Вне игры

Глава 17

Райан

Я еду к родителям домой в Бикон-Хилл. Мой отец все еще находится в Вашингтоне, округ Колумбия, но моя мать пригласила меня на обед. Я очень зол на нее. Я не могу этого доказать, но знаю, что она виновата в том, что Данни внезапно порвала со мной.

Сначала, когда оставил Данни в квартире, я был шокирован. Все, что делало меня счастливым, внезапно было отнято у меня. Я был зол на Данни примерно около двух минут, но когда ехал обратно домой, меня осенило. В планы Данни не входил разрыв со мной. Кроме того, я совершенно уверен, что Данни любит меня. Должно было произойти что-то действительно зловещее, чтобы она решилась сделать это. И наиболее зловещая вещь, которую я знаю, является моей матерью.

Я несколько раз пытался связаться с Данни. Она не отвечает на мои звонки и сообщения. Я позвонил Пауле, но она отвечает расплывчато или уклончиво. Говорит, что передает мои сообщения, но я понятия не имею, действительно ли она делает это. Я даже был у «Организации помощи церкви» и «Салли», в надежде поймать Данни, чтобы мы могли поговорить. Она избегает и отшатывается от меня, как от чумы.

Сейчас прошло уже две недели с тех пор, как Данни выкинула меня из своей жизни, и мне нужны ответы. Формально обвинения против меня уже сняты. Мой адвокат заключил сделку с адвокатом Мэлоуна. Он сможет получить символическую часть моего трастового фонда, но оно того стоит, чтобы это дерьмо не висело над моей головой. Эта новость должна заставить меня чувствовать себя безумно счастливым, но на вкус она горькая и холодная. Это не так важно, если Данни нет в моей жизни.

Я подъезжаю к дому и делаю несколько успокаивающих вдохов. Мне нужна любая помощь, чтобы я мог поговорить со своей матерью.

Входя в дом, слышу голоса, доносящиеся с заднего двора. Я приближаюсь и сразу вижу Энджелин, сидящую рядом с мамой. Они перестают говорить, когда замечают меня, и в следующий миг Энджелин бежит ко мне, цепляясь за меня.

— Я скучала по тебе, Райан.

Мои руки словно плети висят в бездействии, я сжимаю и разжимаю кулаки в попытке сохранить спокойствие. Когда Энджелин не понимает намек, что я не отвечаю на ее объятия, я отпихиваю ее от своего тела и отхожу от нее.

— Что ты здесь делаешь, Энджелин? — мой голос холодный и безэмоциональный.

Улыбка спадает с ее лица, и она смотрит на мою маму заискивающим взглядом, словно ища поддержки.

— Я просто думала, ты будешь рад меня видеть сейчас, когда расстался с этой... — Энджелин затихает, когда видит убийственный взгляд на моем лице.

— Я пригласила ее пообедать с нами, Райан, — прерывает моя мать. — А теперь перестань быть таким грубым.

Я обращаюсь к Энджелин.

— Ты должна остановиться. Услышь мои слова, когда я говорю, что больше не заинтересован в тебе и никогда снова не буду.

— Райан! — верещит моя мать.

Энджелин не двигается и переводит взгляд назад и вперед между нами двумя.

— Уйди, Энджелин. Сейчас! — мой голос холодный и яростный, и она знает, сейчас лучше не проверять мое терпение. Она скрывается, как маленький испуганный зверек, и спустя несколько мгновений я слышу, как хлопает входная дверь.

Моя мать смотрит на меня пристально. Я занимаю место, с которого только что вскочила Энджелин.

— Нам нужно поговорить, мама.

Обхватывая жемчуга вокруг своей шеи, моя мать откидывается на спинку стула и скрещивает ноги. Она не помогает себе, когда говорит:

— Честное слово, Райан. Я понятия не имею, что на тебя нашло. Ты будешь сожалеть и долго умолять, чтобы заполучить Энджелин обратно.

Я наклоняюсь вперед в кресле и складываю локти на колени, сплетая пальцы вместе. Я смотрю прямо в глаза своей матери и спрашиваю:

— Ты когда-нибудь действительно слушаешь, что я говорю?

Она выглядит ошеломленной.

— Что? Конечно, я это делаю.

— Тогда повторяю еще раз... я не собираюсь быть с Энджелин... когда-либо снова. Прекрати, ради всего святого, насильно пихать мне ее!! Ты ничего не делаешь, кроме как причиняешь ей боль, потому что оправдываешь ее ожидания, а я отказываю ей. Просто прекрати это.

Моя мать тяжело дышит, но ее голос тверд.

— Отлично. Я услышала тебя и прекращу навязывать тебе Энджелин. Неважно. Есть много других подходящих тебе женщин.

Я чувствую, как мой контроль ускользает от меня по крупице, и медленно делаю еще один глубокий вдох и выдох.

— Забудь на минуту о других женщинах. Я хочу, чтобы ты рассказала мне, как и чем, ты убедила Данни порвать со мной.

Внимательно наблюдая за ее реакцией, я оказываюсь вознагражден. Это было видно всего мгновение, но я заметил вспышку, промелькнувшую на ее лице. Сначала я подумал, что это было чувство вины, но потом понял, что мы говорим о моей матери, и она никогда не будет чувствовать себя виноватой за то, что разрушила мои отношения с Данни. Нет, то, что я увидел, было чистой воды причастность. Она запаниковала на долю секунды, думая, что я что-то знаю, прежде чем смогла восстановить свое привычное беспристрастие.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, Райан. — Она звучит оскорбленной, но меня больше не обмануть.

— Не лги мне, мама.

— Я не лгу тебе и не тебе обвинять меня в этом. Это неуважительно, и я не буду терпеть такое поведение от собственных детей.

— Скажи мне правду! — кричу я.

Я чрезмерно разочарован и мне нужно, чтобы она доказала мне, что мои подозрения верны. Потому что если она подтвердит, то это значит, что у меня есть шанс вернуть Данни.

Моя мама встает.

— Мы закончили этот разговор. Я предлагаю тебе уйти и не возвращаться, пока ты не сможешь показать мне свое уважение.

Разворачиваясь на каблуках, она спешно направляется к двери.

Я применяю последнюю тактику.

— Если у тебя когда-нибудь была хоть малая толика любви ко мне, я прошу тебя мама... пожалуйста, скажи мне правду. — Мои слова звучат мягко и умоляюще.

Она останавливается на секунду и мне кажется, что может развернуться и сказать мне то, что я хочу знать, но потом она продолжает идти к двери и не оглядывается назад.

Потерпев поражение, я покидаю дом, где провел детство и сделал первые шаги, только сейчас начиная понимать, что он никогда не являлся мне домом, а родные люди были лишь фальшивкой. Я сомневаюсь, что когда-либо вернусь сюда. Болезненные фантазии, что моя мать заботится обо мне и желает мне счастья, испаряются. Удивительно, как это больно, учитывая тот факт, что я никогда не был очень близок со своими родителями. Я думаю, есть часть меня, которая считает, что воспитывая меня, у Силии Бёрнэм появился материнский инстинкт. К сожалению, тот факт, что я был воспитан своей няней, охлаждает и отрезвляет мои воспоминания.

***

Я возвращаюсь в общагу и лежу на своей кровати. Руки сложены за головой, мне нужно решить каким будет мой следующий шаг с Данни. Моя основная проблема заключается в установлении контакта с ней, поскольку она не отвечает на мои звонки. Я полагаю, что могу преследовать ее у «Салли» или в ее квартире, но это выглядит неразумно, пока я не буду знать наверняка, что собираюсь сказать ей. Я думаю, у меня есть всего один шанс с Данни и не хочу облажаться.

Я должен признать, что немного разочарован, что она не отвечает на мои звонки. Понимаю, что моя мать, по всей вероятности, сделала что-то чудовищное, чтобы напугать Данни. Но одна маленькая часть меня хочет, чтобы Данни заботилась обо мне достаточно, чтобы мы могли сохранить, по крайней мере, дружеские отношения.

Мои мысли пробегают по списку вещей, которые я хочу сказать Данни, и я вздрагиваю, когда кто-то стучит в мою дверь.

— Войдите.

Скрипит открывающаяся дверь и появляется голова моей сестры Эмили. Я ошеломлен, что она здесь. Мы не очень близки, точнее мы терпеть друг друга не можем. Насколько могу помнить, я не думал, что она когда-нибудь навестит меня здесь, в кампусе.

— Эй, — говорю я. — Что ты здесь делаешь?

Она пожимает плечами и ничего не говорит, но входит и закрывает дверь. Она одета в дизайнерские джинсы и легкий свитер. Ее темные волосы убраны в конский хвост, и я вдруг понимаю, какая она красивая. Однажды она разобьет чье-то сердце.

Осмотрев комнату, она наконец садится на кровать Майка со сцепленными на коленях руками.

— Могу я спросить кое-что? — начинает она.

Я сажусь на кровать и поворачиваюсь к ней лицом. Понятия не имею, почему это происходит, но это немного сюрреалистично. Я бы поставил деньги, что мать послала ее сюда на разведку.

— Конечно, — отвечаю я ей.

— Ты действительно любишь эту девушку, Данни? — она говорит имя Данни с долей отвращения, но я также слышу неподдельное любопытство. Словно любовь — это чуждое для нее понятие и, может быть, это действительно так. Я понятия не имею, была ли Эмили когда-нибудь влюблена или, может, она даже встречается с кем-то. Это заставляет меня осознать, что я ничего не знаю о ней.

— Я люблю Данни очень сильно. — Я не говорю больше, потому что, опять же, понятия не имею, почему она здесь, а я предполагаю, что из-за поручения нашей матери.

Эмили смотрит на свои руки и нервно вертит красивое сапфировое кольцо, которое носит. Она снова смотрит на меня.

— Ты можешь сказать мне почему?

На этот раз в ее тоне что-то другое, она здесь чтобы понять что-то, что выходит за рамки ее понимания. Может быть, Эмили здесь, потому что она имеет еще какие-то чувства за пределами холодности и черствости, что ей годами прививали мои родители.

Я делаю глубокий вдох и отвечаю ей задумчивой улыбкой.

— Ладно. Посмотрим. Ты хочешь список по номерам или по алфавиту?

Эмили издает весьма неженственное фырканье и тут же шлепает своей рукой по рту, зажимая его, потому что она не может поверить, что только что сделала это. Она хихикает про себя, что заставляет мои брови подняться. Я не думаю, что когда-нибудь раньше слышал, как Эмили хихикает.

Убирая свою руку ото рта, она говорит с усмешкой:

— В любом порядке.

— Ладно, когда я впервые встретился с Данни, то это было ее остроумие, что привлекло мое внимание. На самом деле, я услышал ее прежде, чем увидел... и я был покорен ее умом. Но когда поднял голову, то сразу же обратил на нее внимание. Я подумал, что она такая красивая.

— Но у нее же фиолетовые волосы и на лице есть пирсинг?

В ее тоне снова есть осуждение, но я проявляю к ней терпеливость.

— Какое это имеет значение, Эмили? По большому счету... кому какая разница?

Эмили пожимает плечами.

— Наверное, потому что это выглядит странно. Не понимаю, как это может нравиться.

— Возможно, я бы сказал, что тебе нужно расширить свой кругозор.

Я вижу, как крутятся шестеренки в ее голове, когда она обдумывает мои слова.

— Что еще? — требует она.

— Она очень умная и талантливая. Она изучала музыку в Джульярде, но ей пришлось бросить, когда ее мама заболела раком. Она играет на скрипке и поразительно хороша. Я пытался заставить ее вернуться.

— Еще что? — шепчет она.

— Она добрая и щедрая. Она работает волонтером несколько раз в неделю в приюте для бездомных. Я несколько раз ходил с ней, чтобы помочь и познакомился с очень интересными людьми.

Эмили смотрит на меня в ужасе от перспективы работать в приюте для бездомных. Ладно, наверное, я никогда не увижу Эмили, которая пробует быть более гуманной, но попытка не пытка.

Она молчит некоторое время, снова покручивая кольцо на пальце, выглядя встревоженной.

— Это очень веские причины, чтобы любить кого-то, — шепчет она.

— Эмили, это лучшие причины, чтобы любить кого-то. Не потому, что у нас есть какие-то глупые понятия о классовом различии или представления о жизни.

Эмили встает и садится рядом со мной на моей кровати. Она оборачивается ко мне, и ее лицо утопает в горе.

— Данни рассталась с тобой не по своей воле, — шепчет она. — Мама угрожала тебе, чтобы заставить ее сделать это.

— Сучка, — восклицаю я громко. Я подозревал, что дело было в этом, но признание этого вслух бесит меня еще больше. Эмили вздрагивает от гнева в моем голосе, но не пугается его, чему я очень рад. Она ждет.

— Мама поехала, чтобы увидеться с ней несколько недель назад и предложила мне поехать вместе с ней. Признаюсь... мне было любопытно увидеть эту девушку, что смогла принести столько проблем в нашу семью. И мне жаль. Я смотрела на нее и просто не понимала, что ты в ней нашел. Но теперь понимаю.

Я глубоко вдыхаю, подтверждая то, что, наконец, узнал правду. Но мне нужна более подробная информация, а моя мать не собирается делиться ей со мной.

Слезы набегают на глаза Эмили, пока я злюсь на нее, но я должен быть благодарен, что она все рассказала мне. Я резко притягиваю ее в объятия.

— Спасибо, Эм. Это вернет мой мир, благодаря тому, что ты рассказала мне правду.

Она кивает головой и обнимает меня в ответ.

— Что еще я могу сделать, чтобы помочь тебе?

— Просто расскажи мне все, что мать сказала Данни, чтобы я мог попробовать поговорить с ней и попросить прощение за глупость моей семьи.

— За очень много глупостей, — язвит Эмили, и я киваю соглашаясь.