Вот это женщина!

Глава десятая

Но на крыльце стоял вовсе не Киган Уинслоу. Сердце Реп ушло в пятки, а на его месте возник холодный липкий комок страха. Человек, стоявший перед ней, явился прямо из фильма ужасов.

Он был высок. Выше Кигана и гораздо массивнее. Его плечи полностью закрывали дверной проем. У него были прямые длинные волосы, черные как вороново крыло. Они спадали на плечи. Почти всю тонкую шею закрывала борода. Маленькие темные глаза были глубоко посажены, у него были тонкие бесцветные губы. Отталкивающее лицо было покрыто глубокими оспинами. Он был одет в потертое и грязное пальто. К тому же от него исходил резкий неприятный запах.

Рен вздрогнула и отступила на шаг назад.

Человек втолкнул ее в дом, закрыл за собой дверь и осмотрелся, поводя налитыми кровью глазами.

— Кто вы… такой? — спросила Рен запинаясь. Но она знала ответ еще до того, как задала вопрос.

Пришелец странно улыбнулся, открывая ряд пожелтевших неровных зубов.

— Мое имя — Коннор Хеллер, мэм.

Такая вежливость была гораздо страшнее прямой грубости.

Рен собрала в кулак все свое мужество и попыталась не показывать Хеллеру своего страха.

— Я вас не звала.

— Ах, вот как. — Он изобразил разочарование и сокрушенно покачал головой. — Это плохо.

— Мне придется попросить вас уйти, мистер Хеллер.

— Да что случилось? Я не такой красавчик, как твой дружок?

— Если вы не уйдете отсюда в ближайшие тридцать секунд, я вызову шерифа.

— Ты не сделаешь этого, маленькая лгунья. Я перерезал твою телефонную линию дня три назад, а ураган задал телефонной компании работу. Они никак не успеют сюда добраться.

Рен втянула воздух. Так, значит, телефонную линию все же перерезали. И это сделал не Киган, а этот страшный человек.

— Откуда вы знаете? — прошептала она, чувствуя, что теряет над собой контроль.

— Я следил за вами. — Хеллер тяжело вздохнул. — Ждал, пока уйдет твой дружок полицейский.

— Я не знаю, о ком вы говорите.

— Знаешь. Я видел, как ты стреляла глазками в сторону Уинслоу.

— Вы подглядывали за нами!

— Точно.

Рен содрогнулась.

— Зачем вы перерезали телефонные провода? — спросила она.

— Черт побери, я собирался к тебе в гости еще три дня назад. Представь мое удивление, когда я застал здесь Кигана Уинслоу. — Хеллер хмыкнул. — Вот так детектив. Не смог найти то, что было у него под носом. Я был от него в десяти шагах, а он даже не заметил.

Почувствовав, как от лица отливает кровь, Рен прислонилась к стенке и попыталась собраться с мыслями.

— Вы прятались здесь все это время?

— Ага. Сидел в подвале, где хранятся овощи. Сам стал вроде них.

— Зачем?

— Хотел увидеть своего папочку на Рождество.

— Тогда почему вы в моем доме? — Она старалась выглядеть как можно спокойнее и уверен нее.

— Ты живешь близко. И совсем одна.

— Здесь был Киган.

— Да. Он сбил все мои планы. — Глаза Хеллера блеснули, когда он окинул взглядом тело Рен.

— Он вернется, — сказала Рен, просто чтобы что-то сказать.

— Нет, не вернется. Он ищет меня.

— Он найдет вас.

— Этот идиот? Никогда. Он охотится за мной уже полгода, и, как видишь, без особого успеха.

— Вы слишком в себе уверены.

— А почему бы и нет?

— По радио сообщали, что вас видели в Стефенвилле. Теперь вас ищет полиция.

Это ее заявление привлекло его внимание. Он выглядел озадаченным.

— Я ускальзывал от них раньше, уйду и сейчас.

Рен хотела было поправить его: «ускользал», а не «ускальзывал», но решила промолчать. Ни к чему его сердить.

— Эй, — обратился к ней Хеллер, меняя тему разговора, — у тебя найдется что поесть?

Прежде чем Рен ответила, он прошел к холодильнику и открыл дверцу. Нашел остатки курицы и тут же вгрызся зубами в ножку. Быстро управившись с курицей и побросав кости на пол, довольно рыгнул и облизнул грязные жирные пальцы.

— Здорово готовишь.

Нужно ли было благодарить его за такой комплимент? Рен решила, что в такой ситуации не стоит.

— Зачем вы все это сделали? — спросила она. — Зачем убили жену и дочку Кигана? — На лицо Хеллера набежала тень.

— Он убил моего младшего брата. Его звали Виктор. Я должен был заставить Кигана расплатиться за это.

— Но ведь месть ничего не решает, разве не так? — задала она тот же вопрос, который уже однажды задала Кигану. — В результате вы угодили в тюрьму, а теперь вот в бегах. Вашего брата уже все равно не вернуть.

— Мне нравится причинять боль твоему дружку. Пусть помучается. Копы все такие, задирают нос. Считают себя выше всех. А когда до дела доходит, то им кисло делается.

От его ответа по телу Рен пробежали мурашки. Чтобы сменить тему, она спросила:

— А почему вы думаете, что Киган — мой приятель?

— Я видел вас вместе. Видел, как он на тебя глядит. Это всегда видно. Даже когда вы ругались. Этот коп запал на тебя. Плохо. — Хеллер еще раз окинул ее масляным взглядом, и Рен пожалела, что не носит стальных доспехов. — Лично я ничего в тебе не вижу. Ты даже не красишься, так, серая мышка. Но этот парень, видать, оказался покрепче.

Рен пропустила мимо ушей его намек.

— Да и его женушка тоже не шибко-то хорошо выглядела. Ему, видимо, больше по вкусу милые и невинные крошки. — Хеллер самодовольно ухмыльнулся.

— Так вы думаете, раз уж зашел разговор об этом, что Киган ко мне не равнодушен? — Рен откинула с лица несколько прядей. Ей было интересно, что он ответит.

— Это страсть, детка. Я долго следил за ним и его женушкой, пока не поджег их дом. И знаешь, что? Они никогда не ссорились. Никогда. Тебе не кажется, что это чудно?

Страсть? Киган испытывает к ней страсть? Неужели это правда? Сердце Рен забилось, когда она подумала об этом.

— А вы как считаете? — Рен сама не понимала, зачем разговаривает с этим человеком, да еще и обсуждает с ним свои отношения с Киганом, но просто не могла удержаться.

— Если ты не можешь довести его до того, чтобы он с тобой как следует поругался, как же ты собираешься засунуть его под одеяло?

Рен почувствовала отвращение. Это же смешно. Зачем она с ним разговаривает? Она ничего не знает о его намерениях, но они уж точно не добрые. Она должна думать о том, как сбежать отсюда. Надо или добраться до кабинета с оружием, или попытаться добежать до черного входа раньше, чем он ее поймает.

— Вы очень грубый человек, — заметила она. Рен была ближе к двери, чем Хеллер, но он мог легко загородить ей дорогу, и тогда она окажется в ловушке.

— Должен прямо сказать, я не из джентльменов. Не то что Уинслоу, — он говорил это легко и беззаботно улыбаясь.

— Прекратите! — выкрикнула Рен. — Надеюсь, Киган засадит вас обратно за решетку на всю жизнь.

— А ведь и ты тоже на него запала, — присвистнул Хеллер. — Именно это я и хотел знать.

— Нет, вы ошибаетесь, — сказала Рен, но она знала, что на ее лице написано все и бродяга легко может это прочесть. Она никогда не умела прятать свои эмоции. Она по-настоящему полюбила Кигана Уинслоу. Полюбила всем сердцем, всей душой. И очень жалела, что усомнилась в нем.

— Вот здорово, — Хеллер засмеялся, как-то визгливо засмеялся. По позвоночнику Рен снова побежали мурашки. — Я теперь убедился.

— Убедился в чем? — спросила Рен, и ей вдруг стало страшно, когда он посмотрел прямо ей в лицо.

Хеллер потер руки и начал приближаться к ней.

— Я должен был убедиться, что Киган беспокоится о тебе.

— Зачем? — Голос Рен дрогнул, она прижалась спиной к стене.

— Чтобы я мог убить тебя.

Колени ее подогнулись, и она сползла по стене. Этот человек — безумец. Никакого другого объяснения его поведению не было и быть не могло.

— Вот так. — Хеллер все еще потирал руки от удовольствия. — Я смогу отомстить Уинслоу дважды!

Киган пробирался по глубокому снегу, ветер сбивал его с ног. Он не переставал думать о выражении лица Рен, когда он последний раз на нее оглянулся.

Он был с ней жесток и знал это. «Быть жестоким, но во благо…» Слова этой старой песни так и вертелись у него в голове. Киган всегда считал эту песню дурацкой, но сейчас он понял, в чем здесь смысл. Иногда гораздо лучше быть жестоким и разбить кому-то сердце, чем позволять себя любить, зная, что тебе нечего предложить взамен. Так было действительно лучше. В жизни Кигана не было места для Рен, а он был совершенно лишним в ее жизни. Если только можно было назвать его существование жизнью.

Засунув руки поглубже в карманы, Киган шел по дороге, убегавшей вдаль. Сугробы были по колено, и он с трудом продвигался вперед. Его все сильнее донимало отчаяние.

Почему же так щемит сердце? Почему он до сих пор чувствует боль, хотя уже потерял в своей жизни единственное, что делало его человеком? За то время, что прошло со дня смерти Мэгги и Кетти, он превратился в зверя, в чудовище, имеющее одну цель — поймать и наказать врага. И ничто не отвлекало его от этого. Пока он не встретил Реи.

Рен. Чудо. Рождественский подарок небес. Последний шанс на новую жизнь. Но он отверг его.

Он не мог отрешиться от своего замысла, сойти с тропы войны. Если у него не будет больше цели, что останется? Любовь Рен? Как могла она любить его? Теперь от Кигана Уинслоу осталась лишь оболочка, упрямо бредущая за Хеллером. Больная душа. Бывший полицейский, который уже никогда не сможет обрести дом, семью, покой.

Очень скоро она поняла бы, что он не стоит любви. И тогда Рен оставила бы его, и это будет хуже всего.

— Думай о Хеллере, — говорил он себе снова и снова. — Соберись с мыслями. Его надо поймать. Он так близко. Забудь о Рен Мэттьюс.

Но он не мог. Даже закрывая глаза, он видел ее перед собой. Что он делает здесь, в этой темноте и холоде? Что, черт возьми, он хочет здесь отыскать?

Киган покрепче сжал в руке «магнум». Это всегда успокаивало его. Но на этот раз пистолет не помог.

— Соберись с мыслями, — повторил он. — Ты не окончил самое важное дело. Помни о том, что Хеллер сделал с Мэгги и Кетти. Он должен заплатить.

«Убив Хеллера, ты не вернешь их». Эти слова пронеслись в его голове словно огненная вспышка.

Да, но это значительно облегчит его боль. Ярость заполнила все его существо. Холодная ярость, которая уже давно заставляла его идти вперед, несмотря ни на что.

— Правда? — спросил его внутренний голос с укором. — С каких это пор ненависть облегчает страдания? Ненависть способна только порождать еще больше ненависти.

Эта мысль заставила его замереть на месте. Киган стоял один на занесенной снегом проселочной дороге. Вокруг него свистел и завывал ветер. Снег хрустел под ногами. Телеграфные столбы стояли по обочинам дороги, как караульные, к которым так и не пришла смена. Как же он был одинок!

Последние месяцы Кигану удавалось легко заглушать голос рассудка и совести, отметать малейшие сомнения в правильности его решения. Но с тех пор как он встретил Рен, лед в его сердце понемногу начал таять. И Киган только что осознал, как много на самом деле значили для него те несколько дней, что он провел с ней.

Добрая улыбка, которой она его встречала, вкусная еда, которую она ему готовила. Нежность, которую она так открыто проявляла. Все это заставило оттаять маленький уголок его заледеневшей души.

Рен была наполнена светом и жизнью. Когда он думал о ней, его сердце начинало сильнее биться. Рен. Милая, наивная, неуверенная в себе из-за своей хромоты.

Он поднял руку и потрогал шарф. Рен предлагала ему свою любовь, а он отказался. Отказался из страха.

Чего он боялся? Жизни? Любви? Боли? Киган вдохнул холодный воздух, стараясь успокоить свои чувства.

Любовь или ненависть? Возмездие или прощение? Тьма или яркий солнечный свет?

Ледяной воздух обжег его легкие, и ему стало больно. На виске Кигана билась жилка. Сейчас, в этот момент, он должен сделать выбор.

Рен Мэттьюс или Коннор Хеллер.

Прошлое его было благословенно, а впереди его ожидало проклятие.

Его голова и плечи были в снегу. Киган запрокинул голову и сказал небу:

— Дай мне знак. Скажи мне, что делать.

Впервые за долгое время, стоя на распутье судьбы, он молился, обращался к Богу.

Он ждал, стоя в тишине, раскинув руки.

Ничего не случилось. А чего он ожидал? Падения метеорита?

Нос и уши Кигана окончательно замерзли. И ноги у него замерзли в промокших ботинках. Сердце билось нервно и беспокойно, словно норовистая лошадь.

Что он услышит в ответ? Какой-нибудь знак? Если не сейчас, в рождественское утро, то когда?

Слушай. Слушай голос своего сердца, пронеслось в его голове.

Киган склонил голову и весь обратился в слух. Но только ветер свистел вокруг и шуршал в ветвях деревьев. Он поднял голову. Ему показалось, что он разглядел в темноте огоньки рождественских гирлянд, которые развесила Рен. Они звали его вернуться в ее теплые объятия.

А потом послышался тихий, далекий звук.

Что это? Слишком далеко, не поймешь. Киган нахмурился и стал внимательно вслушиваться.

Музыка.

Киган обернулся и огляделся. Откуда здесь музыка? По дороге он не видел домов, мимо не проехало ни одной машины. И пешеходов он тоже не встретил. Радио, телевизоров или магнитофонов поблизости быть не могло. Только легкий белый снег, голые деревья и пустые поля.

И все же музыка становилась все громче и громче, пока он не начал различать мелодию.

Поет женщина.

Голос его жены, она всегда немного фальши вила.

Нет!

Киган зажал ладонями уши. Но музыка стала еще громче, похоже, она звучала прямо у него в голове.

— Что?! — закричал он и упал на колени, поднимая лицо к небу. — Что это значит?

Потом, казалось, все вокруг исчезло в густых хлопьях снега. И прямо из внезапно поднявшейся метели перед Киганом начал сочиться белый, серебристый свет, из которого соткалась фигура его мертвой жены.

Она шла к нему и улыбалась.

— Мэгги, — прошептал Киган, не поднимаясь с колен. У него, должно быть, галлюцинации. Или это вернулся жар, и он бредит? А может, он просто сошел с ума?

Киган сжал голову руками и закрыл глаза. Боль, терзавшая его сердце, была почти невыносима.

— Она любит тебя, Киган.

Он открыл глаза, но Мэгги все еще была здесь. На ней были белые одежды, которые развевались на ветру.

— Кто? — хрипло простонал он.

— Рен. И ты тоже полюбишь ее, если позволишь себе это.

— Но… как я могу?

— Освободись.

— От чего? — спросил он в отчаянии и смятении.

— От злости, ненависти, жажды мести.

— А что делать с Хеллером?

— Для меня и Кетти слишком поздно, но у тебя и Рен еще есть время, Киган.

Все его тело содрогнулось.

— Скажи, что мне делать, — взмолился он.

— Любить, — ответила светящаяся фигура.

Это слово резонировало, как камертон, и его вибрации проходили через тело и разум.

Любить.

— Рен нужна тебе, а ты нужен ей. Не беспокойся за меня и Кетти. Сейчас мы счастливы. Мы хотим, чтобы ты тоже был счастлив.

— Я не могу… — сказал Киган. По его лицу текли слезы.

— Киган, я простила тебя. Прости теперь и ты себя. Иди.

И тут его охватило чувство, которому не было названия. Ничего подобного с ним никогда раньше не происходило. Мир. Покой. Прощение. Блаженство. Каждая мышца его тела освободилась от напряжения, его окутало нежное тепло.

Киган почувствовал себя легким, почти невесомым. Свободным и счастливым. Голос Мэгги снова запел эту песню, но теперь она все удалялась и удалялась, пока, наконец, совсем не исчезла. А Киган остался и чувствовал, как в него словно вливался поток чистой энергии.

— Мэгги? — Он потер глаза и уставился на место, где она только что стояла. Вокруг не было ни души. Метель улеглась, и все вокруг вновь приобрело ясные очертания. Был ли дух Мэгги здесь, или воображение сыграло с ним эту шутку? Впрочем, какая разница. Послание оставалось тем же.

Любить.

Почему он так хотел отомстить? В память о Кетти и Мэгги или для себя, для собственного спокойствия? Неужели он так долго себя обманы вал? Киган знал ответ. Месть эгоистична. Она уничтожает не только того, кому мстят, но и свое орудие. Только любовь и прощение помогут ему снова обрести себя. И он знал, где найти их. Все, что ему было нужно, это вернуться к женщине, которую он любит.

К Рен.

Ведь он действительно любил ее. С силой и страстностью, которые превосходили все, что он когда-либо испытывал к Мэгги. Да, он, конечно, любил свою жену. Но это была мягкая и нежная любовь. Совсем не похожая на ту страсть, которую он испытывал каждый раз, думая о Рен. Его тело хотело эту женщину так, как никогда не хо тело Мэгги. Киган никогда не ждал прощения так, как ждал его сейчас. Никогда еще ему не была столь необходима любовь.

Он поднялся на ноги и вынул из кармана пистолет. «Магнум» был символом его ненависти. Посмотрев на него последний раз, Киган размахнулся и закинул его как можно дальше.

Чувствуя, что с души свалилась огромная тяжесть, он повернулся и направился назад прямо через поле.

На подоконнике стоял приемник, из него лилась мелодия песенки «Звенящие колокольчики».

Рен сидела на стуле посреди кухни и смотрела, как совершенно пьяный Хеллер танцует вокруг нее, повязав на голову ее передник с Санта-Клаусами.

В одной руке он держал канистру с бензином, в другой — бутылку виски. В зубах у него была зажата зажженная сигарета. В глазах Хеллера пляса ли дьявольские огоньки. Он уже съел три пирога с клюквой и орехами, и теперь вся его борода, и без того не слишком чистая, была в крошках.

— Ну, разве не весело? — проговорил он с набитым ртом, проливая виски на рубашку. Завязки передника болтались у него по плечам.

Под рубашкой на талии прорисовывался силуэт пистолета в кобуре. Рен еле сдержала крик, горя чей и душной волной в ней поднималась паника. Но она не могла позволить этому животному увидеть, как сильно он ее испугал. Так что Рен просто молчала.

Хеллер наклонился и заглянул ей в лицо.

— Я задал тебе вопрос.

— Да, — пробормотала Рен. — Это просто шутка года. Видишь, я смеюсь.

Он разразился диким хохотом.

— Слушай, крошка, а ты гораздо забавнее, чем жена Уинслоу. Она умела только кричать и плакать.

Когда Рен это услышала, она поняла, почему Киган хочет его убить. Это грязное животное должно быть изолировано от общества до конца жизни. Злость на мгновение пересилила в ней здравый смысл.

— Таких, как вы, надо запирать навсегда.

— Ни одна тюрьма меня не удержит, — усмехнулся Хеллер. — Я снова убегу. Вот так. Даже если они меня и поймают.

— Вы отвратительны!

Рен была удивлена собственным порывом, но ее уже нельзя было остановить. Впервые в жизни она нашла того, кто стал ей действительно дорог. Но Киган был так поглощен преследованием этого бродяги, который сотворил что-то страшное с его семьей, что не мог ответить ей взаимностью.

Она понимала его чувства, но это ранило ее в самое сердце. Если Кигану больно, ей тоже больно. Получалось, что безразлично, сожжет Хеллер дом вместе с Рен или нет. Зачем ей жизнь без единственного человека, которого она любит?

Любит страстно и самоотверженно. Неважно, что они знают друг друга считанные дни. Она знала о нем все, что должна была знать. Они были родственными душами, их сроднили боль и страдания. Оба они были душевно ранены, но могли бы излечить друг друга. Надо только попытаться.

Теперь ты уже никогда этого не узнаешь. Коннор Хеллер пришел, чтобы убить тебя, прервал ее размышления внутренний голос.

Реп посмотрела в лицо Хеллеру и поняла, что перед нею маньяк. И тогда Рен почувствовала: она сейчас умрет. Так и не сказав Кигану, что любит его.

Хеллер стал еще громче смеяться, он глотнул еще виски.

О, Господи! Да это же сумасшедший!

Взгляд Рен скользнул по кухне. Она искала, чем могла бы защититься от него. Над плитой висела литая чугунная сковородка. Всего в четырех шагах. Непонятно только, успеет ли она сделать эти четыре шага, пока он не достанет свой пистолет и не пристрелит ее?

— Знаешь, — сказала она, сохраняя внешнее спокойствие, хотя мысли ее метались как испуганные куропатки. — Сегодня ведь рождественское утро.

— Да? — Хеллер покачал головой, и концы передника закачались из стороны в сторону.

— Если ты убьешь меня на Рождество, вряд ли в твоем носке окажется что-то, кроме углей.

Он замер, глядя на нее так, будто она сошла с ума. А затем нервно рассмеялся.

— Ты хочешь сказать мне, что еще веришь в Санта-Клауса?

— Нет, — ответила Рен. — Но я верю в чудеса.

— Это хорошо, потому что только чудо может спасти тебя этой ночью, калека.

Калека. Это слово болью отдалось в ее голове. Точно так же ее назвал Блейн Томас. Давным-давно. «Кто может полюбить калеку?» сказал он тогда.

Она еще покажет этому отребью, кто здесь калека!

Растерянность сменилась решимостью. Она не будет сидеть здесь словно беспомощная жертва, над которой глумится преступник, пока ее любимый бродит где-то там во тьме. Чего бы это ни стоило, она будет драться за свою жизнь, а потом и за любовь Кигана. Рен метнулась от стула к плите.

Ее неожиданный рывок застал Хеллера врасплох. Он попытался было протянуть руку к пистолету, но понял, что обе руки у него заняты.

Хеллер нахмурился.

Рен не смотрела назад. Она боялась, что он со всем близко стоит. Она дотянулась до сковороды и сжала в руках ее тяжелую ручку.

Потом услышала треск и поняла, что это рвется под пальцами Хеллера ее фланелевая ночная рубашка. Он оттаскивал ее назад, но Рен упорно не отпускала ручку. Развернувшись, она с размаху опустила сковороду на голову Хеллера.

Он что-то промычал и опустился на колени.

Рен не теряла времени. Она перепрыгнула через оседающее тело Хеллера и поспешила к двери. Несколько секунд она потеряла, бестолково дергая ручку. Но дверь не открывалась.

— Он запер дверь. Рен, открой замок, — скомандовала она самой себе.

Она тяжело, неровно дышала. Пальцы дрожали и не подчинялись ей. Она слышала, как Хеллер возится, поднимаясь на ноги. Сердце билось где-то в горле.

Бежать, бежать, бежать!

За спиной послышался какой-то странный звук. Что-то щелкнуло. Пистолет? Чугунная сковорода? Что это? Что там делает Хеллер?

Что-то позади нее плеснуло и разлилось. Запахло бензином.

Нет!

Сухой щелчок. Щелчок по кремню зажигалки, которая вот-вот вспыхнет. Страх сжал ей горло.

Раздалось странное шипение.

Рен торопливо оглянулась. По кухонному полу уже плясало пламя, и к ней с огромной скоростью бежала огненная дорожка. Коннор Хеллер стоял за разрастающейся стеной огня. Он широко оскалился, по его лицу текла кровь. Рен, наконец, удалось открыть дверь, и она вылетела прямо в непроглядную темень. И как всегда, поскользнулась на ступеньках.

Хриплый, безумный смех Хеллера раздавался в ночи. Рен встала и похромала по двору.

— Гори, детка! Гори все синим пламенем! — кричал Хеллер.

Рен понимала, что ей надо бежать, но вместо этого стояла и смотрела, парализованная страхом. Ее дом был объят пламенем.