижу вина?

— Мы просто… проголодались, — с трудом приходя в себя, ответила София.

— Еще бы. Любовь — утомительное занятие, если, конечно, подходить к этому делу как полагается. Я тоже захотела есть.

София зажала рот рукой, но было поздно: смех вырвался наружу.

— Ну Эли дает.

Пропустив замечание внучки мимо ушей, Тереза взяла последний кусок пирога.

— Думаю, по такому случаю нам все же стоит выпить вина. И нечего так на меня смотреть, Пилар. — Она выбрала бутылку «совиньон блан» и вытащила пробку.

Военные действия разворачивались сразу на нескольких фронтах: в эфире, на газетных полосах и по телефону. Немало часов уходило у Софии на составление пресс-релизов и уговоры встревоженных клиентов.

Когда ей требовалось ненадолго отвлечься от забот, она подходила к окну и смотрела на работников, занятых боронованием. В этом году будет необыкновенный урожай, убеждала себя София. Главное — пережить нынешний кризис.

Зазвонивший телефон прервал ее раздумья. Ей не хотелось ни с кем говорить, но она все-таки взяла трубку. Через десять минут София положила ее и разразилась потоком итальянских ругательств.

— Помогает? — спросила Пилар с порога.

— Не очень. Хорошо, мама, что ты пришла. Посиди со мной минутку.

— Только что закончилась экскурсия. — Пилар устало опустилась в кресло. — Народ валит толпами. Есть и журналисты, хотя после твоей пресс-конференции их стало гораздо меньше.

— Я сейчас говорила с продюсером «Шоу Лэрри Манна».

— Лэрри Манн? — брезгливо поморщилась мать. — Низкопробная программа. Не давай им никаких материалов.

— У них уже есть материал. Завтра они записывают передачу, в которой Рене откроет семейные тайны и расскажет правду о том, как умер отец. Эта особа раздает интервью направо и налево. Надо подать на нее в суд.

— Ни в коем случае. Судебный иск с нашей стороны лишь прибавит ей доверия.

— Я об этом думала. Но, как говорится, клин клином вышибают.

На винограднике кипела работа и стоял такой шум, что Тайлер был вынужден повысить голос:

— Бал? Ты когда-нибудь слышала про Нерона, декламировавшего стихи во время пожара?

— Но Рим не горит. В том-то все и дело. — София оттащила его подальше от грохота. И тут же зазвонил ее сотовый. — Черт! Подожди.

Она достала из кармана телефон.

— София Джамбелли… — Она заговорила по-итальянски, затем, махнув рукой Тайлеру, отошла на несколько шагов.

Убрав телефон, София сдула упавшую на глаза челку.

— Извини. Звонили из нашего итальянского рекламного отдела. Так о чем мы говорили? Да, весенний бал… — Она осеклась, с изумлением глядя на Тайлера. — С чего ты вдруг разулыбался?

— На тебя приятно смотреть.

— Тогда почему ты ночью не залез ко мне в спальню?

— Я об этом думал.

— В следующий раз думай лучше.

— Хорошо. Не запирай дверь на террасу.

Вновь запищал мобильник.

— София Джамбелли… Бабушка! Как я рада тебя слышать. Я пробовала до тебя дозвониться, но…

Несмотря на теплое солнце, у нее по коже пробежал мороз. Поговорив, София повернулась к Тайлеру:

— Бабушка… Они с Эли… У них там был один старик, он застал еще бабушкиного деда. В прошлом году он умер. Его обнаружила внучка, и, по ее словам, перед смертью он пил наше «мерло». Теперь его тело будут эксгумировать.

Он испытывал странное ощущение, тайком пробираясь в дом, который всегда был для него открыт. Дверная ручка повернулась с еле слышным щелчком. Затаив дыхание, он прикрыл за собой дверь. И тут он увидел ее: свернувшись в клубок, она задремала в кресле.

— О господи, София. Посмотри на себя.

Подойдя поближе, он остановился, разглядывая ее лицо. Кожа отливала золотистым румянцем. Густые черные ресницы, пухлые, чувственные губы.

— Как же ты великолепна, — пробормотал он. — Но я вижу, ты совершенно вымоталась. Давай, детка, я отнесу тебя в постель, — сказал он, беря ее на руки.

Она зашевелилась, уютно прижалась к его груди.

— Х-м-м. Это ты, Тайлер?

— Угадала. — Он опустил ее на кровать. — Вот так.

София открыла глаза:

— Ты куда?

— Ты устала. Перенесем свидание па другой раз.

— Не уходи. Пожалуйста, я не хочу, чтобы ты уходил.

— Я вернусь. — Он наклонился, чтобы поцеловать ее на прощание. У нее были такие мягкие, лениво зовущие губы.

— Не уходи. Останься. Пусть это будет как во сне.

И это действительно было похоже на сон. Откуда-то возникла неторопливая нежность, которой они оба от себя не ожидали. Лежа с Софией, Тайлер наслаждался каждым прикосновением ее рук.

Сегодня в их любви не было неистовства. Не было всплесков страсти, подгонявших обоих к финалу. В эту ночь они предавались тихому, успокоительному наслаждению.

— Сегодня все по-другому, — сказал Тайлер. — Вчера я хотел тебя. Сегодня я чувствую, как ты мне нужна.

Она зашевелила губами, словно пытаясь выговорить слова, которых не умела произнести.

Что общего между семидесятитрехлетним итальянским виноделом и тридцатишестилетней деловой женщиной из Калифорнии? Компания «Джамбелли», подумал Дэвид. Это было единственное связующее звено — если не считать того, что оба они умерли одинаковой смертью.

Исследование эксгумированного трупа Бернардо Баттисты подтвердило: вместе с вином он проглотил смертельную дозу дигиталиса — как и Маргарет Бауэрс. Объяснить это совпадением невозможно. Полиция и в Италии, и в Калифорнии убеждена, что речь идет об умышленном убийстве.

Но зачем было их убивать?

Дэвид сел в машину и поехал на виноградник Макмиллана. Когда температура упала, они с Паоло включили опрыскиватели. Он знал, что Паоло будет всю ночь нести неусыпную вахту. К утру, если верить прогнозу, температура может упасть до критической отметки минус два градуса.

Натянув перчатки и взяв термос с кофе, Дэвид вышел из машины в промозглую ночь. Тайлер сидел на перевернутом ящике и потягивал кофе прямо из термоса.

— Так и думал, что вы к нам заглянете. Берите стул. — Он постучал носком ботинка по свободному ящику.

Каттер сел, открутил крышку термоса.

— А где ваш старший виноградарь?

— Я его отпустил. Какой смысл обоим не спать. — Тайлер передернул плечами и окинул взглядом свои владения.

— Вы были знакомы с Баттистой?

— Нет. Дед его знал. Для Синьоры это тяжелый удар. А София рассказывала, что, когда она была маленькой, он украдкой подсовывал ей сладости. Бедный старик.

— Я постоянно о нем думаю, — сказал Дэвид. — Возможно, я понапрасну трачу время, ведь мое дело — носить строгий деловой костюм и сидеть в кабинете, а не расследовать убийства.

— Судя по тому, что я видел, вы редко понапрасну тратите время. А еще должен признать, вы вполне ничего — для человека, который носит деловой костюм.

— В ваших устах это величайшая похвала.

— Так и есть.

— Насколько я знаю, Маргарет ни разу не встречалась с Баттистой. Он умер до того, как к ней перешли обязанности Авано и она отправилась в Италию.

— Они оба работали у Джамбелли. И оба были знакомы с Тони Авано.

— Тони погиб раньше, чем Маргарет откупорила ту злосчастную бутылку. С другой стороны, не известно, как давно она появилась у нее дома. У Тони имелась масса причин желать ее смерти.

— С трудом представляю Тони в роли убийцы. — Тайлер снова окинул тревожным взглядом ряды винограда. — Я не ношу костюм начальника, но, по моим прикидкам, вся эта история дорого обходится нашей компании. Если кому-то вздумалось нам напакостить, он нашел отвратительный, но весьма эффективный способ это сделать.

Двести пятьдесят гостей, ужин из семи блюд, причем к каждому подавали соответствующее вино, затем концерт в бальном зале и, наконец, танцы. София высоко оценила организаторские способности матери. Не забыла она похвалить и себя — благодаря стараниям Софии среди гостей было немало узнаваемых лиц со всех концов планеты.

Четверть миллиона долларов благотворительных взносов не только принесут пользу нуждающимся, но и поддержат репутацию компании. Тем более, что сегодня здесь собрались все четыре поколения семьи Джамбелли. Единение, ответственность, верность традициям, скрепленные узами крови, вином и прозорливостью одного человека, Чезаре Джамбелли, простого итальянского крестьянина, создавшего целую винодельческую империю.

Кому-то это могло показаться просто светским общением, но на самом деле София работала. Излучая уверенность, она отвечала на вопросы гостей и приглашенных журналистов, выражала огорчение и негодование.

— София! Чудесный, чудесный прием.

— Спасибо, миссис Эллиот. Рада, что вы смогли прийти.

— Как можно пропустить такое событие. Вы же знаете, наш ресторан делает щедрые пожертвования в пользу приютов для бездомных.

А еще, подумала София, бормоча подобающие случаю слова, ваш ресторан одним из первых аннулировал заказ на все вина «Джамбелли» и «Макмиллана».

— Почему бы нам не попробовать сотрудничать на ниве благотворительности? В конце концов, еда и вино — идеальная пара.

— Мы с Блейком очень вам сочувствуем, София, но бизнес есть бизнес. Мы обязаны заботиться о своих клиентах.

— Как и мы. Интересы потребителя всегда были для Джамбелли на первом месте. Никто не застрахован от действий вредителей и фальсификаторов.

— Я готова с этим согласиться, София, но, пока мы не будем полностью уверены, что вина «Джамбелли» безопасны, мы не можем предлагать их в нашем ресторане. Мне очень жаль, дорогая, но такова реальность. А теперь прошу меня извинить.

Миссис Эллиот удалилась, а София направилась к официанту, разносившему напитки, взяла бокал красного вина и, убедившись, что никто не смотрит, осушила его одним глотком.

— У тебя утомленный вид. — Хелен Мур одной рукой обняла Софию за плечи. — О боже, да ты дрожишь.

— Просто я очень зла. И мне страшно. Тетя Хелен, я истратила на этот прием много денег. Денег, которые в нынешней ситуации мне, наверное, следовало бы расходовать более экономно. Эллиоты нас не поддержат.

— Перестань, дорогая. Я знаю, сейчас компания в непростом положении, но сегодня несколько человек сказали мне, что они целиком на вашей стороне, что вся эта история кажется им возмутительной.

— Да, и некоторые из них, возможно, даже готовы оказать нам поддержку не только на словах. Но таких людей не много.

— София, у компании со столетней историей неизбежно время от времени случаются кризисы.

— У нас никогда не было ничего подобного. Мы теряем заказчиков. Господи, уже ходят слухи, что мой отец и Маргарет вместе планировали какой-то заговор и что мама об этом знала.

— Это всего лишь глупые фантазии Рене.

— Да, но если полиция отнесется к ним серьезно…

— Возможно, полиция рассмотрит и эту версию, но только для того, чтобы ее исключить.

Хорошо, что Хелен не может сказать ей всей правды, а то бы София еще больше встревожилась. Как раз сегодня утром была затребована для проверки вся финансовая документация компании.

Апрель, подумала Тереза, — это время пробуждения природы. И тяжелой работы. И надежды, что зима наконец уступила место весне.

Она посмотрела на распаханные участки. Двадцать пять гектаров новых виноградников Джамбелли засадят лучшими европейскими сортами — «каберне-совиньон», «мерло», «шенен блан», — привитыми на местную лозу.

— Когда новые виноградники дадут урожай, мы с тобой будем вместе уже четверть века.

— Тереза… — Эли взял ее за плечи и развернул лицом к себе. — Для меня это последний урожай.

— Эли…

— Не волнуйся, я не собираюсь умирать. Но мне хочется отойти от дел. Я думаю об этом с тех пор, как мы с тобой съездили и Италию. Давай завершим эти посадки, а урожай пускай снимают наши дети. Пора.

— Мы уже об этом говорили. И решили: еще лет пять — и все. Мы уйдем, но не сразу.

— Знаю. Но события последних месяцев напомнили мне, как неожиданно может закончиться человеческая жизнь или ее привычное течение. Есть места, где я хотел бы побывать. Вместе с тобой, Тереза. Я устал жить от урожая до урожая.

— Вся моя жизнь связана с «Джамбелли». И потом, Эли, можем ли мы передать детям компанию с подпорченной репутацией?

— Можем, потому что мы им доверяем.

— Не знаю, что тебе ответить.

— Подумай. Я хочу отдать Тайлеру то, что он честно заработал, и я хочу сделать это, пока жив. В этом году было уже достаточно смертей. Настало время уступить дорогу молодым.

Прочтя записку, прикрепленную магнитом к холодильнику, Мэдди скорчила недовольную гримасу.

Зачем им кого-то звать на ужин? Он что, действительно держит их с Тео за слабоумных, которые могут поверить, что, когда женщина приходит в гости к неженатому мужчине и возится на кухне, она делает это только из любви к кулинарии?

Взяв записку, она бегом поднялась наверх. В комнате Тео музыка гремела так, что лопались барабанные перепонки.

— Пилар Джамбелли собирается приготовить нам ужин.

— Что?

— Эта женщина, которая спит с папой, придет сюда готовить ужин.

— Правда? Настоящую домашнюю еду?

— Ты что, не понимаешь? — раздраженно спросила Мэдди. — Она же хочет втереться в нашу семью.

— А что она собирается готовить?

— Какая разница. Как можно быть таким тупым? Она старается показать папе, какой счастливой семьей мы можем стать.

— Оставь их в покое, Мэдди. Слышишь? Почему у отца не может быть женщины? Он имеет право на личную жизнь.

— Идиот. Да пусть заведет хоть десяток, мне все равно. Но что мы будем делать, если он решит, что ему нужна жена?

— Не знаю. По-моему, Пилар — не худший вариант.

— «Не знаю», — передразнила Мэдди. — Она начнет заводить свои правила, будет всеми командовать. Думаешь, она станет с нами считаться? Все будем ходить у нее по струнке.

Мэдди ушла в свою комнату и громко захлопнула за собой дверь, твердо решив не выходить, пока не вернется отец.

Ее выдержки хватило на час. Снизу доносились смех и музыки, от запахов у Мэдди текли слюнки — и это было еще одно очко не в пользу Пилар. Готовит ужин, хочет поразить своими поварскими талантами, только ничего у нее не выйдет.

Войдя на кухню, Мэдди от злости заскрежетала зубами. Тео сидел за большим столом, стуча по клавишам синтезатора. Пилар стояла у плиты.

— Здравствуй, Мэдди, — сказала она.

Не удостоив ее ответом, Мэдди открыла холодильник и принялась не спеша выбирать, чего бы попить.

— Что это еще за муть?

— Смотря что. Одна «муть» — соус с сыром для маникотти, а другая — маринад для итальянской закуски. Ваш отец сказал, вы любите итальянскую кухню.

— Сплошные углеводы. Но в любом случае я сегодня ужимаю у подруги.

— Жаль. Дэвид меня не предупредил.

— Он не обязан обо всем вам докладывать.

Впервые Мэдди так откровенно ей грубила. Значит, пришло время поговорить начистоту, подумала Пилар.

— Конечно, не обязан. А ты достаточно взрослая, чтобы ужинать, где тебе нравится. Тео, ты не оставишь нас на минутку вдвоем?

— Само собой. — С отвращенном взглянув на сестру, он забрал свой синтезатор и вышел.

Мэдди со скучающим видом опустилась на стул. Пилар налила себе полчашки эспрессо и тоже села.

— Я, конечно, не ждала, что ты встретишь меня с распростертыми объятиями… — начала она.

— Что вам за дело до того, как я к вам отношусь?

— Во-первых, ты мне нравишься. И полагаю, если б я не увлеклась твоим отцом, мы бы с тобой прекрасно ладили. Но я отнимаю у тебя его внимание. Я могла бы сказать, что сожалею об этом, однако мы обе знаем, это не так. Потому что я его люблю.

— Моя мать тоже его любила. Даже вышла за него замуж.

— Конечно, любила. Она…

— Не надо! Сейчас вы найдете массу доводов в ее оправдание. Только все это чушь. Когда ей показалось, что ее жизнь складывается не так, как ей хотелось, она нас бросила. До нас ей дела не было.

— Но отец ведь вас не бросил. Ему вы не безразличны. И если ты заставишь его выбирать между тобой и мной, у меня не будет ни малейшего шанса. Я прошу тебя дать мне этот шанс. Если не можешь, я придумаю какую-нибудь отговорку и уйду, не дожидаясь его возвращения.

Неотрывно глядя на Пилар, Мэдди вытерла покатившуюся по щеке слезу.

— Зачем?

— Затем, что не хочу причинять ему боль.

— Можно мне попробовать?

Пилар молча пододвинула к ней свой кофе. Сморщив нос, Мэдди сделала глоток.

— Не знаю. — Она отставила чашку. — Посмотрим.

— О нет, — сказал Дэвид, увидев, что Пилар начала собирать тарелки. — В нашем доме правило: тот, кто готовит, не убирает со стола.

— Понятно. Против такого правила я возражать не стану.

— Еще одно правило. Отец имеет право распределять обязанности. Тео и Мэдди с удовольствием вымоют посуду.

— Ну конечно. — Мэдди тяжело вздохнула. — А ты что будешь делать?

— Чтобы не располнеть после такого замечательного ужина, я пойду прогуляюсь с нашим шеф-поваром. Тебя устраивает такой вариант?

— Жаловаться было бы грех.

Выйдя на улицу, Пилар с наслаждением вдохнула пахнущий весной воздух.

— Ты задал детям тяжелую задачу.

— Ничего, это закаляет характер.

Дэвид привлек ее к себе, обнял и поцеловал.

— В последнее время мы так мало бываем вдвоем. Иногда ночью я выглядываю из окна и вижу свет в твоей спальне. Мне бы хотелось сказать тебе, чтобы ты не волновалась, но, пока этот кризис не разрешится, ты все равно не успокоишься. Никто из нас не успокоится.

Она склонила голову ему на плечо.

— Стоит мне подумать, что ты рядом, и сразу становится легче.

— Пилар, в итальянском отделении возникли кое-какие проблемы. Аудиторы выявили несостыковки в отчетности. Возможно, мне придется слетать в Венецию.

— В твое отсутствие ребята могут пожить на вилле.

— Знаю. Но и от тебя мне не хочется уезжать. Поедем-ка вместе.

— Дэвид! — От одной мысли, что они могли бы вдвоем отправиться в Италию, у нее слегка закружилась голова. — Я бы с радостью, но ты быстрее управишься с делами, если я останусь здесь и присмотрю за Тео и Мэдди.

— Ты не можешь быть менее практичной?

— Мне совсем не хочется быть практичной, — тихо ответила Пилар. Вновь почувствовать себя молодой, глупой, счастливой и смешной, заниматься с тобой любовью на огромной старинной кровати — это было бы замечательно. Когда неприятности кончатся, позови меня, и я поеду.

— Почему бы мне в таком случае не позвать тебя прямо сейчас? Поедешь со мной в Венецию, когда все это кончится?

— Да. — Она взяла его за руки. — Я люблю тебя, Дэвид.

— Что ты сказала?

— Я тебя люблю. Прости, я понимаю, что хочу слишком многого и слишком быстро, но…

— Совсем наоборот. Все прекрасно. — Дэвид подхватил ее на руки и закружил. — Я боялся, что пройдет не меньше двух месяцев, прежде чем я сумею завоевать твое сердце, а ждать так долго мне было бы нелегко, потому что я уже успел в тебя влюбиться.

Пилар прижалась щекой к его щеке.

— Что ты сказал?

— Я люблю тебя, Пилар. Увидев тебя, я сразу понял, что судьба дает мне еще один шанс.

В Венеции не хочется тратить время на переговоры с юристами и аудиторами. Венеция напоминала Дэвиду женщину, прекрасную даму, он находил изящество в ее древних зданиях, чувственность — в изгибах ее каналов, ему казалось, что ее тени скрывают тайну.

Как было бы хорошо гулять по ее улицам и мостам с Пилар, покупать любимой смешные безделушки. Смотреть, как Тео поглощает бесчисленные порции мороженого, слушать, как Мэдди мучает растерянного гондольера вопросами об истории венецианских каналов.

И тем не менее он сидел в кабинете, стараясь понять, что говорит монотонно бубнящий по-итальянски аудитор. Дэвид перевернул страницы лежавшего перед ним толстого отчета.

— Простите, не могли бы мы вернуться к этому разделу?

— Цифры не сходятся, — сказал итальянец, из сострадания к Дэвиду перейдя на английский.

— Я вижу. Расходятся некоторые суммы по затратным статьям. Это меня смущает, но еще подозрительнее выглядят операции с Кардьянили.

— По этой статье цифры правильные.

— Придраться действительно не к чему. Однако у «Джамбелли» нет клиента по имени Кардьянили.

Итальянец растерянно заморгал:

— Здесь какая-то ошибка?

— Конечно, ошибка. Вы изучили документы, которые я вам передал?

— Да.

— Кто из сотрудников отвечал за работу с этим клиентом?

— До декабря прошлого года — Энтони Авано. На более поздних документах стоит подпись Маргарет Бауэрс.

— Надо будет проверить эти подписи, а также подписи Донато Джамбелли, утверждавшего поставки и платежи.

— Синьор Каттер, я проверю подлинность подписей и подумаю, что можно предпринять, но сначала вам следует посоветоваться с Синьорой. Это деликатный вопрос.

— Донато, спасибо, что пришли. Извините, что заставил вас ждать.

— По вашему тону я понял, что разговор предстоит серьезный, поэтому постарался не опоздать.

— Присаживайтесь.

— Если сообщите, когда вы собираетесь посетить кастелло, я буду рад вас сопровождать. Я сам регулярно туда наведываюсь, чтобы лично убедиться, что все в порядке. — Донато сел, сложив руки на коленях. — Так чем я могу вам помочь?

— Вы могли бы, например, объяснить, что происходит с клиентом фирмы по имени Кардьянили.

На лице Донато не дрогнул ни один мускул.

— Не понимаю…

— Я тоже, — любезным тоном заметил Дэвид. — Именно поэтому я и прошу вас помочь.

— Но, Дэвид, вы переоцениваете мою память. Я не помню всех клиентов. Дайте мне время посмотреть документы…

— Они у меня здесь. — Дэвид похлопал по лежащей на столе папке. — На целом ряде счетов стоит ваша подпись.

— Мне приходится подписывать множество бумаг. Я не в состоянии их все упомнить.

— Эти вы никак не могли забыть. Поскольку такого клиента не существует. Есть накладные и расписки, но нет заказчика. Нет человека по имени… — Он заглянул в текст, напечатанный на фирменном бланке компании. — Джорджо Кардьянили, с которым вы не раз обменивались письмами. Его не существует, так же как и склада в Риме, куда отправляли вино. Склада, который вы дважды посетили, не существует. Как вы это объясните?

— Ничего не понимаю. — Донато вскочил на ноги. — Я ничего не знаю ни об этих документах, ни об этом клиенте.

— Почему же тогда на них стоит ваша подпись? И как могло случиться, что с подотчетного вам банковского счета было снято более десяти миллионов лир?

— Это подлог. — Донато выхватил бумагу из рук Дэвида. — Кто-то использует мое имя, чтобы обкрадывать Синьору, всю нашу семью. Я немедленно займусь этим вопросом.

— У вас есть сорок восемь часов.

— Как вы смеете! Как вы смеете предъявлять мне подобный ультиматум, когда какой-то подлец обворовывает мою семью?

— Это условие выдвинула Синьора. Ровно через двое суток все документы будут переданы в полицию.

Донато побледнел:

— В полицию? Нам совершенно ни к чему огласка…

— Синьоре нужен результат. Любой ценой.

— Учитывая, что дела с этим клиентом вел Тони, легко представить, в чем тут проблема.

— Действительно. Только я не говорил, что этим клиентом занимался Тони Авано.

— Вполне естественное предположение, поскольку речь идет о крупном заказчике.

— Я не говорил, что Кардьянили был крупным заказчиком. С толком используйте свои два дня. И подумайте о жене и детях. У вас будет больше шансов рассчитывать на сострадание Синьоры, если вы будете защищать интересы семьи.

— Не указывайте мне. Я всю жизнь отдал «Джамбелли». Я сам — Джамбелли. Мне понадобятся эти документы.

— Они в вашем распоряжении. — Дэвид сделал вид, что не заметил протянутую для рукопожатия ладонь. — Жду вас через сорок восемь часов.

Донато, конечно, тоже виновен, думал Дэвид, шагая по площади Сан-Марко. Руки у него по локоть в дерьме, но эту схему изобрел не он. Авано? Возможно. Весьма вероятно, хотя суммы, проходившие под его именем, сущие пустяки по сравнению с тем, что загребал Донато.

К тому же Тони Авано уже четыре месяца как мертв.

Сев за столик уличного кафе, Дэвид какое-то время просто наблюдал за толпами туристов, выходивших на площадь из собора Сан-Марко.

Авано обворовывал компанию, продолжал он свои рассуждения. Это общеизвестный факт. Но Донато довел мелкое жульничество до масштабов планомерного обмана. А Маргарет? Неужели она так быстро переменилась? Или она узнала о мошенничестве и тем самым подписала себе приговор?

Дэвид заказал бокал вина и, взглянув на часы, достал мобильный телефон.

— Мария? Это Дэвид Каттер. Можно попросить Пилар?

— Одну минутку, мистер Каттер.

Дэвид пытался представить, где сейчас находится Пилар, чем она занята.

— Дэвид?

Услышав ее слегка запыхавшийся голос, он улыбнулся: она спешила.

— Я сижу на площади Сан-Марко, пью неплохое кьянти и думаю о тебе.

— А музыка там есть?

— Оркестр на другой стороне площади, играет мелодии из американских мюзиклов. Немного портит атмосферу.

— Ничего подобного. Мне нравится.

— Как дети?

— Мэдди вчера в оранжерее прочла мне лекцию о фотосинтезе. Тео поссорился со своей подружкой.

— С Джули?

— Джули была зимой. Дэвид, ты отстаешь от жизни. С Кэрри. Он дал зарок больше не связываться с девчонками и посвятить себя музыке. А как дела у тебя?

— Сейчас лучше. Передай ребятам, что я позвоню им сегодня вечером. Часов в шесть по вашему времени.

— Хорошо. Ты еще не знаешь, когда вернешься?

— Пока нет. Возникли кое-какие осложнения. Я по тебе скучаю, Пилар.

— Я тоже соскучилась. Пей свое вино, слушай музыку. Я буду представлять тебя там, в Венеции.

— А я буду представлять, что ты здесь, со мной.

Убрав телефон, он неторопливо потягивал вино. Ему хотелось, чтобы Пилар стала его женой.

Дэвид поднялся по ступенькам на заполненный людьми мост Риальто, где над водой жались друг к другу многочисленные ювелирные лавки. Витрины магазинов сливались в сверкающую реку золота и драгоценных камней, от блеска рябило в глазах.

Он заглянул в очередную витрину и увидел его — кольцо с пятью разноцветными камнями, изящно обточенными в форме сердечек. Пять сердец — он, Пилар и трое их детей.

Спустя полчаса он вышел из магазина. В кармане у него лежало кольцо, на котором по просьбе Дэвида выгравировали дату, когда он его купил. Ему хотелось, чтобы Пилар знала и всегда помнила, что оно приобретено в тот самый вечер, когда он сидел в сгущающихся сумерках на площади Сан-Марко и разговаривал с ней по телефону.

Зайдя под навес уличной траттории, Дэвид заказал палтуса и полграфина их фирменного белого вина. Неспешно ужиная, он разглядывал других посетителей. Улыбнулся при виде молодой пары, явно проводящей в Венеции медовый месяц.

Когда Дэвид направился к своему временному жилищу, улицы и площади уже почти опустели. Время от времени на темной воде каналов показывались фонари гондол. Перейдя через мост, Дэвид посмотрел вверх, на распахнутое окно, из которого лился яркий свет. Девушка снимала белье, сушившееся на протянутой через улицу веревке. Он улыбнулся, а она, поймав его взгляд, засмеялась веселым, игривым смехом.

Засмотревшись на девушку, Дэвид остановился, и это спасло ему жизнь.

Он неожиданно почувствовал боль в плече. Услышал неясный, приглушенный звук выстрела. А потом он падал, бесконечно долго падал, пока наконец не рухнул без сознания на холодную булыжную мостовую.

— Вы очень везучий человек, мистер Каттер.

Дэвид попытался сфокусировать взгляд на говорившем. Он не знал, чем его накачали врачи, но лекарства были очень действенным и. Боли совсем не чувствовалось.

— В данный момент мне трудно с вами согласиться. Простите, я забыл, как вас зовут.

— ДиМарко. Лейтенант ДиМарко. Врач, естественно, сказал, что вам нужен покой, но у меня всего несколько вопросов.

Дэвид попробовал приподняться:

— Кольцо Пилар. Я купил кольцо.

— Оно у меня, а также ваш бумажник и часы.

ДиМарко, невзрачный, лысоватый мужчина с роскошными черными усами, отлично говорил по-английски.

— Вы видели, кто в вас стрелял?

— Нет. Должно быть, я сразу потерял сознание.

— Что привело вас в Венецию?

— Я управляющий директор компании «Джамбелли — Макмиллан».

— А, значит, вы работаете у Синьоры?

— Да.

— Среди тех, кого вы знаете в Венеции, есть кто-нибудь, кто мог бы желать вам зла?

— Нет. — Не успел Дэвид это произнести, как тут же подумал о Донато. — Нет, я не знаю никого, кто мог бы выстрелить в меня на улице. Вы сказали, лейтенант, что у вас мои вещи. Кольцо, бумажник, часы. А мой портфель?

— Портфеля возле вас не нашли. Что там было?

— Служебные документы. — Дэвид закрыл глаза. — Мне нужно позвонить детям.

Несмотря на возражения Эли и Пилар, Тереза Джамбелли разрешила детям Дэвида присутствовать на экстренном совещании: они имеют право знать, почему пострадал их отец.

Она улыбнулась Тео и Мэдди:

— Если врач разрешит, через несколько дней ваш папа будет дома. Я разговаривала с человеком, который руководит полицейским расследованием. Он сказал, что были свидетели и у полиции есть описание преступника. Не уверена, что его найдут, да и вряд ли это имеет такое уж большое значение.

— Как вы можете так говорить? — вскинулась Мэдди. — Ведь он стрелял в моего отца.

— Я полагаю, он было всего лишь орудием. Его наняли, чтобы забрать у твоего отца документы. Благодаря проделанной Дэвидом работе сегодня утром выяснилось, что мой племянник Донато перекачивал деньги компании на подставной счет.

София почувствовала укол в сердце.

— Обкрадывал тебя?

— Нас. По моему распоряжению он встретился с Дэвидом и, видимо, сообразил, что его махинации скоро будут раскрыты. Покушение стало его ответным ходом. Вы пострадали из-за члена моей семьи, — сказала Тереза, обращаясь к Тео и Мэдди.

Тео стиснул зубы.

— Этот Донато в тюрьме?

— Нет. Его пока не нашли. Судя по всему, он сбежал. — В ее голосе слышалось презрение. — Бросил жену и детей. Но обещаю вам, его обязательно найдут. И накажут.

— Кто-нибудь должен отправиться в Венецию и закончить то, что начал Дэвид. — София поднялась со стула. — Я полечу вечерним рейсом.

— Нет, я не допущу, чтобы кто-то еще из моих близких подвергался опасности.

— Бабушка, если Донато обкрадывал компанию, у него наверняка был помощник — мой отец. Я лечу сегодня вечером.

— Нет, черт побери, — вмешался Тайлер. — Мы летим.

— Мне не нужна нянька.

— В этой игре у нас равные ставки, мисс Джамбелли. Если летишь ты, значит, лечу и я.

— Решено, — сказала Тереза, не обращая внимания на шипение Софии.

— А как же Джина и ее малыши? — спросила Пилар.

— О них позаботятся. Я не согласна с тем, что дети должны отвечать за грехи отцов. — Взгляд Терезы остановился на внучке: — Я верю в детей.

Дэвида наконец отпустили из больницы, а вернее сказать — он просто сбежал. Пробираться с одной рукой на перевязи по тесным, запруженным людьми венецианским улицам оказалось нелегким делом. От слабости Дэвид едва держался на ногах. Тяжело дыша, он оперся о стену и левой рукой попытался вставить ключ в замок. Но прежде чем ему это удалось, дверь открыли изнутри.

— А, вот и вы! — София стояла, уперев руки в бока. — Вы что, с ума сошли? Сбежали из больницы, ходите в одиночку по городу. Какие вы, мужчины, все-таки дураки.

— Спасибо. Не возражаешь, если я войду? По-моему, это все еще моя квартира.

— Тайлер вас разыскивает. — Взяв Дэвида под здоровую руку, она провела его в комнату. — Мы жутко волновались с тех пор, как, заехав в больницу, обнаружили, что вы ее самовольно покинули.

— И тогда вы решили вломиться сюда?

— Мы вылетели из Сан-Франциско вчера вечером, и я почти совсем не спала. — София отвинтила крышку какого-то пузырька.

— Что это?

— Болеутоляющее. Вы ушли из больницы, даже не взяв прописанных вам лекарств.

— Как там мои ребята?

Она протянула ему воду.

— У них все в порядке. Переживают, но теперь уже не так сильно. Тео, похоже, склоняется к выводу, что вся история с вашим ранением — классное приключение. А Мэдди просила вас сохранить пулю. Мама говорит, она хочет ее изучить.

— Узнаю свою дочь. А Пилар? Наверное, места себе не находит?

— Конечно. Идемте, я помогу вам лечь.

Тяжело опираясь на Софию, Дэвид пошел в спальню.

Когда вернулся Тайлер, она варила суп.

— Дэвид здесь, — не оборачиваясь, сообщила София. — Спит.

— Я же говорил, он вполне способен о себе позаботиться.

— Да, и доказал это, подставившись под пулю. Не трогай суп, — добавила София. — Он для Дэвида.

— Тут на всех хватит.

— Ему еще надо повариться. А тебе лучше поехать на виноградники. Переночуешь в кастелло. Я останусь здесь, посижу за компьютером. Документы должны прислать из офиса с курьером.

— Я вижу, у тебя уже все расписано.

— Мы приехали в Венецию не стариной любоваться. — София вышла из кухни.

Стараясь не терять самообладания, Тайлер последовал за ней в кабинет.

— Я знаю, почему ты не хотела, чтобы я летел с тобой.

— Правда? — Она включила компьютер. — Уж не потому ли, что мне за короткий срок надо многое сделать?

— Потому что ты боишься подпустить меня слишком близко к себе. Или я ошибаюсь?

— Я бы сказала, мы с тобой и так сблизились настолько, насколько это возможно. Причем по моей инициативе.

— Нельзя все сводить только к сексу.

Все происходит чересчур быстро, подумала София. Необходимо сбавить скорость. И она должна оставаться у руля, если не хочет, чтобы отношения приняли нежелательный для нее сейчас оборот.

— Все остальное слишком сложно.

— Может, в этом и заключается проблема? — Тайлер направился к выходу. — Я скоро вернусь.

Она угрюмо поглядела ему вслед. Ну почему он всегда поступает не так, как ей хочется?

Тогда они поддались желанию — ничем не замутненному, неудержимому животному инстинкту. И это было замечательно. Она надеялась, что со временем он поостынет, но, видимо, напрасно.

А что, если ее саму тревожит то, что и она не остыла? В ее намерения не входило испытывать серьезные чувства к Тайлеру Макмиллану. И ее просто бесило от сознания, что она их все же испытывала. Мало того, он правильно понял ее состояние. Она была в отчаянии, чувствовала себя преданной и беззащитной, и ей казалось, что лучше бы Тайлер был сейчас в Калифорнии, как можно дальше от нее.

Донато был весь в поту. Сквозь настежь распахнутые двери, выходившие на террасу, комнату наполнял прохладный воздух с озера Комо, но Донато все равно обливался холодным, липким потом.

Его спутница была в восторге, что он увез ее на дорогой курорт у подножия Альп. Он дал ей кучу денег, чтобы она могла оплатить номер своей кредитной карточкой.

Ему казалось, он нашел хитрый ход. Очень умный. Пока не увидел в газете заметку со своей фотографией. Слава богу, его подружки в это время не было рядом. Но здесь оставаться больше нельзя. Кто-нибудь мог его узнать.

Ему была нужна помощь, и Донато знал только одного человека, к которому он мог за ней обратиться. Дрожащей рукой он набрал номер в Соединенных Штатах.

— Это Донато.

— Я так и думал, что ты позвонишь.

— Они считают, это я стрелял в Дэвида Каттера.

— Я знаю.

— Я этого не делал. Я могу доказать.

— Правда? До меня дошли слухи, что это ты нанял убийцу.

— Нанял… Что за бред? Мы ведь уже нанесли им решающий удар. Вы сами сказали.

— Вот как я себе это представляю. Ты убил двоих, а с Авано, возможно, и троих. Почему бы не добавить к ним и Дэвида Каттера? Одной жертвой больше, только и всего.

— Мне нужна помощь. Я должен убраться из страны. Деньги у меня есть, но этого недостаточно. Мне необходим паспорт, новое имя.

— Я-то тут при чем? Ты явно переоцениваешь мои связи и мою заинтересованность в тебе. Будем считать, что наше деловое сотрудничество на этом закончилось.

— Вы не можете так со мной поступить. Если возьмут меня, доберутся и до вас.

— Вряд ли. Нет ни одной ниточки, которая бы нас связывала. На этот счет я подстраховался. А тебе я советую сматывать удочки, и поскорее.

Он повесил трубку, налил себе вина и закурил сигару. Затем снял трубку и позвонил в полицию.

София злилась. Тайлер застал ее врасплох после бессонной ночи и, приведя неоспоримые доводы, убедил на день-два съездить с ним в кастелло. Сказал, что работать она может и там.

— Спать мы будем в разных комнатах, — объявила она. — Пора притормозить с этой стороной наших отношений.

— Как скажешь.

София немного растерялась, так как ожидала, что он начнет спорить, и уже приготовилась ответить колкостью.

— Вот и прекрасно.

— Прекрасно. Знаешь, я вчера звонил домой. Говорят, виноград уже зацветает. Если тепло продержится, скоро появятся завязи. Это когда цветки превращаются в плоды.

— Я знаю, что такое завязь, — процедила она сквозь зубы.

— Не обижайся. Я просто так, чтобы разговор поддержать.

Машина свернула с шоссе на вьющуюся по холмам дорогу.

— Красивые места. Никогда не бывал тут ранней весной.

София, в отличие от Тайлера, бывала, но успела забыть. Дома выделялись яркими пятнами на фоне зеленых холмов, длинные ряды винограда на склонах, поля подсолнечника ждут летнего солнца, едва виднеющиеся горы словно растворяются в небесной голубизне.

Впереди показалось старое здание винодельни. Первые камни в него заложил прапрадед Софии, затем дело продолжил его сын, а после него — дочь сына. Когда-нибудь, возможно, настанет и ее черед, подумала София. С вершины холма сбегающие по склонам виноградники обозревал кастелло — величественный особняк с колоннадой по фасаду, широкими балконами, высокими арочными окнами.

Чезаре Джамбелли боролся не только ради цифр в гроссбухе, не только ради денег. Он заботился об этой земле. О своем добром имени. Здесь, где один из ее предков круто изменил свою жизнь и тем самым во многом определил и жизнь Софии, она ощущала это особенно остро, острее, чем дома в Калифорнии.

— Красиво, — заметил Тайлер, вылезая из машины.

София открыла дверцу и, прежде чем выйти, с наслаждением огляделась вокруг, вдохнула напоенный весенними запахами воздух. Виноградные лозы карабкались по мозаичным стенам. Буйно цвела старая груша, земля под ней была, словно снегом, усыпана опавшими лепестками. София вдруг вспомнила незамысловатый вкус ее плодов — в детстве она часто лакомилась ими, обливаясь сладким соком.

— Ты хотел, чтобы я вновь все это почувствовала?

— Мне кажется, ты способна испытывать самые разные чувства. Но волнения, сиюминутные переживания многое оттесняют на задний план. Если чересчур сосредоточиваться на сегодняшнем дне, можно потерять из виду общую картину.

— Значит, ты вытащил меня из Венеции, чтобы я эту картину разглядела?

— Отчасти. Сейчас время цветения. Его ни в коем случае нельзя пропустить.

— Это что, метафора?

— Я же крестьянин. Что я могу знать про метафоры?

Перелет был длинный — через Атлантику, а потом и через всю Америку. Большую часть времени Дэвид спал. Ему хотелось поскорее добраться до дому, и, приземлившись в Напе, он с ужасом подумал, что надо еще ехать на машине.

Выйдя из самолета, Дэвид направился на стоянку, где его должен был ждать шофер.

— Папа!

Тео и Мэдди выскочили из лимузина. Он бросился им навстречу. Здоровой рукой прижал к себе дочь, другой хотел обнять сына и тут же почувствовал боль в плече.

— Извини, брат, подбили крыло.

Когда Тео чмокнул его в щеку, Дэвид был счастлив, хотя и удивился — так давно этот мальчишка не удостаивал отца подобными знаками сыновней любви.

— Господи, как же я рад вас видеть.

— Обещай никогда больше так не делать, — сказала Мэдди, уткнувшись лицом ему в грудь.

— Обещаю. Не плачь, малышка. Все будет хорошо.

Тео откашлялся:

— Ты нам что-нибудь привез?

— Знаешь, что такое «феррари»?

— Не может быть! — Он посмотрел на самолет, точно ожидал увидеть, как из него выгружают новенькую спортивную машину.

— Я просто спросил, знакома ли тебе эта марка. Но кое-что для вас у меня есть. В выходные мы съездим в автосалон.

Тео не верил собственным ушам.

— Ты серьезно?

— Серьезно, правда, это будет не «феррари». Поехали домой, а то… — Дэвид обернулся и увидел Пилар.

Она стояла возле лимузина, ветер трепал ее волосы. Когда их взгляды встретились, она двинулась к нему, но, пройдя пару шагов, не выдержала и побежала.

— Чего она теперь-то плачет? — спросил Тео, глядя, как Пилар рыдает, прижавшись к Дэвиду.

— Женщины плачут, когда все плохое позади. — Мэдди не сводила глаз с отца, который обнимал Пилар, зарывшись лицом в ее волосы.

Час спустя Дэвид сидел на диване в гостиной и Пилар поила его чаем. Мэдди, устроившись у его ног, перебирала привезенные из Венеции бусы. Тео даже в доме не снимал свой подарок — фирменные солнечные очки — и то и дело бросал взгляд в зеркало, любуясь своим крутым «европейским» видом.

— Ну, мне пора. — Пилар наклонилась над диваном и коснулась губами волос Дэвида. — С возвращением.

Он, конечно, был калекой, но одна рука у него работала нормально, и эта рука проворно схватила Пилар за запястье.

— Зачем так спешить?

— У тебя был тяжелый день.

Мэдди потерлась щекой об отцовское колено.

— Папа, а для мисс Джамбелли ты подарка не привез?

— Привез.

— Значит, зря я волновалась. — Пилар легонько сжала его здоровое плечо. — Вручишь мне его завтра. Сейчас тебе надо отдохнуть.

— Я в самолете только и делал, что отдыхал. И чай в меня больше не лезет. Будь добра, отнеси его на кухню, мне нужно кое-что сказать детям.

— Конечно. Завтра я зайду проверить, как ты себя чувствуешь. — Она взяла поднос.

— Не убегай, — сказал Дэвид. — Просто подожди.

Он ерзал на диване, не зная, с чего начать.

— Перестань вертеться, Тео, сядь.

Тео послушно уселся рядом с отцом.

— Может, купим кабриолет? Представляете, как я буду выглядеть в такой тачке.

— Дурак ты, Тео. Кто ж тебе купит кабриолет — в нем девиц соблазнять неудобно. Лучше помолчи и дай папе сказать, что он хочет жениться на мисс Джамбелли.

Улыбка сползла с лица Дэвида.

— Кошмар. Как ты догадалась?

— Элементарная логика. Ты ведь об этом хотел сказать?

— Да, об этом.

— Ну, пап. — Тео похлопал его по спине. — Классно.

— Спасибо, сын. А ты что скажешь?

— Когда у человека есть семья, он не должен ее бросать. Хотя некоторые все равно бросают. А Пилар будет с нами не потому, что так полагается, а потому, что этого хочет. И это лучше.

Через несколько минут Дэвид провожал Пилар домой. Они шли вдоль виноградника. Только-только взошла луна.

— Не надо было тебе выходить. Я прекрасно знаю дорогу.

— Мне полезно двигаться, и к тому же я хочу хоть немного побыть с тобой наедине.

Она взяла его за руку.

— Не знаю, что на меня нашло в аэропорту. Я клялась себе, что не расплачусь.

— Хочешь правду? Мне понравилось. Мужчине льстит, когда женщина до слез за него переживает. — Он поцеловал ей руку. — Помнишь ту первую ночь? Я столкнулся с тобой здесь, в саду. Господи, какая ты была красивая. И разъяренная. Разговаривала сама с собой.

— И курила тайком, чтобы успокоиться. А как я растерялась, когда меня застал на месте преступления новый управляющий директор.

— Неотразимый новый управляющий директор.

— Ах да.

Дэвид остановился, осторожно обнял ее.

— Я звонил тебе с площади Сан-Марко. Помнишь?

— Конечно, помню. В тот вечер, когда тебя…

— Т-с-с… — Он приложил палец к ее губам. — После того разговора я сидел и думал о тебе. И окончательно понял. — Он достал из кармана коробочку.

— Не надо, Дэвид. Подожди.

— Не останавливай меня. Забудь свою рассудительность и благоразумие. Просто выходи за меня замуж. — Он попробовал открыть коробочку и рассмеялся, увидев, что ему с ней не справиться. — Ничего не выходит. Помоги мне, пожалуйста.

— Дэвид, мы оба это проходили. У тебя дети, которые и так уже всякого натерпелись.

— Вместе мы этого не проходили, и за детей можешь не беспокоиться. Моя странная и чудесная дочка сказала: ты будешь с нами не потому, что так полагается, а потому, что хочешь, и это лучше.

Пилар стало легче дышать.

— Она так сказала?

— Да. Тео обошелся одним словом — «классно».

— Ты обещал купить ему машину, поэтому он скажет все, что тебе захочется услышать.

— Теперь понимаешь, почему я тебя люблю? Ты его сразу раскусила.

— Дэвид, мне почти пятьдесят, и я… — Все возможные доводы вдруг показались ей глупыми.

— Какая разница, что написано в твоем свидетельстве о рождении. Я тебя люблю. И хочу прожить с тобой остаток жизни. Помоги же мне наконец ее открыть.

— Давай. Какое красивое! — Пилар сосчитала камни и поняла, что он имел в виду. — Лучше не придумать.

Он надел кольцо ей на палец.

— Мне тоже так показалось.