Возлюбленная Пилата

XXIII ПОПЫТКА БЕГСТВА

У Деметрия было ощущение нереальности происходящего. Сады и поля посреди пустыни. Длинная долина-оазис, превращенная в город. Люди, с равнодушием ожидающие нападения римлян. Князь, который не показывается. Пленница, снискавшая расположение предводителя личной охраны князя. Римлянин, либо предавший собственных людей, либо придумавший запутанную двойную игру. Пленники, которым угрожали пытками, чтобы выведать у них что-нибудь, и до которых теперь, кажется, никому нет дела… И старый индиец, оказавшийся вместе с греком в арабском оазисе и желающий как можно больше узнать о Риме.

— Зачем тебе это? Зачем здесь и сейчас?

Рави посмотрел на песчинки на своей ладони.

— Затем, — упрямо настаивал он.

— Это связано с твоей рукой? С песком?

— Мы песчинки. Ты и я. Маленькая рука подняла нас, рука Бельхадада и его людей. Скоро они, являющиеся, собственно, тоже лишь песчинками, окажутся в другой руке, руке Рима. А Рим, более крупная песчинка, находится в руках богов. О них я знаю немного. В юности я поклонялся индийским богам, а позже не поклонялся вообще никаким. Арабские боги меня особенно не привлекали, а о римских я почти ничего не слышал. Я песчинка. А та, которая разделила со мной жизнь, превратилась в пепел. И исчезла. Руку, в которой я нахожусь, я знаю. Немного. Теперь я хотел бы узнать побольше о более крупной руке, которая нас скоро схватит и, возможно, сотрет в пыль.

Деметрий некоторое время молчал.

— Нелегкие мысли, — тихо произнес он. — Я не знаю, прав ли ты насчет руки Рима. Я и сейчас не могу представить себе, как они собираются захватить Ао Хидис. И смогут ли они это сделать. Я думаю, они будут разбиты. Поэтому… нет особого смысла рассуждать о руке Рима. Как говорят финикийцы, «Не чеши там, где пока не чешется».

— А у меня чешется. — Рави улыбнулся. — Расскажи мне о Риме.

— О чем ты хочешь узнать? О городе, об обычаях, о зданиях, о людях? Или об истории?

— Обо всем. Я встречал нескольких римлян, воинов и торговцев. Без сомнения, они хорошие воины и преуспевающие торговцы. Но в общем… они показались мне заносчивыми. Заносчивыми, не имеющими ни малейшего представления о нравах и обычаях других народов и не стремящимися приобрести какие-то знания. Если это не касается повседневной жизни и торговли.

— Ты говоришь о властителях мира, — заметил Деметрий. — Первоначально они жили в деревне, на болотистом берегу реки. Чтобы вылезти из болота, они поднялись на семь холмов. Потом они были подданными чужих царей, живших по соседству. А когда им удалось сбросить господство иноземцев, они несколько столетий довольствовались тем, что сами нападали на всех соседей и захватывали их земли, пока наконец в Италии нечего больше было захватывать. После этого римляне стали отправляться в походы за моря и горы и принимать в свою семью других соседей. Насильно. Или истреблять их. Сейчас, кажется, они достигли своих пределов. По крайней мере тех, которые их устраивают. Болота, пустыни, леса, моря и горы стали теперь границами. То, что они еще не завоевали, либо находится слишком далеко, либо не представляет экономического интереса. Либо, как в случае с парфянами, трудно завоевать. Этого тебе достаточно или ты хочешь узнать больше?

— Так возникают империи. — Рави несколько раз кивнул головой. — И в Индии то же самое. Но империи сохраняются только тогда, когда завоеватели что-то дают завоеванным. Что дают римляне?

— Когда они покоряют кого-то, они обеспечивают защиту от покорения другими. После того как они убьют тысячи тысяч, они дают выжившим защиту от других убийц. Они строят дороги, чтобы их воины могли быстрее передвигаться с места на место. Этими дорогами пользуются и торговцы, перевозя свои товары. Врачи, знания, продовольствие — все это дает Рим. — Он вздохнул. — Мои предки, эллины, создали прекрасные произведения искусства, но они никогда не были едины и предпочитали воевать друг с другом даже тогда, когда единство могло бы принести им свободу от Рима.

— Что сделали римляне с греческими произведениями искусства?

— Некоторые они взяли с собой, а другие скопировали. Они забрали с собой в Рим даже богов тех народов, которые они завоевали, и построили им храмы на своей земле. Боги, произведения искусства, люди, золото — все привлекало их внимание.

Рави помолчал некоторое время, а потом сказал:

— Ты любишь их, не правда ли? И не любишь.

— Насколько это возможно в одно и то же время. Я люблю отдельных римлян, но не властителей мира. Я путешествую по их дорогам и благодарен им за то, что я могу проехать много миль и меня не будут вынуждать платить пошлину тысячам мелких князьков. Мне не придется нарушать тысячи неизвестных тайных законов. Я не против, если бы существовало множество различных государств. Беда в том, что они все равно воевали бы друг с другом, как это было всегда. Поэтому, возможно, лучше, что есть только одна мощная империя. Но это, друг мой, запутанный вопрос. Возможно, люди…

Внезапно перед ними появился Барадхия.

— Глубокомысленные разговоры, как я слышу, — сказал он. — Мне жаль прерывать вашу беседу, но вас желает видеть князь.

— А ты не знаешь, чего он… желает? — спросил Деметрий. Он встал и помог подняться Рави.

Барадхия прищурил один глаз.

— Волнуетесь? Я не думаю, что он устроит вам серьезный допрос. Для этого он пригласил бы вас не в храм, а в особую камеру.

— Ты говоришь так, будто ты не особенно любишь эту камеру.

Барадхия рассмеялся.

— Любить? Я люблю женщин. В камерах я провожу одну-другую ночь. Камеры, не приспособленные для того, чтобы в них спать, меня отталкивают, а не привлекают. Пойдемте.

Они последовали за ним к крепости настолько быстро, насколько им позволяли звенящие, волочащиеся по земле цепи. Но в крепость они не вошли. Им пришлось идти дальше на восток, вокруг наружных стен крепости, к сооружению, которое, казалось, выросло из отвесной южной скальной стены долины. Изящные, покрытые спиральными бороздами колонны из красноватого камня поддерживали плоскую крышу. На ней не было никаких украшений. Они оказались в зале со статуями. Это были не изображения богов, а статуи воинов, у которых почему-то отсутствовали лица: большие фигуры в накидках, доспехах и шлемах. Некоторые держали копья или опирались на длинные прямые мечи, но у всех были пустые плоскости вместо лиц. Не было видно никакого намека на рот или нос.

— Что это с ними? — спросил Рави.

— Они охраняют вход. — Барадхия пошел к отверстию в скале.

Если это был старый вход в пещеру, то сейчас он был искусно отшлифован и расширен. За ним находился широкий зал, в котором горело несколько факелов.

— Как они могут охранять вход, если ничего не видят? — с насмешкой спросил Деметрий.

— Они чувствуют, — вполне серьезно ответил Барадхия. — Богам и демонам не нужны глаза, чтобы видеть, не нужны уши, чтобы слышать, не нужны уста, чтобы говорить.

Он вошел в пещеру. Звеня цепями, Рави и Деметрий последовали за ним. Когда глаза Деметрия привыкли к полумраку, он присвистнул от удивления.

Необычный пещерный зал был заполнен богами. Без видимого порядка, которого, очевидно, не было и на небесах, здесь стояли самые разные статуи. Деметрий увидел египетские статуи Тота, Анубиса, Осириса, Хатора, Хоруса. Между ними он заметил Афродиту из мрамора, Зевса из золота, Аполлона из молочно-белого камня, серебряную Афину с серебряными совами, обожествленного Александра с черепом барана на голове, железного Ваала, несколько странных, почти забытых в империи иберийских богов ветра, арабских богов дождя, алтари разного рода и формы. Тут же находились и боги с бесчисленными руками, несколькими головами и слоновьей кожей — индийские боги, к которым Рави припал, как жаждущий к источнику.

— Каждому свое, — произнес кто-то позади них. — Руфус вообще собирался заползти под Анубиса. Я не знаю, почему римский воин так любит этого египетского собачьего бога.

Бельхадад прислонился к высеченной из мрамора статуе Геракла с булавой и в львиной шкуре. Князь заложил большие пальцы рук за пояс и посмотрел на Рави сверху вниз. Рядом с ним стояли две наполовину готовые скульптуры. Деметрий, который сначала предположил, что все эти произведения искусства являются трофеями, теперь задумался, а не работают ли в Ао Хидисе талантливые гончары и каменотесы.

— Иди сюда. И ты тоже, когда закончишь свои молитвы, — сказал Бельхадад. — Я хочу вам кое-что показать.

Деметрий, которому мешали цепи, неловко подошел к князю. Тот смотрел на него с многозначительной улыбкой.

— Смотри. Что ты видишь? — Он постучал по незаконченной статуе слева.

Деметрий пытался в слабом свете факелов рассмотреть ее получше. И вдруг почувствовал, что бледнеет.

Статуя, на которую указал князь, отнюдь не была незаконченной. Она представляла собой деревянную фигуру высотой в человеческий рост и состояла из двух половин, соединенных между собой штифтами. Не имело значения, какого бога она изображала. Главное, что на обеих ее половинах, обращенных другу к другу, были укреплены лезвия и гвозди.

— Представь себе, — сказал Бельхадад тоном гурмана, описывающего любимое блюдо, — ты лежишь между половинами. Можешь и стоять. Но начнем с лежачего положения, не правда ли? Ты лежишь на одной половине, а другая надвигается на тебя. Лезвия касаются твоего тела. Ты заметил, что особенно тонкие гвозди направлены на глаза? А вот еще. Обе половины охвачены ремнями, а на верхней стороне ремни закреплены колышками. Их можно поворачивать. Можно медленнее, можно быстрее. Один человек — точно не помню, кажется, это был сириец, который мне за хорошие деньги решил продать несколько плохих лошадей, — испытал это на себе всего три дня назад.

Деметрий ничего не ответил. Он смотрел прямо в глаза князя. «Глаза хищной птицы, — думал он, — вырезанные окровавленным ножом из обсидиана».

— Для чего ты рассказываешь нам это, господин? — Рави оторвался от созерцания индийских богов и подошел к ним. — Для того чтобы доставить нам удовольствие, а себе огорчение? Или чтобы мы правдиво поведали тебе о мощи империи?

Бельхадад поморщился и подозвал Барадхию.

— Тонкие ножи и щипцы, сын мой, — сказал он.

Лицо Барадхии осталось невозмутимым. Он пошел налево, к большому сундуку, открыл его, вынул что-то и принес Бельхададу.

Князь вытащил большие пальцы из-за пояса и взял предметы. Он поднес их к свету ближайшего факела.

— Вот этим, — пояснил он, показывая гибкий нож с зазубринами, изготовленный, по-видимому, из серебра, — делается небольшой извилистый надрез на коже. Только на коже, плоть не затрагивается. А этими щипцами, — продолжал Бельхадад, подняв другую руку, — удобно хватать кожу и отрывать ее узкими полосками. Чем аккуратнее и уже полоска, тем дольше длится удовольствие.

— Еще раз, князь, — повторил Рави. Его голос немного дрожал. — Тебе рассказать о всемогуществе империи?

Бельхадад передал Барадхии инструменты пыток.

— У нас есть еще и другие приспособления. Некоторые из них мы испробуем завтра вечером. На ком? Я еще не решил, но ждать осталось недолго. После этого вы мне быстро расскажете все, что вам известно. Я узнаю о ваших тайных желаниях, самых низменных страстях, про намерения Рима — про все. А теперь уходите отсюда.

Они молча повернулись и вышли под навес, где стояли безликие статуи.

— Ты знаешь, что он собирается делать завтра? — спросил Деметрий хриплым голосом.

Барадхия покачал головой. Деметрий увидел мелкие капли пота на лбу молодого воина.

— Я не знаю. Может быть, он займется вами. Может быть, другими. У нас еще много пленников. Есть осужденные преступники, люди из Ао Хидиса, которые должны быть казнены тем или иным способом.

Рави мелкими шагами подошел к одной из колонн и оттолкнулся от нее.

— Все, что я понял, — негромко произнес он, — скажу тебе прямо сейчас. Твои речи о других пленниках и преступниках звучат как… плохое утешение, как дружеская ложь.

У Деметрия еще больше усилилось ощущение нереальности происходящего после спектакля, который устроил для них Бельхадад в пещере, называемой «храмом». Деметрий все время спрашивал себя, какой смысл скрывался за всем этим. В храме-пещере с алтарями, которыми не пользовались (он достаточно близко подошел к ним, чтобы увидеть слой пыли), среди статуй всевозможных богов, которые, вероятно, десятилетиями свозились сюда после разграбления чужих святилищ, князь решил навести на них ужас? Леденящие душу подробности об изуверствах. Была ли это действительно угроза? Кого собираются пытать? Почему сейчас? Почему в храме, если эта пещера действительно храм?

Эти вопросы вновь и вновь возвращали его к прежним размышлениям. Почему взяли в плен его, Рави и Глауку? Что за игру вел Руфус, который якобы хотел залезть под статую Анубиса? Кстати, зачем? Ни намеки Бельхадада, ни странная экскурсия в храм не помогали Деметрию раскрыть суть происходящего.

Он опять провел почти бессонную ночь. Глауки не было. Она, видимо, убежала к Хикару, легла к нему в постель. Прислушиваясь к звукам ночи, к крикам животных и шуму ветра, к тяжелому дыханию Рави и его тихим вскрикиваниям, навеянным кошмарными снами, он пытался хотя бы понять Глауку. Деметрий решил, что если одним вопросом станет меньше, то будет больше времени подумать об остальных.

Но сколько он ни думал, так и не смог до конца ее понять. Он догадывался, что в результате длинной цепи жизненных неудач и несчастий в душе молодой женщины что-то надломилось. Бегство в Беренику, оттуда через море в Аден, поход с караваном, который был неожиданно прерван заточением в арабском подземелье, продолжение тяжелого путешествия и, наконец, нападение и взятие в плен. Страх смерти, страх перед неизвестностью — все это настолько отличалось от привычной жизни… Он подумал, что, возможно, она, неожиданно попав в бурный поток непредвиденных событий, ухватилась за первый попавшийся куст вблизи берега, который давал надежду на спасение. Если бы ей удалось таким способом выбраться на берег, то она бы, наверное, постаралась избавиться от этого куста и вернуться домой. Или остаться с кустом. В какой-то момент ему приснился Хикар с ветками и листьями. На одной из нижних веток, которая выступала из воды, висела цепь Глауки.

Потом он снова проснулся и мучился мыслями о Рави. Почему старый индиец именно сейчас начал задавать себе и ему вопросы об империи? Хотел ли он знать, насколько реальны перспективы нападения римлян на Ао Хидис? И насколько велика вероятность успеха? Все это не имеет значения. Если операция захвата города и состоится, то она, скорее всего, потерпит крах. У Рима во всей Сирии и Палестине не было такого количества людей, чтобы взять защищаемый десятью тысячами воинов город-оазис. А если бы даже они и смогли… Пленники вряд ли дожили бы до конца битвы.

Под утро он погрузился в неспокойный сон. Скорее обрывки сна, которые окутывали его, будто одеяло с прорехами. Как сквозь дырявое одеяло пробирается прохлада, так в его сон проникала реальность. Если, конечно, все, что окружало его в плену, было действительно реальностью, а не жуткой комедией с кривыми зеркалами и превращениями. Комедией, разыгрываемой неизвестными богами, которые во что бы то ни стало хотели ввести его в заблуждение. В этих обрывках неспокойного сна ему чудились крики и ругань, шаги, звон оружия или цепей. Но он был настолько истощен, что не мог до конца проснуться, чтобы понять, было ли все это во сне или наяву.

Когда Деметрия наконец разбудил отдаленный шум, мир вокруг изменился. Мужчины в шлемах, с копьями и щитами, лучники, среди которых были и женщины, подростки, помогающие нести связки копий, — все быстро шли на запад, туда, где долину защищала большая стена. Деметрий услышал голоса высоко над своей головой. Посмотрев вверх, он увидел, что по краю южной скальной стены ходят часовые в шлемах, со щитами и копьями, хотя накануне они не были вооружены.

Между хижинами никого не было видно. Только у входов в пещеры стояли часовые, но не те, что раньше. Теперь входы охраняли два подростка, лица которых были суровы, как лица взрослых мужчин, исполненных сознания своей ответственности.

Деметрий улыбнулся, но потом вспомнил, в каком он положении. Скованный цепью, он поднялся и вышел на площадку перед хижинами. Теперь ему было видно движение во всей долине. В загонах седлали лошадей. На северной стороне, на другом берегу каналов и прудов, появились отряды бойцов, идущих на запад, на скальной стене заняли посты часовые. Он наблюдал за мужчинами в шляпах и женщинами в платках, которые продолжали трудиться на полях, в садах, у оросительных каналов.

Слева вынырнул Рави. Видимо, он ходил в туалет, находящийся за хижинами.

— Началось, — сказал он. — Наконец-то началось. — Индиец хлопнул в ладоши, а потом расплакался.

— Что началось? Ты что-нибудь слышал?

Рави вытер слезы со щек.

— Барадхия собрал своих людей, — ответил он. — Все говорят, что римляне на подходе. Возможно, уже перед воротами.

Деметрий сначала ощутил страх, холод, а потом вдруг странное безразличие. Ожиданию пришел конец. Теперь будет только ужас.

— Пойдем посмотрим, удастся ли нам позавтракать, — предложил он товарищу.

— Позавтракать? — удивился Рави. — Неужели у тебя есть аппетит? В таком положении?

— А что, будет лучше и умнее умереть с бурчащим желудком?

Так как строительная древесина и дрова были дорогими, в Ао Хидисе организовали общинные кухни. Кухней охраны заведовал кузнец-оружейник, огонь которого служил двум целям. Когда Деметрий, гремя цепью, зашел в кузницу, тот стоял у огня и что-то мешал в котле.

— А где все остальные? — спросил Деметрий.

— Некоторые у князя, в крепости. Другие пошли к стене, — ответил кузнец, не оборачиваясь.

Деметрий потянул носом воздух. Пахло слегка подгоревшей пшеничной кашей, в которую был добавлен мед и, возможно, немного корицы.

— Тебе не запретили кормить нас?

Кузнец повернул голову и ухмыльнулся.

— Об этом пока никто ничего не говорил. Берите ваши миски. — Он снова посмотрел на варево, помешал его и отодвинул котел на камни, ограждавшие огонь.

— А тебе не надо идти воевать?

— Я не могу воевать. У меня одна нога не сгибается. — Мужчина похлопал правой рукой по бедру. — Падение с лошади. Много лет назад.

Разговаривая, Деметрий медленно подошел к огню. Со стола, представлявшего собой неровную плиту, лежавшую на больших камнях, Деметрий взял меч, к которому кузнец приделывал новую рукоятку. Эфеса, правда, не было, но это не помешало Деметрию. Обоюдоострое лезвие было хорошо заточено.

— А теперь, — сказал он, — большие щипцы. — Левой рукой он схватил кузнеца за плечо, рывком повернул его и приставил острие меча к его горлу.

— Если я закричу, — пробурчал араб, — прибегут остальные и убьют вас.

— Если ты закричишь, то будешь мертв.

Дрожащими руками Рави схватил щипцы, уронил их, снова поднял и опустился на колени перед Деметрием. Кузнец закрыл глаза, прислушиваясь к царапанью инструмента по металлу. Рави пришлось сделать несколько попыток, прежде чем он смог перекусить первое кольцо.

— Вы же меня все равно убьете. — В голосе кузнеца звучал вопрос. — Почему же мне не закричать?

— Молчи. Тогда мы оставим тебя в живых.

— Испортили такой хороший металл. — Кузнец открыл глаза и скривился, будто от боли, глядя, как Рави орудует щипцами.

— Почему вы хотите оставить мне жизнь? — удивленно спросил мужчина.

— Я торговец, а не убийца, — сказал Деметрий. — Мне нужно освободиться от оков, чтобы бежать отсюда. Если я встречу Бельхадада, я его убью. А ты мне ничего не сделал, поэтому… — Он замолчал.

— Удивительно. — Кузнец закатил глаза. — Если бы по этой причине не убивали, то на земле было бы гораздо больше людей.

— Помолчи. — Деметрий слегка придвинул меч. Тонкая струйка крови потекла по шее мужчины.

На второе кольцо Рави понадобилось вдвое меньше времени, чем на первое. Освободив Деметрия, он сел на землю и принялся за свою цепь.

Снаружи было тихо. «Нереально, — снова подумал Деметрий, — как и все остальное. Мои вопросы, отсутствие ответов, долина — все нереально. Неправильно. Что мы сейчас делаем?»

Неожиданно Деметрий рассмеялся.

— Я знаю, — твердо заявил он.

— Что ты знаешь? — Рави наконец разорвал и разогнул свои кольца. — О чем ты говоришь?

— Я думал вслух. — Деметрий осмотрел помещение. — Вон там лежат кожаные шнуры. Сейчас мы его свяжем и заткнем рот кляпом.

Руки Рави успокоились. Не торопясь, без дрожи он связал руки кузнеца за спиной, засунул ему в рот почти чистую тряпку и завязал платком глаза.

— Ложись. — Деметрий подтолкнул кузнеца и взял шнуры.

Он связал мужчине ноги и привязал его к одному из больших камней, поддерживавших стол. Потом они вспомнили, что собирались поесть, и хотели наполнить миски из котла, но оказалось, что кузнец мешал в нем клей. А холодная каша была только в одной миске на маленьком столике.

— Быстро, — сказал Деметрий с полным ртом. — Тут еще немного хлеба. Забирай. Пойдем.

— Куда?

— Наружу.

Заметив на столе нож, он отдал его Рави. Потом они вышли из хижины.

— Идем медленно, — прошептал Деметрий, когда Рави рванулся было вперед. — Мы находимся здесь и спешить нам некуда.

— А куда ты хочешь идти?

— Здесь все нереально, — пробурчал Деметрий. — Так что сбежим в нереальность.

— Что? Куда?

— В храм, друг мой.

Юные часовые были настолько заняты своей важной задачей, что не обратили внимания на двоих мужчин, шедших в другую сторону.

Перед крепостью стояли настоящие часовые, взрослые мужчины, но и они были слишком заняты. В этот момент из крепости послышались крики, громкие команды, шум повозок и лошадей.

— Просто не верится, — пробормотал Рави, когда они наполовину обогнули крепость. — Боги с нами.

— Мы скоро будем с богами, — хмыкнул Деметрий. — А если нам повезет…

Им повезло. В храме никого не было. Безликие статуи показались Деметрию старыми друзьями. В пещере горел только один факел. Он торчал в вылепленном из обожженной глины кулаке, укрепленном на стене.

— Возьми факел, — сказал Деметрий. — Посмотри, нет ли здесь кого-нибудь еще.

Рави кивнул и исчез с факелом в глубине пещеры. А Деметрий принялся обследовать статуи. Закрыть храм было невозможно. Не было двери, не было крупной мебели. Некоторые из статуй можно было сдвинуть с места. Другие были слишком тяжелы. Их могли бы сдвинуть несколько человек с инструментами.

Рави вернулся.

— Там в глубине есть какие-то ходы, но, по-моему, их никто не охраняет.

— Хорошо. Пойдем. Берись.

— Что ты собрался… А, понятно.

Александра с черепом барана на голове они передвинули довольно легко и без особого шума оттащили его ко входу. Следующим был один из иберийских богов воздуха. Деметрию стало смешно, когда он подумал, что такого сочетания еще не бывало — македонец с иберийцем.

— Этого не хватит, — пропыхтел Рави, когда они установили на входе вторую статую. — Нужно что-то еще.

Третьим немым часовым послужила римская Минерва. Наконец они передвинули собакоголового Анубиса, опрокинули его, разбили и использовали куски, чтобы заклинить ими просветы между статуями. Деметрий поднял круглый цоколь и с размаху бросил его на пол.

— На тысячу кусочков, — сказал он. — Руфус больше не сможет под него залезть. — Осколками цоколя они заделали последние дыры.

Постепенно факел догорел. Время от времени откуда-то издалека доносились голоса. Похоже, никто не собирался входить в храм. Деметрий задремал, потом встряхнулся, отгоняя сон, и снова заснул. Рави ходил туда-сюда, бормоча молитвы перед статуями индийских богов. Причем особенно усердно он молился слоноголовому богу.

— Бог счастливого начала, — пояснил он.

— Я знаю. — Деметрий зевнул. — Но мне бы сейчас больше пришелся по душе бог счастливого конца.

— Положимся на одну богиню, которой здесь нет. — Рави засмеялся. — На богиню Рому.

Они поели хлеба. Деметрий ругал себя за то, что не подумал про воду. Но как бы они донесли ее сюда?

По его расчетам, уже прошла большая половина дня. Но по слабому свету, который все еще пробивался через щели, трудно было определить точно. Под навесом, находившимся над входом, было темнее, чем под открытым небом.

Вдруг они услышали шаги и голоса. В темноте Деметрий почувствовал, как Рави вздрогнул и прошептал:

— Это… из глубины пещеры.

Потом в храме появился свет. Свет многочисленных факелов. Дюжина воинов во главе с Дидхамой вышли из глубины храма. Рави и Деметрий были окружены, прежде чем успели вынуть бесполезное теперь оружие.

— Откройте вход, — приказал Дидхама.

Его люди стали разламывать стену из богов мечами и древками копий. Дидхама и остальные молча стояли рядом с пленниками. Связывать их вроде не собирались.

Деметрий подумал, что даже в полностью безвыходной ситуации лучше быть несвязанным и все видеть собственными глазами. Из глубины храма снова послышались голоса. Дидхама окинул Деметрия неприязненным взглядом и, как показалось, беспричинно ухмыльнулся.

— Я приготовил для вас сюрприз, — сказал араб. — Порадуйтесь ему, прежде чем вас поведут на стену к князю. — Он указал большим пальцем себе за спину.

Деметрий повернулся и увидел группу людей, вышедших из загадочных ходов в глубине пещеры. У него вырвался возглас удивления и страха.

Сопровождаемый арабскими воинами, из темноты появился какой-то римлянин. А рядом с ним шла Клеопатра.