Влюбленный упрямец

Глава 11

Элли не желает с ним разговаривать.

Досада Гарека нарастала с каждым днем. Телефон ее молчал, или она не отвечала на его звонки. Он пошел в галерею. Застенчивый художник квакающим голосом сообщил, что ее не будет сегодня и завтра. Он поехал к ней на квартиру. Или ее не было дома, или она не хотела открыть ему дверь.

Терпение его иссякло. Он оставил сообщение на ее автоответчике. "Если хочешь сохранить работу в "Фогель", тебе лучше явиться сегодня в три часа в мой кабинет".

Ровно в три часа она вошла.

– Что еще ты придумал? – Элли держалась за спинку кожаного кресла напротив его стола. – Собираешься уговорить мистера Фогеля уволить меня? Он не прислушается к твоим советам. Он верит мне.

– Я вообще не буду разговаривать с Фогелем. – Гарек медленно встал. Вид собранный. Галстук на месте, волосы аккуратно причесаны, пиджак без единой морщины обтягивает плечи. Выражение лица жесткое и более отчужденное, чем всегда. – Я купил у него галерею.

– Не верю, Мистер Фогель сказал бы мне.

– Спроси у него.

Даже в толстом, теплом свитере Элли стало холодно. Галерея, ее галерея куплена Гареком Вишневски. Она отдана на его милость. Как и каждый, кто выставлялся там.

А он стоял за своим огромным столом, окруженный массивной мебелью, и, словно король, ждал униженных просьб. Ждал, что она попросит извинить и пожалеть ее. Ногти впились в толстое плетение свитера.

– Понятно. Ты позвал меня, чтобы уволить? Или сказать, что ты закрываешь галерею? Или просто позлорадствовать?

– Весьма привлекательный выбор. Но сначала я хочу выяснить другое. Я знаю, что ты подарила Институту искусств скульптуру. От моего имени.

Тогда это показалось хорошей идеей. Хотя в ретроспективе... Но слишком поздно исправлять или сожалеть.

– Да, я подарила скульптуру Бертрайс. – Элли вздернула подбородок. – При этом я поставила одно условие – указать твое имя. Каждый посетитель посмотрит на таракана и прочтет: "Гарек Вишневски". И тот, кто тебя знает, моментально поймет связь...

– Наверное, ты права, – намеренно спокойным тоном проговорил он. – Скажи мне, это стоило пяти тысяч долларов?

– Это стоило в десять раз больше. – Она вздрогнула от гнева. – Я знаю, это вне твоего понимания. Мне не нужны твои деньги. И никогда не были нужны. Тогда я взяла их, только чтобы наказать тебя за грубость, но потом обрадовалась. Они помогли Бертрайс. Хоть один человек что-то выиграл. Теперь весь мир узнает, что ты за насекомое...

– Ты кончила?

– Да. Но ты хотя бы подождешь, пока после закрытия "Фогель-галереи" я найду другое помещение?

– Я не собираюсь закрывать галерею.

– Что ты сказал? – Должно быть, она ослышалась.

– Я хочу, чтобы галерея работала и чтобы ты управляла ею.

– Почему? – недоверчиво спросила Элли.

– Может быть, я боюсь, что ты продашь историю нашей свадьбы газетчикам.

– Я же сказала, что сделаю это, только если ты тронешь Робби.

– То есть я могу закрыть галерею и не бояться возмездия?

– Да. Я имела в виду... но...

– Ты пойдешь со мной обедать? – Глаза темные, ни тени улыбки, губы сжаты.

– Я удивлена. Ты хочешь пойти в ресторан с "преступницей"?

– Для тебя я делаю исключение.

– Почему?

– Я подумал, что мы могли бы быть... друзьями. – Гарек засунул руки в карманы.

– Друзьями? – недоверчиво повторила она. После того, как он использовал ее, оскорбил, обвинил в том, что она заманила его в ловушку, чтобы женить на себе... И после этого предлагает быть ДРУЗЬЯМИ? – Нет, благодарю. Я очень разборчива в вопросах дружбы.

– Я могу быть очень хорошим другом. – Казалось, его не обидела грубость Элли.

– Что, по-твоему, это значит?

– Я могу вложить больше денег в фонд поддержки искусства. Могу перевести твою галерею в самый модный район города. Я могу...

– Ты пытаешься подкупить меня, чтобы я пошла с тобой обедать?

– Нет, конечно, нет.

– Это хорошо. Потому что ответ все равно отрицательный.

– В субботу в доме моей сестры Стеси Хэтфилд устраивает аукцион. – Лицо непроницаемое.

– Да?

– Ты должна быть там. Это бизнес.

– Уверена, что Стеси справится.

– Твое присутствие обязательно. Дарители любят знакомиться с людьми, которые будут работать с их деньгами.

– Они познакомятся с твоей сестрой и тобой.

– Я могу быть очень опасным врагом, – сощурился Гарек.

– Ты мне угрожаешь?

– Всего лишь пытаюсь обеспечить фонду успех, – равнодушно проговорил он. – Я вложил в него много денег.

– Да, правильно. Полагаю, у меня нет выбора. Скажи, ты всегда шантажируешь женщин, приглашая их на свидание?

– Нет, – мрачно буркнул Вишневски. – Ты первая.

– Почему? Почему ты хочешь заставить меня пройти через такое унижение? – Дорин Таррингтон шипела на брата и одновременно улыбалась паре, уплетавшей креветки и копченую ветчину. – Это будет катастрофа.

– Возможно. А возможно, и нет, – пробасил Гарек скучным тоном. Сестра ныла с того момента, как он приказал ей устроить обед. Она долго сопротивлялась, ссылаясь на всяческие болезни, но в конце концов нехотя согласилась. Ведь в перспективе кому-то предстояло платить за очередную пластическую операцию.

– Предупреждаю тебя, Гарек, – угрожающе проговорила Дорин, – если твоя безвкусная подружка или ее карикатурный спутник поставят меня в неловкое положение, я больше никогда не буду с тобой общаться.

Вначале, когда единственной целью Гарека было наказать сестру, он бы пришел в восторг от присутствия Каспара. Сейчас же он молился, чтобы все прошло гладко. Глядя на долговязую фигуру Каспара и ослепительную улыбку Элли, Гарек начинал сомневаться в точности своих расчетов.

Элли не хотела появляться здесь, в этой безобразной, без меры украшенной комнате, где каждый предмет, казалось, кричал: "Я дорого стою". Не хотела разговаривать с миссис Таррингтон, которая просто раздулась от снобизма. Проходя мимо Элли, она обязательно морщила нос и разглядывала ее, словно насекомое, обнаруженное в салате. Девушка не хотела сидеть за столом и всякий раз, поднимая голову от тарелки, видеть Гарека Вишневски. Он увлекся разговором со своей бывшей подругой, блондинкой Эмбер Беллэйр и вроде бы никого не замечал. На фоне ее "маленького черного платья", как говаривала Коко Шанель, простая синяя юбка Элли выглядела, словно экспонат из лавки старьевщика.

Гарек в прекрасно сидевшем на нем темном костюме был идеальным компаньоном блондинки. Хотя яркий галстук, который Элли подарила ему на день рождения, резко контрастировал с элегантным нарядом Эмбер. Зачем он его надел? Чтобы напомнить, какой глупой и наивной она была?

Элли не понимала, чего он хотел добиться, устраивая это представление. Она и на секунду не поверила его россказням о дружбе. Скорее, он решил по-прежнему с ее помощью раздражать сестру. Но Элли не собиралась подыгрывать ему, какие бы колкости ни выдавала миссис Таррингтон.

Элли озабоченно наблюдала за Каспаром, который сидел за столом напротив нее. Она приглашала художников из галереи. Все отказались. И только Каспар, к ее величайшему удивлению, попросил разрешения пойти с ней. Он сказал, что не боится враждебной современному искусству компании, а может быть, кто-нибудь из богатых людей купит его картины.

За столом зашел разговор о ресторанах.

– У подножия Швейцарских Альп есть ресторан, – тоном проповедника вещал Брандон Карлайл. – Я ответственно рекомендую...

– Нет, Брандон, – перебил его Сэм Кроунер, – лучшее блюдо получается, если вы сами поймали добычу. Когда мы с Бонни были на Аляске, то поймали форель. Это самая вкусная рыба, какую я в жизни ел.

– Единственно, что было плохо, – ее пришлось самим чистить, – подхватила его жена.

– Я ела лучшую рыбу на Гавайях, – громко перебила ее Дорин. – Абсолютно восхитительно! Помнишь, Эмбер? Вы с Гареком однажды тоже обедали в этом маленьком ресторане.

– Как же, конечно, помню. Там было хорошо. Очень хорошо. – Блондинка посмотрела на Гарека, и Элли поняла, что она имела в виду не рыбу.

– А вы, мисс Эрнандес? – продолжала Дорин. – Какой у вас любимый ресторан?

– "Тако Палас". – Элли казалось, что все смотрят на нее. – Там превосходно готовят рыбу такос.

Сара Карлайл засмеялась и обрызгала супом белое платье. Она, все еще смеясь, промокнула салфеткой капли.

– "Тако Палас"? Никогда не слышала. Но я люблю рыбу такос. Где он находится?

– На углу Двадцать пятой улицы и Кедзи в Малой Деревне.

– Мне тоже нравится мексиканская еда, – поддержал ее Сэм. – А там делают энчиладас, ну, острые пирожки с мясом или сыром?

– Самые лучшие, – заверила его Элли. – Но должна вас предупредить, что могу быть немного пристрастной. Владелец ресторана – мой дядя.

– Ваш дядя владелец "Тако Паласа"? – оторвался от супа Питер Бренуэлл, владелец ресторанной сети. – Я слышал о нем. Отличная репутация. Недорогая высококачественная еда. Ваш дядя не подумывает об объединении с большими предприятиями?

– Нет, он предпочитает сохранять семейное владение и управление.

– Семейное владение и управление? – Раздался невыносимый звук, будто поскребли ножом по металлу. Это засмеялась Дорин. – Можно подумать, что вы там работаете.

– Я там работаю. – Элли спокойно встретила взгляд Дорин. – Официанткой.

– Официанткой? – Дорин помахала рукой горничной, чтобы та убрала суповые чашки. – Не та профессия, о которой мечтают. Но, наверное, вы потомственная официантка?

– Нет, моя мать была уборщицей.

– Боже милостивый. А отец?

– Бедный папа. – Губы Элли скривились в печальной улыбке. – Он часто сидел без работы. Последнее время он продавал подержанные машины.

Принесли десерт. Элли взяла две вилки, которые лежали возле тарелки, размышляя, какую выбрать.

– Гмм. – Дорин деликатно прокашлялась и подчеркнуто взяла другую вилку. – Узнав о вашем воспитании, я поняла, почему некоторые нюансы этикета вам неведомы.

– Ох, нет, вовсе нет. – Элли поменяла вилки и сладко улыбнулась. – Моя мать научила меня: истинно хорошие манеры – это помогать другим чувствовать себя комфортно.

Элли показалось, что она заметила улыбку Гарека. Но он быстро прикрыл рот рукой и прокашлялся.

– Пора приступить к аукциону, – проговорил он, вставая. – У нас этим вечером особенный случай. Художник из галереи Фогеля Каспар Эгилберт сейчас расскажет вам, в чем дело.

Каспар на другом конце стола беседовал с Палермо. Услышав слова Гарека, он встал, откинул назад русые волосы и легким шагом подошел к мольберту.

– Я написал эту картину специально для нынешнего случая. Она символизирует мою любовь и благоговение перед моей матерью. – Он сдернул покрывало и открылись... груди.

Сотни грудей. Почти черные, серовато-зеленые, коричневые, алые и пара голубых. Кривые, татуированные, волосатые. Груди с сосками, которые были направлены прямо на зрителей, где бы они ни находились.

Вилка миссис Бренуэлл зазвенела о тарелку. Ее муж наклонился вперед, изогнул шею, чтобы лучше видеть. Эмбер сложила руки на груди. Дорин издала странный придушенный звук.

Гарек громко захохотал.

– Я рада, что тебе было весело, – заметила несколько часов спустя Элли, когда Гарек вез ее домой. – Чего не скажешь о твоей сестре. Но ведь ты этого и хотел, правда?

– Наверное, но только вначале, – сказал Гарек. – А ты? Тебе понравилось?

– Могло быть и хуже, – не очень вежливо ответила девушка. Ей не хотелось признаваться, что она хорошо провела время. После того, как Гарек засмеялся, гости почувствовали себя свободнее. Аукцион прошел прекрасно. Все развлекались, как умели. Кроме Дорин.

Миссис Таррингтон выглядела обиженной и вряд ли хоть слово сказала гостям. Но все же она пообщалась с одним человеком. С Элли. Женщина отвела ее в сторону, чтобы "предупредить" насчет Гарека. По словам сестры, он повинен в бесчисленном множестве грехов, эгоистичен и жаден.

Гарек припарковал машину под фонарем на улице, где жила Элли.

– Прошу прощения за Дорин, – серьезно произнес он.

– Почему? – удивилась она. – Дорин мне не докучала.

– Ты не против, когда тебя допрашивают о семье? – Он скептически покосился на нее. – Нападают на твои манеры и выплакивают на твоем плече свои обиды?

– По правде говоря, мне жаль твою сестру.

– Жаль? Ради бога, почему?

– Я вижу печальную, одинокую женщину, которая пытается купить себе место в жизни. Она, по-моему, не понимает, что деньги не могут сделать ее счастливой.

– Ты и правда думаешь, будто человек без денег может быть таким же счастливым, как человек с большим банковским счетом?

– Я согласна, что деньги могут сделать жизнь удобнее, – призналась она. – Но ты не замечал, сколько бы люди ни имели, они хотят больше? Если они зарабатывают десять тысяч долларов, то хотят тридцать тысяч. Если зарабатывают сто тысяч долларов, то хотят сто пятьдесят. Большинству людей мало того, что они имеют.

– И поэтому ты говоришь, что Дорин не докучала тебе. – Он перевел взгляд на ветровое стекло. – Это неправда. Я видел, как ты нервничала.

– Разве я нервничала? – удивилась Элли. Злилась – может быть. Но не нервничала.

– Да. – Он внимательно разглядывал ее. – Сколько я знаю тебя и в каких бы ресторанах мы ни были, ты никогда не путала, какой вилкой что есть.

– Ох! – Она отвела взгляд, потом снова посмотрела ему в глаза и печально улыбнулась. – Я хотела спровоцировать твою сестру. Не стоило этого делать.

Гарек ничего не сказал, вышел из машины, открыл ей дверцу и довел до квартиры.

– Завтра пойдешь со мной обедать? – Он взял ее за руку.

Неужели он думает, что они могут как ни в чем не бывало общаться и дальше.

– Нет, – ответила она и высвободила руку, ожидая, что Гарек начнет уговаривать или попытается поцеловать ее. Но он долго хмуро смотрел на нее, потом вдруг поднес ее руку ко рту и поцеловал, чуть сдвинув перчатку.

Смущенная Элли уставилась на него.

Гарек вернулся в дом сестры. Дорин металась по холлу.

– Все-таки приехал, – осуждающе прошипела она. – Меня удивляет, что ты не остался на всю ночь у своей подружки.

– Вероятно, надо бы.

– Что происходит между тобой и этой особой? – Дорин взглянула на него, будто ножом провела.

– Ничего. Абсолютно ничего.

– Но тебе она нравится?

– Ты просила меня приехать, чтобы допросить об отношениях с Элли?

– Да... нет! Я хочу высказать, что думаю о тебе. Подонок! Я бы не позволила тебе так со мной поступить, если бы отчаянно не нуждалась в деньгах. Ох! Что скажут мои друзья?!

– Твои друзья выглядели вполне довольными, – холодно заметил Гарек.

– Да, если бы не твоя подружка и этот ужасный художник. Я чувствовала себя абсолютно униженной. Ты понимал, как много значит для меня этот вечер, и даже не потрудился надеть приличный галстук.

– Он мне начинает нравиться. – Гарек посмотрел на полоску ткани. – Его мне Элли подарила.

– Я не удивлена. Ты не можешь серьезно относиться к этой девушке. Не притворяйся, что не понимаешь, о чем я говорю. Признаю, она привлекательна – для низшего класса. Но в нашем обществе она никогда не станет своей. Вспомни ее семью. Мать уборщица, отец торговец подержанными машинами, дядя владелец забегаловки. Кто знает, какие еще катастрофические подробности выяснятся о ее родственниках?

Гарек вспомнил фотографию родителей Элли у нее в спальне. Если его предположения справедливы, то еще одну подробность он уже знает.

– Ты должен быть осторожен с этой девушкой. Ее интересуют только твои деньги. Ты видел, как она оглядывала мою мебель? Будто оценивала. Мне знаком этот тип. Она забеременеет и заставит тебя жениться.

– Нет, она другая. У нее есть кузен, который под дулом пистолета заставляет ее выйти замуж.

– О чем ты говоришь? – У Дорин буквально отвисла челюсть.

Легкая улыбка мелькнула на губах Гарека, когда он увидел испуганный взгляд Дорин.

– Я сказал, дорогая сестра, что твои предупреждения опоздали. Мы с Элли уже женаты.