Возражение

ГЛАВА 3 Оливия

— Оливия? Оливия, ты слышала, что я только что сказала? — мама отрывает меня от небольшой утренней мечтательности. — Твоя сестра сейчас принесёт платье. Мы готовимся в твоём номере, если ты не против.

— Конечно. — Я возвращаюсь обратно в настоящее время, стараясь забыть вчерашний сон.

Я шла к алтарю, одетая в белое, в изобилии цветов, струнный квартет играет «Канон Пахельбеля¹¹» ...а подойдя к концу я увидела, что там стоял не Дориан - это был Габриэль, адвокат по разводам, которого я встретила в баре прошлой ночью.

Это очень странно, но в том сне, я была счастлива. Нет, не счастлива. В полном восторге. Всё в этой сцене казалось правильным и естественным, и наполнило моё тело теплом и полнотой.

Все казалось таким реальным, даже когда я проснулась.

И сейчас кажется.

Но мне нужно очнуться от этого, потому что я выхожу замуж за Дориана, и этот сон совершенно ничего не значит, как и большинство прочих.

Мама реагирует на стук в дверь. Моя сестра Амелия заносит платье в двух руках. Оно больше нее. Изначально я выбрала более скромный вариант, с меньшим количеством шифона и тюля и большим количеством кружева цвета слоновой кости, классического фасона, но моя будущая свекровь настояла на том, что оно будет выглядеть нелепо.

— Будет выглядеть, словно ты пришла в дениме на «Met Gala¹²», — произнесла она, подняв чашку к губам и выставив мизинец в сторону.

Раздается ещё один стук, и мама спешит открыть дверь.

— Элизабет, Морган, — говорит она другим моим подружкам невесты. — Не все мы выглядим этим утром лучезарными и жизнерадостными!

Элизабет всё улыбается мне, но что самое странное - у неё мешки под глазами, и выглядит она так, словно через две секунды вернется обратно в постель. Её темные волосы собраны в неопрятный пучок на голове, и она трет глаза, прежде чем рухнуть в кресло.

Насколько я помню, она была одной из первых, кто ушел в свою комнату после предсвадебного ужина вчера вечером. Она сказала, что устала от недели торжеств и захотела пойти спать пораньше.

Мы с ней лучшие подруги со второго класса, я знаю её лучше, чем кто-либо другой, именно поэтому знаю, что она борется с трудностями с тех пор, как я обручилась. Она всегда была одержима планированием своей будущей свадьбы и прохождением всей рутины с замужества и до детей, у меня же был бескомпромиссный подход. В прошлом году она рассказала мне, что есть один парень на работе, но он отказался брать на себя обязательства. Призналась, что, зная, что он недоступен, она никогда не могла сказать ему «нет».

Ей никогда не везло в любви, но я знаю, что однажды она найдет идеального парня, и он будет достойным, чтобы его дождаться.

Звонит телефон, и мама спешит ответить. Закончив говорить, она поворачивается ко мне.

— Обслуживание номеров доставили подарок.

Знаю, что по традиции молодожены дарят друг другу подарки в день свадьбы, но что вы подарите мужчине, у которого всё есть?

Серебряные запонки с выгравированной датой нашей свадьбы на них, вот что.

Всякий раз, надевая их, он будет думать об этом дне.

На мой телефон приходит сообщение, и я понимаю, что ничего не слышала от Дориана с самого утра. Наверняка он занят со своими шаферами и потакает требованиям матери, поскольку она единолично организовала всё событие, и каждая его минута должна проходить так, как запланировано.

Но это сообщение от визажистки, в котором она сообщает о своем опоздании на пять минут. Я отвечаю ей, что это не проблема, и откладываю телефон. Спустя несколько минут обслуживание номеров заносит маленькую синюю коробку с белой лентой вместе с запиской на их фирменной открытке.

Моя дорогая Оливия,

С того самого момента, как ты появилась в моей жизни, ты показывала мне, каким именно мужчиной я хотел быть: таким мужчиной, который достоин провести вечность с тобой.

Отныне и во веки веков. Не могу дождаться, чтобы состариться вместе.

Навеки твой...

Дориан

Я дергаю белую ленту и поднимаю крышку коробки. Меня приветствует блестящий золотой медальон, вместе с новыми инициалами, выгравированными на лицевой стороне.

Красивый. Классическое и неподвластное времени произведение на века.

И оно бы идеально подошло...

... если бы у меня не было аллергии на золото.

Факт, на который я указывала множество раз за последние годы, пока, наконец, он совсем не перестал дарить мне украшения. Я стараюсь не принимать на свой счет, что он забыл, или расценивать как знак.

— Дай мне взглянуть! — мама спешит ко мне, вздыхая так, будто я показываю ей Алмаз Хоупа¹³. Она одна всегда устраивает сцены. — Просто потрясающий. Но ты не можешь носить его. У тебя аллергия.

— Стилисты здесь, — сообщает одна из подружек невесты с другой стороны номера. Заходит группа мужчин и женщин со своими дорожными косметичками, высокими стульями и спортивными сумками и начинает осматривать комнату для лучшей импровизированной студии.

Начинается...

Остаток утра проходит как в тумане, состоит из хайлайтинга, контуринга, лака для волос, духов, бриллиантовых сережек, доставки в номер фруктовой тарелки и сандвичей с огурцом.

Прежде чем я осознаю, на часах уже почти без четверти два, и мы должны спуститься в розарий.

К тому времени, как мы туда добираемся, и я вижу отца в смокинге со слезами на глазах, все становится реальным. У меня сводит живот. Ладони потеют. Элизабет передает мне букет.

— Ты готова, Стручок? — спрашивает отец, называя меня детским прозвищем.

Я киваю, мое горло слишком напряжено, чтобы говорить.

Совершенно не представляю, хорошие ли это или плохие нервы, но музыка играет, подружки невесты идут к алтарю по двое, и это происходит.

Могу только надеяться, что когда подойду к алтарю и взгляну в глаза своему возлюбленному, все это напряжение и сомнения исчезнут.

Прошлой ночью я лежала в его объятиях и рассказывала ему о страхе, что мы не приняли правильного решения. Он убедил меня, что был моим всегда. Только моим. И что так будет всегда. Он пообещал любить меня до последнего вздоха.

Я закрыла глаза и представила Габриэля.

Количество гостей растет, пока отец ведет меня по белому шелковому проходу, усыпанному нежно-розовыми лепестками роз.

Сквозь бледную фату, я смотрю на своего будущего мужа, наши взгляды пересекаются, и в этот момент вспоминаю о его сладких речах, как он держал меня в объятиях и успокаивал, взваливая на свои плечи мои заботы. Дориан улыбается, на щеках появляются ямочки, и узлы внутри меня начинают развязываться.

— Дорогие мои, — начинает наш священник, давний и любимый священник Хоторнов, — мы собрались сегодня вместе в присутствии Бога, чтобы засвидетельствовать вступление в священный брак Дориана Кларка Хоторна Третьего и Оливии Энн Перетти. Брак - почетное состояние, установленное Богом с тех пор, как первый мужчина и женщина ступили на эту землю. Следовательно, важно вступать в брак не легкомысленно, а с почтением и обдуманно. Кто выдает невесту этому мужчине?

Моя рука по-прежнему сцеплена с отцовской, и я смотрю на него, замечая его сдерживающим подавленную улыбку. Его голубые глаза стеклянные, и он делает всё возможное, чтобы держать себя в руках. Я сжимаю его руку, и он поглаживает меня.

— Мы с ее матерью, — отвечает отец.

Боковым зрением я замечаю мать Дориана, вытирающую уголки глаз льняным носовым платком. Готова поспорить, что это не слёзы счастья, но, тем не менее, они кажутся такими.

Отец поднимает фату и целует меня в щеку прежде, чем положить мою ладонь в руку Дориана, и вернуться на место возле матери.

— В этом священном месте, два присутствующих здесь сейчас человека пришли обвенчаться, — продолжает священник. — Если кому-либо известна причина, почему этой паре нельзя пожениться, пусть сообщит об этом сейчас или хранит молчание вечно.

Мой живот сжимается на секунду. Я думала, мы договорились пропустить эту часть церемонии. На мой взгляд, она немного старомодна, а так же в ней нет необходимости.

Никто не возражает против свадьбы.

Мы не в кино.

Мгновение спустя, глаза священника поднимаются над очками в тонкой оправе к морю гостей, а затем я слышу вздохи.

Повернувшись к толпе друзей и семье, не могу поверить, что являюсь свидетелем.

Кто-то возражает против нашей свадьбы...

... и этот кто-то — Габриэль.

Дориан отпускает мою ладонь и делает шаг, словно собирается бросить вызов мужчине перед всеми этими людьми. Затем он останавливается, понимая, что его родители отнесутся с неодобрением к устроенной посреди свадьбы сцене, но откровенно говоря, сцена началась, когда Габриэль встал.

Я тянусь за рукой Дориана, возвращая его обратно к алтарю, однако мое внимание полностью сосредоточено на мужчине в кашемировом свитере и темных брюках с поразительным взглядом глаз золотого цвета и чернильно-черными волосами.

Наши гости начинают перешептываться и обсуждать между собой, а мне не нужно смотреть на будущую свекровь, чтобы знать, у неё ранняя стадия истерики.

Встречаясь взглядом с Габриэлем, я одними губами проговариваю слова «Что ты делаешь?»

— Останавливаю тебя от совершения самой большой ошибки в твоей жизни, — произносит он достаточно громко, чтобы даже люди на задних рядах могли услышать его. — Ты не можешь выйти за него замуж.

Пятна позора покрывают мои щеки розового оттенка, когда все взгляды блуждают между нами двумя.

— Оливия, ты знаешь этого мужчину? — шепчет Дориан, наклоняясь ближе.

Я поворачиваюсь к нему.

— Я познакомилась с ним вчера вечером. В баре. Мы разговаривали, но...

Я в такой растерянности.

Мы не флиртовали. Не делали ничего непозволительного. У нас просто был конструктивный диалог, и на этом все.

— Кто-нибудь может вызвать охрану? — кричит Дориан, закатывая глаза. Его руки поднимаются прежде, чем хлопнуть себя по бокам. Кто-то пробирается к отелю, перебегая через атласную дорожку в травянистое пространство, которое отделяет здание от розария.

— Подожди, — говорю я, собирая платье в руки и спускаясь к заднему ряду, где стоит Габриэль.

Этот момент не спасти, поэтому я, по крайней мере, могу выслушать его, но сделаю это наедине, не перед сотнями любопытных глаз и настороженных ушей.

— Оливия, — зовет меня Дориан, как владелец зовет свою собаку. — Оливия, как думаешь, что ты делаешь?

— Я сейчас вернусь, — отвечаю.

Подойдя к Габриэлю, предлагаю ему пройти со мной внутрь.

— Ты сумасшедший, — это первое, что я говорю ему. Второе? — Надеюсь оно того стоит.

Но я сожалею о сказанных в ту же секунду словах. Если оно того стоит, значит свадьба была ошибкой.

Глаза Габриэля сосредотачиваются на моих, и он облизывает свои губы, прежде чем делает тяжелый вздох.

— Не так-то легко сообщать тебе такое, — произносит он таким образом, отчего сердце уходит в пятки. — Но прошлой ночью, примерно через час после того, как ты ушла к себе в номер... твой жених спустился в бар. И он был с какой-то девушкой по имени Элизабет.

Моё сердце обрывается, а жалящие слёзы застилают глаза.

— Нет... — говорю я, — Он покинул мой номер и ушел в свой...

— Очевидно, он солгал тебе.

— А Элизабет моя лучшая подруга. Моя свидетельница. Он бы не стал...

— ... стал. И сделал. Видимо, это длится уже долго, — говорит он мне. — По крайней мере, как я понял из их разговора.

Я представляю Элизабет и загадочного мужчину с работы, по которому она тосковала последние пару лет, единственный, кто всегда «недоступен» и «отказывается брать на себя ответственность».

Всё это время она говорила про Дориана?

Я выглянула в окно на розарий. Все они выглядят такими маленькими отсюда, но я замечаю Дориана, болтающего со священником и Элизабет, избегающей зрительного контакта.

Я отказываюсь в это верить.

Но почему-то... верю.

— Откуда мне знать, что ты не выдумал это? — спрашиваю я. — И откуда ты знаешь, как выглядит мой жених? Может, прошлой ночью в баре был кто-то другой.

Он закатывает глаза.

— Во-первых, я видел, как он выглядит, когда вы оба общались по видеосвязи рядом со мной. И, во-вторых, у меня есть дела поважнее, чем рушить свадьбу какой-то незнакомки и стоять перед сотнями людей, выставляя себя дураком.

Как всегда, этот мужчина прав.

С другой стороны, я не знаю его с пеленок.

Он может быть сумасшедшим.

— Я хочу увидеть фотографию, — говорю ему.

Его рука поднимается к челюсти, и он втягивает воздух через ноздри.

— Не думаю, что ты хотела бы такое видеть.

Я смеюсь.

— Ты сейчас издеваешься надо мной? Мне нужно увидеть фото. Я должна увидеть. Хочу увидеть. Только так я поверю всему этому.

Запуская руку в задний карман, он вытаскивает тонкий черный телефон и большим пальцем вводит код прежде, чем нажать на приложение и перевернуть его экраном ко мне.

Как и следовало ожидать, на фото Дориан с Элизабет. Руками они зарывается в её волосы. Его рот, тот самый, которым он целовал меня на ночь, на её губах.

— Кажется, меня сейчас стошнит.

Я собираю платье и убегаю в ближайший туалет, который нашла в конце коридора за углом. Платье, когда-то сидевшее на мне как влитое, теперь выжимает из меня жизнь.

Я не могу думать.

Не могу дышать.

И я чертовски уверена, что не могу вернуться туда и выйти замуж за этого ублюдка.

Прижимаясь спиной к стене, сползаю на пол, пока от меня не остается ничего, кроме как оцепеневшей женщины, сидящей в какой-то куче вуали и шифона.

Я ранена. Шокирована. Опустошена. Унижена.

Но я отказываюсь плакать.

Он не стоит и слезинки.

Кто-то приоткрывает дверь на несколько сантиметров, и через секунду мужской голос произносит мое имя.

На секунду сердце подпрыгивает к горлу, когда я понимаю, что это просто Габриэль.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

— Просто чудесно.

— Что ты хочешь сделать? — спрашивает он.

Я смеюсь, потому что это странный вопрос. Сложный. На который у меня нет хорошего ответа.

— Честно говоря, — я говорю, — просто хочу уйти отсюда.

— Тогда все в порядке. Пошли.

Я прижимаю ладони к стене и заставляю себя встать. Мгновение спустя, я встречаюсь с ним за дверью дамской комнаты. Извиняющимися глазами он смотрит на меня, хотя ему не за что извиняться. Если уж на то пошло, я должна поблагодарить его.

Он машет связкой ключей.

— Куда хочешь поехать?

— Куда угодно.