Вне закона

Глава 24

Уиллоу и Брэди услышали выстрел со стороны реки и несколько секунд ожидали второго. Но его не было слышно, и Уиллоу с беспокойством взглянула на Брэди. Брэди потряс головой.

— Он сказал два выстрела.

— Вы ему доверяете или нет?

— Да.

— А мне вы доверяете? — В его глазах была мольба.

— Да, — быстро и с уверенностью сказала она.

— Тогда подождем.

Они вышли на крыльцо, где к ним присоединились близнецы, Эстелла и Салли Сью. Чэд вел наблюдение у дороги. Следующие несколько минут показались Уиллоу самыми трудными в ее жизни. Она представляла Лобо одиноко лежавшим, истекая кровью, и больше ничто не имело значения, ни ранчо, ни Джейк, ни огород. Ничто не стоило жизни Лобо.

Сердце Уиллоу билось так медленно, что почти остановилось, и дышала она почти так же медленно, с трудом преодолевая комок в горле. Брэди держал руку на рукояти револьвера. Лицо Эстеллы побелело, а Салли Сью уткнулась личиком в синее платье Эстеллы. Близнецы стояли врозь, что для них было редкостью, уставившись, как и все другие, в сторону от отдаленной группы деревьев.

Наконец, Уиллоу заметила не спеша ехавшего в их сторону. Когда она узнала каракового и высокую, гордо и небрежно сидевшую на лошади фигуру, у нее отлегло от сердца. Она протянула руку Брэди, и он успокаивающе пожал ее. Она почувствовала, что и у Брэди полегчало на душе.

Она не знала, как сумела сдержать переполнявшую ее радость и не броситься ему навстречу, не выдать того, что она представляла его раненым и умирающим.

Но она знала, что ее выдавало выражение лица, потому что никогда не умела скрывать свои чувства. Когда он приблизился, его взгляд был прикован к ней, и он улыбнулся этой драгоценной неспешной улыбкой, чтобы ее ободрить.

Ее поразило количество подвешенного к его седлу оружия и то, что он был в мокрых брюках.

Лобо подъехал к маленькой группе ожидавших и спешился. Он обрезал веревку, связывающую винтовки и револьверы, и они посыпались на землю.

— Вы времени не теряли, — сухо заметил Брэди. Лобо кивнул, потом посмотрел на близнецов.

— Отнесите все это в сарай. Мы с Брэди почистим их позже.

Уиллоу увидела, что Брэди поражен словами Лобо, впервые Лобо назвал его по имени, а не по фамилии, и это, очевидно, означало какую-то перемену в их отношениях.

Попроси Лобо близнецов, чтобы они взлетели, они бы изо всех сил старались выполнить его просьбу. Их лица светились гордостью.

Лобо повернулся к Уиллоу.

— Я вынул патроны.

Он мог бы этого и не говорить. Она знала, что он не сделает ничего, что было бы опасно для детей.

— Где вы их взяли, Джесс? — спросил Джереми.

— Нашлись такие разини, что уронили их в реку, — с заговорщицким видом сообщил Лобо.

— Пух и перья! — вырвалось у Джереми любимое ругательство Чэда. — Все это? Здесь небось дюжина!

— Почти, — подтвердил Лобо. — Быстро не выйдет, так что лучше принимайтесь за дело.

Джереми и Джимми кивнули, бережно подхватили несколько револьверов и винтовок и исчезли с ними в сарае.

— Я бы что-нибудь поел, — сказал Лобо, многозначительно глядя на Эстеллу и Салли Сью.

Салли Сью расплылась в довольной улыбке, уловив, что теперь, после этих напряженных минут ожидания, все снова хорошо, и Эстелла, стеснительно улыбаясь, взяла ее за руку и заспешила к дому.

Брэди вдруг широко ухмыльнулся.

— Вам никто не говорил, что вы умеете обращаться с детьми?

Лобо сначала выглядел смущенным, потом озадаченным.

Уиллоу позабавила такая реакция. Наверное, он привык, что его именем пугали детей. Его обычное выражение лица определенно могло напугать любого старше двух лет.

Он выглядел таким растерянным, что ей захотелось встать на цыпочки и поцеловать его. Очевидно, он справился с группой вооруженных людей, отобрал у них оружие с единым только выстрелом, и теперь выглядел ужасно разочарованным тем, что им так восхищались двое девятилетних мальчишек.

— Вы им нравитесь, — утешительно сказала Уиллоу. Он нахмурился. Этот ответ не рассеял его сомнений. Теперь, когда дети ушли, Брэди вернул их к реальности.

— Что там произошло?

Лобо изложил случившееся, потом сказал:

— Вы двое знаете Ньютона лучше, чем я. Приедет он сюда сам или будет только посылать людей?

Брэди посмотрел ему в глаза.

— Он приедет. Вместе со своими людьми. Вы теперь бросили ему вызов. Не знаю случая, когда бы он уклонился от вызова. А как насчет запруды?

— Думаю, пока с ней ничего не случится. Я им сказал что мы устроили засаду.

Брэди покачал головой. Видимо, нахальство Лобо не имело пределов.

— Они знают, что нас здесь только двое.

— Не будьте так уверены, — лаконично сказал Лобо. — Они могли подумать, что мы нашли еще кого-то, или что Кантон примкнул к нам. Всем известно, что его предлагали Уиллоу.

Глаза Уиллоу широко раскрылись.

— И вы…

— Я просто дал им тему для размышления, — невинно произнес Лобо.

Удивление Брэди перешло в восхищение. Достаточно людей могли осмелиться напасть на одного профессионала, но на двоих с такими репутациями, как у Лобо и Кантона? Этой выдумкой Лобо выиграл им время.

— Я что-нибудь поем и пойду сменить Чэда, — сказал Брэди, взглянув на солнце, быстро клонившееся к западу.

Лобо кивнул. Его как-то не слишком удивляло, что он привыкает полагаться на Брэди, тогда как раньше не позволял себе доверять никому. Его презрение к бывшему законнику за последние дни как-то пропало, когда он понял, насколько сильно тот старается, как много ему удалось, и с каким трудом должен был ему даваться каждый шаг. Его доверие возросло, когда у Брэди хватило соображения послушаться его приказа и остаться на месте при звуке одного выстрела.

— Как насчет реки?

Лобо сразу понял, что имел в виду Брэди. До дома можно было добраться двумя путями, по дороге и вдоль реки. Последний путь был гораздо длиннее, так как извивался по обоим ранчо.

— Они думают, что у реки кто-то стережет, — сказал он. — Они приедут по дороге.

Брэди кивнул.

— Два выстрела, — сказал он. И рот Лобо чуть смягчился.

— Два выстрела, — согласился он.

На мгновение их глаза встретились, потом Брэди направился к дому. Уиллоу, с удивлением отметив естественность, с какой они обращались друг к другу, последовала за Лобо.

Близнецы уже затащили оружие в сарай, и теперь Лобо сказал им принести тряпок для обтирки.

Уиллоу встала у двери.

— Что вы собираетесь с ними делать?

— Почистить и перезарядить. Часть будет здесь, а часть в доме на случай, если они нам понадобятся.

— Вы и вправду думаете, что Алекс решится на нападение?

— Я не знаю, что он сделает. Теперь мы загнали его в угол. — Он внимательно смотрел на нее. — Вы уверены, что хотите продолжать все это? Я могу передать ему, что вы согласны продать ранчо или что вы не разрешите Морроу пользоваться вашей землей.

— Я обещала Джейку, — упрямо сказала Уиллоу.

— Сомневаюсь, чтобы он знал, о чем просит.

— Я думаю, что знал. Он знал, что никто в городе не осмелился бы противоречить Алексу.

— Это не ваш спор.

— Теперь мой, — сказала она. — Это моя земля.

Он вздохнул.

— Может, хотя бы переедете с детишками в город?

Обдумывая ответ, она глядела в темнеющее небо.

— Утром я пошлю их с Эстеллой. У меня есть небольшой дом, который предоставила школа.

— А вы?

— Думаете, я оставлю вас и Брэди одних здесь драться за мои интересы?

Его лицо посуровело, и Уиллоу подумала, каким сильным было это лицо и какой у него упрямый вид. Честно ли было просить его об этом? Она даже не знала, почему он здесь.

— Я смогу уговорить его, знаю, что смогу, — почти в отчаянии добавила Уиллоу. — Если Алекс приедет…

— А если нет? — сказал Лобо. — Если он просто пошлет людей все здесь сжечь?

— Я построю снова.

— Сколько раз?

— Сколько потребуется.

— Это просто клочок земли.

— Нет, — она покачала головой. — Гораздо больше. Это… дом. — Уиллоу посмотрела ему в глаза. — До этого у меня никогда не было дома — своего собственного. Мой отец был директором в школе для мальчиков, и мы жили в одном из школьных зданий и ели в общей столовой. Ничто не было действительно нашим. Ничто не было… постоянным. — В ее голосе слышались печальные нотки. — Это единственный дом, который у меня был, и единственный, который Эстелла и Чэд…

Лобо молчал. Понятие дома было ему чуждо. Ему никогда не приходило в голову, что можно захотеть владеть землей и осесть в одном месте, хотя он отлично знал, что люди убивали из-за земли. Для этого они нанимали его. Но он не хотел об этом думать.

— А ваша мать?

— Она умерла, когда я родилась. — Уиллоу подняла голову и взглянула на него, в потеплевшие глаза, цвет которых стал глубже и выразительнее обычного холодного и яркого зелено-голубого.

— Так что вы завели свою семью, — сказал он. Она никогда так об этом не думала. Она просто видела беду и старалась помочь. Но, наверное, именно это она и сделала.

Близнецы вернулись с тряпками. Лобо отошел, чтобы зажечь керосиновую лампу, и теплота и близость вдруг пропали. Когда его глаза снова обратились к ней, они опять стали непроницаемыми. Уиллоу тряхнула головой, чтобы избавиться от ощущения потери. Пока он оставался здесь, только это имело значение. Она наблюдала, как он целиком переключил внимание на оружие и близнецов, сидя с ними скрестив ноги, и показывал, как обсушить и почистить оружие. Как будто отгородился от нее недоступной завесой.

— Поужинаете с нами сегодня? — Она сказала это негромко, но так просительно, что отказать было невозможно.

По лицу Лобо скользнула нерешительность, потом он коротко кивнул.

Пока Эстелла накладывала ему приготовленное для ужина тушеное мясо, Брэди все время поглядывал на нее. Будь он проклят, если знал, что в ней изменилось — но что-то изменилось, это точно.

Она повернулась и посмотрела на него, и он понял, что это было. Ее лицо снова ожило, выражая надежду и даже, кажется, нетерпение.

— Я видела… воду, — нерешительно сказала она. — Это похоже на чудо.

— Спасибо Лобо, — сказал Брэди, — я до этого не додумался.

— Но вы сделали столько работы.

— Он тоже.

— Вы оба, — мягко ответила она. Страх и сомнение, всегда присутствовавшие в ее голосе, теперь пропали.

Брэди не знал, что сказать. Он смутился от похвалы и чувствовал, что не заслужил ее. Ему следовало давным-давно подумать о запруде, но его мозги были слишком затуманены пьянством, сожалениями и жалостью к себе.

Жалость к себе. Он поднял глаза на нее. Если кто и имел право жалеть себя, так это Эстелла. Уиллоу рассказала ему про жизнь Эстеллы, как-то ей удалось сохранить себя гораздо лучше, чем ему.

Его переполнило восхищение, восхищение и какое-то более сильное чувство. Вдруг ему захотелось прикоснуться к ней, но он опасался. Он видел, как она съеживалась в присутствии мужчин, как пряталась, когда заезжали чужие, за исключением Лобо, и это его озадачивало. Брэди чувствовал что-то вроде ревности, и когда понял это, здорово удивился. В полном смятении он торопливо доел мясо, пробормотал спасибо и отправился сменить Чэда.

Мариса слышала, как ее отец взревел, подобно взбесившемуся быку.

— Перегородил реку? Черт побери, ему это так не пройдет!

Она проскользнула вниз по лестнице и стала подслушивать у двери в кабинет отца. Слышался еще голос нового pработника, которого она невзлюбила, и Херба Эдвардса.

До нее доносились обрывки разговора. Ругательства. Имя Лобо. Кантон, Угрозы.

— Черт побери, я ей покажу, кто здесь хозяин.

— Мне нужен Лобо, — сказал этот новый, Келлер.

— Загораживать реку не может быть законным. Нам надо обратиться к шерифу. — Голос разума принадлежал Эдвардсу.

— Вот уж нет. С него толку не больше, чем с загнанного мула.

— Единственный путь — это убить Лобо. — Опять Келлер. — И сжечь там все дотла.

— Я не хочу, чтобы женщина и дети пострадали. — Это ее отец.

— С ними ничего не случится, — заверил Келлер.

— Черт побери, вы не можете ручаться за это, — сказал Эдвардс. В его голосе слышалась явная неприязнь к Келлеру.

— Я хочу, чтобы они убрались отсюда! — снова взревел ее отец.

— Я это сделаю, — заверил Келлер. — Только дайте мне достаточно людей.

Короткое молчание.

— Эдвардс, созовите всех людей. Утром мы выезжаем.

— И вы, мистер Ньютон?

— Я поговорю с ней. Ежели разговор не поможет, тогда…

Угроза повисла в воздухе, и Мариса почувствовала тошноту. Она осторожно поднялась по лестнице обратно и часом позже, когда ее позвали к ужину, сказалась больной. Ее не удивило, что отец не зашел справиться о ее здоровье. Она горько размышляла о том, что у него были другие заботы.

Ну, и у нее тоже.

Она ждала допоздна, все время поглядывая на возвращавшихся домой ковбоев. Мариса перерыла старую одежду и наконец нашла то, что искала: пару брюк, которые она носила несколькими годами раньше, до того как ее отец настоял, чтобы она носила только платья.

Ее тело стало другим, и брюки тесны в бедрах, чересчур тесны, чтобы она могла сойти за мальчика. Ей требовался пиджак достаточной длины, чтобы скрыть предательскую округлость, и она вспомнила, что давным-давно видела подходящий на чердаке, в сундуке со старой одеждой отца. Она быстро нашла, что хотела: легкий пиджак длиной почти до колен и шляпу, которая, если опустить поля, могла скрыть хотя бы часть ее лица.

Вернувшись в свою комнату, она быстро заколола волосы и убрала их под шляпу, и подождала, пока пространство перед домом опустело. К коновязи были привязаны несколько лошадей, некоторые еще оседланные. Она проскользнула вниз по лестнице, вышла в заднюю дверь и, стараясь придать походке небрежность, прошла к фасаду. Там теперь было много новых людей, но она думала, что ее не узнают.

Мариса остановилась возле одной из оседланных лошадей. Никто не подошел к ней, никто ничего не спросил. Она слышала обрывки разговоров и позвякивание прочищаемого оружия. Теперь или никогда. Она вдела левую ногу в стремя, вскочила в седло и направилась к воротам.

Двое заезжавших всадников только чуть взглянули на нее. Она пришпорила лошадь, и та ускорила бег. Мариса посмотрела на запад. Вершины гор вдалеке чуть светились. Осталось меньше часа до рассвета.

Лобо только чуть попробовал мясо. Ему было не по себе в тесной кухне. По крайней мере, так он сам себя убеждал.

Черт, он не привык быть частью компании. Это его пугало, раздражало. Мешало, черт побери.

И не только это. Ощущение тепла оттого, что его считали своим, от возбужденного лица Чэда, почтительности близнецов, света в глазах Уиллоу. Он будет вспоминать это ясными звездными ночами, одинокими, исхлестываемыми бурей ночами. Он будет вспоминать.

Он подозревал, что после завтрашнего дня он здесь уже недолго будет нужен. От этой мысли у него все сжалось внутри, и он почувствовал ту же пустоту, тот же откровенный ужас, что чувствовал ребенком, привязанным у вигвама. Он думал, что давно победил этот страх, страх одиночества.

Он почти совсем размяк, когда Салли Сью слезла со своего стула, вскарабкалась к нему на колени и, прислонившись светлой головкой к его груди, положила крошечную ручку на его большую, всю в волдырях ладонь. Уиллоу хотела забинтовать ее, но он сказал, что не надо, опасаясь, что даже тончайшая повязка снизит быстроту руки. Боль в ладони при малейшем движении, даже когда он ел, была необходимым напоминанием, почему он здесь находился.

— Скаску, — прошепелявила Салли Сью, и близнецы подхватили это требование.

Уиллоу посмотрела на Лобо, и он едва успел принять безразличное выражение. Она выглядела такой прелестной, в свете лампы ее каштановые волосы горели огнем, а синева глаз стала еще загадочнее.

— Дж… Лобо?

У него чуть не выскочило сердце от этой ее готовности принять то, что он требовал, и теперь он подумал, действительно ли ему это было нужно. Несколько мгновений за прошлые несколько дней он чувствовал себя Джессом. Джесс фермер, Джесс ранчер, Джесс защитник. Ощущение было приятным и даже давало удовлетворение.

Не вздумай, теперь сказал он сам себе. Не мучайся из-за того, чего никогда не будет.

Как только с этим будет покончено, он двинется в путь. Так быстро и далеко, как только возможно.

Но Уиллоу испытующе смотрела на него, прежде чем ответить детям. Он коротко кивнул и хотел спустить Салли Сью с колен.

— Нет, — запротестовала она, вцепляясь в него. В его руках ей было хорошо. Он сразу подчинился и расслабился, хотя знал, что ему надо бы быть снаружи, готовым к неприятностям. Но там был Брэди. Может, еще несколько минут можно побыть здесь, в этом заколдованном кругу.

— Одиссей, — сказал Джереми. — Он только что удрал от одноглазого чудовища.

Уиллоу с извиняющимся видом посмотрела на Лобо.

— Одиссей, — объяснила она, — это герой книги, написанной сотни лет назад. Он скитался почти двадцать лет.

— Он убил кучу людей, — сказал Джереми, кровожадно сверкая глазами.

— Он надул троянцев, — вмешался Джимми.

— И перехитрил чудовищ, — добавил Джереми.

— Совсем как вы, — с торжеством заключил Джимми, расплываясь в улыбке.

Лобо был не совсем уверен, что сравнение ему понравилось. Он понятия не имел о троянцах, или чудовищах, или людях с такими странными именами, как Одиссей, но Уиллоу смотрела на него со смешинкой в глазах, и на губах ее была такая милая улыбка, что у него все заболело внутри.

— А теперь, — сказала Уиллоу негромким, но авторитетным голосом, — Одиссей отправился домой, но ему надо проплыть мимо сирен.

— Что такое сирены? — спросил Джимми.

— Неотразимые женщины, которые привлекают неосторожных моряков своими прелестными песнями и заманивают их к гибели, — объяснила Уиллоу.

— А, девчонки, — сказал Джереми. — Мне больше всего понравились чудовища.

— Это были особенные певицы, обладавшие волшебной силой, — сказала Уиллоу, вновь овладев их вниманием. Вдруг она усмехнулась, глядя на Лобо.

— Но у Одиссея был опыт с женщинами, — сказала она, — и он был очень осторожен. Он слышал о песнях, которые завлекали корабли на камни, и заставил всех своих людей залепить уши воском.

— Но сам Одиссей, — добавила она, — хотел услышать эти песни, так что он привязал себя к мачте. Когда он заслышал песню сирен, он стал рваться, пытаясь освободиться, но не смог, пока корабль не миновал опасность.

Лобо откинулся на стуле, держа ладонь на плече Салли Сью, и сочувствовал незнакомому Одиссею. Видит Бог, он тоже слышал песню сирен, только он не позаботился принять меры предосторожности. Продолжение он слушал невнимательно, чувствуя только Салли Сью, которая ерзала, потягивалась и, наконец, уснула. Это ощущение тельца Салли Сью, мягкий и размеренный голос Уиллоу, перешептывание возбужденных мальчуганов и были его зовом сирен.

Он это понял и испуг заставил его отбросить глупости.

Несколькими мгновениями позже он вынудил себя встать и отнести Салли Сью в постель. Он положил ее и стоял, наблюдая, как дитя сонно и доверчиво улыбнулось ему и снова закрыло глаза.

Он не вернулся в кухню, просто вышел из дома, хлопнув дверью.

Одиссей и сирены. Чудовища и дальние страны. Картинки из звезд в виде животных. Теплые малышки и любопытные мальчишки. Женщина с такими синими глазами, что небеса могли позавидовать.

В его холодном, практичном мире для всего этого не было места. Совсем не было.