Возлюбленная варвара

Часть 2

Они возвращаются.

Какая-то часть меня всегда надеялась, что мы уже никогда не увидим их космический корабль. Что они забудут о грузовом трюме, который здесь сбросили, и дадут нам прожить остаток своих дней здесь, в мире с людьми Вэктала. Мы уже прижились, извлекая лучшее из столь диковинной ситуации и постепенно выкинув из памяти первых наших похитителей.

По-моему, это всего лишь самообман, попытка выдать желаемое за действительное.

Но когда чирикающие трели маленьких зеленых человечков проникают сквозь мой переводчик, все мое тело напрягается и на меня волнами накатывают воспоминания. О том, как глубокой ночью меня похитили из моей же квартиры и я очнулась на смотровом столе. О моем леденящем душу ужасе при первом контакте с инопланетянами и их разочаровании мной, что я их не понимаю. О том, как они с силой меня удерживали в то время, как принудительно-болезненно вставляли переводчик мне в ухо. О неделях, проведенных в трюме, сильно пропахшим всевозможными нечистотами, страдая от животного ужаса. О пережитом страхе произвести хотя бы малейший шум.

«Погодные условия на планете не идеальны. Извлечение имущества должно быть отложено».

Это — единственное, что я улавливаю, но это — все, что мне нужно услышать. Они возвращаются, чтобы забрать груз!

А у меня до сих пор переводчик в ухе.

От страха я начинаю шумно задыхаться и цепляюсь за руки Аехако.

— В чем дело? — он прикасается к моему подбородку. — Кайра?

Они смогут обнаружить меня. Они смогут найти меня, так как переводчик не извлечь из моего уха, и тогда они вернут меня обратно себе. Господи! Я с трудом сглатываю подступившие к горлу рыдания.

— Уверен, что мысль о том, чтобы провести время в моей пещере, вряд ли настолько ужасна, — его голос, дразнящий и сладкий, возвращает меня обратно в настоящее. Я крепко к нему прижимаюсь, цепляясь за его руки.

«Мне нельзя об этом никому рассказывать. Остальные впадут в панику», — мысли вихрем кружат у меня в голове. Если они начнут выслеживать переводчик по сигналу наушника, думаю, мне не стоит находиться здесь, в пещерах.

В своих мыслях я до сих пор настолько далеко, что, когда Аехако наклоняется снова поцеловать меня, я автоматически отворачиваюсь от него.

Выражение его лица омрачается.

— В таком случае все дело во мне? Разве тебе не хочется моего внимания?

— Я… дело в том… тут все непросто, — глядя на него, я мотаю головой. — Пожалуй, я пойду посижу у огня, ладно?

Может, если буду находиться в окружении других, их счастливые голоса заглушат страх, растущий внутри меня?

Творится что-то неладное. Я наблюдаю за тем, как Кайра встает и одеревеневшей походкой подходит к костру, расположенному в центре пещеры. Для остальных на ее губах мелькает вымученная улыбка. Хоть она и сидит с ними, я чувствую, что в своих мыслях она находится не в пещере и ни с кем-то в частности. Она выглядит такой отстраненной, когда столь пристально всматривается в огонь, а между бровями у нее пролегла озабоченная складка.

Возможно, все-таки дело во мне. Возможно, мои попытки ухаживать за ней заставляют ее переживать. Расстроенный этим, я встаю на ноги и возвращаю краску Фарли. Праздник больше меня не радует. Я наблюдаю за Кайрой еще несколько минут, и хотя она улыбается и разговаривает с другими, для меня совершенно очевидно, что она встревожена и очень несчастна.

Никогда раньше меня не отвергала женщина, с которой я сближался. Я разделял шкуры с двумя женщинами, моими сверстницами, и обе жаждали получить мое внимание до тех пор, пока они не обрели свои собственные пары. Моя собственная мать называет меня очаровашкой. И все же, этому маленькому человеку с печальными глазами не терпится сбежать от меня.

Лишенный спокойствия, я отдаю Фарли свой кожаный мешок сах-сах и отправляюсь спать в свои шкуры. Я вернулся обратно к моим родителям и братьями, так как в пещерах почти нет места. Я совсем не против — все равно у меня нет пары, хотя я с удовольствием нашел бы тихое местечко и делился бы наслаждением с Кайрой.

Однако, когда я добираюсь до своих шкур, они уже заняты. Там Айша, которая манит меня пальчиком, недвусмысленно призывая идти вперед. Это совсем не то, в чем я нуждаюсь этой ночью. Утомленный, я рукой протираю лицо, размазывая краску, которую Фарли так усердно накладывала.

— Что ты здесь делаешь, Айша?

— Все на празднике, — говорит она, затаив дыхание, пока водит рукой по моей постели. — Иди сюда и присоединяйся ко мне. Я соскучилась по тебе.

Я мотаю головой.

— Иди и разыщи свою пару, Айша. Этой ночью я не нуждаюсь в компании.

Разумеется, это чистая ложь — появись через секунду Кайра, я с радостью взял бы ее в свои шкуры. Но у Айши есть пара, и мне отвратительно ее пренебрежительное к нему отношение.

— Мне он не нужен, — надув губы, утверждает она. — Я хочу тебя.

— Ты не нужна мне, — говорю я как можно мягче. Айша мой давний друг, но теперь она, кажется, полна решимости испортить мне жизнь. — Наши кхай никогда не соединятся, Айша. Прекрати уже пытаться вернуть прошлое.

Она встает и поправляет свое кожаное платье, впиваясь в меня взглядом.

— Как тебе угодно, но этот человек не хочет, чтобы ты был с ней, Аехако. Лучше извлекай удовольствие там, где можешь.

Я умышленно не обращаю на нее внимания, когда она уходит. Меня это бесит, но она права.

Следующим утром, сидя возле костра, расположенного в центре пещеры, я занимаюсь вырезанием и наблюдаю за Кайрой. Я делаю игрушку для Эши, которая уже достигла того возраста, чтобы проявить интерес к лекарственным растениям своей матери и нуждается в чем-то, что отвлечет ее. Когда Фарли была маленькой, я сделал для нее костяные кольца, соединив их между собой аккуратной резьбой, и она была в восторге, как они звякают. Я сделаю такие же для Эши. Я беру одну из длинных бедренных костей двисти и начинаю над ней работать. Изготовление звякающих цепей для ребенка предполагает выдалбливание многих дыр, и это позволяет мне спокойно сидеть и наблюдать за людьми в пещере.

Один из них в особенности, всегда в центре моего внимания. Этим утром Кайра сидит около костра, окруженного валом. То, что она не находится в своей пещере, подсказывает мне, что она кого-то ищет. То, что она не подходит ко мне, причиняет боль, но мне любопытно увидеть, кого она ждет. Она выглядит усталой, у нее круги под глазами, а красочные, шутливые линии, которые я нарисовал на ее лице прошлой ночью, исчезли. Еще два человека сидят рядом с ней и болтают, однако она держится эмоционально отдаленно.

Но когда в пещеру входят Вэктал с Джорджи, она тут же оживляется. Ааа. Так она ждет вождя. Я напрягаю слух, так как мне очень интересно узнать, о чем они будут говорить.

Она вполне непринужденно здоровается с Вэкталом и Джорджи, ну а потом излагает свой замысел.

— Мне бы хотелось отправиться в пещеру старейшин.

— К космическому кораблю? — спрашивает с любопытством Джорджи. — Серьезно? Зачем тебе это?

Видно, что когда Кайра отвечает, она испытывает неловкость. Она слегка наклоняется и прикасается к серебристой раковине в своем ухе.

— Мне бы хотелось выяснить, могу ли я это удалить. Если получится, думаю, мне нужно будет воспользоваться там компьютером, чтобы овладеть местным языком. И я тут долго размышляла, — она широким жестом обводит пещеру. — Оглянитесь вокруг. Эта пещера не естественное природное образование. Дверные проемы слишком ровные, потолки слишком идеальные. По-моему, когда люди Вэктала здесь приземлились, они, должно быть, додумались до какого-то способа обрабатывать камни. Мне бы хотелось понять, удастся ли нам снова это сделать. Может, нам удастся позаимствовать запчасти с корабля и изготовить новые резаки. Нам потребуется больше пространства, чтобы для каждого хватало места.

Вэктал потирает подбородок.

— Это отличная идея.

— Мне понадобится один человек, который меня сопроводит, — она быстренько продолжает. — Просто отправь меня туда с одним из охотников, и я уверена, что обратную дорогу смогу найти сама, как только кто-то укажет мне путь…

Я встаю раньше, чем она заканчивает свое предложение, так как во мне проснулись все мои защитные инстинкты. Широкими шагами я иду туда, где она разговаривает с вождем. Ее план просто безумен. Люди вообще ничего не знают об этом месте. Они даже не имеют никакого представления об этих огромных снежных пространствах, не знают местных животных и в какой опасности находятся. Кайре никогда не удастся вернуться обратно, если оставить ее там саму по себе. Я этого не допущу.

— Я отведу Кайру в пещеру старейшин.

Она оглядывается и удивленно смотрит на меня, тем не менее, про себя я отмечаю, что она не возражает. Кайра лишь крепче сжимает свои маленькие человеческие губки, ну а потом направляет взгляд на Вэктала.

Это меня сильно беспокоит. Она настолько сильно хочет уйти, что готова терпеть мои заигрывания? Она и впрямь обеспокоена какой-то серьезной проблемой.

— Тебе придется взять кого-то еще, — сообщает Вэктал. — Кто-нибудь из остальных людей также может нуждаться в языке.

Выражение лица Кайры становится еще более обеспокоенным.

— Ох, но на случай, если эта миссия окажется бесполезной и не принесет желаемых результатов, мне бы не хотелось тратить впустую время других людей. В этот раз, ну да ладно.

— Можем взять маленькую группу, — я предлагаю компромисс. — Может нам следует свести группу до трех охотников и трех людей?

Вэктал в одобрении кивает головой.

— Когда вы отправляетесь в путь?

Я выжидающе смотрю на Кайру.

Она выглядит расстроенной.

— Мне бы хотелось отправиться как можно скорее.

— Ну, тогда завтра. С первыми лучами солнца. Я поспрашиваю, а там будет видно, кто из охотников захочет пойти.

— Нам обязательно брать с собой двух людей? — Кайра выглядит расстроенной.

— Что-то случилось? — спрашивает Джорджи.

Кайра резко мотает головой, натягивая фальшивую улыбку на лицо.

— Просто не люблю попусту тратить чье-либо время.

Нет, проблема совсем не в этом. Она что-то скрывает, но в чем тут дело, я понятия не имею.

Однако я собираюсь вытащить из нее эту информацию.

Оказавшись под давлением, Кайра соглашается взять с нами двух людей по имени Харлоу и Клэр. Харлоу — та, которая с рыжей гривой и крохотными крапинками, покрывающими ее кожу. Я запомнил ее из-за необычной окраски. О Клэр я не могу вспомнить ничего, за исключением того, что она чрезвычайно тихая. Ну, это, и то, что, судя по всему, она делит шкуры с Бэком всякий раз, когда у нее появляется такая возможность.

Бэк, конечно же, тут же добровольно вызывается присоединиться к нам в нашем походе. Не сомневаюсь, что он видит в этом возможность провести побольше времени со своей человеческой любовницей вдали от переполненной пещеры.

Я не могу винить его за это; именно по этой же причине я сам тенью хожу за Кайрой. Помимо того, что речь идет о ее защите, я втайне лелею надежду на то, что, флиртуя с ней, хоть одна из моих игривых подколок попадет в десятку, она оттает и падет в мои объятья.

Я совсем не рад, что те трое других охотников вызвались идти с нами. Им плевать, что наша группа, как предполагается, должна быть маленькой, лишь бы получить возможность от души провести какое-то время с несвязанными человеческими женщинами.

— В конце концов, — заявляет Харрек. — Разве не так Рáхош стал резонировать своей женщине? Он удерживал ее отдельно от остальных, пока она не уступила ему, — он кивает головой в сторону женщин, неподалеку подготавливающих свои походные сумки. — Я был бы не прочь провести время наедине с одной из них. Может, мне удастся убедить их кхай, что я готов обзавестись парой.

Услышав его слова, я, нахмурившись, гляжу на него.

— Это дело не касается спаривания с женщинами.

— Нет? Скажи об этом Бэку. Он считает малышку с тихим голоском своей собственностью, и при всем при этом они не связаны должным образом. Несмотря на это я буду держаться подальше от нее, — он просто пожимает плечами. — Любая из остальных вполне меня устраивает. У той, у которой раковина в ухе, очень красивые глаза.

Неудержимый прилив собственничества тяжело пронзает меня.

— Ты можешь пойти в следующий раз, — я вру ему. — Идет Хэйден, — когда Харрек начинает возражать, я добавляю: — Он должен проверить свои ловушки.

И, придя в бешенство при мысли о том, что он подумывает о сближении с моей Кайрой, я штормом уношусь прочь.

Он просто-напросто захотел себе пару — ему безразлично и то, что глаза у Кайры полны печали, и то, что она чувствует себя одинокой. Он ей совершенно не подходит.

Когда двое других охотников спрашивают меня, когда мы выдвигаемся, я выдаю им ту же отговорку — наша группа уже полностью собрана. И тогда я подхожу к Хэйдену и говорю ему, что хотел бы, чтобы он присоединился к нам. Мой угрюмый друг не в восторге.

— Ты предлагаешь мне пойти с вами? — спрашивает он, камнем затачивая острие своего любимого копья. — Зачем тебе это?

— Потому что ты единственный, кто, как мне кажется, не думает своим членом, когда дело доходит до человеческих женщин, — я скрещиваю руки и смотрю на него, пытаясь сохранять свой голос естественным.

Он фыркает, глядя на меня в ответ.

— Этим ты подразумеваешь, что пытаешься держать остальных подальше от той, которую ты уже сам выбрал.

Меня прорывает от смеха, поскольку Хэйден всегда меня видит насквозь.

— Вполне возможно. Но разве можно меня в этом упрекать?

Он окидывает меня угрюмым взглядом.

— Кто из женщин отправляется в путь? Джо-си тоже идет?

— Нет, она не идет.

— Отлично, — он встает и сдувает костяную пыль с острия своего копья. — Ну, тогда я пойду с вами.

— Хочешь, чтобы она пошла? Я могу поговорить с Кайрой… — мой голос прерывается хихиканьем от его хмурого взгляда, который он на меня кидает. — Нет? Джо-си совсем безвредная.

— Она болтает без умолку, — говорит он резким голосом, накладывая маленький кожаный защитный чехол на острие своего копья. — И ей совершенно не важно, хочу ли я слушать ее разговоры, или нет.

Как забавно.

— Может, если бы ты поговорил с ней, вместо того, чтобы игнорировать, она поняла бы, какой ты сварливый малый.

— А может мне сказать Харреку, что ты изменил свое решение?

Я поднимаю руки вверх в знак капитуляции.

— Не обязательно становиться таким вспыльчивым, мой друг. Ты ведь с нами? Мы уходим утром.

Он быстро кивает.

— Но, если узнаю, что Джо-си идет, отправишься без меня.

Пока я упаковываю сумку для похода, из-за переводчика в моем ухе я не могу не слышать разговор Аехако с Хэйденом. Горячий румянец накрывает мои щеки. Он отвергает других охотников, поскольку хочет быть тем единственным, кто проводит со мной время. Я польщена, пусть даже убеждаю себя, что не следовало бы. Аехако не может претендовать на меня.

Просто мне так хочется, чтобы… он мог.

Однако сейчас возвращаются инопланетяне, и, по-моему, все-таки к лучшему, если я одинока.

Рядом со мной Харлоу корчит рожицу, проверяя один из снегоступов, которые она сделала.

— Похоже, вот этот раскалывается. Древесина недостаточно зеленая. Или… эээ… розовая? — девушка стягивает обувь и проверяет ее. Она изготовлена из кожаных ремней и древесины розовых, гибких реснице-подобных деревьев, растущих группами снаружи пещеры. — Мне нужна новая ветка, — Харлоу встает на ноги и отряхивает свои мягкие кожаные штаны. — Девчонки, не хотите пойти со мной? В любом случае нам надо сделать одну пару для Клэр.

Я встаю, оставив свою сумку. Заслуживающая порицания часть меня хочет и дальше подслушивать разговор Аехако, но мне не следует этого делать.

— Я иду с тобой.

У меня уже есть такая обувь, но Клэр редко покидает пещеру, поэтому у нее ее нет.

— Я остаюсь здесь, — говорит Клэр тихим голосом, энергично занимаясь переупаковкой своей сумки. Одного беглого взгляда вокруг достаточно, чтобы увидеть, что неподалеку болтается Бэк. Ааа, понятно. Я натягиваю на плечи плащ из шкур и пару рукавиц, а затем для себя и Харлоу достаю ножи с костяной ручкой.

Мы выходим из пещеры в снег и идем по тропе немного вперед к густой роще розовых, гибких деревьев. Я слышу хруст снега под чьими-то шагами позади нас и понимаю, что один из охотников следует за нами тенью. Они всегда держат ухо востро и присматривают за людьми — не из-за чего-либо дурного, а лишь по причине, что мы ничего не знаем об этом мире. Они не хотят, чтобы мы пострадали.

Харлоу рассматривает деревья.

— Хотелось бы мне, чтобы у них было много веток, как на деревьях на нашей родине. Тогда было бы куда проще.

Углубляясь в «лес» этих деревьев, я киваю в согласии. Некоторые из них на кронах расколоты на части, разветвляющимися ветками, но в основном деревья растут прямо вверх без веток, только с пальмо-подобными перистыми листьями вместо обычных. Они определенно выглядят, как одна большая ресница, покрытая множеством таких же, но гораздо меньшего размера.

— Давай тогда просто используем молодые деревца? Их будет гораздо проще срезать.

Наши снегоступы очень легко изготавливаются — это один длинный кусок ветки, выдолбленный в форму слезинки и связанный на пятке. Кожаные ремни перекрещиваются крест-накрест, чтобы в центре сделать сетку, и сверху они привязываются к ноге. Положительным моментом является то, что для их изготовки не надо быть специалистом, поэтому мы с легкостью можем справиться с ними сами.

Мы с Харлоу выбираем подходящее деревце. Оно немного короче, чем нам хотелось бы, но если мы срезаем прямо у корня, оно должно быть достаточной длины для легкого веса Клэр. Харлоу выбирает деревце, растущее рядом, и мы обе приступаем к его срезанию у основания. Погода сегодня более холодная, чем обычно, а с серого неба крупными снежными хлопьями валит тяжелый снег. Я переживаю, что они могут решить, будто бы погода не подходят для нашего путешествия и отсрочат наш поход.

Я должна уйти. В самое ближайшее время. И чем скорее, тем лучше.

Рукавицами я раскапываю снег, пытаясь найти корень. Земля здесь, как только я зарываюсь достаточно глубоко, чтобы обнаружить ее, имеет любопытный синеватый оттенок, и от удивления я с силой ударяю по ней. Пожалуй, это еще одно прекрасное доказательство того, как это место отличается от родины. Я раскапываю еще немного грунт, с иронией отмечая про себя, что мне удалось зарыться в снег на глубину практически в два фута, а мы находимся на склоне холма, что означает, что здесь не так глубоко, как в других местах. Мгновение спустя я обнаруживаю нечто, имеющее беловатый цвет, и начинаю его раскапывать.

У этого растения нет стержневого корня, как я ожидала. У него… утолщение. Похожее на репу? Взволнованная, ножом и рукавицами я продолжаю копать, уже не заботясь о своей первоначальной задаче. К тому времени, когда я раскапываю растение целиком, то обнаруживаю луковицу размером с пляжный мяч. Она имеет лесной запах и беловатый цвет, а когда я поднимаю его на снег, Харлоу подходит ко мне, чтобы взглянуть на него.

— Это что, картошка? — спрашивает она взволнованно.

— Понятие не имею. Как думаешь, он съедобен?

Они здесь, похоже, только мясо и едят.

— Я готова его попробовать, — говорит она со смехом. — Раньше я ведь была вегетарианкой. Мне было очень тяжело перестроиться.

Держу пари, так и есть.

Мы отрезаем ствол деревца для снегоступов, и я крайне довольна, когда заношу этот корнеплод внутрь. Может нам удастся привнести этим людям несколько аспектов рациона человеческого питания и расширить возможности питания в целом. Мне нравится мысль о том, чтобы делать вклад, а не просто постоянно принимать.

Тем же вечером помимо нашего сырого мяса мы едим кусочки жареного корнеплода. Кемли, пожилая женщина, которая является знатоком племени по растениям, признала корнеплод съедобным. Она не понимает, с чего бы нам хотеть его есть, однако все готовы отведать приготовленные кусочки, и я вижу, как протягиваются руки за добавкой. Я очень довольна и счастлива.

Но совсем не рада, когда Аехако отводит меня в сторону.

— Не хочешь отложить путешествие? С каждым часом становится все холоднее.

— Что? Нет, конечно! Не глупи. Все в порядке.

Сведя брови, он кивает в сторону входа в пещеру.

— Пойдем. Сейчас увидишь.

Я заканчиваю есть свой кусок «не-картофеля» и иду следом за ним. От входа в пещеру дует резкий ветер, но полагаю, что если возьму свой плащ, это лишь укрепит решение Аехако остаться. Так что я собираюсь с духом, скрещиваю руки на груди и следую за ним, когда он выводит меня наружу на ночной воздух.

Еще около фута снега выпало по сравнению с началом второй половины дня, а воздух определенно более холодный. Аехако выходит из пещеры на пару шагов, а затем оборачивается и смотрит на меня.

— Ветер изменился, — говорит он, указывая на небо. — Теперь он дует с востока, — ну, слово, которое он проговаривает, — это не «восток», но именно так его переводит переводчик. — Он обрушивается на горы, а затем поворачивает обратно сюда, а это означает еще больше снега.

— Ну и что? — говорю я, стараясь казаться беспечной. — Здесь всегда идет снег. Какое это имеет значение?

Он делает шаг назад ко мне. Мы вышли из согретой пламенем глубины пещеры, и здесь гораздо темнее, чем я ожидала. Я инстинктивно придвигаюсь поближе к стене пещеры, чтобы загородиться от ветра, и не могу сказать, что опечалена, когда Аехако встает передо мной, еще больше загораживая холодный ветер. — Люди весьма хрупкие, — говорит он. — Не хочу, чтобы ты навредила себе во время этого пешего перехода, — он протягивает руку и убирает прядь волос с моего лица. — Может у тебя и свирепый дух, но у тебя маленькое и слабое тело.

— Маленькое и слабое? — шиплю я, а затем легонько шлепаю его по руке, когда понимаю, что у него на лице игривая улыбка. Он меня дразнит.

— Твои руки уже ледяные, — говорит он, беря мои пальцы в свои. — Даже твой кхай не в состоянии справиться с таким холодом, — его хватка излучает тепло, и он подносит мою ладонь к своим губам и дует на нее теплым воздухом.

По какой-то непонятной причине от этого у меня напрягаются соски. Его прикосновение очень нежное и заботливое, а дразнящий взгляд, которым он на меня смотрит, кокетлив и полностью в духе Аехако.

— Нам нужно идти и очень скоро, — говорю я ему тихим голосом. — Это крайне необходимо.

— Есть что-то, что беспокоит тебя, — говорит он, зажимая мою ладонь между своими и потирая мои пальцы, чтобы их согреть. — Ты поделишься со мной в чем дело?

Господи, я и правда хочу. Я придвигаюсь поближе к нему и подаю ему другую свою руку, чтобы он о ней так же позаботился, и он принимает ее, нежно накрыв своей, а затем растирает мои холодные пальцы, чтобы их согреть. Но что будет, если я расскажу ему, не попытается ли он привлечь остальных, чтобы спасти меня? С их копьями и пращами ничего хорошего они не добьются против инопланетян с их технологиями, которые я видела.

Так что я выдаю разумную ложь. Или, по крайней мере, полуложь.

— Я просто… волнуюсь, что инопланетяне вернутся. Я боюсь, что каждый прожитый здесь день вот-вот станет нашим последним. Что на следующий день я проснусь и обнаружу себя снова похищенной на том же инопланетном корабле.

Я надеялась, что он подарит мне успокаивающие слова. Скажет мне, что такого не случиться. Что с ним я в безопасности. Вместо этого он опять нежно дует на мои руки и говорит:

— Никто не может предсказать, что случится завтра, Кайра. Я могу упасть с обрыва и сломать себе шею. Могу заразиться кхай-болезнью. Или… могу дожить до старости и поседеть, как Кемли с ее парой Борраном, — он пожимает своими широкими плечами. — Но я знаю наверняка, что жизнь в постоянном страхе о том, что что-то может случиться, мешает наслаждаться тем, что есть сегодня.

Как ни странно, но его слова заставляют меня чувствовать себя лучше. Я пододвигаюсь к нему чуть поближе, чтобы ощутить тепло его тела.

— Боюсь, я все же не могу выбросить все это из головы, чтобы жить сегодняшним днем. Я бы правда этого хотела.

— Я могу показать тебе, как это сделать, — шепчет он.

Я любуюсь его ртом, зачарованная проблесками острых клыков, скрывающихся за этими мягкими улыбающимися губами. Мне не следует целовать его. Мне не следует хотеть целовать его. Мое время сочтено. Возвращаются ужасные инопланетяне, и они заявятся прямиком ко мне, поскольку я до сих пор ношу этот дурацкий наушник. Но меня так безумно влечет к Аехако, что можно сойти с ума. Я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне. Я хочу его поцелуи и быть в самом центре его внимания. Хочу флиртовать ему в ответ, хотя в глубине своей души знаю, что это — плохая идея.

Проклятие, я хочу, чтобы идея флиртовать являлась замечательной.

— Жизнь может быть сладкой, если живешь одним днем, — шепчет он, и его пальцы скользят в мои растрепанные волосы, убирая их с лица.

Я наклоняюсь к его руке, которой он ко мне прикасается. Я просто ничего не могу с собой поделать. С тех пор, как нас привели сюда, я чувствую себя столь оторванной от других и одинокой. Я хочу иметь возможность расслабиться и отдохнуть в условиях полной безопасности. Я так сильно хочу, чтобы кто-нибудь прижал меня к себе и сказал, что все будет в полном порядке.

— Боюсь что, вполне возможно, у меня осталось не так уж много времени, — признаюсь я ему. Я прикрываю его руку своей и удерживаю ее, прижатой к моей щеке. Он осторожен, чтобы не касаться той части ненавистного переводчика, который выступает из моего уха, но я очень уж остро осознаю, что он там. Даже сейчас он в моей голове шумит и щебечет болтовню из глубин пещеры. Меня бесит, что он никак не замолчит. Моя душа истосковалась по тишине. Мне хочется, чтобы закончились все эти тревоги и страхи.

Аехако наклоняется и приподнимает мое лицо к своему. Его намерения отражаются в каждой черточке его лица. Он вот-вот поцелует меня. Кроме того, он приближается достаточно медленно, чтобы я могла остановить его в любую секунду, если я не захочу этого.

Но я хочу. Поэтому я хватаю его за один из больших рогов и тяну вниз, ближе ко мне, сокращая расстояние, разделяющие нас. Его губы встречаются с моими, и тогда мы жадно целуемся. Его губы оказываются поверх моих, его ищущий язык проникает глубоко в мой рот, и на какое-то время я забываю все об инопланетянах и разговорах в пещере. Я забываю о переводчике, хирургически имплантированном в мое ухо. Я забываю обо всем, кроме мягких губ мужчины, целующего меня, и его неповторимом вкусе. О том, что наши зубы нежно сталкиваются, когда наш поцелуй становится чересчур восторженным. О том, что он своим языком упрашивает мой, поощряя меня быть столь же агрессивной, как и он.

Его рука поднимается к моей груди, и он толкает меня назад — и к моему удивлению, я понимаю, что прижата к скале, когда я спиной сильно ударяюсь о гладкий камень. Его рука накрывает мою грудь, а его губы ни на секунду не отрываются от моих. От неожиданности я издаю слабый писк ему в губы, когда его большой палец задевает мой сосок. От этого легкого прикосновения быстро разносится удовольствие по всему моему телу, поразив нервные окончания, о наличии которых я и понятия не имела. Мой пульс стучит, словно отбойный молоток, и я хочу, чтобы Аехако опять это сделал. Я прерываю наш поцелуй и, задыхаясь, смотрю на него.

— Я…

— Слишком много? — спрашивает он низким, хриплым и настолько сексуальным голосом, что мне хочется растаять прямо на месте, превратиться в снег. — Тебе здесь слишком холодно? — костяшками пальцев он легонько прослеживает ложбинку у меня между грудей. — Может, нам пойти внутрь?

В очередной раз он дает мне выбор взять на себя инициативу. Внезапно я становлюсь пугливее олененка, не совсем понимаю, как поступить, и меня всю трясет. Я знаю, чего хочу, но это конфликт со здравым смыслом.

Что будет, если я сближусь с Аехако, а завтра он начнет резонировать кому-то другому? Что будет, если те инопланетяне заберут меня отсюда, как только я уступлю желаниям, которые рябью проносятся по всему моему телу?

Своим большим пальцем он проводит по моей распухшей верхней губе.

— Живи сегодняшним днем, Кайра, — шепчет он.

Такое ощущение, будто он может читать мои мысли. Даже, если завтрашний день покатится к чертям, у нас есть сегодняшний. Думаю, сегодняшний день должен стать моим. Думаю, мне стоит создать для себя парочку воспоминаний, которые помогут мне вынести до конца все то ужасное, что наверняка ждет меня впереди.

Так что я беру его за руку и смотрю вниз на нее. Мы с ним так отличаемся друг от друга. Моя кожа — беловато-розовая человеческая плоть без малейшего намека на смуглость; его — синего цвета, как у его народа, а на ощупь, словно замша. От трех больших костяшек пальцев у него отходят три толстых, сильных пальца, оканчивающиеся блестящими синеватыми ногтями квадратной формы без заострения. Моя рука по сравнению с его определенно выглядит крохотной, но я не чувствую от него угрозы.

Я чувствую себя в безопасности. И поэтому я перехожу сразу к делу.

— У тебя рука такая холодная, — шепчу я ему тихим голосом.

На какое-то мгновение я замечаю в его обычно улыбающемся лице проблеск разочарования. Он начинает отстраняться, посчитав мой ответ за отказ от его внимания.

Но я сжимаю его руку крепче, так как отпускать ее я не собираюсь. Вместо этого, своим пристальным взором вглядываясь в его глаза, я направляю ее под свою рубашку из мягкой кожи и прикладываю к своему теплому животу.

Я даю ему понять, что хочу продолжения. Что хочу большего. Большего с ним. Что сегодня я живу сегодняшним днем.

Низкий грохочущий стон рокотом отдается в моем переводчике, и, наклонившись вперед, Аехако прижимается своим покрытым выступами лбом к моему ровному.

— Ты сведешь на нет все мои благие намерения, Кайра.

— Я и не знала, что они у тебя такие благие, — говорю ему слегка кокетливым голосом, от чего у меня аж дыханье перехватывает. Заигрывать вообще не в моем характере. Но с ним мне хочется нарушить свои привычные рамки.

И я обожаю его ответную реакцию.

Его пальцы под моей рубашкой поглаживают мой живот, щекоча меня. Я слегка извиваюсь, а когда он носом подталкивает мой, после чего губами проводит по моим губам, я открываю их, откликиваясь на его поцелуй. Мне хочется указать ему, чтобы он не заикался о своих благих намерениях, но неожиданно они кажутся такими неважными. Просто мне хочется немного нежности. Немного прикосновений.

Аехако рукой поглаживает мои ребра, а потом, задрав мою рубашку, он ласкает полушарие моей груди. Я втягиваю воздух, только сейчас осознав, насколько велика его ладонь. Моя грудь наверняка кажется ему крошечной. Мне в голову приходят крупные, сильные женщины его племени. Я до сих пор немного тощая после нескольких недель, проведенных в плену, умирая от голода. Мои груди, конечно, уже не такие, какими были раньше, но и тогда они не особо впечатляли.

Лишь кончиками пальцев прослеживая изгиб груди, он впивается мне в губы страстным поцелуем, мягко всасывая мою нижнюю губу. Господи. Для мужчины, который до вчерашнего дня и понятия не имел, как целоваться, он чертовски хорош в этом.

— Ты такая красивая, Кайра. Такая же изысканная, как серпоклюв.

Комплимент кажется мне довольно странноватым, и нервное хихиканье срывается с моих губ, когда в моем воображении возникает образ смертоносного тукана[3]. Не очень-то сексуальная картинка.

— Что такое серпоклюв?

— Шшш, — говорит он. — Сейчас это совершенно не важно, — он своим большим пальцем снова проводит по моему соску, а затем начинает обводить вокруг него круги.

Я делаю глубокий вдох. Его прикосновение чувствуется, как само совершенство. Я закрываю глаза, ноги у меня становятся ватными от стремительного наплыва ощущений. Я чувствую, как своей большой рукой, поддерживая, он обнимает меня за талию в тот миг, когда я начинаю оседать прямо возле стены. Он не дает мне упасть. Все это время он покрывает мое лицо нежными, ласковыми поцелуями.

— Скажи, если я слишком сильно налегаю своими прикосновениями, — шепчет он, а потом скользит своими губами поверх моих.

Этого никогда не бывает слишком много. Мне настолько хорошо, что я едва могу ясно мыслить. В кои-то веки бесконечная болтовня, перехваченная моим наушником, кажется абсолютным пустяком. Все, что сейчас существует, — это большое тело Аехако, прижимающееся к моему, его рука, охватившая мою талию, и тот большой палец, который терзает мой каменно-твердый сосок.

— Ты такая мягкая, Кайра, — говорит Аехако, облизывая мое неизмененное ухо. Он нежно прикусывает мочку, послав дрожь по всему моему телу. Я цепляюсь за него, потерявшись в ощущениях. — Ты повсюду такая же мягкая? — он задумчиво рассуждает. — Если бы я обследовал тебя между ног, я бы нашел тебя там такой же мягкой?

О, Боже. Слабый протест уже крутится на моем языке, но все же остается невысказанным. Я не хочу его останавливать. Хочу, чтобы он открыл для себя всю меня и продолжал прикасаться ко мне. В прежние времена я прикасалась к себе, но это никогда не чувствовалось и в половину так же хорошо, как его ласки.

Я хватаю ртом воздух, мне тяжело дышать, когда он нежно проводит губами по моим, и тогда его рука тянется к поясу моих штанов. Штаны подпоясаны шнуром, так как пуговицы и застежки-молнии здесь не изобретены, и мне кажется, что я начинаю распадаться на части в тот же момент, что и узел. Мои развязанные штаны на несколько дюймов соскальзывают вниз по моим бедрам, и в предвкушении все мое тело напрягается.

Его пальцы ласкают мой живот.

— Вообще-то, ты тоже можешь ко мне прикасаться, Печальные Глаза, — говорит он тихим, искушающим голосом.

Ооо. Я начинаю часто-часто моргать, пытаясь открыть глаза, и тут до меня доходит, что мои руки сжаты в кулачки и неподвижно приложены к его груди. Ну, разумеется, ему хочется, чтобы и к нему тоже прикоснулись. Ну, какая же я дурочка. Я выпрямляю свои ладони и хватаюсь за его тунику. У него на вороте шнуровка, и я начинаю неумело с ней возиться, постоянно ощущая его пристальный взгляд на своем лице и поглаживание его руки мягкой плоти низа моего живота.

Не имея ни малейшего понятия, чего от меня ожидают, очень трудно сконцентрироваться на том, что происходит. Так что я концентрируюсь, пытаясь заглушить все, за исключением решения насущной задачи. Операция: «прикоснуться к Аехако». Я тяну за шнурки его ворота, развязывая их, пока они широко не раскрываются, демонстрируя широкое пространство синей, мускулистой груди. Я рукой проскальзываю под материю и прикасаюсь к нему, с удивлением ощущая над его сердцем шероховатую текстуру гораздо большего количества наростов. Я постоянно забываю, что у этих инопланетян более жесткая, покрытая наростами поверхность кожи поверх особо чувствительных частей тела.

— Вот здесь ты жестоковатый, — шепчу я ему, скользя пальцами по странному участку кожи.

— А ты повсюду такая гладкая, верно? Меня это приводит в восхищение, — его пальцы опускаются ниже и дотрагиваются до завитков моих лобковых волос. — Ааа… и вот это тоже. Я и забыл про это.

Мои ноги автоматически сжимаются вместе, и я, испытывая позор, тянусь, чтобы вытащить его руку. Точно! У этих инопланетян на теле нет волос, как у людей. Мы, должно быть, кажемся им отвратительными.

— Я… Я… Я…

Мне ничего не приходит на ум, что бы такое сказать. Принести извинения из-за не побритого лобка? Тут же нет ни одной бритвы!

Но Аехако не обращает внимания на мой нажим на его запястье и, исследуя мои завитки, водит сквозь них пальцем.

— Они отличаются от волос у тебя на голове, ведь так? — он припадет устами к моим длинным локонам, пробуя их губами. — Это так интересно.

— Аехако, прошу тебя, — шепчу я, чувствуя, как горит мое лицо. — Мне просто…

— Не стоит стыдиться. Я познаю твои отличия. Мне они нравятся, — он наклоняется и снова целует меня, затем нежно втягивает мою нижнюю губу и посасывает ее. Это отвлекает мое внимание, и в голове у меня снова сплошная каша, а потом, выпустив мою губу, он шепчет: — Добавлю это в свой список возбуждающих ощущений, необходимых представлять себе, когда буду ласкать свой член.

У меня глаза расширяются. Он будет думать о волосах у меня на лобке, когда ему захочется помастурбировать? Почему же это вызывает такое… бурное возбуждение? Я делаю глубокий вдох и снова разглядываю его огромную, широкую грудную клетку. Я могу его остановить, но… мне совершенно не хочется этого делать. Несмотря на мое девичье смущение, мне хочется, чтобы его исследующая рука пробиралась еще ниже, чтобы он получил еще больше в его коллекцию фантазий для мастурбации.

На мой взгляд, это так пугающе и непристойно, однако в данный момент меня это не заботит.

Внутри его ворота я скольжу рукой в сторону, во всех отношениях чувствуя его рельефную грудную клетку. Господи, ну прям, как каменная плита. Я рукой наталкиваюсь на что-то твердое и понимаю, что это — его сосок. Мне становится любопытно, поэтому я провожу по нему своими пальцами, исследуя его более тщательно. Мне никогда не приходило в голову задумываться о своих сосках, как о мягких, пока я не ощупала его. Он такой же шероховатый, как и поверхность кожи защитной пластины у него поверх сердца. Так необычно.

— А сейчас, ты добавляешь к своим возбуждающим ощущениям, разве нет, Кайра? — выдыхает он хрипло, тогда как глаза его горят страстью. — Чтобы могла думать обо мне, когда поздней ночью в своих шкурах будешь прикасаться к себе.

Я чувствую, как у меня начинает гореть лицо, лишь подумав о том, чтобы сделать подобное. Мне хочется возразить, что этого я делать не стану, но… боюсь, это было бы ложью. А он достаточно самонадеян, чтобы считать, что я буду думать лишь о нем.

Вот только это на самом деле совсем не ложь.

Прикусив губу, я вытаскиваю руки из его ворота, после чего переключаюсь на его талию. Я хочу и дальше прикасаться к нему, но как только мои руки покидают тепло его одежды, снова подкрадывается лютый холод наружного воздуха. Я приподнимаю подол его короткой туники и скольжу пальцами по его крепким бедрам. Он носит сапоги высотой до колена, но под одеждой у него обнаженная кожа, что меня шокирует. Он словно шотландец в килте, и мне хотелось бы знать, носит ли он хоть что-нибудь под этим килтом.

А еще мне хотелось бы знать, достаточно ли у меня смелости для того, чтобы выяснить это.

Он с шипением выдыхает, когда я провожу пальцами вверх по одному из его бедер, покрытых рельефными мышцами.

— Продолжай исследовать меня, Кайра. Я не собираюсь тебя останавливать, — и его губы снова запечатывают мои, тогда как его пальцы опускаются ниже и касаются моих складочек.

Он издает стон мне в рот и приглушает мой вскрик от неожиданности этого прикосновения. Там, где его пальцы, я чувствую столько всего. Я чувствую, насколько огромна его рука, насколько толстые и длинные у него пальцы. Насколько теплая у него кожа.

Насколько сильно, очень сильно я промокла между ног.

У меня нет трусиков. Здесь нет кожи, из которой вышли бы добротные инопланетные трусики, и поэтому я научилась обходиться без них, хотя чувствую себя ужасно голой. Однако, именно в этот момент я рада, что на мне нет трусиков, потому что его пальцы поглаживают мою влажность, и он снова издает стон.

— Могу поспорить, что на вкус это как самый сладчайший нектар.

Я вновь издаю протяжный стон, впиваясь пальцами в его бедра при мысли о том, что он пробует на вкус мои соки.

Язык Аехако сплетается с моим, в то время как его пальцы исследуют мои складочки. Они двигаются сквозь мои половые губы, находят вход в мою сущность, от чего я задыхаюсь и замираю, и тогда он плавно скользит обратно к моему клитору.

Когда же он прикасается к нему, у меня перехватывает дыхание.

— Аааа! — заявляет он, явно выглядя очень довольным собой. — Я обнаружил твой третий сосок.

Мой… что?

Мне следует поправить его. В самом деле, следует. Но его пальцы скользят по нему так же, как он делал это с моей грудью, и от этого ощущения настолько невероятные, что я издаю крик и цепляюсь за него, не в силах сделать хоть что-то, кроме как раствориться в этих ощущениях.

В очередной раз его рот захватывает мой, и как только я оборачиваю свою ногу вокруг него, практически усаживаясь на его руку верхом, он начинает играть с моим клитором, потирая его своим большим пальцем вперед-назад, а я хныкаю и трусь о него, будучи полностью поглощенной отчаянной необходимостью. Мой язык просовывается в его рот, и я, опьяненная желанием, уже не в силах ни о чем думать. Я так близко к тому, чтобы кончить, но лучше мне сказать ему, чтобы убрал свою руку…

И вот его поцелуи меняются, он порхает языком по моим губам, после этого несколькими поцелуями покрывает мой подбородок, мою щеку и продвигается к моему уху. Он снова покусывает мочку, а потом посасывает ее, как раз тогда подушечками своих пальцев он перекатывает мой клитор.

И я пропала. Издав глубокий стон, я кончаю. Проклятье, я кончаю настолько сильно, что все мое тело сотрясается от силы моего оргазма. Мир вокруг переворачивается, и уже не существует ничего, за исключением моего рваного дыхания, ощущения горячего, твердого тела, прижатого ко мне, и пальцев, которые настойчиво потирают мой клитор. Агония пронзает меня насквозь, и я кончаю, к тому же вместо того, чтобы Аехако отстранился от меня, он все продолжает ласкать мой клитор, вызвав во мне предельный накал возбуждения. Я… я не знаю, что и думать. Каждый раз, когда я касалась себя, в тот момент, когда кончаю, я останавливаюсь. Дело сделано. Вот только он все еще прикасается ко мне, и я уже не могу с этим справиться. Громкий крик срывается с моих губ, когда я в очередной раз кончаю, еще тяжелее, более остро, а его губы накрывают мои, чтобы приглушить этот звук. А я лишь продолжаю кончать.

К тому времени, когда посторгазменная дрожь перестает прокатываться сквозь мое тело, меня лихорадит, и я чувствую себя чрезвычайно чувствительной, но выдаю писк тоненьким голоском в знак протеста, когда его пальцы соскальзывают с моего клитора. В ошеломлении я поднимаю взгляд на Аехако, а он напоследок целует меня в кончик носа, после чего подносит свои влажные пальцы к своему рту. Снаружи так холодно, что они покрываются тончайшей коркой льда, но он слизывает эти замерзшие капли, а из его горла прорывается глубокий рокот удовольствия.

А я просто пялюсь на него.

Чем мы только что тут занимались?

Руки Кайры сжимают мою задницу, так близко к моему хвосту, что это сводит меня с ума. Я не знаю, понимает ли она, во что она вцепилась, — судя по ее бессмысленному взгляду, я не уверен, осознает ли она вообще.

И неописуемая гордость распирает меня от одной только мысли об этом. Мне нравится, что именно я довел ее до совершенно бессмысленного состояния.

Она моя. Резонирует она или нет, но Кайра — моя женщина, моя пара, и я буду драться с любым мужчиной, который посчитает иначе. Я по-собственнически обнимаю ее, наблюдая, как меняются выражения на ее маленьком человеческом личике.

Однако, в тот момент, когда она приходит в себя, печаль вновь возвращается в ее взгляд. Я этого не допущу. Поэтому я привожу ее в себя еще одним поцелуем, а потом шепчу ей на ухо:

— Твоим рукам достаточно тепло?

Она моргает и смотрит на меня подернутыми дымкой глазами, и тут же отдергивает руки, как будто обожглась, как только осознает, что держит меня за задницу. У нее темно-красное лицо, нос — от холода, а щеки — от смущения.

— Нам не следовало этого делать.

При мысли об этом собственническая мужская половина меня тут же становится ворчливой. Почему не следовало? Я смотрю, как она натягивает обратно спущенные на бедра штаны и завязывает шнурки.

— Почему бы нам этого не делать? Разве ты не наслаждалась? Разве я не заставил тебя содрогаться от удовольствия?

Ее пальцы прижимаются к моему рту, чтобы заставить меня замолчать, и она оглядывается вокруг, чтобы убедиться, не наблюдает ли кто-нибудь. Я нахожу это забавным, если учесть, что мгновение назад, когда кончала, она голосила от наслаждения. Когда она убеждена, что больше никого нет, то снова смотрит на меня с упреком в глазах.

— Почему нам не следовало этого делать? — я еще раз задаю тот же самый вопрос. — Было здорово.

— Да, конечно, но мы же не связаны! А с моим-то везением завтра ты можешь с кем-то спариться.

— Ааа, — говорю я. — Но сейчас у нас все еще не закончилась эта ночь.

И я наклоняюсь поцеловать ее еще разок и расстраиваюсь, когда она отворачивает голову в сторону.

— Я девственница, — говорит она.

— Я не знаю этого слова.

— У меня никогда ни с кем не было секса.

Ее личико снова становится восхитительно красным. Мне вот любопытно, останется ли оно таким и дальше, если она будет смущаться еще больше?

— И?

— И я должна беречь себя для своей пары! Если мне вообще когда-нибудь такой достанется, — выражение ее лица снова становится печальным.

Меня совершенно сбивает с толку подобный ход ее рассуждений.

— С чего бы тебе беречь себя?

— Разве он не захочет быть единственным, кто прикасался ко мне?

Я фыркаю.

— Думаю, он бы предпочел, чтобы ты знала, что делать. Какой мужчина станет попрекать тебя за желание получить удовольствие?

Ее брови взлетают вверх, однако уголки ее губ приподнимаются в слабую улыбку. Она смягчается ко мне.

— Это не очень-то естественный образ мышления у людей.

Я широко раскрываю руки в красноречивом жесте.

— Рассмотри хорошенько мужчину, что стоит перед тобой. На твой взгляд он выглядит естественным человеком?

Кайра дарит мне еще одну слабую улыбку, после чего мотает головой. Она поднимает взгляд на небо, откуда начинает валить тяжелый снег, покрывая нас обоих белыми хлопьями.

— По-твоему, он кончится к завтрашнему утру?

— Я так не думаю.

Она выглядит расстроенной.

— Мы можем отложить поход. Ну, один-два дня не имеют значения.

И вновь на ее лице отражается паника. Она трясет головой в знак отказа.

— Мы не можем.

— Кайра, — говорю я, положив руку ей на щеку. Речь явно идет не об удовольствиях или спаривании. Речь явно идет о чем-то другом, о чем-то очень плохом, и она мне расскажет, в чем дело. — Что такое происходит, о чем ты не рассказываешь?

Моргая, она смотрит на меня, и я вижу, как мысли крутятся у нее в голове. Что-то тревожит ее, и она до ужаса боится об этом рассказывать. Ее большие глаза настолько печальны, что у меня грудь сжимается от боли. Если бы я мог, то забрал бы эту ее печаль себе.

Если она позволила бы мне это сделать.

Она прикусывает губу.

— Ничего, сущие пустяки.

— Это вовсе не пустяки, и если не расскажешь мне, то я войду в эту пещеру и всем расскажу, что мы тут только что вытворяли, — не то, чтобы кому до этого есть дело, но я знаю, что застенчивая Кайра будет беспокоиться о том, что подумают люди.

Она приоткрывает губы, и на мгновение мне кажется, что она хочет еще один поцелуй. Но тогда она резко захлопывает рот и хмурым взглядом смотрит на меня.

— Ты играешь нечестно, Аехако.

— Нет, — говорю я веселым голосом. Я не намерен играть честно, когда дело доходит до нее. Она принадлежит мне. Я прикасаюсь к ее щеке. — Но ты все равно мне расскажешь, что тебя беспокоит.

Снова прикусывая губу, она пальцами дотрагивается до странной металлической штуковины, которая выступает из ее уха.

— Если…, если расскажу тебе, ты не сможешь никому об этом рассказывать. Даже Бэку с Вэкталом, вообще никому.

Будто бы я делюсь чем-то с Бэком. У этого мужчины между ушами нет ничего, кроме снежных заносов. Но я, соглашаясь, киваю головой.

Ее ладошки сжимаются в кулаки, и тогда она скрещивает руки у себя на груди. Не в гневе, до меня начинает доходить, а… крепко сжимаясь. Пытаясь себя защитить.

— Те, другие, возвращаются, — шепчет она. — Инопланетяне. И боюсь, они сумеют найти меня.