Влюбляясь в Бентли

Глава 11

Писание питает дух

Виктория

Каждое воскресенье послание нашего пастора, кажется, обращено непосредственно ко мне, как будто он готовил его с учетом моих пожеланий. Отвечает на вопросы, которые у меня есть, но я не произношу их вслух. В это воскресенье речь шла о том, почему в нашу жизнь приходят бури. Ответ: иногда нас нужно сделать уязвимыми, прежде чем мы увидим, что в этом есть потребность. Чувство вины оседает в моем желудке, как тяжелый камень, когда я понимаю, что никогда не молюсь, если мне что-то не нужно.

— Возрадуйтесь, братья мои, всякому многоразличному испытанию, потому что вы знаете, что испытание вашей веры производит в вас стойкость. Настойчивость должна совершить свое дело, чтобы вы были зрелы и совершенны, ни в чем не имели недостатка. (Иакова 1:2–4)

— Тебе нужно взять с собой свою двоюродную кузину, — говорит пастор Майкл после службы, пожимая мне руку, его вторая рука ложится мне на плечо. Его глаза задумчивы за стеклом в проволочной оправе. Он улыбается, решительно.

У меня почти возникает искушение сказать ему, что Кира чувствует, будто он выделяет ее. Пастор Майкл рассмеется и, возможно, скажет, что Бог выделяет ее. Все видят, что Кира нуждается в руководстве своей жизни. Убедить ее в этом — вот задача.

Вместо этого я громко вздыхаю.

— Я знаю. Знаю. Не могу заставить ее взять на себя обязательства. — Его улыбка расширяется.

— Ну, не сдавайся.

— Не буду. — Я иду к открытой двери, догоняя своих родителей.

Идя за ними по освещенной солнцем парковке, я наблюдаю, как отец обнимает маму, притягивая ее к себе. Он единственный человек, которого я знаю, который оказывает на нее положительное влияние. Она кладет голову ему на плечо, и они оба тихонько смеются. Они пробуждают друг в друге самое лучшее.

Когда-нибудь я хочу этого.

— Три, — объявляет моя мама, когда мы заходим в ресторан после церкви. Удивительно, как она может заставить одно слово звучать так отрывисто. Худой мужчина, стоящий у стойки, оглядывает тускло освещенный обеденный зал, сверяется с таблицей рассадки и оглядывается еще раз. Он выглядит каким-то нервным, как будто рассаживать людей — это не его обычная работа; но опять же, это может быть просто моя мама. Она пугает.

— Ожидайте пятнадцать минут, мэм, — заикается он, не встречая ее пристальный взгляд.

— О, Вы, должно быть, шутите!

— Нет, мэм, не шучу.

— Это был не вопрос, — усмехается моя мать. Она отворачивается от мужчины, на ее лице появляется хмурое выражение. — Что теперь, Уильям? — Она направляет всю свою язвительность на моего отца, поскольку именно он предложил нам попробовать новое итальянское бистро, которое недавно открылось в центре города.

Мой отец разряжает обстановку, засунув руки в карманы своего пиджака и лениво прислонившись к стойке. Он из тех людей, которые не против подождать.

— Я слышал, здесь отличная еда, Оливия. Что такое пятнадцать минут? Расслабься. Наслаждайся временем, проведенным с семьей.

Я уже говорила о его врожденной способности убеждать мою маму в чем угодно? Ему стоит только сверкнуть своими ямочками, и она как пушинка в его руках. Я искренне думаю, что она вышла за него замуж из-за этих ямочек.

— О, хорошо… Андерсон, — вздохнула моя мама, записывая нашу фамилию в книгу. — Могу я хотя бы заказать бокал вина, пока мы ждем? — Она перечисляет названия французских вин, хмурясь каждый раз, когда мужчина застенчиво качает головой. Наконец, ей везет, и она заказывает вино, которое действительно есть в меню, и мы уходим, пробираясь к зоне ожидания.

— Надеюсь, еда стоит того. Пока что я не впечатлена, — говорит она.

Мой отец обхватывает ее рукой и целует в лоб. В этот самый момент порыв наружного воздуха обдувает мою юбку, когда дверь открывается. Худой мужчина улыбается вошедшим и достает два меню, приглашая пару пройти в столовую. Уф-ф-ф. Большая ошибка.

— Извините, вы не можете усадить их раньше нас, — восклицает моя мама, делая шаг к мужчине, который отступает назад с испуганным выражением лица. Я вешаю голову.

— Пожалуйста, папа, заставь ее остановиться.

— У них заказ, мэм. — Мужчина кажется ниже ростом, чем был пять минут назад.

— Пф, такое плохо управляемое заведение, как это, не бронирует столики! — Начинает моя мама. Мужчина похож на собаку, которую пнули, и мне его жаль. Мне жаль папу. Моя мать безумна, ей нужно контролировать все и всех.

— Все в порядке, мы с сыном не против подождать, — предлагает женщина. Голос у нее легкий и теплый, приветливый. Я поднимаю взгляд, чтобы сопоставить голос с лицом. Женщине где-то около тридцати лет. У нее каштановые волосы со светлыми прядями, которые говорят о том, что она недавно посетила салон. Она немного крупнее, с широкими бедрами, но без лишнего веса. На ней джинсы и простая футболка.

Мое внимание переключается на парня рядом с ней. Мои глаза встречаются со знакомыми голубыми. Джон Стивенс. Он подавляет смех.

— Привет, Виктория.

Может ли земля, пожалуйста, разверзнуться и проглотить меня целиком? Я никак не могу притвориться, что не видела его. Поверьте, если бы могла, я бы сделала. Я в ужасе. Мама ведет себя как стерва, симпатичный парень, которого я поцеловала, подходит и становится свидетелем этого, даже хуже, со своей матерью. Мой отец толкает меня в бок.

— Разве ты не собираешься познакомить нас со своим другом, дорогая? — Он не останавливается на этом. — Я отец Тори, Уилл, а это моя жена Оливия. — Он пожимает Джону и его маме руки.

О, он знает, как сильно его жена ненавидит, когда он сокращает наши имена. «Уилл звучит не так профессионально, как Уильям», — всегда говорит она. Не так претенциозно — вот что она хочет сказать. Говоря о моей матери, она смотрит на Джона и его маму, как на прокаженных.

— Джон Стивенс, сэр. У нас с Викторией совместный класс. Это моя мама, Шарлотта. Правда, если вы торопитесь, мы можем подождать следующий столик. — Джон подмигивает мне. Я в аду, и у меня такое чувство, что скоро будет еще хуже.

— Еда здесь потрясающая, — говорит Шарлотта моим родителям, искренне улыбаясь мне. — Это стоит того, чтобы подождать. — У нее звонит мобильный. Она достает его из маленькой сумочки марки Вол-Маркет, перекинутой через плечо, и гримасничает. — О нет, ты же знаешь, что я должна ответить, — хмуро говорит она сыну.

— Конечно, — отвечает он, но не в саркастическом тоне, а скорее в том, что это случается постоянно, но он с этим согласен. Джон прислоняется плечом к дальней стене и устраивается поудобнее. Проблема в том, что он устраивается так, чтобы смотреть на меня. Его ухмылка хитрая, как будто у него есть секрет, о котором никто не знает.

Вспоминая поцелуй, мои щеки становятся теплыми.

— Извините. Мне очень жаль. — Шарлотта бросает на нас прощальный взгляд, уже погрузившись в разговор, когда она отходит на несколько футов. — Где ты? Оставайся там! Я могу быть там через… — она проверяет часы, — пятнадцать минут. Подойдет?

Взгляд моей матери буравит Джона. Ее нос сморщился, как будто она учуяла что-то неприятное.

— Если ты и твоя мама действительно не возражаете, мы немного торопимся.

— Мам, мы не будем занимать их столик.

— Дорогая, — говорит отец моей матери, положив руку ей на спину, — они должны назвать наше имя в любую минуту. Будь терпелива. — Он сверкает ямочками. Давай, папа!

Шарлотта вернулась. Она выдохнула длинный разочарованный вздох, качая головой на своего сына.

— Похоже, нам придется пропустить обед, малыш. — Джон движется к двери.

— Все в порядке, мама.

— Нет, не в порядке. Это всегда случается. Если бы это не было срочно…

Мы с родителями бесстыдно держимся за каждое слово, особенно я, потому что теперь знаю, что не буду страдать от того, что они едят в том же ресторане, что и мы. У мамы хватило наглости сделать еще один шаг вперед. Черт бы ее побрал.

— Чрезвычайная ситуация? О нет. Надеюсь, это не мистер Стивенс? — Она притворяется сочувствующей. Пожалуйста, она просто любопытствует, ищет информацию.

— Нет никакого мистера Стивенса. Он уехал сразу после рождения Джона. — Красный цвет смешивается с загаром на щеках Джона.

— Андерсон! — Зовет мужчина, держа в руках три меню и, похоже, стремясь усадить нас. Мне нравится этот худой хрупкий мужчина. Я уверена, что ему нужно будет выйти на задний двор и выкурить сигарету, как только моя мать будет удовлетворена.

— Наконец-то, — хмыкнула моя мама. Она поворачивается и идет за мужчиной, а я следую за ней по пятам. Папа задерживается. Почему отец задерживается? Его глубокий голос останавливает меня на моем пути.

— Знаете… Ваш сын может присоединиться к нам на обед. Мы привезем его домой сразу после. — «Нет, папа!» — кричу я, хотя из моего рта ничего не вылетает. Ничего. Все, что я могу сделать, это нахмуриться, на что Джон отвечает медленной ухмылкой.

Взгляд Шарлотты окидывает всех присутствующих и останавливается на моей матери, которая, похоже, так же недовольна, как и я. Шарлотта обращается к моему отцу:

— Если Вы уверены, что не возражаете. Манеры моего сына не позволяют ему признаться в этом, но он голоден. Бедным ребенком ужасно пренебрегают. Я не могу вспомнить, когда мы в последний раз ели без перерыва. Не так уж часто у моего сына появляется возможность поесть в кругу семьи. Очень мило, что Вы предложили.

— Ты говоришь так, будто пытаешься уговорить их усыновить меня, — стонет Джон.

Моя мама нетерпеливо выдыхает.

— Может, мы уже перейдем к делу? Вы остаетесь или нет, молодой человек? — Джон засовывает руки в карманы.

— Я немного голоден.

— Ну тогда пойдем. — Моя мать взмахнула руками в направлении столов.

Десять минут спустя я подавилась куском чесночного хлеба, и мне пришлось сделать несколько глотков пепси, чтобы он проскользнул до конца. Джон сидит рядом со мной, его бедро и рука периодически сталкиваются с моими.

— Я бы хотел стать писателем, — отвечает Джон на вопрос моей матери о том, какую карьеру он планирует сделать в будущем.

— Ты не можешь быть серьезным? О, это хорошо для хобби, но лишь немногие избранные зарабатывают на писательстве реальные деньги.

— Не всегда дело в деньгах! — говорю я.

Нога Джона ударяется о мою под столом. Он говорит моей маме:

— Ну, тогда, надеюсь, я буду одним из немногих избранных. — Он делает паузу, его карие глаза сверкают честностью. — Тори права, для меня дело не в деньгах.

— Конечно, у тебя есть что-то более надежное на примете? — усмехается моя мать. Джон смотрит на меня, уголок его рта растягивается в улыбку, прежде чем он отвечает:

— Конечно. Если с писательством ничего не получится, то я хотел бы стать музыкантом на полную ставку, может быть, создать группу. — Он пожимает плечами. Моя мама поперхнулась своим красным вином.

— Ты издеваешься надо мной, да? — Она кашляет и отплевывается.

— Всегда хорошо иметь запасной план, — уверенно отвечает Джон, делая глоток колы, не сводя глаз с моей матери. Это противостояние, чтобы выяснить, кто первым выйдет из игры.

Мой отец хихикает в кулак, положив вторую руку поверх маминой на столешницу. Это не помогает, как обычно. Моя мать делает медленный глоток вина и продолжает:

— Парень Виктории, Колтон, вот у него есть правильная мысль. Он собирается заняться спортивной медициной. Очень мудро с его стороны, заниматься чем-то связанным с медициной.

Джона, кажется, совсем не пугает моя мать.

— Я слышал, что многие люди испытывают трудности с поиском работы после окончания факультета спортивной медицины, — отвечает он. — Думаю, это означает, что лишь немногие из них зарабатывают на этом настоящие деньги. Считаю, что у меня было бы больше шансов стать опубликованным автором, к тому же мне это нравится.

Мои щеки болят от улыбки.