Волк

— Ты не связываешься с тем, что принадлежит мне, — сказала я, вздернув подбородок.

— Терпеть не могу, когда тебе плохо, — сказал он, подмигнув мне.

— Не беспокойся о том, что он будет плохо себя вести, — сказала Леа, приподняв бровь. — Сейчас ты на моей стороне, и, поверь мне, этого достаточно. Итак, — продолжила Леа, легко теряя свой гнев, когда она слегка улыбнулась мне, а затем повернулась к Чарли, — что она хочет от нас?

— Илай, — подсказал Шейн, наблюдая за мной проницательным взглядом.

— Да, Илай.

— Для Марко, — продолжил Шейн, начиная пугать меня тем, как легко он читал ситуацию. Я никогда не считала его самым умным, полагая, что он весь мускулистый, без мозгов. Наверное, мне придется пересмотреть свою позицию.

— Да, — согласилась я.

Леа на секунду поджала губы, а затем повернулась к Чарли так, что ее волосы встряхнулись, как у цыпочек из фильмов, которые, я думала, не случаются в реальной жизни. — Если ты не отдашь ей Илая, я сама пойду и надеру задницу этому ублюдку.

Что-то в том, как она это сказала, заставило меня подумать, что она на это способна. Я сделала себе мысленную заметку разузнать про нее, когда все наконец уляжется. Я так мало знала о Леа и о том, как она попала на побережье Навесинк. Все, что я знала, это то, что она работала в секс-бизнесе Фионы Маллик и жила в трущобах, почти через дорогу от штаб-квартиры банды Третьей улицы. Следующее, что я знала, она и Шейн были чем-то, что боролось и трахалось, и создавало отношения со всеми, с кем они пересекались.

Но по тому, как уверенно она вела себя с Малликами и как угрожающе произносила свои слова, я поняла, что у нее есть собственное прошлое. Она была, в той или иной форме, крутой сукой, такой же, как я, Саммер, Ло и Алекс.

— Детка… — Шейн попытался, его тон был одновременно сладким и сексуальным.

Казалось бы, совершенно безразличная, хотя даже я немного ощущала эффект, Леа закатила глаза. — Ты действительно думаешь, что сможешь на меня повлиять? Мы уже встречались? Привет, я Леа, и я делю твою кровать и твою дурацкую квартиру-склад, и я мирюсь с тем, что ты никогда не кладешь свои туфли в гребаный шкаф. И я никогда, как и прежде, не сгибаюсь только потому, что ты включаешь очарование. Это было для твоих крошек до меня. Это дерьмо никогда не действовало на меня.

— И разве я этого не знаю, — сказал Шейн, драматически вздыхая, но улыбаясь.

— Ради Всего Святого, я сделаю это, — впервые прервал его Илай. Все глаза повернулись в его сторону. Он был немного меньше своих братьев, такой же высокий, но не такой мускулистый. Он был… задиристым. Вот как описала бы его Ло. Маленький и быстрый, жилистый, хороший в бою, потому что он мог легко перехитрить более крупного парня. — Не смотри на меня так, — сказал Илай отцу, качая головой. — У нас есть две женщины, угрожающие начать собственную войну, и хороший человек, отправляющийся в тюрьму за убийство кого-то, кого один из нас должен был убить пять лет назад. Пора вмешаться, Пап, чем бы это ни грозило.

Чарли вздохнул и покачал головой. — Делай то, что должен, И. Но будь умным.

Вот так и я получила эту гору мышц.

Как только стемнеет, нужно будет идти за моим человеком.

В этот момент я знаю, что не добивалась никаких благосклонностей от людей. Я планировала сделать пинок под зад одному из немногих не продажных копов. Не то чтобы я не уважала правоохранительные органы. Я так и делала, хотя находила их повальные ошибки и их поспешные выводы абсолютно отвратительными, а количество невинных людей в тюрьме было статистикой, которую я могла бы собирать по ночам, злясь. Но нравилось ли мне, что однажды при синей луне они притащились к побитой жене и бросились ей на помощь? Конечно. Понравилось ли мне, что они появились во время автокатастрофы и попытались спасти жизни до того, как появилась скорая? Конечно.

Но, бросьте, их навыки расследования были совершенно примитивны, и их святое дерьмо, чем оно не было, раздражало любого, у кого было две мозговые клетки, чтобы потереться друг о друга.

Марко нельзя было заставить принять взятку или оставить в покое организации, чтобы они занимались своими делами, как делали это всегда. Никто не проводил расследования, когда Приспешники, Ричард Лионе и Хейлшторм уничтожили Ви годом ранее. Потому что любой человек с работающим серым веществом понимал, что мы сделали миру доброе дело, выведя из игры бессердечного торговца людьми. В то время как Коллингс и другие сотрудники полиции умудрялись видеть в жизни много серого, Марко видел только черное и белое, только хорошее и плохое.

И, ну, если бы это делали не я и Илай, это был бы кто-то другой, знакомящий его с оттенками серого. Если ему особенно не повезет, то это будет не один из дружелюбных. Это будут итальянцы или русские. Это будут парни с Третьей улицы. Это будет один из синдикатов, который не просто хочет напугать его, но и хочет уничтожить угрозу.

Пусть лучше он узнает от меня, как обстоят дела на побережье Навесинк, чем заплатит за это своей жизнью.

Таким образом, мы оказались в переулке рядом со слишком шикарной квартирой Марко в слишком хорошем районе города для зарплаты полицейского. Илай взглянул на меня, прежде чем натянуть перчатки и маску. Я завязала волосы сзади и подняла капюшон, но не закрыла лицо. Я собиралась стоять в отдалении, наблюдая за происходящим, вмешиваясь только в случае необходимости.

— Он ездит на «Мерседесе»? — тихо спросил Илай, когда Марко поставил его на свое место.

— Что, черт возьми, происходит? — спросила я себя, но вслух.

— Хочешь отступить, пока не поймешь? — спросил Илай, явно обескураженный этой мыслью.

Он ненавидел насилие, но в то же время жаждал его. Его тело гудело от этого. Если бы я рискнула предположить, то после этого он нуждался бы в жестком трахе, чтобы избавиться от напряжения. Отозвать его — все равно что оставить с синими шарами.

— Нет. Посмотрим, что он скажет. Может быть, он даст нам что-нибудь, чтобы продолжить. Кто знает?

Илай подождал, а затем, двигаясь так быстро, что у меня закружилась голова, он пересек переулок и бросился на Марко.

Это было совсем не то, чего я ожидала.

Илай тоже не ожидал этого.

Марко не боролся как полицейский, отрабатывая движения от бесконечных часов схватки. Марко дрался так, словно его учили на улице, а не в академии. Я почувствовала, как мое сердце заколотилось под грудной клеткой, бешено, как крылья колибри.

Что-то было не так, серьезно не так.

Блядь.

Я не проверяла его.

Я просто думала, что он глупый, самоуверенный новичок.

И это делало меня глупой, самоуверенной новобранкой.

Я направилась в переулок, поморщившись, когда Илай получил хук в челюсть. Но его жажда крови была сильна, и он согнулся пополам и врезался в центр тела Марко, как человеческий таран, отбросив его к стене. Марко поднял глаза, и я хорошо его разглядела. Как я раньше не замечала пустоты в его глазах?

Я наблюдала, как Илай, наконец, отпустил контроль, за который держался. Минуту назад Марко все еще был на ногах и дрался, выглядя почти дерзким. В следующее мгновение он уже лежал на земле без сознания, а Илай все еще колотил его.

— Хватит, — сказала я, хватая его за руку, прежде чем он успел ударить его еще раз. — Я сказала, хватит! — крикнула я, когда он не сразу отступил.

Его голова повернулась, глаза нашли меня, и он судорожно выдохнул. — Правильно. — Он слез с распростертого тела Марко, хрустнув шеей. — Мне показалось или тут что-то не так?

— Мне нужно выяснить, кто он, черт возьми, такой, потому что он не просто безупречно чистый полицейский, как я думала.

— Дерётся, как уличный мальчишка, — сказал Илай, протягивая руку, чтобы потереть челюсть сквозь маску. Мы вышли из переулка, Илай держал голову опущенной, пока мы не миновали последнюю камеру, когда он сорвал маску и посмотрел на меня. — Думаешь, это хорошо или плохо для тебя?

Я пожал плечами. — Почему он так рвется уничтожить Волка, если он нечистый или связан с кем-то другим. Он пытается устранить возможную конкуренцию? Если так, то это определенно плохо. Особенно если тот, на кого он работает, охотится именно за Приспешниками. Это значит, что им нужна торговля оружием. Последнее, что нужно этому району — это еще одна война за торговлю оружием. В прошлый раз это была катастрофа, — сказала я, думая о том, как отца Рейна и Кэша и половину других членов клуба убили или закрыли. В конце концов, им удалось вытеснить конкурентов, но я не была уверена, что клуб когда-либо оправится достаточно, чтобы разбираться с новой угрозой. Они систематически проверяли и добавляли новых членов на протяжении многих лет, но их было всё еще мало, и Рейн был гораздо более разборчив в людях, которых он принимал.

— Он видел твое лицо, — напомнил мне Илай, когда мы подъехали к его машине, припаркованной в нескольких кварталах. Моя была в квартале от переулка.

— Да.

— Если он связан…

— Да, — согласилась я. Я никогда особо не беспокоилась о том, что меня увидят плохие парни. Трудно было чего-то бояться, когда ты живешь в Хейлшторме с десятками других людей, готовых защищать тебя в любое время. — Я останусь в лагере, пока все не уляжется, — сообщила я ему.

— Умный ход. Тебе нужно что-нибудь еще… — протянул он, и я натянуто улыбнулась.

— Я ценю это, Илай.

С этими словами я повернулась и побежала по боковой улице, внезапно став немного более параноидальной, чем мне хотелось бы признать. Я бросилась в машину и выехала на главную улицу, видя, что Илай ждал, чтобы уехать, пока не убедился, что я в безопасности.

С теплым чувством в груди я поняла, что была окружена хорошими людьми.

Когда я вернулась лагерь гудел, гремела громкая музыка, лился алкоголь, клубные шлюхи были выставлены на всеобщее обозрение. Я почувствовала, как мои губы слегка скривились, задаваясь вопросом, со сколькими из них Волк спал в прошлом, прежде чем я напомнила себе, что это было смешно. Он был мужчиной. У него была сексуальная история. Я не могла злиться из-за этого.

— К этому нужно привыкнуть, — произнес знакомый женский голос рядом со мной, когда я поняла, что стою и смотрю.

Я обернулась, разглядывая длинные волнистые рыжие волосы, нежное лицо, большие серые глаза. В последний раз, когда мы виделись, я попросила ее устроить званый обед и пригласить Кэша, Волка, Ло и ее отца. Я не сказала ей почему, просто сказала, что это поможет сохранить их в безопасности. В некотором смысле. Она кормила их, пока я устанавливала бомбы во всех их штабах.

Саммер.

Она была женщиной Рейна.

— К чему? — спросил я.

— В основном к женщинам. Я имею в виду, что музыка и выпивка станут безразличными со временем, но женщины… они могут съесть тебя. Не нужно быть гением, чтобы знать, что наши мужчины спали с большинством из них, — сказала она, ее губы скривились так же, как и мои. Когда она сказала это, мой взгляд упал на одну из женщин, которая, сидя на коленях одного из мужчин, стянула с себя топ. Да, лифчика на ней не было. И никто больше, казалось, не испытывал ни малейшего напряжения. — Рейн верный. Кэш тоже, — добавила она, кивнув в сторону тех двоих, что сидели за стойкой бара и болтали с несколькими старшими членами клуба. — Но ты же понимаешь, что никогда не бывает все правильно, когда они в окружении всего этого.

— Так вот почему ты здесь?

— Нет, я обычно избегаю посещений, когда здесь женщины. Я прихожу днем пораньше и ухожу до того, как их позовут. Но Рейн беспокоится о Волке, поэтому я подумала, что должна быть рядом. — Пока она говорила, ее глаза смотрели на Рейна, мягкие и теплые. Словно почувствовав ее присутствие, он посмотрел на нее и слегка улыбнулся, прежде чем повернуться к своим людям. — Пошли, — сказала Саммер, дергая меня за рукав рубашки. — Я отведу тебя в комнату Волка. Я положила все твои вещи туда, когда они появились тут, — она махнула рукой на место в целом. — Они славные ребята и все такое, но иногда забывают, что не ненужно отдыхать с открытым пивом на ноутбуке.

Она повела меня по коридору мимо дюжины или около того дверей, некоторые из которых были открыты, некоторые закрыты с безошибочным шумом, доносящимся из-за них. Меня пронзила такая сильная тоска, что было удивительно, как мои ноги могли заставить меня двигаться вперед. Саммер выудила из кармана ключ и отперла дверь. — Теперь это твоё, — сказала она, протягивая его мне, когда мы вошли внутрь.

Комната не была огромной, и в ней доминировала гигантская кровать, как в хижине. На ней было черно-серое клетчатое одеяло, и я почувствовала, как слезы защипали мне глаза. В комнате тоже пахло им. Я была так занята, пытаясь освободить его, что не давала себе времени думать о нем, скучать по нему. Все это поразило меня прямо сейчас, стоя в дверном проеме, заставляя мое сердце болеть, а воздух тяжело давить.

— Я постирала постельное белье, — сообщила Саммер, вырывая меня из печали. — Когда Рейн впервые запер меня в своей комнате, он не подумал, что мне придется спать на грязных простынях. Решила, что избавлю тебя от необходимости менять постель и относить все в подвал.

— Спасибо. Подвалы и я… не очень удачное сочетание, — поделилась я, сама удивляясь. Но в ней было что-то теплое, почти материнское, что заставляло меня открыться ей.

Она слабо улыбнулась мне. — Когда я была у Ви, — начала она, рассказывая о месяцах, проведенных с местным торговцем людьми, которая использовала ее как пешку, чтобы заставить ее отца позволить Ви использовать свои транспортные контейнеры для перевозки женщин, — подвал был местом всех избиений и… всего, что происходило. Мне тоже потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к подвалам. Во всяком случае, — сказала она, и ее тон снова стал веселым, — мы с Рейном через две двери в ту сторону, — указала она. — Кэш обычно здесь больше не задерживается. Они с Ло идут к нему. Но если тебе что-нибудь понадобится, просто попроси.

— Спасибо, Саммер, — сказала я и посмотрела, как она вышла в холл. Она отвернулась, потом снова посмотрела на меня, словно раздумывая, стоит ли что-то говорить. — Просто скажи.

— Я рада, что он умер, — сказала она, пожимая плечами. — И я рада, что ты обратилась ко мне за помощью. Я знаю, что в конечном итоге это не очень помогло, но все же. Все всегда обращаются к мужчинам. Приятно, когда о тебе вспоминают.

— Мы, девочки, должны держаться вместе, — сказала я с натянутой улыбкой.

— Это уж точно, черт возьми. Нас так мало, — сказала она, закрывая дверь и направляясь обратно к своему мужчине.

Я схватила свой ноутбук и направилась к кровати, простыни пахли стиральным порошком, а не осенью, как Волк, и я пожалела, что заметила это.

О Волке я смогу подумать позже.

У меня была работа.

Например, выяснить, кем на самом деле был этот новобранец Марко.

Глава 21

Джейни

Я проснулась с криком.

Пять секунд спустя, откинув волосы с лица и привыкая к единственному слегка знакомому окружению, в мою дверь громко стукнули. Мое сердце подскочило к горлу, пока ровный голос Репо не позвал через дверь.

— Джейни, открой!

Я вздохнула, вылезая из кровати в одной из футболок Волка, которая была брошена на раковину в ванной и, в отличие от его кровати, все еще пахла им. Я отперла дверь и распахнула ее настежь. — Это… — начала я, но обнаружила, что прижимаюсь к его обнаженной груди, одна его рука обхватывает меня за талию, другая — за затылок.

— Господи Иисусе. Ты напугала меня до чертиков, — признался он, и я услышала другие голоса в коридоре. — Отвали, с ней все в порядке, — крикнул он им, толкая меня назад в спальню и захлопывая дверь. Он отпустил меня, и я оцепенело опустилась в изножье кровати, чувствуя себя немного дезориентированной и сбитой с толку его неожиданной реакцией. Не то чтобы я считала Репо придурком (ну ладно, может быть, немного), но я не думала, что он из тех парней, которые волнуются и предлагают объятия. — Плохие сны, —наполовину спросил он, наполовину заявил, прислонившись спиной к двери и скрестив руки на груди.

Это был первый раз, когда я хорошо разглядела его без рубашки. У него была огромная грудная клетка, над которой он работал, раскрашивая ее. Это был американский традиционный стиль, два пистолета скрещены прикладами, обращенными вниз, в окружении роз и виноградных лоз с двумя парами одетых в сеточку женских ног, торчащих из них. Прямо над гигантской фигурой жирным черным шрифтом было выведено «Приспешники».

— Ух ты. Это хорошая работа. Ты ходили к Пейну? — спросила я, думая о чрезвычайно горячем парне, который был, после Шотера и Кэша, самым очаровательным парнем, которого я когда-либо встречала.

— Не-а. Хантер Маллик.

— Планируешь делать еще? — спросила я, указывая на его чистые руки и торс.

— В конце концов. Так что перестань менять тему, Джейшторм. Дурные сны?

— Не представляю, какое тебе до них дело, — возразила я, слегка склонив голову набок.

— Просто любопытно, милая. Я тоже не сплю. Просто хотел посмотреть, нет ли у меня здесь не спящего приятеля. Все эти ублюдки вырубаются около трех, оставляя меня одного сидеть без сна, пока они не выползут из своих комнат около десяти утра.

— Тоже плохие сны? — спросила я, обнаружив, что мне действительно любопытно. До сих пор, помимо того, что он работал над автомобилями и любил распахивать двери, был лоялен и ни в коей мере не стеснялся трезвонить людям их дерьмо… Я ничего о нем не знала.

— Не представляю, какое тебе до них дело, — с ухмылкой бросил он мне в ответ.

— Вполне справедливо, — кивнула я. — Мне нужен кофе.

— Заваривается, — сказал он, поворачиваясь к двери и давая мне быстрый взгляд на другой очерченный кусок, покрывающий всю его спину, что-то со змеей и словами, которые еще не были заполнены. — Я возьму футболку, ты — штаны, и мы встретимся на кухне. Я готовлю скверный завтрак, — добавил он, и мой пустой желудок внезапно болезненно сжался.

Хорошо. Значит, он был лоялен, немного придурок, беспокоился и обнимался, любил машины и татуировки, не мог спать из-за плохих снов, жил на кофеине и умел готовить? О да, мы с Репо собирались стать хорошими друзьями.

Я натянула брюки и ботинки, пригладила волосы, почистила зубы и тихонько направилась на кухню. Это была небольшая квадратная комната с довольно белой плиткой, белыми шкафами и приборами из нержавеющей стали. Над раковиной было окно, выходящее на задний двор, и маленький серый складной столик с двумя стульями у стены. Ничего особенного. Но опять же, там жили только мужчины. Ничто в байкерах не кричало: «Мы должны повесить занавески на эти окна, и некоторые декоративные полотенца для рук действительно украсили бы место».

— Чашка у машины, — сказал Репо, повернувшись ко мне спиной, теперь одетый в простую белую футболку и черные спортивные штаны, стоя у плиты и взбивая яйца в миске.

Я подошла к машине, налила себе чашку, забралась на стойку и стала смотреть, как он нарезает перец, лук, шпинат и грибы и смешивает их с яйцами. — Значит, ты готовишь, — заметила я.

Он ухмыльнулся, глядя на меня. — А ты — нет.

— Это он тебе сказал! — взвизгнула я, начиная раздражаться, но затем меня захлестнула волна грусти.

Он поймал мой взгляд и позволил ухмылке исчезнуть. — Ну и как там дела у Джейни с ее Террором для Рейна?

Я боролась с улыбкой, когда поняла, что он использовал то же имя, которое я придумала в своей голове. — Так что… Марко не просто коп. Я имею в виду, что он полицейский. Он ходил в академию и все такое. Но он и кое-кто еще.

— И кто же он? — продолжил Репо, выливая содержимое миски в сковороду и двигая ее, пока она шипела.

— Он из Абруццо.

— Мафия? — Репо напрягся, полностью повернувшись ко мне.

Я плотно сжала губы.

Видите, их кланы уже были в этом районе. У нас на побережье Навесинк были Грасси, которые держали ресторан и заправляли доками, преимущественно тем дерьмом с черного рынка, которое проходило через доки. А еще были Де Лукасы в Нью-Йорке, которые держали в своих руках все, а также бар, который они называли Лам (перев.: бегство). Да, как в «в бегах» (прим. перев.: сериал). Глава семьи, Вин, был серьезно настроен по отношению к власти.

Но если третья семья была на подходе…

— Разве они не должны быть на гребаном Лонг-Айленде?

— Полагаешь, они… расширяются?

— Ты думаешь, Волк — это личное? Что они охотятся за нашим оружием?

— Перемешай эту еду. Я не привередлива, но предпочитаю, чтобы она была не горелая, — сказала я, и он повернулся и перемешал. — Честно говоря, не знаю. Я слишком мало знаю о семействе Абруццо. Я не думаю, что кто-то знает. Они небольшие. По-моему, на Лонг-Айленде девчонок держали. Проституток, а не торговля людьми.

— Но этим же занимается гангстерская шайка с Третьей улицы. Почему бы не нацелиться на них?

— Репо… Я понятия не имею. Все, что я знаю, это то, что Марко, когда он оправится от побоев после прошлой ночи, все еще останется джокером. Первое, что я могу сделать — это разоблачить его связь с семьей Абруццо. Он сменил имя лет десять назад, задолго до того, как поступил в академию. Но они могли дать ему этим преимущество. Ты не можешь не помочь семье, в которой родился.

— Знаешь, чего бы мне хотелось? — спросил Репо, выключая огонь под сковородой и подходя к холодильнику, чтобы взять пакет тертого сыра моцерелла, чтобы посыпать на яичницу.

— Чего?

— Иметь один год, черт возьми, один… месяц форы, чтобы все не стало огромной полной жопой.

Я почувствовала, что улыбаюсь, когда он положил еду на тарелку и протянул мне мою. — Ты выбрал не ту профессию, если хотел вести спокойную жизнь, Репо.

Он фыркнул, схватил вилки, затем поднялся на стойку в нескольких футах от меня. — Ну и что теперь?

— Теперь я передам эту информацию о новобранце Коллингсу. Пусть копается, докладывает, что угодно. Я уверена, что вся власть чувствует жар. Кроме того, тот факт, что он получил по своей заднице, возможно, укажет ему на то, что они думают, что это какое-то дерьмо мафии. Потом мы подождем и посмотрим, не потеряет ли Коллингс улику.

— Я отказываюсь верить, что ты будешь сидеть сложа руки, пока что-нибудь не случится.

Он был прав. Я не была такой девушкой.

— Возможно, сегодня я нанесу визит Грасси. Может быть, мне удастся встретиться со стариком, или с Лукой, или с Маттео.

— Это хорошо запустить этот процесс. Если они еще не знают о появлении Абруццо, они оценят информацию. Они побеспокоятся о своем контроле над доками.

Мы вступали в случайные разговоры, просто что бы облегчить тишину раннего утра, когда мы ели и пили слишком много кофе. Он был прав, его завтрак был восхитительным. И после второй порции я сказала ему об этом.

Где-то около семи Рейн прикатил, выглядя совершенно бодрым с сонной Саммер. На мой вопросительный взгляд она издала рычащий звук, закатив глаза за спиной Рейна. — Он почти не нуждается во сне. Это отвратительно, — заявила она.

— Я же сказал тебе спать, детка, — пожал он плечами, наливая две чашки кофе, одну черную, другую с молоком, сахаром и карамельным сиропом, которые достал из шкафчика. Он протянул Саммер роскошный кофе и выпил свой. — Итак, я позвонил в участок и поговорил с очень измотанным детективом Коллингсом, — сказал Рейн с улыбкой, ковыряя пальцами еду на моей тарелке, пока я не подтолкнул ее к нему.

— И что?

— И сегодня они перевезут Волка в округ. У них был ордер на обыск, который они провели вчера вечером у Волка. Сомневаюсь, что они что-нибудь нашли.

— Там нечего было искать, — заверила я его.

— Если он освоится, мы сможем навестить его через три дня. Это будет ближайший день посещений.

При этих словах у меня упало сердце. Я не могла встретиться с ним в тюрьме. Мне было невыносимо видеть его в оранжевом и цепях. Я не беспокоилась о его безопасности там, потому что, ну, он мог раздавить головы своими мизинцами. Но идея говорить с ним через стекло? Да, нет. Это не выносимо.

— Я должна идти, — заявила я, вскакивая на ноги и взбегая по лестнице, чтобы накинуть что-нибудь подходящее, прежде чем сбежать вниз по лестнице, чтобы сесть в свою машину.

Семья Грасси владела доками, а также высококлассным рестораном морепродуктов, который располагался напротив них. Он представлял собой возвышенное темно-синее здание с огромной палубой, стоящей на сваях прямо из воды. Я подошла к боковой лестнице и поднялась, заметив три роскошных автомобиля последней модели, припаркованных снаружи. Ресторан, возможно, и был закрыт, но семья была дома.

— Закрыто, — сказал мне огромный экземпляр мускулистого мужского совершенства, завернутый в красивый черный костюм, который был их версией охранника.

— Джейни из Хейлшторма. Мне нужно поговорить с Грасси о том, что Абруццо в городе.

Я слегка приподняла бровь, он кивнул и вошел внутрь.

И, что ж, я не ждала приглашения.

Я схватилась за дверь и вошла внутрь, увидев, как охранник покачал головой, отворачиваясь от стола, за которым сидела семья Грасси.

Теперь мне нравились грубые и крутые парни, с потрепанными жилетами, татуировками и бородами. Мне нравились парни, которые носили на рукавах (прим. перев.: имеется ввиду «рукав» — татуировка на всей поверхности руки) свою уличную репутацию. Но если бы это был не мой тип, то люди Грасси поставили бы меня на колени.

Энтони был самым старшим в семье, мужчина средних лет, с проседью в черных волосах, но с сильным лицом, глубокими умными глазами и идеальным оттенком кожи, которым итальянцы, казалось, обладали даже в разгар зимы.

Его старший сын, Лука, был выше шести футов ростом, с телом пловца, одетого в дорогой серый костюм, его черные волосы были зачесаны назад, а темные глаза обрамлены ресницами, за которые любая женщина умерла бы.

Маттео был очень похож на брата — такое же точеное лицо, прямой нос, темные глаза и стройное, но сильное телосложение. На Маттео были темные выстиранные джинсы и толстый вязаный свитер верблюжьего цвета. Волосы у него были длинные, ниспадавшие почти до плеч.

— Я не помню, когда в последний раз мы имели удовольствие видеть кого-то из Хейлшторма, — сказал Энтони, отмахиваясь от охранника, когда они все встали. Лука застегнул пиджак и обошел стол, чтобы выдвинуть для меня стул.

— Хотела бы я сказать, что это светский визит, — сказала я, одарив Луку тем, что я могла назвать только неловкой улыбкой, из-за непривычки к старомодным манерам, таким как отодвигание стульев. Он обошел стол, расстегнул пиджак и снова сел.

— Мой вышибала говорил что-то о том, что Абруццо в городе, — продолжил Энтони небрежным тоном, но я уловила резкость в нем.

— Короче говоря, мой человек сидит…

— За преступление, которого он не совершал? — спросил Маттео, насмешливо улыбаясь.

— О, он сделал это, но это не имеет значения. Вы, ребята, знаете так же хорошо, как и я, что это вообще никогда не имело никакого значения. Единственная причина, по которой он сейчас сидит это то, что у Коллингса появился новый напарник.

— Марко, — согласился Лука, кивая головой, как будто они уже рассматривали этот момент.

— Я вижу, вы, ребята, копали так же глубоко, как и мы. Прошлой ночью я копнула глубже. Его фамилия до того, как он ее сменил? Абруццо. И, конечно, возможно, что он оставил семью и начал новую жизнь…

— Это маловероятно, — авторитетно заявил Энтони. Если ты был в семье, то ты был в ней на всю жизнь. Дело закрыто.

— Вот именно.

— И ты делишься этим, что бы… — спросил Лука, пытаясь найти мою точку зрения.

Черт, я даже не была уверена, какая у меня была точка зрения.

— Просто подумала, что тебе следует знать. Может быть, вы захотите поговорить с ним? Если вы это решите сделать, — сказала я, вставая, и будь я проклята, если все трое тоже не встали, — вы можете найти его в палате один-четырнадцать в «Навесинк Дженерал».

На это я получила три очень похожие белозубые улыбки.

— Позволь мне понять, Джейни, дорогая, — сказал Энтони, не собираясь отпускать меня. — Вы обвиняете Марко в аресте Волка. Вы его избили. А теперь вы пришли к нам, чтобы вовлечь нас в эту ситуацию. Каков ваш план игры?

— Честно? — сказала я, чувствуя, как мои плечи пожимаются, а в голосе слышится отчаяние. — Я не знаю. В этот момент я изо всех сил стараюсь сделать все, что в моих силах. Та вчерашняя новость про дела об изнасилованиях? Это была я. Я раскрыла их и с предупреждением бросила на стол Коллингса. Я привлекла внешнюю помощь, чтобы надрать задницу Марко. Я разузнала про его семью. Я делаю то, что первое приходит мне в голову. У меня нет настоящего плана. В данный момент я просто создаю хаос. И я… я, блядь, понятия не имею, имеет ли хоть какое-то значение то, что я делаю, и я просто… — Я замолчала на безнадежном жесте руки, качая головой.

— Маттео, я думаю, пора предложить этой даме выпить, — сказал Энтони. — У нас с Лукой назначена встреча с одним человеком в больнице, — подмигнул мне Энтони, коснувшись моего плеча, когда проходил мимо.

— Что у тебя есть? Обычно это только правило — угостить красивую женщину бокалом хорошего вина, но это звучит так, как будто у тебя есть хороший виски, налей мне бокал.

Я фыркнула и покачала головой. — Или целую бутылку. Конечно, виски подойдет, — сказала я, следуя за ним к бару.

Маттео заказал нам по стаканчику и сел рядом со мной, повернувшись на табурете лицом ко мне. — Я понимаю, что ты пытаешься сделать, Джейни. Но вы потеряете его, если не притормозите.

— А разве есть другой выбор? Позволить ему бесконечно сидеть в тюрьме, пока я буду болтать без умолку?

— За двадцать четыре часа ты сделала больше, чем кто-либо, даже Волк не мог от тебя такого ожидать. Ты вообще спала?

У меня был час, если это считается. — Я не сплю. Так что я вполне могу поработать над этим. Рейн находится с адвокатом, но я все еще рассчитываю на то, что это закончится до того, как дело зайдет так далеко.

— Ты ведь понимаешь последствия утечки этих дел об изнасиловании? ОВР (отдел внутренних расследований) будет повсюду в ДПНБ. Никому ничего не сойдет с рук.

— Честное слово, Маттео, — сказала я, ставя пустой стакан и вставая. Он, конечно, тоже. Урод. — Мне плевать, что случится с кем-то еще, если я смогу вытащить Волка из этого. Спасибо за выпивку.

— Ты любишь его, — крикнул он мне вслед, заставив меня замереть.

Любовь.

Я любила его?

Даже когда я пыталась отрицать это для себя, я знала, что не было никакого способа оттолкнуть его, как только я его встретила. Как-то, каким-то образом, когда-то встретившись, он что-то сделал с моим холодным, сморщенным маленьким сердцем. Вот почему я так усердно работала, слишком занятая, чтобы думать о том, почему мне нужно спать в чем-то, что пахнет им, почему моя кровь закипает, когда я нахожусь рядом с клубными шлюхами, почему я готова угрожать честному полицейскому, чтобы заставить его сделать то, чего он избегал всю свою карьеру — стереть улики.

И все это потому, что я не понимала, почему у меня сжимается грудь, почему мне трудно дышать, когда я думаю о нем, почему я почти весь день была близка к слезам.

Я любила его.

Дерьмо.

Я обернулась, вздернув подбородок. — Да. И когда-нибудь, Маттео, ты полюбишь кого-нибудь так же, как я люблю его, и поймешь, почему я должна делать то, что делаю.

———

Полчаса спустя я вошла в лагерь Приспешников, захлопнув дверь и увидев, что общая зона была очищена от всех байкеров с прошлой ночи. Все, кто остались, это Рейн, Саммер, Кэш, Репо и… Ло.

Все взгляды обратились на меня, и по совершенно непонятным мне причинам я выпалила: — Я люблю Волка.

— Ни хрена себе, детка, — сказал Рейн, закатывая глаза.

— Разумеется, дорогая, — сказала Саммер, сжимая колено Рейна, словно передавая какое-то безмолвное послание.

— Он немного староват для тебя, малыш, — подмигнул Кэш, позволяя своей руке упасть с плеч Ло, когда она двинулась, чтобы встать.

— Еще один повержен в прах, — пробормотал себе под нос Репо, качая головой.

— Джейни… — сказала Ло с таким видом, будто хотела обнять меня или что-то в этом роде. Где мой крутой лидер, когда я нуждаюсь в ней? Неужели любовь тоже сделала ее слабоумной?

— Мне нужно по чему-нибудь ударить или выстрелить, — заявила я, прежде чем она успела сказать что-нибудь еще.

Ло посмотрела на Кэша, а Кэш посмотрел на Рейна, который пожал плечами.

— Да! — воскликнула Саммер, вскакивая. — Только мы, никого из парней.

— Саммер…

—Я больше не буду стрелять в этот чертов лагерь, Рейн, — сказала она голосом, который произвел эффект закатывания глаз.

— Послушай, я не думаю… — попытался Рейн голосом, который предполагал, что он собирается прикрыть нашу идею, заставив нас всех троих сомкнуть ряды: Ло с руками на бедрах, я со скрещенными на груди руками, а Саммер с поднятой бровью, которой позавидовал бы любой актер.

— Вот дерьмо… — сказал Репо, улыбаясь и откидываясь на спинку стула.

— Брат, я думаю, мы оба знаем, что ты можешь попытаться бороться с этим, но это приведет к тому же результату.

— Три женщины, которые слишком любят оружие на моем заднем дворе с оружием, — кивнул Рейн.

— Кто-то открыл мне сейф с оружием, — сказала Саммер, одарив своего мужчину улыбкой, обещавшей благодарность, которая придет с обнаженной натурой позже.

Пятнадцать минут спустя мы уже стояли во дворе, лицом к мишеням, за которыми постоянно следили мужчины, и сами мужчины не скрывали, что наблюдают за нами из-за безопасных столиков для пикника примерно в двадцати ярдах позади нас.

— Я не знала, что АК будет так стрелять! — настаивала Саммер, ссылаясь на то время, когда она случайно выстрелила в сторону лагеря.

— Он должен был предупредить тебя, — согласилась Ло, не глядя заряжая пистолет. Она могла собирать, заряжать и стрелять во сне.

— Вообще-то я хороший стрелок, — настаивала Саммер.

— Тогда давай посмотрим, — настаивала Ло.

— Сначала нам нужно поговорить о маленьком признании Джейни, — сказала Саммер, бросив на меня взгляд, который предполагал, что она никогда не опустит его, если мы этого не сделаем.

— Глупый гребаный Маттео Грасси швырнул это в меня, когда я уходила.

— Он очень симпатичный парень, — добавила Ло, и я почувствовала, что улыбаюсь. Приятно было снова поговорить с женщиной.

— Да, ну, он просто мудак, раз указал на это.

— Не хочу быть здесь адвокатом дьявола, но… разве ты не должна была знать об этом без его указания? — спросила Саммер.

— Я была немного занята! — настаивала я, первой поворачиваясь к мишеням и выпуская несколько патронов.

— Ух ты… у тебя это лучше получается, — кивнула Ло.

— Волк научил меня одному трюку, — призналась я, и даже я услышала мечтательность в своем голосе. Саммер была права, я должна была понять это раньше, чем Маттео указал на это.

— Значит, вы, ребята, стреляли вместе, — сказала Ло таким тоном, словно умоляла о дополнительной информации.

— Да, и вместе скрывали улики, вместе покупали стиральную машину…

— И… — настаивала Саммер, ее глаза плясали.

— И это тоже, — согласилась я, отводя взгляд.

—О, Джейни… — голос Ло понизился.

— Ничего страшного, — настаивала я, прицеливаясь в другую мишень.

— Я думаю, мы все знаем, что это не так, — возразила Ло. Она замолчала, когда я не ответила. — Ну что ж… как это было?

Я фыркнула и покачала головой. — Мне действительно не с чем сравнивать, Ло.

— Ну и что? Это не значит, что ты не знаешь.

— Он был… хорош? — неуверенно спросила Саммер.

— О боже, может ли это стать еще хуже? — спросила я, качая головой.

— Ну… так ли это? — настаивала Ло, начиная казаться почти обеспокоенной.

— Это было хорошо. Он был хорош. Все было хорошо. Двигаемся дальше.

— Детка, — серьезно сказала Ло. — Ты собираешься вернуть его. Никто из нас не позволит этому зайти слишком далеко. Ты много сделала. И если дело не развалится до суда, я обещаю, что судья и несколько выбранных членов жюри будут хорошо жить на деньги Приспешников и Хейлшторма. Или мы можем вытатуировать карту побега на спине Репо, и он может сесть и вытащить их в стиле побега из тюрьмы, — добавила она с улыбкой.

Я почувствовала, что смех поднялся и вырвался наружу, смахивая темную тучу, которая висела надо мной в течение двух дней. Я действовала инстинктивно и обняла ее. Она отшатнулась на фут, и ее руки удивленно замерли, прежде чем обняли меня.

— Обниматься с заряженными пистолетами — не лучшая идея, леди! — Крикнул Репо, и я слышала в его голосе отчаянье.

— И не кричи на людей с заряженными пистолетами, придурок! — Крикнула я в ответ.

В ту ночь я не спала.

Я побрела по коридору в общую комнату, где обнаружила Репо без рубашки, сидящего на диване напротив гигантского телевизора, два пива на столе перед ним, по одному с каждой стороны гигантской миски попкорна.

— Я так и думал, что в конце концов ты придешь, — сказал он, и глаза его потемнели. Он был на последнем этапе бессонницы. В конце концов, в ближайшие двенадцать часов он сломается. Интересно, он не спит из-за меня?

— Что мы смотрим?

— Авто-шоу.

— Ну, это один из способов заставить меня уснуть.

И с первыми лучами рассвета я наконец-то это сделала.

Глава 22

Детектив Коллингс

Все было серьезно испорчено.

Пять лет. Все, что ему было нужно это еще пять лет, чтобы все шло как по маслу, независимо от того, насколько этот статус-кво был испорчен. Он хотел заниматься теми делами, которыми мог, не обращать внимания на дела, которыми не мог, и игнорировать ситуации, когда плохие парни убивали худших парней, потому что, ну, все хорошо, что заканчивается дерьмом в тюрьме или на земле.

Он недооценил новичка.

Когда он сказал это легкомысленное замечание о Волке в морге, он никогда не думал, что парень сложит два и два. Насколько всем было известно, у Волка не было мотива убивать Лекса Кита. В общем, их две организации в основном игнорировали друг друга. Если бы Коллингс не занимался тремя другими делами за эти годы, когда Волк был молодым, у которых были те же самые улики, с которыми у Волка была слабая связь, он никогда бы не подставил его сам.

И вдруг он обнаружил, что Марко проверяет отпечатки ботинок.

И с этого момента все вышло из-под контроля, что привело к аресту и самому неприятному допросу в его карьере.

Улики были дерьмовыми. Обычно он никогда не настаивал.

Но Марко закатил истерику, и капитан только махнул рукой.

Потом Коллингс получил от служащего стол, заваленный папками, и тот сказал, что на них есть заявка, которую он никогда не делал. Вместе с этим пришло письмо.

Он даже улыбнулся, когда закончил читать его во второй раз. Ему не нужна была подпись, чтобы узнать, от кого оно. Джейни. Любимое дитя Хейлшторма. Маленький вундеркинд Ло.

Видите ли, если Коллингс и усвоил что-то после расторжения брака двенадцать лет назад, так это то, что женщины примут столько дерьма в своей жизни, сколько смогут.

Очевидно, Джейни достигла своего максимального уровня дерьма, и она собиралась уничтожить каждого ублюдка, который когда-либо наваливал его в ее жизни.

В том числе и его.

Не потому, что он когда-либо делал ей что-то плохое, а просто так… вообще ничего не сделал. Поэтому он устроился на ночлег и отправил все дела по изнасилованиям в лабораторию задолго до того, как появятся первые новости. Участок молча наблюдал за происходящим, напряжение было ощутимым, оно исходило от каждого жуликоватого полицейского в здании.

— Скажите мне, что мы можем предотвратить это, — крикнул капитан, наблюдая, как его люди пригибают головы. Они все были в дерьме и знали это. И, как следствие, капитан тоже.

— Эти дела об изнасилованиях находятся в лаборатории, — сообщил Коллингс, заставив всех, включая его новобранца, посмотреть на него.

— Снова?

Коллингс пожал плечами. — Я, э-э, нашел их валяющимися. Сообразив, что произошла какая-то ошибка, я снова открыл коробки, правильно все промаркировал и отправил их в лабораторию.

Капитан громко выдохнул. — Ты только что спас свою задницу, по крайней мере, Коллингс, — сказал он, пожимая плечами. — Время покажет, повезёт ли остальным.

До этого момента он не считал, что Джейни послала ему оливковую ветвь. Она дала ему единственное, что у нее было, что могло бы спасти его работу, когда ОВР наконец придет расследовать это дело. Вот почему она попросила его похоронить следы ботинок (которые, по его скромному мнению, вообще не были уликами. Как это на самом деле пойдет в суд, было совершенно за гранью его понимания). Она гарантировала ему работу, гарантировала пенсию, делая вид, что он единственный детектив в полиции, который выполняет свою работу.

Но в обмен на это она просила его делать прямо противоположную работу.

Коллингс вздохнул, выключил компьютер и отправился домой. Ему нужно было выспаться.

Он проснулся от новости о том, что Марко получил по заднице в глухом переулке.

Он удалил отпечаток ботинка и надеялся на лучшее.

Целый день ничего не происходило, и Коллингсу оставалось только сидеть и пахать.

И тут ему позвонили…

Глава 23

Волк

Я и раньше проводил время в камерах предварительного заключения. Они не были веселыми, но и не были худшими местами в мире. Я был один, не оставляя себе ничего, кроме времени на размышления.

И эти размышления? Да, они были о Джейни. Как будто что-то еще могло занять мои мысли.

Я никогда не забуду неприкрытую панику на ее лице, когда она толкнула меня, чтобы я проснулся от огней патрульной машины, танцующих на стенах. Было странно видеть это на ее лице, пока я не понял, что это из-за меня. Она была не из тех женщин, которые беспокоятся о копах. Работая в Хейлшторме, она и сама не раз сталкивалась с ними. Она волновалась, потому что не хотела, чтобы меня заперли.

И черт побери, если это не одно из самых приятных чувств в мире — осознавать, что кому-то есть до тебя дело, чтобы волноваться. Конечно, я был чертовски уверен, что она понятия не имела, что ей не все равно, но она знала. Это было видно по выражению беспомощности на ее лице, когда меня посадили в патрульную машину. Это было в мгновенном облегчении, которое я увидел, когда вышел из допросной, прежде чем она поняла, что я был в наручниках. Затем, в опустошении и ярости, она бросилась через участок ко мне и начала кричать. Это была мимолетная безнадежность, которую я заметил перед тем, как меня увели.

Она заботилась обо мне.

И не было ли это каким-то печальным, болезненным, жестоким поворотом судьбы, что я тоже заботился о ней и не увижу ее снова, кроме как через окно из пуленепробиваемого стекла?

Но все было в порядке.

Меня это вполне устраивало.

Я сделал то, что должен был сделать.

Я дал ей безопасность.

Я убил ее демонов.

А взамен я получил несколько дней с самой непредсказуемой, раздражающей, интересной, способной, упрямой, веселой и преданной женщиной, которую я когда-либо встречал в своей жизни.

Это была честная сделка.

В тот день меня должны были перевести в окружную тюрьму, поэтому, услышав, как открылась дверь и послышались приближающиеся шаги, я встал и потянулся, разминая затекшие от сна мышцы на кровати, предназначенной для мужчины вдвое меньше меня.

Коллингс пришел один, постоял у решетки и с минуту смотрел на меня.

— Надеюсь, ты представляешь, какой ты счастливчик, — сказал он, качая головой.

— Что?

— Когда-то у меня была хорошая женщина. Я постоянно выбирал эту работу, а не ее компанию, пока она больше не могла этого выносить и не оставила мою жалкую задницу, как должна была сделать много лет назад. Я кое-что знаю о том, каково это — потерять женщину, которая сделала для тебя все, что может. Так что я надеюсь, что ты не совершишь тех же ошибок, что и я.

О чем, черт возьми, он говорит?

— Коллингс… — сказал я, пожимая плечами.

При этих словах он улыбнулся мне, отпёр дверь и распахнул ее. — Ты хоть представляешь, какой ад и головную боль причинила твоя женщина за последние сорок восемь часов?

— Джейни? — спросила я, сдвинув брови. Я имею в виду, «ад и головная боль» означало ее имя, но я понятия не имел, о чем он говорит. Последнее, что я слышал, когда видел своего адвоката, это то, что она осталась на территории лагеря. Я надеялся, что Ло заскочит и притащит ее упрямую задницу обратно в Хейлшторм и поможет ей вернуть свою жизнь в нормальное русло.

Коллингс рассмеялся, звук был хриплым, как будто он не издавал этого звука так долго, что голосовые связки, которые им требовались, запылились. — Единственная и неповторимая.

— Что она сделала? — спросил я, чувствуя, как в животе образовалась пустота. Рейну, Кэшу и Репо лучше, черт возьми, не позволять ей попадать в неприятности из-за меня.

— А чего она не сделала? — спросил Коллингс, пожимая плечами. — Она обнаружила незакрытые дела об изнасилованиях и слила прессе новости о том, что они лежат на складе, подразумевая полицейское прикрытие, которое, я уверен, мы все знаем, имеет основание. Она дала мне оливковую ветвь, позволив поставить свое имя на этих делах и отправить их в лабораторию до того, как история разразится.

— Что? — спросил я, зная, что она ни за что не сделает этого просто так. Она была профессионалом в логике. Это было то, что она делала, наряду с хакерством и изготовлением бомб, и отказом использовать фильтр, когда она говорила.

— Отпечаток ботинка исчез. Это единственное доказательство, которое у нас было на тебя, и она это знала. — Конечно она знала. Это была моя девочка. — Но для Джейни этого было недостаточно.

Я почувствовал, как у меня задергались губы. — Конечно нет.

— Сейчас мы не можем ничего доказать, но давайте посмотрим правде в глаза, мы знаем, кто стоит за таким ходом событий. Мой напарник, Марко, рассказал, что на него напали в переулке рядом с его квартирой. Избили его до потери сознания. Джейни —сильный боец и все такое, но она ни за что не одолеет его. Я ставлю на то, что она втянет в это дело одного из Малликов. Илай, судя по явному насилию, которое он нанес. Но она все еще не закончила…

Иисус Христос. Спала ли она вообще?

— Должно быть, она учуяла в Марко что-то такое, что ей не понравилось, поэтому она немного покопалась. И она нашла то, чего не хватило властям, когда они приняли его. И это связь с семьей Абруццо. Поэтому, естественно, твоя маленькая злючка нанесла визит семье Грасси, которая нанесла визит Марко, который внезапно выписался из больницы и быстро пропал. — Коллингс помолчал, качая головой, и странная улыбка заиграла на его губах. — Должен признаться, я знал, что женщины могут извергать такой гнев, что саранча покажется милосердной, но Джейни находится на вершине этого.

— Говоришь мне то, что я знаю, — пожал я плечами, хотя внутри у меня было такое чувство, будто мое сердце вот-вот вырвется из грудной клетки. Она была на грани слез. Я должен был знать, что она не могла просто залечь на дно в лагере, красить ногти и бросать вызов парням в соревновании по грэпплингу (прим.перев.: вид спортивного единоборства, совмещающего в себе технику всех борцовских дисциплин, с минимальными ограничениями по использованию болевых и удушающих приёмов).

— Ну что ж, позвольте мне рассказать вам немного больше о последствиях маленького буйства вашей женщины. Такие, как ОВР, пришли на разведку. Теперь, держу пари, на голову Марко свалится вся вина. Он идеальный козел отпущения. Он ушел. В полиции он пробыл недолго. Все его открытые дела проверяются другими детективами. И, ну, это самое ужасное… — он замолчал, в замешательстве подняв брови, но улыбаясь.

— Самое ужасное?

— Всех доказательств в твоем деле, кажется, никогда не существовало.

— Неужели, — сказал я, чувствуя, как расплывается улыбка.

— Это безумие. Марко, должно быть, был подлым сукиным сыном, раз подставил такого хорошего, честного гражданина, как ты.

— Чертовски верно, — согласился я.

— Так что нет нужды говорить, что вы можете идти с принесенными извинениями ДПНБ за ваше незаконное задержание. Мы вернем тебе одежду и позовем кого-нибудь, чтобы тебя забрали. Джейни, я полагаю?

Я почувствовал, как у меня затряслась голова. — Рейна, — поправил я.

— А теперь послушай меня, сынок… — Коллингс вздрогнул, почти взволнованный мыслью о том, что Джейни прошла через все, что сделала, просто так. — Разве ты не слышал, что я говорил о хороших женщинах? А Джейни, если отбросить беззаконие, она на столько хороша, на сколько это возможно.

— Знаю, — согласился я, кивая.

— Тогда какого черта ты не хочешь, чтобы она приехала и забрала тебя?

— Сколько сейчас времени? — спросил я.

Брови Коллингса сошлись на переносице, и он потянулся за сотовым. — Шесть пятнадцать.

— А в прошлый раз, когда она устроила хаос?

— Вчера днем, — уточнил Коллингс.

— Она спит.

Голова Коллингса дернулась назад, брови сошлись на переносице. Потом он посмотрел на меня и кивнул. — Знаешь, Волк, если оставить в стороне все беззакония и для тебя, я думаю, ты тоже вполне порядочный человек. — Он помолчал. — Когда появилась эта новость, Волк? Там были фотографии. Лица женщин были размыты, но то, что с ними делали… — он покачал головой. — Но даже в маске сходство было слишком сильным, чтобы отрицать. Одна из этих женщин была очень молодой, очень жестоко измученная Джейни. — Я крепко зажмурился от этого образа, проглатывая подступившую к горлу желчь. Однажды, я надеялся, что этот образ исчезнет для меня, так же, как я надеялся, что он исчезнет для нее.

— Некоторые люди заслуживают смерти, Волк. Вот почему я верю в смертную казнь. Некоторым мужчинам не следует позволять себе роскошь дышать после того дерьма, которое они натворили. Но это дерьмо может заслужить двадцать лет. Двадцать лет сидеть в камере, есть на деньги налогоплательщиков, носить вещи, купленные за деньги налогоплательщиков. Если и есть что-то, что дает тебе эта работа, когда ты занимаешься ею так же долго, как я, так это перспективу. Я бы предпочел, чтобы такие куски дерьма, как Лекс Кит, встретили кровавый конец на улице, чем потом жили бы в камере, все еще управляя организацией, построенной на крови и боли из-за этих прутьев. Эти улицы безопаснее для женщин, когда этот ублюдок мертв. И если, сделав это, ты купил своей женщине чувство безопасности и свободы, которой у нее никогда не было, что ж, тогда я счастлив за вас обоих.

С этими словами он вышел и через несколько минут вернулся с моей одеждой.

Десять минут спустя Рейн уже входил в здание участка, изо всех сил стараясь сдержать улыбку.

— Слава богу, что ты свободен, чувак. У меня полно забот с моей собственной женщиной. Я не могу иметь дело и с твоей. Вчера у нее были Саммер и Ло, которые занимались стрельбой по мишеням. Я видел, как жизнь пронеслась перед моими глазами.

— Она хороший стрелок, — возразил я, когда мы вышли к ожидавшему меня грузовику.

— Должно быть, кто-то научил ее фокусу с монетами, — сказала Рейн, глядя на меня с пассажирской стороны, когда я повернул грузовик. — С ней все в порядке, Волк. Я знаю, что ты волновался. Работа помогала ей оставаться в здравом уме. И наличие Репо, чтобы составить ей компанию, когда она не могла спать, тоже помогало. На самом деле, они оба вырубились на диване перед недопитым пивом и почти полной миской попкорна.

— Хорошо, — кивнул я, сворачивая в сторону лагеря.

— Знаешь, что мы не занимаемся этим дрянным дерьмом, — сказал Рейн, когда тишина затянулась. — Но, когда в моей жизни впервые появилась Саммер, ты сказал мне, что она хорошая женщина. Для тебя это был практически гребаный разговор, поэтому я решил, что теперь, когда у тебя появилась женщина, я должен сказать…

— Так скажи.

Рейн фыркнул. — Я люблю ее из-за тебя, Волк. Если бы мне кто-то сказал год назад, что ты в конечном итоге будешь с кем-то вроде нее, или вообще с кем-то, я бы сказал, что они сумасшедшие. Но то же самое я могу сказать о Кэше и Ло.

— Рейн… — Я рассмеялся, закатывая глаза.

— Отвали. Не привык к такому обмену дерьмом. Я хочу сказать, что она хороша для тебя. И ты чертовски хорош для нее. Приручи ее немного.

— Джейни? Приручить? — спросил я, улыбаясь, припарковывая грузовик. — Не хотелось бы, чтобы она была ручной, — добавил я, когда мы вылезли из грузовика и направились к входной двери.

И я действительно не хочу, чтобы она была ручной. Нравилось ли мне, что она чувствовала себя достаточно комфортно со мной, чтобы при случае показать более мягкую сторону? Да. Но я не хотел ее из-за ее способности стать кем-то другим, чем она была. Мне понравились все ее грани. Мне нравились ее комментарии от начала и до конца. Мне нравилось, как она могла бороться за самые глупые мелочи с такой же страстью, как и за дерьмо, которое действительно имело значение. Мне нравилось, что она была способна на все, к чему стремилась, и была открыта для предложений стать лучше. Мне нравилось, что она была дерьмовой кухаркой, но чертовски эффектной уборщицей на месте преступления. Мне нравилось, что у нее явно не было опыта подпускать мужчин, и это пугало ее, и она колебалась, но и не пыталась оттолкнуть меня.

Это редкая вещь в жизни — найти человека, который дополнял бы тебя, который был силен там, где ты был слаб, терпелив там, где ты был неугомонен, отдавался, когда ты был полностью истощен. Вот что у меня было с Джейни. Дело было не в том, что один из нас всегда был сильным, терпеливым или уступчивым, а в том, что у нас обоих было достаточно сил, чтобы взять слабину, которую другой должен был отдать.

У меня не было иллюзий альфа-самца. Она будет драться со мной зубами и когтями. Она будет бушевать, кричать, плеваться и царапаться. Ее нельзя было ни контролировать, ни приручить. Но нет ничего прекраснее дикого зверя. И не было ничего более душераздирающего, чем видеть, как одного из этих диких животных ломают в клетке.

— Ей нужно поспать, — сказал Репо, глядя на меня, когда я вошел. Он втиснулся в угол дивана без рубашки, Джейни занимала все пространство даже с ее крошечным телом.

— И тебе тоже, — сказал я, кивая ему, разглядывая красные глаза и синие мешки под ними. Как и Джейни, он мог большую часть недели не спать временами из-за какой-то травмы, которую он все еще не готов был разделить ни с кем из нас, и, возможно, никогда не сможет.

Он кивнул, убрал ноги Джейни со своих ног и встал. — Рад видеть тебя на свободе, — сказал он, кивнув мне, и направился в свою комнату.

— Ну что ж, оставляю тебя, — сказал Рейн, понимающе улыбаясь. — Но не забудь спросить ее, что она сказала всем нам, когда вернулась вчера после встречи с Грасси.

— Что она сказала? — спросил я, подходя к дивану и присаживаясь рядом с ней, убирая волосы с ее лица.

— Это она должна тебе сказать, но сделай так, чтобы она это сделала сама.

С этими словами он ушел, и мы остались одни.

Я должен был поступить правильно и оставить ее там, сесть на место, оставленное Репо, и позволить ей отдохнуть, в этом она, очевидно, нуждалась. Но мне нужно было, чтобы она была рядом, прижалась ко мне, положила голову мне на грудь. Быть чертовски уверенным, что ты никогда больше не обнимешь женщину, о которой заботишься. Я нуждался в ней.

Я просунул одну руку ей под колени, другой обнял за плечи, прижал к груди и поднял. Толкающее движение заставило ее ворчать во сне, прежде чем ее глаза резко открылись, когда мы двинулись к моей комнате.

— Это не мой обычный сон, — пробормотала она, сдвинув брови.

— Это не сон.

— Боже, даже во сне Волк не использует целые предложения, — сказала она, закатив глаза.

Я почувствовал, что хихикаю, наклоняясь и быстро целуя ее в губы. Ее глаза мгновенно очистились от сонного тумана, рот слегка приоткрылся, когда все ее тело попыталось выпрямиться. — Волк?

— Ты спала, — сказал я, приподнимая ее на колене, чтобы освободить руку и открыть дверь. Я внес ее внутрь и пинком закрыл дверь.

— Что? Как? — Ее рот оставался комично широко открытым, как будто она не знала, что сказать.

— Лишилась дара речи? Ты? — Я рассмеялся, опуская ее на середину кровати. — Чудо.

— Ты можешь снова стать умником, как только расскажешь мне, какого черта ты здесь делаешь.

Я сбросил ботинки, потянулся за спину, чтобы снять рубашку и отбросить ее в сторону. — Ты хотела, чтобы я вышел.

— Да…

— Я вышел.

— Да, но…

— Коллингс, — подсказал я, потянувшись к пуговице и молнии. Ее глаза проследили за движением, и я увидел, как ее глаза почти мгновенно потяжелели. — Думаешь о чем-то? — поддразнил я, улыбнувшись.

Она виновато подняла глаза. — Что? Нет! То есть… да. Я думала о том, как Коллингсу это удалось…

Я спустил джинсы и вышел из них. Ее глаза снова опустились, и я увидел, как она беспокойно скрестила ноги. — Все еще думаешь о Коллингсе? — спросил я, и когда она посмотрела на меня то ухмыльнулась.

— Я не знаю. У него есть кое-что такое, если тебе нравятся такие мужчины, — поддразнила она, откидывая голову назад, чтобы посмотреть, как я взбираюсь на кровать к ней.

— А тебе?

— Мне? Нет. Кажется, мне нравятся большие байкеры-горцы с бородами и… — она задохнулась, когда я опустился на ее тело.

— И что?

— Гм… — Она облизнула губы, когда мое лицо погрузилось в ее шею, целуя вниз к горловине моей футболки. Моя рука двинулась вверх по ее животу и сомкнулась на груди. Сквозь тонкий материал ее сосок затвердел под моей ладонью, и я катал его между пальцами, пока ее тело не начало извиваться подо мной.

— Гм? — спросил я, кусая ее за мочку уха.

— Я забыла… о боже, — простонала она, когда моя рука покинула ее грудь и крепко прижалась к ее киске через пижамные штаны. Пижамные штаны, на которых были нарисованы пистолеты, могу добавить. Где, черт возьми, она нашла что-то подобное, было совершенно за пределами моего понимания, но они ей подходили.

— Скучала по мне? — спросил я, проводя губами по ее подбородку к губам.

— Д... да, — выдохнула она, когда мой палец начал быстро вращаться вокруг ее клитора.

— Я тоже скучал по тебе, — сказал я, убирая руку, но только для того, чтобы проскользнуть под ее брюки и трусики и скользнуть пальцем глубоко в нее. — Особенно наблюдать за твоим лицом, когда я… —Я замолчал, когда мой палец изогнулся и погладил ее точку G, а ее руки опустились мне на плечи. — Вот так, — кивнул я, прежде чем наклонить подбородок и взять ее губы, жесткие, быстрые и голодные.

Слишком многое нужно было донести, чтобы действовать мягко и осторожно. Подо мной ее тело было таким же требовательным, как и мое. Ее руки скользнули по моей груди, скользнули к спине, схватили меня за задницу, затем снова скользнули к животу и вниз. Когда ее рука сомкнулась вокруг моего члена, мои губы оторвались от ее губ с прерывистым вздохом.

Когда я поднял голову, чтобы взглянуть на ее лицо, у нее было выражение женского совершенства. — Я не могу понять, почему на мне до сих пор вся эта одежда, ты поможешь? — спросила она невинным тоном, который был так непохож на нее, но в то же время совершенно правильным.

— Черт возьми, да, — согласился я, вытаскивая из нее палец, хватая ее брюки и трусики за пояс и стягивая их одним грубым рывком. Я все еще освобождал ее ноги, когда она вскочила и сорвала с меня футболку. — Черт, — прорычал я, на секунду присаживаясь на пятки и глядя на нее сверху вниз. Ее смуглые соски затвердели, бледная кожа покраснела, бедра были плотно сжаты, чтобы попытаться облегчить боль, которую я начал создавать там.

Всегда было что-то прекрасное в том, что обнаженная женщина смотрит на тебя с желанием. Но было совершенно по-другому красиво видеть это выражение на лице женщины, которая с радостью прошла бы через ад ради тебя.

Я хотел ее слишком сильно; мои яйца чувствовали, что они застряли в тисках; мой член был таким твердым, что было больно.

Я сделал глубокий вдох и опустил голову к ее сдвинутым коленям, сильно кусая одно, пока они рефлекторно не раскрылись, и я протолкнул верхнюю часть тела между ними, кусая внутреннюю сторону ее бедра. Другая ее нога инстинктивно двинулась вверх и через мое плечо, и моя рука скользнула под нее, чтобы схватить ее за задницу, когда мой рот нашел ее клитор и сильно пососал его.

Ее бедра сдавливали меня, и свободной рукой я скользнул в нее двумя пальцами, поглаживая круговыми движениями, в то время как мой язык поглаживал ее клитор. В ее реакциях на меня не было ничего застенчивого или осторожного, ее дыхание было быстрым и неглубоким, стоны следовали почти за каждым ее вздохом. Ее киска крепко сжалась вокруг моих пальцев. Я двинулся вверх, все еще трахая пальцем ее влажную киску, но делая движения непредсказуемыми, медленнее, затем быстрее, кружась, затем прямо, заставляя ее смущенное тело карабкаться, чтобы снова ухватиться за ее зарождающийся оргазм. Я потянулся к тумбочке и достал презерватив, открыл его, прежде чем вытащить из нее пальцы, раскатал презерватив и опустился на ее тело.

— Ноги вокруг меня, — сказал я ей, и ее ноги плотно сомкнулись вокруг моей талии, когда я вошел сильно и глубоко, заполняя ее по самую рукоять с рычанием. Ее всхлип заполнил мои уши, затопил мой организм, довел меня до крайности.

Я трахал ее быстро и глубоко, едва вытащив свой член наполовину, прежде чем врезаться обратно, нуждаясь в ней вокруг меня, нуждаясь в ее плотных стенках, ее горячих влажных глубинах, окружающих меня, нуждаясь в удивленном стоне, который она издавала каждый раз, когда я попадал в это сладкое место. Ее бедра беспокойно двигались напротив меня, когда я толкался, ее киска терлась о основание моего члена, ударяя ее клитор.

— Давай Джейни, — потребовал я низким и грубым голосом, чувствуя желание зарыться поглубже и кончить. — Давай, — повторил я, бросаясь вперед. Ее бедра дернулись, и она громко выкрикнула мое имя, когда ее киска сжала мой член бесконечными волнами. Зарычав, я зарылся в нее и кончил жестко, со стоном произнося ее имя ей на ухо.

Я рухнул на нее, удерживая часть своего веса на предплечьях, пытаясь контролировать дыхание. Ее тело подо мной слегка дрожало от толчков. Я наклонился вперед, мой нос на секунду потерся о ее нос, прежде чем я посмотрел на нее. Ее голубые глаза были открыты, полностью сосредоточены на мне, и я улыбнулся, когда понял, что всего через несколько секунд после оргазма она была готова говорить.

— Придержи эту мысль, — рассмеялся я, прижимаясь поцелуем к ее губам, прежде чем направиться в ванную. Я избавился от презерватива и вымыл руки. Я потянулся за полотенцем, когда почувствовал, как ее лоб прижался к моей спине. Медленно, словно стараясь не напугать меня, а может, и саму себя, она обхватила руками мой живот и прижалась ко мне всем телом. — Ты в порядке? — спросил я, не видя ее в зеркале, мое тело полностью закрывало ее от взгляда. Я почувствовал, как она кивнула мне, а затем поцеловала в середину моей спины. Ее руки ослабли, и я повернулся в ее объятиях, наклонившись, чтобы обхватить ее лицо. — В чем дело?

— Ничего.

— Это никогда ничего не значит, — сказал я, поглаживая большим пальцем ее щеку.

Она выдохнула, прежде чем ее глаза нашли мои. — Прекрасно. В общем я люблю тебя, ясно?

Что касается заявления, то оно было не совсем романтичным. Но это была та Джейни — резкая, грубая, слегка враждебная. Это было так похоже на нее, что это выбивалось из любого другого способа, которым она могла бы это сформулировать.

— Хорошо, — согласился я, кивая, изо всех сил стараясь не улыбнуться.

— Хорошо? Хорошо! Вот как ты на это реагируешь? — спросила она, сдвинув брови. — Я никогда никому об этом не говорила. Уже много лет. Даже Ло. И ты просто говоришь «хорошо»?

— Ты закончила?

— Гм, нет. Я еще не закончила. Это было действительно так…

— Ты закончила, — сказал я, хватая ее за шею и поднимая на цыпочки, когда наклонился и взял ее губы, мягко, продолжительно. Мой язык ласкал ее, пока все напряжение не покинуло ее тело, и она покачнулась на ногах, хватая меня за руки, чтобы удержаться на ногах. Тогда и только тогда я отпустил ее, ожидая, пока она откроет глаза, прежде чем сказать.

— Я тоже люблю тебя, Джейни.

Ее глаза наполнились слезами, и она отчаянно заморгала. Одна слеза выскользнула, и она смахнула ее прежде, чем я успел поймать. Она долго молчала, прежде чем в ее глазах заплясали огоньки.

— Знаешь, что?

— Что?

— Это было на самом деле целое предложение! — заявила она, широко улыбаясь.

Я поймал себя на том, что улыбаюсь в ответ.

Даже признание в любви не могло ее укротить.

И именно это мне и нравилось.

Глава 24

Джейни

Я хотела бы сказать, что Репо был прав, и у нас был спокойный год, или даже месяц, или день. Но правда заключалась в том, что большую часть следующего года все были на взводе. Отдел внутренних расследований ворвался на побережье Навесинк и разнес все дела. Они заглядывали в личные финансы каждого офицера и детектива, выискивая откаты, о которых все знали. Все организации действовали немного более нерешительно, не имея своей страховочной сетки, гарантирующей защиту от тюремного заключения.

Как и было предсказано, немалая доля вины легла на плечи Марко, хотя он был совершенно невиновен. Как только ОВР выяснит, насколько глубоко зашла коррупция, что будет означать необходимость заново открыть все дела, которые были закрыты с участием полудюжины преступных организаций в течение десятилетия, одновременно исследуя всех офицеров, детективов, окружных чиновников, судей, окружных прокуроров… да, они решили, что козел отпущения — это правильный путь. Они взвалили всю тяжесть грязной работы Лекса на плечи Марко, одновременно уволив или переместив треть остального состава.

Коллингс сохранил свою работу в значительной степени благодаря тому, что я предложила ему в обмен на свободу Волка, хотя он ясно дал понять, что это был первый и единственный раз, когда он когда-либо заставит фактические доказательства исчезнуть. Он будет продолжать позволять улицам управлять собой до тех пор, пока невинные люди не будут вовлечены в это. Он дал всем нам простор, в котором мы нуждались, чтобы продолжать делать то, что мы делали. Он также заверил нас, что его новый новобранец будет как двадцатисемилетняя версия его самого — просто делать то, что нужно, участвовать лично во всем этом, но и не брать взяток.

Что касается Марко, ну, это было не то, что было ясно сразу. Когда он исчез из больницы, я полагала, что Грасси снабдили его цементными башмаками или каким-то другим способом, которым они избавлялись от трупов. Но когда через несколько недель я столкнулась с Лукой и Маттео, они спрашивали меня, что я слышала о его местонахождении. Так что да, он все еще был джокером. Не нужно быть гением, чтобы понять, что он представляет собой угрозу. Но эта угроза, скорее всего, была направлена на Грасси. И хотя они были достаточно милыми людьми, мне было все равно, в какие неприятности они попадут, лишь бы я и мои остались в стороне. Они могли справиться сами. Грасси были на побережье Навесинк еще до того, как оно превратилось в нечто большее, чем вишневые поля и рыбацкие деревни. Они никуда не собирались уходить. Они, конечно, не собирались быть вытесненными какими-то ничтожными сутенерами.

Через полгода после взрыва в город вернулись три старых физиономии. Шотер вновь поселился в своей роскошной квартире вниз по улице от лагеря, заглядывая каждые выходные, чтобы захватить Репо, чтобы они вдвоем могли отправиться в погоню за юбками, всегда находя несколько минут, чтобы очаровать Ло, Саммер, и меня, и выдергивая хребет к черту из Кэша, Рейна и Волка за то, что, во-первых, они не заслужили нас и, во-вторых, что они оставили всех «прекрасных молодых девушек» для него и Репо.

Брейкер никогда не любил тусоваться с Приспешниками, но однажды ночью он появился, стоя позади своей женщины, все шесть футов-чего-то вроде крепких мускулов, светлые волосы и борода, соперничающая с бородой Волка.

— Она настояла на том, чтобы навестить тебя, — сообщил Брейкер таким тоном, что можно было предположить, что они добирались сюда по горам.

Алекс была высокой и худощавой, с длинными ногами и шикарным телом, темно-каштановыми волосами, которые касались ее плеч, и большими карими глазами, которые доминировали на ее изящном лице. Она обладала классической красотой, которая контрастировала с ее грубым и жестким мужчиной.

— Я настояла на том, чтобы навестить ее. Я понятия не имею, почему ты здесь, — огрызнулась Алекс. — Знаешь, мне не нужна нянька.

За ее спиной Брейкер одарил меня улыбкой. — Я знаю, куколка, — сказал он терпеливым тоном. — Но я полагал, что должен лично поблагодарить Джейшторм. В ту ночь она спасла наши задницы и заставила нас отправиться в мексиканский отпуск.

— Где ты угрожал избить любого парня, который посмотрит на меня, — закатила глаза Алекс.

— Ну да, если ты не носишь купальник, который закрывает только 0,02 процента твоего тела…

— Мы больше не будем об этом спорить.

— Как бы то ни было, Джейни, — сказал Брейкер, даже не пытаясь скрыть улыбку, словно ему нравился гнев Алекс. — Спасибо, что спасла нас, и мы смогли выбраться оттуда. Какое-то время там было довольно неуютно. Они стреляли в Шотера, и этого Джошуа Кида тоже собирались убрать.

Он был еще одним джокером. Насколько я могла судить, он не обращался с показаниями в органы. После пребывания в больнице он больше не появлялся.

— Он в Чикаго, — подсказала Алекс.

— Что?

— Джошуа. Он в Чикаго, пытается сделать вид, что ему не надрали задницу в Джерси. Там он связался с ирландской мафией. Он никогда не научится.

— Ло хоть понимает, насколько ты ценна? — спросила я, думая о бессонных ночах, которые я провела, пытаясь отследить его местонахождение и ничего не найдя. И я была лучшим хакером, который был у Хейлшторма.

— Она фрилансер, — ответил за нее Брейкер, отчего глаза Алекс вспыхнули.

— Ну, может быть, я подумаю… — Алекс замолчала, когда Брейкер обхватил ее за талию и наклонился, чтобы прошептать ей что-то на ухо, отчего ее щеки покраснели, а рот закрылся. Через несколько недель, когда она, я, Ло и Саммер устраивали девичник, я узнала, что он сказал ей, что ему нравится, когда она работает дома, потому что он может трахать ее в любое время, когда захочет. — Да, я, э-э, фрилансер, — сказала она, улыбнувшись мне.

Многое началось из бури хаоса, которая пронеслась через всю нашу жизнь в течение года. Рейн нашел Саммер, которая нуждалась в спасении, побудив Приспешников и Хейлшторм объединиться. Саммер помогла мне спасти Алекс, Брейкера и Шотера. Кэш помог Ло, когда ее прошлое вернулось, чтобы преследовать ее. Волк избавил меня от демона из моего прошлого, а я, в свою очередь, избавила его от обвинения.

И, так или иначе, во всем этом расцвела любовь для большинства вовлеченных сторон.

Мы с Ло поговорили, как я ей и обещала, в хижине. И после того, как я поговорила с ней, я поговорил с Саммер, а потом, в конце концов, я поговорила с Алекс.

Мы все были связаны дружбой, все мы были связаны с опасными мужчинами, вовлечены в образ жизни, который обычные женщины никогда не могли понять. Мы все были дико разные: Ло была сильной, но мягкой и романтичной; Саммер была милой, с затаенным стальным стержнем и тикающими биологическими часами; Алекс была немного замкнутой, поначалу ее трудно было узнать, зато упрямой, а иногда и бунтующей. Я была, ну, собой. Но мы все были задиристыми суками, которые прошли через какое-то дерьмо в своей жизни и стали сильнее. Об этом свидетельствовало наше нежелание позволить прошлому украсть у нас будущее.

У нас было будущее с самыми красивыми мужчинами на свете.

Эпилог

Джейни

Три месяца спустя

— Женщина…

— Что? — невинно спросила я, повернувшись к нему спиной, что позволило мне незаметно улыбнуться.

— Грузовик?

— А что грузовик? — спросила я, запихивая одежду в стиральную машину и протягивая руку за сверхмощным моющим средством. Я точно знала, что случилось с грузовиком. Дело было в феврале, и три ночи назад небо уронило на землю целый фут снега. И мы были без одежды. И он поместил эту чертову прачечную в сарай в лесу. Как мог бы поступить только мужчина. Серьезно.

— Видишь краску?

О, я хорошо видела краску. Я врезалась в дерево или два, проезжая по лесу в грузовике, который был труден для езды по сухому тротуару для такого маленького человека, как я, не говоря уже о скользкой, заснеженной лесной подстилке. Черт возьми, ему повезло, что он не застрял на дереве.

— Да, наверное, его нужно подправить. В городе есть хороший магазин, который… уф. — Мое дыхание вырвалось из меня, когда его грудь толкнула меня в спину, толкая мою грудь на стиральную машину.

— Женщина… — снова прорычал он.

В свою защиту могу сказать, что я не знала, что он был одним из тех парней, которые заботились о своем чертовом грузовике. Я не всегда заставала его за мытьем и натиранием воском. Он даже не хмыкнул от отвращения, когда я ела в нем или залезала в грязной обуви. Я не думаю, что ему действительно было на это не наплевать. Он был не из тех парней, которые любят выпендриваться. Но, видимо, краска его заботила.

— Нам нужна одежда, Волк, — настаивала я, когда его руки легли по обе стороны на машинку, а спина выгнулась, полностью заключая меня в клетку.

— Люблю, когда ты голая.

Да, он мне тоже нравился голым, но это не имело значения. — А что, если нам придется покинуть дом?

— Не придется.

— Но что, если нам это нужно будет?

— Господи.

— Что?

— Ты будешь спорить из-за восхода солнца.

Я почувствовала, как мои губы изогнулись. — А потом жаловаться на то, что это происходит среди ночи, — согласилась я.

Его рука оставила машинку и двинулась вверх, чтобы убрать волосы с моей шеи. Он наклонился и поцеловал меня так, что у меня перехватило дыхание. — В следующий раз скажи мне.

— Зачем?

— Я поведу.

— Я вполне на это способна…

— Женщина, — он засмеялся, его тело дрожало поверх моего, и я вроде как поняла его мысль. Я только что несколько раз ударила его машину.

— Или ты можешь просто постирать.

— Я готовлю.

— Да, но готовка занимает около получаса. В дни стирки я часами торчу в этом сарае.

— Способ убить время, — предложил он, его рука скользнула вниз по моему животу и обхватила меня между ног, демонстрируя, как ему нравится убивать время.

— Ну, это сработает, только если я сначала включу машинку, — простонала я, когда его палец нашел мой клитор, когда я попыталась дотянуться до кнопки на машинке.

— К черту стирку, — прорычал он, потираясь своим твердым членом о мою задницу, заставляя мою руку упасть, когда я молча согласилась. К черту стирку.

Были времена, когда Волк был удивительно мягким, нежным. Бывали моменты, когда я просыпалась от того, что его пальцы скользили по моей обнаженной коже почти благоговейно, его глаза были прикрыты тяжелыми веками, его член был твердым, но он двигался медленно. Его руки целомудренно дразнили меня, пока я не чувствовала, что каждый дюйм меня гудит, затем его губы двигались по мне и целовали каждый дюйм, который его руки проследовали, раздвигали мои ноги и медленно съедали меня, как вы едите десерт, который слишком хорош, чтобы торопиться. Тогда и только тогда он заканчивал и сладко скользил внутрь, его движения были неторопливыми, как будто он наслаждался каждым тихим всхлипом, каждым изгибом моей спины, каждым выдохом, который вырывался из меня.

Это был не один из тех случаев.

Его руки схватили мои джинсы и трусики и резко дернули их вниз, не потрудившись даже расстегнуть. Его колени слегка раздвинули мои ноги, а его рука прижалась к центру моей спины, пока я не опустилась вниз, положив предплечья на машинку, чтобы поддержать себя. — Задница вверх, — потребовал он, сильно сжимая мои ягодицы, когда я приподняла свою задницу для лучшего доступа. Его пальцы двигались вокруг моего тела и нашли мой клитор, когда он вошел внутрь, жестко и глубоко.

Именно в эту секунду я была по-настоящему благодарна Ло за то, что она потащила меня с собой в гинекологию, чтобы получить контроль над рождаемостью. Больше никакой возни с презервативами. Не нужно было ждать, когда мое тело кричало, чтобы он был внутри меня.

Рука Волка поднялась и схватила меня за волосы у основания шеи, мягко дернув, что вызвало прилив желания в моем теле.

Это была одна из многих вещей, которые мы узнали, что, несмотря на то, через что я прошла, мы могли делать это безумно, без неприятных воспоминаний. Я не была чудесным образом «вылечена». Любовь и безопасность не все решают. У меня все еще были вещи, которые никогда не будут в порядке. Как «игрушки». Мы пытались. Волк повел меня в магазин игрушек, и я даже была в восторге от этой перспективы, но, когда мы вошли и на полках выстроились старые, очень знакомые вещи, я испугалась, и нам пришлось уйти. Больше мы не пытались. Мы в них не нуждались. Того, что у нас было, было более чем достаточно.

Поэтому, когда его пальцы вцепились в волосы на моем затылке и потянули сильнее, достаточно сильно, чтобы мои руки на секунду оторвались от поверхности машинки, я не почувствовала ничего, кроме растущей потребности, когда его темп ускорился, его палец сильно надавил на мой клитор.

Но как раз в тот момент, когда я думала, что сладкое забвение прорвется через мой организм, я потеряла его член. — Нет, — простонала я, бесстыдно выгибая задницу.

— Хочу твою задницу, — сказал он, наклоняясь надо мной и кусая меня за мочку уха.

Это была еще одна вещь, которую мы узнали после первой попытки или двух.

— Хорошо, — простонала я, держа свою задницу приподнятой, когда он скользнул своим членом вниз к моему клитору, потерся о него на мгновение, прежде чем скользнуть обратно вверх по моей расщелине и вверх к моей заднице. Он легко надавил, позволяя мне приспособиться, пока не протолкнулся полностью. Его рука обхватила мою грудь, схватив обе груди, сжимая соски достаточно сильно, чтобы травмировать, прежде чем притянуть меня обратно к своей груди, когда он начал толкаться, сначала быстро, но нежно, пока я не начала хлопать бедрами с каждым толчком. Его рука пробежала вниз по моему животу и нашла мой клитор, двигая его из стороны в сторону, заставляя оргазм снова нарастать. Другая его рука двинулась на юг, скользнула под другую руку и скользнула двумя пальцами в мою киску. Внутри меня его пальцы сжались и коснулись моей точки G.

Это было что-то новенькое. Он уже был в моей заднице и гладил мой клитор, пока я не испытывала оргазм, который заставлял меня понять, почему некоторые женщины предпочитают анальный секс. Но он никогда не проникал в меня в обоих местах одновременно. Я почти ожидала, что почувствую тревогу, и, возможно, она начала распускаться, но прежде чем она успела расцвести, я почувствовала, что меня так сильно и быстро гонят к оргазму, что я была почти уверена, что взорвусь.

— Кончай, — потребовал он, толкаясь сильнее, быстрее, его пальцы работали над моим клитором и точкой G одновременно.

И именно так я и сделала. Моя киска сжалась так сильно, волна, которую я никогда раньше не испытывала, пронзила мои внутренности, заставляя каждый дюйм моего тела чувствовать себя электрическим, заставляя все чувства на мгновение притупиться, когда удовольствие выстрелило из моей сердцевины и вырвалось наружу, и я, наконец, поняла концепцию оргазма всего тела.

Волк вышел, прижал меня к себе и зарычал, когда кончил мне на спину.

— Черт, — сказал он мгновение спустя, его рука сжала мою ягодицу.

— Да, — согласилась я, чувствуя, что мой мозг немного затуманен, а ноги немного дрожат.

Волк усмехнулся, протягивая руку вокруг меня и вытаскивая одну из своих футболок из стирки. Он протер ею мою спину, счищая свою сперму, прежде чем бросить ее обратно в машинку, потянувшись к кнопке и включив ее.

— Видишь? — спросила я, поворачиваясь и натягивая трусики обратно, нуждаясь в том, чтобы расстегнуть джинсы, чтобы подтянуть их тоже. — А что мы будем делать в течение следующего часа?

Волк усмехнулся, схватил меня и притянул к своей груди, когда его губы опустились.

Ну что ж. Это подходило мне.

Я бы с радостью целовала его до скончания веков.

Джейни

Два с половиной года спустя

— Серьезно, Ло, ты не можешь выпить третью гребанную стопку, — сказала я, качая головой.

Это был день ее свадьбы.

За эти годы я видела Ло во многих ситуациях. Я видела, как она заключала сделки с плохими парнями в глухих переулках; я видела, как она с пистолетом в руке выбиралась из плохой ситуации; я видела, как она шла лицом к лицу со своим мужчиной, который не соглашался с ней. Я видела ее в самых сложных, запутанных и опасных ситуациях, какие только можно себе представить. Ни разу, ни разу я не видела ее такой взволнованной, когда она сидела в своем номере для новобрачных в отеле над залом, где собиралась выйти замуж за Кэша.

Саммер и Амелия (девушка Шотера. Долгая история. И хорошая тоже.) суетились над ней часами, укладывали ее волосы, выпрямлял их, делали ей макияж, а затем им приходилось переделывать его, когда она настаивала, что этого слишком много, пока они не сделали ее похожей на себя повседневную с небольшим количеством дополнительного макияжа глаз и более гладкими волосами. Ее платье, конечно, было скромным. Никто из тех, кто когда-либо встречался с Ло, не ожидал, что она наденет платье принцессы или русалки. На самом деле, потребовалось одеть всех Саммер, Амелию и Алекс, чтобы убедить ее надеть платье вообще.

Я была на стороне Ло в этом вопросе, но даже я должна была признать, что она выглядела прекрасно в простом платье длинной до середины икры, которое они все выбрали. У него был вырез в виде сердечка и простое светло-розовое кружево поверх лифа, перед тем как начиналась юбка. Ее ноги были обуты в то, что она хотела. Она не стала бы ходить на высоких каблуках. На ней были светло-розовые балетки в тон кружевам.

Она провела чертовски много времени со своими подружками невесты. Саммер и Амелия хотели носить платья. Алекс не возражала против платья, но настаивала, что оно не может быть слишком коротким, потому что с ее длинными ногами она будет «выглядеть как уличная проститутка». А я… Ну, она никак не могла заставить меня надеть платье.

Итак, в конце концов, у Саммер и Амелии было по платью — у Саммер было что-то под названием «А-силуэт», у Амелии — что-то под названием «футляр». Ни один из этих терминов ничего не значил для меня, кроме указания на то, что они отличаются друг от друга, потому что, по-видимому, определенные стили лучше подходят определенным фигурам или какому-то дерьму. Оба были цвета розового платья Ло. Мы с Алекс надели комбинезоны одного цвета, ее — чуть более свободного покроя, с расклешенной штаниной и крошечным белым поясом посередине. У меня был прямой и обтягивающий кожу от лифа до щиколотки. Видимо, это было моим наказанием за то, что я закатила такую истерику из-за того, что не надела платье.

— Давай, мы все можем выпить по одной. На удачу, — в отчаянии сказала Ло.

— Не пытайся втянуть нас в свой разврат, — рассмеялась Алекс. — И я уверена, что наш местный консультант по наркотикам и алкоголю согласится, что алкоголь — это не выход, — добавила она, махнув рукой на Амелию, которая почти все время молчала, все еще новичок в клубе для девочек. Любая женщина, которая могла кастрировать Шотера, была крутой сукой по всем нашим оценкам.

— Я Швейцария, — сказала Амелия, поднимая руки.

— Просто говорю, что тебе нужно уметь ходить по прямой. Ты знаешь… проход, — настаивала я. — Как и всем нам.

— Перестаньте быть кучкой кисок и выпейте со мной, — заявила Ло, вставая и направляясь к боковой панели. Она явно была на задании, и ничто не могло остановить Ло, когда ей в голову пришла идея.

— Я думаю, что она, возможно, единственная невеста в истории, которая говорит «киски» своим подружкам в день свадьбы, — сказала Алекс, улыбаясь.

И с этими словами нам вручили шоты, и, как хорошая свадебная вечеринка, мы бросили их за спину (прим.перев.: традиция разбивать бокалы на свадьбах, через плечо).

В дверь негромко постучали. — Все прилично? — Голос Шотера донесся из-за двери, и мы обнаружили, что она открылась прежде, чем кто-либо успел ответить. — Черт, — сказал он, качая головой, когда увидел нас полностью одетыми. Затем его взгляд упал на Амелию, и его темно-зеленые глаза смягчились. — О, ангел, — сказал он, подходя к ней и опускаясь к ее ногам. Он взял ее руку и театрально поцеловал, отчего Амелия едва не закачалась на ногах. Они были вместе уже несколько месяцев, но, очевидно, не было никакого способа создать иммунитет к его обаянию. — Красивая, — тихо сказал он. — В любом виде, — сказал он, соединяя свой мизинец с ее, — все вот-вот начнется. Меня послали собирать войска.

Саммер бросилась через всю комнату к манежу, протянула руку и вытащила оттуда очень пухлую, темноволосую, сероглазую Феррин в розовом платье и таком же подгузнике и носках. Я никогда особо не задумывалась о детях, но, если ты видел ее без какого-то странного ощущения в своей пустой матке, ты не был человеком. Трудно было представить себе такого мужчину, как Рейн, с ребенком, не говоря уже о дочери, но с той секунды, как он увидел ее, увидел в ней себя и свою жену, он был как пластилин. И она была такой же большой поклонницей своего отца. Саммер сказала мне, что они выбрали имя Феррин, потому что оно означает «смелость», и они решили, что, если и есть что-то, чем ее жизнь должна быть наполнена, так это приключения.

— Я возьму ее, — сказал он, целуя Амелию в щеку и двигаясь, чтобы забрать Феррин из рук Саммер. — Слава богу, что вокруг тебя целая армия мужчин, красавица, — сказал он, приподнимая ее, когда она причмокнула ему губами, — потому что, если у тебя будет хоть капля красоты твоей мамы, когда ты подрастешь, мальчиков придется отбивать палками.

— Если Рейн добьется своего, она никогда не пойдет на свидание, — сказала Саммер, закатывая глаза.

— Умный папа. Не очень хорошие из нас мужчины, — сказал он, подмигнув, и направился к двери, держа Феррин на бедре.

— Кто-нибудь когда-нибудь задумывался о том, что в этой компании в буквальном смысле нет плохих мужчин? — спросила Ло, оглядывая нас, ее глаза казались немного остекленевшими от выпивки. — Я имею в виду… у нас у всех были такие дерьмовые отношения с мужчинами в нашей жизни, и вот мы здесь, окруженные лучшими из них.

— И каждый из них — преступник, — согласилась Саммер.

Алекс рассмеялась. — Как и большинство из нас.

— И мы самые лучшие суки в округе, — согласилась я, чувствуя, как внутри все бурлит. — Ладно, хватит этого дурацкого дерьма. Давай поженимся, — сказала я, схватив Ло за запястье, когда проходила мимо, и мы все вышли в коридор.

Я наблюдала со стороны дверного проема, как женщины вышли, Саммер первой, не сводя глаз с Рейна. Он тоже смотрел на нее, и на его лице играла сладкая улыбка. Следующей вышла Алекс. Брейкер не был шафером, вместо него стоял Репо. Но ее глаза нашли его в толпе, и он безошибочно угадал жар в ее глазах. Следующей вышла Амелия. Шотер передал Феррин Вину, одному из старших Приспешников, и занял свое место рядом с Репо, его глаза смотрели на Амелию, и этой любви было достаточно, чтобы заставить Амелию сделать неуклюжий шаг.

— Ты уже готова, милая, — напомнила мне Ло.

Я повернулась, слегка улыбнувшись ей. — Я знаю, что мы не занимаемся девчачьим дерьмом, но Ло… Я так рада за тебя, — ее глаза наполнились слезами, и я быстро шагнула в дверной проем, прежде чем она успела заставить меня тоже рыдать. Я еще не была на стадии «плача по поздравительным открыткам», но и не была стоической с сухими глазами, какой была когда-то.

Мои глаза инстинктивно искали Волка, как всегда, когда я знала, что он рядом. Я никогда не была из тех женщин, которые обращают внимание на то, как одеваются мужчины, но черт… он хорошо приборохлился. Такие плечи, как у него, были причиной изобретения костюмов, если вы спросите меня. Его глаза задержались на моем лице на секунду, прежде чем скользнуть вниз, рассматривая мою вторую кожу — розовый наряд. Когда его глаза вернулись к моему лицу, они горели.

Я заняла свое место напротив Кэша, который поймал мой взгляд и подмигнул. —Привет, малыш, — сказал он, прежде чем начался Свадебный марш, и повернулась, чтобы посмотреть, как Ло появилась в поле зрения. Если бы я не была так близко, то не услышала бы, как она дышит.

Улыбка Ло была заразительной, когда она посмотрела на своего жениха. Ей удалось пройти по прямой, и ее букет упал на пол, потому что Кэш взял ее за руки, прежде чем она успела передать его мне. Он оставалась там, между их ног, пока они произносили свои клятвы, ни на кого не глядя.

— Теперь можете…

Остальные слова так и не были услышаны, потому что Кэш протянул руку, обхватил Ло за талию и притянул ее к себе, прижавшись губами к ее губам еще до того, как ее ноги оторвались от земли. Его руки двинулись вниз к ее заднице, ее руки — к его лицу, когда он повернулся и пошел по проходу, обнимая ее под улюлюканье и свист публики.

— Плачешь? — спросил Волк, подходя ко мне, беря меня за подбородок большим и указательным пальцами и поднимая мое лицо к своему.

— Нет, не собираюсь. Заткнись, — возразила я, смаргивая влагу, скопившуюся в моих глазах. — Они действительно хороши вместе, — сказала я, когда его руки скользнули вокруг меня.

— Ага.

— Знаешь, что?

— Нет, что?

— Нам очень хорошо вместе.

— Нет, — сказал он, качая головой.

— Нет? — спросила я, чувствуя, как во мне поднимается гнев, смешанный с парализующим страхом, от которого меня чуть не стошнило.

— Нам не хорошо. Нам чертовски хорошо.

Я почувствовала, как моя улыбка стала шире. Я не была уверена, что он знал об этом, но все чаще и чаще его предложения выходили за рамки пяти слов, чему его научил отец, травмируя его, из-за чего тот постоянно был замкнут в себе. Он по-прежнему не был мастером слов, но и не стеснялся выражать свои мысли семью, восемью, девятью, черт возьми… иногда даже десятью словами.

— Вам, ребята, тоже понадобится кладовка? — спросил Шотер, проходя мимо нас, бесстыдно положив руку на задницу Амелии. Она отчаянно пыталась незаметно отмахнуться от него, а он делал вид, что не замечает.

— Тоже? — спросила я, улыбаясь.

— Ло и Кэш не добрались до своего номера, — улыбнулся он.

— Слишком много информации, — возразила я.

— О, пожалуйста. Ты узнаешь все кровавые подробности позже, — сказал он, уходя по проходу, сильнее сжимая ладонью ягодицу Амелии.

Он был прав, я действительно узнаю все кровавые подробности.

У нас с Волком не было кладовки. Но мы сняли комнату. Мы не пользовались кроватью. Мы едва вошли в дверь, как он прижал меня к ней, яростно пытаясь вытащить меня из комбинезона, и я, возможно, поняла привлекательность юбок на две и три десятых секунды.

Джейни

Три года спустя

— Мы опаздываем, Волк, — рявкнула я через переднюю дверь.

— Держи свои трусики при себе, — крикнул он в ответ, и его шаги приближались ко мне. Он вышел в дверной проем в черных джинсах и простой белой футболке. Его кожаный жилет был поверх нее, заставляя горного человека исчезнуть и заменяя его байкером. — Не важно, сними их, — сказал он, оглядывая меня в простых джинсовых шортах и черной футболке.

— Мы приносим пиво. Мы не можем опоздать.

— К черту пиво, — сказал он, хватая меня и прижимая к грузовику. Его рука скользнула в мои трусики и погладила меня, когда моя рука двинулась, чтобы погладить его уже твердый член через штаны.

Да, мы собирались опоздать.

И он был прав. К черту пиво.

В конце концов мы добрались туда минут через двадцать после того, как все началось. Лагерь Приспешников был переполнен, байкеры и клубные шлюхи (да, я все еще называла их так в своей голове, потому что, ну, ничего другого не было действительно подходящим), и друзья Приспешников толпились вокруг.

Волк громко свистнул и кивнул нескольким из проспектов, которые прибежали, когда он забрался в кузов, чтобы снять бочонки. Пять бочонков. Я подумала, что это перебор, Волк сказал мне, что им, вероятно, придется отправить беременную Саммер и кого-то еще, кто был трезв позже.

— Эй, малыш, — позвал Кэш, подходя с обожаемой Феррин, идущей позади.

Страхи Шотера и Рейна воплотились в ней, и она была едва ли старше ребенка. В ней было двадцать пять фунтов и восемь унций красоты. Темные волосы ее отца оставались темными, но начали завиваться, как у ее матери, навсегда избегая любых лент и бантов, которые Саммер использовала, чтобы попытаться укротить их. Она была в очень странном наряде, отдавая дань уважения обоим своим родителям. На ней была черная плиссированная юбка из искусственной кожи и красивая розовая цветастая кофточка с парой черных туфель на ногах и блестящими заколками-бабочками в волосах.

— Когда вы, ребята, собираетесь сделать такую же? — спросил Кэш, подхватывая ее и бросая под мышки в футбольном стиле, на что она ответила, раскинув руки и издавая звуки самолета.

Волк обнял меня за бедро и ободряюще сжал. — Время есть, — сказал он, заставив меня благодарно выдохнуть. Я еще не была готова. Я еще и близко не думала об этом. Но в то время как мне едва перевалило за тридцать, Волк был на пути к сорока. У нас действительно не было так много времени, чтобы думать об этом. Об этом свидетельствовал тот факт, что Волк строил планы по пристройке к хижине.

Он рассказал эту новость, и я вспомнила, как у меня сильно сжался живот. Отчасти это было ощущение конца эпохи. В той хижине у нас было столько воспоминаний. В объятиях Волка я потеряла часть своих страхов. Мои первые ночи прошли без кошмаров. Я впервые почувствовала на своей коже мужские руки, полные обожания и любви. Я обнаружила части себя, о существовании которых забыла или которых никогда раньше не существовало. Я нашла нежность и любовь.

И частью этого ощущения был страх. Я теряла ту страховочную сетку, которую давали мне три года стабильности. Все менялось. Наша жизнь двигалась в другом направлении.

Но я была не из тех, кто боится перемен и приключений. И это было именно то, чем станет создание семьи — величайшая перемена и величайшее приключение.

Так что, хотя это пугало меня до чертиков, я была также взволнована.

— Сначала я должен жениться на ней, — добавил Волк, заставив меня вздрогнуть.

Мой взгляд автоматически переместился на левую руку, где было кольцо. Не бриллиантовое. Когда мне показалось, что Волку приспичило спросить меня об этом, я убедилась, что произнесла своевременную тираду о кровавых бриллиантах, чтобы он знал, что от этого лучше держаться подальше. Вместо этого он выбрал рубин, сказав, что красный мне больше подходит. Он был круглой огранки и на белой золотой линии, и я чертовски любила эту чертову вещь и то, что она представляла — свободу, но в то же время защиту.

— Ну и какого хрена ты ждешь? — спросил Рейн, крадя дочь у брата. —Эй, Репо, — позвал Рейн с улыбкой, которой я не доверяла.

— Да?

— Я думаю, Волку нужна помощь с этими бочонками, — сказал он, все еще странно ухмыляясь.

— Я позову Мейз, — отозвался Репо, и я почувствовала, что мои глаза становятся маленькими.

— Вы что, ребята, издеваетесь над ней? — спросила я резким тоном и практически почувствовала, как Волк закатывает глаза за моей спиной.

— Она не получит особого обращения, — пожал плечами Рейн. — Ты ведь не хочешь особого отношения в Хейлшторме?

— Это совершенно другая ситуация.

— Почему?

— Потому что Ло никогда не стала бы намеренно усложнять кому-то жизнь, просто чтобы доказать свою точку зрения, — сказала я, готовясь к бою, потому что все, что он говорил, подтверждало мои опасения. Они не давали ей честного шанса.

— Послушайте, ребята, вы хотели, чтобы мы дали ей шанс, мы даем ей шанс. Она не жалуется на это, так что ты тоже не можешь.

— Эй, что тебе нужно? — спросила Мэйз, подходя и растягивая шаг, чтобы не отставать от Репо. На ней были черные обтягивающие джинсы и черная футболка, которая только подчеркивала ее женственную фигуру. Она была слегка грушевидной формы, широкая в бедрах и узкая в талии. Грудь у нее была больше моей, но не такая внушительная, как у Ло. У нее была довольно прямая челюсть и полные губы с темными бровями над карими глазами. Ее прямые волосы, ниспадали до локтей, были окрашены в самый глубокий оттенок фиолетового.

Мне нравилась Мэйз. Мэйз понравилась мне сразу, как только я увидела ее несколько недель назад. Как и Ло, и Саммер, и Алекс, и Амелии. Мы не могли бы сказать вам, что именно в ней заставило нас всех объединиться и отстаивать ее, но что-то было. И это было больше, чем просто злость, что Приспешники просто собирались отшить ее на том простом факте, что она была женщиной. В ней была какая-то тихая сила, мрачная решимость и едва заметный намек на отчаяние, которое, возможно, женщины лучше улавливают. Или, может быть, просто женщины, у которых это было, как у всех нас.

— Бочонки, — сказал Рейн, кивнув головой в сторону грузовика, где двое мужчин-проспектов опускали их вниз.

— Да, — просто ответила она, но я видела, как она напряглась. Не нужно быть гением, чтобы понять, насколько тяжелый бочонок, и она знала, что не сможет снять его, но будь она проклята, если покажет свою слабость.

— Вы, ребята, придурки, — заявила я, отворачиваясь от них и запрыгивая в кузов, толкая в плечо проспекта, который сделал какое-то замечание о заднице Мейз, когда она вскочила. И, конечно, у нее была задница, за которую можно было убить, но это не давало им права комментировать. — Забавно, что я не слышу, как ты рассказываешь Кэшу, Рейну или Волку, какие у них красивые задницы, — бросила я ему, потянувшись к ручкам на крышке бочонка.

— Не хочу их трахать, — пожал плечами один из проспектов.

— Ты что, блядь, серьезно? — спросила я, выпрямляясь и толкая его через кузов. — Ты ведь понимаешь, что это братство, верно? Ты не должен…

— Иметь дело с сестрой? И с переменами ее гребаного настроения, когда она находится на взводе, как ты, очевидно…

Я низко наклонилась, уперлась ногой и толкнула изо всех сил. На моей стороне был элемент неожиданности, заставивший человека, который весил больше меня на целых семьдесят фунтов, свалиться с кузова грузовика, тяжело приземлившись на спину.

— Эй, сука… — сказал другой проспект, очевидно его брат, если судить по их внешности, когда его рука тяжело опустилась на мое плечо.

Внизу, на земле, Волк зарычал, и Кэш с Репо выпрямились. Рейн поставил Феррин на землю и похлопал ее по попке, пока она не заковыляла прочь. Но прежде чем они успели двинуться к грузовику, проспекта схватили за запястье и вывернули. Мейз быстро двинулась, крутанулась за ним, прижала его руку к спине и швырнула вперед на бочонок.

— Извинись, — прорычала она, поднимая колено, когда он извивался и прижимая его к его пояснице.

— Пошла ты.

— Куда именно? Пока мы говорили о частях тела наших братьев, я видела, как ты изменился, Лось. В этих штанах нет ничего, что нужно женщине.

— Мэйз… — позвал Репо, в его голосе звучало предупреждение.

— Что? — она почти закричала в ответ, разочарование отражалось от каждого нервного окончания. — Вчера вечером Дюк и Ренни устроили драку, а ты только и делал, что стоял и делал ставки. Но из-за того, что это я, ты собираешься вытащить гребаную карточку «босс»? — спросила она, все еще крича, отталкиваясь от проспекта. Я была права: они доставляли ей немало хлопот. Она бы ни за что не взбесилась, если бы они дали ей честный шанс. Для нее это была лишь глазурь на торте после того, как бог знает сколько времени бог знает с чем ей пришлось мириться. — Он положил руку на чью-то старушку. Ему повезло, что она все еще прикреплена к его телу! — Вся ее ярость была сосредоточена на Репо, который выглядел так, будто боролся с каким-то самоконтролем, его руки крепко сжались в кулаки по бокам.

Что, черт возьми, происходит?

— Она не ошибается, — согласился Волк, потянувшись к кузову и потянув меня за ногу, пока я не спрыгнула к нему, его рука крепко обхватила меня.

— Тебе нужно успокоиться, — сказал Репо, и его голос прозвучал почти как вздох.

— Тебе нужно остановиться…

— Ладно, хватит, — вмешался Рейн, очевидно, покончив с ситуацией. — Лось, — сказал он, наклонив голову к парню в кузове грузовика, потирающего запястье в том месте, где его скрутила Мейз, — Мейз права: на женщину нельзя поднимать руку. Когда-либо. И уж конечно, ты не поднимаешь руку на женщину своего гребаного дорожного капитана. О чем, черт возьми, ты вообще думал?

— Она могла сломать руку моего брата…

— Тогда твой брат должен проявить немного больше уважения. Ты уходишь, — сказал Рейн убийственным тоном, не терпящим возражений. — Твой брат может остаться, если он придет в себя. Теперь ты уже достаточно испортил эту вечеринку, так что убирайся к чертовой матери, чтобы мы все могли насладиться отдыхом.

Лицо Лося выражало едва сдерживаемую ярость, и он сильно толкнул Мэйз, проходя мимо, едва не сбив ее с ног. Но она никак не отреагировала, просто стиснула зубы и спрыгнула с кузова вслед за ним.

— Мэйз… — сказал Репо, пытаясь дотянуться до ее руки, но она резко отдернула ее.

— Не прикасайся ко мне, мать твою, — прошипела она себе под нос, устремляясь к лагерю.

Я подождала минуту, пока Лось уберется, его брат последовал за ним к воротам, где они оба начали дико жестикулировать, толкая друг друга и, как я предположила, кричать.

— Что это было, черт возьми? — спросила я, глядя на Репо.

Репо провел рукой по лицу и зашаркал прочь, ничего не сказав. Я обратила свое внимание на Кэша, который почесывал щеку, стараясь не выглядеть таким виноватым, каким он и был.

— Выкладывай.

Кэш улыбнулся и покачал головой. — Тебе это не понравится, малыш.

— Все равно хочу услышать.

— Репо отвечает за то, чтобы превратить жизнь Мейз в сущий ад, пока она не уйдет или не облажается настолько, чтобы ее выгнали.

— Ты знал об этом? — спросила я, поворачивая голову, чтобы посмотреть на Волка.

— Да, — кивнул он, даже не думая о том, чтобы уклониться или солгать. Это было качество, которое я искренне ценила в нем, но я была не в настроении радоваться этому. Я вырвалась, и он отпустил меня, тяжело вздохнув. — Ты не понимаешь, — сказал он, пожимая плечами.

— Ты чертовски прав, я ни хрена не понимаю. Мы уже встречались? Кстати, ты знаком с Ло? Или Алекс? Черт, даже у Саммер и Амелии есть крепкие пальцы на спусковых крючках и хорошая работа ног. Тебя окружают сильные, крутые женщины, и ты думаешь, что можешь вытащить какое-то неандертальское дерьмо только потому, что…

— Из-за того, что только что произошло, детка, — сказал Рейн, засовывая руки в карманы.

— Что только что произошло, так это то, что два незрелых придурка сделали несколько незрелых придурковатых движений.

— Малыш, ты знакома с ребятами? Они все незрелые придурки, — вставил Кэш. — Такие вещи никогда не закончатся.

— Только потому, что вы трое, как лидеры здесь, не создаете прецедента уважения.

— Она должна это заслужить, — сказал Рейн.

— Она, блядь, только что это сделала! — крикнула я, махнув рукой в сторону пустого грузовика. — Но вместо того, чтобы похвалить ее и сказать, что она поступила правильно, ты наказал ее. Она не ищет легкого пути. Если бы она хотела этого, то не была бы здесь с самого начала, терпя твою сексистскую чушь. И вы, ребята, можете закатывать глаза и думать, что я нахожусь на взводе, сколько хотите, но вы знаете, что я права. Я чертовски права. Ты намеренно пытаешься заставить ее уйти, а она не сгибается, сколько бы ты на нее ни набрасывался, сколько бы Репо не копался в ее дерьме. — Я сделала паузу, переводя дыхание, пытаясь успокоиться, и сосредоточила свое внимание на Рейне. — Что бы ты почувствовал, если бы кто-то сделал с Феррин то же, что ты только что сделал с Мейз, Рейн? Если она сделала что-то правильно, но ее отругали за это только потому, что она девочка? Я знаю, что ты почувствуешь, и держу пари, что это одна миллионная от того, насколько я чертовски зла и разочарована во всех вас прямо сейчас. Приведи себя в порядок, черт возьми.

Я рванула через заднюю часть лагеря, ища Ло и Саммер, чтобы рассказать им, что задумали их и мой мужчина.

Сказать, что все прошло не очень хорошо, было бы преуменьшением.

Сказать, что наше и, соответственно, настроение Амелии и Алекс сделало эту вечеринку очень напряженной, было бы также преуменьшением.

— Не надо, — сказал Репо, когда я села рядом с ним на один из столов для пикника. Он просидел в одиночестве почти час, потягивая пиво и глядя в никуда. Прежде чем подойти к нему, я убедилась, что успокоилась.

Репо и я… мы сблизились за эти годы. Иногда он приходил в хижину и болтал со мной, когда Волк ложился спать, или мы встречались в ночном кафе. Хотя я все еще не знала его историю, мы были так же близки, как и с клубом девушек.

— Боюсь, мне придётся, — сказала я, глядя в сторону, чтобы увидеть, куда он смотрит. Я почувствовала, как мои губы приподнялись, когда я увидела Мейз, прислонившуюся к забору, рядом с Ло и Алекс и смотрящую вниз на свои ноги. — Почему?

— Что почему?

— Почему ты согласился на это?

— Получил приказ, — пожал он плечами.

— Верно, и ты слишком предан, чтобы сомневаться в приказе. Она этого не заслуживает.

— Не имеет значения.

— Значит, у тебя нет собственных моральных ориентиров?

— Братство превыше всего.

— Значит, если бы Рейн велел тебе прямо сейчас выстрелить ей между глаз…

Лицо Репо повернулось ко мне, его глаза были пустыми, затравленными. — Я бы пошел за пистолетом.

— Боже, Репо… Это так хреново, — сказала я, качая головой.

— Вот кто я, милая, прими меня или оставь. — С этими словами он спрыгнул со стола и направился в дальний конец двора к своим почти разобранным машинам.

— Женщина, — раздался голос Волка с моей стороны минуту спустя.

— Нет.

—Что нет?

— Нет, я не хочу сейчас с тобой разговаривать.

— Очень жаль, — сказал он, скользнув на стол для пикника, обхватывая меня за талию и поднимая вверх и между его раздвинутыми ногами, притягивая мою спину к своей груди. — Джейни, я не всегда соглашаюсь.

Я почувствовала, что фыркаю. — Разумеется. — Большую часть времени мы почти ни о чем не могли договориться.

— Хочешь поговорить?

— Нет.

— Хочешь подраться?

— Нет.

— Тогда смирись, — сказал он, обнимая меня и кладя подбородок мне на плечо.

— Нет. Я имею в виду, что я не согласна с тем, что делали Приспешники здесь и там, но это просто неприемлемо.

— Давай поиграем, — сказал он, поворачиваясь и целуя место прямо под моим ухом, заставляя меня притвориться, что это не вызвало дрожь по всему моему телу.

— Во что?

— Посмотри на Репо, — предложил он.

Я повернула голову в ту сторону, где он сидел на крыше одной из своих машин, пристально глядя на Мейз.

— Ладно, и что?

— Джейни, посмотри на Мейз, — мягко сказал он, его пальцы двигались вниз по моей руке, пока его рука не нашла мою и не сжала ее.

Она стояла в нескольких футах от Кэша и Шотера, которые выглядели так, будто изо всех сил старались заставить ее улыбнуться, но она, очевидно, была единственной женщиной в мире, невосприимчивой к их обаянию. Она кивала им или пожимала плечами, стараясь выглядеть внимательной, но каждые несколько секунд ее глаза скользили по полю и замечали Репо, а затем отводили взгляд, прежде чем ее могли увидеть.

Я почувствовала, как мои губы изогнулись, и покачала головой. — Как давно ты это знаешь?

— Она пришла, — начал Волк, — он заинтересовался.

— А Кэш или Рейн знают?

— Не знаю.

— Но ты же знал, — сказала я, наклоняясь к нему. Я думаю, это было связано с тем, что он был таким тихим, но Волк был очень наблюдательным. Он все замечал.

— Я знал.

— Значит, ты не неандерталец, — сказала я, поворачивая голову назад, чтобы посмотреть на него. — Ты думаешь, что если они будут продолжать бодаться, то в конце концов там что-то произойдет.

Волк хмыкнул. — Будь добра к нему.

— С чего это?

— Хорошему мужчине нужна хорошая женщина. — Его рука обхватила мой живот и напряглась. — Как у меня.

Я сжала губы, чтобы сдержать улыбку. Прошло три года, а он все еще говорил такие вещи, без стеснения, сладкие вещи, которые заставляли мой живот делать сальто.

— Думаешь, я хорошая женщина? — спросила я, желая разрядить обстановку.

— Нет, — сказал он, заставляя меня подпрыгнуть и повернуться в его руках, подтягивая мои ноги к его бокам, когда его руки обхватили мою спину. — Самая лучшая, — уточнил он, притягивая мое тело ближе. — Ты уже готова выйти за меня замуж?

— Мне обязательно надевать платье?

— Можешь надеть мою футболку, если хочешь, — сказал он, пожимая плечами.

Тогда я улыбнулась, широко и так же счастливо, как чувствовала себя внутри, давно уже преодолев страх, что если я буду слишком счастлива, то это может быть разрушено. Три года назад Земля начала вращаться вокруг Луны, и для нас с Волком это никогда не изменится.

— Ну что ж, тогда я могу выйти за тебя замуж, — сказала я, уткнувшись лицом ему в грудь.

Два месяца спустя я так и сделала.

Правда, не в его футболке.

Девочки уговорили меня надеть простое белое платье-солнышко. Только по причинам легкого доступа. Я ненавидела каждое мгновение ношения его, но любила те три секунды, которые потребовались Волку, чтобы снять его с меня.

Я держалась за свое окружение, и мы поженились в Хейлшторме с Ло, священником и служащими. Все было просто. А мои подружки невесты носили все, что им вздумается. И мы были окружены такой любовью, что почти задыхались.

В то время я понятия не имела, что наш сын был с нами в день нашей свадьбы. Но он был. И восемь месяцев спустя он был с нами в нашей хижине.

Возможно, я вела жизнь, полную приключений и интриг, но самым большим приключением, с которым я столкнулась, было то, что я любила хорошего человека и была любима в ответ и изливала избыток этой любви на нашего сына, пока она не переливалась через край.

О, и Волк был прав насчет Репо и Мейз.

И позвольте мне сказать вам… их история была сумасшедшей.

Хотя лично я всегда считала, что я и Волк были лучшими в этом.