Водоворот жизни

Глава 20

ЛОНДОН, 1970

Рейчел лежала в ванне, глядя на безобразную складку живота.

«До чего отвратительно», – подумала она. – Ее второму ребенку, девочке, было всего восемь недель, и Рейчел упорно боролась за грудное вскармливание малышки. Ее груди истекали молоком в горячей ванне. Чарльз, пожалуй, оставался единственным в семье, у кого не было никаких проблем из-за ее кормления грудью. И после первых, и после вторых родов он получал огромное наслаждение, впадая в детское пристрастие смаковать ее соски. Она испытывала легкое смущение, однако убеждала себя, что это вполне нормальное явление. Рейчел попробовала вкус молока, которое столь доступно вытекало для Чарльза, но отнюдь не для младенцев. К немалому удивлению, оно оказалось очень сладким, почти как сгущенное молоко из банки.

«Наверное, брошу кормить», – подумала она, выходя из ванны. Стоя на коврике, она смотрела в окно на ряды зданий, стоявших напротив их дома.

– № 11, Эшли Роуд, Хаммерсмит, Лондон, Вест, 6, – произнесла вслух Рейчел. – Представить только, жить в Хаммерсмите на Эшли Роуд, 11.

«Январь, месяц краха надежд и планов, – подумала она. За дверью послышался плач младенца. – Иду… иду, успокойся, Сара… я здесь». – Она взяла маленький мокрый комочек и прижала его к груди.

– Ты не будешь жить всю свою жизнь на Эшли Роуд в Хаммерсмите, моя крошка. Ты вырастешь и уедешь подальше от Лондона. Прочь от этих хмурых улиц и недобрых людей. – Она взглянула на прелестное розовое ушко и вдохнула особенный запах, присущий только младенцам. Рейчел понесла малышку вниз, на кухню. Она обычно принимала изрядную порцию джина с тоником, чтобы успокоить себя перед кормлением. Ужасно, но ей еще требовалось несколько сигарет, чтобы она могла как следует расслабиться и затем просидеть долгое время на стуле, занимаясь утомительной процедурой кормления, срыгивания и затем кормления вновь.

Она представила ужас в глазах акушерки, если бы та могла видеть Рейчел в этот момент.

«Бесплодная старая ведьма, – подумала Рейчел. – Она отхлебнула большой глоток джина и глубоко затянулась сигаретой. – В самом деле, надо бросить это идиотское занятие. Какой смысл в том, что изо всех сил пытаюсь доказать, какая я прекрасная мамаша, чтобы угодить акушерке, если при этом превращаюсь в законченную алкоголичку или сдохну от рака легких?»

– Ведь я кормила грудью Доминика целых шесть месяцев, – объяснила она вежливо слушавшей ее кошке. – С ним, вроде бы, все в порядке.

У нее будто гора с плеч свалилась, как только она приняла это решение. Рейчел вспомнила их последний визит к Уильяму и Юлии. Рейчел, уже беременная Сарой, не изъявляла желания выслушивать нотации Юлии.

– Я кормила Чарльза грудью до 2 лет, дорогая.

– Мама, – сказал Чарльз, – мы высечем это на твоем надгробии.

Позже, когда они были на кухне, и Рейчел, уставшая за целый день, сидела за столом, а Доминик наконец угомонился и уснул в комнате Элизабет, Юлия призналась:

– Не знаю, как ты, но грудное вскармливание Чарльза стало для меня своеобразным сексуальным откровением.

Рейчел изумилась и покраснела.

– Неужели, Юлия? Я испытываю все, что угодно, но только не это. Мне даже совершенно не хочется кормить грудью следующего младенца.

– Тебе следует делать это обязательно, дорогая. Младенцу нужно материнское молоко. Думаю, проблемы возникают из-за того, что у тебя самой не было матери. Ты должна отдавать себе отчет в том, что две старые девы не могли стать для тебя полноценной заменой хорошей матери. – Легкая страдальческая улыбка заиграла на ее губах.

– Мы дорого платим за своих малышей. Они появляются, мы любим их, а затем они оставляют нас. Так оно есть на самом деле, так тому и быть во веки веков.

– Вы имеете в виду Элизабет? – спросила Рейчел, взглянув на Юлию, и про себя подумала, что она проиграла это сражение. – Что от нее слышно?

Юлия покачала головой.

– Ничего нового. Мы получили письмо, в котором говорилось, что она была в Найроби и ждала, когда ее отправят в джунгли проповедовать. Разумеется, девушка должна поступать так, как ей нравится. Я не из тех, кто так или иначе стремится ущемить своих детей. Если она нашла свое счастье, то мы с отцом только гордимся ею.

Для Юлии настали трудные времена. Чарльз переехал в Лондон после того, как Рейчел закончила университет. Ему предложили работу в местной газете Хаммерсмита, которая называлась «Аргус Вечернего Хаммерсмита», что, бесспорно, являлось большим шагом вперед в сравнении с «Газетой Бридпорта». Элизабет, как только ей исполнился 21 год, оставила дом и присоединилась к миссионерам в Африке, и с тех пор, собственно, ее никто не видел.

Рейчел очень сожалела об этом, так как Элизабет ей нравилась. Она посадила Сару на детский высокий стульчик.

– У меня в жизни должно быть еще что-то, кроме детей.

Рейчел смутно сознавала, что должна получать от Чарльза нечто большее, чем она получала в действительности. Внешне они производили впечатление очень счастливой, преуспевающей молодой четы. Чарльз чувствовал себя в Лондоне как рыба в воде. Рейчел ненавидела город, но понимала, что должна поступаться собой во благо супруга. Хорошо, что Анна жила в Кенсингтоне, и изредка, по пути в отпуск, из командировок по линии Министерства иностранных дел, наезжали Клэр с Майклом, возвращаясь из какой-нибудь далекой экзотической страны.

– Не знаю, что это, – жаловалась Рейчел Анне. – Просто, кажется, я не могу больше находить общий язык с Чарльзом.

Анна оставалась непреклонной противницей мужского пола.

– Чарльз не утруждает себя общением с кем бы то ни было, душа моя. Обычно он слишком занят своей персоной, часами разглядывая себя в зеркале.

– Анна, не будь к нему слишком жестокой.

– Да я и не пытаюсь. Просто мне надоело приходить сюда и все время видеть, как ты чахнешь на глазах. Последнее время, что я бывала здесь, от тебя постоянно отвратительно пахнет.

– Знаю. Это просто ужасно. Сара все время срыгивает. На меня, на мебель, на ковер. Я все отмываю, но этот запах… Извини.

Анна посмотрела на нее.

– Ты ведь не счастлива по-настоящему, если честно.

– Не знаю. Если и так, то это полностью только моя вина. Не понимаю, почему я не испытываю того же, что остальные женщины на улице. Я же не могу бесконечно ходить на эти дешевенькие вечеринки. Как-то даже пыталась. Сижу за столом, и мы все восхищаемся рождественскими подарками и чашками для коктейлей. Ничего особенного, конечно, но только там все такие неискренние: никто не скажет прямо, что думает на самом деле.

– Да они бы и не осмелились. Если они всегда понимали, насколько обделены судьбой и несчастны, то стоит им произнести это вслух – и весь мир обрушится вокруг них.

– Легко тебе говорить, Анна. Ты никогда не стремилась наладить взаимоотношения с мужчиной, поэтому столь бескомпромиссна в своих суждениях.

– Это очень трудно для меня, Рейчел. Отчасти, именно из-за этого я столь нетерпима к тебе: на пять лет замуровать себя в крошечной халупе на улице предместья. Думаю, ты и в газеты-то не заглядывала.

– Ну, по правде сказать, я все время страшно устаю. Конечно, я смотрю девятичасовые новости, а Чарльз рассказывает мне, что происходит вокруг.

– Мир вокруг такой огромный, и все в нем столь быстротечно меняется. До того, как приехать в Лондон, я и не представляла себе совершенно, как мир сложен и многолик. – Анна зажгла сигарету. – Знаешь ли, Рейчел, я – лесбиянка. Меня это в шок не повергло, как видишь. Я всегда ощущала, что со мной творится что-то неладное, даже в монастыре Святой Анны. Но тогда поколение моей мамы хранило свою личную жизнь за семью печатями, а теперь движение таких же людей, как я, объединилось и выплеснулось наружу. Мы требуем к себе нормального отношения. Но я стесняюсь… все время… Как я расскажу своей матери? Что подумают монахини? Как отнесешься ты? Понятно теперь? – она лукаво смотрела на Рейчел. – Ты по-прежнему хочешь, чтобы я стала крестной матерью Сары?

– Конечно, глупенькая. Знаешь, Чарльз всегда говорил, что ты гомосексуальна. Когда он бывает в скверном настроении, частенько предлагает мне попробовать позабавиться с тобой. А иногда говорит, что я тоже имею гомосексуальные наклонности. То же он думает о моих тетушках. Но меня это нисколько не обижает. Для меня более естественная потребность жить рядом с женщинами. А жить вот так с мужчиной – это мне просто опричь души. Чарльз говорит, что…

– Не надо об этом, – оборвала Анна. – Чарльз говорит всегда столько гадостей. Думаю, тебе стоит преодолеть себя и попытаться выйти из дома. Ты ведь так ни разу и не побывала у меня. Мне все время приходится приходить к тебе. Почему бы тебе не предложить Чарльзу посидеть с малышкой, а мы сможем вместе поужинать.

– Это было бы чудесно, Анна. Так и сделаем. Я спрошу вечером Чарльза и позвоню.

Когда они стояли на крыльце у входной двери, Рейчел, провожая Анну, крепко обняла ее.

– Не думай, что я очень расстроилась из-за твоего лесбиянства. По крайней мере, ты знаешь, кто ты есть, а вот у меня в голове – полная путаница. В душе я чувствую, что, если бы мы снова вернулись в Девон, все просто встало бы на свои места.

– Рейчел, ты снова впадаешь в романтику. Прошлого больше не вернешь. Ты получила все, к чему всегда стремилась. Знаешь, ты напоминаешь мне девочку, которая получает всегда последнее печенье с тарелки.

Рейчел засмеялась.

– Ничего себе печеньице – красавец-муж и десять тысяч фунтов годового дохода! Естественно, мы столько не получаем, но остальное – истинная правда.

– Мне пора. Не забудь, позвони мне.

– Ладно. К концу недели.

Чарльз вернулся домой поздно. Рейчел услышала шорох ключа в замке, подняла глаза и улыбнулась, когда он вошел в кухню.

– Ты что, за целый день не могла постирать эти пеленки? – резко спросил он.

Она ощутила резкий приступ гнева.

– Какого черта, попробуй сам посидеть целый день дома, занимаясь хозяйством и присматривая за двумя детьми и мужем, которого вечно нет дома, – так же резко ответила Рейчел.

Чарльз удивился.

– Что это на тебя нашло? Ты обычно не окрысиваешься.

– Я не окрысилась. Я в отчаянии, Чарльз. Мне нужно заниматься чем-то еще, а не только воспитанием двоих детей…

– Ой, только не надо сейчас опять про это. Поговорим попозже. После ужина.

Рейчел пожала плечами. Она знала, что не будет никакого «после ужина». Там включится телевизор, Чарльз прилипнет к экрану до тех пор, пока не настанет пора ложиться спать. В тот вечер, очень поздно, когда он приступил к выполнению своих супружеских обязанностей, Рейчел подумала, что обязательно пойдет на ужин к Анне. Мысль ободрила ее, и она вдохновенно исполнила свою партию.

– Изумительно, – заметил Чарльз, свалившись на свою часть кровати.

– Правда? Посидишь с детьми? Я хочу на следующей неделе отправиться в гости к Анне поужинать.

Чарльз приподнялся на локте.

– Но, Рейчел, ты же за все пять лет никуда без меня не ходила.

– Именно так. Вот почему я должна сделать это. Ты помнишь тот вечер, который устраивали у тебя на службе перед Рождеством?

– Разумеется. Ты напилась, – упрекнул ее Чарльз.

– Ты знаешь, почему я напилась?

– Если помнишь, ты всю обратную дорогу орала в машине, потом тебя стошнило прямо перед парадным. Ты только и твердила: «Корь».

– Правильно. Все абсолютно так и было. Именно тогда я и поняла, что должна заниматься еще чем-то. Ты знаешь, что со мной никто не разговаривал на этом вечере? Точно так же, как в предыдущие разы. «Чем вы занимаетесь?» – «Я домохозяйка». – «Ах, да. Пойду возьму еще чего-нибудь выпить, если вы не против». – И снова я оставалась одна, пока не наткнулась еще на одну такую же женщину, забившуюся в угол. Она тоже оказалась «просто домохозяйкой», поэтому мы говорили о том, стоит ли Саре делать прививку от кори.

– Впечатляюще. Уложила меня на лопатки, – Чарльз упал на кровать. – Ладно. Я посижу с детьми, но не позволю этой девице-жеребцу забивать тебе голову всякими бредовыми идеями.

– Спасибо, Чарльз. – Рейчел наклонилась и нежно поцеловала его.

«Я глупая, как телка, – подумала она. – А мне нужно скакать от радости, что у меня есть муж, который работает, не покладая рук, ради нас, и любит свою семью. Завтра попытаюсь не сердиться».

– Попробуй валиум, – предложила Мэри, жившая по соседству. – Он помогает мне. Одну – утром, одну – в обед и одну – вечером перед сном.

Рейчел сидела у Мэри на кухне, которая была такой же «средой обитания», как и все кухни в округе, за исключением госпожи Мольской. У госпожи Мольской было восемь детей, и она жила на пособие. Она предпочитала тратить свои жалкие гроши на выпивку и вечеринки.

– Во всяком случае, ей платят за это. Мэри изумленно посмотрела на Рейчел.

– В самом деле, Рейчел. Что ты несешь?

– Можешь честно ответить, неужели ты никогда не задумывалась, что тебе было бы легче, если бы получала за это деньги. Не за те разы, когда получаешь удовольствие, а за все время, когда тебе приходится этим заниматься.

Мэри была, пожалуй, единственной женщиной по соседству, с которой Рейчел могла поговорить. Вниз и вверх по улице находилось несколько домов, где Доминик мог поиграть, а она провести некоторое время и поболтать в промежутках между магазинами и уборкой. Мэри тоже получила воспитание в монастыре, поэтому женщины потянулись друг к другу сразу же и нашли много общего. Муж Мэри работал страховым агентом и весьма преуспевал в этом деле. На службу он мчался сломя голову, словно черти гнали его. Рейчел смотрела на его обгрызенные ногти и на желтые пятна никотина на пальцах.

– Он угробит себя, Мэри, если не охладит свой пыл.

Мэри пожимала плечами.

– Нет, Роберту это не грозит. Он любит такой темп жизни. Даже редкий раз, когда остается дома, то все время висит на телефоне. Я не возражаю. Я вышла за него замуж, так как знала, что с ним не пропадешь. У него светлая голова, и он часто поступает очень неожиданно. Для мальчика из маленького ирландского городка он добился больших успехов. Не представляю, что бы я делала без него.

– А не бывает у тебя такого чувства, что ты сыта всем по горло? Слушай, мне двадцать семь, я имею двоих детей. Изо дня в день встаю в семь. Готовлю завтрак для Чарльза и Доминика. Затем мне нужно одеть и покормить малышку. Чарльз уходит ровно в 8.30. Потом я убираю со стола и спорю с Домиником, какое пальто ему одевать. Затем я кладу малышку в коляску, и мы отправляемся провожать Доминика до школы. Доминик убегает, я еле успеваю за ним, толкая впереди себя коляску. Через двадцать минут я вновь у своего дома. Вхожу. Мне везет, если девочка засыпает, и тогда я могу выпить чашечку кофе и выкурить сигаретку. Обычно передо мной простирается бескрайняя зона стихийного бедствия, в которой мне предстоит наводить порядок. Иногда я воображаю кухню – Китаем, гостиную – Россией, а спальню – Америкой. Сама превращаюсь в Генри Киссинджера и к обеду договариваюсь со всеми о перемирии. В честь победы я доедаю оставленный малышкой обед. Включаю музыку и даю ей полежать на полу и поболтать ножками, пока сама глажу самые необходимые вещи. Хотя непостижимо, зачем Чарльзу гладить носовой платок, если он вытащит его из кармана только для того, чтобы высморкаться. Его мать всегда гладит трусики и чайные полотенца.

К тому времени надо уже забирать Доминика из школы, поэтому Сару снова собираю в коляску. Мы дожидаемся возле школьных ворот. Целые шеренги мамаш с малышами на руках или в колясках, или с криком и визгом бегающие вокруг. Неважно, какая погода на улице. Никто из нас не осмеливается попросить разрешения у директора, можно ли нам стоять в вестибюле. Потом выбегают дети. Через двадцать минут мы снова возвращаемся в дом. Нужно уже заниматься приготовлением ужина для Доминика, пока он смотрит «Детский час». Малышка почти все это время плачет, потому что просится на руки, но у меня нет на это времени. Потом Доминик принимает ванну, а я читаю книжку, держа на коленях Сару. Обычно где-то в это время домой возвращается Чарльз, успевая только поцеловать сына и дочь перед сном, затем я готовлю ужин для нас двоих.

Чарльз забавляет Сару, пока я стою у плиты. Я укладываю ее спать, пока он накрывает на стол. Мы ужинаем. Я слушаю о том, как у него прошел день и пытаюсь хоть как-то разнообразить свой рассказ о проведенном дне. Он помогает мне помыть посуду. Мы вместе смотрим телевизор и отправляемся спать. Почти каждый вечер Чарльзу требуется разрядить свое напряжение, если только у меня нет месячных. В большинстве случаев я пытаюсь избегать физической близости с ним, так как не нахожу в ней ничего интересного. Тем не менее, если это становится неизбежным, я вовсю стараюсь получить удовольствие. Это означает, что, если ему каким-то образом удается меня завести, я могу кончить. Если же у меня не ладится и я не могу постараться, начинаю мысленно составлять списки покупок или, стиснув зубы, про себя умоляю его поскорее с этим закончить. Именно в такие моменты я и считаю госпожу Мольскую счастливой женщиной. Тогда-то именно и появляется страстное желание хотя бы завтра как-либо разнообразить свою жизнь. Я смогу вывезти детей в город и купить игрушки.

– Неужели, Рейчел? – сказала Мэри. – Что же здесь плохого? Тебе следует быть немножко актрисой. Какая же трагедия в подобной жизни? Ты излишне драматизируешь. У всех женщин творится то же самое в жизни, если они, конечно, не сказочно богаты. В конце концов, ты сама выбрала Чарльза.

– Но я же не думала, что сложится именно так. Если бы я прочла в книжке свою последнюю пространную речь, я бы порекомендовала женщинам принимать дозу цианида, если они увидят, как их Волшебная Карусель омывается сточными водами. Однако ты так и не ответила на мой вопрос. Ты тоже так всегда чувствуешь?

– Да, но я никому об этом не рассказываю. И не хожу не улицу, заставляя других мамаш чувствовать себя выбитыми из колеи. Все мы выбрали свою судьбу сами, связав ее с детьми, поэтому должны чем-то поступиться и пойти на компромисс… О, дорогая, взгляни, который час. Пошли, Рейчел, пора в школу. Мы опоздаем и получим замечание от директора.

Обе женщины помчались бегом по дороге. – «До чего дошло, – подумала Рейчел, – я боюсь директора. Боже мой!»

Глава 21

Визит Рейчел в гости к Анне прошел великолепно. Анна познакомила Рейчел со своей «партнершей» Алисой, которая чем-то напоминала Валерию из пансионата Святой Анны. Втроем они ели спагетти, пили красное вино и смеялись. Рейчел будто вновь превратилась в молоденькую студентку. Алиса была грубоватой прямолинейной девицей из Йоркшира. Одета она была в джинсы и свитер, шея обмотана красным шарфиком. Волосы до плеч и челка. Рейчел удивилась. Она немного нервничала от мысли о том, что встретит женщину, которая занимается любовью с ее подружкой Анной, но как только вошла, сразу же успокоилась. Квартира оказалась теплой и веселой.

– Кухарка – я, – сказала Алиса вместо вступления. – Сюда. Дайте мне ваше пальто.

В течение вечера Анна с Алисой время от времени обменивались объятиями, но это вовсе не смущало Рейчел. Ей было очень приятно видеть Анну столь счастливой и раскованной. Она засиделась с ними допоздна, решив ехать на последнем автобусе. Прощаясь, Рейчел сказала Анне в коридоре:

– Я получила истинное удовольствие от общения с вами. Огромное спасибо. Алиса – такая лапочка. Я позвоню.

Когда она вернулась домой, Чарльз сидел перед телевизором.

– Так одиноко, – пожаловался он. – Все надо делать в доме самому…А ты просто вся светишься, Рейчел. Чем вы занимались? Устроили оргию?

– Не говори глупости, любовь моя. Алиса действительно очаровательная женщина. – Лежа потом в кровати, она была признательна Чарльзу за прекрасно проведенный вечер, поэтому исполняла свои супружеские обязанности с истинным удовольствием. – Жаль, что не всегда так, – посетовала она, лежа в его объятиях.

– Очень часто, разве нет? – забеспокоился Чарльз.

– Очень, – успокоила она. И они вместе уснули.

Те годы она воспринимала словно сквозь дымку мучительной усталости. Отдыхала она только в гостях у тети Эмили.

– Почему бы тебе не уговорить тетю Эмили продать этот громадный старинный дом и не переселиться куда-нибудь в более подходящее место? Тогда тебе перепадет хоть немного денег.

– Я не могу, Чарльз. Этот дом – вся ее жизнь. Пока она живет в нем, то чувствует близость тети Беа. Однажды она заговорила о переезде, но сделать это – выше моих сил.

– Ты чертовски сентиментальна, Рейчел. Мы изо всех сил боремся за выживание, когда нам вовсе не нужно этого делать. Ей даже не нужна кухарка или горничная, чтобы присматривать за ней.

– Как раз напротив. Она уже не может сейчас готовить. У нее страшный артрит, поэтому ей просто необходимо все время кого-то иметь возле себя. А деньги принадлежат ей, а не мне.

Чарльз и Рейчел жили очень скромно. Все сэкономленные деньги уходили на одежду для Чарльза. Его работа того требовала, как он объяснял. Сама же Рейчел никак не могла понять, зачем ее мужу столько разных костюмов.

– Видела я этих твоих жалких маленьких старикашек, у которых тебе приходится брать интервью. Все они одеты в серые потрепанные костюмчики. Не понимаю, к чему тебе так наряжаться перед ними, разве только, чтобы произвести впечатление.

– Такая у меня работа, радость моя. Не за горами то время, когда меня пригласят в солидную крупную газету, и тогда я, наверняка, попаду в корреспонденты или обозреватели новостей.

Когда Чарльз получил предложение работать в одной из крупнейших газет Лондона, его жалованье за один вечер увеличилось в три раза. Работа была связана с множеством заграничных поездок. Он освещал раздел новостей, для которого требовался свой английский корреспондент. Оба трепетали от восторга.

– Не знаю, – сказала Юлия. – Ты будешь находиться все время вдалеке от дома. Помни, если мужчина путешествует, за этим всегда кроется вина женщины.

– Перестань, мама. Какие глупости, – урезонивал ее Чарльз.

Рейчел смеялась.

– Если честно, то именно это и беспокоит меня меньше всего. Чарльз не относится к типу неверных мужчин.

Он обнял ее в знак подтверждения ее определения.

– Какие могут быть сомнения на этот счет? – вдруг ему неожиданно стало душно. Крошечная гостиная в Бридпорте показалась ему слишком тесной. – Пойдем, Рейчел, навестим Руфь. Она очень обрадуется, возможно, узнаем что-нибудь новенькое о Муне!

Руфь действительно пришла в полный восторг, увидев их обоих. Она забегала и засуетилась, засыпая их пирожными и печеньем.

– Муня скоро вернется домой. Он в субботу уедет из Нью-Йорка и пробудет несколько недель здесь перед поездкой в Израиль.

– Так бы хотелось с ним увидеться, – сказал Чарльз. – Передайте ему, чтобы, по возможности, навестил нас, как только приедет.

Они оставили детей Юлии. В последнее время Рейчел с трудом справлялась с Домиником. Ему уже исполнилось восемь лет, и Юлия души в нем не чаяла.

– Бабушка позволяет мне сидеть допоздна, – настаивал он на своем.

– Это потому, что каникулы, и тебе не нужно рано вставать в школу.

– Она лучше готовит, чем ты.

– Знаю, дорогой. Она это делает гораздо дольше меня.

– Я слышал, как она говорила госпоже Коухен, что ты совсем не умеешь воспитывать детей.

Это уже переполнило чашу терпения Рейчел. Сын смотрел на нее серыми спокойными глазами.

– Мне бы хотелось жить с бабушкой.

– Доминик, подумай, ты ведь уже взрослый, чтобы вешаться на шею бабушке, которая тебя окончательно избалует. Твоя мать – я, и ты должен быть со мной. Кроме того, папа скоро уедет, и ты мне будешь очень нужен как помощник.

Сара росла куда более покладистой в сравнении с Домиником. Она уже в 4 года точно знала, чего хотела. Юлию она, практически, не интересовала.

«Почему воспитание детей представляется столь неблагодарным занятием?», – задавалась она вопросом по разным поводам. Пока рос Доминик, она вынуждена была приглашать растущую на глазах команду мальчишек, а иногда и девчонок, в свой дом после школы, на каникулах. Истина, которую она постигала постепенно, состояла в том, что, как бы она ни любила своих собственных детей, чужие абсолютно ее не интересовали.

Она оказалась первой мамашей на улице, которая восстала против синдрома вечеринок, устраиваемых по поводу дней рождений. В тот год, когда родилась Сара, она покупала торт для дня рождения Доминика, из-за чего чувствовала себя страшно виноватой.

– Не глупи, дорогая. Ты же знаешь, что все равно не сумеешь испечь торт, – успокаивал ее Чарльз, когда она всхлипывала в его объятиях в тот вечер. – В некоторых женщинах материнское начало заложено от природы, как у моей матери, например, а у некоторых – его нет.

– А что ты думаешь обо мне, Чарльз?

– Послушай, дорогая. Ты немножко неряшлива в ведении домашнего хозяйства и не всегда помнишь о визитах к зубному врачу для детей, не так ли?

– Пожалуй, ты прав. Но я очень надеюсь, что Сара вырастет не такой.

– Она пошла в породу моей матери, так что беспокоиться за нее не стоит. А Доминик? Смотри, как у него хорошо все получается.

– Действительно, Чарльз. Мне все время хотелось с тобой поговорить об этом. Знаешь, мне кажется, что Юлия не всегда перед Домиником искренна в отношении ко мне. Иногда у меня такое чувство, что Доминик считает меня абсолютно неудавшейся матерью, ибо Юлия делает все гораздо лучше меня, кроме того, она постоянно критикует меня в присутствии ребенка. Это не очень справедливо по отношению ко мне.

– Она и дальше будет так поступать. Уже неисправима. И язык у нее всегда был острым, как бритва. Кстати, на следующей неделе Юлия приедет повидаться с семьей Макса. Пригласим их на ужин?

– Скорее всего. Жаль, что она заставляет меня чувствовать себя столь неподходящей.

– Она не подразумевает этого на самом деле. Просто ты излишне чувствительна.

Как-то раз, когда Рейчел позволила Чарльзу заниматься любовью, сама тем временем сочиняла подходящее меню, чтобы не вызвать упрека со стороны Юлии. Чарльз миновал один из тяжелых этапов наслаждения оральным сексом. Когда супруг исследовал ее бархатистые глубины, она чувствовала себя в поле действия неутомимого и вездесущего пылесоса «Хувер». Когда же она принималась ласкать вздыбленную плоть супруга, обычно по его просьбе, ей казалось, что она словно в детстве усмиряет их старый садовый шланг, который совершенно непредсказуемо вел себя во время ее мужественных попыток полить сад.

– Как тебе понравилось, любовь моя? – спрашивал Чарльз, приподнимаясь, чтобы набрать в грудь побольше воздуха.

Ей были видны только глаза, мерцавшие в копне ее волос под животом.

– Чудесно, Чарльз, – восклицала она. – Думаю, приготовлю кок-о-вэ с шоколадным муссом для пудинга.

– Звучит весьма заманчиво, – пробормотал Чарльз.

– Спокойной ночи, дорогой, – сказала Рейчел, быстро закрывая глаза, не чувствуя этой ночью в себе сил для выдающихся подвигов над непокорным дружком Чарльза. – «Какую одержимость исступленного желания может ощущать любая мать, целый день провозившаяся с ребенком-ползунком, таким как Сара, со всеми ее «уа-уа», «пу-пу» и «бух», – думала она, ожидая, пока Чарльз успокоится и уляжется поудобнее.

Чарльз прильнул к ней.

– Устала, любовь моя?

– Угу, – она притворилась засыпающей.

– Хорошо, ладно. – Он наклонился и поцеловал ее. Она еле сдержалась, чтобы не сморщиться. Ей всегда не нравился запах ее влагалища на его губах.

Он откатился на свою часть кровати, подумав о том, что поле битвы к следующему году у него увеличится. Антея становится все более неугомонной, а она – слишком обыденной. Игры вдали от дома гораздо безопасней. Даже в том случае, если мне придется пользоваться презервативом в интимной жизни с Рейчел, всегда я смогу предохранить ее от любой инфекции. Проклятое женское движение с их криками и визгами по поводу контрацепции уже сделало мужчину уязвимым перед инфекциями. Не то что в старые добрые времена, когда его можно было быстренько надеть и снять. Девицы, типа Антеи, принимают пилюли, но одному богу известно, где они проводят большую часть времени.

Чарльз уже не раз подцеплял венерические заболевания. Семейный доктор очень мягко отнесся к этому.

– Скажите Рейчел, чтобы она зашла ко мне, – попросил доктор Чарльза.

– Но, доктор Бернс, вы же не можете ей сказать, чтобы она пошла провериться в вендиспансер, – она же сразу поймет, в чем дело. – В его голосе звучало полное смятение.

– Нет. Нет. Так не пойдет. Скажу ей, что пора провериться на раковые опухоли, как обычный медосмотр, возьму мазок и сам пошлю его в клинику на анализ.

– Вы так добры, доктор Бернс.

– Не люблю подвергать риску порядочные семейные пары. Рейчел – замечательная девочка, и у вас чудесные детишки. – Мужчины обменялись крепким рукопожатием.

Рейчел до мелочей продумывала подготовку к предстоящему визиту Юлии. Она тщательно записывала все, что необходимо сделать к приезду свекрови.

– Надо постирать шторы в гостиной, – Юлия давно проиграла битву из-за тюлевых занавесок.

– Соседи будут смотреть, – говорила Юлия.

– Нечего им тут смотреть. Мне наплевать на их любопытные взгляды. Терпеть не могу тюлевые занавески.

– Не очень хорошо для тебя.

Эта фраза все время ввергала Рейчел в бездну ощущения своей вины. Несколько лет назад она бы смиренно извинилась. Но с того самого дня, как Юлия довела ее до слез, заставляя выставить Доминика в коляске на лютый холод, якобы подышать свежим воздухом, а Рейчел категорически отказалась, она дала себе слово, что перестанет бояться свекрови. Она больше не называла ее госпожа Хантер, так как начала сознавать, что такое обращение слегка унижает ее и ставит в двусмысленное положение, словно подчеркивая отсутствие ее собственного происхождения. – «Юлия, – решила Рейчел, – не будет больше управлять нашими жизнями».

– Бабушка приезжает, – объявила она Доминику и Саре за воскресным ужином.

Доминик просиял от радости.

– Как хорошо. Она сделает мне настоящий костюм с потайным внутренним карманом в пиджаке.

– В самом деле, дорогой? Весьма любопытно. Костюмы очень трудно пошить. Какого же цвета?

– Коричневый. Бабушка и дедушка считают этот цвет наиболее подходящим для костюма.

«Черт возьми, – подумала Рейчел. – Всегда у них вещи коричневые или зеленые. Их шкафы набиты коричневой и зеленой одеждой Юлии».

– Как чудесно, Доминик, – сказала она, улыбаясь. – Ты останешься на ужин дома, когда они приедут?

– Когда это?

– В следующую среду.

– Нет. Не смогу. Я останусь в этот вечер у Сэма.

– Хорошо, дорогой. Я передам бабушке. – В душе Рейчел даже обрадовалась. Трудно было вынести зрелище, когда Чарльз превращался в шаловливого школьника, который дожидается, когда его погладят по головке, и подражавшего ему Доминика, сидевшего возле бабушки и источавшего чары благовоспитанного ребенка, что заставляло Юлию цвести от умиления, а Рейчел так и подмывало выпороть ребенка.

– Где папочка?

Рейчел посмотрела на Сару. Для четырехлетнего ребенка она была слишком проницательной и быстро реагировала на настроения Рейчел.

– На работе, милая.

– Но, мамочка, сегодня же воскресенье.

– Знаю, но ему нужно работать. А когда он получит новую работу, ему придется еще больше трудиться.

– Без него никто не приглашает нас в гости на выходные дни? – спросил Доминик.

– Думаю, нет. – Рейчел было жаль детей. Доминик совершенно правильно подметил. Обычно она прилагала титанические усилия, чтобы вывезти их куда-нибудь, если Чарльз оказывался занят, пусть даже это был загаженный собаками парк, но в эти выходные она была занята подготовкой к визиту Юлии, поэтому дети выглядели скучными и несчастными.

– В других семьях только и хотят, чтобы к ним на выходные кто-то приходил в гости, – сказал Доминик. – Ты знаешь моего друга Сэма?

– Конечно.

– Ну, у него нет отца. Он говорит, у его мамы есть любовник, который дарит ему подарки и дает конфеты.

– Правда, Доминик?

– Да. И его никуда не приглашают на выходные. Сэм говорит, это потому, что у него нет отца.

– Значит, нам остается думать, как нам повезло, что у нас есть папочка, который нас очень любит и усердно трудится на наше благо.

Рейчел понимала, что это звучит несколько высокопарно, но она уже начинала беспокоиться за Доминика, как он останется в гостях в предстоящую среду.

– Чарльз, не находишь ли ты это немного рискованным? – поинтересовалась Рейчел мнением супруга, как только увидела его дома. – Она очень прелестная женщина, но нам ничего не известно об этом ее любовнике.

– Ах, Рейчел. Не будь так безнадежно старомодной. Люди разводятся и снова влюбляются, и это происходит повсюду.

– Но только не на Эшли Роуд. Здесь ни у кого нет времени на амурные дела. Только представь себе, как я заведу какую-нибудь интрижку под бдительным оком Доминика или Сары.

– Я не могу себе этого представить, – серьезно ответил Чарльз. – Ты не из тех женщин, которые способны заводить интрижки.

– То же можно сказать и о тебе, дорогой. Слава Богу! Я бы возненавидела себя, если бы оказалась среди тех женщин, которые вынуждены обшаривать карманы мужа, подозревая его в неверности.

Он обнял ее и привлек к себе.

– Рейчел, я люблю тебя.

– Что-то случилось, Чарльз? Он посмотрел ей в глаза.

– Нет, ничего особенного. Просто я нервничаю из-за перемены места работы. Там дел будет по горло.

– Ты всегда можешь на нас надеяться.

– Знаю. Именно в этом я обретаю новые силы. Она нашла весьма забавным столь необычное поведение Чарльза. В кухне, готовя ему чашечку кофе, она задумалась, почему это Чарльз вдруг расчувствовался. Это было очень ему несвойственно. В эту ночь она упивалась удовольствием полного подчинения партнеру и была очень счастлива.

– Знаю, нам придется часто жить в разлуке, любовь моя. Но невозможно содержать двоих детей, решать все проблемы, сидя дома.

– Знаешь, я думаю, что, если ты будешь так часто в отъездах, а у нас будет достаточно много денег, мне можно позволить купить небольшую машину на те деньги, которые остались от тети Беа.

– Рейчел, но ты же никогда не сумеешь ее водить! Помнишь наш маленький зелененький «Эм-Джи», тот, что мы продали, чтобы провести наш медовый месяц? Ты ведь так и не научилась его водить. Совершенно не умеешь сосредоточиться. Задумаешься и разобьешься.

– Да, пожалуй, ты прав. Но все равно, надо подумать об этом.

Анна позвонила в среду утром.

– Не хочешь прийти к нам на собрание в женском центре?

– О! Анна! О чем на этот раз?

– Контрацепция и аборты.

– Интересно. Мне так надоели презервативы. От них пахнет, как от старых резиновых покрышек. Совсем не романтично. Должны же существовать какие-то другие формы контрацепции.

– Нет, – ответила Анна. – Если бы мужчины должны были заботиться о контрацепции, то решение всех проблем устроилось бы одним махом.

– Могу себе представить, – Рейчел засмеялась. – Но Чарльз очень дорожит предметом своего восторга. Анна, ты и в самом деле стала активисткой женского движения?

– Кажется, да. Но мне бы очень хотелось и тебя привлечь на некоторые наши собрания.

– Сегодня вечером у меня будет в гостях Юлия, поэтому я при всем желании не смогу.

– О, господи, бедняжка.

– Знаю, но мне нужно с ней разобраться. А тебе я скажу вот что: я спрошу у Чарльза, можно ли мне прийти к вам на собрание в следующий раз.

– Рейчел, зачем тебе спрашивать разрешения у Чарльза, если сможешь прийти на наше собрание? Он же не спрашивает у тебя разрешения, куда ему ходить, а куда – нет.

– Но это же работа, Анна. Это для нас – семья. Ты же не понимаешь семейной жизни или брака.

– Можно подумать, что ты – большой знаток, – ответила Анна. – Я позвоню тебе, когда старая боевая кляча отчалит после своего визита, может быть, позову тебя к нам.

– Ладно. Береги себя и передавай привет Алисе.

– Удачи тебе с Юлией, а если придется совсем туго, пошли ее…

Рейчел засмеялась и положила трубку. Она ведь даже не знает, что означает это выражение. Весь день Рейчел колдовала на кухне, приготовляя кок-о-вэ и шоколадный мусс.

Все шло, как по маслу, когда Чарльз прибыл домой с бутылкой хереса для мамы.

– Пахнет очень вкусно, – заметил он, сунув нос в запеканку. Рейчел была бесконечно довольна собой. В доме не осталось ни пылинки. Шторы в гостиной висели чистейшие, а медные ручки на дверях блестели. Чарльз посмотрел на кухонный пол. – Вижу, тебе пришлось немало потрудиться, дорогая. Вижу свое отражение в линолеуме. Знаешь, придется попросить маму наносить нам регулярные визиты – это превратит тебя в первоклассную домохозяйку.

– Возможно, но через несколько лет я сдохну или окончательно сойду с ума, как госпожа Бриджес. Знаешь, ее отвезли в психбольницу. Она жила в доме № 24 вниз по улице. Никто не видел ее, кроме как через окно. Она всегда скребла и мыла в доме, а дети были безупречными. В самом деле, ужасно. Представляешь, сойти с ума от домашней работы.

– Родная моя, разве это проблема, о которой тебе нужно беспокоиться? – Чарльз благодушно засмеялся. – Выну стаканы для хереса.

Он подошел к угловому шкафу в столовой, который отделялся от кухни аркой.

– Чарльз! – воскликнула Рейчел. – Анна звонила. Она хочет, чтобы я пошла на одно из ее собраний свободных женщин. Что ты скажешь?

– Думаю, это чепуха, Рейчел. – Он вернулся на кухню. – Весь этот бред о том, как мужчины угнетают женщин. Скажи, я угнетаю тебя?

– Конечно, нет, Чарльз, – она серьезно посмотрела на него. – Я думала, собрание о контрацепции и абортах могло бы показаться интересным. Оба направления сейчас активно развиваются, там делается много новых научных открытий. Мне кажется, что женщинам следует разрешить делать аборты, если они этого хотят.

– И я точно такого же мнения, но поверь мне, Рейчел, все эти женщины погрязли в политике. Это вовсе не для тебя. Спорим, что ты не знаешь, сколько мужчин в кабинете премьер-министра? Так?

Рейчел покраснела.

– Конечно, не знаю. Я совсем отстала в таких вещах. Думаю, ты абсолютно прав. Все равно мне там будет скучно, так как я совершенно далека от политики, скорее всего, я ничего там не пойму.

– Чувствительная дамочка, – сказал Чарльз. – Иди сюда. Давай выпьем.

– Пристрастились к бутылке, понятно, – сказала Юлия Чарльзу, не успев открыть дверь.

Чарльз поцеловал мать в щеку и пожал руку отцу, который стоял, не зная, куда себя деть, в ярко освещенном маленьком коридорчике, оклеенном оранжево-коричневыми обоями с геометрическим рисунком. Это всегда ставило Уильяма в тупик, ибо, по его разумению, было противоестественно иметь в каждой комнате разные обои. От них всегда становилось жарко.

– Проходите, – пригласила гостей Рейчел. – Я попрошу Сару выйти, чтобы пожелать доброй ночи.

Сара неохотно оставила свой игрушечный домик, чтобы выйти пожелать спокойной ночи бабушке с дедушкой. Ей нравился Уильям, от которого пахло свежестью, а не кислятиной, как от большинства приходивших в дом мужчин. Она подбежала к нему и уселась на колени.

– Как поживает мой кругленький леденец? – спросил он, тормоша ее.

– Она становится и впрямь на него похожа. В самом деле, Рейчел, тебе следовало бы последить за режимом ее питания. Помнишь, у Элизабет всегда были проблемы с весом.

– Как Элизабет? – спросила Рейчел. – Что-нибудь от нее слышно?

Лицо Юлии помрачнело.

– Нет, ничего, – перебил Уильям. – Мы думаем написать в миссию, в Найроби. Последний раз мы слышали о ней, когда в страну вернулась какая-то их группа, так ведь, мама?

Юлия улыбнулась.

– Здесь не о чем беспокоиться. Думаю, она нашла себе какого-нибудь приятного молодого человека, и ей теперь стало слишком некогда, чтобы писать письма.

– Смешно, если это окажется огромный негр с кольцом в носу, – Чарльз заливисто рассмеялся. – Представьте… – он запнулся, увидев лицо матери. – Извини, мама, это была шутка.

– Не понимаю, почему Элизабет нельзя выйти замуж за негра? – сказала Рейчел. – Там, наверняка, не так уж много белых людей вокруг нее. Какая разница, я всегда говорила, что вполне возможно, в вашей семье была еврейская кровь. Взгляни на свой нос. – Температура в комнате, казалось, упала до точки замерзания. – Ладно. Мне нужно уложить Сару. Поцелуй дедушку, Сара.

Сара спасла ситуацию, принявшись шумно обнимать дедушку, потом бабушку. Рейчел уже звала ее сверху, как вдруг услышала голос Юлии:

– Не знаю, когда только эта девчонка научится приличным манерам, Чарльз. Я тебе говорила об этом в самом начале. Она сдерживает твою карьеру. Люди не прощают глупых замечаний. Тебе нужна чуткая жена, если ты собираешься чего-то добиться в этой жизни. Евреи. Мы действительно евреи.

– Извини, мам, она же не нарочно.

«Ну, и черт с ним, – подумала Рейчел, продолжая подниматься по лестнице. – Почему бы ему не принимать всегда ее сторону?».

Она положила Сару в кроватку.

– Не расстраивайся, мамочка, – Сара обвила ручонками шею матери. Рейчел крепко прижала дочь к себе.

– Не волнуйся. Просто мамочка немного устала. Вот и все. Спи.

– Как тетя Мэри? – поинтересовался Чарльз, как только они сели за стол. Рейчел еще раз окинула взглядом стол. Все было в порядке. Чарльз с матерью разговорились обо всех членах семейства.

– Джозеф умер, – сообщила Юлия. – Говорила я тебе или нет?

– Да. Бедняжка тетушка Мэри. Мы с ней давненько не виделись. Она была замечательной тетушкой, когда я был совсем маленьким. Это, пожалуй, единственный человек из всего клана, кого я мог выносить.

– Чарльз, не будь таким жестоким. Кровь гуще воды, и, если твоя жизнь окончится крахом, если ты попадешь в сточную канаву, твои родственники всегда примут тебя.

От внимания Рейчел не ускользнуло, как Юлия тщательно протерла нож и вилку о край скатерти.

– Уильям, – встрепенулась Рейчел, – у меня для вас есть пиво, оно в кухне. Пойду принесу, – Рейчел прошла в альков и встала за кухонный прилавок. Наливая пиво, она наблюдала за оживленной беседой Чарльза с матерью. Вдруг ей стало невыносимо одиноко, когда она подумала о том, что они с Чарльзом давно уже вот так не разговаривают друг с другом. Практически ни разу с тех пор, как поженились. Она вернулась к столу с пивом.

– Спасибо, милая, – сказал Уильям.

– Ты выглядишь усталым, – сказала ему Рейчел.

– Это город и толпы народу. Семейство Юлии – такие спорщики, а я не могу столько спорить.

– Завидую, что вы живете в Дорсете. Жаль, что мы не можем жить где-нибудь здесь в пригороде. Я всегда считала, что городские дети выглядят хилыми в сравнении с деревенскими.

– Это зависит от диеты, – вмешалась Юлия, прервав беседу с Чарльзом. – Если вы будете пичкать их всевозможной немыслимой иностранной пищей, конечно же, они не будут расти. Посмотрите на китайцев, к примеру. – Юлия села на своего излюбленного конька.

– Кому-нибудь подложить еще курицы? Чарльз? Никто больше добавки не захотел. Чарльз и Рейчел унесли первое блюдо на кухню.

– Она заглянула в холодильник и увидела остатки вчерашней китайской еды, так?

Чарльз рассмеялся.

– Она сегодня в отличной форме. Рейчел подала шоколадный мусс.

– Знаете, Уильям, – обратилась к нему Рейчел, пока Чарльз с Юлией заканчивали свою беседу, – я решила купить автомобиль и заняться вождением. Что бы вы посоветовали мне купить? – Рейчел взглянула на Уильяма, который заметно повеселел и оживился. Машины были его излюбленной темой для разговора.

– Думаю, новая модель «Форд Эскорт» была бы отличной покупкой.

– Возможно, вы и правы, но я мечтаю о «Рено».

– Прежде чем мечтать об умопомрачительных иномарках, спросите у меня… Вам ведь придется подумать о ремонте этих машин, милочка.

– Рейчел собирается покупать автомобиль, Чарльз? – спросила Юлия, переключившись на их дискуссию.

– Она только сейчас говорит об этом. Это все связано с ее подругами из женского движения. Она быстро загорается новыми идеями, но сомневаюсь, чтобы из этого получилось что-нибудь путное. Ты же сама знаешь Рейчел.

– Бренда Мейсон вышла этим летом снова замуж.

– Правда? В который раз?

– Не знаю. Уже сбилась со счета, – ответила Юлия. – Когда ты приступишь к новой работе, Чарльз?

– С первого января… Думаю, мама, нам пора присматривать новый дом, побольше.

– И в новом районе, – Юлия ненавидела приезжать в Хаммерсмит. – Думаю, Доминик смог бы ходить в частную школу. Он так неправильно говорит, с примесью кокни.

Чарльз нахмурился.

– Знаю. Сейчас идет тенденция для детей среднего класса казаться поближе к пролетариату, но я не выношу иногда его манеры разговаривать, никогда не разберешь сразу, что он бормочет.

– Я так рада, что ты обратился к своим чувствам, Чарльз. Я никогда не могла понять, почему бы тебе не купить один из симпатичных частных домиков в хорошем имении вместо того, чтобы переезжать в один из таких районов, где полно ирландцев.

– Из-за меня, – вступилась Рейчел. – Я не могу жить в имении. Это убило бы меня.

– Это вполне прилично для большинства молодых пар, Рейчел, – сказала Юлия.

– Мы – не большинство молодых пар.

Лицо Юлии застыло. – «Плохо, – подумала Рейчел и отправилась готовить кофе. – Новый дом? Чарльз пока не обсуждал с ней этого плана. Может быть, нам удастся выехать в пригород Лондона». – Эта мысль ободрила ее. И она, оживившись, понесла кофе в комнату.

– Твои шторы хорошо выглядят, душа моя. Я никогда не замечала на них рисунка.

– Я вычистила их в первый раз за все это время.

– Хлопок, кажется? Должны стираться.

– Да, но у меня все садится. Боюсь стирать. Они сидели у камина в гостиной, попивая кофе.

– Замечательно, Чарльз, – сказала Юлия, снимая правую туфлю и давая ноге отдых.

– Да, мне нравится эта комната, – поддержал разговор Чарльз.

Рейчел улыбнулась.

– Жаль, что тетушка Беа никогда не увидит здесь свою мебель. Она бы обрадовалась, что у меня стал отличный дом. Ей особенно нравился вот этот письменный столик. Помню, как она проверяла свои счета, когда я была ребенком и играла с потайными ящичками, – лицо Рейчел осветилось приятными воспоминаниями.

– Очень мило, дорогая, – ответила Юлия. Она шарила в своей объемистой сумочке.

– Что ты ищешь, ма?

– Всего-навсего свои желудочные таблетки, Чарльз. Одну для тебя, Уильям, или ты предпочитаешь всю ночь мучаться? – она улыбнулась Рейчел. – В нашем возрасте нельзя есть жирную пищу, не расплачиваясь за это.

– Извини, – сказал Чарльз. Рейчел посмотрела на него.

– За что ты извиняешься, Чарльз? Чарльз непонимающе посмотрел на нее.

– Это очень нетактично, Рейчел. Рейчел вышла из комнаты.

– Не понимаю, что это на нее нашло сегодня, мама! В последнее время она немного странновата.

– Я предупреждала тебя. В ней дурная кровь. Мы понятия не имеем, кто была ее мать. Не исключено, что она содержалась в психиатрической клинике. Они обычно подкидывают младенцев для усыновления, знаешь?

– Полно, мама, неужели ты допускаешь, что Рейчел сумасшедшая?

– Нет, дорогой, но кровь еще скажет свое.

Поздно вечером в тот день Чарльз и Рейчел впервые крупно поссорились.

– Не понимаю, почему ты все время выставляешь меня идиоткой перед своей матерью?

– А меня тошнит, когда я наблюдаю, как ты разыгрываешь роль маленького мальчика перед ней. Тебе тридцать один, а ты все еще боишься ее.

– Нисколько, – закричал Чарльз. – А тебе, Рейчел, лучше привести себя в порядок и понять, что миллионы женщин похожи именно на мою мать: они любят своих мужей, прекрасно ведут хозяйство и посвящают себя целиком семье. А ты только жалуешься. Моя мама совершенно права. Почему бы нам не жить в поместье, как все? Что в этом плохого? Так нет! Тебе нужно выделиться и не быть ни на кого похожей. Тебе лучше поостеречься и подумать, а почему ты не такая, как все? Чем ты отличаешься от нормальных людей? Или тебе хочется, чтобы тебя увезли так же, как госпожу Бриджес?

– Это несправедливо, Чарльз. Я не могу быть иной. Я такая, какая уж есть, – теперь она плакала.

– Тогда ты должна задуматься над этим, – он демонстративно вышел, отправившись спать в комнату Доминика. Рейчел осталась рыдать одна.

Глава 22

– Кто я, тетушка Эмили? Тете что-нибудь известно обо мне, кроме того, что мою мать звали Каролина?

Тетя Эмили смутилась, не зная, как ей поступить.

– Я обещала тете Беа не говорить тебе, дорогая.

– Но ты должна это сделать. Пожалуйста, тетушка Эмили. Юлия говорит, что во мне течет дурная кровь. А Чарльзу она все время толкует, что, скорее всего, меня взяли из местной психиатрической клиники.

Лицо тети Эмили посуровело.

– Каким же нужно быть злобным человеком, чтобы такое сказать! Должна тебе признаться, Рейчел, я всегда недолюбливала эту женщину. Она напоминает мне кухарку, которая когда-то у нас работала и все время делала едкие замечания. Очень плохая манера. Должна тебе сказать, что ты выглядишь измученной и похудевшей, родная.

Рейчел с детьми приехали погостить у тети Эмили на несколько дней рождественских каникул. Рейчел специально выбрала середину недели, чтобы Чарльз не смог поехать с ними.

– Билеты на поезд гораздо дешевле, чем в выходные дни. Буду звонить тебе каждый вечер и проверять, все ли у тебя в порядке, не одиноко ли тебе, – объясняла Рейчел Чарльзу.

– Не волнуйся, дорогая, я позвоню тебе в том случае, если надумаю заглянуть к нашей соседке Мэри поесть или поболтать.

– Ладно.

Чарльз облегченно вздохнул, подумав о том, что у него есть парочка дней, чтобы попрощаться с Антеей.

Тетя Эмили очень обрадовалась, увидев у себя в гостях Рейчел с двумя детьми, и одновременно поразилась: лицо Рейчел было невероятно измученным. После ужина они сидели в библиотеке возле камина.

– Ой, сейчас все стало так ужасно. Как только мы с Чарльзом начинаем спорить, он тут же заявляет, что я сумасшедшая.

– Ах, дорогая Рейчел. Ты несчастлива с Чарльзом?

– Да нет же. Не в этом дело. Все дело во мне. Я сама другая, не такая, как все. Единственный человек, которого тоже взяли на воспитание, и я знаю это, – Анна. Помнишь, когда я спрашивала у тети Беа о своем происхождении? Так вот, Анна тоже обещала спросить свою мать об этом. Но я до сих пор так и не выяснила, настоящая у Анны мама или приемная. Думаю, Анна струсила, когда пришло время задать этот важный вопрос, а я, по крайней мере, вернулась тогда в монастырь, знаю хотя бы имя, которое повторяла в своих вечерних молитвах. Но пришло время, когда я должна узнать всю правду. Пусть она будет горькой. Пусть моя мать была сумасшедшей, а я появилась на свет в Эксминстерской психушке. Если все узнаю, это не будет меня так пугать.

Тетя Эмили встала и подошла к комоду, стоявшему на том месте, где когда-то гордо красовался любимый письменный стол тети Беа. Она порылась немного в ящиках и вернулась к своему креслу. В руках она держала две потускневшие и пожелтевшие от времени фотографии и письмо. Она отдала их Рейчел.

– Молодая женщина – Каролина, твоя мать, постарше – Регина, твоя бабушка.

Рейчел смотрела сначала на фотографию Каролины, затем – на фото своей бабушки.

– Я больше похожа на бабушку, правда?

– Да, пожалуй, очень большое сходство. На фотографии не видно, но у нее были ярко-рыжие волосы. Вот откуда у тебя такой золотистый оттенок в каштановых волосах.

– Ты знаешь, где сейчас находится моя мать?

– Она умерла, дорогая. Совсем недавно. Всего несколько лет тому назад.

– Но не в сумасшедшем доме?

– О, нет, Рейчел. Вовсе нет. Не изводи себя понапрасну. Она умерла от рака.

– Почему она отказалась от меня, тетя Эмили?

– Ответ написан вот здесь. Тетя Беа говорила, что предпочла бы, чтобы ты никогда не узнала всей правды, но в том случае, если захочешь все-таки узнать, она приготовила тебе письмо.

«Дорогая Рейчел!

Мне очень трудно писать тебе это письмо. Я понимаю, что в твоей жизни что-то осложнилось, если ты обратилась к тетушке Эмили с вопросом о своем происхождении, а она сочла достаточно мудрым ответить на этот вопрос.

Если коротко, то ты – моя племянница. Мой отец, Лионел Кавендиш, имел (оставалось неизвестным до самой его смерти) связь с женщиной, которая была проституткой. Когда моя мать умерла, он поклялся, что никогда не женится вновь. Однако, полагаю, вследствие мужских физиологических потребностей, он взял Регину, твою бабушку, из публичного дома и устроил ей домик в Аплайме. Беременность Регины, как я думаю, явилась для обоих полной неожиданностью, но на свет появилась Каролина, твоя мать. Далее Каролина забеременела от американского пилота, который бросил ее, и родилась ты. Каролина не могла заботится о тебе, а Регина слишком страдала после смерти моего отца. Поэтому мы с тетушкой Эмили обе решили, что твой дом находится здесь, с нами.

Как бы мне ни было больно ворошить прошлое с его тайными подробностями, но я хочу, чтобы ты знала, что твоя бабушка Регина была замечательной женщиной. Она всю жизнь любила моего отца, и ее собственная жизнь оборвалась вскоре после того, как она позаботилась о твоем будущем. Я понимаю, что мы с Эмили не могли заменить для тебя полноценную семью, какая была бы у тебя в том случае, если бы ты попала в приют, а оттуда тебя отдали на воспитание в семью. Мне хочется, чтобы ты знала, что нашу любовь тебе нигде не смогли бы дать. Таким образом, ты из рода Кавендишей, и твое место в семье принадлежит тебе по праву.

С любовью, тетя Беа».

Слезы бежали по щекам Рейчел, когда она дочитывала письмо.

«Я должна позвонить Чарльзу, – подумала она. – Рейчел взглянула на часы. Было одиннадцать. Еще не так поздно. Он звонил ей в семь и предупреждал, что пойдет в гости к соседям Мэри и Роберту. Должно быть, он уже вернулся». – Она стояла у телефона в ожидании, когда же Чарльз возьмет трубку и ответит ей.

«У меня есть семья. Я Кавендиш. У меня есть дедушка и бабушка… Ну, подними же трубку, Чарльз… Слава богу, кошмар кончился. Я не сумасшедшая. Мое отличие состоит в том, что бабушка была проституткой», – плакала и кричала она в трубку, впав в истерику.

Из кухни вышла тетя Эмили.

– Думаю, его нет там. Иди в кухню. Давай выпьем кофе, – она повесила трубку, взяв ее из руки Рейчел. Эмили, обняв рыдавшую Рейчел, повела ее на кухню.

– Ты знала мою бабушку?

– Нет, дорогая. Я видела ее всего дважды. Один раз, чтобы договориться, как нам забрать тебя, а второй – уже за тобой.

Нежно и ласково Эмили выслушивала, пока Рейчел изливала душу в уютной кухне, возле огромной плиты марки «Ага», дышавшей теплом и сочувствием. Через некоторое время измученная Рейчел отправилась спать. Когда тетушка Эмили укрывала ее одеялом, Рейчел обхватила шею тетушки и приникла к ее теплой груди.

– Я так счастлива, что вы взяли меня. Понимаю, что у меня жизнь сложилась гораздо лучше, чем если бы я попала в другое место.

Рейчел почти уже заснула, когда тетушка Эмили осторожно разомкнула ей руки и положила их под одеяло.

Эмили прошла по коридору в комнату Беа. Там все оставалось без изменения. Она села в кресло у окна для ночной беседы с Беа.

– Должна сказать тебе, Беа, что Рейчел восприняла все очень хорошо. Надеюсь, ты не осуждаешь меня за то, что я открыла ей всю правду именно в этот момент. Не могу сказать, что Рейчел безумно счастлива с Чарльзом. Она совсем стала на себя не похожа. Возможно, это пройдет со временем. Хочется так думать. Теперь я тоже пойду спать. Очень поздно, а дети рано просыпаются по утрам. Хочу, чтобы у Рейчел все наладилось. Спокойной ночи, Беа, – она встала, подошла к кровати, погладила ее, затем прошла через комнату к окну, открыла его и вернулась в свою комнату.

Чарльз, пожелав Рейчел по телефону спокойной ночи в семь, совершенно свободно мог провести ночь с Антеей. Немного утомленные бурным утолением своих сладострастных желаний, они лежали на полу в квартире Антеи, рассуждая об анальном сексе.

– Тебе действительно нравится, Антея? – удивился Чарльз. – Большинство женщин жалуются на причиняемую им боль.

– Но многие не чувствуют боли, – сказала Антея.

– А ты?

– Чуть-чуть. Самую малость. Боль не мешает мне получать удовольствие.

«Дрянь, – подумал Чарльз, – как раз когда я собрался бросить ее, она мне такое заявляет». – И неуверенно исподволь начал. – Фактически, Антея, я хотел тебе сказать. Мы сделаем перерыв.

– Почему?

Чарльз перевернулся на живот.

– Причина в Рейчел. Она становится подозрительной из-за моего отсутствия. Сегодня вечером я должен был ей сказать, что мне нужно всю ночь освещать события предвыборной кампании в Таун Холл, чтобы провести время с тобой. Терпеть не могу врать ей столь наглым образом, но мне действительно было очень приятно с тобой, – Чарльз обнял ее за плечи и привлек к себе.

– А ты не мог бы оставить ее навсегда?

– Антея, ты же знаешь, что я не смогу этого сделать. Мы уже говорили с тобой раньше. Она не сможет без меня.

– Полно женщин, которые справляются, – горько заметила Антея. – Что, Рейчел не такая, как все?

– Не совсем. Во-первых, не справляется с детьми. Она не может даже вести хозяйство, как следует. Тебе же известно, что ее взяли на воспитание две лесбиянки и воспитали словно принцессу на горошине. Знаешь, она была девственница, когда я взял ее в жены.

– О, Чарльз, я не вынесу жизни без тебя.

– Но это ненадолго. Всего на шесть месяцев. К тому времени она снова успокоится. Увидим, будем ли мы питать друг к другу те же пламенные чувства к тому времени. Если да, тогда мне придется всерьез задуматься над браком с Рейчел.

– Я точно знаю, мои чувства не изменятся, – она страстно и порывисто обняла его.

Увидев в ее глазах пылающий огонь желания, он тотчас же пришел в возбуждение. – Надеюсь на это, – сказал он, повалив ее на пол, уверенным движением раздвинул ноги и глубоко вошел в горячее лоно Антеи.

– Больно, больно, – застонала она.

Но он самозабвенно вонзал орудие страсти все глубже и все настойчивее.

– Ты ведь говоришь, что нравится, – тяжело выдохнул он.

Она взглянула на его лицо. Вены на лбу вздулись, в глазах отражались отблески огня от горевшего газа.

«Но не так же сильно», – сказала она про себя. Она кричала от боли, когда он подошел к блаженному завершению.

Сразу же Чарльз раскаялся.

– Как ты, любимая? – он нежно обнял и успокоил ее. – Мне не хотелось причинять тебе боль.

– Но ты и не причинил ее мне, Чарльз. Честно. Я наслаждалась. Ты такой чуткий любовник.

– Самый лучший навсегда, любовь моя?

– Самый лучший, – ответила она, чувствуя, как теплая струйка крови течет по ногам, оттуда, где он терзал ее. – «Черт возьми, – подумала Антея. – Кажется, пятно будет на моем белоснежном ковре. Ладно. У нас впереди шесть месяцев, чтобы удалить его».

– До свидания, любовь моя, – сказал Чарльз на следующее утро.

Антея решила, что возьмет отгул, поэтому не спешила вставать и, оставаясь в кровати, воскликнула:

– Просто невыносимо думать, целых шесть месяцев я проведу без тебя.

– Понимаю. Будет трудно, – ответил Чарльз, – но ты же займешься чем-то, как и я. Проводи время на людях. Я позвоню тебе как-нибудь в июне, числа пятнадцатого. Устроим ужин на двоих и посмотрим, как мы себя чувствуем. Мы обязаны так поступить перед Рейчел и детьми.

– Ты прав, Чарльз. Действительно, мы в долгу перед твоей семьей.

Дверь хлопнула, и Чарльз вышел. Антея уткнулась в подушки и заплакала. Затем, будучи особой весьма практичной, встала, прибрала квартиру, вымыла посуду, затем, морщась от боли, села на корточки в гостиной, поставив тазик с порошком на пол, принялась аккуратно замывать кровавое пятно на ковре. – «Шесть месяцев пробегут незаметно, если я организую какие-нибудь вечерние занятия. Позвоню-ка я своим старым друзьям…» – Она спланировала, что будет делать эти шесть месяцев.

«За шесть месяцев у меня будет достаточно времени, чтобы продать дом и переехать отсюда, – думал Чарльз. Ему всегда требовалось шесть месяцев, чтобы избавиться от очередной девицы. – Забавно, как женщины легко верят, что ты действительно женишься на них по прошествии времени. Даже если ты с самого начала отношений даешь им ясно понять, что не имеешь ни малейшего намерения оставить супругу. Постепенно жизнь расставит все на свои места. Пора переезжать. – Чарльз принялся напевать себе под нос. – Рейчел вернется через два дня». Он открыл входную дверь своего дома. В доме было непривычно чисто и тихо, а он уже успел соскучиться по беспорядку.

«Все-таки в душе я очень домашний человек», – подумал Чарльз.

Рейчел сидела в кровати, поставив на колени подносик с завтраком. Откинувшись спиной на гору подушек, она пыталась осмыслить значительность произошедших с ней жизненных перемен. Это не внешние изменения, а внутренние. Прежней Рейчел больше не существует. Я не бедный несчастный ребенок, взятый на воспитание в каком-нибудь сиротском приюте. Я – Рейчел Кавендиш. У меня есть тетя и бабушка, мать и отец, я – наполовину американка. Эта новая мысль показалась ей очень смешной.

– Чему ты смеешься, дорогая? – спросила тетушка Эмили, которая зашла проверить самочувствие Рейчел.

– Я наполовину американка, тетушка Эмили. Ты знаешь, откуда родом мой отец?

– Думаю, из Нью-Йорка… Да, точно. Как ты? Должна заметить, сегодня ты выглядишь гораздо лучше, чем вчера.

– Я отлично себя чувствую. Словно я превратилась в совершенно иного человека. Должно быть, у меня есть и другие родственники среди Кавендишей, так ведь?

– Несомненно. Большинство живет в Лондоне. Я повидаюсь с ними для тебя, душа моя.

– Не беспокойся, тетушка Эмили. Просто мне хотелось знать. Я вовсе не светская дама, и мне совсем не хочется вращаться в свете.

Когда в этот вечер позвонил Чарльз, Рейчел в конце разговора сказала:

– Я знаю, кто я есть, Чарльз. Я – урожденная Кавендиш. Я родилась вовсе не в сумасшедшем доме. Можешь передать Юлии, что все обстоит гораздо хуже… – Она засмеялась.

– О чем ты? – спросил Чарльз. – Что может быть еще хуже этого?

– Расскажу при встрече.

– Я скучаю без тебя, Рейчел.

– Я тоже соскучилась, Чарльз. – Она положила телефонную трубку и подумала. – «Ха-ха. Это неправда. Я вовсе не соскучилась по нему».

– Когда мы поедем в гости к бабушке? – спросил Доминик в поезде, когда они возвращались домой.

– Думаю, скоро, – Рейчел действительно сгорала от нетерпения увидеть лицо Юлии в тот момент, когда она сообщит ей новость. В особенности, пикантную деталь про бабушку. Она сидела в поезде, расслабившись и прислонившись к спинке кресла. Интересно, в этом ли состоит причина того, что я так наслаждаюсь сексом. Она вспомнила, как удивился Чарльз в их брачную ночь, когда она испытала миг величайшего блаженства сразу же, как только они предались любви.

– Эй, подожди… – запротестовал Чарльз. – Ты точно девочка?

– Не сомневайся, – ответила Рейчел. Спустя совсем немного времени, когда страсть прошумела бурным потоком и утихла, а Чарльз погрузился в глубокий сон, она вспомнила, как лежала возле него с чувством огромного разочарования. – «Я сама умею делать это гораздо лучше. Может, со временем будет лучше».

Стук колес поезда всегда пробуждал в ней сладострастие.

– Хочу писать, – сказал Доминик. «Полагаю, лучше вскоре не стало, так как у нас почти сразу же появился Доминик», – подумала она, пока возилась с детьми в туалете в конце коридора качавшегося вагона.

– Ты совершенно по-другому выглядишь, – удивился Чарльз, открывая им дверь в пятницу утром.

– Я и есть совершенно другая.

– Мне влюбляться в новую Рейчел? – подозрительно спросил он.

– Скорее всего, нет. Но уже слишком поздно. Обратной дороги нет.

Она говорила без умолку почти весь вечер. Чарльзу едва удавалось вставить где-нибудь словечко. Свой монолог она закончила, сказав:

– Теперь ты понимаешь, что я имела в виду, говоря, гораздо хуже, так? Юлия умрет, когда я расскажу ей, что моя бабушка была проституткой.

– А тебе нужно ей об этом говорить?

– Да, Чарльз. Долгие годы я терпела ее покровительство, наконец наступил предел ее издевательствам. Хватит.

– Ладно, говори, но только вряд ли она очень обрадуется этому.

– Меня это вовсе не волнует. Понимаю, она – твоя мама, но она, кроме этого, еще и воинствующий сноб, переворачивает все в обществе с ног на голову. Меня абсолютно не интересует, что она там подумает. Завтра я отправляюсь к агентам по продаже недвижимостью. Мы сможем продать дом и перебраться из Лондона.

– Я не собираюсь уезжать из Лондона, – раздался резкий настойчивый голос Чарльза.

– Ладно. Поищем компромиссное решение.

– Не дальше Твикенхам.

– Хорошо. В Ричмонде есть прекрасные дома, – сказала Рейчел.

– Мне это кажется вполне подходящим.

– На следующей неделе я сдаю на права. Если сдам экзамен, то покупаю «Вольво». Тетя Эмили предложила оплатить машину.

Чарльз пришел в восторг. Он уже задумывался над покупкой машины для себя.

– Здорово! – воскликнул он. – Старушка расщедрилась! Теперь я могу заиметь «Бентли».

Чарльз избегал заводить машину до тех пор, пока не придет время позволить купить самый лучший автомобиль. Он со стыдом вспомнил отцовский «Морис Майнор».

– Мы должны обустроиться на новом месте в течение шести месяцев, – сказала Рейчел. – Эти дома резко подскакивают в цене. Мы этот купили за 5.500 фунтов двенадцать лет назад? Мэри говорит, что их дом стоит на рынке 30.000. Загляну-ка я к ней и попрошу список агентов по торговле недвижимостью.

В субботу утром Рейчел встала рано, оделась. Нужно было сделать последние покупки к Рождеству. Она хотела купить Чарльзу свитер, но тот терпеть не мог, когда ему кто-то покупал одежду, поэтому она попытается найти для него первое издание для его коллекции редких книг, хотя он ни одной из них прочитать не удосужился. Она оставила детей с Чарльзом и пошла к Мэри.

– Огромное спасибо, что на днях накормили Чарльза ужином.

– Когда на днях? – переспросила Мэри с таинственным видом.

– Ой, я несколько дней гостила у тетушки, а Чарльз звонил, чтобы пожелать спокойной ночи и упомянул, что собирается заглянуть к вам на ужин. Наверное, ему позвонил начальник и куда-нибудь неожиданно вызвал. Так часто случается. Вдруг где-то вспыхивает пожар или паника, и Чарльз уходит на весь вечер, а бывает и на ночь.

– Я бы такого не потерпела, – сказала Мэри. – Роберт, по крайней мере, дома каждую ночь, пусть даже висит все время на телефоне.

– Я привыкла. Будет еще хуже, как только он перейдет на новую работу в «Дейли Репортер». Ему придется много ездить за границу. Вот почему я так рада, что мы перебираемся в новый дом. Я с головой уйду в его обустройство. Буду полностью занята в его отсутствие. Мне будет тебя не хватать, Мэри.

– Понимаю. Я тоже не горю особым желанием жить в Плимуте. Все мои корни здесь, но Роберту предложили руководить большим районным офисом, поэтому я должна быть с ним рядом.

– Желаю счастья, Мэри.

– И тебе того же, Рейчел, – они крепко обнялись.

– Мне нужно купить еще кое-что по мелочам, хочу успеть пораньше, пока магазины не забились толпой народа так, что невозможно пройти.

В канун Рождества Рейчел лежала на диване у небольшого огня, разведенного в камине гостиной. – «Все происходит так быстро», – подумала она. Табличка «Продается» не успела появиться на их доме, а они уже получили предложение на 34.500 фунтов. Рейчел целую неделю колесила по Ричмонду, пока не отыскала прекрасный старинный дом приходского священника на участке площадью в четверть акра. Основная часть дома была построена в Григорианском стиле, с пристройками во времена королевы Виктории: лабиринтом винных погребов и мраморной кладовой. Служителям церкви не терпелось его продать. Дом был выставлен на продажу уже очень давно.

– Посмотри, Чарльз. Видно кладбище. Обожаю кладбища.

Они стояли в огромной спальне.

– Здесь нужно столько переделывать, – сказал Чарльз.

– У меня будет уйма времени заняться ремонтом. Ты все время будешь в разъездах, а я с детьми проживу как-нибудь, пока не закончу работы. Хорошая покупка.

– Ты права, – согласился Чарльз.

Глава 23

– Это наш дом, любовь моя! – Чарльз обнял Рейчел за талию. – Настал самый счастливый момент в моей жизни, – он посмотрел на нее. – У меня есть все, к чему я стремился: сказочная работа, сказочный дом, мы богаты и знамениты.

– Я не хочу быть богатой и знаменитой. Говори за себя, – сказала Рейчел.

Они стояли перед входом купленного дома.

– Мне следует внести тебя через порог жилища как новобрачную, – произнес Чарльз и, подхватив ее на руки, переступил порог дома. Они оказались в квадратном пыльном зале. Как только они открыли дверь, послышался писк и хлопанье крыльев. Рейчел завизжала. Чарльз неуклюже опустил Рейчел на пол.

– Летучие мыши, – ответил он. – Мы их потревожили.

Рейчел, отряхиваясь, встала.

– Извини. Глупо. Обычно я не такая трусиха, просто от неожиданности. Фургон с мебелью будет здесь через час или два. Давай пройдемся по комнатам.

Они обошли дом, планируя свое будущее вместе.

– Это отличная комната для моего кабинета, – сказал Чарльз, выбирая угловую комнату с французскими дверями, выходившими в сад.

– Здесь столько работы, что мне, пожалуй, одной не справиться, Чарльз. Потребуется чья-то помощь.

– Я уже думал об этом. Нам придется нанять кого-то за плату и жилье, как Давидзоны.

– Ты говоришь о той угрюмой француженке? Давидзоны были владельцами местной газетки «Аргус Вечернего Хаммерсмита», в которой до этого работал Чарльз. Устраивая ему прощальный вечер, они любезно пригласили всех сотрудников к себе домой. Чарльза они пригласили в свой дом впервые. Он расценил это не только как дружеский жест, но и как знак признания заслуги молодого человека, подающего надежды и продвигающегося вверх по социальной лестнице, что может пригодиться в будущем.

Семья Давидзонов сколотила свое состояние на шерсти с севера Англии. Пока преуспевающие сыновья посещали частные закрытые школы, семейство добивалось признания в обществе. Они купили «Аргус» около 50 лет назад, и занимаясь огромной благотворительной работой и политическими интригами, настоящий владелец газеты получил титул. Чарльз был покорен их образом жизни. Он стоял в гостиной с бокалом бренди в руках, разглядывая прислугу, которая угощала всех кофе. – «Какая аппетитная девочка, – отметил он про себя, – моя бы воля, я бы согнал кислую мину с ее личика».

Сэр Давидзон подошел к нему.

– Мне будет тебя не хватать, мой мальчик. Не часто везет с такими парнями, как ты. Ладно, обойдемся. Мы не распускаем нюни, потому что нам хватает жестокости.

Чарльз слегка опешил. Жестокости? Его это немного задело. Однако он решил воспринять это как комплимент.

– Благодарю, сэр.

– Не забывай старую фирму, обещаешь? Мы будем признательны за любую толику информации, посланной в наш адрес. Разумеется, и на нас можешь вполне рассчитывать, хотя, конечно, не все события, происходящие в западной части Лондона, интересны для такой солидной газеты, как «Репортер».

– Ты еще не знаешь, – добродушно сказал Чарльз. Внутренне он составлял в памяти образ того, как его новый дом должен будет отражать этот изысканный, богатый, экзотический стиль, который ему казался пределом роскоши и мечтаний.

– Видишь ли, – пояснил он Рейчел, когда они катили домой в новеньком автомобиле «Вольво», – нам придется устраивать много развлечений. В этом деле важно не то, что ты знаешь, а то, кого ты знаешь.

– Терпеть не могу развлечения. Ты же знаешь, Чарльз. Именно поэтому тебе приходится все время приглашать людей в рестораны.

– Сейчас это слишком большой союз, родная. Тебе придется попытаться. Разве дом у нас не сказочный? Это как раз то, что надо для нашей репутации.

– Но у нас же нет таких денег, Чарльз. Все равно у нас мебель гораздо лучше, чем у них.

– Знаю, как ты любишь старый хлам тетушки Беа, дорогая моя, но должен честно тебе признаться в том, что предпочитаю более современную мебель. Она должна соответствовать моему престижу.

Рейчел хранила молчание, пока Чарльз разглагольствовал. Самолюбие ее было задето. Она не понимала, как это кому-то может не нравиться старинный, благородно поблескивающий обеденный стол из красного дерева с такими же стульями эпохи правления принца-регента или элегантный письменный стол. – «Все в доме было гармонично подобрано, – сказала она про себя, – хотя, может быть, Чарльз прав. Деловые люди стараются устроить свою жизнь посовременнее, чтобы было удобно справляться с огромными объемами работы».

– Мы можем разместить тетушкину мебель в свободных спальнях, – предложила Рейчел.

– Я склоняюсь к тому, чтобы продать ее. Мы можем выручить огромные деньги за этот стол со стульями. Один парень на Сотби назвал пару тысяч, если они в хорошем состоянии.

– Чарльз, я совсем не хочу продавать мебель.

– Но нам ведь нужны деньги на то, чтобы отремонтировать дом. Пройдет несколько месяцев, пока мы ощутим весомый доход от моего нового жалования, а мне прямо сейчас нужно приглашать людей и приниматься за дело. Рейчел, это все ради нашего будущего. Помни о том, что дети начнут ходить в частную школу. Считай, что деньги за мебель пойдут на их образование.

– Ладно, пусть так. Но я ни за что не продам письменный стол.

«Черт с ним, – подумал Чарльз, – хотя в этой деревянной рухляди гораздо больше денег, чем во всем остальном вместе взятом».

– Разумеется, нет. Думаю, если понадобится, я всегда лучше возьму деньги в банке.

– Спасибо, Чарльз, – Рейчел пожала руку мужа.

Следующие шесть месяцев промелькнули с быстротой молнии. Дети были определены в местную частную школу Ричмонда, а Чарльз стал заявляться домой в любое время дня и ночи. Он был в своей стихии. Оставлял листки с инструкциями для Рейчел и строителей, звонил ей со своими распоряжениями из любой точки земного шара.

– Дорогая, ковер привезли? – спросил он в одной из обычных ночных телефонных бесед с ней.

– Нет, а ты откуда звонишь?

– Я на Цейлоне.

– Как там? – она представила жаркое звездное небо и ароматы Востока.

– Жутко скучаю. Ненавижу это место. Здесь такая вонь. Как там с кухонными шкафами? Установили уже?

– Господин Барстоу говорит, что будет в форме завтра и установит их.

– Хорошо. А что телефоны? Они проложили провода по всем комнатам? Ты проверила цвет? Должны быть не белые, а цвета слоновой кости.

– Да, проверила. Они будут здесь на следующей неделе.

– Мне пора. Должен быть на ужине и хочу успеть переодеться в костюм, обязательный даже в этой проклятой жаре.

– Скучаю по тебе, Чарльз. По ночам мне так одиноко.

– Я тоже без тебя скучаю, любимая. Знаешь, мне так одиноко.

– Понимаю. Должно быть, ужасно тебе, ведь и дети со мной.

– До свидания, любовь моя. Позвоню завтра. – Чарльз положил трубку.

Он дождался стука в дверь. Сума слыла в городе самой лучшей дамочкой для развлечений. Бедняжка Рейчел. Должно быть, ей немножко одиноко без меня: теперь даже соседей поблизости нет, с кем бы можно было перекинуться парой слов и посплетничать. Он почувствовал знакомый укол совести от ощущения своей вины в волне охватившего его неутолимого сладострастия. Руки Чарльза покоились на сочных и пышных ягодицах Сумы, а взор пронзал затылок девушки, чье лицо утонуло в мягких подушках. Нанять горничную – проблема не из легких. Его разгоряченная фантазия вдруг подсказала ему образ златовласой полногрудой красавицы-горничной, лежавшей под ним в свободной комнате нового дома. Чарльз утолил свою страсть очень быстро.

Рейчел ожидала на обед Анну. Положив телефонную трубку, она отправилась на кухню, чтобы заняться необходимыми приготовлениями. Она уже так долго жила в доме в походных условиях, что научилась виртуозно готовить еду для себя и детей на скорую руку.

– Господи! Зрелище, словно после взрыва бомбы, – сказала Анна, прошествовав через парадную дверь и осмотревшись. – Что с тобой, Рейчел? Ты что, начиталась журнала «Дом и сад»? Такое впечатление, будто здесь готовятся проводить смотр лучших архитектурных работ. Рейчел стыдливо рассмеялась.

– Знаю. Но это все Чарльз, его затеи. Ты же знаешь мои вкусы. Он принимает решения, а я только выполняю его приказы, хотя не представляю, как буду справляться с этим светло-голубым ковром от стены до стены, по которому будут топтаться дети и их друзья.

Анна уставилась не белоснежные стены. На все деревянные вещи было нанесено блестящее белое глянцевое покрытие. От этого комнаты становились светлее и просторнее.

– Ну и ну, конечно, в этом есть своя прелесть, но здесь абсолютно противопоказано открывать консервные банки с фасолью.

– Все равно я не умею их открывать. Чарльз взрывается и начинает читать мне лекции о детском питании, если я готовлю что-то из банок. Он начинает цитировать свою мамочку, которая, как ты успела уже заметить, никогда не имела даже консервного ножа. – Сейчас они были в кухне. – Но,– продолжала Рейчел, – должна признаться, когда его нет, я пирую и ем все, что хочу. Поэтому угощайся. Тушеная фасоль с поджаренным хлебом. Беда в том, что Доминик ябедничает.

– Этот мальчишка всегда был вредным крысенком. Тебе не следовало надолго оставлять его с бабушкой.

– Но у меня не было иного выхода. Я была уверена в том, что из меня вышла никудышная мать, а она такая безупречная во всем, поэтому мне казалось, лучше оставлять его у нее на каникулы, нежели он будет крутиться возле меня. Он же трудный ребенок, ты знаешь это прекрасно, Анна. Я даже не думаю, что он меня сильно любит. Но хватит утомлять тебя разговорами о детях. Мы с тобой сто лет не виделись. Что случилось с Алисой?

Анна плюхнулась в кресло.

– Не знаю. Она бросила меня из-за женщины по имени Лу. Она говорит, что я слишком деспотична, что не для того покинула мир мужчин-тиранов, чтобы оказаться в руках ревнивой женщины.

– Ты – ревнивица, Анна?

– Не думаю. Просто, согласно моим принципам, я уверена, люди должны оставаться верными в своих привязанностях. Суть не в том, что ей хотелось оставить меня, просто она добивалась права вступать в любовные связи со всеми, с кем пожелает. Она считала, что это ни в коем случае не отразится на нашей с ней симпатии. Так или иначе, но однажды во время вечеринки я, обнаружив ее в постели с хозяйкой, напала на нее. Она знала, что я найду ее, и самое ужасное, наслаждалась тем, что я поколотила ее. В тот вечер я поняла, дальше это продолжаться не может. Она всегда доводила меня. Я сама себе была противна из-за своего безволия, что всегда прощала ее и оставалась, ненавидела ее за то, что она вынуждала меня испытывать ненависть к самой себе. Стоило ей только взглянуть на другую женщину, как я сходила с ума от гнева.

– Ох, Анна, – Рейчел положила ладонь на руку своей подруги. – Дорогая Анна, это так на тебя непохоже. Ты же не жестокая по характеру. У тебя доброе сердце. Мне всегда казалось, что двум женщинам гораздо проще ужиться вместе, не имея проблем с мужчинами.

– Неужели ты и в самом деле веришь, что Чарльз у тебя безупречен во всех отношениях?

– Не уходи от темы разговора, Анна.

– Думаю, у тебя очень романтическое представление о том, что такое быть лесбиянкой, потому что ты жила со своими тетушками.

– Но они же не были лесбиянками, хотя, кто их знает.

– В том-то и суть, что они ими не были, Рейчел. Даже если они бы и хотели каких-то взаимоотношений друг с другом, то ни за что бы не допустили их. За период двух мировых войн тысячи женщин были обречены оставаться старыми девами и не получать сексуального удовлетворения. Кажется, моя мать никогда не имела ничего даже ни с одним мужчиной.

– Она когда-нибудь рассказывала тебе правду, кто ты есть, Анна?

Вид у Анны был жалкий. Ногти обгрызены до мяса. Короткие волосы, обычно аккуратно уложенные, выглядели неряшливо.

– Она говорила, что моя настоящая мать убирала конюшни, а конюх, мой отец, не захотел жениться на ней. Он, подлец, сбежал и бросил ее. Поэтому моя мать, которая пожалела бедняжку, взяла меня на воспитание. А до этого семь лет старшая уборщица в конюшне была исключительно добра ко мне. Ее звали Бриджит. Она и была моей матерью, которая воспитывала меня. Моя приемная мать всегда рассказывала истории обо мне, как я приехала из Найтсбриджа, только ради того, чтобы все выглядело пристойно. Очевидно, Бриджит встретила жокея-ирландца и уехала с ним в Ирландию. Они были родом, по-моему, из Мэйо.

– Тебе не хотелось бы снова с ней увидеться?

– Нет. Она не хотела бы, чтобы я испортила ее репутацию в ирландской католической общине. Все равно моя другая мать относилась ко мне с большой добротой, поэтому я чувствовала бы себя предательницей.

– А почему у тебя такая ненависть к мужчинам?

– Лично я не выношу мысли о главном мужском отличии. Это орудие так отвратительно: выступающие вены, багрово-красная плоть.

– А я и не знала, что ты сталкивалась с мужскими прелестями.

– Не сама. Мальчишки в конюшне забавлялись, когда я приезжала на каникулы.

– Неудивительно, что ты не любишь мужчин.

– Объясняю популярную психологию, Рейчел. Суть в том, что я не испытываю отрицательных эмоций к мужчинам как к личностям или политикам. Но не могу понять, почему они должны диктовать свою волю в финансовой, биологической или эмоциональной сферах моей жизни.

– Анна, твои рассуждения – копия твоих политических памфлетов. Что же ты собираешься делать, если вдруг захочешь ребенка, предположим, ты хочешь ребенка?

– Должно быть, ты – психоаналитик, Рейчел. Действительно, за этим я к тебе и пришла. Очень странно. Я дожила до 30 лет в абсолютной уверенности, что никогда не захочу ребенка. После скандалов с Алисой и всех связей, которые имела в прошлом, я поняла, что столько времени потратила на то, чтобы нянчиться с так называемыми беспомощными маленькими девочками, пока они не дадут мне в зубы. Теперь мне 34, я обеспечена в финансовом отношении. Могу всегда поехать домой, если что-то не удастся в Лондоне. Но я поняла, что в самом деле хочу ребенка. Рейчел растерялась.

– Как ты сделаешь это, если мысль об интимных отношениях с мужчиной тебе невыносима?

– Знаю, что некоторые женщины подцепляют мужчину, уговаривают его несколько месяцев, затем строят глазки и терпят секс, а потом беременеют. Но Йо, моя подруга, говорит, что ты по-настоящему должна быть в состоянии вытерпеть все это гадкое занятие.

– Эй, перестань. Это не так уж и плохо, – засмеялась Рейчел. – Мне иногда очень даже нравится.

Анна серьезно посмотрела на нее.

– Ты ничего не поймешь в сексе, пока не попробуешь заняться любовью с искушенной женщиной, которая знает толк в ласках.

Рейчел быстро сменила тему разговора. Ей становилось неловко, когда Анна напрямую обсуждала секс с другими женщинами.

– Давай вернемся к твоей дилемме, Анна.

– Йо сказала, что, в конечном итоге, она договорилась и легла в постель с парнем из технического колледжа. На первый взгляд он был хорошим любовником. Она рассчитала и подгадала по времени под свой цикл или как вы там еще ухитряетесь. Легла с ним в постель. Как только он пытался войти в нее, она начинала капризничать и чудачиться. Через какое-то время он вышел из себя, обозвал ее и они устроили чудовищную драку.

– Господи, какой ужас, – Рейчел всю передернуло.

– Как бы там ни было, но она решила найти другой способ. Она откопала американский способ самоосеменения. Очевидно, мне лучше подыскать гомосексуалиста. Я уже все продумала. Гомосексуалисты – народ сердобольный, они согласятся. У меня есть приятель Юлиан, который, в принципе, ждет моего звонка, как только буду готова к зачатию. Он принесет мне баночку свежего семени, оставит его, а мне только останется взять спринцовку и впрыснуть его себе.

– Звучит немного однобоко, – сказала Рейчел.

– Все лучше, чем связываться с мужчинами. Где-нибудь лет через десять станет вполне возможно взять женскую клеточку и провести с ней процесс, называемый вегетативным размножением. Клетки порождают еще клетки, пока не получится личность. Таким образом смогут воспроизводить точные копии самих себя – только девочек. Мужчины постепенно станут абсолютно ненужными и отомрут.

– Не совсем, если останутся такие женщины, как я, например. Анна, ты серьезно говоришь обо всем этом? Что с тобой будет, если родится мальчик?

– В большинстве случаев, когда женщины чувствуют себя не в силах обращаться с существом мужского пола, они отдают их на усыновление. Придет время, когда мы сумеем узнавать пол еще нерожденных детей, тогда все станет очень просто.

– Анна, ты нарисовала такую мрачную картину будущего для мужчин.

– Поверь мне, что так и будет.

– Я склонна искренне думать, что ты переоцениваешь воздействие такого отношения к мужчинам. Ведь не все женщины так думают, как ты. Не каждый воспримет это как блестящую идею. Помни, что я – выражение мнения большинства женщин. У меня есть муж, двое детей и чудесный дом.

– Тогда скажи мне, Рейчел, почему ты несчастлива? – сказала Анна, глядя на нее. – Что случилось с задумчивой, смеющейся Рейчел? С каждым разом, как мы вновь встречаемся, ты делаешься все худее, мрачнее и реже смеешься.

– Честно, Анна, я счастлива. Просто сейчас озабочена этим домом, Чарльз все время в отъезде. Когда я жила в маленьком домике на Эшли Роуд, у меня действительно была черная полоса в жизни: нечем было заняться, но теперь у меня столько дел, что я чувствую себя вполне нормально.

– Ты можешь только наводить порядок в своих домах, возиться с мужем и детьми целыми днями, но наступит день, когда тебе придется обратиться к самой себе. В движении гомосексуалистов полно замужних женщин, которые объединяются в свои группы.

– Идея каких-то группировок меня всегда отталкивала от политики. Я могу иметь дело только с вещами, имеющими отношение к личностному плану, Анна. Пока я не вижу, чтобы твои отношения были более или менее успешными, чем те отношения, которые я наблюдала между мужчинами и женщинами. Напрочь отвергать мужчин кажется мне слишком легким выходом.

– Не думаю, что твое решение будет очень быстрым и окончательным после тысячелетнего господства мужчин. Женщины никак не могут быстро взять и в одно прекрасное утро все отказаться от мужчин. Разве мужчины когда-нибудь смогут по своей инициативе освободить поле деятельности, уступив место женщинам в плане личности, финансов, эмоций? Они крепко держат свои позиции повсюду: в семье, как Чарльз, например, абсолютный монарх, вокруг которого все ходят на задних лапках, или в деловом мире, где очень мало женщин сумели проложить себе дорогу в верхних слоях. И, конечно же, мужчины ничего не предложили женщинам эмоционально. Старый школьный галстук по-прежнему туго стягивает верхнюю губу британцев, так как нет подбородка, который бы принял этот галстук на себя.

– Анна, тебя понесло куда-то не в ту сторону, – Рейчел взглянула на часы. – Нужно забирать детей. Так чудесно, что ты пришла ко мне сюда. Ты мне нужна как воздух, чтобы помогать сохранять связь с внешним миром, но я для себя приняла твердое решение, что, как только приведу этот дом в полный порядок, найду какое-то занятие для себя. Неважно, какое, пусть это будет разборка бумаг по утрам в офисе.

– Существует множество женских центров, которые нуждаются в твоей помощи, – с жаром сказала Анна.

– Нет, Анна, благодарю. Мне достаточно познакомиться с твоими рассуждениями и твоими подругами, чтобы получить полное представление о том, что происходит в вашем движении, но я обязательно иногда буду посещать ваши собрания, посвященные абортам и контрацепции. Это мне интересно. Анна, ты серьезно говорила о малыше?

– Да. Вполне серьезно. Я позвоню Юлиану на следующей неделе.

– Не могу представить тебя за этим занятием, – хихикнула Рейчел.

– Не так-то просто отыскать все принадлежности для этого дела. Мне пришлось даже съездить в Селфридж.

Глава 24

В школу Рейчел прибыла в необычайно приподнятом настроении. «Сидение дома, в четырех стенах, можно сравнить с умственным застоем, – подумала она. – Стоило всего несколько часов поговорить о чем-то другом, кроме детей, мужа и дома, как я почувствовала себя совершенно иначе». Она припарковала «Вольво» на подъездной дороге и медленно пошла к зданию школы. Пока она находила всех мамочек внешне устрашающими особами. Альтернативные Науки Обучения Студентов (АНОС) на Ричмонд Хилл являлась самой знаменитой по прогрессивности школой в округе. Она славилась не только своими академическими стандартами, но и благосостоянием ее высокопоставленных родителей, которые поддерживали ее разнообразные либеральные веяния. Школа АНОС, известная среди ее учеников под ласковым прозвищем «Анус», предлагала совершенно нетрадиционные образовательные программы, предназначенные не только для того, чтобы предоставить детям знания, которые они хотели бы получить, но также давала возможность развивать в детях чувство самоуважения, позволяющее им вырасти и стать полноценными, всесторонне и гармонично развитыми взрослыми людьми. Идеал казался Рейчел весьма привлекательным. Другие школы в районе произвели на нее тягостное впечатление, поэтому она была бесконечно благодарна тому, что годы ревматизма, когда она лежала без движения в кровати, избавили ее саму от этого кошмара на долгие годы.

В том, что касалось Доминика, он уже не любил чтение из-за тиранической системы обучения в начальной школе. Он также был очень дерзким вследствие кошмара, творившегося на игровой площадке в бывшей школе: дети, в основном, оставались там без присмотра, многие вели себя грубо и жестоко. Пыткой были даже школьные туалеты, где старшие мальчики бахвалились своей сексуальной доблестью или обижали малышей.

– Надеюсь, в АНОС он немножко утихомирится, – сказала Рейчел Чарльзу, когда они возвращались в свой новый дом после собеседования с директором, господином Бэконом.

– Он должен научиться постоять за себя. Мне пришлось через это пройти, – Чарльз млел от воспоминаний о занятиях онанизмом со своими школьными дружками. – Доминик пошел весь в меня: не даст себя в обиду.

– Тебе нравится школа?

– Она просто замечательная. Ты видела Джона Равенсборна, актера, в списке родителей? Я насчитал двух режиссеров, о которых только слышал, 9 актеров и несколько звезд телевизионного экрана.

Рейчел вспомнила сейчас этот разговор в машине, стоя в школьном дворе и дожидаясь окончания занятий. Обычно она стояла одна в уголке, наблюдая за модно разодетыми мамашами, беспечно болтавшими, словно скворцы весной, собравшиеся в небольшие стайки.

– Ты была у Присциллы, дорогая? Там было так весело. Генри говорит, что мы должны устроить в этом году ужин, подумав об экономии. – «Богатые в лохмотьях», – так я бы его назвала. Все могут приходить в лохмотьях. Как ужасно, что не удастся покататься на лыжах в этом году. Жиль поступает в частный пансионат, и плата за обучение – астрономическая.

Рейчел находила большинство из этих женщин невероятными. Для себя она каждой из них дала прозвище. Женщину, говорившую про ужин, она, к примеру, назвала «Зубы пираньи» и была далеко не обрадована, увидев Доминика в компании Жиля. Мальчики подружились. «Зубы пираньи», по имени госпожа Джеймсон, увидев Рейчел, спустилась к ней, широко разметая в стороны полы японского пальто.

– Рейчел, Жиль говорит, что ваш супруг работает в «Репортере». Отличная газета, отличная. Генри говорит, нам нужно собраться всем вместе. Давайте назначим дату.

Рейчел промямлила, что Чарльз в отъезде.

– Ничего, как только он приедет. – «Зубы пираньи» устремилась к другой группе сплетниц.

Рейчел вздохнула с облегчением. Это получилось настолько громко, что стоявшая рядом с ней смуглая, внешне броская женщина рассмеялась. Рейчел обернулась и удивилась: ее взгляд светился дружеской теплотой.

– Думаю, нужно представиться. Я – Джейн Хаусман. В Англии недавно. Все время наблюдала за вами. Среди этих женщин чувствую себя словно Кейп Код, но вам, похоже, здесь тоже не по себе.

– Меня зовут Рейчел Хантер. Да, вы, пожалуй, правы. Это происходит, скорее всего, потому, что я большую часть жизни провела в деревне, а сюда мы тоже приехали недавно, поэтому не успели освоиться. Мой муж только что приступил к работе на новом месте, поэтому…

– У меня все точно так же, – перебила ее Джейн. – Мы жили в Нью-Йорке, но Джерри перевели в отделение американского банка сюда, в Лондон. У нас нет в Британии ни души, кроме банковских служащих, но они все тоже американцы. – В голосе Джейн чувствовалась нотка страшного отчаяния, что тронуло Рейчел. Она прекрасно понимала, как чувствует себя Джейн. Дни напролет находясь только в компании детей, она понимала, что значит встретить первого взрослого человека и обрушить на него лавину слов, если он окажется еще и благодарным слушателем.

– Мне так чертовски одиноко здесь. Ричмонд кажется столь удаленным от больших зданий. Я привыкла к небоскребам Нью-Йорка. Я и не думала, что английский окажется для меня иностранным, пока не приехала сюда.

– Сколько у вас детей? – спросила Рейчел. Она чувствовала сострадание к Джейн, а заодно успокоилась, что не будет больше так одиноко в компании мамаш, которые чувствовали себя слишком самоуверенно в своем избалованном обществе богатых.

– У меня трое ребятишек: Лиза, двенадцати лет. Знаю, что учится она в одном классе с Домиником, Сюзанна – семи лет, и Джейк, ему 5.

Рейчел улыбнулась Джейн.

– Давайте как-нибудь соберемся.

– Я, правда, была бы так этому рада. Иногда дети приходят домой и просят у меня пудинг. А я понятия не имею, что это такое.

– Придется учить вас английскому языку… – засмеялась Рейчел. – Позвоню вам, и мы посидим за чашечкой кофе. Боюсь, только в доме у меня неразбериха, разве что на кухне найдется пока более-менее подходящее место.

Глаза Джейн увлажнились.

– Вы не представляете, как это здорово. Как я рада вашему приглашению.

– О, да, я тоже, – сказала Рейчел и ласково похлопала Джейн по плечу. – Я действительно очень рада. Лондон – поистине место для одиночества.

– Понимаю. В Нью-Йорке, по крайней мере, все с тобой разговаривают.

– У британцев иначе. Знаете поговорку, что «дом англичанина – его крепость…»

– А жены в ней – узницы, – добавила Джейн. – Я здесь уже три месяца, но никто из моих соседей даже близко ко мне не подходит.

– Вам первой полагается пригласить их выпить.

– Ой, это совсем не так, как у нас. Там, где я выросла, в маленьком городке, все наши соседи заходили к нам в первые несколько дней, кто с шоколадным домашним тортиком, кто с печеньем.

– Здесь все совершенно иначе. Англичане думают, что их сочтут навязчивыми, если они вторгаются в личную жизнь соседей, приходя в гости без приглашения.

– Ах, Рейчел, вы меня так обрадовали, а я-то думала, что мы им не нравимся.

Как раз в этот момент распахнулась дверь, и ватага детей устремилась в школьный двор. – «У всех вид счастливый», – подумала Рейчел.

– Можно пойти к Жилю на чай? – спросил Доминик.

– Нет, мой хороший, не сегодня. Я не могу развозить вас, потому что в доме спланированы работы водопроводчика и мне нужно быть там.

Доминик надулся.

– Ты никогда не позволяешь мне сходить на чай.

– Позволю, Доминик, но я же не могу одновременно находиться в нескольких местах, и, кроме того, я не твой личный шофер.

Возвращаясь в автомобиле домой, Рейчел размышляла над произошедшими в их жизни переменами. В АНОСе не только родители вели активную светскую жизнь, но и дети – тоже.

– Доминик, как остальные мамы, черт возьми, все успевают?

– У них есть прислуга, а в том случае, если семья очень богата, заводят гувернантку. Ты видела их, они в полосатых платьях. У родителей Жиля есть яхта. Они содержат ее на юге Франции. Он сказал, что хочет, чтобы я поехал в это лето на каникулы с ними. Они все, даже взрослые, купаются без одежды.

– Да что ты говоришь! – опешила Рейчел. – Ты уверен?

– Ну, они и по дому так ходят. Помнишь, я был у них в гостях две недели тому назад. Когда я сидел в ванной, госпожа Джеймсон вошла туда и пописала прямо рядом со мной.

– Ты не растерялся?

– Немножко. Но она сделала это совершенно свободно, как будто так и надо… Запах был ужасный.

– Почему ты не рассказал мне, Доминик?

– Я говорил об этом папе.

– Да, понятно. – Вполне естественно мальчику делиться такими вещами с отцом, – успокоила она сама себя. – Ему двенадцать, и матери кажутся им такими скучными и глухими к их проблемам. Все, что я делаю, так это утром поднимаю его с кровати, сбрасывая одеяло, стираю, убираю… как старая карга. – Извини, но я не могу именно сегодня отпустить тебя на чай, Дом. Как только мы закончим ремонт в доме, я позвоню госпоже Джеймсон и договорюсь, чтобы она отпустила к нам Жиля ночевать.

– Только если отец будет дома. Иначе Жилю станет скучно.

Рейчел рассмеялась.

– Разумеется, – успокоила она сына. Поздно вечером она подошла к зеркалу. – «Мне действительно нужно заняться собой. – Рейчел сняла с себя всю одежду и принялась внимательно изучать свое отражение. – У меня, по крайней мере, нет дряблой кожи и складок на теле, как у некоторых других женщин. Груди, хотя и маленькие, выглядят упругими. Жаль, что не могу прибавить немного в весе».

– Чарльз, – сказала она, когда муж позвонил ей с Цейлона. – Я выгляжу безобразно в сравнении с остальными женщинами, которые приходят за детьми в школу.

– Не говори глупости, – успокоил ее Чарльз. – Ты не из тех женщин.

– А из каких же я тогда?

– Ах, погоди. Думаю, ты из разряда слегка эксцентричных.

Она слышала шутливые нотки в его голосе.

– Но тебе хочется иметь в женах слегка эксцентричную женщину?

– В беде и в радости, любовь моя.

– Чарльз, я серьезно.

– Ладно, в субботу я возвращаюсь. Шкафы в кухне уже устроили?

– Да, кухня, выглядит просто чудесно.

– Питер Джоунс уже привез стол и стулья для столовой?

– Да. Их привезли, я все распаковала и поставила в столовую.

– Как ты находишь их?

– Пока не знаю. Нужно немного привыкнуть к ним. Странно видеть свои колени за едой. Но я привыкну. Это, конечно, выглядит весьма элегантно. Дымчатое стекло как нельзя лучше гармонирует со шторами, а стулья в стальной оправе оказались гораздо удобнее, чем я ожидала.

– Отлично. Дождаться не могу, когда я тоже посижу на них.

Субботним вечером Чарльз, усталый, но довольный, обозревал свои домашние владения.

– Все будет выглядеть как в сказке. Как только все работы закончатся, мы устроим званый ужин.

– Ой, Чарльз, а это обязательно? Может, просто позовем гостей на вечер с коктейлем?

– Рейчел, мы с тобой, по-моему, уже спорили на эту тему. Могут прийти Клэр с Майклом. Они сейчас в Англии, им необходимо устроиться и войти в свет. Позвони ей и договоритесь на следующий месяц. У меня есть коллега по имени Билл. Он холостяк. Мне хотелось бы его пригласить. Девушка из офиса, Салли, она руководит женским персоналом. Манеры у нее резковатые, чем-то напоминают военные, но, может быть, она не будет их выставлять перед Биллом.

– Мне бы хотелось пригласить чету американцев, которых я знаю по школе.

– Ты имеешь в виду Джейн, женщину, с которой ты болтала вместо того, чтобы заниматься домашними делами?

– О, Чарльз, не будь так жесток. Ты же знаешь, как мне трудно находить друзей. А она – моя подруга. По крайней мере, мы с ней прекрасно провели день, и она не такая, как остальные. Мы с ней выпили кофе, а потом прокатились до Хэррода.

– Но, Рейчел, вот поэтому ты не похожа на остальных. Большинство женщин обожают ездить по магазинам и покупать одежду. Им нравится косметика. Именно поэтому тебе нелегко искать друзей. Если ты не будешь делать так же, как другие женщины, о чем тогда говорить?

– По-моему, особенно и не о чем. Но Джейн много рассказывает мне об Америке, а я помогаю ей решать проблемы, возникающие у нее в Англии. Мне она действительно очень нравится, Чарльз. Она очень умная. У нее есть степень по социологии… Джейн – действительный доктор философии.

– Правда? Как ее зовут?

– Ее имя Джейн Хаусман, а его имя Джерри. Он один из директоров, или что-то вроде того, в Американском банке.

– Значит, наверняка у них много денег.

– Несомненно. Однако живут они совсем не так, как мы привыкли. Я заметила, что в холодильнике всегда полно соков, и там же она держит хлеб. О хлебнице Джейн и не слышала.

– Рейчел, – Чарльз вдруг перешел на серьезный тон. – Я в самом деле очень много думал о тебе, особенно во время последней командировки. Думаю, нам пора нанять прислугу, потому что тебе следует выйти из круга домашних дел и вернуться в реальный мир. Видишь ли, если тебе не все равно, где Джейн хранит хлеб, и ты замечаешь, что у нее в холодильнике, боюсь, настанет такой день, когда я приду домой, а ты вдруг вообразишь меня пылесосом «Хувер».

– Было бы замечательно, если бы у меня появилась еще одна пара рабочих рук. Я думала, с деньгами жизнь станет легче, но на самом деле все запуталось еще больше. Теперь я трачу уйму времени на то, чтобы развезти детей на разные вечеринки. Они больше не играют на улице, как это было раньше на Эшли Роуд. Вместо этого я их сначала развезу, а потом – собираю. Поэтому, если мы заведем прислугу, которая будет водить машину, у меня – гора с плеч. Я смогу даже немного работать.

– Деньги нам не нужны, Рейчел. Твоя работа повлияет только на мой годовой налог. Что бы ты там ни заработала, я потеряю на уплате налога. Поэтому ты будешь работать бесплатно. Нет, так мне не подходит. Я хочу, чтобы ты вращалась в свете. Выходи, встречайся с людьми.

– О, дорогой, – Рейчел покачала головой. – Тебе лучше поменять меня на новую модель.

– Опять ты принялась за свое, все принимаешь в штыки. Кстати, в нашей семье никаких разводов быть не должно.

Рейчел засмеялась.

– Ты снова безупречно прав. По мнению Юлии, разведенная женщина хуже проститутки. Она считает, что любая женщина, которая получает развод, – не важно по какой причине, пусть даже ее муж будет убийцей-рецидивистом, – должна умереть. Ты помнишь, когда твой дядя Макс был до безумия влюблен в эту тощую ненасытную гиену по имени Лидия? У меня до сих пор в ушах стоит крик Юлии, звонившей ему: «Позор… клоунада…» Только в этот единственный раз она чуть не свихнулась от этой уэльсской истории.

Чарльз натянуто усмехнулся, но он и слушал ее вполуха. Он весь был занят мыслями о предстоящей встрече с Антеей.

– Но, любовь моя, ты должна понимать, что я нахожусь на взлете своей карьеры, сейчас не очень подходящее время для развода.

Чарльз и Антея сидели за обедом в «Веселом гусаре». Чарльз умилялся тем, что другие газетчики, которые частенько заходили в этот ресторанчик, видели его с красивой женщиной. – «Такая аппетитная попка, – подумал он. – Жаль отказываться. Кроме того, я для тебя не очень подходящая пара. Ты же знаешь меня. Я не могу хранить верность одной женщине. Тебе ведь не хочется, чтобы мы поженились, а несколько месяцев спустя ты бы обшаривала мои карманы в поисках доказательств неверности супруга. Брак заключается не для того, верно?»

– Это такой брак у тебя с Рейчел?

– Рейчел совершенно особенная. Она живет на другой планете, не как мы все. У нее свои измерения. Она не заподозрит меня в неверности еще миллион лет.

– А если кто-нибудь скажет ей об этом?

– Она не поверит. Ты бы поверила, прелесть моя?

Антея посмотрела на него в упор.

– Возможно, если бы мне осточертело одиночество. Бедняжка, по крайней мере, призадумалась бы над тем, что ты есть на самом деле. Тебе наверняка приходится выкручиваться и врать. Но это, конечно же, настолько для тебя естественно, что никаких проблем и не возникает, верно?

– Антея, пожалуйста, не будь ко мне так жестока. Я не мог дождаться этого момента. Мечтал и скучал о тебе, видел во сне. Ты лучше всех, любовь моя.

Антея внезапно размякла.

– И я тоже безумно скучала без тебя. Ты тоже лучше всех, – она подняла бокал с вином.

Чарльз нежно смотрел ей в глаза.

– У меня есть для тебя сногсшибательный подарок с Цейлона. Если я отдам тебе его сейчас здесь, ты покраснеешь. Покажу его в твоей квартире.

– О, Чарльз, ты так добр.

Управляющий ресторана проводил их до дверей.

– Приятно увидеть вас снова, господин Хантер.

– Обед был просто великолепен, – ответил Чарльз.

Официант убирал их столик.

– Не знаю, чего в нем находят женщины… Такой скряга – взгляните на его чаевые.

Управляющий, один из самых мудрых и наблюдательных людей Лондона, ответил:

– Мужчины такого типа всегда поступают именно так. Они кормят женщин, а потом выставляют им счет. А они воспринимают это как благословление Архиепископа Кантерберийского. Но с этой у него, по-видимому, проблемы, как я погляжу.

«О, Боже милостивый, эту не так-то легко, оказывается, бросить, – думал Чарльз, пока они сидели в такси по дороге к ее дому. – Ничего. В любом случае, я днем позанимаюсь гимнастикой и позадираю ей ноги. Затем попытаюсь применить запрещенный прием».

Когда они подъехали к месту, Антея побежала вперед, а Чарльз задержался, расплачиваясь с таксистом, потом, миновав знакомые лестничные проемы, почувствовал, что возбуждение уже овладело им. Переступив порог квартиры, он увидел расклеенные на стенах плакаты, возвещавшие: «Добро пожаловать домой, Чарльз».

– Я потратила целую вечность, изобретая их. Тебе нравится, дорогой?

– Скажу после того, как мы утолим свои желания. Я сейчас не сдержусь и выплесну свою страсть.

– Не очень романтично с твоей стороны, Чарльз.

– Раздевайся, и я покажу свой подарок. Он весьма романтичен.

– Ах… что это, Чарльз? – Это цейлонское колечко с козлиными волосиками снаружи. Думаю, оно подарит тебе ни с чем не сравнимые ощущения. Посмотрим? – сказал он, надевая колечко на орудие своей страсти. – Я думал о тебе, даже когда был далеко отсюда: «Что бы понравилось моей Антее?»

«Козлиные волосики, – думала она, пока Чарльз прокладывал путь к вершине их наслаждения. – Интересно, где же был этот проклятый козел?» – Она любезно постонала, покричала и даже немножко поцарапала его, чтобы дать ему понять, насколько ей понравился подарок Чарльза.

– Клянусь! Это было потрясающе. Ты чувствовала козлиные волосики?

– Гм-м… замечательно. На Цейлоне, должно быть, много лысых козлов.

– Антея, как чудесно быть рядом с женщиной, которая понимает толк в сексе и наслаждается им наравне с мужчиной.

Он вспомнил, с каким отвращением посмотрела на него Рейчел, когда он попытался уговорить ее один разок воспользоваться этой штучкой.

– Не будь мальчишкой, Чарльз, – сказала Рейчел. – Мне не нужны козлиные волосы, чтобы заниматься любовью с наслаждением.

– Иногда я задумываюсь, а нужна ли ты мне, – воскликнул Чарльз.

– Я сама начинаю задумываться над тем же вопросом, – дерзко ответила Рейчел. – В особенности после того, когда ты приносишь в дом что-нибудь наподобие этого.

– Это же только шутка.

– Отнюдь не нахожу ее забавной.

– Рейчел, ты такая ханжа. Точно так же отнеслась к моему рождественскому подарку, когда я вручил тебе книгу «Руководство по сексу для гурманов».

– Не считаю это ханжеским. Просто я подумала, что в ней содержится абсолютно ненужное количество информации, которая перевернута с ног на голову. Мужчинам, может быть, это и покажется полезным, но женщины найдут там очень мало пользы, если, конечно, они достаточно искренни, чтобы признаться в этом.

– Ты ошибаешься, Рейчел. Опять возникает твоя проблема столкновения с реальным миром. Эта книга продана миллионам читателей, и она кажется всем привлекательной, всем, кроме Рейчел Хантер, которая считает себя непревзойденным знатоком в этом вопросе.

– Я вовсе так не думаю, Чарльз. Просто не считаю нужным тратить время на поиски новых и лучших способов удовлетворения своих сексуальных потребностей. Если я сексуально возбуждена, то все происходит само собой. У меня никогда проблем с этим не возникает. Иногда я получаю истинное наслаждение от занятий любовью с тобой. Иногда – нет. Но я делаю это для тебя, потому что мне доставляет удовольствие видеть, как ты получаешь наслаждение. Для меня всегда оставалось загадкой, почему стоит поднимать из-за этого такую шумиху. Секс является только частью моей жизни. Я не гонюсь за ним постоянно. Скажи мне, Чарльз, я надоела тебе, да? Потому что, если это действительно так, то тебе лучше сразу сказать мне об этом.

– Не говори глупости, душа моя. Разве ты можешь мне надоесть? Просто мне хочется, чтобы ты стала более предприимчивой и утонченной в практическом познании науки сладострастия, более раскрепощенно относилась к этому. Вспомни, как ты расстроилась, когда узнала, что Доминик бывает в семье, где ходят по дому обнаженными.

– Я ничего против наготы не имею. Пусть, может, им так удобнее. Мне претят их семейные устои… Тебе следует встретиться с госпожой Джеймсон. От нее просто веет извращенчеством в сексе. Это настолько гнусно.

– Интересно, – Чарльз рассмеялся.

Теперь, лежа в постели с Антеей, он припомнил выражение лица Рейчел.

– Вот в чем разница между нами, Чарльз. Совсем не нахожу это смешным или волнующим. Думаю, мы оба сильно изменились.

– Я не изменился, Рейчел. Это ты изменилась. Ты только и выискиваешь, к чему бы придраться в окружающем тебя мире, что было бы устроено не так, как ты себе представляешь. Ты ограниченная, нетерпимая, никто не воспринимает и не разделяет твой образ мышления… Это ты. Не я. Она посмотрела на него очень серьезно.

– Я не хочу быть частью такого мира. Память воскресила этот взгляд. Он почувствовал, словно ледяным пальцем прикоснулись к его сердцу. Чарльз привлек к себе Антею.

– Милая, я не могу продолжать все так, как бы тебе хотелось. Честно. Подумай о своем будущем. Тебе только двадцать девять сейчас. В ближайшем обозримом будущем я не смогу предложить тебе ничего стоящего. Морально я не в состоянии продолжать наши отношения. Тебе следует поискать мужчину, который свободен и смог бы жениться на тебе. Если это то, к чему ты стремишься.

Антея выскочила из постели и бросилась к камину зажечь сигарету.

– Ты просто боишься рассказать Рейчел, так?

– Если честно, то вряд ли это способно что-либо изменить. Она все равно не даст мне развод. Она не из тех женщин. Я нужен ей, ведь она даже не сумеет пользоваться чековой книжкой, ничего не перепутав. На мне лежит моральная ответственность за нее. Кроме того, дети. Доминик находится сейчас в очень опасном переходном возрасте. Мы с ним очень близки. Ты же знаешь, они с Рейчел не ладят. Она плохо разбирается в воспитании детей. Я хочу сказать, Рейчел слишком мягкая и сердечная, понятия не имеет о ведении домашнего хозяйства.

– Да уж, в твоем новом доме столько уборки.

– Антея, ты шпионила за мной? Она улыбнулась.

– Для мужчины, который целых два года пользовался моей симпатией и спал в моей кровати, слово «шпионила» слишком режет слух, – она стояла возле камина, нервно затягиваясь сигаретой.

Чарльз лежал в кровати, мозг лихорадочно работал.

– Антея, почему ты так со мной поступаешь?

– Потому что знаю, из меня выйдет гораздо более подходящая для тебя супруга, нежели твоя Рейчел. Ты все время столько на нее жалуешься. Я лучше в постели, я лучше хозяйка, я лучше готовлю. И любовь со мной изощреннее. Просто тебе слабо ей обо всем рассказать.

– Не в этом дело…

Антея становилась нетерпеливой.

– Знаю, что «не в этом дело». Чарльз, всю свою супружескую жизнь ты имел за плечами послушную, безропотную, молчаливую жену, сидевшую дома, а на стороне – женщину, типа меня. Но я не собираюсь поступать так же, как моя подружка Роза Джонсон, которая чуть с ума не сошла из-за своего любовника Стефана, вышвырнувшего ее вон. В любом случае, если я и уйду, то не пройдет и нескольких месяцев, как на моем месте окажется другая женщина. Ты будешь тоже водить ее за нос, обещая оставить Рейчел и жениться на ней, но никогда не выполняя свое обещание. А она, дуреха, будет смотреть тебе в рот и верить. На этот раз ты просчитался. Не на ту напал. У меня на раздумья было целых шесть месяцев, когда я вдоволь наплакалась, наглоталась сердечных капель, а потом поняла, что хочу тебя. У нее ты был, если не ошибаюсь… двенадцать лет?

– Тринадцать, – поправил Чарльз. Ему хотелось закричать, выскочить из постели и убежать. Но он понимал, что единственный шанс – оставаться хладнокровным.

– Ну, тринадцать, какая разница. Теперь настала моя очередь.

– Иди сюда, Антея. Давай рассуждать здраво.

– Я абсолютно здраво рассуждаю. Видишь ли, я изучила тебя гораздо лучше, чем когда-либо удастся ей. Я много от тебя и не жду. Знаю, интрижки твои будут продолжаться. Брак у нас будет свободный. Я буду рассказывать тебе, а ты – мне.

Терпеть такое было выше сил Чарльза. Он привлек ее к себе и стал осыпать жаркими страстными поцелуями. – «Единственный способ заткнуть ей глотку», – подумал он. К ужасу своему, он не почувствовал и искры возбуждения.

– Не волнуйся, Чарльз. Я понимаю, в чем дело. Ты – в ловушке, и она – захлопнулась. Но таким ты мне не нужен. Можешь заводить любовные интрижки столько, сколько душе твоей будет угодно.

– Замечательно, дорогая, – он крепко обнял ее. – Ты должна дать мне немного времени.

– Я даю тебе ровно год.

– Ты действительно думаешь, что все обязательно утрясется? Хорошо подумала?

– Да, благодаря тебе. Шесть месяцев я сидела каждую ночь в одиночестве и думала только о тебе, а потом поняла, что единственный путь заполучить тебя – борьба. Ты так запал мне в душу, что я чувствую в себе исполинские силы и уверена в своей победе, – она улыбнулась Чарльзу. – Знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты думаешь, что я – стерва. Не волнуйся, дорогой. Мы друг друга стоим.

Чарльз в это время даже не думал о ней. – «Нужно было выбирать Розу Джонсон вместо этой. О, Господи, что скажет мама?», – безнадежно и грустно размышлял он.

Глава 25

В тот вечер Чарльз слушал болтовню Рейчел о Клэр.

– Я поеду к ней в гости в понедельник. Она так обрадовалась нашему приглашению на ужин, и я уже назначила дату. Джейн и Джерри тоже придут. А те двое твоих знакомых? Ты договорился с ними?

– А? Гм-м, нет. Я сегодня был очень занят.

– У тебя и правда усталый вид. Давай ляжем пораньше спать. У меня тоже голова идет кругом от всех этих хлопот с прислугой, ужинами и всем остальным. Кстати, мы приглашены на вечер с легкой закуской к Джонсонам. Но должны прийти в лохмотьях.

– В лохмотьях?

– Да. Они потеряли много денег на бирже, и ее муж говорит, что надо что-то делать с социалистическими происками. Однако я в политике ничего не смыслю. Как бы там ни было, вечеринка – через две недели. Ты будешь дома?

– Право, не знаю, Рейчел. Ты же знаешь, что мои поездки непредсказуемы.

«Лохмотья, – думал Чарльз, лежа в горячей ванне, – это звучит весьма пикантно и заманчиво.

Попрошу Фиону немного изменить мой график. Хорошая вечеринка меня встряхнет». – Он начал думать об Антее. – «Если бы я только мог искоренить эту женщину из своей жизни, мне стало бы намного проще. Какое она имеет право влезать в мою семью и покушаться на безупречный брак?» – Он мысленно вернулся к разговору, состоявшемуся вскоре после их первой встречи.

– Ни я, ни мои подруги – мы не стремимся в семейные оковы. Мы – первое поколение женщин, которые хотят сами нести бремя ответственности за себя.

– Ты абсолютно права, – сказал Чарльз. – Я восхищаюсь такими женщинами, как ты. Я всегда верил, что можно найти женщин, которые имеют такие же сексуальные требования, как и мужчины, но не пытаются их заарканить.

– Я никогда не буду расставлять на тебя капканы, Чарльз. Как я могу? Любить тебя, а потом поймать в ловушку? В любом случае, мне нет нужды выходить за тебя замуж. У меня есть чудесная квартира, любимая работа в рекламном агентстве и замечательный любовник. Что мне нужно еще?

«Расчетливая сучка», – думал теперь он, лежа в ванной.

– Дорогой, – сказала Рейчел, когда они уже были в постели. – Давай займемся любовью.

– Я так сегодня устал. Ты не обидишься?

– Бедняжка Чарльз. Ты слишком много работаешь. Может, нам провести отпуск этим летом за границей? Большинство женщин в школе едут во Францию или Испанию. Разве не замечательно? Я никогда не была за границей. Что ты думаешь по этому поводу, Чарльз? – но его уже сморил сон. – Ну, ладно, – она откатилась на свою сторону кровати, засунула пальцы между ног, двигаясь осторожно, чтобы не разбудить Чарльза, начала освобождаться от напряжения. Достигнув пика наслаждения, она заплакала в подушку. Должно же быть в браке что-то помимо этого? Вдруг она осознала, насколько страшно ее одиночество. Она всегда считала себя одинокой из-за того, что Чарльз в отъезде, но теперь это чувство одиночества охватило ее в присутствии Чарльза. Заснула она в полной растерянности.

Антея уснуть не могла. Она болтала со своей приятельницей Розой Джонсон.

– Я сделала это, Роза.

– Как тебе удалось?

– Еще рано рассказывать. В данный момент он переживает шок, но увидит, я слов на ветер не бросаю.

Антея просила Розу прийти на ужин. За шесть месяцев ссылки из объятий Чарльза она находила успокоение только в обществе Розы, частично потому, что они были давними приятельницами, еще с дней участия в женском движении, частично потому, что Роза прошла через такую же депрессию, что и Антея.

– Тебе везет, что Рейчел – никудышная соперница. У Стефана жена оказалась настолько двинутой, что ей было абсолютно все равно, сколько у ее мужа любовниц, лишь бы он платил по счетам. Новая его подружка – малазийка. Я видела их вместе в нашем любимом ресторанчике. Ты представляешь? И сидели за нашим излюбленным столиком.

– Могу представить, – Антея засмеялась. – Мужчины – рабы привычек.

– Он даже останавливается в тех же отелях.

– Как ты узнала?

Роза посмотрела на Антею. В глазах у нее сверкнули слезы.

– Точно знаю. Я подкараулила его в Бате. Нам всегда нравился Бат. И он был там с ней… Я чуть не убила его.

– Ты смогла бы это сделать, Роза?

– Смогла бы. В этом случае он, по крайней мере, никому не достался бы. Не могу больше так. Я не могу есть, спать, меня преследует одна и та же картина: они вместе в постели.

– Роза, бедняжка! Ты провела с ним пять лет?

– Да. Чувствую, что эти годы были растрачены попусту. Мне теперь тридцать, нельзя сказать, что я совсем стала непривлекательной для мужчин. У меня полно поклонников, но они все такие чудовища. Они даже не утруждают себя тем, чтобы наладить со мной хотя бы какое-то подобие отношений. Трах-бах – и разбежались, если я под руку не попадусь, то вокруг – столько много других, которые тоже желают только потрахаться. Пять лет назад меня это вполне устраивало. Помнишь те давние бесконечные разговоры о том, что мы никогда не вступим в брак? Ну, если быть с тобой предельно откровенной, Антея, у меня возникает такое чувство, что я восстала против какого-то установленного природой расписания в своем теле. Мне хочется детей.

– Неужели? – Антея, которая до сих пор не очень внимательно слушала свою подругу, вдруг вскочила. – Бог мой! Это круто меняет дело. Мы обе поклялись, что никогда не выйдем замуж и не заведем детей. Ты даже какое-то время жила с Ширли, самой ярой противницей мужского пола из всех женщин, которых я знала.

– Согласна, но потом я влюбилась в Стефана. В последний год, пока жила с ним, я перестала принимать таблетки.

– Он знал об этом?

– Сначала нет, а потом однажды ночью напилась и распустила нюни. Сказала, что люблю его и хочу заиметь от него ребенка. Глупо получилось с моей стороны, так как именно с этого момента у нас и начались размолвки. Антея, я боюсь за себя.

Антея, ошеломленная прозвучавшей в ее голосе интонацией, внимательно посмотрела на подругу.

– Почему, Роза?

– Я чувствую, что меня тянет ходить по пятам за Стефаном и той женщиной. Как-то раз я стояла возле его дома и наблюдала сквозь садовую изгородь, как они с женой обедали.

Антея на мгновение опустила глаза.

– Это естественно, тебе же любопытно посмотреть, как они живут вдвоем.

– Я не хочу, чтобы он жил со мной. Я не хочу иметь ребенка, рожденного вне брака, даже от него. Мне нужен добрый, любящий меня мужчина.

– Стефан лишен этих качеств напрочь, Роза. Ты это прекрасно знаешь.

– Я смогла бы изменить его. У него есть эти качества в душе, нужно только помочь ему, чтобы они проявились.

– Роза, Стефана не переделать, точно так же, как и Чарльза. Вот почему я решила принимать Чарльза таким, каков он есть, – избалованный маменькин сынок. Я тебе рассказывала, что частенько свою жену он случайно называет Юлия, когда говорит о Рейчел. Заметь, он ни о чем столько не говорит, как о своей матери. Для него она – идеал. И я для него – пара, лучше не найти, а для нее – покладистая сноха. Я знаю этих провинциальных женщин, которые выглядят так, словно масло у них во рту не тает. Они смертоносны. Истребляют души своих сыновей, а потом оставляют растленные смердящие оболочки, и те несут гибель остальным женщинам вокруг себя. В последнее время я стала жутко циничной. Не думаю, что существуют мужчины, которые бы не были испорчены своими мамашами, поэтому я выйду замуж за Чарльза и одним махом обрублю все свои потери.

– Ты все еще, как и прежде, любишь его?

– Нет. Но для меня это стало вопросом жизни и смерти. Я и в самом деле любила его в первые два года. Верила, что он тоже меня любит. Постепенно я поняла, что тешу себя мыслью о том, что он ради меня оставит свою жену, до тех пор, пока у меня не появилась возможность в течение шести месяцев честно оглянуться и понять, что его модель ничем не отличается от других мужчин, которых я знаю. Дома – жена, на стороне – женщина вроде меня. Он меняет их, как машины, через пять лет. Но всегда обещает, что если ты будешь хороша в постели, послушна и сохранишь отношения в тайне от всех, однажды наступит день, когда он разведется со своей ужасно ненавистной женой. Я действительно надеялась, что стану уважаемой замужней дамой. Теперь знаю, что за это нужно бороться.

В известном смысле, жаль, что я потратила столько времени на поиски хороших взаимоотношений с порядочным мужчиной. Но ничего не поделаешь. Что было, то было. Существуют другие вещи, за которые стоит бороться. Я – директор собственного агентства, у меня есть квартира, «Порше», но я так одинока.

– Перестань. Невыносимо, – Роза зарыдала.

– Это ужасно, Роза. Но не волнуйся. Я получу Чарльза.

– А что будет со мной?

– Тебе, по-моему, лучше всего сейчас на какое-то время уехать из Лондона и попытаться вычеркнуть Стефана из своей жизни.

– Пожалуй, ты права. Благодарю тебя, Антея. Ты всегда давала мне добрые советы, – она рассмеялась. – Если бы я только была гомосексуальной, у меня не возникало бы таких проблем.

– Возможно, в этом есть доля истины, – Антея чмокнула Розу в щеку. – Мне пора спать. Уже три часа ночи. А мне рано вставать.

Чуть позже Антея лежала в кровати, глядя в потолок. По крайней мере, мое положение чуть лучше, чем у бедняжки Розы.

Глава 26

Стоя перед парадным входом у дома Джеймсонов, Рейчел вдруг на какое-то мгновение охватила паника. Чарльз выглядел великолепно в своей рваной рубашке и заплатанных джинсах. Она чувствовала себя идиоткой в одном из своих стареньких платьев. Ей пришлось затратить немного времени, чтобы обтрепать край подола и оторвать рукав. Теперь ей было не по себе, потому что она чувствовала, что наружу торчало оголенное костлявое плечо. Дверь открыла старая знакомая – «Зубы пираньи».

– Рейчел! А вы, должно быть, Чарльз, – она потащила их за собой в зал. Рейчел она поцеловала в одну щеку, а Чарльза – в обе. – Входите. Позвольте вас представить.

Огромная гостиная была набита гостями, которые, казалось, прекрасно друг друга знали. Шум стоял такой, что закладывало уши.

– Похоже на клетку с попугаями в зоопарке, – шепнула Рейчел Чарльзу.

– Послушай, ты не собираешься испортить великолепную вечеринку своими «драгоценными» замечаниями, Рейчел?

Белинда Джеймсон уже представляла их небольшой группе людей, которые откровенно обсуждали висевшую на стене картину.

– Думаю, – сказал высокий мужчина с огненно-рыжей шевелюрой, – на мой взгляд, используемое ЛеМэтром освещение выбрано необычно мягкими тонами.

– Совершенно с вами согласна, – отозвалась стоявшая с ним рядом хорошенькая дамочка. – Помните, когда мы видели его последнюю выставку в Музее Изящных Искусств в Бостоне? Мне нравятся его обнаженные натуры.

– Рейчел и Чарльз Хантер. Познакомьтесь, Элисон и Мервин Гулд, – представила хозяйка.

Чарльз вступил в разговор первым.

– ЛеМэтр? Я видел несколько его работ в России в прошлом месяце.

– Вы бывали в России? – Элисон с интересом взглянула на Чарльза.

– Да. Я журналист. Пишу для газеты «Репортер».

Рейчел развеселилась. – «Волшебные слова, – подумала она. – Не успеет Чарльз их произнести, как тут же становится лучшим другом. Он не был таким, когда работал в «Вечернем Аргусе Хаммерсмита». Она вдруг ощутила внезапную ностальгию по их домику на Эшли Роуд, однако мысленно заставила себя не раскисать и улыбнулась Элисон.

Воспользовавшись заминкой в разговоре, она спросила:

– Ваши дети посещают АНОС?

– Да, – ответила Элисон.

– Забавно, но я что-то не встречала вас там никогда.

– У нас есть гувернантка. Она забирает детей домой. – Чарльз, – она повернулась к Рейчел спиной, – Чарльз, расскажите мне. Жизнь в России действительно так же ужасна, как говорят? Все читают, конечно, но все-таки всегда приятно узнать информацию из первых уст, – ее взгляд задержался на какое-то мгновение на его губах.

Чарльз засмотрелся на ее левый сосок, который выглядывал на него из стратегически замаскированной дырочки ее костюма. – «Как бы я сейчас быстренько расправился с этой кошечкой», – подумал он. И вздохнул. Он всегда придерживался строгого правила, которому научил его еще Майкл: «Помни, Чарльз, джентльмен никогда не будет делать кучу на своем крыльце».

Он улыбнулся Элисон.

– Там ужасно, но мне там нормально, потому что я мог достать себе столько икры, сколько было душе угодно, иностранцам, приезжающим в Советский Союз, предоставляются льготы в приобретении билетов в оперу.

Рейчел отчаянно вращала глазами, осматривая комнату, в надежде увидеть хотя бы одно знакомое лицо. В отдалении она заметила Джейн. Они встретились взглядами. Элисон и Чарльз отправились на другой конец гостиной, оставив Рейчел на попечение Мервина. У него были невыразительные, близко посаженные глаза, очень белая кожа. Руки Мервина были покрыты густыми рыжими завитками на тыльных сторонах ладоней. Взгляд – цепкий и жестокий.

– Чем вы занимаетесь, Рейчел?

– Гм-м, ничем особенным. Боюсь, я простая домохозяйка.

Она поняла, что ее кавалер уже изрядно подвыпил.

Идя рядом с ней, он слегка покачивался.

– Ваш муж и моя жена быстро нашли общий язык.

– Чарльз очень общительный, не то что я, – она нервно рассмеялась.

– Элисон очень общ… общительна, – бессвязно, глотая слова, сказал он. – Посмотрели бы вы на нее, когда она накачается, как следует. Знаете, какая у нее самая любимая шутка на вечеринках?

Рейчел покачала головой.

– Нет.

– Она – единственная женщина, которая может курить сигарету, вставляя ее в свой прелестный тайничок, – Мервин бросил косой хитрый взгляд.

– О, – ответила Рейчел, не найдя больше никаких слов для выражения своего изумления. К счастью, Элисон с Чарльзом вернулись к ним. Рейчел, чтобы успокоиться, взяла Чарльза под руку. На Элисон она могла смотреть с трудом. Они подошли к краю огромного стола с закусками, среди которых были целые горы омаров, салата, большущие рыбины лосося, свежего и копченого.

– Я никогда ничего подобного в жизни не видела, – сказала Рейчел Чарльзу.

– Ш-ш-ш… Рейчел. Не всем же об этом заявлять. Она замолкла. Она заметила веселый огонек в глазах Элисон. – «Надеюсь, что ее, как и всех заядлых курильщиков, бьет кашель», – успокоила себя Рейчел. В конце концов, после долгих хождений она достаточно близко подошла к Джейн, чтобы перемолвиться с ней парой фраз.

– Я завтра приду. Нам нужно поговорить. Кроме нас с тобой, здесь больше нет ни одной домохозяйки. Мы – вымирающие экземпляры.

– Я уже приняла валиум перед кофе, – Джейн рассмеялась. – Не ходи на территорию бассейна.

– Почему? – но Джерри уже потянул Джейн в сторону, к своим новым друзьям.

Чарльз прекрасно проводил время.

– Пойдем, Рейчел, осмотрим дом. Здесь восхитительно, не правда ли?

– Да, мне очень нравится, – Рейчел поплелась за ним. Они миновали основное скопление народа и направились в заднюю часть громадного дома. Пройдя через изысканный кабинет, они попали в застеленный коврами холл. В открытую дверь ей был виден бармен, стоявший возле бассейна с подносом напитков. Разные люди сидели или лежали на многочисленных шезлонгах или плетеной мебели, расставленной вокруг бассейна. Некоторые купались.

– Чарльз, – воскликнула Рейчел, крепко вцепившись в его руку, – они без одежды.

– Ну и что? – добродушно сказал Чарльз. – Что ж, если им захотелось искупаться. Я бы тоже не прочь.

– Но ты же не имеешь в виду вот так, да?

– Разумеется, – он похлопал ее по руке. – Давай выпьем.

Рейчел, напряженно выпрямив спину, присела на край шезлонга, мелкими глотками отпивая из бокала шампанское. – «Мне всегда было интересно узнать, как выглядит оргия», – подумала она про себя. Она увидела, как возле них проплыл Мервин. Установленная под водой подсветка освещала его белое тело. – «Мужские прелести, когда они свободно качаются в воде, выглядят довольно глупо», – отметила она. Вдруг она увидела обнаженную Белинду Джеймсон, стоявшую на краю бассейна. – «Бедный Доминик», – ужаснулась Рейчел. Белинда напоминала тощего общипанного цыпленка. Ее груди были похожи на крикетные шарики, болтавшиеся на стебельках ткани, ненадежно прикрепленной к грудной клетке. Она подняла руки над головой и плашмя плюхнулась в воду. Раздался радостный вопль, и многие гости, побросав свою одежду, тоже нырнули в бассейн.

– По-моему, нам лучше уйти отсюда, Чарльз.

– О, пожалуй, ты права, – оставаться не было никакого смысла, если Рейчел не собиралась присоединяться к купавшимся, а если Элисон разденется, то еще неизвестно, какова будет его реакция. Чарльз последовал за Рейчел в библиотеку. Там они потерялись. Спустя некоторое время они вновь попали в гостиную, но перед этим стали свидетелями отвратительной ссоры с потасовкой, вспыхнувшей в коридоре между мужем и женой.

– Ах ты, грязная шлюха, – мужчина был вне себя от гнева. – Уродина! Мне что, с тебя глаз не спускать? Нельзя ни на минуту оставить!

Женщина стояла прижавшись к стене.

– Не бей меня… только, пожалуйста, не бей!..

– Чарльз, сделай же что-нибудь!

– Это не мое дело, Рейчел. Пошли, – Чарльз потянул Рейчел мимо них. Мимоходом Рейчел узнала женщину. Она часто видела ее около школы. Та никогда ни с кем не разговаривала.

– Ради бога, Чарльз. Почему ты не можешь ничего сделать? Он же побьет ее.

– Слушай, Рейчел, подобные женщины заслуживают такого обращения. Даже если я вмешаюсь, она может послать меня подальше, чтобы я не лез не в свое дело. Что мне тогда делать? Поверь, я знаю таких женщин.

– Пусть так, но, по-моему, она удовольствия особого не получает. Мне очень хочется вообще отсюда уйти. Ненавижу это место. – Рейчел расплакалась.

Вдруг Чарльз резко обернулся к ней.

– Я по горло сыт твоим ханжеским образом жизни. Неужто ты не видишь, что мне здесь нравится! Это люди моего круга. Если хочешь идти домой, отправляйся. Я остаюсь, – и он протянул ей ключи от машины.

– Ладно. Я поеду домой, – она выхватила ключи у него из рук и пошла искать свое пальто. Выходя из дома, она увидела Чарльза, весело болтавшего с группой гостей. Рейчел ехала домой, и по щекам струились слезы.

Чарльз вскоре отыскал Элисон.

– Где Рейчел? – спросила она.

– Уехала домой. Думаю, мигрень.

– Ах, бедняжка.

Позже, когда они лежали на полу в хозяйской спальне, Элисон посмотрела на него и сказала:

– Знаешь, твоя жена – серая мышка.

– Она мне нравится именно такой, – преданно ответил Чарльз.

– Но тебе нравятся другие женщины… Все устроено наоборот, – она сунула свой указательный палец в его задний проход и помассировала простату.

– Несравненно приятные ощущения. Где ты обучилась этому?

Элисон рассмеялась.

– Я – медицинская сестра, привыкла. Так мы получаем мужское семя в клиниках для оплодотворения.

Оргазм Чарльза был прерван Белиндой Джеймсон.

– О-о, тс-с… Извините, голубки, – она перешагнула через них, чтобы попасть на свою кровать.

– Ох-о-ох… – Чарльз громко застонал и излил могучий поток прямо на мягкий пушистый ковер.

Маленькая, аккуратно одетая дамочка присоединилась в постели к Белинде. Они порывисто сбросили с себя одежду и упали в объятия друг друга.

– Пошли, – с отвращением сказала Элисон. – Видеть не могу» как Белинда разделывается со своими маленькими потаскушками.

Не успела она помочь Чарльзу подняться на ноги, как дверь открылась и на пороге спальни возникла нетвердо стоявшая на ногах фигура контр-адмирала Хьюго Джеймсона. В руках он держал бокал.

– Я носом чую, где эта задница, – произнес он, ни к кому конкретно не обращаясь. Свет из коридора падал на телеса его жены, поднимавшиеся и опускавшиеся с нарастающей скоростью.

– Добрый вечер, – заревел он, когда его взгляд сосредоточился на Чарльзе и Элисон. – Что-то не припоминаю, мы встречались?

– Заткнись, Хьюго, – ответила Элисон. – Пошли, Чарльз. Давай спустимся вниз.

– А твой муж ничего не заподозрит, если мы вместе войдем в гостиную?

– Он не только не заподозрит, дорогой. Он будет смаковать и обсасывать каждую новую малюсенькую деталь. Только так он может возбудить себя, если только мне не удастся убедить тебя присоединиться к нам в постели. Он любит, когда этим занимаются втроем. Гомосексуалист, но скрывает свои наклонности. В этом – его проблема.

– О, – Чарльзу вовсе не улыбалась идея обсуждать его сексуальные доблести. – Я не из этого круга, Элисон. Извини.

– Скоро вольешься, если потолкаешься в этом доме.

Вдруг внезапно Чарльз ощутил тоску по Рейчел. Он взял такси и вернулся домой.

Лицо Рейчел было заплакано. Она лежала, повернувшись к окну. – «Милая Рейчел. Она плакала из-за меня, – подумал Чарльз. – Нужно что-нибудь сделать для нее. Закажу-ка я завтра билеты на отпуск, как ей хотелось, за границу». – Он заснул, погрузившись в грезы о жарком солнце и маленькой белоснежной вилле.

На следующее утро Рейчел встала очень рано. – Я ухожу сейчас, Чарльз. – За завтраком она молчала. Чарльз тоже оставался немногословным.

«Преподнесу ей сюрприз: вечером будут билеты», – пообещал он себе.

Рейчел завезла детей в школу и отправилась в гости к Джейн.

– Мне было так дико вчера, – Джейн посмотрела на нее. Она видела Чарльза без Рейчел поздно вечером среди гостей. – Я не могла сойтись с теми людьми.

Джейн посмотрела на нее с глубоким сочувствием.

– Или ты научишься терпеть их общество, или не удержишь мужа надолго возле себя.

– Чарльз не такой, Джейн. Мы всегда были верны друг другу. Он рассказал бы мне, если бы у него кто-то был.

Джейн засмеялась.

– Тебе везет, Рейчел. Знаешь, большинство мужчин не хранят верность одной женщине.

– А твой Джерри?

– С Джерри нет проблем. Он такой зануда, что вряд ли кому нужен. У него все разговоры только про деньги. У него даже сексуальность колеблется в точном соответствии с банковским курсом.

– Он – хороший отец твоим детям, Джейн.

– Да, очень. Я родилась под счастливой звездой: он во многих отношениях еще и хороший супруг: не пьет, не ругается, не курит. Но, если честно, Рейчел, то он слишком правильный. Это тоже своего рода недостаток. Наша интимная жизнь похожа на банковский курс: колеблется и зависит от массы внешних причин. На самом деле заниматься сексом он не любит. Под подушкой всегда держит носовой платок. Как только мы дойдем до пика страсти, он тут же вытирает меня и мчится мыться сам.

– О, Джейн. Это, должно быть, ужасно.

– Иногда, но я собираюсь обзавестись еще какими-нибудь интересами. Брать, например, уроки. Но ему не нравится, если меня вечером нет дома. Он ничего не говорит, а только мечется по дому, пока я не вернусь. С одной стороны, трое детей забирают все мое время. Уроки балета для Лизы, скрипка – для Джейка, гобой – для Сюзанны. По субботам они учатся ездить верхом, а потом – уроки коррективного курса английского языка. Лизу мне приходится отвозить в Твикенхэм. Не так уж много времени остается для себя.

– Чем бы ты занималась, если бы не была замужем?

– Не знаю. Моей семье всегда было безразлично, что случится, лишь бы я вышла замуж за приличного еврейского мальчика – это, по их мнению, составляло смысл всей женской жизни.

– Мало чем отличается от местных нравов, но все меняется. Даже женщины из школы находят себе какие-то занятия, пусть это просто уроки танцев.

Вдруг Джейн превратилась в измученную женщину. Ее лицо стало изможденным и осунувшимся.

– Как мне выкроить время для каких-то занятий? У меня здесь дел по горло. Мы вынуждены участвовать в развлечениях три раза в неделю, как минимум. Теперь моя очередь закатывать грандиозный ужин на восемь персон. Ваша страна такая консервативная, что в этих арендованных домах нет даже посудомоечных машин.

Рейчел засмеялась.

– Анна все уши прожужжала про угнетенный рабочий класс, но мне кажется, что мы сами живем в позолоченных клетках. Жизнь складывалась куда проще, пока мы жили на Эшли Роуд, несмотря на то, что мне приходилось сушить пеленки в гостиной из-за того, что не было возможности позволить себе пользоваться в прачечной сушилками.

– Вот, – сказала Джейн, подойдя к ящику возле холодильника. – Посмотри. У меня множество записных книжек, исписанных кулинарными рецептами блюд, к которым я привыкла за столько лет. Может, тебе что-нибудь пригодится для званого ужина.

– Джейн, ты – умница! Это потрясающе! В голове не укладывается, как ты справляешься. В твоем доме нет ни пылинки. Везде – зелень, цветы, удивительные растения! Чарльз говорит, что у меня черный глаз: все в моем доме умирает.

Джейн посмотрела на Рейчел, сидевшую на кухонном табурете, положив подбородок на высоко поднятые колени.

– Рейчел, не позволяй ему так унижать себя. Почему ты всегда воспринимаешь его как Бога, благословляющего твою жизнь, словно он знает ответы на все вопросы?

– Не знаю. Возможно, потому, что он знает о жизни гораздо больше, чем я. А может, я просто ленива, и мне легче, когда он управляет моей жизнью. Но прошлый вечер стал для меня новой точкой отсчета. Ты знаешь, что он дал мне ключи от машины и велел ехать домой, сказав при этом: «Это люди моего круга». Я решила, что, вполне возможно, это люди его круга, но отнюдь не моего. И если ему нравится посещать подобные места, то – пожалуйста. Но без меня. Кстати, мы все-таки ходили к бассейну. Люди купались там абсолютно голыми. Белинда Джеймсон плюхнулась прямо животом в воду. Господи, какой у нее жуткий вид.

Джейн рассмеялась.

– Когда мы были возле бассейна, их там было совсем немного. Джерри даже не заметил, что они были голыми. Он занялся подсчетами, во что обходится содержание бассейна.

Рейчел подхватила стоявшую возле кофейника бутылочку.

– Ты не пошутила насчет валиума? Джейн оскорбилась.

– Что ты! Я сто лет принимаю это лекарство. Рейчел кивнула.

– У меня из головы не выходит одно неприятное воспоминание, связанное с жизнью на Эшли Роуд. Я сидела в приемной доктора Бернса и глазела по сторонам в ожидании своей очереди. Там же сидели еще трое моих знакомых с детьми. Я не спрашивала, но могу поспорить, что они тоже хотели получить транквилизаторы. Я принимаю их сто лет. Помню, как я лежала в постели и думала, что только здравомыслящий человек может принимать транквилизаторы, потому что надо быть не в своем уме, чтобы, не приняв успокоительное, иметь силы изо дня в день подниматься и убирать дом, в котором ты накануне уже наводила порядок.

– Я немного волнуюсь за себя, – лицо Джейн помрачнело. – Видишь ли, я принимаю в день по три штуки. Если я не сделаю этого, то начинаю сердиться на детей. На Джерри я сердиться не могу. Он только пожимает плечами и говорит, что перед месячными всегда так.

– Понимаю, к чему ты клонишь. Чарльз обладает магическим способом убеждения. Он подводит всегда к тому, что во всем виновата я.

Обе рассмеялись.

– Мне пора, Джейн. Соси таблетки. Это лучше, нежели прийти в ярость и схватить большой нож мясника. Можно мне взять эти рецепты? Я их завтра верну.

– Конечно. Изучай.

Уже в прихожей Рейчел обернулась и крепко обняла Джейн.

– Должно быть, трудно жить вдали от родственников.

Джейн на мгновение положила голову на плечо Рейчел.

– Очень. Я выросла в большой, любящей, крикливой и нежной еврейской семье. А англичане так холодны: застегнуты прямо до подбородка.

– Они такие, – засмеялась Рейчел. – Знаешь, как-то раз я забирала Доминика из школы, и мы были все вместе: Чарльз, Сара и я. Ждали возле школы. Выбежал Доминик. Чарльз редко встречает его, поэтому Доминик бросился к отцу в объятия, но Чарльз оттолкнул его и сказал: «Тебе исполнилось семь лет, Доминик. Ты стал слишком большим для поцелуев и объятий. Мужчины обмениваются рукопожатиями, – и он пожал Доминику руку. – С того дня Доминик больше не целуется и не обнимается».

– Господи. Это ужас!

– Так был воспитан Чарльз. Зуб даю, в семье они не прикасались друг к другу.

– Здорово! Понятно теперь, почему англичане такие неприступные. Американцы, когда поднялось женское движение, стали чаще пользоваться ласками прикосновений, но это только для того, чтобы доказать свою чувствительность. Это новый вид тирании. – «В чем дело? Не нравлюсь? Но я ведь такой чувствительный!» – скажет поклонник, положив руку тебе на грудь. Знаешь, по-моему, мужчины вообще не способны сильно любить женщин.

– Это для меня вовсе не новость. На мой взгляд, мужчины не только нас не любят, они нас боятся. Как бы там ни было, а мне пора отправляться по магазинам. Увидимся в школе.

– Пока, – сказала Джейн, и Рейчел вышла. Джейн вернулась в кухню и закурила. – «Еще чашечку кофе, и я вымою пол на кухне, – пообещала она себе. – Скорее всего, когда я умру, то буду лежать на чистом полу в кухне, зажав в руках чашку кофе и пачку «Мальборо». – Мысль взбодрила ее. Она поставила чайник. – В любом случае, у меня есть Рейчел… И дети устраиваются неплохо».

Чарльз позвонил только после пяти часов вечера.

– Извини меня за вчерашнее, Рейчел. Хватил немного лишнего. Но у меня есть замечательный сюрприз для тебя. – Так было непохоже на Чарльза извиняться за что бы то ни было, поэтому Рейчел удивилась и растрогалась.

– Все нормально, дорогой. Отчасти есть и моя вина. Просто не могу справляться с собой в подобных случаях. Я приготовлю что-нибудь вкусненькое. Кстати, ты пытался дозвониться до меня?

– Нет, – сказал Чарльз.

– Странно. Перед твоим звонком телефон звонил, но, когда я взяла трубку, никто не говорил. За последние два дня это происходит несколько раз. Должно быть, завелся вздыхатель, – она рассмеялась. – Хотя это весьма настораживает.

– Не стоит волноваться, милая. Возможно, это просто несовершенство нашей телефонной системы. Ты же знаешь, что англичане – народ консервативный и не спешат вводить новомодные изобретения, как в других странах.

– Скорее всего, ты, как всегда, прав. Пока, милый, – Рейчел положила телефонную трубку и пошла на кухню проверить, есть ли у них в холодильнике мясо.

– Гораздо лучше, – Чарльз прожевал и проглотил кусок мяса. – В прошлый раз ты так наперчила отбивную, что пришлось все выбросить. – Чарльз сидел за обеденным столом, а в кармане лежали купленные билеты. – Очень хорошо, дорогая. Ты сделала все почти правильно. Рейчел обрадовалась.

– В следующий раз я сделаю безупречные отбивные.

– Вот, – Чарльз протянул буклетик из туристического агентства.

Рейчел открыла его и ахнула.

– Две недели на вилле в Камарге! Как здорово! – она вскочила со своего стула и бросилась с объятиями к Чарльзу.

Он ощутил внезапный и бурный порыв страсти.

– Ты так возбуждаешь меня, Рейчел. Должно быть, перец тоже внес свою лепту, – пошутил он. – Иди ко мне скорей. Дети спят. Я не могу дольше терпеть.

– Здесь, на полу? Честно, Чарльз? Я же говорила тебе уже, что неразумно заниматься любовью на полу, когда наверху есть такая удобная кровать. Тем более, что я пылесосила столько времени, чтобы собрать тут все крошки. Я не хочу валяться тут на полу в кухне.

– Тогда пошли наверх, в спальню.

– Извини, Чарльз. У меня нет никакого желания. Хочется взглянуть на фотографии виллы. Не возражаешь?

– Нет. Естественно, нет. Но, по-моему, ты должна бы проявить побольше восторга и благодарности. – На самом деле, он возражал, и еще как дико. Если бы он принес билеты Антее, она бы была на седьмом небе от восторга и ублажала, как могла, беспрекословно исполняя все его прихоти. Рейчел же совершенно не умеет обращаться с мужчиной. В последнее время она слишком часто говорит «Нет».

– Извини, дорогой, но как только ты заговорил о кровати, у меня в памяти тотчас же возник образ увиденного в бассейне волосатого мужского сокровища, принадлежавшего рыжему Мервину… О, Чарльз, взгляни, – сказала Рейчел, переключая внимание на буклетик из агентства. – Вот где разводят белых лошадей.

– К тому времени у нас должна быть прислуга. Я не хочу каждый вечер торчать на вилле с детьми, – сказал Чарльз.

– Кстати, сегодня я звонила в агентство. Они пришлют нам подробное описание девушек, которые есть у них в картотеке. Все они, главным образом, из Европы.

– Для детей лучше всего подойдет француженка. Рейчел рассмеялась.

– Забавно, но у вас с Домиником вкусы абсолютно совпадают.

– Я не возражаю против твоего выбора, лишь бы она оказалась квалифицированной и не выпивала весь коньяк.

Поздно вечером Чарльз разглядывал себя в зеркале ванной комнаты и думал, что Доминик пошел характером в отца. Надо будет проверить, есть ли у него пачка презервативов на всякий случай. В его возрасте так необходима отцовская поддержка и мудрый совет. Спать он пошел, счастливо улыбаясь. – «Сын повзрослеет, и мы славно повеселимся».

– Антея, ты звонила мне домой?

Голос ее едва заметно дрогнул, и Чарльз абсолютно удостоверился, что звонила именно она.

– Нет, дорогой. К чему?

– Не знаю, что это тебе взбрело в голову, – Чарльз был вне себя от гнева.

– Я не звонила. Честно. Я никогда бы не осмелилась на подобное.

«Как бы не так, стерва», – подумал он. Он говорил очень ровным и спокойным голосом:

– Я смогу приехать к тебе через пару дней. Точнее, в пятницу вечером.

– Отлично, я приготовлю тебе ужин с сюрпризом.

– Увидимся тогда около половины восьмого, – Чарльз положил трубку. Держать Антею под контролем оказалось гораздо труднее, чем он надеялся.

Антея откинулась на спинку своего кресла и потянулась, как кошка. Она ликовала. Он изощряется. Старается изо всех сил. Пусть попрыгает для разнообразия, посмотрим и повеселимся. Устрицы и охлажденное белое вино в постели. Когда он придет, она будет лежать в кровати, красиво разложив на своем животе дюжину устриц. Он съест их прямо так. Чарльз будет в восторге. Не забыть бы снять трубку. Антея не хотела, чтобы Роза беспокоила ее своими звонками.

Пьяный, бессвязный, лихорадочный бред Розы начинал действовать ей на нервы. Последний их разговор состоялся на тему двустволки ее отца, из которой ей хотелось пострелять по фазанам.

– Но в Лондоне не так много фазанов, Роза. Более того, сейчас не сезон для охоты на них. Тебе придется подождать. – Она вспомнила писклявое ржание Розы. От него просто бросало в дрожь.

Глава 27

В пятницу вечером Сара помогала Рейчел на кухне, когда позвонил Чарльз.

– Ужасно извиняюсь, дорогая. Только что сообщили, что мне нужно выехать из Лондона на всю ночь. Мне нужно будет взять интервью у одного человека рано утром. К обеду вернусь.

– Но, дорогой, я как раз готовлю блюдо по одному из рецептов Джейн, и Сара мне помогает. Нам так не терпелось посмотреть, как ты будешь его пробовать. Ну, ладно, ничего не поделаешь.

– Я позвоню попозже и пожелаю доброй ночи.

– Спасибо, Чарльз. Я люблю тебя.

– Тоже люблю тебя, моя прелесть, – ответил Чарльз. Он радостно улыбнулся. Она и впрямь пытается улучшить свои кулинарные навыки.

– Закажите два букета полевых цветов, – попросил он секретаршу. – Один принесите мне, а второй – отошлите жене домой. – У секретарши глаза на лоб полезли.

– Иди, иди, шалунья. Ишь, озорница. Секретарша, покачивая бедрами, подошла к его столу.

– Сначала подпишите эти письма, – она наклонилась. Ему открылся заманчивый вид ее прелестей, выглядывающих в разрезе платья, словно два мягких щеночка.

«Дрянь, – подумал он. Специально это делает». – Подписав бумаги, он заметил:

– Думаю, следует носить что-то более подходящее для работы в офисе. Здесь вам не ночной клуб.

– Да, господин Хантер.

«Паршивый старый козел, – подумала она, выходя в коридор. – Сам ведь глаз не сводил с моих прелестей».

Чарльз безмятежно спал в объятиях Антеи, когда в его доме раздался телефонный звонок Юлии. Часы показывали два часа ночи. Рейчел, лежа в кровати одна, взяла трубку.

– Уильям – в больнице. Инфаркт, – голос Юлии был тусклым и безжизненным. – Где Чарльз?

– Извините, Юлия. Я не знаю, где сейчас Чарльз. Он звонил около восьми часов, чтобы пожелать нам спокойной ночи. Знаю только, что его в Лондоне нет. Состояние тяжелое?

– Вряд ли он доживет до утра.

– О, Господи! Я прямо сейчас позвоню в редакцию. Они же знают, где он. Хотите, положу детей в машину и прямо сейчас поеду к вам?

– Нет, благодарю, Рейчел. Мне нужен Чарльз. Детей привозить не нужно – они только расстроятся. Если он умрет, то им все равно придется быть на похоронах, тогда и приедете, – ее голос чуть-чуть дрогнул.

– Вы сообщили Элизабет?

– Да. Из колледжа уже звонят в миссию.

– Кто-нибудь есть возле вас?

– Да, Руфь здесь, она останется до тех пор, пока не приедет Чарльз.

– Хорошо, – у Рейчел отлегло от сердца: Юлия была не одна. – Я разыщу Чарльза.

Она позвонила ночному редактору «Репортера».

– Нет, – ответил он. – Его нет в списке запланированных интервью.

– Должно быть, у него интервью вне плана.

– Может, у него работа по совместительству?

– Скорее всего, – Рейчел знала, что Чарльз частенько брал репортерскую работу на стороне, пользуясь другим именем. Многие его коллеги так делают, как объяснял Чарльз. – Благодарю вас. Если он позвонит, передайте, что его отец умирает в больнице.

– Обязательно. Извините, мне так жаль, что ничем не могу вам помочь.

– Благодарю вас, – сказала Рейчел и повесила трубку. Вдруг слезы невольно полились из ее глаз. Он был такой хороший, добрый. Рейчел сидела у окна спальни и смотрела на освещенную лунным светом лужайку. Бедная Юлия. Что она теперь будет без него делать? У Чарльза сердце разорвется от горя. Отец с сыном были немногословны между собой, но Уильям всегда восхищался Чарльзом.

– Мой сын живет в Лондоне, – гордо говорил Уильям соседям. Рейчел улыбнулась и забралась в постель. Какой Чарльз замечательный человек! Сколько женщин может еще похвастать тем, что получают цветы после четырнадцати лет супружеской жизни?

Ночной редактор посмотрел на свою секретаршу.

– Чарльз Хантер снова таскается по девочкам, а его прелестная женушка до сих пор почивает на облаках младенческого неведения. Не представляю, как он только умудряется?

Чарльз объявился только к обеду. Обезумевшая от горя Рейчел бросилась к нему.

– О, дорогой. Твой отец умер в десять часов утра. Я пыталась разыскать тебя, но ночной редактор сказал, что тебя в списке запланированных интервью нет. Я попросила полицию проверить все возможные отели, но тебя не оказалось и там.

– Нет. Меня там не было. – Проклятье, что же мне сказать? Думай быстрее. – Нет-нет, дорогая. Я забыл тебе сказать, что у меня была левая работа и я ночевал у приятеля, чтобы сэкономить на гостиничных счетах к отпуску.

– Извини, Чарльз. Позвони прямо сейчас своей матери. Она ждет тебя.

Чарльз позвонил Юлии и поспешил на вокзал, чтобы успеть на поезд до Бридпорта.

Похороны состоялись четыре дня спустя. Чарльз провел все это время рядом с Юлией, которая оставалась непривычно молчаливой. Она, кажется, смирилась со смертью Уильяма и вполне успокоилась.

– Хорошо, что он ушел из жизни раньше меня. Сам бы он никогда не справился ни с чем в одиночку. Разумеется, мне будет очень его не хватать. Нас многое связывало в этой жизни.

– Тебе никогда не хотелось уйти от него, когда ты была помоложе?

Юлия посмотрела на Чарльза.

– Уйти от него? Как можно бросить своего супруга? Человек сам строит свое гнездо и должен в нем жить. Уильям был добрым, порядочным человеком, хорошим мужем и отцом.

– Но, мама, ты же всегда говорила, что с ним скучно.

– Чарльз, сейчас не время об этом вспоминать. В браке невозможно получить все только хорошее, но я благодарна судьбе за то, что имела с Уильямом.

– Мне так стыдно, что у вас с Рейчел не складываются нормальные отношения, но ты все равно могла бы пожить с нами.

Юлия фыркнула.

– Нельзя меня упрекнуть в том, что мне не нравится твоя жена, но с тех пор, как вы переехали в этот ваш новый дом, у нее что-то случилось с головой. Она рассказывала тебе про шторы?

– Нет. – В действительности, Чарльз наслушался про шторы и скатерти до тошноты.

– В прошлый раз, когда мы с отцом были у вас в гостях, мы набили машину всякими старенькими шторами, которые имели еще приличный вид. Я сделала скатерть, а она отказалась. Все из-за этого.

– Мама, она вовсе не отказалась, а просто объяснила тебе, что на окнах у нас будут жалюзи, а стол сделан из стекла, поэтому скатерть совершенно ни к чему.

– Вот так всегда. Ты защищаешь ее. Должна сказать, что я была в тот раз очень обижена. Во всяком случае, и речи не может быть о том, чтобы жить в вашем доме. Ее неряшливость сведет меня с ума.

– Со следующей недели у нас появится прислуга.

– Прислуга? Ты имеешь в виду этих легкомысленных молоденьких иностранок?

– Она не легкомысленная девица. Она – француженка, и зовут ее Мари-Клэр. Она всем понравилась с первого взгляда. – Увидев выражение глаз Юлии, Чарльз рассмеялся. – Мама, у тебя извращенное представление. Конечно, не ради того, о чем ты подумала.

«Ну, по крайней мере, я так надеюсь», – подумал он, лежа вечером в своей маленькой односпальной кровати. Он давным-давно отказался давать себе какие бы то ни было обещания. Слава богу, Элизабет будет здесь завтра. Он не видел ее с тех пор, как она уехала из дома.

Элизабет прибыла нежданно-негаданно со своим мужем.

– Ты не сообщала нам, что вышла замуж, – взвилась Юлия, не успела ее дочь переступить порог родного дома.

– Какой смысл, мама? Ты бы стала возражать. Я же здесь не для тебя, а для отца. Я любила его.

– Это ты растерзала его сердце, – Юлия была вне себя от ярости.

– Госпожа Хантер, пожалуйста, не принимайте так близко к сердцу. Вполне понимаю ваше состояние, – сказал муж Элизабет. – Мои старики тоже не пришли в восторг, услышав, что я женился на белой девушке. В моей стране считается большим позором выбрать невесту не из племени.

Юлии даже смотреть на него было противно. Когда он протянул ей для приветствия руку, она брезгливо взяла ее и, как только улучила момент, тут же тщательно вымыла руки с мылом. Этот человек был для нее воплощением всего того, перед чем она испытывала панический страх: исполинский рост, курчавые волосы, приплюснутый нос и толстые губы. – «Как дочь могла, – думала Юлия. – Как только ее собственная дочь могла пойти на это? Связаться с черномазым!» – Первым ее инстинктом было запретить им выходить из дома. Все соседи узнают, что их дочь вышла замуж за черного.

– Мы с Элизабет и Томом пойдем где-нибудь выпьем, пока ты справишься с шоком и переживешь все это, мама. – Чарльз повернулся в сторону кухонной двери. – Он – милый парень, поэтому возьми себя в руки и успокойся. Им удобнее будет занять мою комнату, а я лягу в комнате Лиз, или… – он ухмыльнулся. – Ты смогла бы сделать широкий жест доброй воли и освободить им свою двуспальную кровать.

– Мне что-то нехорошо, Чарльз.

– Понятное дело. Забери свой тазик и иди приляг. Мы вернемся в десять. – Хлопнула входная дверь.

Именно в этот момент Юлия искренне загоревала об утрате Уильяма. У всех детей идет чередом своя собственная жизнь. Они не хотят моего вмешательства в нее. Даже Доминик больше не хочет здесь оставаться. Дорогой Уильям! Нежный, преданный, любящий Уильям! Его место в кровати оставалось пустым. Юлия уткнулась в подушку.

Чарльз рассказал Рейчел о том, что Элизабет приезжала со своим мужем.

– Мать испугалась до смерти. Надо было видеть ее лицо!

– Бедная Юлия, – сказала Рейчел в телефонную трубку. – Как ты думаешь, на месте Элизабет, стоило бы проявить милосердие и предупредить мать заранее?

– Нет, не согласен. По-моему, это своего рода месть… Не замужество. Нет. Кажется, они очень счастливы. Я имею в виду то, что все получилось именно так, как поступила Элизабет. На мой взгляд, она вряд ли когда-нибудь сможет простить Юлию за то, что та отказалась позволить ей стать миссионеркой.

– Пожалуй, но это только усугубило всю ситуацию и подлило масла в огонь. Юлия и так места себе не находит. Ненавижу похороны. Приеду завтра. Дети очень расстроены, но они достаточно взрослые, чтобы понять происходящее. Где мы все разместимся?

– Мать договорилась с Руфью, что Элизабет с Томом пойдут к ней. Муня сейчас дома, но у них есть свободная комната. Сара ляжет с нами в комнате, а Доминик пойдет в комнату к Юлии.

– Ладно. До завтра. Спокойной ночи, дорогой. Чарльз положил телефонную трубку и пошел на кухню к Элизабет.

– Где Том?

– Пошел спать. Перелет был таким утомительным, что измучил его вконец.

– Мать его не расстроила?

– Кажется, не особо. Он привык к предрассудкам. Мы оба привыкли к этому, но мать – такая старая греховодница.

– Как ты можешь, Элизабет? Это противоречит твоим религиозным нормам.

– Я – не святоша, и мне есть за что сердиться на нее. Мне много лет потребовалось на постижение истины: мать – мерзкое, гнилое создание! Смердящее исчадие ада!

– Ты что, в самом деле так думаешь? – Чарльз был поражен.

– Да. Именно так. Она испортила тебя и растоптала мою жизнь. Мне ненавистно находиться с ней рядом, потому что я чувствую, как меня снова затягивает в водоворот этого страшного, безумного мира, который уничтожает вокруг нее все живое и чистое. Вот почему я не хочу даже оставаться в ее доме.

– Но ведь таких людей, как она, миллионы.

– Нет, Чарльз. Эти миллионы людей – не такие, как она. Точных ее копий – единицы, но они составляют свой круг и все отличаются властностью, алчностью, стремлением все подмять под себя. Они очень опасны. Они калечат своих детей. Не физически, а нравственно, поэтому лишены способности установить с кем бы то ни было теплые доверительные отношения, – она посмотрела на Чарльза. – Скажи мне, Чарльз, ты счастлив с Рейчел?

– Абсолютно. Она всегда была честной, на нее всегда можно положиться. У нас двое замечательных ребятишек и чудесный дом. В августе мы на две недели отправляемся на отдых в Камаргу. Для Рейчел это будет первая заграничная поездка. Вот, посмотри на эти фотографии. Видишь, Доминик – вылитая моя копия. А Сара больше похожа на Рейчел. Вы собираетесь заводить детей?

Элизабет покачала головой.

– Нет. Нам все время приходится работать в джунглях. Там слишком опасно для детей. Возможно, когда мы решим обосноваться в городе и будем работать в миссии, у меня и появится поздний ребенок. Но я сомневаюсь в этом. Мы и так счастливы. Довольно странно, что мне пришлось уехать за тридевять земель, в Африку, чтобы отыскать человека, который бы разделял мою веру в Бога, и мы вместе обрели счастье, – она воздела руки к небу. – И именно в тот период, когда я была на грани того, чтобы на всю жизнь отказаться от мужчин.

– Это здорово, Элизабет! Жаль, что я не разделяю твоего оптимизма о вечности бытия. Для меня смерть – это все, конец всему.

– Я помолюсь за тебя, милый, – Элизабет обвила руками его шею и крепко поцеловала.

– А мне это надо?

В ту ночь ему снилась Антея с устричной раковиной, покоившейся в мягком треугольном гнездышке. Устрица вдруг многозначительно подмигнула Чарльзу, словно была его тайной союзницей. Он проснулся в холодном поту. – «Я никогда больше не буду есть устриц», – поклялся он.

Похороны проходили в местной протестантской церкви. Рейчел смотрела, как гроб опускали в землю. Она вспомнила, как хоронили тетю Беа, и крепко сжала руку Сары. Рейчел уже деликатно объяснила суть церемонии Саре, которая восприняла все правильно и усвоила, что ее любимого дедушку призвал к себе Бог.

– Нам следовало бы похоронить его на любимом участке, – заметила Рейчел, когда они ехали в черном лимузине домой с кладбища. Лицо Юлии окаменело.

– Она просто пошутила, мама. – Чарльз обнял мать за плечи и укоризненно посмотрел на Рейчел.

– Нет, она не пошутила, – сказала Сара. – Мы разговаривали об этом, когда еще туда ехали. Дедушка никогда не ходил в эту церковь. Наверное, ему бы больше понравилась капустная грядка.

– Вы так похожи на свою мамочку, барышня, – язвительно сказала Юлия.

– Знаю. Все мне об этом говорят, – сказала Сара, улыбаясь Рейчел. – Тетя Эмили говорит, что у меня глаза, как у тети Беа и прадедушки Лионела.

– Твоя мама не была замужем, верно? – спросил Доминик у Рейчел.

– Нет, не была. Мой отец живет где-то в Америке, он даже не знает обо мне.

– Это значит, что ты – безотцовщина?

– Доминик! – Юлия повысила голос. – Как ты смеешь так говорить?

– Не волнуйся, бабуля! Это не ругательное слово, если оно употребляется правильно и к месту, – успокоил ее Доминик.

– Вас этому учат в вашей новомодной школе? Рейчел посмотрела на Доминика и сказала:

– Бабушка права. Я предпочитаю слово «незаконнорожденная». Я – дитя военных лет. Мне повезло больше, чем другим, родившимся в то время. Их матери должны были сделать выбор: или отказаться и бросить ребенка, или ужасно страдать от презрения окружающих. В те дни было ужасным проступком не имея мужа, родить ребенка.

– Так и должно быть. Наверняка, ведь ты сама, Рейчел, не одобряешь всех этих забеременевших бог весть от кого девчонок, называющих себя матерями-одиночками и сосущих деньги из тех, кто честно трудится и имеет порядочную семью, – упрекнула Юлия.

– Я не думаю, что могу бросаться подобными утверждениями на моральные темы. Все, что я знаю, так это то, что Анна будет иметь ребенка, а я склонна считать ее вполне достойной этого, потому что она будет хорошей матерью и у нее есть свои планы для ребенка.

Юлия покачала головой.

– Не знаю, куда мы движемся в этом мире.

– Пусть это тебя не беспокоит, мама. Не твое дело. Как только вернемся, я заварю тебе чая покрепче, – Чарльз повернулся к Рейчел. – Я настаиваю, чтобы ты попыталась не спорить с мамой по каждому пустяку, Рейчел, в особенности в такой день, как сегодня.

Рейчел потупила взор, уставившись в колени.

– Спасибо, Чарльз, – подчеркнуто сказала Юлия.

Сара сунула свою ладошку в руку Рейчел.

– Когда мы поедем домой, мамочка?

– Завтра, моя милая, – они как раз подъезжали к дому Юлии. – «Как мне ненавистен этот дом, – подумала Рейчел. – В нем мной овладевает клаустрофобия. Слава Богу, пробудем здесь только до утра».

Дом постепенно заполнялся людьми. Уильяма любили в Бридпорте. Юлия обрадовалась, увидев управляющего банком, который зашел выразить свои соболезнования.

– Выпейте чашечку чая, господин Бринтон. А может, чего-нибудь покрепче. Хереса?

– Никогда и капли в рот не беру до заката. Юлия растерялась. На помощь подоспел Чарльз.

– Он хочет чая, мама. Иди. Я сам позабочусь о госте… Бедная мама, она совсем не пьет, – пояснил он господину Бринтону и засмеялся.

– Хороший человек – ваш отец.

– Да.

– Его будет здесь здорово не хватать. Чарльз обвел взглядом комнату.

– Должен вам признаться, никогда и не думал, что он был таким известным в округе.

Здесь был и местный доктор, ушедший уже на пенсию. Чарльз на всю жизнь запомнил прикосновение холодных щипцов к своей самой сокровенной части тела. Он невольно вздрогнул. «Надеюсь, доктор уже забыл».

В уголке на кухне закадычные приятели Уильяма обсуждали корневую систему герани. Юлия обошлась с ними с холодной вежливостью. – «Мне всегда было непонятно, что заставляло его якшаться с этими мужланами, – думала она. – Их огромные ботинки оставляли ошметки грязи на чистом полу». Том и Элизабет возились с подаваемой к столу едой.

– Том, ты наливаешь чай для меня? – спросила Юлия, забирая у него из рук тарелку с бутербродами. – «Не могу видеть, как он прикасается к пище для других людей… – Том посмотрел на нее. – Почему он смеется надо мной, наверное, издевается», – подумала она, и лицо ее вспыхнуло.

После того, как последние гости ушли, Муня (он тоже приходил на похороны), Чарльз, Рейчел, Том и Элизабет отправились в пивную. Чарльз был рад встрече с Муней.

– Знаешь, ты ни капельки не изменился.

– Ну, а ты стал совсем другим. Выглядишь богатым и преуспевающим. А Рейчел осталась такой же, абсолютно не изменилась.

– Как там, в Нью-Йорке?

– Прекрасно. Я – раввин храма, расположенного в той части города, где проживает смешанное население. Народ очень трудолюбивый и верующий. Начинал работать в районе, где жили, в основном, богатые, но большинство евреев там ходило в храм только по великим праздникам, поэтому бросил. Теперь я гораздо счастливее.

– Здорово! – воскликнул Чарльз. – Мне кажется, я сейчас напьюсь до чертиков.

– Напивайся без меня, – ответила Рейчел. – Мы с Элизабет обещали вернуться и помочь с уборкой, поэтому нам здесь рассиживаться особенно некогда.

– Мне нужно еще успеть собраться в дорогу сегодня. Завтра у нас самолет в три часа из Хитроу.

– Ну, тогда еще по одной «на посошок», – Чарльз пошел к стойке.

– Тебе нужно как-нибудь собраться и приехать в Нью-Йорк, Рейчел. Тебе там очень понравится, – Муня наклонился и положил свои ладони на ее руки. – Не обращай внимания, ладно? Не нужно так сильно переживать. Ты кажешься мне очень расстроенной.

– Нет-нет, все в порядке. Только вот жизнь в высшем свете – не для меня.

– Разве не я говорил тебе об этом еще сто лет назад?

– Я привыкну.

Рейчел и Элизабет отправились к дому пешком. Пустынные улицы освещались тусклыми фонарями.

– Странная штука – возвращение в прошлое, – Элизабет взглянула на Рейчел. – Не представляю, как ты с ней уживаешься.

– Скорее всего, привычка, – засмеялась Рейчел. – Чарльз ее просто обожает, поэтому какой мне смысл осложнять ситуацию. Жаль только, что он превращается в маленького мальчика возле нее. Он и слова не может ей поперек сказать.

– Он всегда боялся ее, даже в детстве. Помню, как мне всегда приходилось ловить мать за руку, потому что он бесконечно врал ей. Суть в том, что мать и тиранила, и баловала его одновременно, – с горечью в голосе произнесла Элизабет. – На меня она никогда не обращала внимания, пока я не выросла и не стала достаточно самостоятельной, чтобы выполнять домашние дела. Чарльз никогда пальцем о палец не ударил, чтобы сделать что-нибудь в доме.

– И сейчас то же самое. Слава Богу, с той недели у нас будет Мари-Клэр. Он хочет, чтобы я тоже стала такой, как Юлия, превратилась в ревностную домохозяйку, блюстительницу чистоты и порядка. Но я потерпела полное поражение.

– Нет же, еще не все потеряно. Думаю, у тебя есть надежная опора: Сара и Доминик… хотя Доминик, вряд ли, он – идеальная копия своего папочки.

– Да. Именно так. Когда он был маленьким, Юлия проводила с ним столько времени. Он почти и не считает себя моим ребенком. Пошел в породу Юлии и Чарльза, а я для него всего-навсего нянька. Разве это разумно?

– В этом есть свой расчет. Деспотичная старая стерва. Вот кто она.

– Надо сходить облегчиться, – сказал Чарльз, нетвердой походкой вернувшись в пивную. Колокольчик возвестил о том, что за стойкой принимали последние заказы, обслуживая поздних посетителей.

– Мой мочевой пузырь не привык к английскому пиву, – Том потащился за Чарльзом в туалет. Стоя бок о бок, они обсуждали события минувшего дня.

– Я так рад, что все наконец-то закончилось. Ненавижу подобные события, – сказал Чарльз.

– В моей семье все не закончилось бы так быстро. В Африке похороны – очень важный ритуал. Собирается все племя, и церемония длится не меньше трех дней. – Том справился со своими делами.

– Я так тебе благодарен за помощь, Том. Похороны – не самый лучший и легкий способ знакомства с новой семьей.

– Согласен, однако мы больше не вернемся. Элизабет не хочет даже и время тратить на твою мать, а я полагаю, что ей лучше быть в нашей семье, которая приняла ее и полюбила. Юлия никогда бы не пошла на это в отношении меня. Она едва терпит Рейчел.

– Знаю, она – тяжелый человек. Но мать слишком стара для перемен, поэтому я даже и не пытаюсь повлиять на нее.

– Ты должен предостеречь ее от проявления грубости в отношении Рейчел. Наверняка твоя жена сильно страдает от этого.

– Ничего не могу поделать. Как только Рейчел откроет рот, так обязательно ляпнет что-нибудь такое, от чего мать расстраивается и уже не думает о последствиях. Чего я только не предпринимал! Даже забирал с собой к матери только Доминика, оставляя Сару и Рейчел дома.

Том пристально посмотрел Чарльзу прямо в глаза.

– Ты ведь не знаешь характер Рейчел до конца, так ведь, Чарльз?

– Женщины, – засмеялся Чарльз. – Кто может постичь их загадочную натуру? Пошли. Пора домой. Я устал.

Они забрали Муню от стойки.

– Идите вдвоем вперед, – сказал Чарльз. – А мне нужно переброситься парой слов вон с тем старым отцовским приятелем, что сидит вон там в углу.

Он устремился в другой конец помещения, расталкивая локтями толпу.

– Прекрасно. Еще увидимся завтра перед тем, как ты уедешь, – сказал Муня и помахал рукой на прощание. Муня с Томом исчезли во тьме.

– Антея? – прокричал Чарльз в трубку стоявшего в углу пивной телефонного автомата.

– Как ты там, дорогой?

– Абсолютно ужасно.

– Бедняга. Жаль, что меня нет рядом. Я бы тебя поддержала.

– Я бы сам с превеликим удовольствием был возле тебя, но приходится торчать в этой идиотской дыре. Завтра буду в Лондоне, значит, в среду увидимся.

– Хорошо, дорогой. Сразу позвони, как только вернешься. Доброй ночи, милый.

Чарльз положил трубку. Это немного охладило его пыл. Медленно бредя домой, он поднял голову и посмотрел на звездное небо. Вдруг Чарльз ощутил внезапный приступ невероятной злобы. Он погрозил кулаком кому-то невидимому там, наверху.

– Ты, ублюдок, – закричал он. – Ты никогда не заботился обо мне как следует.

Кто-то положил руку ему на плечо. Чарльз обернулся.

– Вам помочь? – спросил незнакомец.

– Нет-нет. Со мной все в полном порядке, – Чарльз зарыдал. – Мой отец. Мы похоронили его сегодня. Просто я немного расстроен. Но сейчас справлюсь с собой и успокоюсь.

К тому времени, как он вернулся домой, он абсолютно успокоился. – «Со мной такое в первый раз. Слишком много пива, – подумал он, ложась в постель. – Смешно, сколько трезвонят о неграх, и все попусту, как оказывается. Мой «дружок» гораздо больше. Нужно будет обязательно сказать об этом Антее».

Глава 28

– Я хочу оставить у тебя на хранение свое письмо, Антея. – Антея вздохнула. Это была Роза.

– Ты успокоилась немного, Роза?

– Никогда не чувствовала себя лучше, чем сейчас.

– Ладно. Заходи. Выпьем кофе.

Чарльз доставлял Антее немало хлопот. Он продолжал извиняться и нарушать договоренности. Сегодня вечером у него состоится первый званый ужин. Его просто распирало от гордости, и это задевало Антею, которая сожалела, что не она будет рядом с Чарльзом. Ей нужно было с кем-то провести этот вечер, и если Роза еще стоит на ногах, то они откроют бутылочку виски, которую Антея припасла для Чарльза.

Вскоре приехала Роза.

– Ты можешь сохранить мое письмо и открыть его только в том случае, если услышишь что-нибудь?

– О чем ты, Роза? Это игра?

– Нет. Я просто обращаюсь к тебе как к другу. Пожалуйста, Антея. Не забивай себе голову. Просто положи его куда-нибудь.

Антея посмотрела ей в глаза.

– Ну, ладно. Должна заметить, что вид у тебя стал гораздо приятней.

Роза страшно похудела, даже высохла. Однако взгляд ее теперь был совершенно спокойный, исчез дикий безумный блеск.

– Все кончилось?

– Да.

– Отлично. Давай тогда откроем бутылочку виски и отпразднуем это событие.

– Чем ты занималась все это время?

– Была у родителей. Так, ничего особенного не делала. Покаталась немного на лошади. Хорошо успокаивает.

– Что произошло с Чарльзом? Антея нахмурилась.

– С ним так трудно. Мне пришлось использовать столько угроз, чтобы держать его под каблуком. Я уже склоняюсь к мысли, что мне нужно порадовать эту его женушку с лошадиной мордой правдивыми историями из ее семейной жизни. Он говорит, что она не бросит его, но все равно Чарльз – вшивый ценитель людских душ. Я видела ее несколько раз. Мне кажется, она из тех, кто может взять на поруки, если ее хорошенько задеть за живое. Если бы ты видела, как она ходит. Она так в себе уверена, что просто удивляет меня. Чарльз все время выпячивает ее беспомощность.

– Ты что, за ней следила? Антея вспыхнула.

– А что, возбраняется? – засмеялась она.

– Насколько я знаю, – сказала Роза, – каждый из нас имеет право на любовь и преданность.

Антее стало не по себе. Она не знала, почему. Виски уже лилось у Розы чуть ли не из ушей, но она рассуждала вполне здраво и даже слегка улыбалась с таким видом, словно у нее была какая-то тайна. Она, явно, чего-то ждала.

Рейчел приложила титанические усилия, чтобы подготовиться к званому ужину.

– Начни с себя, – наставляла ее Джейн. – Я отведу тебя к парикмахеру. Там у них есть еще салон красоты, где тебе квалифицированно подберут косметику.

– Спасибо, Джейн. Я ненавижу ходить в парикмахерские. Не помню, когда была там в последний раз. Нужно подобрать новое платье. Весь мой гардероб уже давно вышел из моды.

– Купи себе длинное черное платье. Оно годится на все случаи, – Джейн разошлась на полную катушку. – Не подавай сначала горячее. Закажи деликатесные закуски из «Харродза». Или, кажется, прекрасная мысль – подать багели и локс. Их днем с огнем в Англии не сыщешь.

– А что это такое?

– Это очень известное еврейское блюдо. Локс – копченый лосось, а багели – круглые, из крутого теста, типа пончиков. Намазываешь их сливочным сыром и сверху кладешь кусочек локса. Я все равно еду в Блумсбери за свежими кнышами, поэтому захвачу и для тебя.

– Звучит весьма заманчиво. Чарльз обрадуется, если на столе будет что-нибудь экзотическое.

– Багели? Экзотические?

– Может, в Нью-Йорке это не так, а здесь это сойдет за изысканное блюдо. Все равно Чарльзу нравится чем-нибудь отличиться. Ты заметила, как он стал одеваться?

– Он выглядит как мужская модель, а не газетчик. Я всегда представляла себе газетчиков растрепанными, с торчащим за ухом карандашом.

– Только не Чарльз. Мне повезет, если я в последние дни попадаю в ванную комнату. Он там сидит часами. Если он не в ванной, то разглядывает себя в зеркало в спальне. И все-таки мне не на что жаловаться. Дела у него идут блестяще. Его начальник уже сказал ему, что в следующем году сделает его старшим репортером. Тогда я, наверное, совсем не увижу его дома.

Джейн приготовилась принять свою дневную дозу валиума.

– По крайней мере, у вас будет тема для разговора, когда он вернется домой. День, проведенный Джерри в банке, вряд ли заслуживает какого-нибудь обсуждения. Ну, ничего. Зато они нас не обманывают.

– Только это нам и остается, чтобы себя успокоить.

– Знаешь, Лиза готовится к испытаниям. Она очень прилежно учится, и я очень ею довольна. – Джейн села на своего излюбленного конька и принялась на все лады расхваливать своих детей. В конце ее получасовой речи Рейчел сказала:

– Ты не находишь, что слишком сильно давишь на них?

– Слишком сильно? – резко переспросила Джейн. – Видела бы детей в Нью-Йорке! Англия не годится ни в какое сравнение. Как дела у Доминика?

– Сара – прилежная и способная ученица, а Доминику бы только поиграть. К счастью, в университеты теперь принимают исключительно хороших спортсменов, а Доминик уже играет в крикет за команду округа, поэтому мы надеемся только на это и, конечно же, наймем репетитора поближе к экзаменам, чтобы Доминик подготовился в Оксфорд или Кембридж. Чарльз и мысли не допускает, что Доминик может провалиться и не поступить. Мне подобное отношение не нравится, я ненавижу такой подход к делу. Из детей получатся никудышные люди.

– Знаю. Разделяю твое мнение и вполне сознаю свою роль надсмотрщика, – Джейн затянулась сигаретой. – Но не понимаю, как будут справляться мои дети, если не стоять у них за спиной с палкой. Евреям везде тяжело пробиться, в особенности в Англии. – Она медленно выпускала колечки дыма.

– Считаю тебя вполне благоразумной и заботливой матерью, Джейн. Не знаю, кто бы еще прилагал столько усилий к воспитанию детей, как ты. – Она одобрительно похлопала Джейн по руке. – Пойдем вместе выбирать мне новое платье. Что, если завтра?

Мне бы очень хотелось поехать в Блумсбери, а затем мы могли бы заехать на Оксфорд-стрит.

– Обязательно. Это здорово.

На следующий вечер Рейчел улыбалась, глядя на свое отражение в зеркале и вспоминая зеркало в парикмахерской. Ее волосы были уложены на макушке мягкими завитками.

– Это сделает вас немножко выше, зато будет очень элегантно, – сказал ей парикмахер-француз, проводя пальцами по всей длине прядей ее волос. – У вас прекрасные волосы, мадам. – Рейчел так хотелось, чтобы он перестал прижиматься своим выступавшим под брюками бугорком к ее плечу. Парикмахер смотрел на нее в зеркало. – «Восхитительные глаза», – отметил он про себя, а вслух произнес:

– О, мадам, вы не очень ухаживаете за собой? – у него был мягкий французский акцент.

– Нет, мне абсолютно некогда этим заниматься. Все время уходит на домашние дела: я – домохозяйка.

– Француженки заботятся о себе в первую очередь, а дом у них – на втором месте. Иначе можно потерять своего мужа. Пойдемте. Я отведу вас в салон красоты, и мы подберем подходящую косметику, чтобы создать ваш образ. – Он отвел ее в кабину, расположенную в другом конце комнаты.

Женщины сидели длинной вереницей к центру салона. Джейн уже помыла волосы.

– Не волнуйся, я не брошу тебя на произвол судьбы. Подожду, – успокоила ее Джейн, увидев взволнованное лицо Рейчел. – Никто тебя тут не обидит. Не будь таким наивным ребенком. – Рейчел чувствовала себя ужасно неловко и совершенно не в своей тарелке, когда плелась следом за парикмахером.

– Когда вы закончите, попросите меня – Жан Поль, – и они пропустят вас.

– Привет, госпожа Хантер. Меня зовут Тина. Что вам угодно?

– Понятия не имею. Я никогда раньше косметикой не пользовалась. Сделайте все так, как находите нужным, по своему вкусу. Сегодня у меня званый ужин, и я купила себе черное платье.

Тина некоторое время внимательно изучала свою клиентку.

– Хорошо, – наконец сказала она. – У вас очень нежная кожа и прекрасный цвет лица. Откиньтесь на спинку кресла. – Рейчел так и сделала, постепенно немного расслабившись.

– Смотрите вверх. – Тина наложила тушь на длинные ресницы Рейчел. Единственный болезненный момент был, когда Тина выщипывала густые брови Рейчел.

– Я придала им форму, а вам остается только поддерживать их в порядке. Теперь сядьте и взгляните.

Рейчел глазам своим не поверила.

– У меня совершенно другое лицо.

– Конечно. Вы заметили? У вас прекрасное лицо для макияжа. Широкие скулы. Я слегка оттенила нос и наложила румяна, чтобы щеки казались чуть попухлее. Думаю, даже муж не узнает вас сегодня.

– Пожалуй. Надеюсь, я понравлюсь ему такой. Для него это будет настоящим сюрпризом.

– А теперь пойдемте, я отведу вас к Жан Полю. Не успела Рейчел перешагнуть порог салона, как на нее устремились глаза всех сидевших под фенами для сушки волос женщин. Пока она проходила мимо них, вслед несся шепот восхищения. Женщины вдруг взяли и захлопали в ладоши. Она обернулась и увидела улыбающуюся Тину. Рейчел почувствовала себя в жутко смешном положении. – «Какого черта, и что я здесь вообще делаю со всей этой замазкой на лице?» – спросила она себя, испытывая острое желание выбежать прямо на улицу, однако Джейн еще укладывала волосы.

– А-а-а-а, чудесно! Просто шедевр! – Жан Поль поймал ее за руку. – Идемте. Вам грустно? Нет? – Рейчел уселась в кресло. – Сначала сполоснем волосы, а затем немножко подровняем концы. – Он повернул ее и наклонил голову над раковиной. – Мне хотелось взглянуть, что она сделает с вашим лицом перед тем, как я решу выбрать прическу.

Его пальцы нежно втирали шампунь, взбивая его в пышную пену.

Она подумала, что никогда до сих пор ни один посторонний мужчина не мыл ей волосы. Последний раз, когда она была беременна Сарой, Чарльзу пришлось намыливать ей голову, так как она не могла наклониться над раковиной. Она зажмурила глаза, чтобы не смотреть на парикмахера. Прикосновения его рук были легкими и успокаивающими. – «Я к этому очень быстро привыкну», – подумала она. Жан Поль колдовал над ней, чувствуя, как постепенно расслабляется ее тело. – «Бедняжка, – подумал он. – Мужчина ее еще не любил. Англичане… Они любят только друг друга». Вымыв волосы, он снова повернул ее кресло к зеркалу. На мгновение их взгляды встретились. Их лица обрамляли зажженные светильники. – «Эти глаза, – подумал он, – в них столько огня». Жан Поль был большим ценителем женской красоты. Стены его кабинета могли бы поведать множество диковинных историй о его любовных похождениях со своими клиентками. – «К сожалению, не с этой», – посетовал он. Высушив волосы, он мягко помассировал ей затылок. Он заметил, как краска начала медленно заливать щеки Рейчел и выступать пунцовыми пятнами на шее. – «Какая страсть», – подумал он.

Рейчел пыталась с удивлением разобраться, все ли женщины испытывают подобные ощущения в этот момент, сидя в кресле у парикмахера. Она была шокирована, но не хотела остановиться. Ничего удивительного, что к парикмахеру выстраивается такая очередь представительниц прекрасного пола. В какой-то момент она даже запаниковала. – «Что будет, если я испытаю пик блаженства прямо в кресле?» – одной мысли оказалось вполне достаточно, чтобы прекратить все эротические фантазии.

– Мадам, волосы подсохли. Теперь я должен подобрать модель прически. – Жан Поль был настоящим профессионалом. – Такой прекрасной женщине, как вы, очень подойдет простая прическа для официальных приемов. Смотрите. Показываю, как ее делать самой. Вы наблюдаете?

– Да, – послушно сказала Рейчел.

Жан Поль оказался абсолютно прав. Прическа сделала ее выше и подчеркнула стоимость ее элегантного наряда, который теперь казался в два раза дороже, чем был на самом деле. Сейчас Рейчел подправляла последние штрихи на своем макияже, а затем вернулась в спальню. Она все еще никак не могла отойти от волшебных прикосновений нежных рук Жан Поля. Рейчел взглянула на часы. Было уже 7.30. Оставалось ровно полчаса. Она спустилась вниз на кухню к Мари-Клэр.

Не так далеко от дома Рейчел, по другую сторону Ричмонд Хилл, Роза припарковывала машину. Несмотря на то, что она была сильно пьяна, выпив изрядную дозу виски, Роза чувствовала себя абсолютно спокойной и уверенной. Взяв отцовскую двустволку, лежавшую на полу в машине, она услышала стук крови в висках. – «Похоже на замороженное пламя, – подумала она. – Теперь я должна подойти поближе, спрятав ружье под накидкой». Она посчитала ступеньки до ворот. Оглянулась. Примыкавшая улица была пустынной. Темнело. Она тенью скользнула в сад. Мне нужно не уходить с травы, чтобы заглушить звуки шагов. Она обошла дом, пока не добралась до окна столовой, на четвереньках подползла к оконной раме. Их там еще не было.

Вдруг в окне вспыхнул свет и осветил лужайку.

– Не включай большой свет, Стефан. У меня голова побаливает. Зажжем свечи?

– Конечно, дорогая, – Стефан потянулся к пиджаку за спичками.

Роза увидела, как погас свет, и подняла голову. Отлично. Свечи выхватили из темноты четкий силуэт головы и плеч Стефана.

– Теперь мне остается только сказать: «Прощай! – прошептала она. – Скоро я буду с тобой. Я люблю тебя, поэтому жизнь без тебя для меня невыносима. Если ты должен умереть, тогда и мне уготована смерть». – Она подняла ружье и прицелилась. Стефан с женой оживленно беседовали и не обращали внимания на окружающее.

Вспышка яркого света разорвала темноту, и прогремел выстрел. Роза разрядила оба ствола в затылок Стефана. Его кровь и мозги забрызгали камчатые стены столовой. Повар влетел в столовую, за ним следом – шофер. Жена Стефана что есть мочи завизжала. У повара был выходной день, и он в своей комнате смотрел телевизор. Он увидел за окном Розу, пытавшуюся перезарядить ружье. Испугавшись за свою жизнь, он вскочил и, не раздумывая, прыгнул в окно, приземлившись прямо на Розу и окатив ее осколками оконного стекла. Роза не сопротивлялась.

– Я хочу умереть, – взмолилась она, прильнув к нему. – Пожалуйста, помогите мне умереть. – Она плакала и кричала, словно ребенок.

Повар был чувствительным и сердечным человеком. Он знал, Стефан трахался со всеми направо и налево, как кролик. – «Проклятый идиот», – подумал он. На этот раз старый развратник просчитался.

– Пойдемте туда, в дом, здесь холодно. – Ему пришлось отнести ее на руках. Двигаться она уже не могла.

Глава 29

Джейн, как и обещала, приехала ровно в восемь.

– Пойдемте сразу, – сказала Рейчел. – Не терплю светских бесед. – Не успела Рейчел вручить Джейн и Джерри бокалы, как приехал Чарльз.

– Рейчел, ты выглядишь просто потрясающе. – Чарльз был очень доволен видом своей жены. – Прекрасно, старушка. – Он хлопнул ее по обтянутым платьем выпуклостям. – Извини, дорогая. Опоздал. Столько бумаг нужно было подписать. «Слава Богу, что у меня есть Листерина», – подумал он. Это была вынужденная ложь. Он был на вечеринке по поводу проводов одного из коллег, но какая разница, у Рейчел теперь была помощница, Мари-Клэр.

Майкл и Клэр прибыли в четверть девятого. Рейчел проводила Клэр наверх, чтобы оставить пальто, а Чарльз повел Майкла в кабинет.

– Знаю, не очень вежливо надолго оставлять гостей одних, – сказал Чарльз, – но давай заглянем наверх всего на пару минут.

– О, Клэр! Ты не представляешь, как я рада увидеть тебя снова.

Клэр сняла пальто. – Что я вижу, Клэр, ты по-прежнему худенькая. Ты всегда такая изящная?

Клэр рассмеялась.

– Все та же прямолинейная Рейчел. Ты нисколько не изменилась.

– А ты – невероятно! Напоминаешь теперь картинку из журнала «Вог».

Клэр улыбнулась. – Пытаюсь так выглядеть. Майклу нравится, чтобы я оставалась стройная, как тростинка, но от возраста все равно никуда не деться.

– Мы не должны терять связи, Клэр. Мы переписывались, пока ты была за границей, но теперь у меня есть свободное время, и мы можем встречаться и вместе обедать.

Клэр смотрела на свою подругу.

– Мне бы тоже очень хотелось этого. Рейчел, ты – единственный человек, который знает мою истинную натуру. Для всех я – просто элегантная госпожа Сванн. Идеальное обрамление Майкла. – Ее лицо стало суровым. – Я хорошо играю свою роль.

Рейчел порывисто обняла ее.

– Я просто умирала от желания прижать тебя к себе. Словно вернулись те счастливые эксетерские дни. Ты по-прежнему страстно любишь Майкла?

– Рейчел, от твоих прямолинейных вопросов можно сойти с ума! В какой-то мере, да. Я расскажу тебе об этом в другой раз. – В глазах Клэр отразилась боль. – Пойдем вниз. Должно быть, уже прибыли другие гости.

– Рейчел, – сказал Чарльз, когда обе женщины спустились по лестнице, познакомься, пожалуйста, это – Салли, моя коллега, а это – Билл.

Салли была худенькой и крепкой. Ей было немногим за тридцать.

– Я столько о вас слышала, Рейчел. Мне очень приятно познакомиться. – Ее рукопожатие оказалось необычайно сильным для женщины.

– А я и не знала, что у Чарльза хватает времени вспоминать обо мне на работе.

– О, да, и о детях – тоже. Вы просто образцовая семья, – с кислинкой в голосе воскликнула Салли.

– У вас есть дети, Салли?

– Нет, но у меня есть газета. Статьи – мои дети. Однажды я выходила замуж за психопата-пьяницу, который избивал меня во время припадков. Я вырвалась от него, но он успел так ударить меня в живот, что отбил мне все женские органы. Я две недели лежала в реанимационной палате. Повреждения были настолько сильными, что мне удалили большую часть внутренностей. Вот так, – она горько засмеялась, – наступил конец моему материнству.

– Извините, – сказала Рейчел. – Иногда приходится читать о подобных вещах в книгах, но никогда не задумываешься, что они могут случиться в реальной жизни с близкими людьми. – Она была поражена не только рассказом Салли, но и тем, что поставила гостью в столь неловкое положение с первых минут их встречи.

– Весь фокус состоял еще и в том, что меня привезли в местную больницу, где он работал старшим гинекологом. Поэтому так называемый муж каждый вечер приходил ко мне в палату, заваливая цветами и конфетами. Никто даже и не подозревал. Даже мой хирург верил, что меня зверски избил какой-то незнакомец.

– Он женился еще раз?

– Да, мерзавец. Трижды. Чтобы завести собаку, нужно обзавестись лицензией, что вы не будете плохо обращаться с животным, но если с женой, то дозволено все.

Их разговор прервал Чарльз, который взял Рейчел под руку.

– Рейчел, не позволяй Салли надолго уводить тебя от мужчин. Познакомься с Биллом. Он – чувствительный, заботливый кавалер со свободными взглядами, не то что я, защитник домостроя.

Салли впилась в него глазами.

– Чарльз, ты такой скучный, когда все время играешь роль величайшего защитника мужчин.

– А ты становишься невыносимой, как только затрагиваешь тему о службе женщин в армии.

Рейчел не выдержала и вмешалась.

– В самом деле, Чарльз, мы же не говорили о мужчинах вообще.

– Разумеется, – Салли взглянула на Билла, и ее лицо смягчилось.

«Она действительно становится очень миловидной, когда улыбается», – подумала Рейчел. Она взяла руку Билла и сказала:

– По вашей ладони вижу, что линии судьбы принадлежат ночному редактору.

– Да. Вы угадали правильно. Именно поэтому мы с Салли встречаемся довольно редко и, пожалуй, впервые – на торжественном приеме. Привет, Салли! – воскликнул Билл.

Майкл и Клэр были заняты беседой с Хаусманами, Салли и Билл обменивались редакционными сплетнями, Чарльз разливал напитки, а Мари-Клэр обходила гостей с маленькими подносиками, на которых горкой были уложены бутербродики. Рейчел вздохнула полной грудью. «Есть какое-то сходство с иллюстрациями в журнале «Дом и сад», – подумала она. Она наблюдала за Салли и Биллом. Для женщины, питающей ненависть к мужчинам, она одета в вызывающе короткое платье. Билл выглядел хрупким человеком, с копной вьющихся золотистых волос, синими глазами и привычкой сильно жестикулировать во время разговора.

Рейчел направилась в столовую, чтобы последним взглядом окинуть комнату. Стол выглядел грандиозно. В центре красовалась композиция, которую она сама составила из собранных в саду осенних ягод и листьев. По обеим сторонам стола возвышались григорианские подсвечники. Тетушка Эмили подарила ей на новоселье лиможский обеденный сервиз, оставшийся после тети Беа.

– Тебе он понадобится, – сказала она с улыбкой. – Теперь, леди, вы становитесь хозяйкой поместья.

«Жаль, что тетя Беа не видит меня сейчас, – подумала Рейчел. – Тетушка Эмили стала очень слаба для утомительных поездок в Лондон. Я сфотографирую накрытый стол, чтобы она тоже порадовалась», – пообещала себе Рейчел. Она зажгла свечи. – «Мне так не хватает нашего обеденного стола. На стекле эти тарелки как-то теряют свой благородный вид».

– Мари-Клэр, – позвала она.

– Да, мадам?

– Поставь, пожалуйста, тосты в духовку.

– Да, мадам.

«Какая милая девочка», – Рейчел посмотрела вслед ускользнувшей на кухню Мари-Клэр.

– Отлично. Я приглашаю всех к ужину. Чем-то напоминает дирижера оркестра.

«И даже очень напоминает дирижирование оркестра», – повторила себе Рейчел, сидя по одну сторону стола и наблюдая, как гости уплетали говядину по-бургундски. Увертюра с багелями и локсом прошла замечательно. Ей был слышен рокот Чарльза в другом конце комнаты. Майкл дополнял басовую партию Чарльза своим высоким тенором. Джейн спорила с Салли, а Билл, голосом, похожим на ласковый шум прибоя, пытался их успокоить. Звенели бокалы, постукивали тарелки. – «Настоящая симфония», – подумала Рейчел.

– Восхитительно! – сказала она.

– Что вы сказали?

– Извините, Джерри. У меня скверная привычка разговаривать с собой. Вам нравится здесь?

– Это самая лучшая говядина по-бургундски, которую я когда-нибудь ел, Рейчел.

– Действительно, это один из рецептов Джейн. Джерри засветился от радости.

– Пора бы мне знать, что она – волшебница на кухне.

Его прервала Джейн, смотревшая со своего места на Рейчел.

– Давай, Рейч. Помоги мне. Салли говорит, что мужчины не в состоянии сохранять верность. Это их патология. А я говорю, что это не так. Что ты на это скажешь?

Рейчел на мгновение задумалась. За столом наступила неожиданная тишина: каждый ожидал ее ответа.

– Полагаю, существует много пар, которые доверяют друг другу, как мы, например.

– А что вы скажете о женщинах? – спросил Чарльз, глядя на Салли. – Сколько женщин наставляют ветвистые рога своим мужьям?

– Не так уж и много. Хотя их число растет. В целом, женщины склонны к разводу, если они увлечены другим мужчиной.

Джерри посмотрел на Джейн.

– Я бы убил себя, если бы Джейн завела любовника.

– Не кажется ли тебе, дорогой, что это уже слишком? – возразил Чарльз.

– Нет, только не для Джерри, – хрипло рассмеялась Джейн. – Ему это не угрожает. Когда бы у меня хватало времени и сил завести любовника, Джерри? Полагаю, я могла бы охмурить молочника где-нибудь по дороге, после того, как отвезу Лизу на верховую езду и поеду в бассейн забирать остальных детей.

Последовал взрыв хохота. Тогда Клэр сказала:

– Думаю, все мужчины абсолютно верны. Вот в чем истинная проблема.

– Черт возьми, что это ты хочешь сказать? – Джейн даже подалась немного вперед от нетерпения услышать ответ.

– Большинство мужчин целиком и полностью преданы своим матерям. Майкл, что ты скажешь на это?

Чарльз разрядил напряжение и пришел на помощь своему давнему другу.

– Как поживает твоя красавица-мамочка, Майкл? Я в юности рядом в ней всегда был одержим желанием. Мой Бог, такое прелестное создание нельзя не возжелать! Ты помнишь, как все наши однокурсники, жившие с нами на этаже, оборачивались, только чтобы взглянуть на нее? Она по-прежнему так же поразительно красива?

Майкл засмеялся.

– Она точно такая же, как всегда. Люди принимают ее за старшую сестру Клэр. Она занимается антиквариатом. Содержит магазин на Слоан-стрит. Мы оба занимаемся куплей-продажей. Мне и впрямь магазин очень по душе. Это такой контраст с работой в Министерстве.

Клэр поморщилась.

– А на меня весь этот хлам навевает ужасную тоску.

– Но ты ведь можешь туда не ходить, дорогая.

– Знаю – и не собираюсь. Вместо этого мы с Рейчел устроим для себя упоительные обеды в «Савое», найдем богатеньких шейхов, которые украсят наши прелести бриллиантами, а в зарослях над заветным тайничком будут прятать изумруды.

– Эй, Клэр! Помолчи! – Чарльз посмотрел на Рейчел и воскликнул полушутя-полувсерьез. – Тебе ведь не интересны подобные развлечения, верно?

– О, Клэр, ты ничуть не изменилась! – смеялась Рейчел. – Ладно, Чарльз, я схожу, но бриллианты – вперед.

Клэр ухмыльнулась.

– Мы повеселимся, Рейчел. Я и в самом деле собираюсь тебя развращать.

– Очень заманчиво.

Остаток вечера прошел относительно гладко. Билл предложил отвезти Салли домой. Они вдвоем стояли у парадного и рассыпались в комплиментах по поводу вечера:

– Это был самый чудесный вечер, проведенный мной за столько лет!

Салли обняла Рейчел. – Он милый, правда? – шепнула она на ухо.

– Гм, похоже! Джейн сказала:

– Пойдем, Джерри. Тебе придется вести машину самому: вино ударило мне в ноги. – Они уходили с шумом, а Джейн садилась в машину со всей грациозностью, на которую только была способна после значительной дозы спиртного.

Майкл и Клэр остались выпить по рюмочке коньяка. Вчетвером они сидели в кабинете, у разведенного камина.

– Прием удался на славу, Рейчел. – Майкл взглянул на нее. – Ты преодолела долгий путь от серенькой мышки до светской леди с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Рейчел сбросила туфли и положила ноги на диван.

– Я столько лет вязла в трясине домашней рутины и воспитания детей, что для меня встал вопрос о выживании. Но теперь у меня освободилось время и для себя. Обычно я не выгляжу так, как сегодня, – засмеялась она.

– Отлично!

– Слава Богу, у меня полно прислуги. Терпения не хватает заниматься всей этой ерундой: покупки, готовка, накрывание на стол, уборка. – Мне не хотелось бы делать это слишком часто. Сегодня был счастливый случай. Приглашали только знакомых, кроме Салли и Билла. Однако должна признаться, мне было очень приятно видеть их вместе. У Салли такая тяжелая судьба!

– Если она думает, что Билл будет лучше остальных мужчин, с которыми она сталкивалась, то ей придется пережить еще один удар, – сказал Чарльз. – На работе мы зовем его Крошка-Вилли. Помнишь песенку?

– О, нет. Бедняжка Салли!

– Билл любит женщин без комплексов. Они никогда не отказывают и не вешаются на шею, потому что это противоречит их принципам. Он говорит, что это все равно, как отнимать конфетку у ребенка. – Чарльз и Майкл закатились от смеха.

– Вы оба, прекратите сейчас же. – Клэр встала. – Рейчел, нам пора. Мы завтра утром едем в деревню. Майклу там нужно устроить кое-какие дела с управляющим имением. Давай пообедаем вместе на той неделе или через недельку. Я позвоню.

– Чудесно. Я помогу тебе найти пальто. – Как только Рейчел оказалась в своей спальне, она посмотрела Клэр в глаза. – Его мать так и не отстает от него?

– Да, – кивнула Клэр. – Я уже давным-давно отказалась от борьбы. Не могу соперничать. Они все делают вместе, кроме постели. Он даже со мной не может больше. – Ее лицо было строгим и печальным. – Ладно, если бы обнаружила его дома в постели с другими женщинами, но с мужчинами смириться не могу.

– Ты хочешь сказать, что он голубой?

– Едва ли его привязанности можно так охарактеризовать. Обычно это гнусные маленькие итальяшки-официанты с огромными задницами.

– Извини, я имела в виду гомосексуалистов.

– Не извиняйся, Рейчел, знаю, что ты имела в виду, но Майкл даже и не гомосексуалист. Он просто безнадежно испорчен своей матерью. Она завладела его мужским достоинством и не имеет ничего против, если он путается с мальчиками. Таким образом он сохраняет ей верность. А связь сына с другой женщиной она воспринимает как предательство. Она отлично знает свое дело.

– Ты знала это перед свадьбой? – Рейчел взяла Клэр за руку.

– Нет, но если честно, я бы все равно вышла за него замуж. Все лучше, чем моя семейка. Эх, была не была, какая разница? – засмеялась она сдавленным горьким смехом. – Мне доставляет истинное наслаждение сорить ее деньгами. Я не шучу насчет пирушки в «Савое». Лондон полон удовольствий, если у тебя много денег в кармане.

Рейчел заглянула Клэр в глаза.

– А разве не лучше быть просто любимой?

– Нет. Я думала об этом, но в таком случае я бы умерла от тоски.

– Клэр, ты просто неисправима.

– Не рассказывай никому, Рейчел. О Майкле, я имею в виду. Ладно? Даже Чарльзу.

– Нет-нет. Можешь на меня положиться, – пообещала Рейчел.

– Пойдем, Клэр. Хватит сплетничать. – Майкл стоял в дверях спальни. – Нам пора ехать. – Майкл смотрел на подруг с тревогой и подозрением. – Кстати, о чем это вы тут сплетничали?

– Так, кое-кому досталось, – ласково ответила Клэр, подхватывая свое пальто. – Уже иду.

«Он изменился в лице, – отметила про себя Рейчел, улыбаясь Майклу. – Его внешность стала более женственной, чем обычно. Клэр, безусловно, взяла на себя мужскую роль».

– Пошли, Майкл. Выходим. Я поведу машину. Ты, как всегда, слишком много выпил.

– Хорошо. – Он послушно пошел за Клэр к выходу.

Рейчел уже засыпала, когда Чарльз отправился в ванную комнату чистить зубы.

– Пожалуй, я приму ванну, – крикнул он оттуда.

– Ладно. У меня уже нет сил. К тому времени, как ты выйдешь, я уже буду видеть седьмой сон.

– Хорошо. Приятных сновидений, дорогая, – закричал Чарльз, перекрывая шум льющейся воды. – «Послушать, что ли, последние новости», – подумал он, вытираясь в туалетной комнате.

Он включил радио.

«…сегодня вечером произошел несчастный случай со стрельбой на Ричмонд Хилл. Полиция задержала женщину. Ведется расследование. Убитый – известный промышленник Стефан Аркинсон. Слушайте подробности в следующем выпуске новостей».

– Бедняга, – сказал Чарльз. – Никогда нельзя угадать, что у женщин на уме.

Новости по радио продолжились.

«Последняя сенсация выпуска ночных новостей. Розе Джонсон предъявлено официальное обвинение в убийстве Стефана Аркинсона. Она выстрелила ему в затылок во время его ужина с женой в их доме на Ричмонд Хилл. Мотивом убийства, как полагают, стала месть».

Чарльз как вкопанный застыл на месте. Имя словно набатный колокол звучало в его мозгу. Роза? Стефан? Антея? Не остается никаких сомнений, Антея упоминала однажды имя Розы. Господи, а я-то всегда считал Розу более приличной пассией в сравнении в Антеей. Боже праведный, остается только надеяться на твою милость, что Антее не взбредет в голову сделать нечто подобное. Он пошел в кабинет и налил себе виски. Чарльз сидел перед тлевшими в камине угольками. – «Рейчел устроила грандиозное зрелище сегодня. Не думал, что она окажется способной на все это». – Он начал сознавать, что, несмотря на свою неряшливость, она обладала врожденными аристократическими манерами, которые выручали ее в любой ситуации. Ей никогда и ни за что не приходилось вести ожесточенную борьбу, как его матери.

Ему на память пришли твидовые юбки тети Беа и ее фильдеперсовые чулки. – «Рейчел все время каким-то образом заставляла Юлию в ее маленьких аккуратных костюмчиках чувствовать себя служанкой рядом с ней. Антея не такого высокого класса, как Рейчел. Думаю, пора сказать ей, что все кончено. Но у меня все-таки в запасе есть еще девять месяцев перед тем, как я дам окончательный ответ, или Антея спустит на меня собак, поэтому можно попытаться извлечь из этой ситуации все, что можно». – Он отправился спать. Но в эту ночь сон его был беспокойным.

Рейчел принесла утренние газеты.

– Смотри. – Она показала первую страницу «Дейли Мейл». – Это случилось совсем рядом с нами, всего в нескольких поворотах дороги.

– Знаю. Я слышал это в вечернем выпуске новостей.

Рейчел снова забралась в постель.

– Чарльз, она подкралась к окну в столовой и выстрелила своему любовнику в затылок. Боже мой, в каком же отчаянии должна была быть эта бедняжка!

– Бедняжка? Что ты подразумеваешь? Ведь умер он, а не она.

– Да, но тут говорится, что у него была целая вереница поклонниц. Он ее бросил ради очередной любовницы. Посмотри на фотографию новой женщины. Она красива. – Там были две фотографии. Чарльз смотрел на вторую, словно зачарованный.

– Так ведь это же не она, – сказала Рейчел. – Это ее лучшая подруга Антея Валтерс. Она была последней, с кем разговаривала Роза, прежде чем совершить убийство. Впрочем, девушка тоже очень хорошенькая. – Рейчел начала заигрывать с Чарльзом.

– Нет, дорогая, – одернул ее Чарльз. – У меня голова просто раскалывается. И перестань говорить с самого утра о столь мрачных темах.

– Бедняжка. Я приготовлю кофе с аспирином. Чарльз застонал.

Днем пришла Сара и объявила:

– Мамочка, там, у большого дома через две улицы, что-то снимают. Ты можешь пойти со мной? Я никогда не видела, как снимают фильм.

– Не думаю, что это фильм, Сара. Там было совершено убийство прошлой ночью.

– Правда? Как интересно! Пошли, мамочка, посмотрим!

Рейчел рассмеялась.

– Ладно, пойдем! Маленькая ужасная вампирка! Я возьму пальто.

Они подоспели как раз в тот момент, когда Антея заканчивала свое интервью для телевизионного выпуска новостей…

– …Я знала, что она была расстроена, но, безусловно, не представляла, до какой степени.

– Это Антея Валтерс, ее подруга, видевшая девушку последней перед тем, как Роза застрелила своего любовника.

Антея посмотрела на Рейчел. Она пропустила заданный ей вопрос.

– Извините. Повторите, пожалуйста, – улыбнулась Антея репортеру.

– Ясно. Извините. Вы, должно быть, сильно расстроены. Она пила спиртное, находясь у вас?

– Несколько бокалов вина. Ничего крепкого. Нет. Мне кажется, Роза просто не представляла своей жизни без Стефана. Он клялся, что никогда не оставит ее, но нарушил свою клятву. Возможно, – она взглянула прямо в камеру, – возможно, это именно то, что должно случаться с мужчинами, которые не сдерживают своих обещаний.

– Большое спасибо, госпожа Валтерс. Здесь снято. Отведите госпожу Валтерс в машину. – Он помахал флажком проходившей мимо помощнице.

– Бет, позаботься о госпоже Валтерс. Та проводила Антею к машине.

– Жуткая история, – сказала Бет. – И все-таки, поделом мерзавцу. Некоторые женщины на Темзе хотят собирать фонд защиты преступницы. Вы позволите упоминать ваше имя?

Антея задумалась на минуту.

– Почему бы и нет? – ей пока нравилась шумиха вокруг ее собственной персоны. Она прошла мимо Рейчел и Сары.

– Погоди, папочка придет, а я скажу ему, что видела лучшую подругу убийцы. Вот он удивится.

Но папочка вовсе не удивился.

– Рейчел, это просто отвратительно! Как ты могла позволить ребенку смотреть подобные жуткие зрелища! Снова твои замашки. Нормальные матери никогда бы не потащили своих маленьких дочек в дома, где были совершены убийства.

– Мы пошли вовсе не потому, что там было убийство, а просто Сара никогда не видела съемок фильма.

– Я не видела никакой крови. Честно. И мозгов тоже.

– Сара. Я ведь обедаю. Пожалуйста, перестань говорить об этом, – сказал Чарльз.

Рейчел только что налила Чарльзу джин, когда на экране появились 6-часовые новости. Он вздрогнул и чуть не поперхнулся, когда увидел, как Антея взглянула ему прямо в глаза.

«…именно то, что должно случаться с мужчинами…» – он встал и выключил телевизор. – Надоели с этой историей. Мусолят ее весь день. Можно подумать, что такого никогда больше не случалось. – Чарльз вышел из комнаты.

– Папочка и правда очень расстроился, да, мамочка?

– Да, полагаю, ему не нравится, что подобные ужасные вещи происходят поблизости от нашего дома, рядом с его детьми. Это дает пищу для неприличных разговоров. Ты сделала уроки, дорогая? – заворчала Рейчел.

– Да, сделала. Я пойду к Сюзанне. Джейн приглашала меня на чай.

– Хорошо, только смотри, осторожнее через дорогу.

– Ладно, мам. – Она обняла Рейчел. – Ты такая отличная мамочка. Не слушай папочку. Он говорит, как бабушка.

Рейчел засмеялась.

– Не волнуйся. Я привыкла к этому. Иди скорей. – «Мне так повезло с Сарой, – подумала она. Может, и с Домиником мы станем ближе, когда он повзрослеет».

Глава 30

– Наконец-то и у меня появилась своя собственная светская жизнь. – Рейчел сидела с Джейн в плавательном бассейне Ричмонда. – Это и правда здорово, потому что я дома, когда Чарльз тоже дома, но если его нет, меня там тоже нет.

– Что, друзья лучше пилюль? – горько спросила Джейн.

– Ах, Джейн. Не знаю, трудно ли это для тебя. Твое время придет. В конце концов Лиза и Джейк подрастут и станут самостоятельными. Почему бы тебе как-нибудь не отправиться на вечеринку без Джерри?

Джейн посмотрела на нее.

– Ты шутишь? Если я оставлю Джерри одного дома с детьми, он или дом спалит, или потеряет одного ребенка. Он ничего не скажет против, но, знаю, сильно обидится, если я даже заикнусь о том, чтобы провести вечер без него.

– Не кажется ли тебе это легким проявлением клаустрофобии?

– Легким? Господи, да это иногда меня просто убивает. Я смотрю на его доброе, приветливое лицо и едва сдерживаю себя от желания двинуть по нему как следует. Хотя ни за что не сделаю этого. Принимаю еще одну таблетку валиума… Джейк! – завизжала она. – Джейк, перестань драться с Сарой!.. Вот так. Одно из преимуществ евреев из Нью-Йорка состоит в том, что нам никогда не нужен мегафон, визжать учатся с пеленок.

Рейчел нежилась на солнышке, лежа на полотенце.

– Я просто дождаться не могу, когда мы поедем в Камаргу. А что вы планируете на лето?

– Мы поедем в Италию. Я прочла все книги, которые были когда-либо написаны о Папе Римском и Ватикане, и мы вольемся в миллионную толпу американцев, жаждущих увидеть европейские священные места. Европа манила меня всегда. Мои предки приехали из Польши. У нас даже сохранилась семейная реликвия из той далекой страны, история которой насчитывает сотни лет. Моя бабушка так никогда и не научилась говорить по-английски. Понятия не имею, насколько история Англии повлияет на мировоззрение нашей семьи. Но Америка – новая страна, ей всего только две сотни лет.

– Полагаю, что воспринимать это надо как само собой разумеющееся. Дом, принадлежащий моему дедушке, был построен во времена королевы Елизаветы, а одна из стен – даже гораздо раньше. Считают, что ему около тысячи лет.

– Здорово, – Джейн рассмеялась. – Нет ничего удивительного в том, что с англичанами невозможно найти общего языка. Их традиции уходят корнями в глубь седой истории. В Америке, по крайней мере, женщины наравне с мужчинами, первыми поселенцами из Европы, помогали осваивать новые территории. Этим обусловлена их агрессивность.

– Если откровенно, то я не думаю, что ты агрессивнее англичанок, Джейн. На мой взгляд, ты просто правдивее многих женщин среди моих знакомых. Женщин в Англии всегда учили, что «рука, качающая колыбель, управляет миром». «Командуйте исподволь», – был совет Преподобной настоятельницы монастыря.

– В Америке тоже не такие уж сильные различия. Благочестивая еврейская мать будет командовать в доме, но никогда не повысит голос на людях. Господи, от всех этих условностей можно рак заполучить.

– На ланч придет Анна. Она – одна из добровольцев по сбору пожертвований для защиты Розы Джонсон на суде. Знаешь, той женщины, которая застрелила своего любовника в доме недалеко от нас. Я отдам пять фунтов.

– Если бы я была с ней знакома, то застрелила бы его вместо нее.

Джейн вынула свою чековую книжку. – Хочется надеяться, что самое никудышное крыло движения не будет кричать на всех перекрестках и делать из нее политический фетиш.

– А я думаю, они именно так и поступят, – возразила Рейчел. – Но там всегда найдутся чувствительные женщины, типа Анны, которая вечно принимает участие во всяких движениях и очень любит поговорить, несмотря на то, что она моя старинная подруга. Именно Анна помогла мне сохранить здравый рассудок, принося новости из внешнего мира, когда я была заперта в четырех стенах и металась целыми днями как белка в колесе.

– Пожалуй, ты права. Я дам пять фунтов. Кстати, Рейчел, кто будет защищать Розу на суде?

– Не знаю. Если она чистосердечно призналась, то все будет зависеть от присяжных. Надеюсь, там много сочувствующих женщин. Тревогу вызывает судья, Джейн. Анна говорит, что, если он состоял в том же клубе, или вращался в тех же кругах, что и Стефан Аркинсон, Розе не поздоровится.

– Знаю. В Америке все точно так же. Ты бы застрелила Чарльза, если бы узнала о веренице его любовниц?

– Нет. Я себе тоже задавала этот вопрос и пришла к выводу, что я бы ничего не сделала. Даже в голове это не укладывается.

– Знаешь, а я бы даже обрадовалась.

– Ты шутишь, Джейн?

– Нет. Толпа поклонниц, пожалуй, сделала бы Джерри более интересным. – Обе рассмеялись.

– Пошли. Пора. Завтра один из моих званых ужинов. – Рейчел начала собирать полотенца.

– О, господи. Я даже подослала одну для Джерри прошлым вечером.

– Клэр была просто восхитительна. Она одалживает мне дворецкого и горничную, когда мы приглашаем деловые круги. У меня теперь по два приема в неделю. Все та же Клэр, дай Бог ей здоровья, познакомила меня с людьми из «Харродза». Чарльз сначала пришел в ярость, но затем разрешил мне тратить столько, сколько я захочу.

– Я заметила твою новую одежду, Рейчел. – Джейн закусила губу. – А я не могу позволить тратить деньги на себя. На детей – это другое дело. Мне очень нравится покупать одежду им, Джерри, но на себя, – мне становится стыдно. Я нашла дешевую распродажу. И мне больше по душе купить дешевенькое платье там, нежели я пойду в магазины на Риджент-стрит.

– На самом деле, большинство моих новых платьев выбрала Клэр. У нее безукоризненный вкус. Она тонко чувствует, что подойдет тому или иному человеку, а уж себе и подавно она ни в чем не отказывает.

– Счастливица.

– Нет, Джейн. Она вовсе не такая счастливая, как может показаться на первый взгляд. Я не хотела бы оказаться на ее месте.

– У меня нет выбора.

– О… Джейн. Многим женщинам приходится гораздо хуже, чем тебе. Не горюй, увидимся через пару дней!

– Я послала Доминику приглашение на Лизин день рождения. Лиза говорит, что ей в школе предложили марихуану. – Взгляд Джейн стал тревожным.

– Знаю. У некоторых мамаш появляется навязчивая идея. Это всегда те, которые сами злоупотребляют пилюлями и поднимают бурю в стакане из-за того, что их детки курят марихуану или нюхают какую-нибудь отраву. Не забивай себе голову еще и этой проблемой, Джейн. Лиза – довольно уравновешенная девочка, которую не так-то просто втянуть в дурную компанию.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

– Это такое счастье. У меня столько друзей выжгли себе мозги, употребляя ЛСД. Я бы не вынесла, если бы такое случилось с моими детьми.

«Бедная Джейн, – подумала Рейчел, когда шла с Сарой к автомобилю. – Загнанная в угол, она все время будет испытывать беспокойство. Джейн только и говорит об этом. Представляю, как она себя чувствует. Слава Богу, что у меня есть Клэр и время для себя».

Анна с порога гордо прошествовала в комнату.

– Я беременна, Рейчел. Это уже точно.

– Поздравляю.

Анна закружила Рейчел по кухне.

– Я просто на седьмом небе от счастья.

– Как к этому отнеслась твоя мама?

– Я ездила к ней в гости и поделилась своими планами насчет беременности. Сначала она немного расстроилась, потому что хотела, чтобы я вышла замуж. Думаю, это вполне естественно с ее стороны. А потом, – суровое лицо Анны просило, – она вошла вечером в мою комнату, села на кровать и спросила, не гомосексуалистка ли я. Я чуть было не умерла. Мне казалось, что она и слова такого не знает. Я рассказала ей о своей жизни в Лондоне, о своих подружках, она внимательно слушала. Потом обняла меня и сказала, что бесконечно любит меня и сделает все, что сможет, чтобы как-то помочь мне. Если я захочу поехать домой, когда ребенок появится на свет, то могу это сделать без проблем. Разве это не здорово?

– Безусловно. А ты поедешь домой, Анна?

– В любом случае, на какое-то время. Я хочу, чтобы роды прошли в больнице, и мама говорит, что побудет со мной до этого времени. Когда все сказано и сделано, знаешь, кроме тебя, мама – мой лучший друг. Знаю, что сейчас не очень модно поддерживать хорошие отношения со стариками, а если ты все-таки это делаешь, то все начинают цитировать Фрейда, но у нас всегда было отличное взаимопонимание. У нее свой огромный мир, населенный только лошадьми, поэтому она всегда уделяла мне много времени, и я собираюсь жить с малышом. Для нас будет так чудесно иметь в доме бабушку. Все равно, без ее помощи мне не обойтись.

– Разумеется. Тебе очень понадобится ее помощь. Все, что имела я, так это чудовище, Юлию, которая превратила мою жизнь в кромешный ад. Подумать только, Анна – и с младенцем! Ладно, давай выпьем за малыша! – Рейчел подняла бокал сухого белого вина. – Придумала имя?

– Скорее всего, я назову ее Ванесса.

– Анна, ты же не можешь заказывать пол ребенка. Ты же понимаешь, что не все в твоей власти!

– Знаю, но я уверена, что будет обязательно девочка. С мальчиком мне явно не справиться.

– Ты удивишься, Анна. Как только будешь держать своего младенца на руках, тебе покажется, ровным счетом, все равно, какого он пола, раз уж он родился и представляет теперь одно целое. «Из песни слова не выбросишь»!

Анна мелкими глотками пила вино.

– Я положила ту штучку для индюшатины на почетное хранение. Честно говоря, я и не думала, что это сработает. Однако Юлиан говорит, что всегда признает, что он – отец ребенка, который должен знать своего отца. Думаю, это важно.

– Полностью разделяю твое мнение. В моей жизни был просто замечательный день, когда я узнала, что принадлежу тете Беа. Смешно, но нянчилась со мной тетушка Эмили, а тетя Беа, которая выполняла отцовские обязанности…

– О фонде помощи Розе Джонсон… – перебила ее Анна.

– О, да. Как там идут дела?

– Ну, суд назначили на следующий год. До этого времени она будет сидеть в тюрьме, поэтому, на мой взгляд, времени будет достаточно. Они могут перевести ее в психиатрическую клинику на какое-то время, однако не думаю, что судье удастся добиться для нее большего срока, чем год тюрьмы, ну, может, еще месяцев восемнадцать наблюдения у психиатра. Этого хватит с лихвой. В любом случае, против нее нет других обвинений. Ее мучила только одна идея, связанная с этим конкретным человеком.

– И все-таки, ей не следовало бы в него стрелять, – нахмурилась Рейчел. – Не думаю, что всякому, кто начнет страдать манией преследования другого человека, позволено убивать предмет своей страсти, если он отказывается с ним жить.

– Как ты можешь судить о подобных вещах, Рейчел, если ты ни разу не испытывала даже сильного приступа гнева или отчаяния, или ревности. А я понимаю, какое чувство владело Розой. Я сама много раз была на грани того, что могла бы убить кого-нибудь из моих любовниц.

– Вполне возможно, что ты права. Действительно, мне очень повезло. Но, как бы там ни было, вот пять фунтов в знак признательности Чарльзу за мою счастливую жизнь с ним. У меня есть еще пять фунтов от другой моей приятельницы, которой повезло меньше, чем мне. – Она засмеялась. – Давай допьем бутылку за обедом.

– Почему ты не можешь кончить, Чарльз? Ты меня огорчаешь. – Антея оттолкнула его и села. Она зажгла сигарету. – Что с тобой? Ты же привык жить в постоянной готовности к удовольствию. А теперь даже не хочешь поэкспериментировать.

Чарльз уставился в потолок.

– Не знаю. На работе дел много. Думаю, устал. – В его голосе зазвучало раздражение. – Я не могу разрываться между своей домашней жизнью, работой и тобой, постоянно требующей от меня внимания. И тебе все время мало. Ведь с тех пор, как ты вызвалась и предложила услуги своей маниакальной подружке, твое лицо не сходило с первых газетных полос.

– Ну и что? Разве не здорово? Жила-была маленькая незаметная Антея, и вдруг она за один вечер превратилась в звезду. Мы собрали много денег.

– А другие мужчины тебе не сделали предложения руки и сердца? – спросил Чарльз с тайной надеждой в душе.

– Ничего подобного. Чарльз, я хочу только тебя. Мы с Розой сходимся в том, что обе принадлежим к категории однолюбов.

Чарльз вздохнул.

– Мы больше не можем пойти куда-нибудь пообедать или поужинать: тебя везде узнают. Рейчел внесла пять фунтов в твой фонд. Она следит за тобой по телевизору. Вот двинутая идиотка!

– Почему бы тебе не положить всему этому конец прямо сейчас?

– Ты обещала мне год, поэтому у меня есть время до июня. Я ей тогда и скажу, но ты узнаешь. Однако я изучил ее характер гораздо лучше, чем ты. Она не оставит меня.

– Что ж. В этой игре я готова принять участие. Хочешь, мой ротик поможет тебе снять напряжение и разрядиться?

– Нет, спасибо, Антея. Я просто хочу выспаться. – Он повернулся на бок. – «Как все теперь запуталось, – думал он про себя. – Я у нее в сетях, она мне осточертела до смерти. Может, отраву какую-нибудь попробовать. Говорят, есть сорняк, яд которого невозможно определить». – Он погрузился в беспокойный сон.

«Ей придется уйти, – подумала Антея, лежа рядом с Чарльзом. – Она улыбнулась. Надо подыскать подходящие шторы для огромных окон. Жалюзи не придают им такого эффектного вида, какой бы они могли иметь».

Глава 31

– Ты всегда обедаешь в «Савое»? – спросила Рейчел у Клэр.

– Да. – Клэр улыбнулась официанту. – Нет, Рейчел. Позволь ему положить салфетку тебе на колени. – Рейчел покраснела. – Не волнуйся. Он приучен к этому. Я держу здесь за собой номер.

– Боже праведный, Клэр! Да это же целое состояние!

Клэр очень серьезно посмотрела на Рейчел.

– Это помогает мне поддерживать себя в здравом уме.

– Что, у тебя бывают расстройства психики?

– Иногда. – Клэр рассмеялась. – Смелее, Рейчел. Закажи что-нибудь. Я пригласила тебя на ланч не для того, чтобы плакаться в жилетку.

– Клэр, не держи оборону. В конце концов, я ведь единственный человек, с которым ты можешь поговорить.

– Верно. Обычно я говорила со своим отцом, когда он был трезвым, но теперь его нет, осталась только ты. – Она улыбнулась Рейчел. – Салат из омаров здесь самый лучший в Лондоне. Хочешь белого вина?

– Что ты заказываешь?

– Как обычно. – Клэр заглянула в карту вин. – Мой ланч состоит из полудюжины устриц. Я не могу много есть, а по вечерам мы обычно ходим в гости или развлекаемся. Через какое-то время все приедается. Я могу есть, кажется, только устрицы, у которых чистый вкус, и они просто из моря. Как ты относишься к бутылочке «Пулли Фьюссе»?

– Отличная мысль, – Рейчел взяла у Клэр карту вин. – Я обычно полагаюсь в выборе вин на вкус Чарльза.

– Ты слишком долго полагаешься в выборе всего на вкус Чарльза. – Клэр приняла серьезный вид. – Знаешь, у меня такое чувство, что ты провела минувшие пятнадцать лет в искривленном пространстве.

– Ах, Клэр, ты ошибаешься. У меня росли дети. Такое происходит со всеми.

– Кто из нас теперь держит оборону? – Клэр потянулась через стол и похлопала подругу по руке. – Я не придираюсь, Рейчел. Я только знаю, что в жизни существует еще множество вещей, кроме мужа и двоих детей.

– И все-таки ответь мне, если бы Майкл не был гомосексуалистом и у тебя были свои дети, ты бы все равно так рассуждала?

– Да. Мои принципы не изменились бы. Кроме того, как ты помнишь, я никогда не хотела заводить детей. Как оказалось, все было к лучшему. – Она нахмурилась. – Но я видела стольких женщин, которые бросили свои собственные жизни под ноги мужчине только ради того, чтобы превратиться в развалину и остаться у разбитого корыта: дети разъехались, а муж ушел к другой. Мне такая участь, слава Богу, не угрожает.

– Ты уверена, что Майкл никогда тебя не бросит?

– Уверена. Зачем ему? Он получил от жизни все, что хотел.

Клэр вспомнила, как она в первый раз застала Майкла в кровати с мужчиной, ее парикмахером. Она без предупреждения вернулась раньше из дома матери в Дорсете. Мать места себе не находила от горя, как только отец умер.

– Бога ради, мама, вы ведь только орали и ругались друг на друга, жили, как кошка с собакой, пока он был жив. Какого же черта ты тут рыдаешь и рвешь на себе волосы уже столько месяцев после его смерти?

– Тебе этого никогда не понять, Клэр. Мы любили друг друга.

– Как можно ваши отношения называть любовью?

– Что ты понимаешь в любви? – лицо Синтии вспыхнуло. Она схватила бутылку хереса, ее единственного приятеля. Дом был в ужаснейшем запустении, какого Клэр на своем веку и не видела. – Что вы, ты и твой извращенец-муж, понимаете? Скажи мне, Клэр, – потребовала она, нетвердой походкой приблизившись к дочери. – У него когда-нибудь стоит?

– Ты пьяна. Не понимаешь, что несешь. Не смей говорить со мной больше никогда об этом, – ледяным тоном осадила ее Клэр.

Мать приблизила свое лицо вплотную к лицу Клэр.

– В чем дело, высокий и могучий крепыш, ты что, до сих пор не догадалась, о чем речь?

Клэр размахнулась и закатила матери звонкую оплеуху.

– Заткнись, ты, пьяная старая тварь. Не смей так говорить о Майкле. Не понимаю, почему это я должна утруждать себя и приезжать к тебе? Я уезжаю прямо сейчас. – Клэр рыдала.

Ее мать стояла, одной рукой схватившись за горевшую от удара щеку, а другой – размахивая бутылкой хереса.

– Ну, и не больно-то ты мне нужна. Я тебя сюда не приглашала. Ты всегда приезжала, чтобы только повидаться со своим папочкой. – Она невнятно забормотала. – Никогда меня не любила…

Клэр поехала обратно в «Савой». Прибыла в отель около полуночи. Швейцар взял ключи от машины. Только очутившись в холле отеля, она почувствовала себя в безопасности, ночной портье поднял голову и улыбнулся.

– Добрый вечер, мадам, или мне следовало бы сказать «Доброе утро»?

– Ах, как замечательно возвращаться, – ответила она ему. Клэр прошла через холл и поднялась на несколько ступенек к лифту. Повсюду было пустынно, лишь кое-где мелькали фигуры ночных служащих, которые обстоятельно и неторопливо выполняли свою обычную работу. Отель был похож на огромный роскошный лайнер, уверенно державший свой курс в безумном мире ужаса и беспорядка. – «Вот Майкл удивится, когда увидит меня», – подумала Клэр. Она вошла в свой номер. Очень тихо прошла в ванную комнату, сняла свою одежду и переоделась в белый махровый халат, входивший в стандартный набор принадлежностей, предоставляемых в номерах «Савоя». На цыпочках она прошла через гостиную и осторожно открыла дверь спальни. Клэр немного постояла, подождав, пока глаза привыкнут к темноте. Ей почудилось, словно в постели она различает смутные очертания еще одной фигуры. – «Не будь идиоткой, – заворчала она на себя. – Это всего-навсего подушки». – Она вытянула руку, пробираясь в темноте к кровати. Вдруг ее ладонь наткнулась на тело, сладко посапывающее на ее месте в кровати.

– Майкл! – завопила в истерике Клэр. – Ты в моей постели с другой женщиной!

Он мгновенно вскочил. Она подбежала к двери и включила свет.

– Поль! – остолбенела Клэр. – Поль! Что вы здесь делаете? – Поль нырнул под одеяло.

– Извини, Клэр, – ответил Майкл. – По правде сказать, это я виноват. Извини, что тебе пришлось узнать вот так. – Глаза Майкла были похожи на два осколка льда. – Не устраивай сцен, Клэр. Выйди из комнаты. Поль оденется и уйдет. Я через минуту выйду, и мы поговорим.

Клэр исполнила все именно так, как ей было сказано. Она вышла в гостиную и села на диван. «Что я чувствую, – спросила она себя, – почему я не расстроилась еще больше? Полагаю, теперь все встало на свои места и ответило на многие вопросы». – Для Клэр всегда оставалось непостижимым, почему Майкл отказывался заниматься с ней любовью. В первые дни после свадьбы он уверял ее, что это временная проблема и что он проходит разные тесты. Всякий раз, когда они во время отпуска возвращались в Лондон, он ходил к доктору.

В конце концов, психиатр вызвал Клэр в свой кабинет и сказал:

– Дорогая моя, эту проблему позвольте решать времени. Майкл всецело предан матери. Вы должны проявить терпение и не предъявлять слишком высоких требований.

– Попросить мужа об исполнении своего супружеского долга хотя бы один раз – это разве высокое требование?

Психиатр покачал головой.

– Как я вам уже сказал, для этого требуется время. Найдите себе хорошего любовника.

Клэр сидела в гостиной, а Поль поспешно выскочил за дверь их номера. Сидя в кресле и улыбаясь, Клэр дожидалась, пока Майкл выйдет из спальни. Больше не надо будет изнурять себя фелляцией. Хоть с этим какое-то облегчение.

– Ну, – Майкл стоял перед ней. – Чего ты хочешь?

Клэр взглянула на него.

– Почему, Майкл? Почему?

Он так опешил от нежности в ее голосе, что вся его агрессивность тут же рухнула. Он бросился к ее ногам и положил голову на колени. Она гладила его густые каштановые волосы.

– Я никогда не мог любить ни одну женщину. Видишь ли, как только я возбуждаюсь, передо мной всплывает лицо моей матери. В юности я перепробовал всяких женщин. Даже пытался вступать с ними в связь, не видя лица. Но ничего Хорошего из этого не получалось.

– Может показаться довольно смешным, Майкл, но я могу тебя понять. Помнишь, как я била своего отца кнутом? – Майкл взглянул на нее. – Помимо тебя, он – единственный мужчина, к которому я всегда испытывала желание. Вот почему у меня никогда не было любовников.

Глядя в глаза Клэр, Майкл спросил:

– Ты не хочешь уйти от меня?

– Нет. Не хочу. – Клэр покачала головой. – К чему? Мы так хорошо с тобой поладили. Теперь я освободилась от своего мучительного вопроса и знаю, что тебе отвратительна не только я, но и все женщины. Твоя мама знает?

– Да. Я рассказал ей, когда мы поженились.

– Она не возражала?

– Довольно странно, но она восприняла это нормально.

Майкл оживил в памяти картину, когда мать стояла у окна своего элегантного дома в Хампстеде. Она завороженно смотрела на кромку лесопарка Хит, вид на который открывался из окон дома.

«Я всегда знала, что ты никогда не сможешь изменить мне, Майкл, – сказала Глория». – Вспомнив об этом, Майкл задрожал.

– В чем дело, любимый? – ласково спросила Клэр.

– Так. Это какое-то наваждение. Я не хочу потерять тебя, Клэр. Мы с тобой неудачники в сексе, поэтому должны держаться друг за друга.

Клэр взглянула на него.

– Я настаиваю на отдельных спальнях, даже – на отдельных апартаментах, когда мы останавливаемся здесь.

Лицо Майкла стало спокойнее.

– Думаю, это мудрое решение.

– И, – сурово добавила Клэр, – ты должен избавиться от Поля. Он отличный парикмахер, но ужасный сплетник.

– Хорошо, – пообещал Майкл.

– И еще, надеюсь, ты не будешь знакомить меня со своими мальчиками.

– Нет. А теперь мы можем пойти и чуть-чуть вздремнуть.

– Я немножко побуду здесь, – сказала Клэр, – а ты иди ложись.

– Хорошо. Если тебе что-нибудь понадобится, позови меня. – Майкл побрел в спальню и забрался в постель. – «Хорошо, что Глории нравятся мои любовники, – подумал он. – Скоро я буду приводить их сюда. И все-таки я рад, что все позади». – Странно, но он ощутил горечь сожаления. До его сознания дошло, что теперь Клэр знала его тайну, а из жизни исчез праздник.

– Теперь ты поняла, Рейчел, что мы с тобой люди одного типа. Мы потерпели бедствие и уцелели.

– А как же ты решаешь свою проблему секса, Клэр?

– Никак.

– Никогда? – удивилась Рейчел.

– Нет. Я поняла. – Клэр на мгновение заколебалась. – Я поняла, что могу стать такой же, как Майкл. Он подбирает в лондонских трущобах и сточных канавах извращенных юнцов с крепкими попками, трахает их и выбрасывает. Я вполне способна на подобные низости. Разница лишь в том, что я подцеплю неотесанного грубияна, такого же, как мой отец. Поэтому для себя я давно решила, что по этой дорожке не пойду.

– Должно быть, тебе очень одиноко.

– Да, однако позволь мне напомнить одну непреложную истину, – Клэр усмехнулась. – Я преодолела слишком долгий и трудный путь, чтобы добраться до денег. – Она налила Рейчел еще бокал вина. – Пошли по магазинам. Слышала, Сандра Родес вернулась в город. По изысканности ее тканям нет равных.

Рейчел взглянула на Клэр.

– Даже здесь я чувствую себя не в своей тарелке. На мне нет фирменной одежды из модных магазинов.

– Рейчел, ты везде должна себя чувствовать как дома. Перед тобой открыты все двери, потому что ты наделена природным даром держать себя с достоинством и изяществом, где бы ты ни оказалась, куда бы ни забросила тебя судьба. Ты не должна позволять Чарльзу навязывать свою волю так, как он это сейчас делает. Помни, все его ценности и идеи заимствованы от Юлии. Жутко мелкобуржуазные.

– Чарльз – мелкий буржуа? – эта мысль поразила Рейчел до глубины души. – Ты уверена, Клэр?

– Безусловно, – твердо сказала Клэр. – Пошли. Давай поднимемся наверх, мне нужно переодеться.

– У тебя по-прежнему здесь апартаменты?

– Да. Это один из пунктов договора, который мы заключили с Майклом. У меня должно быть свое собственное пристанище. Можешь им пользоваться, когда тебе будет угодно, если захочешь уйти от Чарльза. Здесь есть две спальни.

– Вряд ли подобное может случиться. Мы так мало времени проводим с ним вместе.

– Побудь здесь со мной как-нибудь в выходные. Ничего, если ты оставишь детей. Давай, Рейчел. Чарльз присмотрит за домом.

– Какая идиотская затея! – Чарльз пришел в бешенство. – А что прикажешь мне делать с детьми?

– Ну, присмотришь за ними, конечно. Не отказывай, Чарльз. Ты же всегда пропадаешь где-то, а у меня ни разу не было передышки. Всего на два дня. Холодильник будет забит.

– Вот этого-то как раз и не надо. Я прихожу домой не ради того, чтобы готовить себе еду. Мари-Клэр совершенно не умеет готовить. Придется позвонить маме и попросить ее помочь. – Его губа презрительно дернулась. – У Клэр слишком много денег, и она изнывает от скуки. Забивает тебе голову нелепым вздором. Ты не из тех, кто ошивается в «Савое».

– Ты ошибаешься. Как раз напротив. Клэр говорит, что у меня природный дар чувствовать себя везде как дома.

– Природный дар… быть неряхой.

– Чарльз, – Рейчел заговорила серьезно. – Мне не нравится, когда ты так говоришь обо мне.

Брови Чарльза удивленно поползли вверх.

– С каких это пор ты решила, что я не имею права критиковать тебя?

– С этого самого момента и решила. – Рейчел была настроена весьма воинственно и непреклонно. – Я не желаю этого больше слышать.

– Скажите, пожалуйста! – с иронией воскликнул Чарльз, отправившись звонить Юлии.

– Мама, ты можешь приехать на пару выходных присмотреть тут за мной?.. Когда, Рейчел?

– На выходные перед отпуском, – крикнула Рейчел из кухни.

– Пожалуйста, мама. Знаю, что тебе не нравится, но это очень важно. Рейчел оставляет меня одного на выходные.

Рейчел недовольно сморщилась. Буржуа, вот кто он на самом деле. Она тотчас же устыдилась своей мысли.

– Хорошо, Чарльз. Если ты действительно хочешь, чтобы я осталась, я не пойду.

Чарльз обнял ее.

– Извини, я такой толстокожий болван. Все в порядке. Поезжай. Я справлюсь. Если меня куда-нибудь срочно вызовут, то Юлия справится одна. Поезжай. Тебе будет полезно отдохнуть и развеяться. – Он поцеловал ее в лоб. – Пойдем в спальню и займемся любовью. – Чарльз любовно похлопал ее по мягким округлостям. – Иди. Я догоню. Пойду проверю, заперты ли двери.

Рейчел поднялась по лестнице. – «Я такая счастливая», – подумала она.

«У каждой тучки есть серебряный ободок, – подумал Чарльз, проверяя запоры на дверях. – По крайней мере, я могу пообещать Антее целых два дня любви. Вот она будет довольна. Поистине, что Бог ни делает, все – к лучшему. Насвистывая, он поднялся по лестнице в спальню.

– Знаешь, Чарльз согласился посидеть с детьми, пока я поеду в гости к Клэр в отель «Савой».

– Да что ты! – искренне изумилась Джейн. – Черт возьми, мой Джерри бы застрелился, если бы я отважилась на подобный поступок. Мне никак нельзя оставить детей. У Джейка может случиться приступ астмы.

– Ах, Джейн, ты даже и помечтать не можешь, чтобы оставить детей хотя бы на часок одних.

Джейн уставилась в потолок.

– Нет. Я даже иногда сама об этом думаю. Но что поделаешь? Я от одной мысли уже прихожу в ужас. Иногда моя фантазия распаляется настолько, что я представляю себя в вихре бурного любовного романа с дикой страстью, но, как представлю свою безобразную грудь, все мои мечты мигом улетучиваются. Поэтому в постель я не смогу лечь ни с кем, кроме Джерри. Остается только фантазировать!

– И все-таки ты тоже грешишь этим! – С неподдельной радостью воскликнула Рейчел. – А я думала, что одна страдаю от буйной игры изощренного воображения.

– Брось. Наоборот все становится гораздо интереснее. Я лежу на спине и мне грезится, что лежу рядом с Робертом Редфордом в упоении только что пережитого любовного исступления, а тут – нате вам – Джерри позорно удирает в ванную мыть свою драгоценность.

Рейчел захихикала:

– А как ты думаешь, Чарльз и Джерри способны фантазировать?

– В том, что Джерри не лишен воображения, я уверена. Вот только полет его фантазии устремлен в сторону среднестатистических данных Доу Джоунза по промышленности.

– А я спрошу Чарльза.

Поздно вечером того же дня Рейчел спросила:

– Чарльз, а ты когда-нибудь представляешь образ другой женщины, когда занимаешься любовью со мной?

– Что ты, Рейчел. Ты говоришь о таких ужасных вещах.

– Да нет, мне просто любопытно.

– Я звоню поинтересоваться, как ты себя чувствуешь, и попрощаться. Два дня я пробуду с Клэр, а потом Чарльз, дети и я отправляемся в Камаргу.

– Правда? – удивленно спросила Анна. – Так здорово. У тебя будет время заняться еще чем-нибудь помимо обслуживания семьи.

– Не придирайся ко мне, Анна. Как у тебя дела?

– Прекрасно. Я поистине счастлива. Так взволнованна сегодня. Может, это просто ветер, но, Рейчел, мне кажется, что у моих ног весь мир. А если по правде, то я очень занята. Просто восхитительно находиться вдали от Лондона. Я показываю здесь местных собак.

– Как у вас отношения с матерью?

– Замечательно. Наговориться не можем друг с другом. Она занимается породистыми охотничьими псами. Это, оказывается, так интересно и захватывающе. Я и не представляла, что это может быть настолько сложным занятием. Послушай, Рейчел, если ты можешь теперь оставлять Чарльза на целых два дня, то почему бы тебе не приехать к нам в гости как-нибудь после отпуска.

– С удовольствием, Анна. Мне все равно по пути, когда я поеду к тете Эмили, и могу заехать к вам. Чарльз не возражает оставаться с детьми. На то время, пока меня не будет, приедет Юлия. Думаю только, мне придется смириться, что она всюду сует свой нос и проверяет, как у меня уложено белье в шкафах.

Анна засмеялась:

– Непохоже, чтобы Чарльз присматривал за детьми самостоятельно.

– Этого никогда и не было, Анна. Не придирайся. У нас теперь есть Мари-Клэр, но если его неожиданно вызывают на работу, детям все равно нужен кто-то из взрослых.

– Ладно, Рейчел. Чарльз никогда пальцем о палец в доме не ударил.

– А зачем это ему? Он работает день и ночь не покладая рук, чтобы приносить в дом деньги.

– Ах, Рейчел, ты просто безнадежна.

– Но ведь я уезжаю на целых два дня.

– Верно, – одобрительно сказала Анна. – Это только начало.

Глава 32

– Хм, – фыркнула Антея. – Представьте себе, Рейчел проводит два дня в «Савое». Какая потеря.

– Клэр при деньгах, пусть позабавится, – сказал Чарльз. – Все равно я не могу с тобой нигде показаться на людях. Ты стала слишком известной персоной.

– Мне хочется быть влиятельной госпожой Хантер. – В голосе Антеи послышалось раздражение. – Почему бы тебе не рассказать ей обо всем во время отпуска?

– Я расскажу ей тогда, когда сочту нужным сам.

– Чарльз, я устала ждать. Мне кажется, что ты никогда не сочтешь нужным поставить ее в известность обо всем сам.

– Что ты хочешь сказать? – нервно спросил Чарльз.

– Я решила, что до следующего лета ждать слишком долго и утомительно. Хочу, чтобы ты обрадовал ее перед Новым годом. Ты можешь сделать свое признание новогодним бесповоротным решением, оставив прежнюю жизнь в старом году.

– Но, Антея, ты же обещала дать мне на раздумье целый год.

– Знаю. Но я передумала. Женский каприз, дорогой.

– Но, Антея…

– Что Антея. Я говорю серьезно. Или ты сам принимаешь решение, или его принимаю за тебя я.

– Ты загоняешь меня в тупик, не оставляя права выбора, – встревожился Чарльз.

– Именно так с тобой и надо. Ясно?

– Ну, ладно. Я расскажу ей все после Рождества, когда мы вернемся из Франции.

– Вот так уже лучше, Чарльз. А теперь послушаем, что же ты собираешься ей рассказать? – Антея посмотрела ему прямо в глаза. – Я имею в виду, ты подумал над тем, что ты ей скажешь и как?

Чарльз смутился. Он избегал даже думать обо этой сцене.

– Антея, какой смысл в том, чтобы обмусоливать это сейчас? Может, к Рождеству у нее появится любовник, и тогда все получится само собой, без особых усилий с нашей стороны?

– Ты же знаешь, что такое с ней никогда не произойдет, – сказала Антея. – Ты трус. Слабак. Ты уповал на то, что она никогда не оставит тебя, а теперь твердишь о каком-то любовнике.

– Она ни за что не даст мне развода. – Чарльз поник окончательно. – Только подумай, перед тем, как строить планы, а вдруг она согласится на свободный брак?

– Рейчел? Согласится на такое? Ты, наверное, совсем спятил! Ты что, хочешь именно этого? Чтобы твоя жена предоставила тебе свободу трахаться направо и налево?

Чарльз беспокойно заерзал на стуле.

– Замолчи, Антея. Не желаю больше об этом говорить. – Он допил вино и осмотрелся в поисках бутылки, чтобы налить себе еще один бокал.

– Нет не замолчу. Я собираюсь говорить о Рейчел весь вечер.

– Тогда я уйду. – Чарльз встал.

– Отлично. Я звоню в «Савой».

– Не смей.

– Считаю до двух. – Антея отшвырнула стул, на котором сидела, и медленно стала наступать на Чарльза. – Ты прекрасно знаешь, я тебе уже говорила, что понимаю твою гнусную натуру гораздо лучше, чем ты разбираешься в ней сам.

Чарльз растерянно смотрел на нее.

– Прекрати, Антея.

– Маменькин сыночек, – засмеялась она. – Держу пари, что твоя мамуленька сейчас у тебя в доме и готовит всякие вкусненькие штучки для своего любимого маленького Чарлика.

– Антея, предупреждаю тебя. – Чарльз сжал кулаки. – В последний раз, замолчи!

– А может, – Антея теперь ходила возле него кругами. – Может, она наглаживает твои шелковые трусики. Чарли любит свою мамочку?

Чарльз никогда так и не вспомнил, что случилось потом. Ярость вскипела в нем и накрыла громадной черной пеленой. Он смутно видел, как летали бокалы, с грохотом бились об пол тарелки, слышал, как где-то истошно кричит Антея. Чарльз пришел в чувство только тогда, когда его руки сомкнулись на горле Антеи, и он услышал свой собственный вопль:

– Ах, ты, гнусная тварь! Ненавижу тебя!

Она смотрела на его. Один глаз уже распух и начинал закрываться, из носа текла кровь, которую она промокала рукавом.

– Как же давно тебе хотелось поколотить женщину?

– Всю жизнь. – Чарльз в ужасе затряс головой. – Я говорил об этом?

– Да. – Антея попятилась от него.

– Иди ко мне. – Чарльз привлек ее в свои объятия и запустил руку под юбку.

– Ну-ка, кто у нас сейчас возбудился? – Антея расстегнула молнию на его брюках. – Иди сюда, мой славный крепыш. Он порывисто вошел в нее. Антея лежала на полу, обхватив ногами его за талию, и, пока он делал положенные телодвижения, ждала, когда он достигнет предела своего возбуждения. Рядом с ней на полу валялись осколки битого стекла и фарфора. Она улыбнулась про себя. Ладно, по крайней мере, это заставит его прийти снова. Теперь я знаю, что мне делать. В следующий раз я подыщу такое местечко, где он не устроит такого погрома. Мои бокалы Баккара! Она принялась составлять перечень ущерба, чтобы предъявить Чарльзу счет. А Чарльз испытал в это время самый совершенный и полный оргазм, единственный и неповторимый, которого он никогда в жизни больше не испытал. Выжатый, как лимон, он лежал, подмяв под себя Антею и отключившись от внешнего мира.

– Кто это натворил? – ужаснулся Чарльз, сев утром в кровати.

– Ты, моя прелесть. – Глаз Антеи распух и стал багрово-синим.

– Не может быть. Ты уверена? – Он откинулся снова на подушку и застонал. – Должно быть, я слишком много выпил. Смешно, но я не страдаю похмельем. – Он снова сел. – Извини, Антея. Я чувствую себя страшно виноватым. Больно?

– Немножко. Ты устроил здесь такой беспорядок. Разбил все мои тарелки.

– Я заплачу за них. Честно. Не передать, как у меня сейчас скверно на душе. Это никогда не повторится. Обещаю. – Антея ласково и обворожительно улыбнулась ему. Но улыбаться оказалось тоже больно. Обе губы распухли. Чарльз выбрался из кровати. – Приготовлю кофе. – И он вышел в столовую. – Боже Всемогущий! – пробормотал он. – Что я тут делал? – Он начал уборку. Антея присоединилась к нему. Они вынесли разбитый фарфор в кухню. – Вот. У меня тут черный пакет для мусора. Так быстрее. Антея, как только я приведу здесь все в порядок, пойду и куплю тарелки и бокалы.

– Хорошо. А я, пожалуй, проведу весь день в кровати.

– Так и сделай, дорогая.

Бродя по универмагу «Харродз», Чарльз вожделенно мечтал о «Савое». В голове не укладывается, как я мог такое натворить с женщиной. Высший момент вчерашнего своего наслаждения он прекрасно помнил. Пожалуй, стоит купить ей лучше бутылочку шампанского. И спал я, словно младенец…Может, она меня прогонит сейчас? Эта мысль ободрила Чарльза. Ага, тут есть и копченый лосось.

– Четверть фунта, пожалуйста.

– Взгляни на тот приставной столик. – Рейчел никогда раньше не видела такого балыка из лосося. – Клэр, от одного вида слюнки текут.

– Да, это самый лучший. Он поступает из особого местечка в Шотландии.

– Мне очень нравится копченая лососина. – Официант нарезал тончайшие, как папиросная бумага, кусочки рыбы на тарелку Рейчел. – Просто не терпится попробовать… Мммм. Замечательно, можно язык проглотить, думала она, поднося ко рту кусочек черного хлеба с ломтиком лососины. Она зажмурилась от удовольствия. И в самом деле это был самый лучший лосось, какой ей приходилось пробовать в жизни. – Обожаю вкус рыбы, которая тает во рту.

Клэр подняла свой бокал.

– За наш выходной.

– Пока все складывается просто великолепно, Клэр. Подумать только, каждый вечер находишь у себя на подушке маленькую шоколадку в золотой коробочке. Прямо, как в сказке. Пожалуй, это было первое утро моей семейной жизни, когда я действительно ничего не делала, кроме как плавала в ванне и примеряла наряды.

– Мы болтали с тобой почти до четырех утра.

– Какой ужас, Чарльза опять вызвали на работу, а я так надеялась, что у него будет время пообщаться с Домиником и Сарой.

Клэр промолчала. Она решила сама поговорить с Чарльзом. В определенных кругах о похождениях Чарльза ходило множество невероятных сплетен. Она вспомнила лицо Билла. Клэр встретилась с ним впервые на ужине у Рейчел. Потом снова встретилась на ужине в Кентиш Таун.

– Вижу, вы с новой дамой, – поддела его Клэр с лукавым озорством во взгляде.

– Я меняю их как перчатки, – засмеялся Билл. – А вы?

– Я не в мясном ряду на рынке.

– А может, одна из тех, а? Должен сказать, я в восторге.

Клэр улыбнулась и пожала плечами.

– Дорогой Билл. Как замечательно, что никогда не придется мечтать о твоей талии.

Билл скорчил обидчиво-насмешливую мину, но его лицо скоро стало очень серьезным.

– Слушай, лучше передай своей подружке Рейчел, что ее идеальный муженек уже много лет изменяет ей со всеми подряд, а сейчас его заполучила особо опасная дамочка.

– Правда? – Клэр внимательно посмотрела на него. – Откуда вам известны столь деликатные подробности?

– Самому не раз приходилось быть в кабине их «авиалайнера». Она добьется своего и заполучит Чарльза. Рейчел ей в подметки не годится по наглости.

Клэр это было и неудивительно. Чарльз, казалось, всегда слегка переигрывал, создавая образ супруга, безмерно любящего только свою жену. Но теперь она все внимание сосредоточила на Рейчел.

– Милая, что ты собираешься делать сегодня днем?

Рейчел мечтательно откинулась на спинку своего стула.

– Пожалуй, мне бы хотелось купить себе купальный костюм для камарги. Мне совершенно не верится, что я скоро поеду за границу. – Она выглянула из окна столовой. Темза величаво несла свои воды.

– Отсюда такой замечательный вид. Взгляни на воду, Клэр…

– Мне здесь всегда кажется, будто я на гигантском океанском лайнере, который оберегает меня от опасностей внешнего мира.

Рейчел засмеялась:

– Я могла бы очень скоро привыкнуть к жизни в этом роскошном месте.

Клэр глубоко вздохнула:

– У меня есть для тебя подарок. Держи. – Она вручила Рейчел ключ. – У меня есть еще один. Пусть этот останется у тебя. Даже в том случае, если меня не окажется в городе, я хочу, чтобы ты могла воспользоваться моим номером и чувствовать себя здесь, как дома.

Рейчел взяла ключ.

– Это замечательно. Спасибо, Клэр.

– Но, – сказала Клэр. – Я хочу, чтобы это было только «наше» место.

– Ты хочешь сказать, чтобы я не приводила сюда Чарльза? – Рейчел тут же разочаровалась. Клэр положила ладонь на плечо Рейчел.

– Дорогая моя, – сказала она, – воспринимай это, как уход от реальности. – И засмеялась. – Возможно, у тебя никогда не возникнет необходимости воспользоваться им, но знай, спасение – здесь.

– Ладно. Понимаю, после всего того, что случилось с Майклом, ты чувствуешь себя здесь в безопасности.

Клэр рассмеялась:

– Пойдем куда-нибудь. У меня есть билеты на балет на сегодняшний вечер.

Чарльз явился в квартиру Антеи измученным. Он припарковал свой «Бентли» и принялся выгружать покупки. Антея в полузабытьи лежала в постели, когда вдруг услышала поворот ключа в замочной скважине. Она закрыла глаза и замерла. К кровати подошел Чарльз. Он взглянул на ее лицо в синяках, вид которого почему-то будоражил кровь. Он дотронулся до ее плеча. Она вскочила.

– Ах, Чарльз. Я спала.

Он присел на краешек кровати.

– Извини, дорогая, что разбудил тебя. Я так устал. – Он пошел на кухню.

– Смотри, что я купил для тебя. – Чарльз держал в руках бутылку шампанского «Мо Шандо». – И, – с ликующим видом произнес Чарльз, – вот. – Он показал Антее копченого лосося.

– Как чудесно, любимый мой. Иди сюда. – Она раскрыла объятия.

Поздно вечером, после страстных и пылких любовных утех, Чарльз сказал:

– А я, честно говоря, надеялся, что ты меня спустишь с лестницы после вчерашнего.

– Мой дорогой Чарльз, что бы ты ни сделал, чтобы заставить меня вышвырнуть тебя вон, у тебя все равно ничего не получится. «Только смерть разлучит нас».

– О, – у Чарльза в памяти мгновенно всплыл образ Стефана с разможженной головой. – Скажи, что ты пошутила.

– Давай проверим.

– Нет, нет, что ты. Я верю, – поспешно сказал Чарльз. Через некоторое время он уснул.

– Джейн, я купила бикини. – Сара с Сюзанной играли в компьютерные баталии в детской комнате.

Кухня Джейн была, как обычно, безукоризненно чистой. – Не знаю, как ты умудряешься все так вылизывать. Даже с Мари-Клэр я не могу держать такой порядок, как у тебя. Она сейчас еще и влюбилась вдобавок.

Джейн наливала кофе.

– В кого?

– Конечно же в Чарльза. От других женщин я узнала, что это вполне естественная щенячья любовь к своему хозяину. Чарльз трепещет от восторга.

– Надеюсь, что не слишком усердствует в излиянии этих восторгов.

– Джейн, вечно у тебя какие-то извращенные представления.

– Но у тебя очень сексапильная француженка.

– Она найдет себе где-нибудь поблизости парня, а мимолетное увлечение пройдет. Вот, смотри, я принесла показать тебе бикини. Нравится?

– Нравится. Да я бы их просто проглотила. Какая прелесть!

– Клэр водила меня в специальный магазин на Бонд-стрит. – Рейчел потрясла костюмчиком и сказала: – Этот лоскуток стоит столько же, сколько платье.

– А мне, увы, – Джейн нахмурилась. – У меня такие отметины после родов на животе, что я никогда не смогла бы надеть бикини.

– Только не знаю, не буду ли я в бикини выглядеть слишком тощей. Если загорю, то худоба не будет так бросаться в глаза. – Рейчел допила кофе. – Как только мы вернемся, я сразу же приду тебе все рассказать. – Она уже было направилась к двери, как вдруг заметила, что плечи Джейн вздрагивают. – Джейн, – Рейчел вернулась к подруге и ласково обняла ее. – Что такое?

– Ничего, – всхлипывала Джейн. – Просто у меня, наверное, приближаются месячные. Не волнуйся, Рейчел. На меня часто тоска находит. Но я отброшу ее от себя прочь.

– Понимаю, Джейн, твое состояние. Давай, как только мы вернемся, куда-нибудь сходим вместе пообедать.

Джейн улыбнулась сквозь слезы.

– Ах, как это будет замечательно.

Рейчел поехала домой. Осунувшееся и печальное лицо Джейн долго не выходило у нее из памяти.

Глава 33

– Жаль, что у меня не такая же внешность, как у Мари-Клэр, – сокрушенно думала Рейчел, лежа на животе на пляже Ле Сэнтс Мариз де ля Мэр и глядя на серо-синее море, смывающее замок на песке, который соорудила Сара. Они уже неделю отдыхали на вилле. Для Рейчел наступили просто волшебные времена. Если она не плескалась в море или не валялась на пляже, то брала машину и отправлялась на прогулку. Знаменитые белые лошади Камарги паслись небольшими табунами по 5 или 6 кобылиц с жеребцом и жеребятами. Рейчел казалось, что она в раю.

– Знаешь, Чарльз, я словно заново родилась.

– А для меня тут ничего особенного.

– Наверное, ты больше, чем я бывал за границей и пресытился всем, но здесь на самом деле очень красиво. Пошли, – она взяла его за руку. – Прокатимся и посмотрим, не попадется ли нам стайка фламинго.

– Нет, вряд ли здесь есть фламинго.

– Тебе скучно, Чарльз?

– Нет, разве может быть с тобой скучно? Пройдет. Просто я изнываю от безделья: целый день ничего не делаешь, не то, что в Лондоне. Пошли выпьем и завалимся в постель.

– Чарльз, только одиннадцать часов утра. Я не хочу идти в постель.

– Почему бы и нет. В конце концов, у нас ведь каникулы.

Рейчел посмотрела на него.

– Именно так. Поэтому я тоже хочу каникул.

– Что ты имеешь в виду? – с обидой переспросил Чарльз.

– То и значит, что не хочу тратить свои каникулы на удовлетворение твоих желаний, ради того, чтобы избавить тебя от безделья.

– Узнаю происки этой мерзавки Клэр. Ты сама никогда бы не додумалась со мной так разговаривать.

– Отныне буду именно так разговаривать. Не успела начаться вторая неделя наших каникул, а ты только недовольно дуешься на меня по любому поводу. Если бы ты преодолел свое мрачное настроение, тебе самому стало бы намного легче, и мне бы не портил отпуск. Мари-Клэр прекрасно проводит время с Сарой и Домиником. Не понимаю, почему ты не можешь наслаждаться отдыхом?

– Наслаждаться отпуском? С фригидной женой, которая и слышать не хочет о том, чтобы заняться любовью и ублажить мужа только потому, что, видите ли, одиннадцать часов утра. Рейчел, ты нисколько не переменилась. Ты все такая же маленькая, ограниченная и закомплексованная девочка из монастыря. Господи, как я хочу домой!

Рейчел пожала плечами.

– Почему ты не хочешь воспользоваться всеми предоставленными возможностями каникул? Осталась всего неделя.

– Ладно, тогда пошли в постель.

– Нет, Чарльз, я не пойду. Я пойду на пляж, к детям.

– Ладно. Иди. – Чарльз уселся в кресло.

– До свидания. – Рейчел помахала рукой и направилась к пляжу. Она была в бикини, с красным полотенцем через плечо. Рейчел отдохнула, поправилась и загорела. Она грациозно сбежала вниз по тропинке.

«Какие неблагодарные твари эти женщины», – подумал Чарльз. Он чувствовал, как под плавками вырос твердый холмик, выдававший проснувшееся в нем вдруг сладострастное желание. На утоление его жажды ей потребовалось бы всего несколько минут. Если смотреть на Антею отсюда, издалека, то на расстоянии она выглядит гораздо привлекательней.

Он встал и пошел к телефону.

– Это я, моя прелесть! – Голос Антеи звучал будто спросонья. – Я очень по тебе соскучился, – с дрожью в голосе произнес Чарльз.

– Что с тобой? – забавлялась Антея. – Что? Ноги не задирают столько, сколько бы тебе хотелось?

– Жаль, что тебя со мной нет.

– Ну, так это было твое решение оставить меня в Лондоне и забрать свою строптивую женушку.

– Ты думаешь обо мне? – Чарльз почувствовал себя таким покинутым и никому ненужным на этой белой роскошной вилле, затерявшейся Бог весть, на каком краю света.

– Все время. Угадай, что я сейчас делаю? – голос ее стал тягучим и сладострастным. – Представь, где мои пальцы?

– Не мучь меня, Антея. Это просто невыносимо. – На пол, возле его ног, упала тень. Он поднял глаза. Это была Мари-Клэр. Она холодно посмотрела на него в упор. Чарльз понимал, что девушка заметила его возбужденное состояние. Мари-Клэр улыбнулась, открыв ровные белоснежные зубы, а на щеках возникли прелестные ямочки.

– Извини, минутку, – сказал он в телефонную трубку. – Что тебе Мари-Клэр?

Мари-Клэр ухмыльнулась, показав кончик своего розового язычка.

– Полотенце, месье. Только полотенце. Она порхнула мимо него, что-то мурлыкая себе под нос.

– Мне пора. Пойду к семье. Они на пляже, – сказал он Антее.

– Ты лжешь, мерзавец, – ответила Антея. – Предоставилась возможность уложить служанку. Хочешь попробовать?

– Как я могу позволить себе подобное? – кротко возразил Чарльз. – Она слишком молода для меня.

– Чарльз, ты же прекрасно знаешь, что можешь трахнуть кого угодно, лишь бы было куда.

Мари-Клэр вернулась в комнату. Она держала в руках два полотенца.

– Одно для месье, – застенчиво сказала она и вышла.

– Должен идти, Антея. Скучаю без тебя, дорогая. – Но Антея уже положила телефон.

«Неблагодарная тварь… Женщины. – Он туго повязал полотенце вокруг талии. – Пойду к Рейчел».

Вдруг настроение его прояснилось, и он перестал воспринимать жизнь в сером цвете.

Рейчел лежала на своем обычном месте пляжа и читала книгу. Чарльз плюхнулся рядом.

– Извини, дорогая, я вовсе не хотел быть скотиной. Просто у меня с утра скверное настроение. – Он чмокнул ее в щеку. – Простила меня?

– Да, но я сказала то, что имела в виду.

– Хорошо. Я понял. Все немножко приедается. Нужна смена впечатлений.

– Не совсем так, Чарльз. Просто за последнее время я заметила, что ты никогда не прикасаешься ко мне, только в тех случаях, когда у тебя возникает желание.

– Но это вполне естественно для мужчины.

– Ты уверен? Значит, мужчина проявляет свои чувства только тогда, когда у него возникает эрекция?

– Одно влечет за собой другое, – засмеялся Чарльз.

– Ну, мне бы хотелось, чтобы ты иногда обнимал и любил меня сердцем, а не барометром, вставленным у тебя между ног.

– Где ты набралась подобной чепухи, Рейчел? Ты об этом говоришь со своими подругами?

– Иногда.

– Надеюсь, ты не обсуждаешь с ними меня? – поразился Чарльз.

– Нет, что ты. Чуть-чуть, разве что. Подошел Доминик.

– Пошли, отец. Давай поиграем в салки в воде. Вскоре Чарльз отлично позабавился, тиская в воде Мари-Клэр, которая отбивалась изо всех сил. Рейчел, наблюдая, как они втроем кричали и резвились в воде, пристыдила себя. Какая же я скотина, подумала она. Я же не имею права отказывать ему только потому, что он намного сексуальнее меня. Придется помириться с ним. Он ведь уже сделал попытку помириться. Они всей ватагой примчались к ней.

– Сообщаю тебе, что пора идти обедать, – начальственным тоном заявил Чарльз.

Днем Рейчел лежала поперек кровати, давая возможность Чарльзу погасить свое возбуждение и излить в нее страсть. «Мне так хочется увидеть фламинго, думала она в этот момент. Может, мне позаимствовать у Джейн Роберта»? Редфорда? Она закрыла глаза и застонала.

– Тебе хорошо, любовь моя? – прошептал ей на ухо Чарльз.

– Не останавливайся, – ответила она.

К концу второй недели вся семья прекрасно отдохнула и загорела. У Рейчел голова кругом пошла от обилия всевозможных овощей и сыров, которые продавались в местных магазинах. Ей безумно нравилось готовить мясо на решетке и подавать его с обильно заправленными чесноком салатами, с фруктами и сырами.

– Если бы у нас была возможность жить так всегда! – восторженно воскликнула она в один из последних вечеров. – Воспоминание о Лондоне мне просто невыносимо.

– А я жду не дождусь, когда мы вернемся, – сказал Доминик, сидевший рядом с симпатичной местной девчушкой, которую он подцепил в городе. Француженка прилипла к нему как банный лист, хотя ни слова не знала по-английски.

– Неужели, Дом? Ты, кажется, не терял времени понапрасну и развлекался на всю катушку. Мы тебя совсем не видели. О чем вы только говорили все это время? – спросила Рейчел.

Доминик обменялся многозначительным взглядом с отцом.

– Ну, скажем, брал уроки французского, – Сара еле сдержалась, чтобы не прыснуть со смеху. Мари-Клэр помогала с переводом. Француженка окатила Рейчел презрительным взглядом.

Некоторое время спустя Рейчел сидела в шезлонге рядом с Чарльзом на террасе виллы. Она глаз не могла оторвать от величественной красоты высокого звездного неба.

– Чарльз, – сказала она. – Как ты думаешь, они не спят вместе или занимаются еще чем-нибудь в этом роде? Ведь ей – только четырнадцать, а Доминику – всего шестнадцать.

– Думаю, нам нечего совать нос в эти дела, дорогая. Он уже достаточно взрослый, чтобы отвечать за свои поступки. – Чарльз похлопал ее по руке. – На всякий случай я дал ему пачку презервативов, мало ли что. «Забавляется он, старушка, – подумал он про себя. – Везет, подлецу. А мне удалось всего пару раз мельком взглянуть на нежные бугорки Мари-Клэр».

Очень скоро они все втиснулись в кресла чартерного самолета.

– Как все было замечательно, Чарльз. Он повернул голову и улыбнулся Рейчел.

– Я наслаждался каждой минутой нашего путешествия.

– Мы все чудесно провели время. Обязательно поедем куда-нибудь еще. Может, в следующий раз соберемся в Испанию.

У Чарльза засосало под ложечкой от страха. Перед ним возникло лицо Антеи.

– Несомненно, соберемся.

– Тогда в августе. Поедем на целый месяц, – начала планировать Рейчел вслух.

О Боже, подумал Чарльз, когда самолет поднялся в воздух, почему все не может оставаться так, как есть.

Глава 34

Осень того года стояла холоднее обычного. Листья облетели с огромных деревьев в саду за домом к середине ноября. Беременность Анны перешла во вторую половину. Она часто звонила, чтобы поболтать с Рейчел.

– Так здорово! Я уже чувствую, как она толкается ножками. Я успокоилась. И в душе обрела покой.

– Я так рада, Анна. Но знаешь, дитя ведь может оказаться и мальчиком.

– Ты все время говоришь об этом. Я и в самом деле много думала в последнее время, и уже мне стало все равно. Я смирилась, кто бы ни родился, лишь бы все было хорошо. С тех пор как малыш или малышка, уже неважно, начал шевелиться, я почувствовала его частью себя самой. Понимаешь, что я имею в виду?

– Да. Это такое замечательное и ни с чем не сравнимое чувство, – полушутя добавила Рейчел. – Но перестань, Анна. Ты пробуждаешь во мне чувство зависти, а я больше не хочу превращаться в наседку.

Они еще немного посплетничали, затем Анна сказала:

– Мне пора, я ухаживаю за несколькими собаками.

Рейчел положила трубку. Телефон тотчас же зазвонил вновь.

– Клэр? Что случилось? У тебя взволнованный голос.

– У матери Майкла признали рак.

– Да что ты? Когда ты узнала об этом?

– Сегодня утром. Майкл уже поехал к ней.

– Это на самом деле серьезно?

– Боюсь, что да. Нужно отнимать одну грудь, и врачи считают, что следует сделать гистерэктомию, потому что в ее возрасте безопаснее удалить сразу все, чтобы не рисковать.

– Так когда ей ложиться в больницу? Должна тебе признаться, Клэр, что мне никогда эта женщина не нравилась, и тем не менее, это ужасно. У нее, должно быть, проявлялись какие-то симптомы заболевания.

– Разумеется, но глупая старая корова настолько тщеславна, что и слышать не хочет ни о каком лечении. Ее собственный лечащий врач сегодня утром сказала ей, что у нее есть выбор: или она идет в больницу и дает себе шанс, или, как он говорит, она умрет через шесть месяцев. Майкл просто сам не свой.

– Еще бы. Знаешь, тетя Эмили тоже уже плоха. Я собираюсь к ней на эти выходные. Готовлю себя к тому, что она вот-вот умрет, а с ней столько связано в моей жизни. Я так боюсь.

– Забавно, Рейчел, я всегда думала, что вздохну полной грудью, если Глория сыграет в ящик, но теперь у меня такое предчувствие, что она будет иметь еще большую власть мертвой, нежели была живой.

– Какая жуткая мысль.

– Послушай, мы пообедаем вместе на следующей неделе после того, как ты вернешься от тети Эмили. Передай привет детям. У них все в порядке?

– Да. Все прекрасно. Береги себя, Клэр. Увидимся на следующей неделе.

Тетя Эмили нашла в себе силы подняться в постели, когда услышала шум подъезжавшей к парадному машины.

– Я нормально выгляжу? – Тетушка Эмили посмотрела на горничную с тревогой.

– Да, мадам, у вас радостный вид и лицо не такое бледное.

Эмили напрягла слух, чтобы услышать, как Эмили открывает входную дверь.

– Ах, как замечательно! Слышишь, Мэри, она привезла с собой Сару. – Послышался смех девочки. – Она так похожа на свою маму. – Через несколько мгновений они все втроем улыбались и обнимались.

– Ты отлично выглядишь. – Тетя Эмили окинула Рейчел придирчивым взором. Должно быть, неплохо отдохнула.

– Загар еще не сошел, несмотря на то, что с тех пор, как мы приехали, здесь беспрестанно шел дождь. Мы прекрасно отдохнули. Чарльз и Доминик передают тебе привет. Доминик завтра играет в регби. У него ответственная игра, поэтому он не смог приехать с нами.

– Доминик всегда предпочитает оставаться с отцом.

Тетушка Эмили улыбнулась Саре.

– Это вполне естественно для юноши в его возрасте.

Сара фыркнула:

– Он свинья порядочная. Вот кто этот Доминик.

– Прекрати, Сара. Вы вдвоем только и ссоритесь между собой. Оба хорошие задиры. Хватит об этом. Тетушка Эмили, как вы себя чувствуете?

– Старею потихоньку, если ты это имела в виду. Боюсь, не смогу подняться с постели к ужину, но кухарка принесет нам ужин сюда. Сара, почему бы тебе не пробежаться до голубой гостиной и не расположиться там как дома. Кухарка так скучала без тебя. Не могла дождаться, когда ты приедешь. – Сара встала. – Господи, ты становишься такой же высоченной, как твоя мама.

Сара улыбнулась старушке в ответ.

– Знаю, это такая досада. Я выше всех мальчишек, и нога у меня такая же здоровенная, как у мамы.

– Ладно. Иди, Сара. Тетушка Эмили хочет поговорить о деле.

– Хорошо, хорошо. Иду. Пойду взгляну, надо ли помочь кухарке с ужином.

Как только за Сарой закрылась дверь, в комнате стало тихо. Уже совсем стемнело, у постели тети Эмили горел небольшой ночник, окружая ее голову светлым ореолом. Рейчел напряженно всматривалась в черты дорогого лица. Она заметила, как оно осунулось с тех пор, как она приезжала в последний раз. На коленях у тетушки лежал небольшой подносик с книгой и увеличительным стеклом.

– Ты все еще читаешь, тетушка? Помню, как ты все время беспокоилась, что глаза стали плохо видеть.

– Да, дорогая, немножко читаю сама, но ко мне в основном приходит девочка из грамматической школы два или три раза в неделю, чтобы почитать мне. Ты же знаешь, мне хочется не отстать от жизни и быть в курсе всех новостей. Я и радио слушаю. Только вот ноги. Они меня подводят. На днях я упала и слегка ушиблась, поэтому доктор велел мне какое-то время не вставать с постели. – Она посмотрела на Рейчел. – Боюсь, кухарке и Мэри придется теперь меня даже купать. Я уже задумывалась о сиделке, но они в один голос сказали, что лучше сами будут за мной ухаживать.

– Жаль, что я так далеко, тетя Эмили.

– Не волнуйся, дорогая. Со мной все в порядке. Правда. Когда и ты доживешь до моего возраста, то тоже будешь воспринимать смерть как божию благодать.

– Не надо так говорить. Пожалуйста, тетушка Эмили. – Рейчел нежно обняла ее.

– Рейчел, у тебя есть Чарльз, дети, много друзей. А мне невыносимо оставаться прикованной к постели. Знаю, тетя Беа ждет меня там. Я теперь ее все время вижу во сне. Мне только вот надо сказать тебе, что все твои документы лежат в сейфе библиотеки. Тетя Беа позаботилась о том, чтобы ты была обеспеченной дамой. Я жила все это время на проценты с капитала, но после моей смерти дом и деньги перейдут к тебе. Я назначила пенсии для кухарки и Мэри. Кроме этого, остальное – все твое. – Тетя Эмили в изнеможении откинулась на подушки.

– Не могу представить свою жизнь без тебя, тетушка Эмили. Мне так было плохо, когда умерла тетя Беа, но, как бы там ни было, я всегда буду помнить именно твои руки.

– Мне так радостно увидеть Сару. Это все равно что еще раз посмотреть на тебя в юности. – Тетушка Эмили улыбнулась. – Ты помнишь завтраки с Беа?

– Конечно. Эти завтраки остаются для меня самыми драгоценными воспоминаниями.

– Теперь иди и переоденься. Наверное, хочешь помыться после столь долгого путешествия. А я пока немножко вздремну, и потом мы будем ужинать.

– Чудесно. – Рейчел поцеловала тетушку в щеку. – Я так люблю свою старую спальню. Она по-прежнему осталась моим домом.

– А как же иначе, милая. Здесь тебя никогда не переставали ждать.

– Тетушка, как замечательно, что ты у меня есть! Прелесть!

После ужина было ясно, что тетушка Эмили сильно устала и хочет спать. Рейчел пошла на кухню поговорить с кухаркой.

– Она стала очень слаба, верно?

Кухарка, которая жила в этом доме с незапамятных времен, была огромной добродушной женщиной. Ей было уже под семьдесят, но она еще бодро держалась.

– Да, дорогая. У твоей тетушки сердечко уже здорово пошаливает. Она тут сильно ушиблась.

– Что говорит доктор?

– А что ему говорить? Прописал ей постельный режим и полный покой.

– Скажи мне честно, – Рейчел стояла возле постаревшей Аги, – моя тетушка и в самом деле не хочет больше жить? Это правда?

– Скорее всего, душа моя. Я слышу, как она по ночам не спит и, знаешь, к ней является тетя Беа. Она все время с ней разговаривает. Она уже готова отправиться на тот свет, душа моя.

Глаза Рейчел наполнились слезами.

– Я ведь очень люблю ее, голубушка.

– Послушайся моего совета. Оставь все так, как есть.

– Ты имеешь в виду, чтобы я сказала доктору, что он может позволить ей умереть?

– Рейчел, – кухарка посмотрела на нее очень серьезно. – Я поработала в свое время в больницах. Ты что, в самом деле хочешь, чтобы доктор поместил твою тетушку на эти жуткие аппараты по искусственному поддержанию жизни?

– Нет, я понимаю, о чем ты. Это будет для нее сущим кошмаром.

– Твоя тетушка очень гордая. Она не может переступить через тебя и смириться с необходимостью, чтобы мы с Мэри мыли ее и помогали справлять нужду.

– Знаю. Она вам бесконечно благодарна.

– Мы любим ее, Рейчел.

– Я не сомневаюсь в этом. – Рейчел прижалась к большой и мягкой груди кухарки. – И почему все в жизни становится таким ужасным?

– Мамочка, у тебя все в порядке? – спросила Сара, входя на кухню.

– Да, – всхлипнула Рейчел, вытирая глаза. – Просто я никак не могу привыкнуть к мысли, что тетушка Эмили скоро оставит нас.

Сара посмотрела на мать.

– Она ведь единственная твоя родственница, которая осталась в живых из твоей семьи, так? – Рейчел кивнула. – Но ведь у тебя еще есть я, – сказала Сара.

– Знаю. Слава богу, что это так.

«Это наверняка Чарльз», – подумала Рейчел, когда в библиотеке, встревожив в доме ночной покой, зазвонил телефон.

– Как дела, старушка? – голос Чарльза был неуместно громким.

– Боюсь, что тетушка Эмили плохо себя чувствует, Чарльз. В любой день можно ждать самого плохого.

– Боже милостивый. Сначала мать у Майкла, теперь – твоя тетушка Эмили. Говорят, должен быть обязательно еще кто-то третий… Ты сильно расстроена, Рейчел? Не стоит. Все равно рано или поздно это должно было бы случиться. Ты же понимаешь.

– Прекрасно понимаю, Чарльз. Но мне очень будет ее не хватать. – Рейчел зарыдала.

Сара подошла к ней и обняла за плечи.

– Дай мне трубку, мамочка. – Она взяла телефон из рук Рейчел. – Мамочка немного расстроена, папа. Почему бы тебе не приехать завтра сюда?

Чарльз прокашлялся.

– Ну, а-аа… Я… правда не могу. Видишь ли, меня попросили освещать в печати правительственный семинар на очень важную тему: «Ядерные реакторы в восьмидесятых». Поэтому все выходные мне придется провести в Дорчестере. Но я буду звонить два раза в день. Ты там присмотри за ней вместо меня, Сара. Будь хорошей девочкой.

– Тебя никогда не бывает там, где ты нам бываешь очень нужен.

– Это не моя вина, Сара. Предъявляй претензии моему начальнику и правительству. А я только выполняю свою работу. Она же не собирается умирать в эти выходные.

– Нет. Я так не думаю, – сказала Сара. – Но мы, возможно, видимся с ней в последний раз.

– Мне пора, Сара. Берегите себя.

Чарльз положил телефонную трубку. Он взял свой чемодан фирмы «Гучи», который стоял на полу возле холодильника. Открыл холодильник, вынул оттуда две охлажденные бутылки белого вина.

– Когда это у тебя появилась новая секретарша по имени Антея? – ехидно поинтересовался Доминик, заглядывая на кухню.

Чарльз посмотрел на него.

– Чем ты занимаешься сегодня вечером, Доминик?

– Тем же самым, что и ты, дорогой папочка. Тина Джеймсон заглянет на огонек, пока кошечки нет… – Отец с сыном лукаво улыбнулись друг другу.

– Спокойной ночи, Доминик.

– Спокойной ночи, отец.

Маленький распутный повеса, подумал Чарльз, выходя из дома. Память оживила Элисон, распростертую на полу спальни Джеймсонов. Он поспешно завел свой «Бентли».

Майкл нервно метался по комнате матери в Эксминстере.

– Я не перестану изводить тебя, дорогая, своим ворчанием и нытьем.

Глория лежала, откинувшись на свои большущие атласные подушки. Ее длинные густые волосы струились свободными прядями по белоснежным плечам. Даже в свои шестьдесят она по-прежнему оставалась необыкновенно красивой женщиной. Ее огромные синие глаза, словно два сторожевых прожектора, ловили каждое движение ходившего из угла в угол сына. Они не прекращали спорить с того момента, как Майкл приехал в дом перед ужином. Теперь, уставшая и слегка одурманенная вином, она позволила сыну уложить ее в постель. Помогая ей облачаться в кремовый атласный пеньюар, Майл не мог не заметить легкое увеличение ее левой груди.

– Это? – спросил он. Она покраснела.

– Да. Должно быть, ужасно выглядит. Мне кажется, что я уже умерла. – Она заплакала.

Майкл нежно поднял и осторожно опустил ее легенькое, как пушинка, тельце на двуспальную кровать, дав ей две таблетки сильного снотворного.

– Ты не должна умирать, ма. Специалисты говорят, что если ты согласишься всего на две операции и примешь небольшую дозу облучения, то у тебя будет прекрасный шанс выздороветь полностью.

Глория посмотрела на него.

– Ты можешь представить меня без одной груди? Ты когда-нибудь видел по телевизору программы, в которых показывают облученных людей? Все мои роскошные волосы выпадут. Я превращусь в такую уродину. Ты не будешь любить меня такой.

– Мама, я все равно буду любить тебя. Ты же знаешь об этом. Какая мне разница, сколько у тебя останется грудей, две или одна, или вообще ни одной. – Он опустился на кровать рядом с ней.

– Нет. Я давно думала над этими операциями. Я в своей жизни любила только двоих: отца и тебя. Ничего больше не имеет для меня смысла. Если я умру, тебе не придется увидеть меня изуродованной и лысой. Я предпочитаю такой вариант. Я могу нанять хорошую сиделку, которая будет контролировать мое состояние. А когда придет время умирать, я сделаю это с достоинством и изяществом. Все равно я никогда не хотела дожить до немощной старости. Терпеть не могу беззубый шамкающий рот и спадающие на нос очки. Нет, – вздохнула она. – Я всегда хотела быть похожей на фею Динь-Динь. – Она вдруг улыбнулась, и ее лицо озарилось магической детской улыбкой. – Я хочу сказать, ты помнишь, как мы с тобой играли в Питера Пэна и фею Динь-Динь? Тебе нужно было хлопать в ладоши, чтобы спасти меня от смерти. Ты помнишь, Майкл? – Сын кивнул. – Хлопай в ладоши, Майкл. Пожалуйста, дорогой, для меня. Хлопай в ладоши. – Она погружалась в наркотический сон. – Дай мне услышать, как ты хлопаешь в ладоши.

Майкл послушно захлопал в ладоши. Слезы сами собой хлынули из глаз.

– Я не могу, мама. Я не могу спасти тебя. – Он упал, раскинув руки на ее неподвижно лежавшее тело, и зарыдал в голос.

Рейчел и Чарльз были приглашены на коктейль, устроенный в доме Джейн на второй день Рождества, когда Доминик позвонил и попросил к телефону Рейчел.

– Мама, боюсь, что тетушка Эмили умерла во сне несколько минут тому назад. Я сказал кухарке, что ты перезвонишь.

Рейчел почувствовала себя даже легче.

– Господи, успокой душу тетушки Эмили, – прошептала она. Она позвонила, и кухарка взяла трубку.

– Алло. Правда, что Эмили умерла? Голос кухарки задрожал.

– Да, дорогая моя. Мэри понесла ей утром, как обычно, чай, а она уже не дышала. Эмили выглядит очень спокойной. Извините, дорогая, что нарушили ваш праздник.

– Не беспокойтесь. Я выезжаю прямо сейчас и помогу все устроить для похорон. Вы можете позвонить доктору?

– Разумеется.

– Велите Мэри приготовить спальни. Думаю, Сара поедет со мной прямо сейчас, а Чарльз с Домиником подъедут к похоронам. – Она положила трубку и пошла разыскивать Чарльза.

– … Не думаю, что обстановка в стране очень хорошая. Левое крыло в Англии всегда терпит поражение, потому что они сами не понимают своей политики. Человек по своей сути капиталист… – Чарльз распинался перед внимательно слушавшей его аудиторией.

Рейчел тронула его за руку.

– Чарльз, можно тебя на минутку?

– Попозже, Рейчел. Попозже.

– Нет. Ты мне нужен сейчас. – Она потащила его в сторону от восхищенной толпы почитателей. – Тетя Эмили. Она умерла.

– Ах, какое несчастье, но ты почему-то не плачешь, Рейчел. Погоди минутку. – Он поспешил отыскать Джейн. – Джейн, у Рейчел только что умерла тетушка Эмили. По-моему, она в тяжелом состоянии. Ты можешь что-нибудь сделать?

– Она твоя жена, Чарльз.

– Знаю, но от меня в таких случаях совершенно никакого толку. Ненавижу сцены.

– Разве Рейчел когда-нибудь закатывала тебе сцены? Это не в ее манере. – Чарльз ломал себе руки. – Не строй из себя большое дитя.

– Джейн почти силком запихнула его на кухню. – Будь здесь, а я приведу Рейчел. – Рейчел стояла возле камина. Джейн положила ей на плечо руку.

– Чарльз рассказал тебе?

– Да. Мне искренне жаль, Рейчел.

– Не нужно жалости, Джейн. Если честно, то я давно уже выплакалась, когда виделась с ней в последний раз. Она хотела умереть. Тетушка так и не оправилась после смерти тети Беа. Полагаю, теперь нужно сочувствовать только мне. Где Чарльз? Он всегда исчезает, как только надвигается чувствительная сцена.

– Я заперла его на кухне. Все они одинаковы. Единственное, что любой мужчина может вытерпеть, так это его собственные выкрутасы.

Джейн рассмеялась:

– Тогда это сценой не называется. Это он поддался порыву чувств или еще какому-нибудь порыву. – Джейн распахнула кухонную дверь. – Вот она, – Чарльз. Ради бога, позаботься о ней.

– Мне так жаль тетушку Эмили, Рейчел. Рейчел подошла к нему.

– Все в порядке, Чарльз. Если честно, то я в полном порядке. Я смирилась с тем, что она умрет, когда последний раз мы с Сарой к ней ездили. Тогда мы с ней и попрощались. Конечно, мне будет ее очень не хватать, но ей лучше будет там, с тетей Беа.

– Ты в самом деле веришь во все эти враки?

– Да, Чарльз. И слава Богу. Я выезжаю прямо сейчас.

– Точно, что с тобой все в порядке?

– Да. Я возьму с собой Сару. – Рейчел замялась. – Думаю, что похороны лучше назначить на тридцать первое. Тебе это подходит?

Чарльз кивнул. Ему придется говорить с ней обо всем в доме у тетушек. Следующий день был уже началом нового года. Иного выхода у него не было. Антея была непреклонна.

Как только они приехали домой, он помог ей упаковать вещи. На прощанье Чарльз нежно поцеловал Рейчел:

– Веди машину осторожней, Рейчел. Я вечером позвоню. – Стоя на тротуаре и помахав ей на прощанье рукой, он подумал: «А, может, все, что ни делается, то – к лучшему. Я – все, что осталось у нее в этом мире».

Доминик ждал в холле, когда Чарльз вернулся в дом.

– Снова поедешь к Антее? – сказал он. Чарльз нахмурился.

– Нет. Завтра мы с тобой отправляемся в Девон. Доминик сморщился:

– Ненавижу похороны. Я все равно ее плохо знал. А что ты собираешься делать с Антеей? Она все время сюда звонит. В один прекрасный день мать все узнает.

– Ладно, Доминик, не переживай. Я сам все расскажу маме, как только мы покончим с этим делом.

– Я бы не стал… ты не знаешь маму, а я ее знаю довольно хорошо. Она абсолютно без компромиссов. – Чарльз беспокойно заерзал. – Правда, отец. Она никогда тебя не простит. Антея ведь не первая, не последняя твоя слабость.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю еще про Элисон. Тина Джеймсон рассказала о том, что вы с ней вытворяли на одной из оргий у них в доме.

– О, – Чарльз направился в кабинет. Доминик пошел за ним следом.

– Она вышвырнет тебя, знаешь.

– Не говори так, Доминик.

– Ты дурак, отец. Тебе надо было давным-давно во всем признаться.

– Знаю. Просто мне не хотелось причинять ей боль. Ты же знаешь, я люблю ее.

Доминик пристально посмотрел на отца. Его глаза были очень суровыми.

– Тебе следовало подумать об этом, прежде чем волочиться за другими женщинами. Что скажет Юлия?

– Понятия не имею. – Чарльз схватился за голову. – На самом деле я не знаю.

Доминик подошел к столику с напитками.

– Хочешь виски?

– Да. Налей, пожалуйста.

Сын отдал один стакан отцу, а другой взял себе.

– Я никогда не женюсь. Это забава для дураков. Наш удел – оставаться вечным холостяком. – Чарльз попытался улыбнуться. Я не оставлю тебя в беде, отец. Может, старая калоша оставила мне немножко денег.

Чарльз взглянул на Доминика.

– Безусловно, Рейчел будет теперь очень богатой.

– Тебе ли об этом не помнить, отец. Ты стареешь.

Позже Чарльз отправился спать, пытаясь представить, сколько же теперь будет стоить Рейчел. Дом можно будет продать тысяч за двести… Эх, теперь бы переехать, можно бы и в Суррей. Все надо начать сначала – вот что им необходимо теперь.

Глава 35

Тетушку Эмили похоронили рядом с тетей Беа. Рейчел смотрела, как гроб опускали в землю. Сквозь слезы она чувствовала их присутствие. Обе женщины теперь соединились навечно. Сара, почти такая же высокая, как и мать, стояла с ней рядом. Эксминстерское кладбище было переполнено деревенскими жителями. Доминик с отцом стояли чуть поодаль. Они выглядели здесь чужаками, в своих слишком элегантных костюмах и пальто от Сен Лорана, которые резко выделялись на фоне твидовых и габардиновых одежек простолюдинов. Священник взял руку Рейчел.

– Вы знаете, – сказал он. – Это первое Рождество, когда ваша тетушка не пришла сюда с елочкой и гирляндами для тети Беа. Я все время беспокоился, как она приходит и подолгу сидит на таком холоде возле могилы. Но она не пропустила ни одного Рождества. Вы будете продавать дом?

– Не знаю пока. Все будет зависеть от многих причин, мне бы хотелось сохранить его в качестве загородного дома. Знаю, муж никогда не согласится перебраться сюда, но, может, мне удастся его сохранить до тех пор, пока дети не подрастут. Саре здесь очень нравится.

Викарий улыбнулся.

– Очень буду надеяться, что вы останетесь. Мы теряем старинные семьи, корни которых здесь, в общине, а новые люди… какой смысл их вовлекать. Они приезжают сюда только поохотиться и половить рыбу. Да благословит вас Господь, дитя мое. Заходите ко мне в любое время.

– Благодарю вас, батюшка. – Она смотрела на него с любовью и обожанием. Он похоронил обеих тетушек, и теперь остался единственным звеном цепочки, которая связывала ее жизнь с ними.

– Пойдем, Рейчел. – Чарльз взял ее под руку. – У нас столько дел.

– Мама, – сказал Доминик с ликующим видом, – можно мне взять старинные прадедушкины ружья? У него была великолепная пара «Пурди», знаешь, отец… Это замечательно. Джеймсоны упадут от зависти. Как ты думаешь, мама?

Рейчел задумчиво смотрела в окно «Вольво».

– Не знаю, родной. Я никогда об этом не задумывалась.

– Оставь мать в покое, Доминик, – одернул его Чарльз. – Не время приставать к ней со всякими пустяками.

Ох-хо-хо, подумал Доминик, усаживаясь поудобнее на своем сидении. Итак, он собирается все ей рассказать. Вряд ли старик одержим желанием сделать это признание.

– Спасибо, Чарльз. – Она положила ладонь на его колено.

Он убрал руку с руля и прикрыл ею ладонь Рейчел.

– Как ты, ничего? Она посмотрела на него.

– В душе такая пустота… Там всегда была тетя Эмили. Вернее, они обе там были, но тетушка Эмили была, словно костер, пылавший во тьме и освещавший дом в Девоне. Когда мне бывало очень плохо, я могла всегда мысленно посидеть возле этого костра и погреть руку у его жаркого пламени. Теперь мой костер погас. – Она поежилась. – Мне стало очень холодно и неуютно.

– Знаешь, Рейчел, я подумал, а что если нам поднатужиться и поменять жилье. Мы продадим дом в Лондоне, продадим этот дом и подыщем что-нибудь получше. Мы сможем купить, например, дом с участком в Суррее. Там мы заимеем лучшее из двух миров. Мы сможем иметь и дорогие нашему сердцу сельские пейзажи и жить неподалеку от Лондона?

Рейчел улыбнулась:

– Чарльз, неужели ты ради меня уедешь из Лондона?

Он сжал ее руку.

– Я сделаю для тебя все, любовь моя. Все, что захочешь.

Кухарка приготовила холодный ужин для всей семьи. Рейчел нарушила традицию и не пригласила гостей обратно.

– Знаю, они поймут меня правильно. Я просто не могу пережить этого.

– Обязательно поймут, дорогая, – успокоила ее кухарка.

– Подождите, не уходите пока. Уверяю вас, что вы обе, вы и Мэри, не забыты в завещании Эмили. Мне бы хотелось, чтобы вы остались здесь до тех пор, пока я не приму окончательного решения в отношении этого дома или вы сами не захотите подыскать другую работу.

Кухарка улыбнулась ей в ответ.

– Я слишком стара для другой работы, милая. Нет, мы с Мэри решили выйти на пенсию и остаться вместе в Чармауте. Ваша тетушка сказала, что оставит нам достаточно денег для покупки коттеджа и пенсии по старости для обеих. Мы не хотим ни на кого больше работать после вашей покойной тетушки Эмили. Она была святой женщиной. – Глаза кухарки наполнились слезами. – Мы пошли с Мэри. До завтра.

– Какого черта ты собираешься делать со всем этим хламом? Здесь все шкафы забиты. – Они уже закончили ужинать, и Чарльз заглядывал во все ящики комодов времен принца Регента. Там хранились наборы серебряных ножей и вилок, подносы, подсвечники и прочая дорогая утварь. – Взгляни! – воскликнул он, открыв шкаф в углу. Внутри сияли и искрились ряды хрустальных бокалов и стаканов фирмы «Айриш Вотерфорд». – Я и не представлял, что у них столько добра. – Чарльз покачал головой. – Да тут целое состояние.

– Ты никогда так не считал, Чарльз. Ты привык думать, что это все никому ненужный хлам.

Чарльз тактично принял растерянный вид.

– Ну, это не совсем в моем вкусе, однако я согласен с тем, что все это представляет большую ценность.

– А мне все это очень нравится. – Сара держала масонский восьмиугольный кувшин. – Как мне нравится эта вещь, мама. Можно мне ее взять. Взгляни на голову змеи.

Рейчел засмеялась:

– Когда я была маленькой, то все время боялась этого кувшина. Конечно же, ты можешь взять его себе, моя радость. Но давай оставим все до завтра. У нас впереди несколько дней, чтобы разобрать все эти вещи и решить, что мы будем с ними делать.

В тот вечер Рейчел и Чарльз лежали в постели. Ее голова покоилась на его груди.

– Ты всегда становишься для меня такой родной и близкой после того, как мы вместе пригубим чашу страсти и испытаем волшебный миг блаженства, любовь моя, – сказал Чарльз, гладя ее по голове.

Она взглянула на него.

– Теперь только ты у меня и остался. Он крепко обнял ее.

– Я буду заботиться о тебе, Рейчел. Не беспокойся. Все будет хорошо. – Рейчел уснула в его объятиях.

Чарльз так и продержал ее в своих объятиях до самого рассвета. Он не смог уснуть. Он осторожно положил спящую жену и вышел побродить по дому. Мы сможем все сделать вместе, думал он, проходя из комнаты в комнату. Дом со всем его содержимым стоил целое состояние. Мы смогли бы купить огромный дом, даже с бассейном. Я смогу содержать в Лондоне квартиру и каждый день ездить на работу из пригорода. Рейчел вовсе не расстроится, успокаивал он себя. Через несколько дней она переживет эмоциональное потрясение и поймет правильность предложенного мною варианта. В конечном счете, ей нужно подумать и о детях. Она не может оставить их. Он открывал шкафы и ящики. Бог знает, откуда у них все это добро. Там стояли обеденные, кофейные, чайные сервизы. Вся посуда была очень дорогой и изысканной. Скорее всего, у них не было иных занятий, кроме как целый день обходить дом и проверять, все ли на месте. Вдруг он понял, как ему будет всего этого не хватать. Чем больше Юлия кривила губы от одного только упоминания о тетушках Рейчел, тем тоньше он чувствовал и восторгался изяществом их образа жизни. В самом деле, постепенно его взор вбирал в себя неповторимую прелесть витиеватого образца мебели или хрупкую нежность тончайшего фарфора. Забавная была старушенция, подумал он. Пожалуй, скучновато будет в этом доме без ее кудахтанья.

– Завтрак! – Чарльз вошел в спальню с огромным подносом, украшенным вазочкой с цветами.

Рейчел открыла глаза и улыбнулась:

– Ой, как здорово, дорогой! Тебе не стоило утруждать себя. Кухарка бы все сделала.

– Нет. – Чарльз поставил поднос на постель. – Мне хотелось порадовать тебя сюрпризом. Все равно я рано встал.

Рейчел подняла крышку вазочки для варенья.

– Восхитительно, Чарльз. Это вкуснейшее густое варенье, которое варила тетушка Эмили.

– Я обнаружил это в кладовке. Она оставила тебе запас клубничного варенья, которого тебе не съесть за всю жизнь.

Рейчел засмеялась:

– Разве неудивительно, как женщины этого поколения вкладывали все свои способности в свои дома.

– У них были для этого деньги. У моей матери все обстояло совершенно иначе.

– Знаешь, Чарльз, я не хочу показаться самодовольной, но у Юлии были тяжелые времена. – Она обняла сидевшего рядом с ней Чарльза. Поднос был на одном конце кровати. – Ты хочешь купить Юлии новый дом? Теперь у нас есть деньги.

– Вряд ли она сдвинется с насиженного места, Рейчел. У нее теперь есть все, к чему она стремилась всю свою жизнь. Она – раба привычек… Рейчел? Мне нужно тебе что-то сказать.

– Что? Рейчел машинально слушала, думая о своем. Она сидела на кровати, обняв колени и положив подбородок на сцепленные запястья.

– Разве здесь неуютно? Тетушка Эмили была бы счастлива жить здесь с нами.

– Рейчел, мне нужно сказать тебе нечто важное. – Звучавшая в голосе Чарльза настойчивость прорвала дымку задумчивости Рейчел.

– Что именно, Чарльз?

Он набрал в грудь побольше воздуха.

– У меня была любовная связь. Рейчел покачала головой.

– О, Чарльз, осторожней, с этим не шутят.

– Я и не шучу. – Он встал с кровати, обошел ее и сел прямо напротив Рейчел. Он привлек ее к своей груди и сказал: – Я, правда, не хотел причинить тебе боль. Честно, Рейчел. У меня не было выхода. Я хочу быть единственным, от кого ты об этом услышишь.

Мир перевернулся в голове Рейчел, ей показалось, что она летит в бездну. На мгновение ее мозг словно отключился, она смотрела на него пустым взглядом.

– Рейчел? С тобой все в порядке? – Смертельная бледность сделала ее лицо безжизненным. Затем хлынули слезы. Она плакала, молча и не мигая глядя на него. – Я не думал, что ты так расстроишься. – Чарльз растерялся. – Я не любил никого, кроме тебя, Рейчел. Честно. Они были для меня просто непотребными девками. Мне на всех них было наплевать. – Слезы ручьями лились из ее глаз. – Рейчел, скажи хоть что-нибудь! – Он начинал приходить в неистовство.

Рейчел не могла произнести ни слова. Боль оказалась настолько сильной, что она могла только раскачиваться из стороны в сторону. Изредка она издавала похожий на писк котенка звук. Чарльз, не зная что делать, запаниковал. Почему она не могла поступить так же, как все нормальные женщины: завизжать и швырнуть в него что-нибудь. В такой ситуации он бы не растерялся и нашел, как бы ему поступить. Он посмотрел на нее. Рейчел напоминала животное, которое смертельно ранили в живот. Длинные руки сомкнулись вокруг тела. Она забилась от него в какую-то часть своего «Я», неведомую и недосягаемую для него. Она вернулась в объятия своей бабушки. Покинутое дитя. Она раскачивалась всем телом и плакала, отдавая ей свою боль.

– Ма-ма, – шептала она. – Ма… ма.

Она сходит с ума, подумал Чарльз. Дьявольщина, что же мне теперь делать? Он побежал вниз на кухню.

– Кухарка! Рейчел ужасно расстроена. Думаю, надо звать доктора.

– Неудивительно, бедная моя овечка. – Кухарка, отдуваясь, помчалась наверх, в спальню Рейчел. Она застыла на пороге. – О, дорогая моя! – воскликнула она. Рейчел все раскачивалась и стонала. Кухарка наклонилась, взяла кончик своего передника и вытерла лицо Рейчел. Она заглянула в ее пустые глаза. – Ой, дорогая. Да, пожалуй, я позову доктора прямо сейчас.

Не прошло и четверти часа, как доктор уже был в доме. Все люди праздновали наступление Нового года, и движения транспорта на улицах почти не было. Доктор прошел прямо в комнату Рейчел.

– Я сам осмотрю ее, если не возражаете, – сказал он Чарльзу. Он всегда недолюбливал этого человека. Ей нужно было выбирать себе мужа под стать, думал он, порывистыми шагами пересекая комнату. – Встряхнись, Рейчел! Ты знаешь меня. Печально потерять вашу тетушку… – Он склонился над ней. – Милая! Дорогая! – громко вскрикивал он. Тебе тяжело! Такое потрясение! Думаю, хорошенько выспаться тебе не повредит, сон поможет тебе преодолеть невзгоды. – Доктор задрал рукав ее ночной рубашки и нашел вену. Открыв свой саквояж, он достал шприц и ампулу.

Рейчел даже не чувствовала присутствия доктора. Душа ее была так истерзана болью, что эмоциональное потрясение превратилось в физическое ощущение страдания и боли, поэтому весь окружающий мир совсем перестал для нее существовать. Лекарство оказало моментальное действие. Доктор оставался возле ее постели до тех пор, пока руки Рейчел не упали с колен, и ее безвольное тело можно было во сне положить поудобнее. Он заботливо поправил одеяло и нежно стер слезы с ее лица своим носовым платком. Бедное дитя, подумал он. Она так близко приняла все к сердцу, что оно не смогло справиться с тяжестью обрушившегося на нее горя.

– Что-нибудь случилось, что она оказалась в столь удручающем состоянии? – спросил он у Чарльза, который нервно ходил взад-вперед по коридору.

– Нет, не знаю на что и подумать. Она сказала, что ей теперь так одиноко. Тетя Эмили была последней из ее родственников.

– Она в состоянии затяжного шока. Нам нужно следить за ее состоянием. Я сделал ей укол, действие которого продлится почти весь день. Если она и к вечеру останется в таком состоянии, я сделаю ей еще один укол. Иногда это является самым лучшим средством в подобных ситуациях, чтобы дать возможность телу отдохнуть, поэтому со временем она сумеет преодолеть эмоциональный кризис. Я зайду в шесть вечера.

– Вы очень любезны, сэр. Мы бесконечно вам благодарны.

– Моя помощь так незначительна, но это пока все, что в моих силах сделать для Рейчел. Знал эту семью столько лет. Позвольте откланяться. – Доктор направился к входной двери.

Чарльз вспыхнул: «Деревенщина! Индюк надутый! Думает, что он тут царь и бог»! Доминик стоял у подножия лестницы.

– Итак, ты рассказал ей, ага?

– Не заводись, Доминик. Могу понять, что она расстроена, но ведь еще не конец света.

– Для нее именно конец света. – Доминик смотрел на отца холодным и бесстрастным взглядом. – Эх, ты, как только не можешь понять, что она безгранично доверяла тебе, голова садовая. Что теперь скажешь Саре?

– У меня как-то не было времени об этом подумать. Просто я хотел, чтобы Рейчел пережила все это, и мы бы начали все с самого начала. Мы планировали продать все и купить новый дом в предместье Лондона. – Он трогательно взглянул на сына. – Мы смогли бы начать все с самого начала.

– Не будь идиотом, отец. Я не хочу жить в каком-нибудь вонючем пригороде. Может сначала ты и продержишься несколько месяцев, а потом снова пойдешь по проторенной дорожке и начнешь волочиться за юбками. Мать никогда больше не сможет тебе доверять, поэтому будет сидеть, как на иголках, в ожидании твоих новых ложных телефонных вызовов на работу. Посмотри правде в глаза, отец. Ты изгадил себя. Ты запятнал все наши жизни. – В голосе Доминика звучала неподдельная горечь.

– Это не только моя вина, Доминик. – Чарльз посмотрел на сына. – Ты не поймешь этих вещей, пока сам не повзрослеешь, но у твоей матери не все ясно с наследственностью. В ней есть нечто странное, несоизмеримое с нашим реальным миром. Она никогда не вписывалась в окружающую ее обстановку. Она выросла здесь, в этом доме, воспитание ей дали две престарелые тетушки. Что она могла знать о реальной суровой жизни в этом мире? Миллионы людей имеют любовные связи помимо семьи, а затем каются в грехах перед женами. Они воспринимают это как само собой разумеющееся, происходящее в нормальном мире. Не такая уж это великая трагедия. В конечном итоге, я все равно остаюсь с ней. Ведь я же не ухожу к другой и не бросаю ее на произвол судьбы.

– Не обольщайся, отец. Кому ты хочешь вкрутить мозги? Она же первая оставит тебя, и ты прекрасно об этом знаешь.

Чарльз покачал головой.

– Она не может оставить меня. Она и дня не проживет одна, без меня.

Доктор еще раз пришел в шесть вечера. Рейчел не спала. Она ни с кем не разговаривала, даже с Сарой. Она лежала, уставившись в потолок, и больше не плакала. Она даже ни о чем не думала. Она висела между стеной боли и странным покоем. Доктор проверил ей пульс.

– Не знаю, что творится в твоей душе, Рейчел, но уповаю только на крепкий ночной сон и дух старины Кавендиша, что может помочь тебе выкарабкаться из этого состояния к завтрашнему дню. Спокойной ночи. Отдыхай хорошенько. – Укол отбросил сознание Рейчел в неведомые запредельные дали.

– Доминик? – Сара сидела на краю его кровати. – Что с мамой случилось? Это не только из-за смерти тетушки Эмили. Что-то еще произошло с ней. Рейчел же знала, что тетя Эмили все равно умрет. Похоже, она получила какое-то ужасное сообщение.

– Я видела по телевизору, как выглядят солдаты после контузии. У них такой же вид. Пожалуйста, расскажи мне, Доминик.

– Думаю, что тебе лучше знать правду. Отец тебе ее никогда не скажет. Отец сегодня утром рассказал матери о том, что у него в течение всей супружеской жизни были любовницы.

Сара вздрогнула.

– Ты уверен, Доминик? Ах, бедная мамочка! Зачем он это делал?

Доминик недоуменно пожал плечами.

– Последняя его любовница пригрозила, что расскажет обо всем матери, поэтому он решил сделать это первым. Я предупреждал его, чтобы он не делал этого, но он не послушался: ему лучше знать. Эй, Сара. Что пригорюнилась? Не отчаивайся, переживем!

Голова девочки поникла, слезы закапали на одеяло.

– Мне не нужен такой отец, который изменяет своей семье. Это такая низость.

Доминик посмотрел на нее. Ему было жаль сестру, он понимал ее боль. Она всегда была невинным ребенком. Доминик обнял сестренку.

– Это так часто встречается. Вполне обыденная ситуация. Большинство мужчин в наши дни неверны своим женам. Хранить верность даже считается старомодным.

Сара горько плакала.

– Но это же мой отец. Он же не большинство мужчин.

Доминик поцеловал ее в макушку.

– Не переживай, Сара. Они что-нибудь придумают и разберутся. Пошли. Я уложу тебя в постель. – Доминик ласково укрыл ее одеялом и поцеловал в лоб.

– Спокойной ночи, сестренка, – сказал он.

Он вышел в коридор, спустился вниз и заметил свет, горевший в кабинете. Доминик остановился в нерешительности. Затем подумав, что нет никакого толку с ним разговаривать, решил не входить в кабинет. Отец никогда не хочет верить, пока это не случится с ним. Как говорится, пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Какая неразбериха! Что мать за идиотка такая! Он ощутил незнакомое щемящее чувство в груди. Не надо было вообще связываться с отцом. Ему нужна такая же женщина, как бабушка, чтобы умела держать его в узде. Ему страстно захотелось, чтобы Юлия сейчас оказалась рядом. Она бы поставила здесь все на свои места.

Он мечтал о бабушке, когда его сморил сон.

Глава 36

Рейчел зажмурилась. Солнце освещало стену в спальне. Она протянула руку, чтобы прикоснуться к Чарльзу, и тогда боль пронзила ее. Его не было рядом. Она лежала, озираясь по сторонам, но сейчас ее разум уже вышел из состояния глубокой заморозки. Она поняла, что единственный способ преодолеть свою боль – подняться с постели и начать двигаться. Она встала и оделась.

Чарльз вошел в комнату как раз в тот момент, когда она упаковывала чемодан.

– Рейчел, – встревожился он. – Ты же не бросишь меня. – Она взглянула и удивилась, как она могла наделить его столькими благородными качествами. Он напился и заснул в библиотеке. Его лицо было помятым, и на нем можно было прочесть жалость к самому себе.

– А как же я?

– Что ты, Чарльз? У тебя есть идеальная хозяйка. Ты всегда можешь отправиться к ней.

– Но она же ничего не значит для меня, Рейчел. Ты должна мне поверить.

– Я это и делаю, Чарльз. Никто из нас больше не имеет для тебя никакого значения. Вот в чем состоит вся проблема. Как долго ты хранил верность нашему браку, Чарльз?

– Какое это имеет значение?

– Я хочу знать, – Рейчел стояла у кровати, неприступная и неумолимая в своем гневе.

– Примерно год.

– Понятно. Я решила уехать куда-нибудь на пару недель. С этого момента я приняла бесповоротное решение оставить тебя. Однако я вполне отдаю себе отчет, насколько важно это решение, чтобы действовать сгоряча. Поэтому я хочу какое-то время побыть одна и собраться с мыслями, а затем я тебе сообщу.

– Куда ты пойдешь?

– Это больше не твое дело, Чарльз. – Боль угасла под натиском ярости и негодования. – Ты столько времени лгал мне. Всю нашу совместную жизнь ты меня обманывал. Теперь тебя не должно беспокоить, что собираюсь делать я.

– Но ты же по-прежнему любишь меня, Рейчел. – Он стоял в полной растерянности. – Я все еще надеюсь сохранить наши супружеские отношения. Как же дети? Как же ты их можешь оставить на целых две недели?

– Почему бы и нет? Они уже достаточно взрослые. Мари-Клэр будет с ними. Я буду звонить им каждый день. Они знают, что случилось?

– Доминик знает. Он сам догадался немного раньше.

На лице Рейчел появилась гримаса отвращения.

– Итак, мой сын узнал раньше меня. А Сара?

– Не знаю. С ней я не разговаривал, Рейчел. – Чарльз сделал еще одну попытку убедить ее. – Пожалуйста, ради наших прежних светлых счастливых дней давай попробуем начать все сначала. – Он сделал движение ей навстречу.

Она знала, что если позволит ему прикоснуться, она пропала и падет жертвой своего собственного стремления к любви и привязанности. Рейчел оттолкнула его.

– Слишком поздно, Чарльз. Тебе следовало подумать об этом давным-давно.

Он стоял, безвольно и беспомощно опустив руки.

– Но, Рейчел, ты не понимаешь. Это был всего-навсего секс. Я люблю только тебя. Пойми, прошу.

– Я все понимаю. – Она задержалась у двери. – Ничего против секса не имею. Я не приемлю лжи. Тебе никогда этого не понять. Никогда. Для тебя это непостижимо. – Рейчел резко хлопнула дверью.

Сара услышала, как хлопнула дверь и подбежала к своей матери. Она увидела чемодан.

– Ой, мамочка, не уезжай. Не оставляй меня. Рейчел обняла дочь.

– Я не оставляю тебя, Сара. – Она крепко прижала к себе девочку.

– Ты знаешь, что произошло? – Она увлекла Сару с собой в глубь коридора, к комнате тети Эмили, где они сели на тетушкину кровать.

Сара прижалась к матери.

– Знаю. Дом рассказал мне вчера вечером. Я ненавижу его. Он – подлец, мерзавец. Он мне не отец.

Рейчел держала ее в объятиях, пока девочка плакала.

– Сара, – сказала она наконец. – Я должна некоторое время побыть одна, но я буду звонить тебе каждый вечер перед тем, как ты будешь ложиться спать. Мне нужно собраться с мыслями и все обдумать. На это потребуется время. Я не смогу принять правильного решения, если на меня будет давить отец или вы. Я должна очень серьезно подумать, будет ли правильно сохранить наш брак, что хорошего это даст вам, отцу или мне.

– Если ты примешь решение развестись, могу я остаться с тобой?

Рейчел крепко обняла ее.

– Разумеется, дорогая, – сказала она. – Где Доминик?

– Он в саду стреляет по птицам.

– Зачем он это делает? – Рейчел отправилась искать сына.

Доминик стоял над дроздом. Горло птицы было разорвано пулей. Глаза начинали стекленеть. Блестящие крылья были раскинуты веером на зимней лужайке. Доминик поднял глаза на мать.

– Я прикончил эту птицу с первого выстрела. – Глаза юноши сияли.

– Доминик, – сказала Рейчел. – Я собираюсь уехать на пару недель. Мне нужно время подумать.

Доминик удивленно поднял брови.

– Ты такой ребенок, мама. О чем тут думать? Если ты останешься в браке с отцом, он никогда не изменится. Если ты уйдешь от него, на Антее он не женится.

– Антея? – изумленно переспросила Рейчел. – Кто это?

– Антея Валтерс. Знаешь, та, которая выступила с инициативой собирать деньги в фонд той полоумной.

– Ты говоришь о Розе Джонсон, которая застрелила мужчину в доме неподалеку от нас?

– Да, про нее. В любом случае, он никогда не женится на ней. Я знаю отца гораздо лучше тебя. Он переедет к своей матери и снова будет свободным как вольный ветер.

Рейчел нахмурилась:

– Вполне возможно, ты и прав. – Она посмотрела на сына. – Доминик, почему ты мне ничего не сказал?

Он пожал плечами.

– В наши дни это отнюдь не редкость. Что в этом особенного? Большинство родителей у моих знакомых, насколько я знаю, спят, с кем хотят. В любом случае, считаю, что это личное дело только вас двоих.

– Безусловно. Ты абсолютно прав. Мы не должны перекладывать свои проблемы на твои плечи. Извини, что я об этом спросила. Ладно. Буду звонить каждый вечер. Присматривай за Сарой.

– Хорошо. – Доминик был выше своей матери. Он неуклюже, но ласково потрепал ее по щеке. – Побережешь себя? А?

– Постараюсь. – Рейчел пошла к машине. Она помахала Доминику на прощанье, когда машина выезжала за поворот.

Теперь, когда гнев угас, боль вернулась. Она остановилась на первой бензоколонке шоссе М5. Пока заправляли машину, она пошла в ванную комнату и приняла две таблетки либриума. Доктор дал ей немного про запас.

– Слава Богу, – сказала она и проглотила их. Она села в машину и поставила ногу на педаль газа. «Интересно, когда чувства вернутся ко мне опять»? – подумала она. Пока в ее эмоциональной гамме ощущений преобладал неистовый гнев, сменявшийся жестокими приступами острой душевной боли. «Должно быть, у раковых больных примерно такие же ощущения», – подумала она. Почти всю дорогу она ехала словно в глухом тумане, окутавшем ее сознание густой пеленой и делавшем восприятие внешнего мира нереальным и расплывчатым.

Она подъехала к отелю «Савой». Радушно улыбавшийся портье отдал ей ключи.

– Добрый вечер, мадам! – воскликнул он. – Рады снова вас видеть.

Она взглянула на него. Его лицо, которое она к этому времени узнала, было, как маяк, в бурном море бескрайнего одиночества, где она начала свое нелегкое плавание.

– Благодарю вас, – ответила она. Ее чемоданы внесли в холл. Она подошла к столику портье. – Клэр Сванн сейчас у себя?

Пока служащий звонил в апартаменты Клэр, Рейчел глубоко вздохнула и осмотрелась вокруг. Ничего не изменилось. Прилив и отлив гостей и служащих, ярко освещенный огромными люстрами, ни на минуту не прекращался. Из бара доносилось бренчание пианино.

– Нет, мадам. Госпожи Сванн у себя нет.

– Ничего. Я позвоню ей из номера. – Рейчел поднялась на лифте в апартаменты Клэр. Она открыла дверь и зажгла свет. Медленно подошла к большущим окнам, выходившим на Темзу. Рейчел погрузилась в задумчивое созерцание, когда внесли чемоданы. Дав носильщику чаевые и услышав звук закрывшейся за ним двери, она немного расслабилась.

Гостиная была вся уставлена живыми цветами. Рейчел подошла к камину и села в одно из кресел. Комната дышала элегантностью и покоем. Снаружи до ее слуха доносился отдаленный шум улицы в час пик. Она устала, пока вела машину, сознание было сильно затуманено принятыми транквилизаторами. Надо напиться и заснуть, подумала Рейчел. Она вошла в спальню и включила свет. На подушке лежала знакомая золотистая коробочка с шоколадкой. Должно быть, они меняют их каждый день, подумала она. Подойдя к холодильнику, Рейчел пробежала взглядом по стоявшим бутылкам. Джин, отметила она про себя. Тут его полно.

После третьего шкалика Рейчел стала чувствовать, что внутреннее напряжение спадает. К счастью, стены в гостиницы были толстыми и добротными: никто не сможет услышать ее рыданий. Прикончив джин, Рейчел переключилась на коньяк. Наконец она сползла со стула возле холодильника и, еле держась на ногах, побрела к кровати. Упав поперек нее прямо в одежде, Рейчел забылась тяжелым сном.

На следующий день было уже позднее утро, когда она проснулась и не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. В голове гудело. Повернувшись на спину, она снова закрыла глаза. Огни в комнате все еще ярко горели. Какое-то мгновение она не могла сообразить, где находится. Во рту пересохло и горчило. Вдруг она ощутила приступ тошноты. Она вскочила на ноги и бросилась в ванную. Склонившись над белым фарфоровым унитазом, она мельком заметила огромную сделанную под старину ванну с огромной в виде розы душевой лейкой. Она вспомнила, что находится в отеле «Савой». Слава Богу, успевала подумать Рейчел в перерывах между приступами рвоты. Постепенно тошнота отступила, и Рейчел смогла подняться на ноги. Она взглянула на себя в зеркало. Лицо было бледным и изможденным. Приму горячую ванну, выпью кофе и позвоню Клэр.

Она до краев наполнила ванну горячей водой. Вот она я, подумала Рейчел, погрузившись в душистую воду, а мой брак развалился как карточный домик. В первый раз за прошедшие почти сорок восемь часов она испытала какие-то человеческие ощущения. Закончив ванну и высушив волосы, Рейчел заказала кофе с гренками.

– Мадам, приятно вас снова здесь видеть. – Франсуа, официант на этаже, бесшумно вкатил столик с завтраком в гостиную.

– Я заказывала только кофе и гренку, Франсуа.

– Знаю, мадам, – сказал он с непреклонным видом. – Мадам слишком худа. Для того, чтобы хорошо начать день, нужно отлично позавтракать. Мадам Сванн всегда говорит, чтобы я заботился о мадам Хантер.

Рейчел вдруг разобрало любопытство.

– Когда это она такое сказала?

– Когда сказала о том, что отдала вам ключ. Франсуа, сказала она, однажды госпожа Хантер может прийти без меня. Тебе нужно будет обязательно о ней позаботиться. Конечно, мадам, ответил я, это для меня большая честь. Поэтому, вы не имеете права отказаться от завтрака. Франсуа бесшумно порхал по комнате, суетясь вокруг стола. Окинув стол последним критическим взглядом, все ли в порядке, он усадил за него Рейчел, положив ей на колени салфетку.

– Спасибо, Франсуа, – сказала она. – Ты так добр ко мне. – Официант выскользнул за дверь. Она торопливо поднялась, чтобы не слышать запаха яичницы с беконом, взяла кофе и пошла в ванную комнату звонить Клэр.

– Рейчел. Как чудесно. Где ты?

– В твоем номере, Клэр. Надеюсь, ты не возражаешь.

– Не говори глупостей, Рейчел. Зачем же я тогда дала тебе ключ. Когда ты туда пришла?

– Клэр, ты знала? Я имею в виду, ты догадывалась, что у Чарльза есть любовницы?

Клэр вздохнула:

– Ох, Рейчел… так значит, это правда. До меня доходили сплетни, Рейчел, но ничего серьезного и заслуживающего внимания. Я надеялась, что все пройдет.

Внезапно, пока Рейчел держала телефонную трубку, страшная реальность случившегося между нею и Чарльзом, обрушилась на нее с потрясающей силой. Она чуть не задохнулась в волне эмоций.

– Рейчел? – сказала Клэр. – Рейчел, никуда не уходи из отеля. Я сейчас буду там.

– А Майкл? – едва дыша, спросила Рейчел. Это похоже на последние усилия, когда делаешь какую-то тяжелую работу. Она уже близка к завершению, а силы на исходе, подумала она. Если я могу регулировать свое дыхание, может, еще не все так безнадежно, и я смогу собрать последние силы и выкарабкаться.

– Он с матерью. А я буду у тебя через час. Обещай, что никуда не уедешь.

– Мне некуда больше идти. – Рейчел опять заплакала и положила телефонную трубку.

Когда Клэр открыла дверь, Рейчел все еще не перестала рыдать. Она бросилась к Клэр как утопающий, хватающийся за соломинку.

– За что нам? Мы ведь были такой счастливой семьей. В чем я ошиблась?

Клэр встряхнула Рейчел за плечи.

– Рейчел. – Внимание Рейчел привлекла злость в голосе подруги. – Рейчел, ты ни сделала ничего особенного, не терзай себя поисками ошибки в своем поведении. Чарльз принадлежит к той породе мужчин, которые не способны хранить верность одной женщине. Это не твоя вина, твоя проблема состоит в том, что ты никогда не подозревала об этом.

– А ты?

Клэр закусила губу.

– Я подозреваю всех мужчин, Рейчел.

– Я не хочу поверить, что должно быть именно так, – завыла Рейчел.

– Успокойся. Возьми себя в руки. – Клэр отвела волосы с лица Рейчел. – Давай подумаем вместе.

Клэр слышала, как Франсуа убирал завтрак со стола в гостиной. Она вышла на секунду из спальни поздороваться с ним.

– Госпожа Хантер очень переживает случившееся несчастье, – заговорила она по-французски. – Ее муж ушел к другой женщине.

– Какой мерзавец! – Франсуа неодобрительно покачал головой.

– Франсуа, если меня вдруг здесь не окажется, пожалуйста, присмотрите за ней вместо меня. Если вдруг заметите что-нибудь подозрительное, немедленно звоните мне.

– Да, мадам. Разумеется. – Франсуа бормотал что-то себе под нос, продолжая убирать со стола. Будучи благочестивым католиком, отцом пятерых детей, он приходил в ужас от творившегося вокруг хаоса в отношениях между людьми. Когда он еще только начинал работать в отеле лет тридцать пять назад, будучи двадцатилетним парнем, тогда женщины делились на два разряда: жены, которые приезжали и останавливались в отеле, и девицы легкого Поведения, которых и на порог «Савоя» не пускали. Ну, может, одна или две путаны и проникали внутрь, но теперь… Он покачал головой. Об этом было лучше не думать. Кроме того, он слышал о наклонностях господина Сванна, когда у мадам был номер дальше по коридору. Какой стыд! Она столь милая женщина. Ничего не ускользало от проницательных взоров служащих отеля. Ничего.

– Я прослежу, чтобы у мадам Хантер сегодня на ночном столике был виноград. Он отметил про себя, надо не забыть спросить Жерара из Голубого зала, чтобы он проследил за столиком, оставленным для мадам Сванн к ужину.

– Можно мне остаться здесь на пару недель, Клэр?

– Безусловно, милая. Оставайся столько, сколько твоей душе угодно. Я должна оставаться дома по вечерам, чтобы развлекать Майкла. Но по выходным я свободна, так как он отправляется навестить свою мать, поэтому могу оставаться с тобой здесь.

– Со мной будет все в порядке. Не волнуйся. Просто сейчас я чувствую себя диким животным, которому нужно убежище, чтобы зализать свои раны. – Она снова расплакалась.

Клэр привлекла ее к себе.

– Рейчел, эта ситуация для тебя оказалась настолько невыносимой, потому что тебе никогда прежде не приходилось сильно страдать. Это пройдет, поверь мне. Взгляни на меня. – Она взяла ладонями голову Рейчел и подняла ее заплаканное лицо. – Я обещаю тебе, если ты преодолеешь первые несколько недель, то дальше все будет нормально.

Но с Рейчел творилось что-то неладное. Поздно вечером, когда Клэр ушла, она каталась в номере по полу в таком смятении чувств, что только физическое вмешательство помогло ей очнуться и прийти в себя. В течение дня, пока Клэр находилась рядом, душа Рейчел, казалось, надорвалась, пытаясь преодолеть невыносимую муку и выпавшие на ее долю страдания. Душевный излом продолжался уже три дня, когда Клэр решила позвонить Джейн. Вкратце она обрисовала суть ситуации.

– Мерзавец, – сказала Джейн. – Я предчувствовала, что-то произошло. У него тут эта спятившая мамаша, а на Саре просто лица нет… Конечно, завтра я приеду. Ты отдохнешь.

– Я очень серьезно обеспокоена, – сказала Клэр. – Ей становится все хуже и хуже вместо того, чтобы дела шли на поправку.

В тот вечер Рейчел незаметно выскользнула из отеля и неприкаянной тенью бродила по набережной Темзы. Она не замечала ни расстояния, ни недоуменных взоров любопытных прохожих. Она брела, словно слепая, съежившись в своем твидовом пальтишке. Когда на следующее утро Рейчел очнулась в своей постели, только кровавые волдыри напомнили ей о том, что она куда-то выходила из отеля.

Джейн, отправив детей в школу, приехала к Рейчел.

– Как там Сара? – спросила Рейчел, крепко обняв подругу.

– У нее все в порядке. Очень по тебе соскучилась.

– Я тоже по ней скучаю. Говорю с ними по телефону каждый день. Ты смогла бы взять Сару к себе, если ей станет совсем невмоготу. Она не ладит с Юлией.

– Конечно, дорогая, о чем речь? Они с Сюзанной такие неразлучные подружки.

– Что мне делать, Джейн?

– Сначала закажи мне кофе. Устроившись в гостиной за столиком с горячим кофейником, Джейн откинулась в кресле и осмотрелась.

– Ну, если тебе приходится страдать, то здесь не самое плохое место для сердечных мук. – Рейчел заставила себя улыбнуться. – Вот так гораздо лучше. Если бы такое натворил Джерри, трахаясь со всеми проститутками, я бы его, скорее всего, убила, а сама бы осталась вдовой. Нет, Рейчел, а, если серьезно, то все зависит от того, сумеешь ли ты заставить себя жить с человеком, которому больше никогда не сможешь доверять.

– Понимаю. – Глаза Рейчел снова наполнились слезами. – Я знаю, что не сумею. В том-то и весь ужас. Не смогу больше выносить его гнусных прикосновений.

– Знаешь, многие женщины смиряются с этим. – Джейн проницательно посмотрела на Рейчел. – Избавиться от прошлого означает открыть чистый лист своей жизни. Мы с тобой обе выскочили замуж молоденькими девочками, поэтому после стольких лет нелегко взять и начать все заново.

– Знаю, но думаю, у меня нет иного выбора. Если он столько лет мог лгать мне… В любом случае, даже если он перестанет обманывать меня, причиненный моральный урон никуда не денешь. Порок истребить в одночасье невозможно.

Джейн покачала головой.

– Смотри сама, милочка. Если ты преодолеешь сейчас свой душевный излом, а ты обязательно с ним справишься, я уверена, то найдешь в себе силы начать все с самого начала. Тридцать шесть – это вовсе не окончательный приговор, женщина еще в полном расцвете сил и красоты. Если ты положишься снова на его клятвы и обещания, а он нарушит их, тебе уже, может, стукнет все пятьдесят. Тогда все окажется значительно сложнее. Тебе самой нужно принимать решение.

– Знаю.

– У меня день абсолютно свободный. – Джейн посмотрела на Рейчел.

– Давай сходим в кино.

Рейчел послушно высидела весь фильм. Она не слышала там ни слова. Она смеялась, когда смеялась Джейн. Однако большую часть сеанса Рейчел пыталась преодолеть в своей душе боль и смятение, которые угрожали вот-вот поглотить ее всю. Когда пришло время, и Джейн пора было прощаться, Рейчел даже обрадовалась этому. Клэр, по крайней мере, испытала предательство Майкла на своей шкуре, поэтому воспринимала боль подруги с сочувствием и переживанием. В поведении Джейн чувствовалось подспудное желание поскорее избавиться от всего этого кошмара.

Глава 37

Рейчел гуляла возле причала в районе моста Баттерси, когда вдруг упала без чувств. Спустя несколько минут полицейская машина обнаружила ее тело, лежавшее на тротуаре.

– В такой ранний час, и уже пьяная, – сказал водитель своему напарнику. – Давай ее подберем. – Полицейские склонились над Рейчел и посветили фонариком ей в лицо. Тело ее было неподвижным и окоченевшим. – Вызови скорую. Она не пьяная. Может, наркотики.

– Мы отвезем ее в женский госпиталь в Челси, – сказал водитель машины скорой помощи. – Есть какие-нибудь документы?

– Практически, ничего, – ответил полицейский. – Пальто дорогое, а сумочки нет. В карманах – тоже ничего.

– Ладно. Зарегистрируем ее среди неизвестных. – Скорая отъехала.

– Одному Богу известно, что творится с этими женщинами, – сказал патрульный своему напарнику. – Она выглядит довольно респектабельной особой.

– Скорее всего, какой-нибудь мальчик надул ее, а она боится признаться своему старику. – Машина продолжила свой маршрут по безмолвным улицам, окутанным предрассветной дымкой.

Только когда Франсуа решил проверить Рейчел около одиннадцати часов утра, он обнаружил, что госпожи нигде нет. Маленькая золотистая коробочка покоилась на ее подушке нетронутой с прошлого вечера. Он тут же позвонил.

– Мадам Сванн? Должен сообщить вам, что мадам Хантер всю ночь не было в номере. Постель осталась несмятой.

– О, дорогой. Благодарю, Франсуа. Я немедленно наведу справки. Позвони, если она вдруг придет. – Клэр позвонила Джейн.

– Нет. Я ушла от нее вчера вечером около шести. На вид, у нее все было вроде в порядке. Мы ходили с ней в кино. Пару раз она даже смеялась. Мне показалось, ей стало лучше.

Чарльз тут же встревожился.

– Нет, я понятия не имею, где она. Рейчел говорила мне, что ее не будет две недели, поэтому я предположил, что она или с тобой, или с Анной. Надеюсь, с ней все в порядке. Мне позвонить в полицию?

– После всего, что ты уже натворил, думаю, лучше мне самой заняться этим, – бесстрастным голосом произнесла Клэр.

– О, да, пожалуй. Согласен, если ты так думаешь. Но все равно, дай мне знать. В конце концов, я ведь ее муж.

– Ты такой дурак, Чарльз. – Клэр положила телефонную трубку.

– Ближайшая родственница? – Молоденький полицейский посмотрел на Клэр.

– Полагаю, здесь должен был бы оказаться ее муж.

Полицейский утвердительно кивнул.

– Да, по закону мы должны сообщить ему.

– Вы обязаны сообщить ему, где она находится.

– А разве нет? Она избита? Клэр посмотрела на него.

– Нет. Синяки от побоев вы вряд ли увидите, но это очень щекотливое дело. Он растоптал ее душу.

Молодой полицейский был в полном недоумении.

– Мадам, но мы не занимаемся подобными вещами. Если он открыто не угрожал ей, тогда мы скажем ему, где она находится. Однако, если она действительно не хочет, чтобы он знал о ее местонахождении, я могу сказать ему, что она в безопасности, но не желает обнаруживать свое прибежище.

– Благодарю вас, – Клэр улыбнулась ему.

Рейчел находилась в состоянии, совершенно не подходящем для принятия вообще каких-либо решений. Она все еще была без сознания, когда полиции удалось наконец напасть на ее след в женском госпитале в Челси. Клэр прибыла туда через несколько минут после приезда Чарльза.

– Извините за это, – оправдывался молодой полицейский в телефонную трубку. – Господина Хантера пришлось поставить в известность. Похоже, она очень серьезно больна и все еще не приходила в сознание.

– Ничего. Благодарю вас за старания. Я отправляюсь туда прямо сейчас.

Чарльз, ненавидевший больницы, призвал в союзники доктора Бернса.

– Не знаю, что с ней такое. Она отправилась из дома на две недели, а ее обнаружили на тротуаре без сознания. – Чарльз посмотрел на доктора, бесстрастно созерцавшего дорогу в лобовое стекло машины Чарльза.

– Были супружеские проблемы, Чарльз? – спросил доктор, не поворачивая головы и не отводя взгляд от окна.

Чарльз прокашлялся.

– Нет. Не то, чтобы серьезная проблема. Я решил чистосердечно раскаяться перед ней, но ничего такого, чтобы мы не могли прийти к общему знаменателю.

– Понятно. Мне интересно знать, было что-то этакое или нет. Женщины склонны относиться к подобным вещам с большим накалом страстей и эмоций. Они принимают все слишком близко к сердцу. Думаю, несколько недель в святилище Туикнема обычно идут им на пользу и приводят их в полный порядок.

– Неужели? Забавно, доктор Бернс. Пожалуй, вы абсолютно правы. – Чарльз приободрился. – Она в последнее время общалась с весьма неподходящей компанией. Особенно эта ее экспансивная подруга Клэр. Напичкала голову Рейчел всяким вздором. Будет гораздо лучше, если она попадет в руки профессиональной команды. – Они прибыли в госпиталь.

Доктор Бернс прошел следом за Чарльзом в маленькую палату. Рейчел лежала в белом больничном халате. Глаза ее были закрыты, а руки сложены на груди. Чарльз наклонился и поцеловал жену в лоб. Она не шелохнулась.

– Доктор сейчас подойдет к вам, – улыбнулась медсестра Чарльзу. – Не волнуйтесь, с ней будет полный порядок. Вы ее супруг?

Чарльз кивнул. Доктор Бернс пальцами приподнял веки Рейчел. Чарльз в этот момент отвернулся в сторону. Молодой главный врач вошел в комнату.

– Доброе утро, джентльмены. Чарльз представился.

– …это доктор Бернс, наш семейный врач.

– Прекрасно. – Молодой доктор пробежал глазами медицинскую карту Рейчел. – Все довольно странно. Физически нет никаких патологий. Она действительно в полном порядке. Только ноги стерты в кровь, и очень истощена. Похоже, что она пациентка психиатра, уж никак не наша больная.

Доктор Бернс кивнул.

– Да. Согласен. Она наблюдалась у меня много лет. У нее очень неуравновешенный характер, склонный к депрессиям и эмоциональным срывам. У женщины сейчас трудный период. Дети вырастают, начинают вылетать из насиженного гнезда. Появляется много свободного времени. Куда его девать? – Он по-дружески похлопал молодого коллегу по спине. – Несколько недель в святом месте поставят ее на ноги.

Молодой врач потряс головой.

– Боже, сколько у нас таких случаев! Мы только успеваем их отправлять, работаем как перевалочный пункт. И никогда больше их не видим вновь. – Он взглянул на Рейчел снова и опять покачал головой. – Похоже, она находится в состоянии какого-то кататонического транса. – Он вздохнул. – Скажите ей, чтобы передвигалась, как можно осторожнее: у нее на ступнях сплошное кровавое месиво.

– Обязательно. – Чарльз уже собрался выходить из палаты, как вдруг столкнулся нос к носу с Клэр. – Привет, Клэр.

– Как она?

У Чарльза был озабоченный вид.

– Фактически неважно. Мы перевезем ее в клинику Туикена.

– Ради Бога, Чарльз, не делай этого. Там же клиника для душевнобольных. Рейчел – не сумасшедшая, просто она очень расстроена.

Вмешался доктор Бернс. Он мягко положил ладонь на плечо Клэр.

– Я ее доктор, дорогая, поэтому считаю необходимым, чтобы моя пациентка немного отдохнула. В той клинике окажут квалифицированную помощь женщинам в подобном состоянии.

– Женщинам в подобном состоянии? – взвилась Клэр. – Чарльз рассказал, что он сотворил с ней? После шестнадцати лет супружества он признается ей в том, что трахался со всеми подряд, как кролик. Ничего удивительного в том, что она так расстроена. Вы не имеете права запирать ее в клинику для сумасшедших, Чарльз. Это слишком жестоко. Дайте я заберу ее в «Савой». У них там есть прекрасный доктор. – Клэр повернулась к доктору Бернсу. – Я найму любых докторов, которые, на ваш взгляд, могут помочь в этой ситуации. Любого. Я могу позволить это. Пожалуйста, доктор Бернс, нельзя, чтобы она пришла в себя в больнице для умалишенных.

– Там ей и место. – Доктор Бернс, успокаивая, похлопал Клэр по плечу. – Я знаю Рейчел много лет. Думаю, могу судить, что для нее лучше всего в сложившейся ситуации. Я отправлял многих своих пациенток именно в эту клинику. Это отличное место. – Он повернулся к Чарльзу. – Пошли, Чарльз. Мне нужно заполнить кое-какие бланки.

Клэр вошла в палату Рейчел. Она взглянула на ее бесчувственное тело.

– Бедняжка, Рейчел. – Она взяла ее руку. – Я люблю тебя, моя смешная подружка. – Клэр заплакала. – Проклятый кретин. – Клэр достала из сумочки платок и вытерла слезы. – Я никогда не плачу. – И разрыдалась снова.

– Кто это, черт возьми? Что за агрессивная особа? – спросил доктор Бернс, когда они пошли собирать справки, официально удостоверяющие невменяемость Рейчел и ее несостоятельность в принятии самостоятельных решений.

– Это Клэр Сванн. Одна из тех сомнительных подружек, дурно влиявших на мою жену. Я же вам упоминал о ней. Извините за ее грубость. Ее супруг хороший парень, но у него тоже с ней проблемы.

– Могу себе представить, какие проблемы с такой амазонкой в качестве супруги.

Доктор Бернс покачал головой.

– Ладно, боюсь, что нам так и так придется отправлять ее в клинику для душевнобольных, Чарльз. С таким влиянием кто может предсказать, что ей взбредет в голову, когда она очнется. Боюсь, тебе придется принимать решения за нее, какое-то время, естественно.

– Действительно буду счастлив. Все, что произошло, – сущий пустяк. Как только мы приведем ее в чувство, она сможет вернуться домой. Я возьму отпуск на работе, поэтому смогу уделить время Рейчел. Мы поедем куда-нибудь отдыхать, только вдвоем. Ей было так трудно: меня все время не было дома. Но теперь, – вздохнул он. – Мне приходилось зарабатывать деньги, чтобы обеспечить ее домом, машинами, прислугой.

– Не казни и не упрекай себя, Чарльз. – Доктор Бернс обнял Чарльза. – Многие женщины проходят через этот этап. Это своего рода предклимактерический синдром. Ей уже скоро сорок. В жизни каждой женщины наступает критический момент, когда они сталкиваются с фактом, что уже отнюдь не первой молодости, что не за горами старость. Жизнь для них склоняется к закату. Возьмем, к примеру, мою жену. У нее было длительное душевное расстройство. Я сам нянчился с ней весь этот период.

– В самом деле? Боже, какое благородство! Доктор Бернс улыбнулся Чарльзу.

– Пошли, Чарльз. Поехали дела делать. Я не могу стоять здесь и попусту болтать целый день.

Глава 38

– Рейчел… Рейчел… – Кто-то склонился над ней, произнося ее имя. Глаза ее были закрыты, она находилась где-то далеко-далеко. Теперь до нее доносился приглушенный голос. Он был настойчивым.

– Рейчел, ты слышишь меня? – Она вспомнила о боли и испугалась, что боль снова вернется и бросится на нее разъяренной тигрицей. Она не вынесет этих терзаний. – Рейчел…

– Уйди, – пробормотала она. – Уйди прочь. Голос не пропадал.

– Все хорошо, Рейчел. Ты придешь в себя… Теперь тебе ничего не угрожает. Рейчел открыла глаза.

– Где я? – Она смотрела широко распахнутыми глазами на мужчину средних лет с добрым лицом, склонившимся над ней.

– Вот так-то лучше, дорогая. – Он присел на стул возле кровати, взял ее руку в свою и сказал: – Не впадай в панику. С тобой все в порядке. Лежи спокойно, и я расскажу тебе, что случилось. Тебя нашли без сознания на тротуаре возле реки. Скорая отвезла тебя в больницу, а затем твой муж Чарльз…

Тигрица сделала свой смертоносный прыжок. Она почувствовала ее зубы, впившиеся прямо в сердце. Рейчел снова впала в беспамятство.

– Передайте господину Хантеру, что я хотел бы встретиться с ним после времени для приема посетителей, – сказал доктор Прингл медсестре. – Внимательно наблюдайте за госпожой Хантер. Сейчас ее никак нельзя расстраивать. Это для нее вопрос жизни и смерти. Он устало потер ладонью глаза. Я должен вытащить эту женщину, неважно, насколько бездонной оказалась пропасть ее душевного разлома. «Иначе они прицепят ей ярлычок с надписью «шизофрения», – подумал он, идя по коридору с намерением выпить чашечку кофе и немного передохнуть.

– Думаю, вы оказались со мной менее откровенным, господин Хантер, чем я ожидал, – голос доктора Прингла звучал слегка укоризненно. Чарльз понуро опустил голову. – Пока вы мне рассказали только о смерти тети Эмили и о том, что ваша жена находилась в состоянии сильной депрессии.

– Совершенно верно, – возмутился Чарльз. – Она ведь заменяла Рейчел мать.

– Господин Хантер, у меня мало времени. Что сделали ей именно вы? Она утром на короткое время пришла в сознание, но стоило мне упомянуть ваше имя, она вновь впала в беспамятство. Что бы там ни было между вами, это причинило ей гораздо большую боль, которую она не вытерпела.

– Ну, я сказал ей о том, что у меня были любовные романы.

– Господин Хантер, – в голосе доктора Прингла появилась угроза.

Чарльз покраснел.

– Но я сказал ей, что они для меня ровным счетом ничего не значат, что я люблю только ее. Я лишь хотел прояснить наши отношения и расставить все по своим местам.

Доктор Прингл покачал головой.

– Вы осознаете, что вы совершили? Вскоре после смерти тети вы, господин Хантер, решили излить свою душу и освободиться от тяжкого бремени, рассказав ей о своих грехах?

– Фактически, – Чарльз потупил глаза в пол, – это было… гм… на следующий день после похорон. – Молчаливое осуждение доктора витало в воздухе кабинета и давило тяжелым грузом на плечи Чарльза. Он не выдержал и нарушил молчание. – Это была не моя вина. Я сделал это, чтобы защитить Рейчел. Видите ли, эта женщина, Антея, она грозилась все рассказать Рейчел сама. Я решил не скрывать правду и сказать о ней сам.

– Понимаю, господин Хантер. Ладно, там будет видно, а пока я предлагаю вам прекратить свои посещения больницы до тех пор, пока я не смогу поговорить с Рейчел и не уясню для себя, как она сама к этому относится.

– Прекрасно… Буду тогда ждать ваших известий, доктор.

– Я дам вам сразу знать, если появятся какие-то новости. – Чарльз покинул клинику.

– Похоже, что я пришелся не по душе доктору Принглу, – сказал матери вечером Чарльз.

Юлия готовила на кухне ужин. Она фыркнула:

– Врачи, которые работают в подобных заведениях, всегда немного странные.

– Ты так считаешь? Тогда это совсем меняет дело, а я думал, что это только у меня сложилось подобное впечатление.

Юлия улыбнулась:

– Не будь простофилей, Чарльз. С чего это вдруг ты не понравился доктору? Ты вел себя превосходно. Не вылезал из больницы днями и ночами. Проторчал там почти целую неделю.

– Сегодня утром она на несколько минут пришла в себя, – вздохнул Чарльз.

Юлия посмотрела на него.

– Наверное, ты смертельно устал, дорогой. – Она позвала Сару. – Накрой, дорогая, пожалуйста, на стол. Поужинаем на кухне.

– Мари-Клэр может накрыть на стол, – возразила Сара.

– Не упрямься, Сара. Я прошу тебя это сделать. Мари-Клэр поест позже. Семья есть семья, – говорю я. – Сара, пожав плечами, отправилась в комнату доставать тарелки. – Чарльз, а как дела с имением Рейчел? Она же не в состоянии принимать какие бы то ни было решения.

Чарльз замялся:

– Полагаю, что так. Пока ей не станет лучше, решения за нее принимаю я. Видишь ли, когда мы определяли ее в клинику, доктору Бернсу пришлось дать ей освидетельствование, по крайней мере, на двадцать восемь дней, потому что ее нашли возле реки, и доктор беспокоился, как бы в состоянии депрессии она не совершила самоубийство. Он думает, что она проведет в клинике не меньше года.

– Целый год? – Сара замерла на месте с тарелкой в руке. – Я не вынесу этого. – Она расплакалась.

– Ну, что ты, Сара. Успокойся. Хватит распускать нюни. Ты же понимаешь, что это для ее же блага. – Голос Юлии был нетерпимым и резким. – В самом деле, Чарльз, она ведет себя совсем, как ее мать.

– Ax ты, мразь заумная. – Антея была вне себя от злости. – Что ты имеешь в виду, почему это не можешь видеться со мной?

Чарльз снова медленно повторил:

– Я не могу видеться с тобой, Антея. Моя мать дома, присматривает за детьми, а Рейчел находится в больнице. Она очень серьезно больна, поэтому будет весьма непристойно продолжать наши отношения, когда она, можно сказать, лежит на смертном одре. – У Чарльза дрожал голос.

– Чарльз, в Рейчел замечательно то, что она абсолютно непредсказуема.

Голос Чарльза смягчился:

– Человек никогда не осознает, насколько любит кого-то, пока не оказывается перед риском потерять любимое существо. – Он прокашлялся.

– Дьявольски плохо, Чарльз. Но я могу подождать. Как только возбудишься в следующий раз, обязательно позвони. Я жду.

«Тебе когда-нибудь повезет», – подумал Чарльз, опуская телефонную трубку на аппарат. Особая и пикантная прелесть состояла в том, чтобы удовлетворять свое сладострастие с Мари-Клэр прямо под носом у горячо любимой матушки.

– Рейчел… – снова раздался голос.

– Нет, – покачала головой Рейчел. – Нет…

– Рейчел…

– Уходи прочь.

– Давай, Рейчел. Только взгляни на меня.

– Нет.

– Ты боишься боли, так, Рейчел?

Она кивнула, не открывая глаз. Тигрица пряталась за высокой травой. Ей было видно, как колышется трава в такт движению тигрицы.

– Не бойся боли, – голос звучал очень бодро и уверенно.

Трава раздвинулась. Рейчел увидела глаза. Они отливали золотом. Женщина стояла на лужайке обнаженная, скрестив на груди руки.

– Говори с болью. – Голос стал звучать уверенно и проникновенно. Фразы были словно команды. – Вели боли подойти к тебе.

Рейчел протянула руку.

– Сюда… – неуверенно сказала она. – Сюда. Тигрица приготовилась к прыжку.

– Продолжай. Скажи боли, что ты не боишься ее.

– Я… не… боюсь… тебя. – Мысленно она приготовилась к прыжку тигрицы. Зверь остался на месте. Рейчел стала немного смелее. – Я не боюсь тебя. – В этот момент ее больше не интересовало, прыгнет тигрица или нет. «Какого черта», – подумала она! – Эй! Я совсем не боюсь тебя! – крикнула она притаившемуся наготове зверю. Тигрица встала на лапы, потянулась и покорно заурчала, уходя прочь. Рейчел открыла глаза.

– Боль ушла, – сказала она.

Доктор Прингл откинулся на спинку стула, стоявшего возле кровати Рейчел.

– Не напрягайся и сядь. – Он жестом велел ей не двигаться.

– Давно ли я здесь?

– Около трех недель, – сказал он. – Ты некоторое время была без сознания, поверь, такая тяжелая работа вытаскивать тебя оттуда.

– Это была боль. Она была невыносимой.

– Знаю. Она такая же, как у большинства людей.

– Где я?

– Ты в клинике.

Рейчел переменилась в лице.

– Вы хотите сказать, что я в клинике для душевнобольных?

Очень терпеливо доктор Прингл еще раз объяснил ей, как она попала в клинику.

– Сколько времени мне придется оставаться здесь?

– Не думаю, что очень долго. Но ты измучена физически и эмоционально. Тебе требуется, по крайней мере, только три недели непрерывного сна.

– Но я столько же времени была в беспамятстве.

– Знаю, но все это время внутри у тебя продолжалась борьба. Я могу рассказать. Вот. – Он отцепил со спинки кровати график кровяного давления. – Взгляни.

Рейчел проследила взлеты и падения своих эмоций.

– Боже, но оно поднималось очень высоко.

– Да. В один прекрасный момент я даже сильно забеспокоился. Но, – доктор Прингл улыбнулся ей, – ты же знаешь, что ты – борец.

Рейчел болезненно улыбнулась:

– Я думала, что, возможно, уже умерла. Никогда не верила, что кто-то может умереть от разрыва сердца.

Доктор Прингл утвердительно кивнул.

– Да, с людьми такое бывает. Мне приходилось видеть, как это случается. Тогда на свидетельстве о смерти пишут «инфаркт».

– Доктор Прингл, если я выкарабкаюсь и выйду… я хочу сказать, что меня выпустят из больницы в нормальную жизнь, возможно, мне никогда не удастся собраться в одно целое снова.

– Вот именно поэтому, я тут, Рейчел. Ты сможешь довериться мне?

Она посмотрела на него.

– Да, – она была очень покорной в этот момент. – Где Чарльз? – Она выпалила вопрос торопливо, боясь, как бы тигрица не появилась вновь.

Лицо доктора Прингла просветлело.

– Ты можешь теперь безбоязненно произносить его имя. Отлично, Рейчел. Твой муж ждет моего звонка. Он вместе с детьми с нетерпением дожидается встречи с тобой. Как ты, готова к этому?

– Мне придется снова учиться лицемерить перед ним, так?

Доктор Прингл утвердительно кивнул.

– Но только в том случае, если ты чувствуешь себя в силах справиться с этим. Он больше не задает тон в ваших отношениях. Теперь дело за тобой.

– Я не собираюсь продолжать с ним супружеские отношения. – Рейчел посмотрела в потолок. – Перенесенная душевная боль, по-своему, стала для меня важным этапом в жизни. Она подействовала на мой организм словно очистительная клизма. Я совершенно избавилась от авторитетного давления мужа и чувствую себя абсолютно свободной.

Доктор улыбнулся:

– Это необходимо для тебя. Придется еще, ой, как много преодолеть, Рейчел, и многому научиться.

– Знаю. До сих пор я была похожа на черепаху. В случае опасности я тут же втягивала голову под панцирь. Но теперь я лишилась своего панциря.

– Итак, ты делаешь решительный шаг? Рейчел кивнула.

– Но сначала должна увидеться с детьми. А Чарльзу хочу сказать, что я больше не считаю себя его женой.

– Я позвоню ему. Хочешь увидеться с ним сегодня вечером?

– Почему бы и нет. Давайте покончим с этим побыстрее, и я смогу погрузиться в сон. Представить только – три недели абсолютного покоя.

– Медсестры будут периодически будить вас и помогать принимать ванну. Вы также будете ежедневно три раза питаться. Пичкать вас лекарствами совершенно ни к чему. После обеда я должен буду перевести вас в специальную палату. Думаю, что пациенты предпочитают быть в общей палате, а не в отдельном боксе. Вашей соседкой по комнате будет женщина по имени Сиси. Уверен, – он подмигнул, – точно уверен, вы прекрасно друг другу подходите и даже подружитесь.

Рейчел перевезли в палату Надежды. Это было небольшое помещение на шесть кроватей. Всего отделение располагало еще пять подобными палатами, в каждой из которых стояло по шесть кроватей. Значит, в целом, здесь содержалось тридцать шесть больных.

– Привет! Я – Сиси. На стоявшей рядом с Рейчел кровати сидела темноволосая девушка с огромными карими глазами и родинкой, которая делала ее чувственный рот еще пикантнее и привлекательнее.

«Природа щедра к некоторым женщинам», – подумала Рейчел, вдруг резко ощутив свои костлявые руки.

– Я – Рейчел Хантер.

– Какой-нибудь мужчина бросил тебя? – Она заметила, как Рейчел вздрогнула. – Не беспокойся. Многие из нас оказываются здесь именно по этой причине. – Она широко улыбнулась, показав белые ровные зубы.

– Нет. Фактически я оставила его. – Она почувствовала гордую уверенность от произнесенных вслух слов.

– Честно? Как здорово! – Лицо Сиси оживилось. – Жаль, что я не могу бросить Джеймса… Но меня прельщает его богатство. Нет Джеймса – нет и денег, прелесть моя. – Она засмеялась. – Я здесь постоянная пациентка. Как только не могу больше его терпеть, сразу теряю голову и оказываюсь здесь. Три недели посплю здесь, выхожу и опять терплю его.

– Ужасно крутой образ жизни. – Рейчел сочувственно посмотрела на нее.

Сиси, в свою очередь, бодро взглянула на Рейчел и сказала:

– Ты относишься к жизни слишком уж серьезно. Ты ведь почти полжизни прожила.

Рейчел не смогла сдержаться и рассмеялась над собой.

– В самом деле все женщины попали сюда из-за мужчин?

– Главным образом, да. Учти, что другая половина клиники забита мужчинами, попавшими сюда из-за женщин. Кое-что еще остается на вендиспансер.

Рейчел хихикнула:

– Сиси, ты просто ужасна.

– Знаю. Вот почему я так популярна, только не у доктора Прингла. Он обожает читать мне лекции на темы морали.

– Он удивительный человек, – сказала Рейчел, вспомнив, как он укрощал тигрицу.

– Согласна. Он, пожалуй, единственный парень, из тех, что я встречала в жизни, который не заставляет меня сосать его интересную штучку. – Лицо Сиси стало серьезным. – Большинство мужчин, если ты хорошенько постараешься, поддаются на эту уловку. Но только не он.

– Сиси, но ты же не предлагала… – Рейчел в ужасе посмотрела на нее.

– Конечно, но почему бы и не попробовать. Знаешь, ведь он не Господь Бог. Обрати внимание, в моей коллекции был даже один католический священник.

Рейчел сдалась. Остаток дня они провели за веселой болтовней.

Прозвенел звонок, возвестивший о приходе посетителей. Вдруг за стеклом двери в палату Рейчел увидела Чарльза. С ним были дети. Она нервно принялась покусывать кончик заплетенной косички. Предатель, сказала она про себя. Иуда. Он наклонился над ней и поцеловал в лоб. Она проигнорировала его.

Сара прижалась к материнской груди. Рейчел крепко обняла дочь.

– Я так рада, мамочка, что ты проснулась.

– И я тоже рада, Сара. Но я проснулась только на сегодня. Завтра я опять засну на целых три недели.

– Значит, мы опять не сможем видеться с тобой?

– Нет. Вы сможете приходить и видеть меня во время ужина. Я буду в полусне, но узнаю, что вы здесь.

Доминик поцеловал Рейчел в щеку.

– Приятно видеть тебя в прекрасном настроении, мам. – Он обвел взглядом палату. – Они все выглядят вполне нормально, – сказал он Рейчел.

– Разумеется. Они же все нормальные. А что, Дом, ты ожидал здесь встретить людей с двумя головами?

Доминик смутился.

– Если бы ты послушала суждения бабушки на эту тему! Я настроился увидеть тебя в смирительной рубашке и с пеной у рта.

– Вижу, Юлия вовсе не изменилась. – Рейчел посмотрела на Чарльза. Он опустил глаза.

– Ну, в ее времена больницы были совсем не такими, как теперь, – неуверенно возразил он.

– Дети, выйдите, пожалуйста, в комнату для ожидания на десять минут. Мне бы хотелось поговорить с вашим папой.

Когда они ушли, Рейчел сняла свое обручальное кольцо и вручила его Чарльзу.

– Довольно забавно, Чарльз, как только я приняла это решение, муки и терзания исчезли в моей душе.

Чарльз посмотрел на лежавшее на ладони колечко. Затем перевел взгляд на Рейчел.

– Спорить бессмысленно, да?

– Абсолютно. – Она затрясла головой. – Даже и не пытайся. Позови Доминика. Хочу поговорить сначала с ним, а потом – с Сарой.

– Хорошо. – Чарльз неуклюже переминался с ноги на ногу возле кровати.

– Мне жаль, что все так вышло.

– А мне нет. Все кончено. Теперь мне самой предстоит решать, что делать в жизни и как поступать.

Доминик воспринял новость небрежно, будто мимоходом.

– Ничего, если останусь тогда с Юлией?

– Пусть так и будет. Я не хочу больше жить в этом доме. Если она хочет содержать дом для вас с Чарльзом, меня это устраивает. Будем часто видеться.

Доминик посмотрел на нее.

– Я люблю тебя, мама. Рейчел крепко обняла его.

– Не сомневаюсь в твоей любви, Дом. Но она у тебя особенная.

– Мне все равно, что случится, лишь бы я могла жить с тобой. – Сара с тревогой посмотрела в лицо матери.

– Обещаю, Сара. Как только пройдет срок лечения и я смогу выбраться отсюда, мы подыщем для себя местечко, где будем жить вдвоем, а Дом будет приезжать, когда захочет. Как бы там ни было, не стоит забывать о том, что я теперь богатая женщина.

– Нет. Твои деньги у папочки, потому что они с доктором Бернсом поместили тебя сюда.

Рейчел нахмурилась:

– О чем ты, Сара?

– Говорю тебе, я слышала, как папочка рассказывал бабушке, что он теперь распоряжается твоими деньгами.

«Посмотрим», – подумала Рейчел.

– Мало ли что она говорит. Неважно. Я обещаю, что мы устроим с тобой отличный дом для тебя, Сара. Подумай, какая у тебя будет новая спальня.

Сара обняла мать.

– Сделай это побыстрее. С бабушкой, как с зубной болью, жить невозможно.

– Постараюсь поторопиться.

Прежде чем выйти из палаты, доктор Прингл остановился возле кровати Рейчел, чтобы пожелать ей спокойной ночи.

– Мне нужно дожидаться какого-нибудь назначения или еще чего-то? – спросила Рейчел.

– Нет. Сегодня утром я все отменил. С вами ничего страшного не произошло. Только потребуется какое-то время, чтобы починить ваше разбитое сердечко. – Он улыбнулся: – Спокойной ночи, Рейчел.

– Спокойной ночи, доктор Прингл. «Слава Богу, что мне не надо было выходить замуж по расчету», – подумала она.

– Спокойной ночи, Рейчел, – отозвалась со своей кровати Сиси. – Эй, а твой старичок ничего, хорошо выглядит, проказник.

– Да, но все-таки он проказник, – Рейчел рассмеялась: «Можно было бы и покруче обозвать, но тогда, пожалуй, скажу непристойность», – подумала она. Потом подступили слезы.