Во всем виновата водка (ЛП)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Рэйлинн

― Черт, ― прошипела я.

Truth Hurts (прим. пер.: Truth Hurts ― Правда причиняет боль, песня, исполненная американской певицей и рэппером Лиззо) зазвучала, поразив меня так сильно, что я дернулась, размазывая тушь по своим идеально подведенным бровям. Я уставилась на раздражающее пятно, потому что потратила много времени, чтобы получить две одинаковые брови.

Лиззо снова начала петь, и я перевела взгляд на телефон, едва не раскрошив зубы в пыль, когда увидела на экране имя Боди.

― Ублюдок, ― прорычала я.

Он писал мне почти каждый чертов день с тех пор, как я вернулась из Вегаса. А когда появились наши совместные с Остином фотографии из Хэмптона, количество его сообщений увеличилось с одного-двух легко игнорируемых комментариев до десяти смс и телефонных звонков.

Из-за испорченного макияжа и гнева, который копился всю неделю, мне надоело притворяться, что все хорошо. Я рассталась с ним гораздо раньше, чем в тот день, когда окончательно вышвырнула его задницу на обочину, но он не понял моего послания.

Настало время окончательно убедить его.

― Если ты не перестанешь мне названивать, я оторву тебе яйца и отдам их самому грязному бомжу с наибольшим количеством венерических заболеваний.

― Рэйлинн... детка. Я скучал по твоему голосу.

Я фыркнула, едва сдерживая смех над его вежливым приветствием, которое прозвучало так, словно он говорил сквозь стиснутые зубы.

― Что тебе нужно, Боди? ― спросила я самым скучающим тоном, на который была способна.

― Я скучал по тебе.

Мое лицо скривилось от безмолвного «фу». Я посмотрела на экран телефона, желая убедиться, что звонил Боди.

― Может, поужинаем? ― предложил он, когда я не ответила.

― Черта с два.

― Ну же, ― уговаривал он, снова, как мне показалось, сквозь стиснутые зубы.

― Можем поужинать в кругу твоей семьи, чтобы мы могли поговорить на нейтральной территории.

Нет, это определенно был Боди ― человек, преуменьшающий каждую вспышку гнева. Тот факт, что он назвал ужин с моей семьёй нейтральной территорией, дал мне понять, что ничего не изменилось ― не то чтобы я думала, что он изменится. Не могу сосчитать, сколько раз он шлепал меня по бедру под столом или слишком сильно сжимал мою руку, потому что я не вступалась за него так, как, по его мнению, должна была, или шутила о наших отношениях, что ему не казалось смешным. Или те времена, когда он был так зол на отсутствие у меня выраженной преданности, что даже не мог дождаться, пока мы вернемся домой, и в итоге загонял меня в угол в фойе, прежде чем мы уходили.

С Боди нигде нельзя чувствовать себя в безопасности.

У меня заныло в груди, потому что, оглядываясь назад, я видела все слишком ясно. Видела его лёгкие шлепки по ноге, щипки за руку и запугивание. Все это было настолько незначительно, что я не сразу обратила на это внимание, пока не стало слишком поздно ― пока все его действия медленно разрушали мою сущность и меняли меня. Мне было так стыдно, что я допустила подобную ситуацию, что у меня не хватило смелости попросить о помощи.

Жестокое обращение Боди было похоже на прохудившуюся крышу ― иногда ты не понимал, насколько все плохо, пока потолок не обрушивался на тебя.

― Знаешь, ― продолжил он. ― Я так и не смог закончить изложение своих целей твоему отцу.

Словно по щелчку пальца, все встало на свои места и обрело смысл.

― Оооо, я поняла, ― медленно сказала я. ― Ты не скучаешь по мне. Тебе просто нужна аудиенция у моего отца.

Он что-то пробормотал, прежде чем заявить:

― Нет. Я просто думаю о его будущем и о том, что могу сделать, чтобы помочь после того гребаного фиаско, которое ты устроила.

Первый признак того, что Боди вышел из себя: ругань.

Обычно в этот момент я отступала, делая все возможное, чтобы не злить его еще больше.

Но я больше не позволяла настроениям Боди диктовать мои действия, и после месяца отсутствия контроля с его стороны моя уверенность возросла, и я хотела доказать это.

Я хотела, чтобы он корчился, зная, что больше не имеет надо мной власти.

― Фиаско? Ты имеешь в виду брак с моим лучшим другом после того, как вышвырнула твою задницу? ― спросила я, мой тон пронизан сарказмом.

― Я имел в виду брак по пьяни в Вегасе, подобно шлюхе самого низшего класса.

Второй признак: переход на личности.

― Ох, Боди, ― засмеялась я. ― Не стоит беспокоиться об этом. Разве ты не видел статьи о Хэмптоне? Люди восхищаются нашей парой. Им нравится наша история. ― Мой фальшиво-веселый тон стал язвительным. ― Так что можешь идти на хрен, потому что ты и твои дерьмовые предложения никому не нужны. Видимо, ты не понял, что я с тобой закончила. Это означает, что нужно двигаться дальше и перестать звонить, словно отчаявшийся кусок дерьма.

― Рэйлинн.

Третий признак: звуки, похожие на рык животных, предупреждающие о надвигающемся взрыве.

Закрыв глаза, я могла бы ясно представить его со стиснутой челюстью и сжатыми кулаками. Вена на его лбу пульсирует, а глаза потемнели.

Дрожь пробежала по коже, прежде чем я постаралась взять себя в руки. К черту его и страх, который он внушал мне. Сделав глубокий вдох, я закрыла глаза и представила себе другую картину. Остин смотрит на меня, как на сумасшедшую, за то, что я извинилась, за то, что разозлила его. Остин, говорящий мне, что жестокое обращение ― не моя вина. Другие выбирают, как им себя вести ― не я.

― Иди на х*й, Боди, и научись управлять гневом.

― Я бы не был так зол, если бы ты не была такой сукой, ― наконец огрызнулся он. ― Ты, черт возьми, моя должница.

Я его должница? Я повторила его слова, пытаясь понять их смысл, но это разозлило меня еще больше. Я его должница? Он отнял у меня год. Забрал часть меня, от которой я обещала никогда не отказываться. Я ничего ему не должна.

― Что? ― спросила я медленно.

― Ты, бл*дь, в долгу передо мной за то, что я встречался с твоей высокомерной задницей и имел дело с твоими надоедливыми друзьями. Благодаря мне ты хорошо выглядела на мероприятиях, а не как отчаянная шлюха, раздвигающая ноги для любого тупого еб*ря, который подвернется. Так что мы еще не закончили.

Его слова разбились о кирпичную стену моей ярости. Я не собираюсь тратить свое время на то, чтобы отвечать на его хилые оскорбления. Вместо этого я прояснила одну вещь.

― Я ни хрена тебе не должна.

― Ты должна организовать мне чертову встречу со своим отцом, ― кричал он, полностью охваченный гневом. ― Я, твою мать, заслужил ее, и ты организуешь ее для меня, потому что, клянусь гребаным богом, Рэйлинн, я приду и, бл*дь, выбью ее из тебя силой, если придется. Я выломаю твою чертову дв...

― Прощай, Боди.

Я не собиралась выслушивать его тираду. Вместо этого нажала на красный кружок и положила телефон обратно на стойку.

Я не стала заострять внимание на том, как дрожит моя рука, и отбросила желание побежать и проверить замки.

Я не была напугана. Боди не имел надо мной власти.

Кроме того, я всегда запирала двери.

Я встретилась взглядом с темными глазами, обрамленными дымчатым макияжем в зеркале и вздернула подбородок.

― Я плохая сучка (прим. пер.: Плохая сучка (Bad bitch) ― Плохая, солидная девчонка с чувством собственного достоинства), ― сказала я своему отражению, добавив ухмылку для пущей убедительности. ― Плохая сучка с испорченными бровями.

Я быстро закончила макияж и побежала к своему шкафу. Я представляла каждый наряд с точки зрения Остина, пытаясь выбрать что-то особенное. Мы ходили на бесчисленные ужины, и я никогда не беспокоилась о том, как выгляжу, находясь рядом с ним. Обычно я беспокоилась о том, как буду выглядеть, если меня сфотографируют, но никогда не беспокоилась насчёт Остина.

Сколько бы я ни пыталась убедить себя в том, что это был обычный совместный ужин, но все было по-другому, и я не могла понять почему. Я зажмурила глаза и заткнула уши, напевая «ла-ла-ла-ла-ла», когда ответ оказывался слишком очевидным. Я была счастлива в нашем пузыре, и мне не хотелось, чтобы что-то его разрушило. Поэтому, вместо того чтобы слишком глубоко копаться в причине тепла, распространяющегося в моей груди, я объяснила разницу тем, что знала, что к концу вечера мы вернемся к нему или ко мне.

В этом был смысл. Секс всегда делал меня счастливой. Особенно секс с Остином.

Я разложила два наряда на кровати и отошла, чтобы сделать снимок, и отправила его девочкам, чтобы узнать их мнение.

Нова: Часть меня хочет сказать: красное платье, потому что чеееееерт!

Нова: Но выбери юбку и топ.

Вера: Согласна.

Вера: Красный цвет говорит, что на самом деле мы не ужинаем. Мы выпиваем, а потом возвращаемся ко мне.

Нова: Юбка длиной до икр, топ с открытыми плечами и туфли на каблуках говорят о том, что я собираюсь мучить тебя на протяжении всего ужина.

Вера: Обожаю подобные пытки. Это сводит Нико с ума

Я: Дикари!!!

Я: Мне нравится.

Вера: Так у вас свидание?

Я: Типа того... но не совсем. Я имею в виду, мы столько раз ходили вместе на ужин.

Нова: Это настоящее свидание.

Вера: Определенно.

Их уверенность в том, что это свидание, а не очередная трапеза, вызвала у меня раздражение, и я поспешила их разубедить. Словно если заставлю их поверить, это поможет снять напряжение и нервозность, как будто я была каким-то подростком, ждущим, когда мой парень заедет за мной перед выпускным.

Я: Ничего особенного.

Они не позволят мне выйти сухой из воды.

Сучки.

Нова: За исключением того, что у тебя свидание.

Вера: С мужем.

Нова: Потому что ты его жена.

И вот, все написано черным по белому, и это невозможно игнорировать.

― Только сейчас ты моя жена.

Воспоминание о его прощальных словах послало дрожь по позвоночнику и вниз, между ног. Я сжала ноги, пытаясь унять возбуждение, сделала глубокий вздох, закрыла глаза и вспомнила пылающий огонь в его глазах, когда он это сказал.

Нет. Я прервала бурный поток своих мыслей. Сосредоточься на сексе. Вот что меня взволновало. Вот что вызывало дискомфорт между ног.

Я:

Я: Что? Вы опять поспорили и хотите, чтобы я в чем-то призналась?

Вера: Нет.

Нова: По крайней мере, это не пари на свидание.

Я: Сучки.

Вера:

Нова:

Вера: Итак, что это значит? Что будет дальше? После свидания?

Я: Секс.

Нова: А потом…

А что потом? Ещё больше секса.

По крайней мере, я надеялась на это. Не знаю. У нас больше не было причин продолжать разыгрывать из себя молодожёнов. Мы провели выходные с семьей, и теперь все вернулось на круги своя. Больше не нужно было изображать близость, чтобы быть вместе, ― никакого оправдания, чтобы продолжать спать вместе. Я могла получить развод, и мы могли снова стать друзьями. Легко и просто.

Вот только острая боль в груди не была лёгкой и простой. Она была настолько интенсивной, что я не могла сделать глубокий вдох.

Я: Не знаю.

Вера: Ты не думала о том, чтобы дать шанс вашему браку?

Дать шанс...

Я закрыла глаза и представила это. Представила его в своем доме ― нашем доме. Представила его в своей постели. Представила, как хожу на мероприятия и представляю его как своего мужа.

Мой телефон пиликнул другим рингтоном, отличным от того, который я установила на сообщения от девочек.

Боди.

Я сделала то, что должна была сделать с самого первого дня, заблокировала его номер и удалила сообщения, не читая их, прежде чем вернуться в групповой чат. Моя грудь сжалась сильнее, а пальцы зависли над кнопками, я не знала, что сказать.

Вздохнув, я отключила звук и отложила телефон в сторону. Позже я поплачусь за это, но я просто... не могу.

Я не хотела обсуждать это снова и снова. Не хотела, чтобы они говорили мне, что я ошибаюсь или совершаю ошибку, потому что чувство, терзающее мою грудь, было слишком сильным, чтобы его игнорировать. Они пытались убедить меня, что это любовь, но я знала себя ― я знала, что не смогу оставаться женой Остина.

В конце концов, я бы все испортила, и это погубило бы нас. Черт, достаточно было посмотреть на то, что я позволила сделать Боди. Если я останусь женой Остина, кто знал, что я позволю ему сделать? Кто знал, кем я стану? Слишком велика вероятность того, что я стану той, кого возненавижу, и, в конце концов, стану обвинять его в этом.

Нет. Я не могла так рисковать.

Если у нас с Остином был хоть какой-то шанс добиться успеха, мы должны были быть друзьями, и ничего больше.

Как бы сильно я не могла им насытиться ― как бы ни грелась в его удовольствии, ― я знала, что лучше порвать с ним сейчас, чем превращать все это во что-то уродливое.

Я прижала ладонь к груди из-за усиливающейся боли, словно тупой нож скручивал и натягивал мою кожу. Ни одно из решений ― остаться или уйти ― не казалось правильным. И в том, и в другом случае у меня замирало сердце.

Отбросив все это, я схватила телефон и отправила сообщение своему адвокату, попросив его подготовить документы как можно скорее ― сегодня вечером. Мне нужно было принять решение до вечера. Мне нужно было принять решение до того, как кто-то еще попытается отговорить меня. Я знала, что так будет лучше всего.

Надеюсь, он согласится.

Ему придётся это сделать.

Я заставлю его понять... завтра.

Потому что сегодня я планировала создать незабываемую ночь, прежде чем мы снова станем просто друзьями.