Во власти наслаждения

Глава 9

Элоиза, супруга маркиза Бранденбурга, медленно спускалась по лестнице своего городского особняка, раздраженно натягивая длинные, по локоть, перчатки. Она была недовольна. Очень недовольна. Элоиза была женщиной, хорошо осознававшей свою значимость. Она прекрасно разбиралась во всем, что касалось приличий, и очень этим гордилась. Но по иронии судьбы ее дочь выросла своенравной ветреной девчонкой. Сама она в возрасте Софи носила только белое и смиренно опускала голову, когда кто-то из родителей входил в ее комнату. Она никогда, до тех пор пока не вышла замуж, не осмеливалась смотреть отцу в глаза. Но Софи! Элоиза не помнила случая, чтобы дочь не смотрела смело в глаза матери и не отказывалась сделать хотя бы самую мелочь, о которой та ее просила.

Вот, например, сегодня днем. Когда она, Элоиза, сообщила, что они должны поехать на чаепитие, устраиваемое достопочтенной Лидией Бингли, Софи отказалась наотрез, сославшись на договоренность с учителем португальского языка. Элоиза даже сосчитать не могла, сколько раз она повторяла дочери, что единственное, чему нужно учиться молодой леди, — это умению найти мужа. Но Софи упрямо отказывала женихам и учила новые языки.

Чтобы успокоиться, маркиза глубоко вздохнула. Оглядела свой туалет: по крайней мере хоть она выглядит безупречно! Возможно, немного старомодно, но она не одобряла новую французскую моду. Она была убеждена, что ее собственная дорогая матушка — такая строгая и несгибаемая в своих убеждениях — простит ей, что она не носит французскую одежду. Нет, она никогда не наденет эти свободные платья без талии и никогда не сменит свой твердый корсет на новомодный легкий! А Софи, кажется, не носит даже такого корсета! Под ночной рубашкой, которую Софи имела смелость называть платьем, и места-то не было для корсета. В глазах Элоизы снова вспыхнул гнев.

Она уже дошла до дверей и стояла там, нетерпеливо постукивая по мраморному полу туфлей. Где Софи? Дочь настаивала на посещении театра «Друри-Лейн», где уж, конечно, все ее увидят. Поскольку она, очевидно, собирается поехать в театр полуголой, то могла хотя бы появиться вовремя!

Из библиотеки вышел Джордж, и Элоиза смерила его острым взглядом. Ей было известно, что он там делал: опрокинул стаканчик бренди, без сомнения. Ладно, Шекспира смотреть трудно, а Джордж оказался настолько добр, что изменил свои планы, когда она поняла, что вечером они окажутся в центре внимания. Черт бы побрал эту девчонку! Элоиза даже не знала, кто раздражает ее больше — эта глупая Софи наверху, завернутая в прозрачную салфетку, или ее еще более глупая подруга Шарлотта, принимающая ухаживания совершенно непригодного в женихи графа. Позор, вот что это такое! Настоящий позор. Если бы существовало какое-то иное препятствие, она бы одобрила этот брак, но брак без шанса иметь детей лишен смысла. Теперь по-настоящему интересной мишенью становился брат-близнец. Как только он появится оттуда, куда уехал (Борнео или Китай?), она постарается заставить Софи выйти за него замуж. Совершенно очевидно, что именно его ребенок унаследует титул. «Боже, — подумала она с некоторым самодовольством, — на месте Аделаиды я держала бы дочь подальше от Александра Фоукса, не тратя времени попусту».

Зашелестел шелк — рядом с ней оказалась Софи.

— Господи! — раздраженно сказала мать. — Я не слышала, как ты подошла. На тебе так мало одежды, что и мышь не разбудишь. Надеюсь, ты надела нижнюю юбку?

К счастью, Элоиза отвернулась, не заметив улыбки Софи. Софи действительно надела нижнюю юбку, но сшитую из наитончайшей шенили. К тому же она смочила юбку водой, чтобы, прилипая к ногам, она лучше обрисовывала их.

Дворецкий помогал Софи надеть вечернюю бархатную накидку, когда за ее спиной появился отец.

— Никаких глупостей сегодня, девочка, — грозно нахмурил он брови.

— О нет, сэр, — покорно ответила Софи, озорно блеснув глазами.

Джордж невольно почувствовал облегчение. Жена всегда смотрела на вещи слишком серьезно. Возможно, она сильно преувеличила эту историю со сплетнями.

И только когда они вошли в ложу, Джордж понял, насколько права оказалась его супруга. Усадив жену и дочь с красавицей подругой, он заметил, что публика в партере затихла. Словно неожиданно пошел снег, и все, подняв головы, посмотрели наверх — на их ложу. Через мгновение тишина сменилась все возрастающим гулом перешептывающихся голосов и шорохом вееров. «Боже, — подумал он, — какой долгий вечер впереди!» Начать с того, что он не выносил Шекспира, и, сколько бы баллад к нему ни прибавили, Шекспир ужасно действовал на его желудок. А теперь он предугадывал еще и отвратительный антракт. Вероятно, налетит стая франтов. Достаточно взглянуть на дочь и леди Шарлотту, сидящих в первом ряду, чтобы понять: так оно и будет. Да еще этот граф — тоже, должно быть, здесь. Похоже, весь свет решил посмотреть эту чертову пьесу в один и тот же вечер.

Шарлотта сидела впереди, стараясь не слишком быстро раскрывать и складывать веер. В этот вечер она надела белое платье с черными лентами, купленное у Антонена Карэма. Почему-то с тех пор — прошло всего несколько месяцев — оно как будто стало меньше, или же ее грудь значительно увеличилась. А белый цвет! Почему она не заметила, когда заказывала платье, как тонка материя? Даже сейчас ей казалось, что розовая кожа ее ног просвечивает сквозь эту ткань и нижнюю юбку, которая, в свою очередь, была сшита из ткани, идущей на носовые платки.

Она перевела взгляд на Софи и слегка улыбнулась. Может быть, Софи и была миниатюрной, но о ее груди этого нельзя было сказать, и платье Софи в стиле ампир выглядело вызывающим. Лиф из темно-синей материи в самом широком месте едва достигал двух дюймов. Софи перехватила ее взгляд и бесстыдно подмигнула.

— Разве тебе не нравится поднимать весь этот шум? — тихо сказала она, прикрываясь веером. — Клянусь, Шарлотта, если бы я не любила тебя так, я бы все равно постаралась с тобой подружиться — нам просто необходимо сидеть рядом! Хотя бы из милосердия: чтобы эти сплетники не свернули себе шеи, вертя головами от твоей ложи к моей.

— О, Софи…

— Конечно, они смотрят только на тебя, а не на меня. Я пользуюсь вниманием заодно с тобой, — грустно заметила Софи. — Где же граф для меня? — Она подняла глаза к небу. — Пошли мне любовника со скандальной репутацией, пожалуйста!

— Он не мой любовник!

— О, в самом деле? Даже после того, как ты шла по улице, неся на руках его ребенка, и смотрела на него как кролик на удава? Значит, ты вводишь его в заблуждение, и горе той женщине, которая заведет в никуда вот этого человека. — Она многозначительно кивнула.

Шарлотта как зачарованная смотрела на Алекса, входящего в ложу Шеффилдов и раскланивающегося со знакомыми. Она узнала вошедших в ложу вместе с ним — маркиза Вальконбраса и его сестру. Неожиданно она почувствовала укол ревности, когда Алекс усадил Дафну в первом ряду.

Маленькая сильная рука Софи сжала ее запястье.

— Шарлотта, перестань на него смотреть!

Вздрогнув, Шарлотта откинулась на спинку кресла, обмахивая веером раскрасневшееся лицо.

— Фу, — сказала Софи, — тебя и на минуту нельзя оставить. Будь в тебе хотя бы четверть французской крови, ты бы не выставляла свои чувства напоказ.

Шарлотта сердито посмотрела на нее. В ответ Софи сморщила нос.

— Не смей злиться на меня, Шарлотта Дэйчестон! — Она понизила голос. — Ты хочешь его, не так ли? — Шарлотта, вздрогнув, кивнула. — Но ты не сможешь получить его, если он ни на что не способен, — рассудительно заметила Софи. — Из этого ничего не выйдет.

— Я не думаю… то есть, я думаю, с ним все в порядке, — так же тихо сказала Шарлотта.

— Значит, ты должна выяснить, — заявила Софи. — Ты должна знать. Тогда ты идешь дальше и принимаешь его предложение. Насколько я понимаю, он сделал тебе предложение? — Вопросительно подняв бровь, она ожидала ответа.

Шарлотта кивнула.

— Что за женщина! За тобой ухаживают десяток графов и баронов да еще несколько мелких дворянчиков.

Шарлотта рассмеялась. Она не отрывала глаз от Софи, чтобы не встретиться взглядом со всеми этими людьми и чтобы удержаться и не посмотреть украдкой на Алекса.

Наконец звуки настраиваемых скрипок затихли, и перед красным бархатным занавесом появился директор театра. Разговоры в партере смолкли.

Мысли Шарлотты были далеко, пока директор театра расхваливал «талантливые изменения», которые он внес в «Короля Лира»: теперь ближе к современной публике… соответствует современной морали… любовь к веселью… ля-ля-ля. Шарлотта упорно смотрела на барьер ложи. Она подозревала, что Алекс не собирался в театр, пока Софи не упомянула название пьесы. Она никогда не видела в ложе Шеффилдов никого, кроме тетки Алекса Генриетты Колламбер.

В этот момент она почувствовала, что он смотрит на нее. Каждый нерв ее тела ощущал его взгляд. Кровь в ее жилах не играла, а неслась с бешеной скоростью. Безумие, сказала себе Шарлотта. Безумие! А каким образом она должна убедиться, импотент Алекс или нет? И невольно взглянула направо: Алекс удобно устроился в кресле, вытянув и скрестив перед собой длинные ноги. Он сидел спиной к Шарлотте, низко наклонившись к аккуратным локонам Дафны Бош. И не ревность почувствовала Шарлотта, а ненависть! Она быстро отвела взгляд. Меньше всего она хотела, чтобы Алекс заметил, каким взглядом смотрит она на его… подругу.

Она выпрямилась. В такую игру играют двое. Она подалась вперед и обвела взглядом зал. Вот Брэддон… но, к сожалению, Брэддон не был человеком, способным вызвать ревность Алекса. Она скользнула взглядом по нескольким мужчинам, которые по ее зову тотчас явились бы к ней… и глаза ее оживились. Уилл Холланд, этот белокурый гигант, сидел слева от нее в ложе нижнего яруса. Он поднял голову, и она улыбнулась ему чарующей призывной улыбкой. К несчастью, в этот момент Александр позволил себе обернуться и через плечо посмотрел в ложу Бранденбургов. С минуту он пристально смотрел на нее. Проклятие!

Реакция Уилла была почти такой же. Прошлую неделю он провел в очень полезных ухаживаниях за дочерью богатого торговца, и ее нельзя было бы назвать непривлекательной. Но, взглянув на невероятно чувственную дочь герцога, ее искусно растрепанные локоны (словно она только что встала с постели), он почувствовал, как испаряется твердое решение, принятое им на прошлой неделе. Возможно, родители Шарлотты убедили ее отказаться от Алекса. Он бросил острый взгляд на своего друга, что-то шептавшего на ушко француженке Дафне Бош.

Если он во время интермедии поднимется в ложу Шарлотты, то может испортить свою игру с мисс ван Сторк. А она была неплоха: он, может, никогда больше не найдет другую наследницу, которая бы так его устраивала. Сейчас Хлоя ван Сторк спокойно сидела с ним рядом. У нее были каштановые волосы с красноватым отливом — неплохой цвет, подумал он, — и стройная фигура. Одежда же ее выглядела ужасно — нечто жесткое, не поддающееся износу. Он внутренне содрогнулся. Вероятно, судя по ее негнущейся спине, Хлоя носила один из этих старомодных корсетов из китового уса. Трудно было бы найти что-то более непохожее на тонкие французские платья Шарлотты.

Неожиданно мисс ван Сторк повернулась и взглянула прямо Уиллу в лицо.

— Вы собираетесь пойти? — Она кивнула в сторону ложи Бранденбургов.

Уилл изумленно уставился на нее. «Какие у нее красивые белые зубы!» — подумал он невпопад.

— Я видела, эта женщина — Шарлотта Дэйчестон, не так ли? — вам улыбнулась. Думаю, ей бы хотелось, чтобы вы зашли в ее ложу.

Уилл в растерянности продолжал смотреть на нее. Хлоя ван Сторк снова повернулась к сцене, которую только что покинули два акробата и жонглер и где теперь должна была начаться сама пьеса. Уилл изучающе смотрел на спокойный серьезный профиль Хлои, пытаясь догадаться, как она отнеслась к улыбке Шарлотты. Понимала ли она, какие выводы сделает общество, если он, исчезнув из ложи ее отца, появится рядом с Шарлоттой? Странно, но ему очень хотелось отказаться от своих ухаживаний теперь, когда они, кажется, начали приносить плоды. В этот вечер он обедал с Хлоей и ее родителями и впервые сопровождал их в общественное место. Он будет болваном, если выпустит из рук золотое руно только потому, что Шарлотта Дэйчестон, повинуясь капризу, соизволила ему улыбнуться.

Вдруг Хлоя опять повернулась к нему.

— Идите же! Идите! — настойчиво приказала она.

Уилл снова посмотрел на нее с изумлением. Она нетерпеливо махнула рукой Чувствуя себя как провинившийся щенок, Уилл медленно поднялся и поклонился ее родителям, бормоча что-то о знакомых, с которыми ему надо поздороваться. Через несколько минут он, к великому удовольствию публики, появился в ложе Бранденбургов. По залу пробежал шумок: вечер обещал стать еще более интересным, чем ожидалось.

Шарлотта приветливо протянула ему руку, и даже чопорная маркиза любезно с ним поздоровалась. По ее мнению, кто угодно был лучше этого ужасного графа. Уилл, подвинув стул, сел позади Шарлотты и шепотом сделал несколько остроумных замечаний, заставивших ее смеяться. Она слишком много смеется, подумал он, зная цену своим шуткам. Он взглянул на Софи. Она приподняла тонкие брови, как будто происходящее ее забавляло. Неожиданно Уилл почувствовал раздражение.

Он посмотрел вниз — на ложу, из которой только что ушел. У мисс ван Сторк действительно был очень милый вздернутый носик, особенно если принять во внимание довольно крупный нос ее отца. В свете канделябров рыжеватый оттенок ее волос стал особенно заметен. Она не смотрела на него, она смотрела на сцену. Он бы охотно вернулся в ее ложу, если бы она не прогнала его, будто зная, что он всего лишь охотник за приданым… Да, конечно, она знает, признался он в глубине души. Только посмотрите на нее! Она, женщина с интеллектом, среди элегантных женщин Лондона выглядит пугалом. Она знает, что тебе нужны лишь ее деньги. И почему Хлоя носит такие платья? Уилл спохватился. Что, черт побери, он делает? Он сидит рядом с красивейшей женщиной высшего света и не испытывает никакого удовольствия. Не может изобрести ни одной соблазнительной метафоры. Думает об этом чучеле в корсете! Рядом с ним белело перламутровое плечо Шарлотты, неодолимо влекущее его глаза к двум белоснежным холмикам, чуть прикрытым легким лифом. Дыхание Уилла участилось. Он отбросил мысли о мисс ван Сторк, одиноко сидевшей в своей ложе. К черту! Разве он не поклялся отказаться от охоты за деньгами?

Внизу, в своей ложе, Александр гневно сжал кулаки. Он еще раз рискнул взглянуть на Шарлотту и обнаружил своего старого друга Уилла Холланда. Тот сидел позади Шарлотты и, если только Алекс не ошибался, с вожделением смотрел на ее грудь. Александр повернулся к Дафне Бош и, близко наклонившись, похвалил ее веер. Дафна посмотрела на него с некоторой иронией. Она не испытывала отвращения к флирту с красавцем графом, даже если он и вправду интересовался этой длинной английской жердью.

Началась пьеса; трубачи оглушительными звуками возвестили о присутствии короля — то есть короля Лира. Мысли Шарлотты путались, но с появлением Уилла ей стало спокойнее, его присутствие как бы защищало ее. Она так остро чувствовала себя выставленной напоказ и уже не могла быть уверена, что вся публика не видит, как ее взгляд устремлен вправо.

Постепенно она начала вникать в историю о старом короле, имевшем глупость потребовать от дочерей клятву, что они будут любить только его одного и никого больше, иначе они не получат ни денег, ни части королевства. Ее внимание не привлекли две старшие сестры, истерически кричавшие, что не могут любить никого, кроме отца, хотя рядом стояли их мужья. Такова жизнь, во всяком случае в Лондоне. Ради денег люди сделают что угодно. Вот Уилл — она вызвала его из ложи, кажется, торговца. Шарлотта перевела глаза на ложу внизу. Молодая женщина, сидевшая впереди, смотрела только на сцену.Шарлотте были видны ее лежавшие на коленях руки, сжатые в кулаки. Она на секунду задержала взгляд на профиле женщины и снова стала смотреть на сцену.

Младшая дочь короля металась по сцене, отказываясь ответить отцу. А может быть, она сказала что-то, не понравившееся ему? Шарлотта попыталась прислушаться, однако поначалу старинные певучие строки казались слишком трудными для ее слуха. Затем неожиданно все встало на свои места, и пьеса воспринималась без труда.

Публика притихла, напряженно слушая.

Шарлотта снова посмотрела на ложу внизу. Что-то в лице дочери торговца не понравилось ей.

— Уилл, — тихо сказала она, чуть повернув голову.

Она улыбнулась ему самой чарующей из своих улыбок. Уилл заметно растаял. «В самом деле, — подумала Шарлотта, — мужчины такие олухи».

— Почему бы вам не пригласить сюда вашу даму? — Она кивнула в сторону женщины в ложе. — Должно быть, ей совсем не интересно сидеть там с родителями?

От неожиданности у Уилла похолодела спина. Он не хотел, чтобы над Хлоей смеялись опытные светские львицы. Он стиснул зубы.

Шарлотта тронула его за рукав.

— Уилл, я искренне хочу с ней познакомиться.

Его ярко-синие глаза встретились с ее взглядом, и у него отлегло от сердца. Он никогда не слышал, чтобы Шарлотта Дэйчестон сделала что-либо недостойное или жестокое… Тогда почему бы и нет? Он поднялся и через минуту появился в ложе ван Сторков. Родители Хлои вежливо дали ему пройти, хотя он понимал, что, если они не безнадежно тупы, в них все должно было кипеть от возмущения: когда он перешел в ложу другой дамы, их дочери было нанесено оскорбление.

Уилл остановился у стула Хлои:

— Не желаете ли присоединиться к Бранденбургам?

Хлоя изумленно взглянула на него. «У нее голубые глаза, — заметил он, — такие же, как и у меня».

— Зачем? — резко спросила она.

Уилл не сумел солгать:

— Леди Шарлотта попросила об этом.

Глаза Хлои потемнели.

— Это не то, — стараясь убедить ее, сказал Уилл. — Шарлотта не такой человек.

Хлоя посмотрела на свои руки, нервно мявшие темную саржу, из которой по настоянию матери были сшиты все ее платья. Как она может войти в ту ложу и сесть рядом с красивой женщиной, которую он так небрежно называет Шарлоттой? Ей вдруг захотелось вернуться домой — может быть, помогать отцу в его финансовых делах или смотреть, как мать укладывает по коробкам рубашки для бедных.

Неожиданно ее мать наклонилась к ним.

— Мы можем принять приглашение, дорогая, — сказала она с голландским акцентом.

Хлоя встала. Едва ли ей оставили выбор, если родная мать готова обречь ее на осмеяние стада… павлинов! Слезы жгли ей глаза, но она твердым шагом вышла из ложи и двинулась по красному ковру коридора. Там ходили люди, утомленные первым актом и ожидавшие антракта. Хлоя шла опустив голову, уверенная, что на нее все смотрят.

Когда они поднялись по лестнице, Уилл распахнул перед ней дверь с затейливым гербом. Дверь вела в короткий коридор, где было очень темно, поскольку вход непосредственно в ложу закрывали тяжелые занавеси. В этой бархатной темноте он на минуту остановился и вдруг взял Хлою за подбородок.

— Смелее! — Его губы слегка прикоснулись к ее губам.

У Хлои перехватило дыхание. Наступило короткое молчание, а затем она вновь услышала голос Уилла, в котором звучало удивление:

— Давайте попробуем еще раз, — сказал он, и она скорее почувствовала, чем увидела, как он наклоняется к ней.

Он прикоснулся к ее губам, и она вздрогнула, ощутив во рту его язык. Хлоя резко откинула голову.

— Нет, не надо, — хрипловато попросил Уилл, обнимая и прижимая ее к своей груди.

На этот раз его губы были настойчивы и требовательны, и она раскрыла губы, как будто знала, что делает. Даже сквозь пластинки китового уса Уилл почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь. Его дыхание согревало ее губы, и он не помня себя снова овладел ее ртом, не веря, что простой поцелуй мог так его возбудить.

— Бог ты мой! — вырвалось у Уилла.

Он резко повернул мисс ван Сторк и, откинув занавеси перед ложей, почти втолкнул ее внутрь.

Они вошли, когда начался второй акт. Уилл усадил Хлою на стул, считая, что молчаливые кивки и улыбки на данный момент заменят официальное представление. Хлоя была удивлена: обе, и Шарлотта Дэйчестон, и Софи Йорк, не сводили глаз со сцены, совершенно не обращая внимания на шумевшую вокруг публику, хотя многие из зрителей смотрели исключительно на этих двух женщин. Она предполагала, что особы, чьи имена не сходят с газетных полос, ездят в театр только для того, чтобы людей посмотреть и себя показать. Но Шарлотта была настолько поглощена пьесой, что ее пальцы, сжимавшие барьер ложи, побелели. Хлоя тоже стала следить за действием на сцене. Король, вернее, теперь уже бывший король, появившись в доме старшей дочери, требовал, чтобы она содержала сотню его вооруженных людей.

Шарлотта немного сочувствовала Гонерилье, старшей дочери короля. Кому захочется держать в своем доме ораву дармоедов солдат? А посмотрите, сколько проблем у ее собственного отца с сотней или около того слуг — а ведь они не вооружены. Лакеи вечно ввязывались в какие-то драки, и у Кэмпиона имелся отдельный фонд дворецкого, специально для выкупа слуг из тюрьмы. И все же сердце разрывалось при виде старого короля, лишенного всех богатств, всего величия…

Наконец объявили антракт. Алексу зрелище ужасно надоело. Одно дело Шекспир — они сами ставили «Короля Лира», когда он учился в Итоне. Но здесь был не «Король Лир». Это была глупая, искаженная подделка. Он не поверил своим глазам, когда Шут начал отплясывать ирландскую джигу. Уже стало ясно, что Корделия не умрет — если приложил руку директор театра, а он приложил ее абсолютно ко всему в этой пьесе! Например, что это за новые действующие лица, в то время как некоторые из старых исчезли? Он прекрасно помнил, что у Глостера был незаконнорожденный сын, потому что именно его он играл в студенческом спектакле. Он почувствовал лишь облегчение, когда после третьего акта занавес наконец опустился.

Алекс с улыбкой помог Дафне встать и предложил прогуляться по коридору. Дафна ничем не выдала своего удивления, когда они направились прямо к лестнице, ведущей на верхний ярус.

— Я была бы рада увидеться с леди Шарлоттой еще раз, — сказала она, потому что устала от молчания своего кавалера.

Теперь, когда за ними не следили глаза всего зала, граф вообще не видел никакой необходимости разговаривать с ней. Алекс остановился.

— Неужели я так выдаю себя? — с обезоруживающей ироничной улыбкой спросил он.

— Да, — подтвердила Дафна. — Вы не умеете скрывать свои чувства. Но ведь это и не характерно для англичан, — заметила она с задумчивым видом.

— А леди Шарлотта? — спросил Апекс.

— Ну, — Дафна чисто по-галльски пожала плечами, — она тоже совершенно не умеет притворяться.

Подойдя к ложе Бранденбургов, они обнаружили, что здесь нет отбоя от желающих пробиться поближе к дверям и проникнуть внутрь. С появлением Алекса и Дафны, однако, стало немного тише, и словно по волшебству джентльмены немного отступили. Лакей, охранявший дверь, снял шляпу, и Алекс с Дафной исчезли внутри, решительно закрыв за собой дверь.

После темного коридора яркий свет ослепил вошедших. Маркиз Бранденбург оглянулся. Он же ясно приказал Джонсу, чтобы тот больше не впускал ни одного мужчины! В ложе и так было более чем достаточно молодых шалопаев, заглядывающих в декольте его дочери. Он неслышно застонал, когда увидел, кто именно преодолел сопротивление лакея. Господи! Это выведет Элоизу из себя.

Но граф Шеффилд и Даунз, любезно раскланиваясь, представил сопровождавшую его хорошенькую француженку. Глаза маркиза повеселели. Он чувствовал инстинктивное расположение ко всему французскому, а эта молодая леди, определил он с первого взгляда, была столь же утонченна, как и его собственная жена, и к тому же намного красивее ее. Алекс, правильно оценив положение, прошел вперед, оставив Дафну любезно смеяться над довольно избитыми шутками маркиза. Дафне было приятно слышать родной язык. Люди понятия не имели, как трудно флиртовать на чужом языке, особенно на таком некрасивом и лишенном нюансов, как английский.

Пока Алекс пробирался между стульями, в первом ряду ложи неожиданно произошла небольшая суматоха. Софи Йорк, взметнув свои тонкие юбки, встала и смеялась над окружавшими ее четырьмя мужчинами, каждый из которых попытался помочь ей встать.

— А теперь, — весело объявила она, — мы пойдем немного подышим воздухом. Вы, — она подчеркнула свой выбор легким ударом сложенного веера, — вы и вы. Пойдете со мной?

Три выбранных ею кавалера, спотыкаясь друг о друга, прокладывали ей путь среди хепплуортских стульев, расставленных по всей ложе. Проходя мимо Алекса, она подняла голову и кивнула в знак приветствия. Он мог поклясться, что она чуть заметно улыбнулась ему улыбкой заговорщицы. Его глаза блеснули в ответ. Софи вышла из ложи, неожиданно для себя потрясенная чувственным обаянием Алекса. «Повезло же Шарлотте!» — почти с завистью подумала она..

Появление Софи в коридоре вызвало в публике сильное волнение, и все мысли о Шарлотте вылетели у нее из головы.

Александр с интересом отметил, что Уилл, вместо того чтобы заглядывать в лиф Шарлотте, мирно беседует с сидящей рядом молодой женщиной. Он угрожающе посмотрел на одного молодого нахала, положившего руку на спинку стула, с которого только что встала Софи, и намеревавшегося на этот стул сесть, и тот, словно обжегшись, отдернул руку и вобрал голову в плечи, пряча в высоком накрахмаленном воротнике покрасневшие уши. Алекс одобрительно улыбнулся ему и занял стул. Сначала Шарлотта не повернула головы. Конечно, она знала, что он здесь. Знала еще с той минуты, когда он вошел в ложу.

Алекс вытянул длинные ноги, не обращая никакого внимания на реакцию зрителей, оставшихся на своих местах в надежде увидеть нечто подобное. Леди Шарлотта и граф Шеффилд и Даунз, сидящие рядом! Сара Престлфилд, только что вошедшая в ложу Бранденбургов, чтобы поздороваться со своей дорогой подругой Элоизой, ощутила радостное удовлетворение. Забавная ситуация! Единственное, о чем сожалела ее обожавшая скандалы душа, — это отсутствие в театре родителей Шарлотты. Ей хотелось увидеть, как такая спокойная Аделаида выйдет из себя, видя явную склонность дочери к графу с такой скандальной репутацией.

Шарлотта больше не могла притворяться, что внимательно слушает вздор, который нес сидевший справа от нее молодой человек. Она повернулась к Алексу с невольной улыбкой, оживившей ее глаза.

— Милорд.

— Леди Шарлотта.

Оба замолчали. Алексу страшно хотелось наклониться и поцеловать ее в шею. Затем он поднял бы ее с места и повел к своей карете, а там сорвал бы с нее этот кусок муслина, называемый платьем! Его глаза потемнели, и он почувствовал, что овладевающее им желание становится заметным. Проклятие!

— Что вы думаете о пьесе? — спросил он, кивая в сторону опустевшей сцены.

Шарлотта задумалась над его вопросом.

— Мне очень понравились два акта, но третий — неубедительный… Может ли король в действительности бродить по болотам в сопровождении одного лишь Шута? И зачем вдруг понадобилась обезьяна?

— Да, обезьяна… — Он нахмурился. — Разве в школе вы не читали Шекспира?

— Конечно. Но многие из его пьес нам не разрешали читать, а в тех, которые разрешали, некоторые части были вымараны.

— Вымараны? А в этой пьесе?

— Мы совсем не читали «Короля Лира». Хотя я не знаю почему. Пьеса кажется достаточно веселой, слишком легкой.

— Веселой! Третий акт должен быть страшным… ужасающим. Помните, когда король поет о том, что безумен, безумен, как ветер и снег.

— Мне не понравилось.

— Эти строки написаны, чтобы их выть, а не петь. Блестящие строки! Их произносит человек, воющий, как безумный, безумный, как ветер и снег.

Шарлотта молча обдумывала услышанное.

— Стихи тоже… прыгают и скачут, — сказала она. — Например, речь короля о старости великолепна, но затем этот человек — как его зовут? — Реджинальд, он, кажется, говорил прозой, а не стихами.

Алекса передернуло.

— Это потому, что Реджинальд — украшение, которым осел-директор решил обогатить пьесу Шекспира. В оригинале нет никакого Реджинальда.

— Как вам повезло, — с сожалением заметила Шарлотта. — Нас слишком многого лишали в школе.

— Но почему бы вам не прочитать ее теперь?

Алекс не мог представить, чем занимаются целыми днями благовоспитанные леди. Мужчины заботились о капиталовложениях, встречались с управляющими своих поместий, произносили речи в парламенте, а также занимались боксом, игрой и распутничали. Но чем занимались женщины? Он помнил, что его мать пересчитывала простыни и раздавала еду бедным, но это было все.

— О нет, — рассеянно ответила Шарлотта. — По утрам я работаю, и теперь у меня просто не остается времени для чтения.

— Вы работаете?

Шарлотта спохватилась: она никогда не говорила с мужчинами о живописи — они бы сразу вообразили ее акварелисткой, рисующей милые веночки из цветов на бумажных сумочках.

Шарлотта с улыбкой взглянула в глаза Алексу.

— Знаете, нам не разрешали читать даже «Ромео и Джульетту».

Алекс попытался вспомнить. В школе они не ставили эту пьесу, и ему не приходило в голову ничего, что нуждалось бы в цензуре. А Шарлотта продолжала:

— Моя подруга Джулия Брентортон — сейчас она замужем и живет за границей — нашла, что они выбросили ровно десять строк из монолога Джульетты, знаете, перед тем, как Ромео поднимается к ней в окно по веревочной лестнице.

— Конечно! — подхватил Алекс. — «Он ляжет на меня как белый снег на оперенье ворона, как день на ночь…»

Шарлотта покраснела. Она тоже была бы похожа на снег, если бы легла на грудь Алекса; цвет его кожи напоминал темный мед. Она отогнала эти мысли.

Алекса заинтересовало занятие Шарлотты.

— И какая же это работа? — спросил он напрямик.

К счастью, в этот момент вернулась Софи, окруженная поклонниками.

— Шарлотта, милочка, — сказала она шаловливым тоном, сводившим с ума всех сопровождавших ее мужчин, — эта пьеса — совсем не Шекспир, правда? У лорда Уинкла есть чудное предложение: мы сбежим со второй половины и поедем в Воксхолл.

— О, — довольно глупо ответила Шарлотта.

Она старалась поймать взгляд Александра. То, что она увидела в его глазах, заставило ее задрожать от волнения. Она знала, что ее мать, вне всякого сомнения, запретила бы ей поездку в Воксхолл в обществе Александра Фоукса. В Воксхолле было слишком много слабо освещенных дорожек и тенистых деревьев.

— А что говорит твоя мама? — наконец спросила она Софи.

— Ей это не нравится, но она согласилась. — Софи наклонилась так, что ее локоны коснулись щеки Алекса. — Думаю, отец вообразил, что у него «амур» с мисс Бош, — тихо сообщила она, — и мама хочет покинуть театр.

Шарлотта тотчас же встала. Она понимала, какой до смешного наивной была до своего разговора с матерью. Ей бы и в голову не пришло, что маркиз может заинтересоваться молодой леди, пусть даже француженкой. Она никогда бы ничего не заподозрила в их оживленном разговоре и не догадалась бы, что маркизе может не понравиться, что ее муж весело смеется французским остротам Дафны.

Уилл вопросительно посмотрел на Хлою ван Сторк, которая широко раскрытыми глазами наблюдала за всем происходящим в ложе. Она бросила быстрый взгляд на Уилла и опустила глаза. Уилл подумал, что он не прочь увлечь Хлою в темную аллею и там снова ее поцеловать.

— Мы поедем с ними? — сладким как мед голосом спросил он.

— Воксхолл? Моей матери это не понравится.

Но когда Хлоя появилась в ложе ван Сторков в сопровождении своего белокурого кавалера, ее мать, к собственному удивлению, одобрительно кивнула. Кэтрин с любовью посмотрела на свою серьезную дочь. Щеки Хлои порозовели, а глаза сияли. Мать следила за Хлоей, пока та находилась в ложе Бранденбургов, и испытала чувство некоторой вины перед дочерью: среди ярких развевающихся платьев ее Хлоя выглядела вороной. Кэтрин совеем не желала, чтобы Хлоя вышла замуж за одного из солидных толстых голландцев, которые окружали ее мужа. Несмотря на то что барон Холланд был, бесспорно, охотником за приданым, ее проницательность говорила, что он еще и благородный человек. И она начинала думать, что у него с ее дочерью дело вполне может кончиться счастливым браком.

— У вас будет достойное сопровождение?

Уилл объяснил, что их компанию будут сопровождать маркиз и маркиза Бранденбург.

— Да, поезжай, дочка, — сказала Кэтрин, кивнув барону.

Уилл вежливо поклонился отцу Хлои. Но тот (он был хорошо одет, в элегантный вечерний сюртук, натянувшийся на толстом животе) казался рассеянным, словно думал о своих коммерческих делах.

— Хм… — хмыкнул ван Сторк на прощание.

Хлоя чуть улыбнулась и поцеловала его в лысину.

Она подала руку барону, скрывая тайное волнение от прикосновения его руки. Девушка чувствовала себя как во сне. Что делает она, неприметная Хлоя ван Сторк, отправляясь в Воксхолл с Шарлоттой Дэйчестон? В последние месяцы хроникеры сплетен старательно отмечали каждый шаг леди Шарлотты. Хлоя была абсолютно уверена, что завтра утром и ее имя появится в «Сплетнике». От волнения она задрожала и взглянула на Уилла Холланда.

Его голубые глаза казались почти черными… должно быть, от освещения в коридоре, предположила Хлоя. Он быстро повел ее вниз по лестнице, затем к экипажам. Ей пришлось почти бежать, чтобы не отстать от него.

— Сэр, — выдохнула она, слегка удерживая своего спутника.

В полном недоумении Уилл повернул голову. Он лихорадочно думал, как бы поскорее усадить Хлою в карету и снова целовать ее. Увлекшись этим вопросом, он совершенно забыл о правилах приличия.

— Прошу прощения, — сказал он. И невольно у него вырвалось: — В карете я хотел бы поцеловать вас еще раз.

Хлоя широко раскрыла глаза. Она знала, что Уилл Холланд ухаживает за ней исключительно из-за денег. С чего бы ему так захотелось поцеловать ее? Должно быть, это входит в его ритуал ухаживания. Уилл почувствовал, как она чуть заметно отшатнулась, и выругался про себя Он снова взял ее за руку.

— Вот что я вам скажу, — твердо пообещал он. — Мы идем к экипажам, и я волоса не трону на вашей голове! Вы согласны? — И он с беспокойством заглянул в ее голубые глаза.

Но Хлоя снова удивила его: глаза ее искрились, она явно наслаждалась его замешательством.

— Мне было бы приятно, — ответила она.

Уилл снова задумался. Приятно — что? Что бы доставило ей удовольствие? Медленный шаг? Или то, что он до нее не дотронется? Он крепче сжал ее руку и теперь следил за своим шагом. Хлоя мысленно улыбалась: они шли к карете со скоростью улитки.