Волк

— Заглянул под маску, — подсказал он, когда слова меня подвели.

Я почувствовала, что киваю. — Мне не нужно притворяться здесь. Здесь… безопасно. — Я упала на спину со странным истерическим смехом, закрыв лицо руками. — Как я и сказала… Я думаю, это доказывает, что мне нужно серьезно полечить голову.

Мои руки были схвачены за запястья и вздернуты. — Перестань прятаться, — сказал он, резко подняв бровь. Затем он потянулся через мое тело и схватил мою книгу с кровати, она упала, когда я отключилась. Он вложил ее мне в руки, наклонился и натянул одеяло на наши тела. Он устроился рядом со мной, положив одну руку мне на живот. На мой вопросительный взгляд, он опустил голову мне на плече. — Ты не будешь спать, — просто сказал он, зная, что это правда. — Ты читаешь. Я буду спать.

И вот оно: принятие.

Он все понял.

Он увидел.

И он не отпрянул, он не стал смотреть на меня иначе.

Он увидел и принял это.

Его дыхание согревало мою шею и грудь, его рука была утешительной тяжестью на моем животе, его массивное тело рядом со мной, свернулось вокруг меня, предлагая защиту.

И снова это слово вспыхнуло у меня в голове, оно глубоко проникло в мою душу:

Безопасность.

Я была в безопасности.

И я стала читать. А Волк спал.

Глава 8

Джейни

Тело Волка не двигалось всю ночь, мой спящий, стойкий защитник. Он проснулся через несколько минут после того, как я закончила книгу, слегка повернув лицо к моей шее и оставил там нежный поцелуй. Мой желудок сжался от обычной близости, как будто он делал это каждое утро. Но затем он небрежно откатился в сторону, на мгновение подняв глаза к потолку. — Хорошая книга?

Мне почти хотелось рассмеяться. — Да, — сказала я, широко улыбаясь его профилю, счастье внутри меня было чужим и почти подавляющим.

Его голова наклонилась в мою сторону, его глаза долго скользили по моему лицу, и я наблюдала, как что-то странное произошло, когда его глаза стали закрытыми от меня, в то время как медовые глубины всегда намекали на некоторую дистанцию, там всегда была открытость. В этот момент она исчезла полностью. Он отключился. Он закрылся от меня.

— Сначала в душ, — скомандовал он, соскакивая с кровати и направляясь к двери, Харлей и Чоппер вскочили, чтобы последовать за ним.

Дверь захлопнулась, и я медленно села, уставившись на нее. Что, черт возьми, это было? Типа, я поняла, что у него были стены. В Волке не было ничего, что указывало бы на то, что он вышел из своего прошлого невредимым и полностью приспособленным. Я имею в виду, что он не мог нормально разговаривать, черт возьми. Внезапно мне захотелось узнать все до мельчайших подробностей. Он намекал, что сделал что-то плохое, что-то, что не помогло ему, но помогло его матери. Он что-то сделал своему отцу? Или парню его матери, или что-то в этом роде? Я хотела это знать. Я хотела знать каждую кровавую деталь.

Я изучала Волка. Год назад, когда Хейлшторм решил работать с Приспешниками, я копнула глубже и попыталась найти больше, чем поверхностную информацию, которую мы уже получили о нем. Проблема была в том, что его след почти не существовал. У него не было никаких социальных сетей; он, казалось, вообще не выходил в интернет; он оплачивал свои счета наличными. Если не считать нескольких протоколов об аресте — один за пьянство и беспорядки, в которые мне было трудно поверить. Во-первых, потому что он казался таким человеком, который слишком хорошо контролирует себя, чтобы напиться, и во-вторых, потому что, ну, сколько спиртного нужно, чтобы сделать кого-то столь массивного, как он, пьяным? Когда ему было чуть больше двадцати, его снова арестовали за нападение при отягчающих обстоятельствах. Дело так и не дошло до суда, а я достаточно знала о нечестных копах побережья Навесинк, чтобы понять, что документы и свидетельские показания могли оказаться «пропавшими без вести».

Мне не нравилось быть слепой. Обычно я могла узнать почти все, если копала достаточно глубоко и достаточно долго. Но с ним у меня ничего не вышло. А теперь у меня не было возможности еще раз попытаться разузнать побольше о его семье. Его матери и особенно отце. Единственное, что я знала об отце Волка, так это то, что он был Приспешником, как отец Рейна и Кэша, и что они трое выросли вместе, как братья.

Я вздохнула, вылезая из кровати и дрожа от позднего осеннего воздуха, хватая свежую футболку из шкафа Волка и направляясь в ванную. Я не спросила его, что случилось с моей одеждой. Особенно с моими трусиками и лифчиком. Я сделала мысленную заметку, ожидая, пока вода в душе согреется, и развернула свою руку, чтобы попросить его вернуть их. Или вместо этого купить мне новые. Потому что, на самом деле, было слишком чертовски холодно, чтобы ходить со сквозняком под юбкой.

Я вышла из душа и открыла дверь, обнаружив стоящего там Волка, полностью перекрывающего весь дверной проем. — Господи, — вскрикнула я, отлетая на фут назад и прижимая руку к груди. — Ты просто поджидал меня за дверью? — спросила я, чувствуя себя защищающейся.

Он проигнорировал меня, протянув руку, чтобы схватить меня за запястье и потянуть вверх, чтобы осмотреть его. — Сегодня никакой повязки, — сообщил он мне, опуская ее.

Я долго вглядывалась в его лицо, мы оба загораживали друг другу дорогу. — Все в порядке?

— Прекрасно.

Я почувствовала, как мои губы изогнулись, готовые бросить ему в ответ его же собственные слова. — Не ври. Ты не хочешь говорить об этом, не надо. Но не ври. — Ха. Ну вот!

Я думала, что его губы сейчас дернутся, но все, что я обнаружила — это твердая линия. — Женщина… — прорычал он.

И, ну, эта штука с контролем импульсов снова подвела меня.

— Хорошо, — отрезала я, толкая его рукой в грудь. — С меня довольно твоего односложного дерьма. Я знаю, что ты любишь прятаться за этим и просто пожимать плечами и говорить «просто я такой, какой есть». Но я думаю, что это низко. Я думаю, ты делаешь это, чтобы никого не впускать. Но я с этим покончила. Да, и раз уж мы заговорили о твоих лингвистических навыках или полном их отсутствии, слово «женщина» — это не полное предложение. Ты, кажется, думаешь, что это передает какой-то более глубокий смысл, но, я сообщу тебе новость, это не так. Тебе придется начать использовать реальные предложения с подлежащими и глаголами. Ты получишь дополнительные очки за хорошие прилагательное или наречие здесь и там.

— Ты закончила? — спросил он, приподняв одну из своих темных бровей.

— Вообще-то… — начала я, все еще на полном ходу.

— Ты закончила, — поправил он, протискиваясь в маленькую комнату и не оставляя мне выбора, кроме как прислониться спиной к раковине. Я втянула в себя воздух, когда он просто прошел мимо меня, потянулся в душ, чтобы включить воду, и занялся вещами, как будто меня там не было. То есть, он потянулся за спину, схватил свою рубашку и стянул ее.

Я собиралась дерзко задрать подбородок и выбежать из комнаты, хлопнув дверью на всякий случай. Окончательно. Таков был план.

Но, ну… этого не случилось.

Я стояла там, не сводя глаз с его сильной спины, глядя поверх гигантской татуировки на спине. Я почувствовала, как мой рот слегка приоткрылся, когда я поняла, что это был за образ: Михаил побеждает Люцифера. Архангел Михаил с поднятым мечом и распростертыми крыльями стоял на теле существа, которое было больше человеком, чем демоном. Не нужно быть гением, чтобы понять, что это имеет особое значение для него, для его прошлого, для всего, что он сделал, чтобы сделать жизнь его матери лучше, какого бы человека он ни победил, чтобы сделать ее такой.

Он сделал правильный выбор, превратив себя в Михаила по образу и подобию, ангела защитника. Я едва знала его, и это было то, что он чувствовал ко мне. Я чувствовала, что он может броситься вниз и отбиться от любого врага, с которым я могу столкнуться. Я чувствовала, что ему можно доверять.

Он ждал, наверное, давая мне возможность выговориться. Когда я этого не сделала, он потянулся за своими штанами и расстегнул их, позволив им упасть вниз по ногам, и я поняла, когда получила ослепительный образ его твердой задницы, что он был из тех мужчин, которые не носят трусы.

Я почувствовала, как воздух застрял в моей груди, моя рука шлепнулась на поверхность раковины, когда он медленно вошел в душ. Мне следовало отвести взгляд. Я поняла это в тот момент, когда его тело пошевелилось и он уже стоял не спиной ко мне, а боком. Но движение произошло слишком быстро, и я внезапно обнаружила, что больше не смотрю на его мускулистую задницу, а смотрю на его твердый член. Да, твердый. Он был тверд. И, как и все остальное в нем, большой.

Дыхание, которое я задержала, вырвалось резко, громко, когда дюжина различных мыслей вспыхнула в моем сознании. Мой организм был опьянен экзотическим коктейлем из желания и страха. Это заставляло мои ноги чувствовать себя шаткими, а мое сердцебиение ускорялось в один момент и замедлялось в следующий. Бурление в животе было одновременно возбуждающим и тошнотворным.

— Два варианта, — прорычал Волк, заставляя меня виновато вскинуть голову. Боже, я так долго смотрела на его член! Иисус Христос.

— Два варианта, — повторила я, наблюдая за его лицом. Оно все еще было закрыто. Его тон был странно пустым.

— Входи или уходи, — уточнил он, и слова свинцом легли мне в живот. Потому, что я знала, что не смогу войти, как бы мне ни было любопытно, как бы сильно я этого ни хотела. Но уход был столь же неприятен. Но я же не могла просто стоять там весь день, как долбаный урод, не так ли?

— Хорошо, — сказала я, наклонив голову, когда кивнула и двинулась, чтобы выйти из комнаты.

Я закрыла дверь с тихим щелчком и отошла к краю кровати. Я только что видела Волка голым. Я видела Волка голым и твердым. И какая-то часть меня, действительно хотела, раздеться и шагнуть в душ вместе с ним. Часть меня хотела, чтобы его сильные руки снова обняли меня, хотела почувствовать его пальцы на моей коже, его губы на моих. Я хотела посмотреть, смогу ли сломать барьер в его глазах и голосе.

Но это была не я. Я не делала ничего подобного. И как бы ни было приятно ему обнимать меня, когда он спал, а я читала, каким бы новым и романтичным ни был его поцелуй, это ничего не меняло. Я все еще была собой. Я все еще была полна кошмаров и демонов. Я никогда не смогу быть той девушкой, которая разденется догола и войдет в душ с мужчиной без страха, без воспоминаний, нахлынувших и разрушивших все это. О чем я только думала, пытаясь быть кем-то другим, а не тем, кто я есть? Мне нужно было перестать играть в дом и сосредоточиться. Мне нужно было вернуть свою жизнь в прежнее русло, как бы глупо и бесперспективно это ни звучало.

В моей Вселенной не было места для фантазий, надежд и мечтаний.

Я закрыла глаза от давящего, разрушающего чувства внутри, когда почувствовала, что эти детские желания ускользают. Затем я подняла свою задницу с кровати и продолжила свой день.

Волк вышел через некоторое время после примитивных животных звуков и хлопков, которые, я притворилась, что не слышу. Он налил чашку кофе, который я заварила, и принялся готовить еду. Я сидела за столом и смотрела в окно, гадая, насколько крепко он спит, смогу ли я выскользнуть, когда он и собаки вырубятся. Это стоило того, чтобы попытаться.

Неистовый стук в дверь раздался где-то после полудня. Это был длинный день, когда я притворялась, что это не сводит меня с ума, что мы не сказали друг другу ни слова с тех пор, как были в ванной.

Волк налетел на дверь, загораживая дверной проем. — Не сейчас, — прорычал он тому, кто был там. Последовала короткая пауза, затем: — Серьезно? — спросил он.

— Мне нужна помощь Джейни, — донесся до меня голос Кэша. Он принадлежал ему, но не был им. Потому что я знала голос Кэша, и он всегда был почти лениво-кокетливым, легким. Но этот голос звучал измученно, безумно.

— Нет, — был типичный односложный ответ Волка.

Если бы я не слушала так внимательно, то пропустила бы это. Но так уж вышло, что звук взведенного курка ни с чем нельзя было спутать. Кэш наставил пистолет на Волка? Что, черт возьми, происходит? Они были братьями во всех смыслах этого слова.

— Это не дискуссия. Ло находится в руках какого-то долбаного психопата, и никто, даже эти уроды из ее лагеря, не могут ее найти. Так что мне нужна гребаная помощь Джейни.

При этих словах мое сердце сжалось в груди. Ло. Ло попала в руки какого-то психопата? Моя Ло? Моя наставница, женщина, которая была мне одновременно и старшей сестрой, и матерью, и лучшим другом. Я перелетела через комнату и распахнула дверь.

— У кого она? — спросила я, услышав в своем голосе истерические нотки, но мне было все равно.

— Дэмиан Крейн, — сказал он, ожидая, что это имя поставит меня в тупик, потому что добавил: — ее муж.

Но, в общем, не было ничего такого, чего бы я не знала о Ло. Она была скрытной, никогда не рассказывала о своем прошлом, но я покопалась в нем и все поняла. — Бывший, — подсказала я.

— Что? — спросил Кэш, сдвинув брови.

— Бывший муж. У нее был спорный развод, который завершился десять лет назад. Он ее бывший муж.

— Откуда ты знаешь это дерьмо?

Я посмотрела через его плечо на лес на мгновение, удивляясь себе, когда я сказала правду: — Когда я не могу спать, а это часто бывает, — начала я, — я выхожу в интернет. Я смотрю разные вещи. Когда я впервые попала в Хейлшторм, я изучала людей. Итак… я знаю, что её зовут Уиллоу Свифт. В восемнадцать лет она вышла замуж за Дэмиана Крейна. Они были женаты до тех пор, пока ей не исполнилось двадцать семь, хотя, очевидно, она не была с ним все это время, потому что в то время она создавала Хейлшторм, и никто там никогда не слышал его имени. Не знаю, почему она этого не…

— Он избивал ее, — оборвал меня Кэш, повисла оглушительная тишина.

— Что? — спросила я, услышав ужас в собственном голосе.

— Я нашел фотографию. На руке у нее были синяки. Это вкупе со статьей, в которой говорилось, что его двенадцать раз ударили ножом в собственной квартире…

— О Боже… — прошептала я, чувствуя легкое головокружение от этой мысли. Я не могла себе этого представить. Я не могла представить себе юную Ло, не обученную, ничего не знающую о самообороне, которой она сейчас занималась, съежившуюся от мужчины, который поднял на нее руки. Неудивительно, что она так упорно боролась, чтобы быть такой чертовски сильной все время. Она больше никогда не хотела чувствовать себя так. Она никогда больше не хотела прятаться или бояться мужчину. Она…

— Хватит, — грубо сказал Волк, заставив мою голову резко вскинуться, чтобы найти его пристальный взгляд на Кэше на секунду, прежде чем переместиться на меня, его лицо немного смягчилось.

— Она у него, Джейни… — в голосе Кэша слышалась мольба.

— Мне нужен компьютер, — отрезала я, глядя на Волка, не обращая внимания на дрожь в моем голосе. — Прямо сейчас, — уточнила я.

Последовала едва заметная пауза, прежде чем его голова отрывисто кивнула мне. — Хорошо, — сказал он и направился в комнату.

— Как долго? — спросила я Кэша, когда мы последовали за Волком внутрь.

— Несколько часов. Я не знаю. Я был в Хейлшторме, пытаясь получить от них помощь, прежде чем он снова найдет ее.

— Снова?

— Вот почему она просила убежища у меня, малыш. Он добрался до нее и разбил вдребезги. Ее лицо… ее ребра… это было плохо. Не хило он ее отделал. Она пошла к Приспешникам. Я просто случайно оказался там и отвез ее домой. Я позаботился о ней. И затем…

Что-то было в его голосе, что-то в его глазах. Я не была с этим знакома, но поняла, когда увидела. У него были чувства к Ло. Похоже… настоящие чувства. Я не думала, что такой кабель способен на такое, но если и была женщина, которая могла заинтриговать его настолько, чтобы укротить его дикую натуру, то это была Ло.

— А потом… — подсказала я.

Он уклонился от вопроса, который, как он знал, я действительно задаю. — А потом, когда я вернулся домой, моя квартира была разгромлена. Ее кровь была на стенах. Мой сосед дал мне марку и номер его грузовика. Я позвонил Малкольму и попросил его заняться этим делом.

— Они ничего не нашли? — спросила я, раздосадованная тем, что они оказались такими бестолковыми без меня. Я думала, что хорошо их обучила.

— Ничего полезного. Он сказал, что пока вы ее не найдете, все остальные дела закрыты.

— Ну… да, — сказала я, борясь с желанием закатить глаза. Рыскающий Волк притих, и я повернулась в его сторону, чтобы увидеть, как он движется ко мне с ноутбуком в руках. С ноутбуком… в заводской упаковке. Все это время у него в шкафу стоял ноутбук. Как, черт возьми, я это пропустила? Почему я раньше не спросила, есть ли он у него? Он остановился передо мной, держа коробку с ноутбуком, которому было уже добрых два года, и я почувствовала, как улыбка дразнила мои губы. — Ты смешной, — сказала я ему, забирая коробку из его рук.

Мужчины отошли от меня, направляясь на кухню и разговаривая несколько приглушенным тоном, чтобы, как я полагаю, исключить меня из своего разговора. Не то чтобы им это было нужно, я не обращала на них никакого внимания. Мне нужно было открыть ноутбук и запустить его. Затем мне нужно было найти самого важного человека в моем мире… прежде чем с ней случится что-нибудь ужасное. Хотя, часть меня знала, что, если она была в руках кого-то, кто бил ее… что ж, ужасные вещи, вероятно, уже происходили. Я использовала это знание, чтобы двигаться вперед.

— Магазин ковров? — Спросила я, как только вышла в интернет.

— Был там. Ничего, — ответил Кэш.

Зарычав, я вернулась к работе, их низкие ворчливые голоса продолжали звучать на кухне. — Как бы мне ни нравилось сидеть здесь и слушать, как вы, две курицы, кудахчете, — сказала я, все еще яростно постукивая пальцами, — мне понадобится кофе и тишина, — огрызнулась я на них, не заботясь о том, что веду себя как стерва.

Волк поворчал, и я поняла, что он собирается сварить кофе. Я открыла вкладку и включила интернет-радио, тяжелый металл гремел достаточно громко, чтобы заглушить бесконечный поток страхов, проносящихся в моей голове.

Кэш подошел к креслу Волка и сел, от него исходила тревожная энергия. Какая-то часть меня потянулась к нему, понимая, насколько беспомощным он себя чувствует, понимая, что для человека сидеть, ждать и волноваться — самая страшная пытка. Особенно когда его женщина была где-то там, и бог знает, что с ней сделали. Правда, Ло была сильной. Но даже сильные женщины, столкнувшись с тем, что когда-то делало их слабыми, могут рассыпаться в прах.

В конце концов Кэш уснул. Волк нес молчаливую вахту за обеденным столом вместе со мной, доливая мне кофе, когда он заканчивался, притворяясь, что игнорирует мое рычание и проклятия, когда я упиралась в тупик за тупиком. Кем бы ни был Дэмиан Крейн, если не считать бывшего военного и загонщика жен, он был воздухом. Он почти ничего не держал в бухгалтерских книгах, кроме этого проклятого заброшенного магазина ковров, который он содержал в городе.

Чем дольше я искала, тем больше это меня беспокоило. Почему он купил магазин, и не сделал что-то, чтобы отремонтировать и снова открыть его? Зачем платить налоги за что-то бесполезное? В том самом городе, где ваша бывшая жена открыла свое дело?

Ответ был очевиден… он бы не стал. Этот магазин ковров что-то значил. Кэш сказал, что был там, но там ничего не было. Но я на это не купилась. Ни за что. Это должно было что-то значить. Где-то на рассвете я зашла на сайт города и после утомительных поисков наконец нашла чертежи.

— А как насчет подвала? — Крикнула я, останавливая песню на радиостанции.

— Что? — Спросил Кэш, резко проснувшись в кресле и протирая глаза.

— Подвал, — повторила я, недосып и перебор с кофеином сделали меня раздраженной.

— Какой подвал?

—Тот, что в магазине ковров, — уточнила я.

— Малыш, там не было подвала. Никаких дверей на лестницу. Ничего.

— Тогда что же это такое? — Спросила я, поворачивая экран ноутбука в его сторону и тыча пальцем в картинку.

Он вскочил со стула и пересек комнату, его лицо превратилось в маску ужаса, когда он выдавил: — Нет…

— Да. Там есть подвал. Он, должно быть, спрятал… — я не успела закончить фразу, потому что внезапно… его больше не было в комнате. Я резко закрыла рот, когда Волк встал со стула, схватив со стола в кухне сотовый телефон, который он положил на зарядку после того, как Кэш отключился. Проходя мимо, он выудил из кармана еще один сотовый и бросил мне.

— Позвони, — сказал он мне, не говоря больше ни слова. Я поймал его на лету и быстро набрал номер Хейлшторма.

— Малкольм, — ответил он, и его знакомый отеческий голос заставил меня почувствовать, что у меня внутри все разрывается. Предполагалось, что это будет полный разрыв. Я больше никогда не должна была слышать их голоса. А после Ло, Малкольм был для меня самым близким человеком. Он поднял меня на ноги. Он показал мне, что люди могут быть хорошими и заслуживающими доверия. Он ни разу не намекнул, что моя ущербность, мой пол или мой рост когда-либо были фактором. Он обучал меня так же, как обучал мужчин, хотя я знала, что он питает ко мне слабость, как к дочери, которой у него никогда не было. Слышать его голос было физически больно.

Но это было для Ло.

Я буду мучить себя каждый день, оставшийся от моей жалкой жизни ради Ло.

— Малк, это Джейни…

— Джейшторм, какого хрена? — он громко выдохнул, в его голосе звучали разочарование и облегчение. — Где тебя черти носили? Ло…

— В подвале магазина ковров. Кэш уже в пути. Ему понадобится подкрепление. Приведите кого-нибудь из медиков. Если она у Дэмиана, то будет нанесены повреждения…

— Ей, — сказал Малкольм, и я услышала, как он отдает приказы. Последовала пауза. — Милая, с тобой все в порядке? — спросил он, каким-то образом уловив неладное. Что я могу сказать? Он хорошо справлялся со своей работой.

— Все в порядке. Иди за Ло. Уведи ее в безопасное место. Спаси ее.

— Не сомневайся, — сказал он, но он не закончил. — Джей-Джей, — тихо сказал он, — когда я увижу тебя здесь?

— Пока, Малк, — сказала я в трубку, закончив разговор до того, как ситуация вышла из-под контроля и я начала плакать.

Я положила локти на стол и закрыла лицо руками. Именно в этот момент Волк решил вернуться. — Джейни… — тихо произнес он, и в его голосе исчезла вся отчужденность. Я не могла заставить себя посмотреть на него, слишком сосредоточенная на попытке обуздать свои эмоции, прежде чем они выйдут из-под контроля. — Он найдет ее, — сказал он мне, и я услышала, как он подошел ко мне. — Она сильная, — напомнил он мне.

— Даже сильные женщины иногда бывают слабыми, — сказала я ему, чувствуя правду в своих костях.

Я почувствовала, как его огромная ладонь сомкнулась на моих запястьях, отодвигая их от моего лица. Другой рукой он потянулся и подцепил мой подбородок, потянув его в свою сторону. Я оглянулась и увидела, что он присел на корточки рядом с моим стулом, наблюдая за мной открытыми глазами. — Он о ней позаботится.

— Я знаю, что он тебе как брат, и ты должен его защищать. Но Кэш — это не совсем тот…

— Она принадлежит ему, — твердо оборвал он меня. — Он любит ее. — Эти слова попали в цель, прорвавшись сквозь страх и беспомощность, которые я чувствовала. — Он поможет.

— Поможет в чем?

— Чтобы она снова стала сильной.

— Ты уверен?

Он коротко кивнул мне, и я поймала себя на том, что верю ему, хотя у меня и не было для этого веских причин. Издав странный приглушенный стон, я слетела со стула и бросилась ему на грудь, крепко обхватив его руками. Он, будучи каким-то потомком самих титанов, даже не пошевелился от удара. Он издал ворчливый звук, его руки автоматически обхватили меня, когда я уткнулась лицом в его шею, его борода щекотала мою щеку.

Чувствуя себя смелее от этого прикосновения, я прошептала ему в шею: — Ты запер меня сегодня утром.

Его грудь напряглась, прижимаясь ко мне. — Ты проверяла.

Я почувствовала, как у меня вырвался смешок, и покачала головой. — Да, я иногда так делаю. Если ты еще не заметил, я заноза в заднице.

— Заметил, — сказал он с чем-то вроде юмора в голосе.

— Ты не должен соглашаться со мной, — засмеялась я, хлопая его по спине, не утруждая себя вопросом, почему я до сих пор не отпустила его.

— Я не собираюсь лгать, — защищался он.

— Нет, но ты можешь держать свой рот закрытым, — улыбнулась я, отступая назад, чтобы посмотреть ему в лицо. — Ты знаешь, как это делается.

— Какая от этого радость?

— О, так это шутка должна оскорбить меня? — Сказала я, опустив на него глаза в притворном гневе.

— Мило, когда ты злишься, — сказал он, стирая этим улыбку с моего лица.

Мило? Он думал, что я милая? Я не была милой. Я была задирой, орудующей пистолетом, устанавливающей бомбы, владеющая Крав-Мага (прим.авт.: разработанная в Израиле военная система рукопашного боя, делающая акцент на быстрой нейтрализации угрозы жизни) сучкой из Хейлшторма.

— Кролики такие милые, — парировала я.

— Ага, — согласился он. — Как ты.

— Я крутая задира, — возразила я.

— Да, — согласился он, кивая и подергивая губами.

— Я могу вывести из строя взрослого мужчину двумя пальцами.

— Конечно.

На этот раз я опустила глаза по-настоящему. — Я могу! — Настаивала я.

— Два пальца, прямо на сонной артерии. Восемь секунд. И все. — Он кивнул, признавая справедливость этого утверждения. Но в его глазах был огонек, которому я не доверяла.

— Что? — Рявкнула я.

— У меня есть сонная артерия, — сказал он, пожав плечами.

— Гм… Да, у тебя есть. У всех есть.

— У тебя есть два пальца. У тебя их десять… — он сообщил мне об этом, и я почувствовала, как напряглась, когда поняла, куда он клонит.

— Не надо, — почти умоляла я.

— Все еще в сознании, — сказал он, приподняв бровь. — Интересно, почему.

— О боже… Я не знаю, — сказала я, пытаясь сарказмом скрыть тот факт, что он был прав. Он был совершенно прав. Я даже не пыталась. Какого черта? — Может быть, потому, что ты — семьдесят тысяч фунтов мускулов, и если бы ты почувствовал, что мои пальцы хотя бы попытаются вжаться в твою шею, ты мог бы сломать меня, как прутик?

Веселье исчезло с его лица, брови серьезно сошлись на переносице. — Никогда, — сказал он почти свирепо.

— Что «никогда»? — Спросила я, слишком очарованная тем, как быстро его настроение менялось от одного к другому, чтобы понять, о чем он говорит.

Но затем его руки отпустили меня, и его ладони легли на мое лицо. — Я никогда не причиню тебе боль.

О, боже.

И я это знала. Как будто… я действительно знала это. Он был не из таких парней. Он был Михаилом, архангелом. Он был защитником. А теперь я заставила его думать, что он какой-то кусок дерьма, который может наложить на меня лапы. Отлично.

Мои руки легли на его запястья, сомкнувшись вокруг них. — Я это знаю. Я просто… уклонилась от темы, — призналась я, пожав плечами.

— Но почему?

Ауч. Почему он всегда такой любопытный?

— Потому что я не знаю, почему я не пыталась задушить тебя или ударить чем-нибудь по голове, застать врасплох в душе или еще где-нибудь. Я теряю бдительность.

— Неа.

— Тогда какое еще объяснение ты можешь этому дать? Ты притащил меня сюда, когда я потребовала отвести меня к машине. А потом ты украл мою одежду и запер меня здесь со своими адскими тварями…

— И… — подсказал он, и я поняла, к чему он клонит.

Я вздохнула. — И вытащил меня с обочины дороги, где я теряла свое дерьмо, и копы обязательно меня нашли бы. И ты поддерживал меня и купил мне книги, и…

— Ты хочешь быть здесь.

— Что? Нет! — Возразила я слишком поспешно.

— Да, ты хочешь, — сказал он, слегка улыбнувшись мне.

— Нет. Мне нужно добраться до своей машины, взять одежду, телефон и наличные, и мне нужно убраться отсюда к чертовой матери, прежде чем Рейн, Чарльз Маллик, Ло, Ричард Лионе и Лекс Кит узнают, что я была тем, кто установил бомбы.

— Нужно — это не хотеть, — он выбрал ту часть моего аргумента, которая была в его пользу. Он был прав, досадно, отвратительно прав. Мне нужно было уехать из города, но я этого не хотела.

— Ну, мне нужно остаться в живых, или я больше ничего не буду хотеть, — рассуждала я, звуча так, будто пыталась убедить себя, а не его.

— Джейни, — сказал он, поглаживая большим пальцем мою щеку.

— Что? — Спросил я, когда он замолчал.

— Не позволю им причинить тебе боль.

Его слова и искренность, с которой он их произнес, заставили мои внутренности снова чувствовать эту сентиментальность. Но все же… — Я знаю, что ты хочешь верить в это, Волк, но ты один человек. И ты знаешь так же хорошо, как и я, что твое братство Приспешников будет превыше всего. Рейн будет в ярости, когда узнает, что вы знали, кто установил бомбы, но не сказали ему. Он бы взорвался, если бы ты попытался встать между мной и ним. Может быть, это только потому, что женщина никогда раньше не «имела» его империю, — рассуждала я. — И дело не только в Рейне. Он — наименьшая из моих забот.

— Если это…

— Не надо, — перебила я, сжимая его запястья. — Просто не надо. — Я не могла этого вынести, услышав имя Лекса на его губах после того, как он узнал, что со мной случилось. Он будет чувствовать неладное. Они были разными частями моего мира, и я не хотела, чтобы их пути пересекались.

— Хорошо, — сказал он, убирая руки от моего лица. — Пошли, — сказал он, поднимаясь на ноги и пересекая комнату.

— Куда пошли? — Спросила я, наблюдая, как он выпрямляется. Он махнул рукой в сторону двери, и я фыркнула, махнув рукой на свое тело. — Эм… там холодно, а на мне даже трусиков нет, — легкомысленно сказала я и пожалела об этом в ту же секунду, как его глаза вспыхнули, голодом. Ладно, не то чтобы я жалела об этом, но я поняла свою ошибку. Но к моему облегчению (или полному разочарованию, я не могла решить), он глубоко вздохнул, натянуто кивнул мне и направился к шкафу. Через секунду он вышел с моей одеждой, которую я носила пару дней назад, выстиранной и сложенной.

Эм, да, так что мне нужно было как-нибудь хорошенько осмотреть этот шкаф. Очевидно, он хранил там буквально все ценное. Ну, знаете… как мое нижнее белье.

Он подошел ко мне, протягивая одежду. Я взяла ее, склонив голову набок. — И куда же мы теперь пойдем?

— Одевайся, — сказал он, направляясь к двери и выходя на улицу.

Ладно. Я скользнула в трусики, затем натянула брюки на ноги, чувствуя себя странно и стесненно после нескольких дней, когда я вообще не носила никаких штанов. Я оставила футболку Волка, но заправила ее и схватила его фланелевую рубашку с вешалки у двери, когда я скользнула в свои ботинки. Это не было высокой модой, но сойдет.

У меня чуть не закружилась голова, когда я потянулась к дверной ручке, чтобы посмотреть, что он приготовил для меня.

Волк, как ни странно, был полон сюрпризов.

Глава 9

Джейни

— Тренироваться в стрельбе по мишеням? — Спросила я после того, как мы молча брели через лес добрых десять минут, прежде чем вышли на поляну, где он установил с полдюжины мишеней на разных расстояниях. Я наблюдала, как он вытащил пистолет из-за пояса джинсов и проверил обойму.

— Видел, как ты стреляешь, — небрежно бросил он.

— Я хороший стрелок! — Я тут же ощетинилась. Я никогда не промахивалась мимо цели. Никогда. Так что, возможно, не всегда (ладно, может быть, почти никогда) попадаю в яблочко, но все же. Я знаю, как обращаться с оружием и направлять его.

— Хорошо — это не значит здорово, — сказал он, пожимая плечами и протягивая мне пистолет.

— Ты действительно считаешь, что должен вручить мне пистолет после того, как оскорбил меня? — Спросила я ворчливым тоном. Но внутри я исполняла счастливый танец. После восьми лет тренировок семь дней в неделю в Хейлшторме, где наличие двух сломанных рук едва ли можно было считать оправданием для пропущенной стрельбы по мишеням, я не привыкла к безделью. Я была вне себя от нетерпения вернуться к какой-то тренировке, особенно если он думал, что сможет улучшить мою меткость.

Он сунул мне в руку пистолет и широко развел руки. — Хочешь стрелять, стреляй, — насмехался он, зная, что я ни за что не выстрелю в него.

— Перестань закрывать глаз, — приказал он, снова поднимая мою руку и слегка раздвигая мои ноги. — Стреляй. — Я выстрелила и попала практически в цель. Волк издал какой-то ворчливый звук. — Точнее, — сказал он, и я услышала, как зазвенели монеты в кармане. Примерно через секунду я поняла, что была права, потому что он протянул руку вокруг моего тела и положил монету на прицел. — Стреляй.

— А для чего эта монета? — Спросила я вместо этого.

— Нужна, ты дергаешься.

Мои брови сошлись на переносице, но я нажала на спусковой крючок. И, как он и ожидал, монета полетела в воздух. — Черт возьми, — прорычала я, когда он наклонился, чтобы поднять ее.

Он положил ее снова, но на этот раз его рука обвилась вокруг моей, его палец прижался к моему на спусковом крючке. — Медленно, — сказал он, его палец мягко прижался к моему. Затем, раздался выстрел, и… монета осталась на месте, а пуля попала точно в яблочко.

— Ни за что! — Закричала я, поворачиваясь к нему лицом. — Не может быть, чтобы это было так просто! Я работаю над этим каждый день в течение многих лет. — Волк пожал плечами, засунув руки в карманы и слегка улыбнувшись мне.

— Попробуй ты, — сказал он, кивнув головой в сторону мишени.

Я подняла монету с земли, вернулась на позицию, последовала его совету и выстрелила. И будь он проклят, пуля попала почти в том же самом месте. — Кто тебя этому научил? — Спросила я, снова повернувшись к нему. Волк рассматривал меня в течение долгой минуты, принимая мое волнение и удивление, прежде чем испустить долгий вздох.

— Папа.

Что ж, в этом есть смысл. Его отец был Приспешником. Я слышала, что отец Рейна управлял клубом строго. Конечно, он научил своих людей стрелять. — Ты лучший стрелок у Приспешников? — Спросила я в тишине, которая начинала казаться тяжелой.

На это я получила ухмылку. Настоящую, настоящую ухмылку! — Нет, — сказал он, качая головой.

— В пятерке лучших? — Настаивала я. На это я получила утвердительный кивок. — Кто первый?

— Репо, — мгновенно ответил он.

Репо был относительно новым членом клуба. Его пришили всего год назад, сразу после того, как он помог спасти Саммер и завоевал расположение Рейна. — Не может быть. Ему всего… двадцать один год.

— Четвертый, — поправил Волк. — Твой возраст, — добавил он, удивив меня. Откуда он знает, сколько мне лет?

— Ты его…

— Я его не учил, — пожал он плечами. Значит, он был просто прирожденным стрелком? Это было интересно. Он, не вытаскивая руку из кармана махнул другой в сторону мишеней. — Произведи на меня впечатление, — сказал он, и я всегда была готова принять вызов.

— Я сделала это! — Воскликнула я, вскинув руки вверх, когда час спустя наконец-то попала в яблочко по самой дальней мишени. Я широко улыбнулась Волку, преисполненная гордости за свое достижение, которым была обязана ему хотя бы отчасти. Его глаза изучали мое лицо, остановившись на мгновение на моем рте, и я наблюдала, как его лицо, казалось, медленно начало закрываться снова. — Не надо, — тут же сказала я.

— Что не надо?

— Не закрывайся, — сказала я. Я увидела, как он тут же покачал головой, и сделала то, чего никогда не делала: попросила: — Пожалуйста.

Его голова склонилась набок, прежде чем он медленно опустился на землю, глядя вдаль, его ноги все еще были на земле, колени подняты. — Иди сюда, — сказал он, не глядя на меня.

Я выдохнула, не зная, к чему это приведет, но была уверена, что хочу знать. Я подошла к нему, останавливаясь, чтобы стать рядом с ним. Он протянул руку и схватил меня за запястье, заставляя встать перед ним лицом к лицу. Затем его рука поднялась, чтобы схватить за пояс джинсов и использовал его, чтобы потянуть меня вниз на колени напротив него. — Сюда, — пояснил он, отпуская мои джинсы.

— Хорошо. Я здесь, — сказала я, когда мы просто сидели и смотрели друг на друга.

Он одарил меня странной улыбкой и на секунду покачал головой. — Не так, как с большинством мужчин.

— Я заметила.

— Возвел стены…

— Ни хрена себе, — я поймала себя на том, что смеюсь. — Они у меня тоже есть. Ну и что?

— Не могу преодолеть, — сказал он, и в его словах была сталь, — или переломить, — добавил с ухмылкой, как будто знал, что я думаю, что всегда есть способ обойти стену.

— Может быть, и нет, — согласилась я, понимая необходимость верить, что стены, которые ты строишь вокруг себя, непроницаемы. — Но знаешь, что?

Он склонил голову набок, и по тому, как плясали его светлые глаза, я поняла, что он развеселился. — Что?

— Не имеет значения, из чего сделана стена; достаточно хорошая бомба может пробить что угодно.

И тут случилось самое странное.

Он откинул голову назад и рассмеялся, громко и раскатисто, полный искренней признательности. Я никогда раньше не видела ничего подобного. Правда, я жила в лагере, где меня окружали мужчины, и они часто находили повод для смеха и наслаждения жизнью, но я никогда не видела такого человека, как Волк, серьезного и одержимого, с грубыми, мужественными чертами лица, озаренными весельем. В моей груди возникло странное ощущение давления, что-то, с чем я не была достаточно знакома, чтобы распознать, что заставило меня без раздумий протянуть руку и положить ее на его щеку.

Его голова резко повернулась ко мне, улыбка медленно исчезла. Его глаза стали тяжелыми, когда он поднял руку, его рука обвилась вокруг моей шеи, двигая меня вперед. Он делал это медленно, словно ожидая сопротивления. Но я не сопротивлялась. Все, что я чувствовала, было опьянение от звука его смеха и тепла, распространяющегося по моей груди.

Мои губы прикоснулись к его губам, посылая волну желания по всему телу. Я обхватила его лицо ладонями и сильнее прижалась губами к его губам, желая чего-то, нуждаясь в чем-то, что я не могла описать. Губы Волка раздвинулись под моими, и мой язык двинулся в его рот, требуя его почти яростно. Его руки крепко обхватили меня, притягивая вперед, пока я не оказалась прижатой к нему, его ноги тоже сомкнулись вокруг, полностью захватывая меня. Обычно, даже во время тренировок, когда меня удерживали, чтобы посмотреть, как быстро я освобожусь, я пугалась того, что меня удерживают. Это была моя самая большая слабость, потому что истерия и паника сделали меня неуклюжей и предсказуемой, это облегчало все для моего противника, предвидеть и помешать моему бегству. Но я так и не смогла преодолеть это ощущение удушья в горле, холодный пот, выступающий по всему телу, неприятное ощущение мурашек по коже. Я никогда не покидала ни одной из этих тренировок, чувствуя себя успешной. Я отходила в сторону, и меня сильно рвало, прижимаясь головой к кафельной стене в ванной, чтобы не заплакать.

Но прямо сейчас, с Волком, я была поймана в ловушку, как и всегда, кем-то, кто был по крайней мере в пять раз сильнее любого, кто когда-либо держал меня прежде, и я не паниковала. Может быть, потому, что большая часть меня знала, что он отпустит меня, если я хоть немного напрягусь, что он скорее оторвет себе руку, чем заставит меня бояться его. Может быть, это было потому, что мое тело чувствовало кайф от желания. Это было так ошеломляюще, так неожиданно, что я даже не могла думать о том, чтобы бороться с этим. Все, что я могла сделать, это почувствовать: сильное давление в нижней части живота, трепещущее сердцебиение, гиперчувствительность моей кожи, то, как моя плоть сжималась каждый раз, когда его пальцы слегка сжимались.

Волк зарычал, его руки скользнули вниз по моей спине, чтобы грубо схватить меня за задницу. Он использовал это, чтобы подтолкнуть мои ноги, чтобы они обернулись вокруг его талии, в то время как его собственные вытянулись подо мной. Как только мой таз опустился вниз, я почувствовала, как его эрекция сильно прижалась к месту соединения моих бедер. Я издала удивленный стон, мои губы резко оторвались от его губ, мои глаза открылись.

Глаза Волка открылись медленнее, он секунду смотрел мне в лицо, пытаясь оценить мою реакцию. Я и сам не знала, как себя чувствую в эту минуту. Как будто почувствовав это, бедра Волка поднялись к моим, заставляя его член прижаться ко мне, вызывая еще один стон и принося с собой прилив влаги. Мой рот приоткрылся на резком выдохе. — Ты в порядке? — спросил он, и его голос прозвучал еще более серьезно, чем обычно. Я почувствовала, как моя голова дернулась в неловком кивке, когда мои руки сжались в кулаки на его плечах. Его руки переместились с моей задницы на бедра, используя их, чтобы снова погладить меня своей твердой длиной. Мой лоб упал на его лоб. — Оседлай меня, Джейни, — настаивал он, его руки мягко лежали на моих бедрах, давая понять, что я контролирую ситуацию.

Я сделала глубокий вдох и снова опустилась на него. Я сделала три поглаживания, прежде чем остановилась.

— Ты в порядке?

— Это тебе ничего не даст, — возразила я, видя всю несправедливость ситуации. Я могла бы «прийти» от небольшого трения; он вряд ли сделал бы это. — Это будет только для удовольствия одного…

— Заткнись, — сказал он, качая головой.

— Серьезно, это не…

— Сказал, заткнись, — прорычал он, его рука сомкнулась вокруг моей шеи и притянула мои губы к своим, целуя меня жестко и глубоко. Так что, наверное, я пропустила угрозу в «заткнись». Например, «заткнись, или я заткну тебя».

Но это не имело значения. Что имело значение, так это то, что его язык скользил по моему языку, его зубы впивались в мою губу, его бедра толкались в мои, предлагая вещи, которые я никогда не позволяла себе хотеть раньше. Но я хотела. Я хотела так, как будто не знала, что это возможно. Я опустила бедра вниз и поехала на нем, сначала медленно и неуверенно, набираясь уверенности и отчаяния, когда почувствовала, как что-то растет глубоко внутри, заставляя давление в моей сердцевине достигать точки не возврата, заставляя вздохи и стоны, вырывающиеся из моего горла, расходиться по тихому лесу.

Я почувствовала это тогда, подвешенное ощущение, которое обещало забвение, если вы пройдете через него. Но в тот момент я не была уверена, что смогу это сделать. Я знала, что пути назад не будет. Все будет по-другому. — Волк, я… — сказала я, отстраняясь, чтобы посмотреть на него, качая головой, не зная, как объяснить свою неуверенность.

Волк слегка улыбнулся мне и толкнулся вверх в последний раз, заставляя мое тело взорваться в оргазме, который заставил меня выкрикивать его имя, все мое тело сильно дрожало, когда волны почти злобно проходили через него. Какая-то часть меня осознавала, что его руки обхватили меня, прижимая к себе, но я не осознавала этого до тех пор, пока не рухнула ему на грудь, уткнувшись лицом в его шею, и не почувствовала, как они сжались вокруг меня. Его пальцы поднялись и прошлись по моим волосам, когда оргазм стал затихать, и я крепко прижалась к нему.

Были времена… раньше, когда я, молодой подросток с гормональным адом, испытывала удовольствие, от самоудовлетворения. Но мое тело не чувствовало этого почти девять лет, и каждое нервное окончание было измотано, когда я пыталась выровнять дыхание, замедлить сердцебиение, пыталась не анализировать то, что произошло.

— Не думай, — тихо произнес Волк, и я почувствовала, как по телу пробежала дрожь. — Это хорошо, — сказал он, когда я не ответила. — Пусть будет хорошо.

Пусть будет хорошо.

Неужели все так просто?

Мне так хотелось верить, что это возможно. И, укрывшись глубоко в лесу, вдали от всего и всех, в объятиях яростно защищающего меня мужчины, это казалось почти возможным.

Я крепко зажмурилась и позволила себе поверить. Хотя бы на мгновение, я позволила себе это, не думая и не анализируя это.

— А как насчет теб…

— Заткнись, — сказал он, но голос его звучал спокойно, почти удовлетворенно. Что было невозможно, учитывая, что я была единственной, кто получил оргазм.

— Но ты должен быть неудволе…

— Женщина, — прорычал он, и я почувствовала, как смех вырвался из моей груди. Он внезапно потянул меня назад и увидел, как я смеюсь. — Я ошибся, — сказал он мне, когда я замолчала.

— Ошибся в чем? — Спросила я, склонив голову набок.

— Не милая, — сказал он, качая головой.

— Я не милая? — Спросила я, чувствуя, как внутри все сжимается, несмотря на то, что я спорила с ним о том, чтобы назвать меня милой. Я вдруг поняла, что хочу, чтобы он так думал. Я хотела, чтобы он думал, что я милая. Это имело значение. Этого не должно было случиться, но случилось.

— Нет, — сказал он почти серьезно. Я знаю, что мое лицо, должно быть, вытянулось, потому что его губы изогнулись в улыбке. — Не милая, — сказал он, проводя рукой по моей щеке. — Красивая.

Это слово превратило мои кости в жидкость, превратило все внутри меня твердое во что-то текучее. Я сидела там, ошеломленная этим чувством в течение минуты, прежде чем что-то внутри меня яростно боролось с ним. Мое тело снова стало твердым, усиленным сталью.

— Правда, — сказал он, неверно истолковав мою реакцию как недоверие.

Я почувствовала, что жестко киваю ему, медленно отодвигаясь от него. —Я верю в это, — сказала я, сглатывая сухость во рту.

— Ты отстраняешься, — заметил он, когда я, в буквальном смысле, сделала это. — Не давлю, — сообщил он мне, возвращаясь к нашему предыдущему разговору.

— Я знаю.

— Все еще отстраняешься.

— Чего ты хочешь от меня, Волк? — Я взвизгнула, чувствуя, как разрываюсь надвое от желания заползти обратно к нему на колени и растущей части меня, которая кричала мне бежать далеко, бежать быстро.

— Ничего такого, что ты не захочешь дать.

Смешно. Конечно, он скажет то, что нужно. Я думаю, что молчаливый тип не часто выпаливал кучу глупого, бессмысленного дерьма, как все мы.

— Я не знаю, что я могу дать, — призналась я, падая на задницу у его ног.

— В твоем темпе, Джейни, — сказал он, положив руку мне на колено и сжав его.

Я посмотрела на землю между нами. Было много вещей, которые можно было бы сказать, честных вещей, правдивых вещей, вещей, которые раскрывали немного того, что я действительно чувствовала в этот момент. Но я была не такой женщиной. Я посмотрела на него с ухмылкой. — Я думала, ты какой-нибудь крутой байкер. Сплошные пьянки, братство и сучки.

Он не ощетинился и не приготовился к схватке, как я бы предпочла. Это было не в его стиле. Он только покачал головой и поднялся на ноги. Я с любопытством наблюдала за ним с минуту, пока не поняла, что он делает; он уходил от меня. Я вскочила на ноги и бросилась в погоню к тому месту, где он скрылся за деревьями. И его нигде не было видно.

— Не смешно, Волк! — Крикнула я в пустоту, крутясь на месте. — Это должно быть больше похоже на тренировочное дерьмо? Или ты просто ведешь себя как придурок? — Я сделала еще несколько шагов вперед, уверенная, что он достаточно близко, чтобы услышать меня. — И что ты хочешь получить в конце этой игры?

— Доказательство, — произнес его голос прямо у меня за ухом, вызвав сразу две вещи — резкий всплеск страха и адреналина, который заставил меня развернуться и ударить, как меня учили, но также и полное, почти подавляющее чувство облегчения.

— Доказательство чего? — Спросила я, мои пальцы на левой руке болели от удара в челюсть. Он даже не вздрогнул, в то время как моя рука, казалось, столкнулась с кирпичной стеной.

Он пожал плечами. — Ты осталась.

— Я осталась?

— Могла бы и убежать. Но осталась.

Значит, это был тест. Он хотел посмотреть, не жду ли я своего часа? Позволить ему целовать и трогать меня? Делиться с ним тем, чем я никогда ни с кем не делилась? Чтобы в конце концов обезоружить его и уйти? Он дал мне шанс убежать. Я считала, что это и оскорбительно, и освобождающе.

— И если бы я побежала? Что тогда?

— Отпустил тебя.

— Ты бы меня отпустил? — Спросила я, отступая на шаг. — Ты держишь меня в своем доме под охраной своих собак в течение нескольких дней, но сегодня ты бы просто сделал это… отпустил меня?

— Все изменилось, — сказал он, протискиваясь мимо меня и направляясь обратно к хижине.

— Что изменилось? — Спросила я, вынужденная почти бежать трусцой, чтобы не отставать от его темпа.

— Вещи, — повторил он.

— Прекрасно, но что именно?

— Это не имеет значения.

Боже, он просто невозможен. — Может быть, это имеет значение для меня, — попыталась я, сохраняя ровный тон.

Он покачал головой и ускорил шаг, словно молча сообщая мне, что дискуссия окончена.

— Серьезно? Это по-детски, — прошипела я, переходя на бег трусцой и все еще отставая от него, когда он делал мужественную версию силовой прогулки. Вы бы не подумали, что такое возможно, но, по-видимому, так оно и было, и Волк делал это. — Ты действительно не собираешься говорить со мной об этом? — На это он повернул ко мне голову через плечо и приподнял бровь, как бы говоря: «а ты как думаешь?». — Ну ладно. В эту игру могут играть двое, — сказала я, замедляя шаг и позволяя ему идти вперед.

Он не хотел со мной разговаривать? Хорошо. Мне тоже не нужно было с ним разговаривать. По крайней мере, до тех пор, пока он не захочет дать мне некоторые ответы.

О да, в этот момент мы вели себя как школьники.

Глава 10

Джейни

Я вернулась в дом на пять минут позже Волка, намереваясь довести до конца свое подростковое «посмотрим, кто выиграет в молчанке», когда услышала голос Волка через открытую входную дверь.

— Она в порядке?

У меня было щемящее чувство внутри.

Ло.

Иисус Христос.

Ло.

Что, черт возьми, со мной не так?

Я просто… убежала в лес, чтобы поиграть с оружием и получить неожиданный оргазм, пока Ло все еще была там.

Мне было все равно. Я сказала себе, что эта часть моей жизни закончилась. Я собиралась уехать. Я должна была уже уйти. Если бы все шло по плану, я бы даже не знала, что она была в такой ситуации. Дело в том, что, если бы меня не было рядом, она, скорее всего, была бы мертва или хотела бы умереть. Я должна отделить это дерьмо от своего будущего — крепко запереть, притвориться, что мне все равно, стать холодной, как камень.

Но когда я стояла там, слушая часть разговора Волка, я знала, что этого никогда не произойдет.

— Волк, — услышала я свой шепот, и он повернулся ко мне, давая мне кивок, который означает, что они нашли ее, и она была в порядке. Или, если не в порядке, то будет.

— Да. Правильно. Хорошо.

Он повесил трубку и бросил телефон на стойку, вытянув руки, а я даже не остановилась, я бросилась к нему.

— Ее нашел Кеш, — сказал он на ходу, обнимая меня.

— Насколько все плохо? — Спросила я, желая знать, потому что иначе мое воображение убежало бы вместе со мной. И давайте просто скажем, что в моем воображении было много ужасных, болезненных вещей, которые нужно было вытащить из затянутых паутиной уголков моей памяти.

— Спина разорвана, — быстро продолжил он, не приукрашивая все, не обращаясь со мной как с ребенком. — Швы. Пара дней. Может быть, неделю.

— Она…

— Нет, — оборвал он меня, сжимая в объятиях.

Она была в порядке. Ее спина была повреждена, но у нас в Хейлшторме были люди с медицинским прошлым. Они ее зашьют. Она будет как новенькая. Ее снова избили, но не изнасиловали. Слава Богу за маленькие чудеса. Она восстановится после этого. Насколько я ее знаю, после двух-трех дней в постели у нее будет припадок. Кэш должен проявить изобретательность, если он планирует держать ее там достаточно долго, чтобы она выздоровела должным образом.

Я почувствовала, как странный гибрид смеха и фырканья вырвался из меня, когда я поняла, что если и был человек, способный выполнить эту задачу, то это был он.

— Скажи мне, что он убил этого ублюдка.

— Оставил его.

— Для Ло? — Спросила я, отстраняясь и одаривая его ухмылкой. — Кэш запер его, чтобы она могла это сделать?

— Да.

Боже, он был хорош. Когда она выздоровеет, когда пройдет шок, ей захочется крови. Он был хорошим парнем, который, должно быть, знал ее достаточно хорошо, чтобы дать ей это.

Я почувствовала, как тяжесть спала с моих плеч.

Она была в порядке.

Внезапно я почувствовала смертельную усталость, сильнее, чем когда-либо прежде. Возможно, это был защитный механизм моего тела. Слишком многое произошло так быстро. Мне так много нужно было обдумать, встретиться лицом к лицу. Слишком. Это было уже слишком. Все, чего я хотела, так это отключиться.

— Что случилось?

— Я устала, — пожала я плечами, высвобождаясь из его объятий и направляясь к кровати, сбросив по пути обувь. Я забралась в постель, натянула одеяло на голову, чтобы заслониться от света, и отключилась.

Когда стемнело, я проснулась от кошмара и обнаружила, что Волк снова забрался ко мне в постель, хотя и не прикасался ко мне, как прошлой ночью. Я потянулась за книгой и читала пока не устали мои глаза, а потом снова задремала где-то на рассвете.

Когда я проснулась во второй раз, Волка уже не было. Харлей и Чоппер лежали рядом со мной в постели и смотрели на меня сонными глазами, когда я вскочила с матраса.

— Куда он делся? — Спросила я, протягивая руку, чтобы погладить их.

Волк был не из тех, кто оставляет записки. Поэтому я часами слонялась по дому, гадая, где он, и все больше и больше злилась на себя за это.

Почему я беспокоюсь об отсутствии человека, которого едва знаю? Правда, я жила с ним около… шести дней. Но все же. Я много лет жила с людьми в Хейлшторме и никогда не волновалась, когда они пропадали целыми днями.

Тоненький голосок прошептал, что, может быть, мне интересно, где он, потому что он важен, потому что я забочусь о нем. Потому что я начинала испытывать к нему чувства.

Но это было просто смешно.

У меня не было чувств ни к одному мужчине. Только не так. Я никогда этого не делала. И никогда не буду.

Если бы я вдруг почувствовала себя такой романтичной, что ж, это был бы тот день, когда чертова Земля начала бы вращаться вокруг Луны.

— Ребята, хотите прогуляться? — Спросила я собак, когда они лениво потянулись и спрыгнули с кровати. —Я тут с ума сойду.

Когда я вывела собак наружу, завернутая в рубашку Волка, которая была больше моей, чем его, я знала, что мне нужно было сделать — это уйти. Я знала, что последнее, что я должна была сделать, это остаться и играть в дом. Потому, что я знала, что все, что из этого выйдет — это разрушенный дом, разбитое сердце… или два. Я была не из тех девушек, которые заводят отношения. Я была не из тех девушек, которые каждую ночь обнимаются с мужчиной, чтобы мечтательно погрузиться в то, что называется любовью, обернуть ее вокруг себя, как одеяло безопасности.

Волк был хорошим человеком.

Мне не нужно было, чтобы он произносил монолог, достойный Айн Рэнд (прим.авт.: Американская писательница и философ, родившаяся в Российской империи. Она известна своими двумя романами-бестселлерами — «Источник» и «Атлант расправил плечи»; работала также как драматург и сценарист. Айн — создательница философской системы, названной ею объективизмом), намекая мне на каждую большую и бесконечно малую деталь его жизни, чтобы я знала это. Волк был человеком, чьи действия говорили больше, чем его слова. Он спас меня. Он исцелил меня. Он отдавал все, не прося ничего взамен.

Он был хорош во всем, что имело значение.

Он заслужил, чтобы в его постели была женщина, которая не просыпалась бы с криком. Он заслуживал женщину, которая не вздрагивала бы от его прикосновений время от времени. У него должен быть кто-то, кто не был бы минным полем, скрытым от посторонних глаз. Один неверный шаг и можно потерять руку, ногу, сердце. Я не могла позволить, чтобы он был убит моими осколками.

Собаки повели меня к ручью, и я решила, что они охотятся, поэтому села и стала ждать, созерцая воду, которая должна была успокаивать.

Мне нужно было уйти.

Второй раз за последний месяц я пришла к такому выводу.

На этот раз все должно было быть проще. Должно быть, мне будет легче решиться оставить Волка, чем тогда, когда я решила покинуть Хейлшторм и всех, кто находился за его заборами, людей, которые стали для сироты, которой я была, чем-то вроде импровизированной семьи.

Но когда я сидела у реки и слушала, как Харлей и Чоппер маниакально лают на что-то издалека, я поняла, что чувствую то же самое. Мне казалось, что я пытаюсь убедить себя, что это не похоже на то, чтобы вырвать свои корни из единственной почвы, в которой я когда-либо чувствовала себя комфортно, земли, которая питала меня и помогала мне расти, земли, в которой я чувствовала себя в безопасности.

Я почувствовала, как слезы щиплют мои глаза, и яростно сморгнула их, возвращаясь к хижине, уверенная, что собаки придут домой, когда будут готовы. Я села за ноутбук Волка и погрузилась в черную дыру, которую давала мне интернет-паутина, намеренно избегая той единственной нити, того единственного форума, того единственного поста, который в первую очередь довел меня до крайности, поста, который заставил меня бросить всех, кто мне дорог, и сделать бомбы в заброшенном магазине в промышленной части города, а затем разрушить здание в надежде, что это может уничтожить то, что внутри меня заставляло меня просыпаться с криком, что делало меня неприкасаемой, что делало меня гранатой без чеки.

Я не могла пойти туда снова.

Я и так едва держалась в здравом уме.

Так что я пошла дальше и нашла свой план побега. Я нашла мотель в горах, где планировала разбить лагерь на несколько недель, прежде чем переехать на постоянное место. Я взломала городские камеры, чтобы проверить, стоит ли моя машина там, где я ее припарковала, на платной стоянке у доков. Затем я поискала самый быстрый маршрут от хижины Волка до места, где находилась моя машина.

Я сделала все это, очистила историю (как будто Волк был достаточно технически подкован, чтобы знать, что такое история браузера), поела, приняла душ, и смотрела, как опускается ночь.

Волка по-прежнему не было.

Я забралась в постель к собакам и стал читать.

Наступило утро.

Волк не вернулся.

В этот момент я чувствовала себя матерью ребенка-подростка, когда тот, спотыкаясь, возвращался домой после пропущенного комендантского часа, а я произносила речь «мертвый в канаве». Беспокойство приобрело совершенно новый смысл, приведя своего близкого друга-паранойю к вечеринке, которая заставила меня взломать все каналы городских камер, ища признаки его присутствия или признаки того, что что-то не так в лагере Приспешников.

Спустя полдня, когда ничего не было видно, кроме тревожного количества наркотиков, которые ни один полицейский, казалось, не замечал, и дел в лагере, которые шли как обычно, беспокойство и паранойя уступили место праведному гневу. Если что-то случилось с Волком, то наверняка в лагере были бы какие-то действия. Они не допустят, чтобы их Дорожный Капитан пропал без вести, по крайней мере, не отправив кого-нибудь в хижину, как они отправили Кэша несколько дней назад. Значит… он не пропал. Они знали, где он был.

«Наихудший-сценарий-это-вероятный-сценарий» часть моего мозга решила, что он, вероятно, был в лагере. У большинства членов клуба там были комнаты. Значит, и у него там была комната. И эта досадная негативная часть моего мыслительного процесса также зацепилась за другое осознание: там, где вы нашли горячих, опасных байкеров… вы найдете и горячих, грязных, бесстыдных клубных шлюх.

И, что ж, это имело смысл, не так ли?

Он отсиживался со мной целую неделю, делил со мной тесные покои, заигрывал со мной, но не получал абсолютно никакого облегчения, кроме того, что делал сам.

Конечно, он будет искать секса в другом месте. Как глупо было с моей стороны не подумать об этом, когда утром я первым делом поняла, что он пропал.

Я еще раз прогулялась с собаками, порылась в шкафу, поела, приняла душ. Затем, от нечего делать, я снова полезла в ноутбук. Но на этот раз я не смогла устоять. Я нашла форум, я нашла пост. Затем я просмотрела его, пока воспоминания не стали такими же яркими, как если бы они происходили в реальном времени, пока беспомощность, гнев, боль и ужас не стали такой же частью меня, как и восемь лет назад, пока я не поняла, что так будет всегда. Я никогда не смогу освободиться от этого.

И с этим я бросилась в постель, зная, что кошмары придут, но не имея другого способа удержаться от побега через лес, выслеживания его и целясь снова.

— Джейни, проснись! — Потребовал голос Волка сквозь мой сон. Я почувствовала, как меня сильно тряхнули за плечи, и с беззвучным криком вскочила в постели. Сердце бешено колотилось в груди, тело покрылось холодным потом. — Полегче, — сказал Волк, протягивая руку и убирая мои волосы с лица, где они слиплись от пота. — Ты в безопасности.

Моя голова резко повернулась в сторону его массивного тела, его бороды, которая щекотала, его глаз, которые имели глубину, в которой я думала, что могла бы утонуть, сидя на его коленях посреди его гигантской кровати, уединенной в лесу. И я поняла, что его слова были ложью, что, когда я сама верила в них в течение последних нескольких дней, все это было иллюзией.

— Я никогда не буду в безопасности, — выдохнула я, мое дыхание прерывалось рыданием.

— Со мной — да, — возразил он.

Я почувствовала, как моя голова резко качнулась из стороны в сторону. А потом все произошло слишком быстро, чтобы бороться. Слезы хлынули и потекли горячими ручьями по моему лицу. Остановить их было невозможно. Плотина внутри прорвалась, и я впервые поняла, что колодец, который она останавливала, был бездонным. Он питался откуда-то из глубины и, возможно, никогда не высохнет. Я почувствовала, как мое лицо исказилось от ужаса, что я, наконец, проиграла борьбу со своими эмоциями после всего этого проклятого времени. Волк издал какой-то грохочущий звук в груди, его руки смахнули влагу с моего лица. Но через секунду они потекли снова.

— В чем дело? — спросил он, и его лицо превратилось в маску мужской беспомощности, когда он столкнулся с женскими слезами.

— Я не могу, — возразила я, качая головой и закрывая лицо руками.

— Я справлюсь, — сказал он с такой уверенностью, что мне захотелось ему поверить.

— Нет… ты не сможешь, — возразила я. Никто не мог. Я едва могла, и я пережила это.

— Джейни…

— Отлично! — Завизжала я, слетая с кровати, зрение затуманилось от слез, когда я открыла крышку его ноутбука и начала печатать. — Отлично. Думаешь, ты справишься? Хорошо. Смотри! — сказала я, бросаясь прочь от ноутбука на обеденном столе и садясь в центре кровати, скрестив руки на груди, не пытаясь остановить слезы, потому что знала, что это бесполезно. Все во мне было вызовом, вызывающим его пойти, посмотреть, увидеть, что у него не хватит духу для этого.

Но это было не из-за гнева, а из-за потребности. Мне нужно было, чтобы кто-то знал и понимал, почему я такая, какая есть.

Он утверждал, что справится. Что ж, мне нужно было самой убедиться, правда ли это.

Волк долго смотрел на меня, считывая, потом медленно встал с кровати и подошел к обеденному столу. Он сел и передвинул курсор вниз. Я точно знала момент, когда это произошло, в ту секунду, когда его глаза передали сообщение в мозг, и он понял, на что смотрит. Он физически дернулся назад в своем кресле, все его тело стало прямым, как шомпол.

Я ожидала, что он посмотрит на меня, чтобы увидеть отвращение, ужас и жалость в его глазах. Но он этого не сделал. Одна его рука сжалась в кулак на столе, другой он сдвинул страницу еще ниже.

Он не сломался.

Он не развалился на части.

Он справился с этим.

Боже.

Боже.

Громко всхлипнув, я бросилась обратно на кровать, зарылась под одеяло, свернулась калачиком на боку и позволила боли выплеснуться из меня.

Через несколько минут кровать прогнулась, и прохладный сквозняк ударил в меня, когда одеяло было стянуто. В следующую секунду я была крепко прижата к массивной груди Волка, его руки были знакомым якорем вокруг меня.

— Справился, — пробормотал он во время короткой передышки в моих громких рыданиях. — Это ничего не меняет, — продолжал он, поглаживая меня по волосам.

Если бы я была внимательна, я бы почувствовала трещину в моих стенах; я бы почувствовала, как он начал проскальзывать внутрь. Но я не сосредотачивалась на этом. Я сосредоточилась на странной смеси горя и благодарности, бурлящей в моем организме.

Мы оставались в таком положении довольно долго, пока мое тело не изнемогло от давно похороненной боли, пока я не устала настолько, что не могла ничего делать, кроме как спать. И с Волком рядом, крепко обнимающим меня, это была первая ночь почти за девять лет, когда я не проснулась с криком.

Но я проснулась одна.

Волк исчез.

Но на этот раз он оставил записку.

Это было послание, которое изменило все.

«Джей,

Ему это не сойдет с рук.

В.»

Глава 11

Волк

В ту секунду, когда я понял, на что смотрю, мне захотелось захлопнуть ноутбук, швырнуть его через всю комнату и выследить ублюдка.

Но она наблюдала. Она наблюдала и искала малейший признак того, что меня тошнит, что это слишком тяжело для меня. И это было отвратительно. Это было слишком много для любого, чтобы справиться. До этого момента я мог только догадываться. Я мог только предполагать, что с ней случилось. Не то чтобы это было большой загадкой. Если это касалось Лекса Кита и кого-то женского пола, ну, скажем так, все знали, что там происходит.

Одно дело — знать это.

Но совершенно другое блядь дело увидеть это. В интернете.

Сколько раз она мучила себя этими образами?

Сколько раз она переживала это?

Но я знал ответ на эти вопросы. Она переживала это каждую ночь своей гребаной жизни. Она переживала это каждый раз, когда чувствовала на себе мужские руки. Это было на каждой тренировке, где она училась делать себя слишком сильной, слишком быстрой, чтобы снова не стать жертвой. Это было в том, как она удерживала всех от того, чтобы подойти к ней достаточно близко, чтобы узнать кровавые подробности и, следовательно, предложить ей жалость.

Я забрался в постель и держал ее, пока она не выплакалась досуха, а потом провалилась в сон без сновидений. Я дождался рассвета, оставил ей записку и направился к двери.

Этот ублюдок заставлял ее кричать.

Он заставлял ее ощущать себя неуютно в собственной шкуре.

Так что теперь придется кричать ему.

И содрать с большим удовольствием его шкуру.

Я должен был отправиться на охоту.

Глава 12

Джейни

Я дважды прочитала записку, прежде чем до меня дошло, затем бросилась к двери, чтобы проверить снаружи его грузовик. Харлей и Чоппер вылетели за дверь, чтобы поохотиться и позагорать или что там они делали. Я просто испугалась до смерти.

Он не мог пойти за Лексом. Даже с учетом того, что я немного потрепала его армию, я была уверена, что их осталось много. Это никогда не будет честной схваткой. Волк мог быть Голиафом, но он не был пуленепробиваемым. Если он войдет туда весь разгоряченный и неразумный, то умрет.

Я не могла этого допустить.

Я вернулась в хижину и обнаружила, что Волк оставил свой сотовый, предположительно для меня, на кухонном столе. Я схватила его и набрала единственный номер, который пришел мне в голову.

— Малкольм, — ответил он, звуча отрешенно.

— Мне нужно поговорить с Кэшем прямо сейчас, — сказала я в трубку, мой тон был немного истеричным, когда я хлопнула себя по щекам. Я знала, я просто знала, что никогда не перестанут плакать, как только дамба рухнет.

— Джейшторм? — спросил он, мгновенно насторожившись.

— Прямо сейчас, — повторила я и услышала, как он зашевелился.

— Все в порядке? — спросил он, и я крепко зажмурилась, качая головой, хотя он не мог меня видеть. — Это Джейни, — услышала я его голос. — Ей нужно поговорить с Кэшем.

— Эй, малыш, что случилось? — Непринужденный голос Кэша достиг моего уха, возвращая его прежнее звучание.

— Тебе нужно собрать своих братьев, Репо и… всех остальных в лагере, и тебе нужно пойти и найти Волка. Прямо… сейчас, Кэш.

— Успокойся, — сказал Кэш, и я глубоко вздохнула.

— Что произошло? — Спросил голос Ло на заднем плане, и нож вонзился мне в грудь.

— Волк охотится за Лексом Китом.

Последовала пауза. — Когда?

— Я не знаю. Когда я проснулась, его уже не было. Он оставил записку. Это все, что у меня есть.

— Блядь. Дерьмо. Черт побери, — сказал он, понизив голос, и я получила подтверждение, которое ждала: Волк на охоте был настолько ужасен, насколько это вообще возможно. — Буду у тебя как можно скорее, — сказал он неожиданно почти успокаивающим тоном. — Я привезу Ло посидеть с тобой, — сообщил он и повесил трубку, прежде чем я успела возразить.

Сделав все, что было в моих силах, я обернула руку так, чтобы это не было так изобличающе, забралась обратно в постель и стала ждать.

— Джейни? — Через некоторое время до меня донесся голос Ло: — Ты здесь, детка?

Я не могла этого сделать. Я не могла смотреть ей в лицо. Я была в полном беспорядке. Я еще глубже зарылась в одеяло.

— Дорогая. — Ее рука опустилась мне на плечо. Я подскочила на кровати, врезавшись в изголовье. — Это я. Эй, это я, — сказала она голосом «успокаивающего испуганного зверя». Я запрокинула голову к потолку, делая глубокие вдохи, желая, чтобы слезы перестали течь, пытаясь запереть все это. — Ты в порядке, милая?

О, какой тяжелый, тяжелый вопрос.

Я не хотела лгать ей, но разве у меня был выбор?

Я наклонила голову, впервые хорошо разглядев ее с тех пор, как уехала почти девять дней назад. — Твое лицо, — выдохнула я, чувствуя, как в животе закручивается спираль. Я знала, что ее избили, но видеть это было совсем другое дело. Я видела все виды Ло после сражений — усталой за эти годы, в разной степени избитой. Она всегда выносила это хорошо, как знак чести, ни разу даже не намекнув, что это каким-то образом делало ее менее воинственной из-за того, что ей то тут, то там надирали задницу. Но это было не то же самое. Когда это был нечестный бой, когда один из ее демонов выскочил из ниоткуда и пытался утащить ее обратно в ад.

— Спина хуже, — пожала она плечами, как это было в ее духе. — Твоя рука, — сказала она, указывая на бинт. — Обгорела, правильно? — спросила она, и я почувствовала, как у меня вскинулась голова. Она знала. Она знала. — Я знаю, ты мне как маленькая сестренка. Неужели ты действительно думала, что я пропущу подпись Джейшторм? Никто не взрывает так, как ты, детка.

Конечно, она знала. Какой же я была идиоткой, думая, что мне это сойдет с рук. Я провела рукой по птичьему гнезду, которое называла волосами. — Ты знала. Как долго?

— Примерно с той минуты, как я поднялась с земли.

Я громко выдохнула. — Тебя там не должно было быть. Ты должна была быть у Рейна. Я сказала Саммер…

— Вот, что это значит, — засмеялась она. — О, теперь в этом гораздо больше смысла.

— Что значит?

— Этот нелепый званый обед. Никто из нас не понимал, какого черта мы там оказались, кроме того, что Саммер закатывала истерику любому из нас, кто сказал, что не сможет прийти.

— Я хотела, чтобы вы все были в безопасности, — призналась я.

— Пока ты творила хаос.

—Я не хотела, чтобы кто-то из дружелюбных думал, что это кто-то из других дружелюбных делает грязь, — сказала я, имея в виду Хейлшторм, Приспешников, Ричарда Лионе и семью Маллик — все организации, которые, хоть и делали не совсем законные вещи, имели моральный кодекс. Я не хотела, чтобы кто-то из них начал показывать пальцем и развязывать войну там, где всегда был мир, даже товарищество.

Ло молчала в течение долгой минуты, глядя, как она борется за то, что правильно сказать. — Та ночь, детка, та ночь выжжена в моей памяти, — сказала она, и я знаю, что она не имела в виду ночь взрыва. Она имела в виду ту ночь, когда нашла меня, когда мне было шестнадцать. — Иногда, когда я закрываю глаза, я вижу все так же ясно, как тогда. Ты была слишком молода, чтобы быть настолько сломленной. В шестнадцать со шрамами, которые взрослая женщина никогда не сможет носить. И не только эти, — сказала она, проводя рукой по татуировкам на моей руке, татуировкам, которые я сделала, чтобы скрыть то, что было под ними. — Я имею в виду те, что ты носишь внутри. Я не знала тебя. Ты даже не могла заговорить со мной, твое лицо так распухло, но я тебя узнала. Я поняла. Наши души говорили на одном языке — языке, который могут полностью понять только женщины, детка. И в ту секунду, когда я подобрала тебя на той улице, я знала, что отдала бы все, чтобы увидеть, как однажды ты снова сможешь нести свой собственный груз, увидеть, как ты улыбаешься или смеешься, увидеть, как ты начинаешь исцеляться.

— Я пыталась, Ло, — сказала я отчаянным шепотом. — Я пыталась. Я так старалась отмахнуться от него, похоронить его глубоко и двигаться дальше, быть лучшей, сильной женщиной. Я старалась изо дня в день.

Ее рука схватила мою и крепко сжала. — Нет. Ты не пыталась. Тебе это удалось. Это заняло много времени, годы, но ты исцелилась снаружи. Но поскольку я говорила на твоем языке, детка, я знала, что есть некоторые шрамы, отмеченные глубоко в твоей душе, которые никогда не заживут. Я это понимала. Я никогда не ожидала, что ты проживешь один день так, как будто всего этого с тобой никогда не случалось. Было бы лицемерием с моей стороны ожидать этого от тебя, когда я не ожидала этого от себя.

— Ло… — сказала я, качая головой. Она собиралась рассказать мне о своем прошлом. Она думала, что, рассказав мне, впустив меня, я, возможно, почувствую себя достаточно комфортно, чтобы сделать то же самое. Но мне это было не нужно. Мне не нужны были кровавые подробности.

— Я была не права, скрывая это. Я ошибалась, думая, что то, что случилось со мной, определит то, как другие увидят меня. Не моя вина, что я вышла замуж за человека, который оказался не тем, за кого я его принимала. Я не виновата, что он избил меня, что он сам на меня напал. Я даже не виновата, что осталась. Я была молода. Старше, чем ты была, детка, но слишком молода, чтобы справиться с этим. Я не видела выхода. Но когда я наконец это сделала, я нашла его.

— Ло, — вмешалась я, мне нужно сказать ей, что я уже знала о нем. — Я знаю о Дэмиане Крейне.

Ее тело дернулось, и я увидела предательство на ее лице. — Кэш сказал…

— Я вынюхивала, Ло. Я знаю, что не должна была, но я не могла заснуть. Было так много книг, которые я могла прочитать, так много статей, которые я могла просмотреть. Я изучила вас всех с самого начала. Я знала, что вы женаты. Я знала, что ты его бросила. Я не знала, что он бил тебя, — моя губа слегка задрожала, прежде чем я заставила себя расслабиться. — Но ты права — это не изменило моего отношения к тебе. Это не определяет тебя. Ты — это ты. Ты самая крутая сука, которую я когда-либо встречала, и ты научила меня многому: как быть сильной, как преодолевать, хотя я не знала, что и у тебя есть что-то подобное, чтобы преодолевать, я думаю, что чувствовала это. Я чувствовал это нутром.

— Волк охотится за Лексом, не так ли? — спросила она так, словно уже знала ответ.

Но я все равно ответила. — Да.

— Я знаю, что это неправильно с моей стороны, но я действительно надеюсь, что он найдет его до того, как Рейн, Кэш и Репо найдут его.

Я резко выдохнула, благодарная ей за то, что она сказала это, чтобы я не чувствовала себя так неправильно, думая об этом. — Я тоже.

— Тогда давай просто посидим здесь и будем… вместе, ладно?

— Да, — согласилась я, уютно устраиваясь в большой теплой постели.

Некоторое время спустя, устроившись рядом со мной, на боку, чтобы не травмировать больную спину, она нарушила молчание. — Однажды ночью, когда я спала, Кэш пришел и взял одну из моих книг…

— О нет, — простонала я, улыбаясь при этой ужасной мысли. Ло, задиристая леди-лидер, которой она была, а также она была безнадежным романтиком. Это доказывалось тем, что она поглощала бесконечные непристойные любовные романы. Это было то, из-за чего я постоянно дразнила ее.

— Потом он начал читать одну из сексуальных сцен. Вслух.

При этих словах с моих губ сорвался смех, неуместный в данной ситуации, но неконтролируемый. Я откинула голову назад и позволила ему омыть меня, образ сексуального белокурого байкера, сидящего там и читающего грязную сцену смущенной Ло, пришел мне в голову… это было слишком хорошо. —Ты была смущена?

— Словами даже не описать.

— Он дразнил тебя?

Ее улыбка стала мягкой. — Он пытался заставить меня расслабиться, не смущаться. А потом… ну, кое-что случилось.

Я почувствовала, как моя улыбка стала немного дьявольской. — Шутишь, да? — Спросила я, приподняв бровь. — Он так же хорош, как об этом говорят на улице?

— Боже, детка… намного лучше.

Я рассмеялась. — Хорошо, что в прошлом месяце его тест на ЗППП оказался чистым.

Настала ее очередь расхохотаться. — Наверное, с этого момента нам следует перестать следить за ним так пристально.

— Эй, если ему нечего скрывать, то и не надо…

— Я думаю, что люблю его, Джейни, — перебила она, слова спотыкались друг о друга. Когда я не сразу ответила, она продолжила: — Я знаю, что это быстро. Это… слишком быстро. В этом нет никакого смысла…

Я покачал головой, заставляя ее замолчать. — Ло, когда это любовь имела хоть какой-то смысл?

— Я думаю, он тоже меня любит, — призналась она с надеждой в голосе.

— Ему же будет чертовски лучше, если это так, — тут же сказала я, и она улыбнулась. — Он не понимает, как ему с тобой повезло, он идиот. Я имею в виду… он и есть идиот…

— Эй, — вмешалась она, стараясь выглядеть обиженной, но она слишком сильно улыбалась.

— Я шучу. Он хороший человек, Ло. Ты же знаешь, я бы сказала тебе иначе, если бы не думала, что он такой.

— Джейни… Я знаю, что у него дурная репутация злобного сукиного сына, — начала она, наблюдая за моей реакцией, — но я думаю, что Волк тоже хороший человек.

Я почувствовала, как мое лицо смягчилось, и увидела предвкушение на ее лице. Но это было слишком рано. Я ничего не могла сказать ей, пока было нечего. Она и Кэш двигались быстро и яростно, такими были и их личности. Меня не удивило, что, как только они преодолели свои первоначальные зацикленности друг на друге, дела пошли быстро. У нее была целая ночь историй, чтобы рассказать мне. У меня почти ничего не было.

Поэтому я молчала и слушала, пока она говорила.

В конце концов, она устала от боли, я устала от слез, мы обе задремали, Харлей и Чоппер стояли на страже у двери.

Мы проснулись без вестей от Кэша, хотя он обещал Ло держать ее в курсе. Узел страха и паники туго скрутился у меня в животе. Почему они не поддерживают с нами связь? Неужели просто нечего было сообщить? Или все было плохо, и они не хотели говорить нам, беспокоить нас?

Ло старалась сохранять хорошее настроение. Она готовила. Она посветила меня в то, что происходило в Хейлшторме и вообще в городе с тех пор, как я уехала. В таком диком и по большей части беззаконном городе, как Побережье Навесин, неделя отсутствия означала, что многое упущено.

В ту ночь она отключилась, а я не спала и читала, пытаясь притвориться, что внутри у меня ничего не происходит.

Ее сотовый зазвонил рано утром, заставив ее подпрыгнуть на кровати, проснуться в мгновение ока и вытащить телефон из заднего кармана. — Кэш? — почти отчаянно спросила она в телефон. Последовала пауза, ее лицо одновременно вытянулось и исказилось от веселья, которое я не знала, как истолковать. — Как будто это возможно. — Еще одна пауза. —В чем дело, Шотер?

Если бы она смотрела на меня, то увидела бы, как все мое тело содрогнулось.

Шотер.

Вокруг был только один человек с именем Шотер.

Я знала его по репутации наемного убийцы, лучшего снайпера, которого я когда-либо видела.

Я также помнила его по той ночи, когда взорвались бомбы.

——

Все началось ночью, когда я не могла уснуть. Я выскользнула из казармы и пересекла тихую территорию, чтобы добраться до командного центра, где я могла получить некоторое уединение. Затем я включила ноутбук и просто валяла дурака в течение нескольких часов. Я не искала ничего особенного, когда нашла форум, на котором была тема женщины по имени Алекс, у которой была информация о Лексе Ките, и она искала кого-то еще с большей информацией или способом найти его.

И я ничего не могла с собой поделать. Я открыла цепочку сообщений и прокрутила вниз. Алекс была не только блестящим хакером, но и целеустремленной. С огромным количеством информации, которой она располагала о Лексе, от истории браузера до того, где он брал кофе, до имен приемных семей, с которыми он жил, когда рос. Судя по всему, она потратила годы на сбор информации. Некоторая из них была бесполезна, просто чепуха. Но у нее были и другие сведенья. Она получила информацию об изнасилованиях от женщин, которые утверждали, что Лекс Кит напал на них. Хуже того, у нее были фотографии и видео, которые она, должно быть, украла с жесткого диска Лекса.

Когда я наткнулась на них, у меня внутри все перевернулось.

Мои фотографии.

Фотографии, которые он сделал, когда у него была я.

Восемь лет назад мне было шестнадцать. Я была молода, непобедима, бесстрашна. Я не обращала внимания на предупреждения матери о том, что по ночам я не должна гулять одна, о системе друзей (прим.пер.: «Система дружеской взаимопомощи» основывается на следующем принципе: «Поделиться проблемой — значит наполовину ее решить». Такими друзьями становятся обычно люди со сходными проблемами или нуждами. Ведь благодаря взаимной поддержке, трудности преодолеваются легче, чем по одиночке.), о тех частях города, куда не следует заходить. В конце концов, нам нужно было беспокоиться о банде с Третьей улицы.

Ирония судьбы? Я прошла мимо парней с Третьей Улицы милю или около того, сидя на крыльце и наблюдая, как их проститутки ходят взад и вперед по улице. Меня окликнули, мое юное эго восприняло домогательства как комплимент, и я дерзко улыбнулась им через плечо. Они не преследовали меня. Они ничего не делали, только подталкивали друг друга локтями и предлагали мне приглашение, которое мне даже не нужно было отклонять.

Вот что забавно в ложном чувстве безопасности… Я думала, что пройти мимо парней с Третьей Улицы было худшей частью моего пути домой. Когда я перешла из трущоб в пригородный район, мне показалось, что я в безопасности. Чего было бояться? Там были работающие уличные фонари, ухоженные дома, белые штакетники, черт возьми. Там нечего было бояться, кроме того, что кто-то вызовет полицию, потому что какая-то девочка-подросток, вся разодетая в готический бунт, была на их улицах.

Поэтому, когда машина замедлила ход и кто-то окликнул меня, я легко повернулась, ожидая, что мне нужно будет просто кому-то ответить.

Ведь придумали фразу «молодой и глупый» не просто так.

Меня даже не смутило, что на переднем сиденье машины сидят двое мужчин, а я одна и беззащитна. Эта опасность даже не ощущалась.

Поэтому, когда машина полностью остановилась, дверь распахнулась и я поняла свою ошибку, было уже слишком поздно. Меня швырнули на заднее сиденье рядом с человеком, который ехал на пассажирском сиденье, используя все, что было в моем очень маленьком, очень мягком и нетренированном теле, чтобы бороться, чтобы попытаться освободиться — ногти, кулаки, зубы, ноги. Я перепробовал все, пока кулак не ударил меня по голове, и все потемнело.

Я проснулась через некоторое время, плечи кричали от боли и было холоднее, чем когда-либо в моей жизни. Мои глаза медленно открылись, сознание возвращалось ко мне по частям. Сначала я поняла, что у меня болят плечи, потому что я висела привязанная за запястья. Во-вторых, я поняла, что замерзла, потому что моя одежда исчезла. Вся. Я была голой. Также поняла, что я была в подвале, все стены из шлакоблоков, цементный пол и никаких окон. В-третьих, у меня было ослепляющее, парализующее понимание того, что со мной произойдет.

Я была голой в подвале, висела привязанная за запястья после того, как двое мужчин похитили меня с улицы. Я могла быть бесстрашной и немного туповатой из-за своей собственной беспечности, но я не была глупой. Они не держали меня в подвале прикованной и голой, чтобы научить играть в карты и говорить о том, насколько лучше все было до того, как технологии начала разрывать нас на части.

Нет.

Меня собирались пытать.

Я собиралась быть, я с трудом сглотнула, даже подумав об этом слове, изнасилованной.

И я ничего, ни черта не могла с этим поделать.

В то время я понятия не имела, кто такой Лекс Кит. Он все еще был молод, все еще платил свои долги, прокладывая себе путь в криминальное днище. Я о нем не слышала. Поэтому понятия не имела, что он не просто насильник. Он был садистом. Он получал удовольствие от боли и был очень, очень хорош в поиске новых и изобретательных способов ее создания. Несколько дней меня резали на куски, маленькие поверхностные порезы вдоль и поперек моих рук, порезы, предназначенные для того, чтобы жалить и пугать меня, но не причинять никаких необратимых повреждений — просто маленькие белые шрамы, которые я покрою татуировками.

Но были и другие дни, когда он открывал шкаф и доставал оттуда свои «игрушки». Я предположила, что в мире, где не было похищений и пыток, у этих типов секс-игрушек была какая-то аудитория, которая получала удовольствие от их использования — вещи с шипами, вещи с острыми краями, вещи слишком большие, чтобы когда-либо помещать их внутрь тела, но предназначенные для этого.

Это были плохие дни.

В те дни я молилась о потере сознания.

Но были и другие дни. В те дни Лекс приглашал своих людей в подвал.

В те дни я громко и безудержно молилась о смерти.

Я хотела умереть.

Я так сильно этого хотела.

Но этого не происходило.

Я научилась судить о днях по одежде Лекса, хотя знала, что бывают дни, когда он не приходит. Ближе к концу, я почувствовала, что мое тело, наконец, начинает сдаваться, решив, что это больше не может продолжаться. Это была странная вещь — переживать собственную смерть, медленное, затянувшееся переживание бесконечной боли, слабости, голода, обезвоживания и страха. Когда мои руки освободили от цепи на шестнадцатый день после похищения, все мое тело рухнуло на пол, как тряпичная кукла, без костей.

— Пора прикончить эту скотину, босс, — сказал один из мужчин, пиная меня под ребра, как дохлую собаку на заднем крыльце. У меня даже не осталось сил, чтобы закричать.

С меня хватит.

Дело было сделано.

Наконец-то я буду свободна.

Мое тело вытащили из подвала, покрытое кровью, и бросили в багажник. Потом меня вытащили из багажника и бросили в переулке, оставив там умирать.

И я бы так и сделал.

Все мое тело билось в конвульсиях, покрытое потом, но было так холодно, слишком холодно.

— Господи Иисусе, — раздался женский голос. У меня хватило сил только на то, чтобы заставить распухший глаз открыться. И тут я увидела ее: женщина в армейских зеленых штанах цвета хаки и коричневой майке стояла на коленях передо мной, ее длинные светлые волосы были заправлены за уши, ее карие глаза были добрыми и полными ужаса. — Привет, милая, — сказала она, убирая волосы с моего лица. — Меня зовут Ло. Я вытащу тебя отсюда и все улажу, хорошо? — Ее голос был фальшиво бодрым. Даже почти мертвый, я знала этот тон. Это был тон, которым разговаривают с собакой, которую сбила машина, и ты знаешь, что никогда не доберешься до ветеринара — ложное успокоение.

— Хочу умереть, — возразила я слабым голосом, слезы почему-то текли по моему лицу, несмотря на то, что все мои внутренности были сухими, как наждачная бумага.

Ее глаза закрылись на выдохе, и она долго молчала, прежде чем заговорить снова. —Это я понимаю. Но я не позволю этому случиться. Когда-нибудь ты вспомнишь об этом и порадуешься, что я не ушла.

Меня отвезли в Хейлшторм, и я провела несколько недель на койке в импровизированном больничном крыле, где меня посещали только Ло и другие женщины. Меня подлатали. Меня подключили к внутривенным антибиотикам и жидкостям. Меня насильно накормили какой-то ужасной вонючей смесью, которая вынудила мой организм к ранним месячным.

Я бушевала в те первые недели, когда была достаточно здорова. Я плевалась и набрасывалась на Ло всем своим слабым телом. Я хотела умереть! Я ей все рассказала. Я кричала на нее. Я хотела, чтобы это закончилось. Я не хотела просыпаться и смотреть в лицо тому, через что прошла. Я не хотела, чтобы воспоминания превратились в кошмары, которые никогда не дадут мне уснуть. Я больше не хотела быть проклятой жертвой.

— Ты выбираешь быть жертвой, — сказала Ло, отмахиваясь от книги, прежде чем она попала в нее. — Ты можешь быть кем угодно прямо сейчас. Ты можешь быть женщиной, которая прошла через какое-то дерьмо и вышла из него. Ты можешь остаться в живых. Или же ты можешь свернуться калачиком и прижать свою боль к груди, решив остаться жертвой. Но не сомневайся, мой маленький Джейшторм, это твой выбор.

Я упала обратно на кровать, молча злясь. Но не потому, что она ошибалась. Потому что она была права. У меня было две вещи, которые я могла сделать со своей жизнью в тот момент: я могла закончить ее или я могла двигаться дальше.

Поэтому на следующий день я встала с постели. Я построила стену. И я начала тренироваться, чтобы стать женщиной, которую никогда больше нельзя будет сделать беспомощной. Я стреляла из пистолетов. Я изучала боевые искусства. Я узнала о точках давления и яде. Я поняла, как делать бомбы.

Но я не стала «выжившей». Я ненавидела этот термин. Это слово было слабым, бессмысленным для меня. Многие люди выжили. Это ничего не значило. Ты можешь пережить что-то, свернуться клубком на полу и никогда больше не подниматься. «Выживший» означало не что иное, как дыхание в легких.

Я не стала выжившей.

Я стала крутой сукой.

Это был мой выбор. Именно такой выбор дала мне Ло, когда подобрала меня на той улице.

Я уже много лет не слышала имени Лекса Кита и не знала, что он открыл свое дело в том же городе, где я жила. Я осталась изолированной в Хейлшторме, тренируясь, взламывая и строя планы. Я не всегда была в курсе событий. Я не имела никакого желания, чтобы вернуться на улицы. В реальном мире у меня ничего не осталось.

Когда я достаточно поправилась, я позвонила домой и сказала родителям, что сбежала. Я сказала им, что это не имеет к ним никакого отношения, что я буду поддерживать с ними связь.

Я не могла снова встретиться с ними. Я никогда не буду той дочерью, которую они знали. Дочь, которую они знали, не была покрыта шрамами и не жила за стенами, которые, она была уверена, никто не мог сломать. Дочь, которую они любили, не знала, что может всадить пулю в чье-то тело, и покончить с чьей-то жизнью и сделать это, не моргнув глазом.

Поэтому я посылала им рождественские открытки, юбилейные открытки, подарки на день рождения и подарки на День матери и отца. Но я больше не принадлежала им.

Я была собой и только собой.

До той ночи, когда я нашла этот форум, я думала, что пошла дальше. Как могла. Не совсем. Шрамы останутся навсегда. Всегда будут призраки и демоны. Но я двинулась дальше. Я не строила планов мести. Я сделала все, что было в моих силах, чтобы никогда больше не думать о Лексе Ките.

Потом я нашла этот пост. Я связалась с Алекс. Я видела, как мое прошлое смотрит мне прямо в лицо.

Я помогла Алекс сбежать, хотя в конце концов ее снова поймали и потащили к Лексу. Но все было по плану. Это было нормально, потому что я уже была готова. У меня были бомбы. У меня были бутылки с зажигательной смесью. Поэтому, когда ее притащили, я начала устанавливать бомбы. Ее мужчина, Брейкер, ворвался через некоторое время, и, хотя он делал вид, что ему все равно, что Лекс схватил Алекс, я знала, что его чувства к ней дадут мне время, пока я буду метаться по территории, устанавливая бомбы для максимально возможного ущерба.

Я взорвала ворота.

Я ждала, наблюдая, как все начинают метаться. Мне нужно было дать Алекс и Брейкеру шанс освободиться, прежде чем я рискну разрушить особняк. Я видела, как они бежали со стороны участка, а кто-то еще тащился за ними.

Это кто-то другой?

Да, это был татуированный, весь в пирсинге, выглядящий пост-панком, горячий, как грех, сладко говорящий, красавчик по имени Шотер.

Они заметили меня у ворот.

Мои глаза встретились с Шотером на долгую минуту, прежде чем он сел в грузовик со своим лучшим другом и девушкой своего лучшего друга, и они рванули оттуда.

Предполагалось, что они уберутся из города, исчезнут, исчезнут из поля зрения, пока все не уляжется. Я на это и рассчитывала.

Как только они уехали, я нажала на кнопку и взорвала дом Лекса.

———

Почему Ло разговаривает с Шотером? Я знала, что она знает о нем. Ло знала о каждом крупном игроке в этом городе. Но я не думаю, что они были в каких-либо отношениях.

— Новости. Пятый канал. Прямо сейчас, — рявкнула Ло, и я потянулась за пультом и включила его.

— …Дэмиан Крейн, заслуженный герой войны, был застрелен сегодня рано утром в дверях своей машины…

Ну тогда. Вот и ответ на этот вопрос. Кэш, должно быть, вызвал Шотера и попросил его сделать удар за них. Умный. Ничто не могло проследить путь до Приспешников или Хейлшторма.

— Что? — Спросила Ло и с минуту слушала, ее лицо выглядело одновременно удивленным и встревоженным. — Ты меня смущаешь, — сказала она. — Я думаю, что невозможно не любить тебя немного, черт. — Любить его? — Держу пари, что да. Клянусь яйцами, однажды, Шотер. Не могу дождаться, чтобы увидеть это. — Что за яйца? Они звучали совершенно дружелюбно. Как близко они могли сдружиться за пару дней? — Знаменитые последние слова. Спасибо, Шотер. Наконец-то ты освободил меня от него. Я не могу сказать, как… — она замолчала, и смех вырвался у нее. Это был такой смех, какого я никогда не слышала от нее раньше: совершенно открытый, удивительно счастливый. — О, я не знаю… это может быть трудно.

Это был смех, который я чертовски надеялась когда-нибудь получить.

Но был только один способ сделать это возможным.

— Когда-нибудь, — сказала я с трудом, — когда буду готова… нам нужно поговорить. Девчачий разговор… с чувствами и дерьмом. Тебе многое нужно знать. Не только о том, что случилось со мной тогда… но и о том, что я делала с тех пор за спиной у всех. Для большего блага, я думаю, но все же. Не очень хорошая штука. Грязная.

— Детка… в нашей жизни нет ничего чистого. Это грязно и кроваво, и нам приходится так упорно бороться за все, что мы получаем, но именно эта борьба в конце концов того стоит.

И тут мы услышали. Не ее телефон, не обещанный звонок, а топот сапог снаружи. Мы были на ногах в считанные секунды, Ло потянулась за пистолетом, которого у нее не было, я вытащила два из тумбочки, пистолеты, которые я нашла в шкафу. Да, пистолеты. Как будто у него был незапертый запас их прямо там, чтобы взять все то время, пока я тут жила. Я бросила Ло пистолет, повернулась к двери и прицелилась. В тот момент меня захлестнула внезапная волна ностальгии, когда я столкнулась с потенциальным плохим парнем бок о бок с Ло. Это было приятно, знакомо, правильно.

Дверь распахнулась, и в маленькое пространство хижины вошли трое мужчин.

— Ты должен был, блядь, позвонить! — Рявкнула Ло на Кэша, все еще держа пистолет наготове.

— Было жарко. У нас не было времени.

— О, нет? Всю дорогу назад, откуда бы ты ни был… ты не мог позвонить?

— Нет.

Кэш пересек комнату и подошел к Ло, а я посмотрела на двух других мужчин.

Рейн был противоположностью его брата почти во всех отношениях. Там, где Кэш был светлым, Рейн был темным. Оба они были высокими и худощавыми, но сильными. Оба были покрыты татуировками. Но если у Кэша были светлые волосы, то у Рейна темно-каштановые. Глаза Кэша были темно-зелеными, у Рейна — более светлого оттенка. И там, где Кэш излучал свою небрежную, шутливую, непринужденную ауру, все в Рейне было смертельно опасным. Я думаю, что он и должен был быть таким, учитывая, что он был лидером группы грубых и крутых байкеров, которые незаконно управляли оружием.

Увидев его, я почувствовала укол страха в животе. Может быть, Волк был прав, и он не причинял вреда женщинам. Но, может быть, я тоже была права, думая, что это только потому, что женщина никогда не угрожала ему раньше. Я угрожала ему. Он еще не знал этого, но я все еще чувствовала себя параноиком.

Рядом с Рейном был Репо, парень, который, по словам Волка, был лучшим стрелком в клубе. Глядя на него сейчас, я понимаю, что ошибалась, думая, что ему едва перевалило за двадцать. У него было мужественное телосложение, широкие плечи, развитая мускулатура, которую молодые мужчины обычно не могли приобрести. У него были темные волосы, темно-синие глаза и шрам, который шел по центру одной стороны его лица, обрываясь на очень остром, сильном выступе челюсти. Было в нем что-то такое — свирепость, глубокая мудрость, отчего он казался даже старше двадцати четырех.

Если однажды Рейн узнает, пошлет ли он за мной Репо? Я никогда этого не узнаю? Неужели я буду идти где-то по улице, живой в одну минуту и мертвой в луже собственной крови в следующую?

— Почему, черт возьми, нет? — Взорвалась Ло.

— Потому что я пытался сосредоточиться на дороге и не умереть на обратном пути к тебе.

Я видела, как эти слова ее обескуражили.

— Я все еще злюсь на тебя, — проворчала она, но я знала, что это не так. И Кэш тоже.

— Думаю, мне придется жить с этим, — улыбнулся он, прижимаясь к ней спереди, его руки скользнули вниз по ее рукам, затем обернулись вокруг ее задницы, прежде чем его рот опустился на ее. Это был не быстрый поцелуй. Он был длинный, влажный и глубокий… с языками. Она прижималась к нему, блаженно забыв о трех других людях в комнате. Я отвела взгляд, чувствуя себя так, словно застала маму или старшую сестру за поцелуями с каким-то парнем, что вызвало у меня неприятные ощущения в животе.

— Не возражаешь, если мы покончим с этим, чтобы я мог пойти домой и поцеловать свою женщину вот так, а Репо может… пойти и поцеловать его машины или что он там, черт возьми, делает? — Спросил Рейн.

Я чуть не рассмеялась, застигнутая врасплох. Я не думала, что у Рейна есть шутливая кость в его теле.

— Покончить с чем? — Спросила Ло, стараясь говорить серьезно, но ее голос все еще был задыхающимся.

— Мы нашли Волка, — сказал Рейн, внезапно взглянув на меня, догадываясь или зная ситуацию, давая мне нужные новости. Может быть, он не так уж и плох. — Так и есть… работает над каким-то дерьмом, — сказал он неопределенно.

— Кому-нибудь из нас придется беспокоиться о рейде ФБР? — Спросила Ло.

— Джейни, хочешь навестить его? — Спросил Рейн, его тон был мягким, когда он протянул руку, чтобы вывести меня наружу.

Репо последовал за ним.

— Это не ответ! — Окликнула нас Ло, когда мы уходили.

Глава 13

Джейни

— Куда мы идем? — Спросила я, когда они свернули с дороги и повели меня дальше в лес.

— У Волка есть сарай, — сказал Рейн, и я почувствовала его взгляд на своем профиле. —Ты что-нибудь знаешь о прошлом Волка?

Я слегка повернулась, чтобы посмотреть на него. — Он не оставил много бумажных следов, — уклончиво ответила я. Он знал, когда приезжал в Хейлшторм, что мы следим за всеми. Не было никаких причин притворяться, что я ничего о них не знаю.

— Детка, — сказала Рейн, внезапно остановившись. Он схватил меня за руку, тоже останавливая.

— Что? — Спросила я, когда он сделал паузу, выглядя так, будто пытался придумать, как мне что-то сказать. — Рейн, я не съеживающаяся фиалка. Я убивала людей. Я даже убивала людей рядом с тобой. Я справлюсь.

Он кивнул, глубоко вздохнув. — У Волка проблемы с гневом, — он все еще чувствовал необходимость подстраховаться.

Я почувствовала, как мои губы изогнулись. — Волк? Мы ведь говорим об одном и том же парне, верно? Двадцать футов роста, миллион фунтов мускулов, вечно недоиспользуемый голосовой аппарат? Самый сдержанный человек, которого я когда-либо встречала…

— Да, детка, — оборвал меня Рейн. — В девяноста восьми процентах случаев он самый уравновешенный ублюдок, которого ты когда-либо встречала.

— Но эти два процента? — Подсказала я.

— Эти два процента показывают нам, почему его имя очень, очень ему подходит.

— Он в бешенстве, — вмешался Репо, чувствуя желание Рейна облегчить мне жизнь и понимая, что мне это не нужно. — Полное дерьмо Халка. Он сейчас не тот человек, которого ты знаешь. Мы не хотим, чтобы ты вошла туда и ждала Волка. Он не Волк. Он дикое гребаное животное.

— Хорошо, — сказала я, кивнув ему в знак благодарности, прежде чем повернуться к Рейну. — Ты отведешь меня к нему, или мы будем стоять здесь и кудахтать, как куча гребаных кур, весь день, пока он заперт в проклятом сарае?

На это я получила одну из редких и потому практически лучезарных улыбок Рейна. — Ты мне нравишься, малыш, — сказал он, снова двигаясь вперед.

Ты бы не стал так говорить, если бы знал, что я сделала.

Но я пошла, с обеих сторон меня окружали два устрашающих байкера, и я пыталась понять смысл того, что они мне говорили. Если они говорили, что он был диким, и их общий образ жизни был диким по большинству стандартов, это действительно о чем-то говорило. Мне было трудно даже представить себе Волка не таким, каким об был: спокойным, тихим, уравновешенным.

С другой стороны, еще день назад мне было трудно представить, что я могу разрыдаться, так что я не смогу остановиться, как бы ни старалась.

Такие люди, как мы, люди с прошлым, со шрамами где-то глубоко внутри, не знают, что может случиться, когда нас подталкивают, когда мы вынуждены противостоять темным частям нашей психики. Он не осуждал меня за то, что я сломалась. Я тоже не собиралась осуждать его за это.

Сарай находился на большом расстоянии от дома и больше походил на мини-версию его и без того своеобразной мини-хижины, сделанной из бревен с крутой скатной крышей, обычной дверью, но без окон. Как только мы подошли достаточно близко, я услышала удары изнутри. Что-то треснуло о стену. И тут я услышала звук, который слышала уже много раз, — рычание. Иногда он издавал этот низкий звук откуда-то из глубины груди. Раньше я находила это и забавным, и сексуальным. Но сейчас все было по-другому. Это было животное рычание.

Рейн и Репо остановились в нескольких футах от двери, глядя на мини-сарай. Я повернулась к Рейну. — Что вы за сучки такие? Так мы войдем или нет?

На это Рейн издал короткий фыркающий звук, одарив меня легкой ухмылкой, открыл дверь и осторожно шагнул внутрь. Я двинулась, чтобы сделать то же самое, и почувствовала присутствие Репо позади меня. Я встала в дверях и замерла.

Они предупреждали меня.

Я же не совсем им верила.

Но это было совсем другое — видеть, как человек, о котором ты начала думать, как о маленькой золотой версии Михаила, становится совершенно другим животным.

Эти два процента показывают нам, почему его имя ему очень, очень подходит.

Именно об этом предупреждал Рейн, и он был прав.

Потому что Волк больше не был человеком, он был зверем.

Каждый дюйм его тела был покрыт ярко-красным. Мне не нужно было подходить ближе, чтобы понять, что это кровь. Ничто другое не было точно такого цвета; ничто другое не несло с собой металлического запаха, как кровь. И я не преувеличивала. Я видела его бороду, липкую от грязи, размазанной по лицу, испачканную рубашку и джинсы с большими пятнами и разбрызганной по ботинкам, как будто он шел по луже.

Руки он держал перед собой, отчего его широкие плечи резко выпирали вперед. Я посмотрела вниз и увидела, что его запястья скованы наручниками. Они почувствовали необходимость… надеть на него наручники? Неужели он действительно так далеко зашел?

— Ключ, — сказала я, глядя на Рейна.

— Детка, нет, — сказал он, когда Волк зарычал так громко, что у меня зазвенело в ушах, поднял с пола лопату и швырнул ее в стену.

— Я, блядь, не спрашивала, — возразила я, расправляя плечи. Я не собиралась иметь дело с их мужским дерьмом. — Дай мне этот чертов ключ, или я надеру тебе задницу и заберу его.

— Джейни, он… — Репо попытался урезонить меня, положив руку мне на плечо.

Я схватила его за запястье, вывернула и использовала мгновенную боль, которую он испытывал, как преимущество, схватив его за горло и прижав к стене. Я не смогу долго удерживать его так. Он выше и сильнее меня. Но я просто хотела сказать: не надо черт возьми меня недооценивать.

Репо улыбнулся мне и кивнул. — Это было чертовски быстро.

Я улыбнулась похвале и повернулась к Рейну. — Ты отдашь мне ключи или хочешь посмотреть, как израильская военная подготовка может в любой момент победить твои уличные бои?

Рейн покачал головой, бросил взгляд на Волка, который расхаживал по маленькому помещению, пыхтя, как кабан, затем сунул руку в карман и протянул мне ключ. — Ты можешь отпустить его, но мы останемся, пока не убедимся, что он не раскроит твою хорошенькую головку.

Я взяла ключ, закатив глаза. — Если ты думаешь, что он может причинить боль женщине, значит, ты ни хрена о нем не знаешь, не так ли? — Спросила я, видя, как в его глазах вспыхнуло что-то, чего я не знала достаточно хорошо, чтобы понять, прежде чем повернуться к Волку.

Он все еще мерил шагами комнату, и мне пришлось броситься перед ним, чтобы остановить его маниакальное тело. Он издал рычащий звук, как будто пытался предупредить меня. — Не рычи на меня, — сказала я, приподняв бровь. — Я ужасно волновалась за тебя. Как ты смеешь заставлять меня думать о «мертвом в канаве»? Что это за чертово клише? — Спросила я, потянувшись к нему, но он отступил на шаг, отдернув руки. — Ты хочешь носить наручники? Потому что они такие удобные, — сказала я, хватая цепочку между браслетами и дергая ее. Он снова дернулся назад, таща меня за собой. Мои ноги споткнулись о брошенную им ранее лопату, и мое сердце подскочило к горлу, когда я полетела в воздух. Я могла разобрать звуки ругани Рейна и выдоха Репо.

Но как раз в тот момент, когда я была уверена, что получу хороший удар лицом о твердый пол, Волк бросился вперед, и вместо этого я столкнулась с его грудью. Его руки были низко опущены, браслеты довольно близко соприкасались со мной. Я вскрикнула, упираясь руками ему в грудь и отталкиваясь. Его глаза следили за мной, но на самом деле это были не глаза Волка. Они были отстраненными, холодными, неукротимыми. Я протянула руку между нами и вставила ключ в замок, поворачивая его до тех пор, пока они не щелкнули, прежде чем он смог даже заметить, что я делаю.

Он отодвинулся от меня, и наручники со звоном упали на землю. Его запястья были красными, как будто он натягивал браслеты.

— А где он был? — Спросила я, глядя на Волка, но обращаясь к Рейну.

— Детка…

— Не говори мне «детка» таким тоном. Ты ведь понимаешь, что это я позвала Кэша, верно? Эта кровь, которой он покрыт… это ведь Лекс Кит, не так ли? Услышав их молчание, я повернула голову в их сторону, чтобы увидеть, как они обмениваются взглядами. — Ну?

— Большая часть, — ответил Репо, пожав плечами.

— А остальная?

— Остальные, кто встал между ним и Лексом.

Я повернулась к Волку, подошла, протянула руку и положила ее на его забрызганное кровью предплечье. Вся его правая рука была в багровых пятнах. В ту же секунду, как мои пальцы коснулись его, он с очередным рычанием отлетел от меня.

— Джейни, детка… тебе нужно дать ему время успокоиться, — сказал Рейн таким спокойным тоном, словно он уже проходил через это раньше.

— Как долго обычно?

Рейн пожал плечами. — Два-три дня…

— Вот черт, — взорвалась я, широко раскрыв глаза. — Я не оставлю его запертым в проклятом сарае на три гребаных дня, чтобы он успокоился.

— Это небезопасно…

— Вы большие, плохие байкеры, действительно большие киски, чем я сейчас? Серьезно? Мне нужно вернуть его в дом и привести в порядок. И, может быть, получится чем-нибудь его накормить. И ему, наверное, нужно поспать.

— Детка, нет.

— Знаешь, что мне очень, очень нравится в том, что я не вхожу в твой клуб маленьких мальчиков? — Спросила я и продолжила, когда он только поднял бровь. — Я не обязана подчиняться твоим приказам. Так что, либо принимай план, либо убирайся. Мне все равно. У тебя дома женщина. И, судя по всему, у Репо есть машина, чтобы заняться любовью. Я справлюсь.

Они обменялись еще одним взглядом, заставив меня мгновенно позавидовать тому, что мужчины, по-видимому, могут вести целые долбаные разговоры всего лишь парой взглядов. Что это было? Репо подмигнул мне и направился к двери, а Рейн направился ко мне. Он остановился, когда наши носки соприкоснулись, его рука поднялась и остановилась возле моей руки. — У тебя немного…

Я отстранилась от его прикосновения, внутренне съеживаясь от того, что временами была так чертовски прозрачна в своих проблемах с прикосновениями. Волк снова зарычал, на этот раз ниже, более угрожающе.

— Полагаю, это означает, что я должен держать руки подальше, а? — Размышлял Рейн, поворачиваясь на каблуках. — У тебя на плече кусок чего-то похожего на кишки, — сообщил мне Рейн, повернулся и направился к двери. — Если тебе понадобится помощь, звони Кэшу. Через полчаса кто-нибудь будет здесь.

С этими словами мы остались одни.

Я глубоко вздохнула, пытаясь сообразить, как лучше поступить, прежде чем повернуться и пойти к нему. Он продолжал пятиться, пока стена не преградила ему путь к отступлению. — Ладно, я ничего не знаю о том, как ты сейчас… осознаешь, но я предпочитаю верить, что Волк, которого я знаю, слушает, так что… нам нужно вернуть тебя в дом, принять душ и избавиться от этой одежды. Я не знаю, как ты справился с этим дерьмом и какие улики оставил, так что нам нужно разобраться с этим дерьмом прямо сейчас.

С этими словами я потянулась и схватила его за руку, соединив наши пальцы. Увидев это, я вспомнила первую ночь, когда он привел меня к себе, погрузив мою обожженную руку в воду раковины, его рука держала мою, чтобы удержать меня на месте.

Я подняла глаза, и его взгляд тоже был сосредоточен на наших руках, и я подумала, что, возможно, он вспоминает, кто я. Но, когда он поднял голову, его глаза все еще были пусты.

— Так пойдем, — сказала я, двигаясь вперед и таща его за собой. Он последовал за мной, и всю дорогу до дома я чувствовала на себе его взгляд.

Но я была слишком поглощена реальностью, которой жила почти девять лет: Лекс Кит больше не был частью этого мира. Он больше не дышал воздухом. Он больше никогда не сможет причинить мне боль, он больше не сможет причинить боль ни одной женщине.

Это мне дал Волк.

Волк дал мне безопасность.

Снова.

Я была в долгу перед ним. Я представляла себе, каково это — встретить новую личность для кого-то с шизофренией, потому что это был человек, которого ты знаешь и о котором заботишься, но в то же время это было не так. Это было странно.

Харлей и Чоппер выпрямились при нашем приближении, склонив головы набок, задрав носы кверху, без сомнения, вдыхая запах крови, исходящий от их владельца. Грузовик Волка стоял на подъездной дорожке, и я секунду смотрел на него, понимая, что мне придется вычистить его, как только я приведу в порядок Волка. Он должен был быть весь в крови.

Я не вела гламурную жизнь, позвольте вам сказать.

— Ну ладно, душ, — сказала я, ведя его в ванную. Я закрыла крышку унитаза и толкнула его на нее. Он подчинился, все еще наблюдая за мной, и я боролась с безумным желанием быть неуверенной. Сейчас он даже не был Волком. Не было никаких причин чувствовать себя более неуверенно рядом с ним, чем я чувствовала бы себя рядом с собаками.