Возвращение домой

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Шелли выбралась из ванны, и тело ее покрылось гусиной кожей. Она погрузила руку в мыльную воду и пошарила по дну в поисках затычки. Вода уже почти успела остыть! Однако зубы сразу перестали стучать, стоило ей закутаться в чудовищных размеров халат, висевший на задней стороне двери. На пороге ванной она остановилась, повернула голову и прислушалась.

Ничего.

Биение сердца отдавалось у нее в ушах, когда она вышла в сиреневую спальню, почти ожидая увидеть, как Дрю нагло раскинулся на ее кровати. Но комната вроде бы была пуста.

— Дрю? — Ее голос дрогнул. — Ты еще здесь?

Шелли даже заглянула за шелковые сиреневые занавески и с удовлетворением отметила, что он ушел.

Но тут же она поняла, что это не удовлетворение, а, скорее, злоба на себя и на него. И еще смятение — уму непостижимо, но она все еще хотела Дрю так же, как и он ее. Она поняла это в ту самую минуту, когда они встретились на пляже. Только на сей раз его не сдерживают устаревшие представления о том, что такое «правильно». Он сообщил ей это с ошеломляющей прямотой.

Так почему же он не ринулся на нее, когда она, обнаженная, лежала в ванне? Несомненно, он возбудил себя речами, которые перед ней произносил! У него была великолепная возможность, к тому же он видел, насколько она беззащитна. Не мог не видеть.

А что случилось бы, если бы он на нее набросился? Шелли не знала, смогла бы она оказать ему сопротивление или нет. Она рассеянно провела полотенцем по волосам. Конечно же, да! Она способна действовать так, как считает нужным для себя, если у нее есть твердое убеждение.

Она глянула на светящиеся часы, встроенные в радиоприемник, и зевнула. Еще не очень поздно. Можно пока поспать, а когда он явится, чтобы пригласить ее в ресторан, она вежливо ему откажет. Да, решено.

Она стянула с кровати покрывало, скользнула между двух приятно хрустящих чистых простыней. Голова у нее так кружилась, что она не думала, что сможет заснуть. Но она все-таки закрыла глаза и задремала, и во сне все еще носила кольцо Дрю, и это было хорошо, а в следующий миг у ее уха зазвонил телефон.

Шелли нашарила трубку; она была расстроена, так как знала, что лучшая часть ее сна еще впереди, пусть даже она не смогла бы сказать, в чем бы эта лучшая часть заключалась.

— Кто говорит?

— Твой будильник, котенок.

Она зевнула. Тот самый бархатный, приятный голос из сна. Все еще не проснувшись, она отозвалась:

— Ммм…

— Ммм, что?

— Ммм, сколько времени?

— Девять часов.

— Как, утра?

— Нет, Шелли. Еще вечер. Или юная ночь.

Она взглянула на часы, чтобы удостовериться, а потом в окно. Ложась, она не дала себе труда задернуть шторы, и теперь перед ней возникло чернильно-черное небо, усыпанное бледными точками звезд.

— Проголодалась? — спросил Дрю.

— Смертельно, — призналась Шелли.

— Так что, ты ужинаешь со мной?

— А если я скажу «нет»?

— Рассмотри другой вариант.

— Я могу заказать ужин в номер.

— Валяй. Будешь весь вечер сожалеть. Твое сердце не лежит к этому, признайся!

Ей захотелось крикнуть, что он не знает ничего о се сердце, но она не до конца проснулась, ей было уютно, тепло, вот и не нашлось слов, чтобы поставить его на место. А требовалось придумать что-нибудь по-настоящему острое, чтобы заставить его прикусить ядовитый язык.

Кроме того, он прав. Ее сердце к этому не лежит. Она всего лишь человек. Ее шикарная жизнь с Марко окончена. Она проведет в «Западном» всего одну ночь, а впереди у нее бог весть сколько одиноких вечеров с тарелкой у телевизора!

Перед ней — превосходная возможность продемонстрировать обретенную целеустремленность, доказать Дрю, что концы сойдутся лишь в том случае, если она этого пожелает! Что она достаточно взрослая и в силах ему противостоять. Разве она не работала в Милане в одной из крупнейших галерей и не давала отпор роскошным мужчинам?

— Встречаемся внизу, — отрывисто сказала она. — Дай мне полчаса.

— Буду ждать, — спокойно отозвался Дрю и положил трубку.

Оделась Шелли изысканно. Он видел ее не в лучшей форме, так пусть же увидит женщину, которую искушенный Марко Неро с гордостью сопровождал в самое блестящее общество Италии!

Прежде всего — макияж. Она присела к туалетному столику, как актриса, готовящаяся к премьере.

Кожа ее практически не нуждалась ни в каких ухищрениях, поскольку еще не утратила легкий загар, но Шелли все-таки чуть-чуть тронула кремом лицо, чтобы убрать круги под глазами.

Затем настал черед белья цвета лаванды — лифчика, который поможет ее груди притягивать взгляды, и соответствующего оттенка трусиков с поддерживающим поясом. Она повернула голову, чтобы увидеть себя сзади, немного подвигала бедрами, обтянутыми кружевами, и решила, что весьма гармонирует с комнатой. Слегка блестящие чулки, черные туфли на высоких каблуках — и она почти готова.

Она не раздумывала, что ей надеть: то, в чем она будет одновременно привлекательной и беззаботной. Она остановила свой выбор на темно-сером костюме, слегка подчеркивающем форму нижней части ее торса — совсем ненавязчиво. Никакого сомнения, это очень и очень сексуальный вариант.

Шелли бросила последний взгляд в зеркало. Свежевымытые волосы теперь лежали так, как нужно; чередование яркого и приглушенного освещения должно создавать впечатление эффектно мерцающего целого. Шелли взяла сумочку, заперла за собой дверь номера и спустилась на первый этаж, где ее должен был ожидать Дрю.

Место рыжеволосой женщины за столом регистрации в обитом дубовыми панелями холле теперь заняла молодая блондинка. Она с интересом оглядела Шелли.

— Мисс Тернер?

— Да, это я, — отозвалась Шелли. — Я поражена: неужели вы всех постояльцев по именам знаете?

— Разумеется, знаем, — приветливо подтвердила девушка. — У нас всего двадцать номеров. Мистер Гловер просил передать вам, что он ждет вас в ресторане.

— Благодарю вас.

Мистер Гловер? Почему блондинка произносит его имя с таким же почтением, как сообщала бы о президенте Соединенных Штатов?

Но, едва увидев Дрю за столиком у окна, она получила ответ на невысказанный вопрос.

Интонация блондинки объяснялась тем, что выглядел Дрю — без преувеличения — на миллион долларов.

Шелли растерянно заморгала, когда он поднялся ей навстречу. Он выглядел… выглядел… невероятно. Он был не просто красив. Или властен. Или силен. Он был импозантен. Импозантный Дрю Гловер!

— Привет, Шелли, — негромко произнес он, окидывая ее серый костюм удивленным взглядом. — Что это? Школьная форма для взрослых?

— Сомневаюсь, что кутюрье был бы доволен твоей оценкой. — Она тоже внимательно оглядела его. — Ты изменился.

— Ты тоже. — Он насмешливо наблюдал за выражением ее лица, когда Шелли рассматривала его костюм. Кивком головы он указал на интерьер: — Ты, надеюсь, не ожидала, что я буду ужинать в таком месте в джинсах и футболке?

Словно из ниоткуда возник официант, придвинул стул Шелли; она уселась и с благодарной улыбкой приняла из его рук кожаную папочку меню. Но вместо того, чтобы углубиться в перечень закусок, она не сводила глаз с сидящего напротив мужчины.

— Просто я не привыкла видеть тебя таким, — медленно проговорила она.

— Ты не видела меня два года, — заметил Дрю. — И ты мне еще не сказала, нравится ли тебе, как я выгляжу.

Нравится? Да она была в легком шоке, когда увидела блестящего светского джентльмена в пиджаке, галстуке, темно-синих брюках, которые подчеркивали длину его ног еще больше, чем джинсы. Все это безупречно сшито, как с изумлением отметила про себя Шелли. Итак, Дрю уже не покупает готовые вещи.

— Мм… да, — с трудом выговорила она. — Смотрится очень… элегантно.

— Только не надо хвалить из вежливости, — проворчал Дрю.

— Послушай, должно быть, твое ego нуждается в постоянных ласках, — почти пропела Шелли.

Их взгляды встретились.

— Только не ego, — с вызовом возразил он.

Шелли покраснела и подалась вперед.

— Давай сразу выясним кое-что, если не возражаешь, — заговорила она. — Возможно, мне не повредил бы обильный ужин, но, если ты будешь постоянно намекать на секс, я немедленно выйду отсюда и закажу тосты с сыром в номер.

— На секс? — с невинным видом переспросил Дрю. — Кто тут говорил о сексе? Мне казалось, мы обсуждали мое ego. — Дрю откинулся на спинку стула и принялся изучать Шелли. Огромные голубые глаза, как у молодой лани, — она вполне могла бы обходиться без косметики. — Я был прав, — заметил он. — Ты хорошо освежилась.

— Что ж, спасибо.

— Верно, долой флирт. — Глаза его сверкнули. — О чем будем говорить?

Шелли вскинула брови.

— Флирт? Вот мы чем занимаемся? Довольно дурацкий способ флиртовать, осмелюсь заметить.

— Склоняюсь перед твоими совершенными познаниями, — издевательски отозвался Дрю.

К несказанному облегчению Шелли, появился официант.

— Вы готовы заказывать, мистер Гловер?

— Можно нам еще пять минут?

Официант скрылся. Шелли взялась за меню, но все еще не могла отвести взгляд от Дрю. Несомненно, этот человек чувствует себя как дома в столь фешенебельном ресторане.

— Что означает это «мистер Гловер»? — осведомилась Шелли. — Похоже, тебя здесь хорошо знают. Только не говори мне, что ты завсегдатай.

— Тебя бы это удивило?

— Если честно, то очень.

Вопросительный взгляд.

— Почему же?

— Здесь довольно дорого, так? Мне известно, что ты своим ремеслом неплохо зарабатываешь, но все же…

Она замялась, слегка смутилась, а Дрю бросил на нее еще один откровенно изучающий взгляд, который каким-то образом заставил ее почувствовать себя не в своей тарелке.

— Я уже говорил: я много сделал для них за эти годы, вот потому меня здесь знают. — Он немного понизил голос. — Между прочим, мне здесь полагается скидка.

— О, понятно!

Дрю лукаво улыбнулся.

— Так что как-нибудь обрати внимание на мою работу.

Шелли огляделась. Зал был полон — явление, для воскресного вечера в конце октября необычное. А еще более странным Шелли показалось отсутствие в зале знакомых лиц. Ни одного. Между тем все посетители в дорогих туалетах, это она заметила с первого взгляда.

— Не вижу здесь местных жителей, — заметила она.

— Их нет. Сюда приезжают люди из разных мест. Превосходная кухня, превосходные виды, да и широкие кровати наверху — вот что их сюда притягивает. — Дрю без стеснения посмотрел ей в глаза. — О чем еще желаешь спросить?

Шелли в некоторой растерянности осматривала зал. Беседа проходила не так легко, как ей представлялось.

— Итак, я могла бы догадаться, что ты здесь неплохо поработал, — непринужденно сказала она.

Брови Дрю взлетели вверх.

— Правда?

— Ну конечно, могла бы! Кто-то здесь выкладывался, это очевидно; а ты всегда был мастером своего дела! Этот отель и раньше мог бы претендовать на высший класс, но в него нужно было вложить душу. Так оно и произошло, это видно. Могу даже предположить, что тебя брали на постоянную работу. Я не ошибаюсь, Дрю?

Казалось, он отчаянно старается сдержать раздражение и смех одновременно.

— Ты отдаешь себе отчет в том, насколько надменно ты сейчас говоришь? — спросил он как бы между прочим.

Шелли удивленно подняла глаза.

— Надменно? Ради всего святого, с чего ты взял?

Он слегка качнул головой.

— Неважно. Официант идет. Чего бы ты хотела?

Немного оторопев от тона Дрю, Шелли заглянула в меню. Ей бросилось в глаза, что цены в меню не указаны. Превосходно поставленная работа.

— По-моему, здесь все хорошо, — искренне сказала она. — Простые славные блюда.

— Чего же ты хотела после Милана? Перечня блюд, для которых сейчас не сезон и которые непременно должны пройти микроволновую печь?

— Дрю, ты очень колючий!

— Интересно, отчего бы это? — издевательски произнес он и улыбнулся официанту. — Я съем суп и жареную треску с хрустящим картофелем. Шелли?

— Фирменный салат и отварную камбалу, — ответила она автоматически.

— Не нужно. Принесите ей то же, что и мне, — обратился Дрю к официанту. — Сами знаете, как женщины сходят с ума из-за веса! И зря — особенно в твоем случае, котенок.

И он, не таясь, подмигнул ей.

— Хорошо, мистер Гловер.

Официант понимающе улыбнулся ему и записал заказ.

Лишь воспитание не позволило Шелли затеять спор, но, едва официант отошел от столика, она почувствовала непреодолимое желание швырнуть в лицо Дрю вазу с хлебом. Она наклонилась вперед.

— Ушам своим не верю! — прошипела она. — Напрасно я позабыла, каким невыносимым тираном ты умеешь быть!

— Не устраивай сцен на людях, — спокойно отреагировал Дрю.

— Начал ты!

— Доверься мне. — Он пристально посмотрел на нее. — Когда ты ела в последний раз?

Шелли задумалась.

— Я завтракала.

— А что было на завтрак?

— Как обычно. Фрукты и йогурт.

— Вот именно. После этого ты проехала от Лондона до Милмута, прогулялась по пляжу, потом некоторые переживания в доме мамы, наконец, приехала сюда, приняла ванну…

— Дрю, ты, кажется, решил за мной шпионить?

Он не обратил внимания на эту реплику.

— Ты не сможешь прийти в норму, если не будешь давать телу топливо, которое ему требуется.

— Что ты привязался к моему телу?

— Я уже объяснял: оно чересчур костлявое. Выпей.

Он налил красного вина, и Шелли почувствовала его богатый и сильный букет.

Она отпила глоток. Обоняние не обмануло ее.

— Лучше?

— Немного, — согласилась она, чувствуя, что начинает расслабляться.

Дрю откинулся на спинку стула и посмотрел ей в глаза.

— А теперь с чего начнем?

Шелли уловила напряженную нотку в его голосе и, решив сделать вид, что не понимает его, принялась двигать по скатерти столовые приборы.

— Предполагаю, что ты пришел с улицы, а потом тебя наняли.

— Очень забавно! — Дрю изучал ее лицо. — Хотя тебя бы не удивило, если бы я взял в руки тарелку с супом и принялся хлебать через край!

— Ох, опять ты выпускаешь колючки!

— Это только с тобой, котенок. Только с тобой.

Со вздохом она взяла кусок хлеба.

— Объясни мне, чего ты хочешь…

— Подробно и беспощадно?

— Ладно, вероятно, пришло время для откровенности. — Резким движением она откусила сразу большой кусок хлеба и заметила, как Дрю вздрогнул. — Мне следует рассказать тебе, что произошло в тот вечер между мной и Марко?

— Думаешь, это что-нибудь изменит?

Нет, она так не думала. Чудес не бывает. Но, возможно, что-нибудь изменится в его отношении к ней. Хотя бы отчасти уйдет презрение.

— А что ты вообразил, Дрю? Это был невинный вечер, закончившийся невинным поцелуем! Все.

— Все? — Синий блеск его глаз пронзал ее. — Ты солгала мне. Ты солгала мне, Шелли? Да или нет?

— Да! — выпалила она. — Но ты подумай, почему я тебе солгала! Потому что я боялась рассказать тебе всю правду! Дрю, тебе не кажется, что мы находились в неравном положении? Я не решилась рассказать тебе о том, что сделала глупость!

Она выскочила из машины Марко и помчалась к дому матери, как будто за ней гнались все демоны ада. Да так оно, наверное, и было. Мать испугало побледневшее лицо дочери.

— Шелли, что такое? Что происходит?

— Ничего не происходит! — Шелли всхлипнула. — Ничего!

— Но…

— Оставь меня в покое, мамочка, — взмолилась она. — Пожалуйста!

Пошатываясь, она вошла в ванную, заперлась там, сбросила с себя всю одежду и начала яростно мыться. При этом она так натирала себя мылом, что это было похоже на самоистязание.

Одежда казалась ей грязной; Шелли чувствовала, что никогда не сможет ее надеть. Поэтому она затолкала все в пакет и уже направлялась с ним к мусорному баку, когда из темноты к ней шагнула высокая фигура.

Она начала виновато:

— Д-Дрю…

Голос изменял ей.

— В чем дело, Шелли?

Низкий, тихий, холодный голос. Она еще никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном.

— Н-ни в чем, — чересчур беззаботно ответила она.

— Вот как? Ты очень бледная… Посмотри, у тебя дрожат руки.

— Да… Холодно…

— Да, — подтвердил Дрю. — Холодно. В такой холод не обязательно выносить мусор.

Вот тогда ей следовало выложить все. Выпалить все и выслушать все упреки и проклятия, которые он мог произнести. А потом, может быть, заслужить его прощение. Но она боялась. Шелли пугало то, что она совершила, и тогда она выбрала самый худший путь.

— Понимаешь… — Она нервно облизнула губы. — Я хотела помочь маме.

— Как мило. — Молчание. — Что ты выбрасываешь? — вдруг спросил он.

Шелли вздрогнула.

— Что?

— Ты слышала мой вопрос. Я спросил: что ты несешь выбрасывать?

Тут она совершила страшнейшую ошибку — она попыталась избавиться от пакета.

— Неужели ты интересуешься нашим домашним мусором, Дрю?

— Ты не скажешь?

— Дрю!

— Покажи.

— Дрю…

— Покажи.

Она отвернулась. Сердце ее стучало так, что у нее мелькнула мысль о смерти. Но она не услышала, как шуршит пластиковый пакет, который Дрю извлек из мусорного бака. Она вновь повернулась к нему. Последняя надежда еще оставалась в ней, и она взмолилась о том, чтобы ей был дан еще один шанс.

Увидев его лицо, она поняла, что ее молитвы не услышаны. Темное, жестокое, неумолимое, дьявольское лицо. И она сникла.

— Так, — с насмешкой произнес он. — Неверность. Это слово как будто несмываемыми чернилами написано у тебя на лице.

— Я объясню…

— Что объяснишь? — ледяным тоном спросил он. — Объяснишь, что ты гуляла со своим красавцем, итальянским плейбоем?

— Дрю…

— Пила с ним? Выставляла себя напоказ вместе с ним в «Западном»?

— Это же не то…

— Что — не то? Не то, о чем мне твердят на каждом углу?

Шелли облегченно вздохнула. Значит, сам он ничего не видел. Слава богу. Она попала в переплет, но это все можно исправить.

— И он покупал тебе шампанское и кормил оливками из своих рук? И ты сидела там и хихикала, как тринадцатилетняя девчонка?

— А не как старуха, которой почти уже двадцать один год? Это ты хочешь сказать? — закричала она, уязвленная откровенным презрением, отразившимся на его лице. — Которую жених водит на поводке?

А он продолжал, как будто не слышал ее. Голос его звучал несколько спокойнее, но от этого ей стало еще больше не по себе.

— А потом он привез тебя сюда на своей пакостной машине?

— Да ты завидуешь…

— Его машине? Нет. Мужчины часто покупают такие машины в порядке компенсации за некоторые… как бы сказать… отклонения. Знаешь, говорят: большой «ситроен», да маленький… — Непроизнесенное слово повисло в воздухе. — И об этом ты должна была знать, не правда ли, Шелли?

— Черт подери, о чем ты?

— Я не настолько глуп, и не строй из себя оскорбленную невинность! Я видел тебя! Этого достаточно? — Голос его задрожал. — Собственными глазами видел!

— Ты… видел меня?

Она застыла, не веря.

— Да. Видел, как именно он тебя целовал. Я стоял и смотрел и запомнил все, котенок…

— Тогда ты видел и то, как я вырвалась из машины, — защищалась она.

— Конечно, — подтвердил он. — Я не думаю, что даже у тебя хватило бы наглости заниматься сексом в машине рядом с домом твоей матери и жениха!

— Ты с ума сошел!

— Так оно и должно быть, — холодно согласился он, и внезапно в его глазах появилось нечто непонятное, что заставило ее сердце вздрогнуть от страха. И возбуждения.

— Дрю!

Она интуитивно ощутила какую-то опасность.

— Что? — негромко откликнулся он. — В чем дело?

И тут он сжал ее руками, впился губами в ее губы, но это действие никак не могло называться поцелуем. Если только поцелуй — это знак взаимного влечения и нежности. Влечение здесь присутствовало, но о нежности не могло быть и речи.

— Дрю! — прошептала она сквозь струю его жаркого, гневного дыхания.

— Что?

Он еще сильнее смял ее губы и дальше протолкнул язык. Рука его грубо скользнула под ее свитер и с силой сжала грудь. Ее тело переполнилось желанием. Шелли со страхом почувствовала, что у нее подгибаются колени.

— Господи, да ты горишь! — зашептал он. — Неужели он разжег тебя для меня, а, котенок?

Она хотела было что-то возразить, но он уже прижал ее спиной к стене и заглушал поцелуями ее протестующие стоны до тех пор, пока они не перешли в стоны наслаждения. Затем его дрожащие пальцы расстегивали ее джинсовую юбку, его горячая рука легла на ее бедро, и он с силой прижался к ней. Желание пронзило ее насквозь, когда его нетерпеливые пальцы содрали с нее трусы, и тогда он неожиданно оторвался от нее, тяжело дыша. Дыша как умирающий.

И что-то умерло.

Шелли точно знала, что именно. Любовь, неизменно вспыхивавшая в его глазах, когда он смотрел на нее. И Шелли опустилась на колени и зарыдала.

Некоторое время он не мог говорить, а когда наконец заговорил, то оборвал последнюю ниточку призрачной надежды.

— Ты ранила меня, Шелли, — наконец выговорил он. — Почти убила. Иди к своему богатому любовнику. И дай ему то, чего он добивается. А ты, кажется, тоже добиваешься того же самого. Уж конечно, это больше, чем достоинство и уважение.

Он резко повернулся и исчез так же внезапно, как и появился.

Шелли смотрела на него сквозь пламя свечи, стоявшей посредине стола.

— Ты был так груб, Дрю, так безжалостен… Как же ты не понял, что я напрягла все свои нервы, чтобы собраться с духом и прийти к тебе на следующий день? Обрести мир!

— Ты задела мою гордость, — просто ответил Дрю. — Унизила меня своей ложью. Я сам испугался своего гнева, боялся того, что мог бы наговорить тебе, что мог бы натворить…

Дженни открыла дверь; на ее лице читалось неодобрение.

— Дженни, можно мне его увидеть? Ну пожалуйста! Объяснить ему…

Дженни покачала головой, повторяя про себя все, что ей, несомненно, наговорили о ее лучшей подруге.

— Шелли, он не захочет с тобой говорить. Он принял решение. Он сказал, что не хочет больше никогда тебя видеть.

— Вот… — Со слезами на глазах Шелли принялась стягивать с пальца тоненькую золотую полоску с маленьким бриллиантом. Наконец ей это удалось. — Верни ему кольцо.

— Он не возьмет.

— Тогда пусть расплавит его! Или сохранит — как воспоминание о ловушке, в которую он, к счастью, не попал!

По городку поползли слухи, и даже мать не могла разговаривать с Шелли иначе как с видом тяжелобольной. О Шелли шептались на улицах, а наиболее решительные молодые люди из окрестностей очень ясно давали понять, что дурная слава бежит впереди нее.

Даже Джефф, несмотря на то, что получил значительную выгоду от продажи автомобиля, осуждал ее. Ему нравился Дрю. Он нравился всем. Это усугубляло тяжелое состояние Шелли.

Шелли оказалась парией, изгоем, на краю пропасти. В отчаянии она извлекла бежевую карточку Марко. На ее обороте был записан номер его лондонского телефона.

— Если захочешь увидеться, звони, — мурлыкал он при прощании.

Она уехала в Лондон, где почувствовала себя потерянной и очень маленькой. И нелепой в своих нищенских тряпках рядом с Марко в фойе отеля, выстроенного с учетом всех требований роскоши.

Он заметил, что душа у нее не на месте, уже по тому, с каким безразличием она смотрела на стоящую перед ней фарфоровую чашку с чаем.

— Давай прокатимся, — неожиданно предложил он.

Он вывез ее из города, остановил машину у реки, и там она рассказала ему обо всем, что произошло. Некоторое время они сидели в молчании.

— Как ты хочешь поступить? — спросил наконец Марко.

— Не знаю.

Неужели этот растерянный голос принадлежит ей?

— Значит, между тобой и этим Дрю все кончено?

— Наверняка, — безразлично отозвалась она. — Он нас видел.

Марко сказал что-то по-итальянски, и хотя Шелли в то время не знала ни слова на этом языке, но все равно поняла, что Марко выругался.

— Может быть, мне стоит с ним поговорить? Если я возьму ответственность на себя? Я бы ему сказал, что на мгновение не смог удержать себя в руках, но не более того.

— Поговорите, если хотите, чтобы он разбил вам лицо.

Он положил на руль руки, затянутые в тонкие черные перчатки. Должно быть, эти перчатки стоили столько, сколько Дрю зарабатывал за неделю.

— Ведь ты девственница.

Это прозвучало как утверждение, а не как вопрос.

— Да. Да, да.

У него вырвался вздох. Шелли заметила, как его руки с силой сжали руль, а потом он коротко кивнул головой, как будто принял некое решение.

— Расскажи мне о себе, — попросил он. — А потом будешь решать, поедешь ты со мной в Италию или нет. — Он повернулся к Шелли и подарил ей ослепительную улыбку. — Слово за тобой.

У молодой, отчаявшейся девушки не было выбора.

— Мадам?

Официант принес им первое блюдо. Шелли уставилась в свою тарелку, пряча подступившие к глазам слезы. Лишь через несколько секунд она осмелилась взглянуть на Дрю.

Видит ли он се боль? Ее раскаяние? Почему он так внимательно разглядывает ее? Потому что не знает, как она поведет себя в следующую минуту?

— Вспоминать всегда больно, — заметил Дрю.

— Очень.

— Разве ты не догадывалась, — тихо начал он, — что с твоим возвращением в Милмут оживут все воспоминания? Шелли, как ты себе представляла жизнь здесь?

— Не знаю. У меня не было времени подумать. А если бы и было, я бы, наверное, все равно приехала. Я не могу вечно убегать от того, что я натворила. Мне надо наконец встать лицом к лицу с воспоминаниями и прогнать их. Дрю, наверное, пора похоронить прошлое — раз и навсегда.

— Каким же образом?

— Принять, что я, вероятно, ускорила мамину смерть… — Слова застряли у нее в горле. — Я разбила ее сердце…

— Нет, Шелли! — решительно запротестовал Дрю. — Ты за многое можешь себя казнить, но не за это. Смерть твоей мамы была пусть преждевременной, но естественной. Так утверждали все врачи.

— Но я год не приезжала и не видела ее! — застонала Шелли. — А когда приехала, было уже поздно: она лежала в коме и не могла меня выслушать!

— Ты не могла предвидеть, что так случится, — горячо возразил Дрю. — Вспомни, я уезжал из дома на три года. Что-нибудь подобное могло произойти и в моей жизни. А тебе не повезло.

— Да.

Он негромко окликнул се, и она подняла на него глаза.

— Что?

— Твоя мать смирилась с твоим бегством, Шелли. — Его улыбка была почти ласковой. — Все матери так поступают — когда начинают сознавать, что им не дано самим устроить жизнь детей.

— Откуда ты это знаешь?

— Знаю. Она сама мне сказала.

— Правда?

Он кивнул.

— Да, это правда.

— О-о. — Ей как будто стало чуть легче. — Все равно мне очень жаль, что все так вышло.

Дрю усмехнулся.

— Мне тоже.

— Я должна была…

— Тсс! — Он повернул голову, и свет свечи по-новому осветил его черты. — Сожалея о сделанном, мы ничего не в силах изменить. Нам придется иметь дело с тем, что случилось на самом деле.

— Ох, Дрю!

Он задумчиво поглядел на Шелли и сказал только:

— Ешь суп.

Дрю не произнес больше ни слова, пока Шелли сосредоточенно ела с видом человека, только что узнавшего, что такое голод. Именно сейчас ей действительно необходимо было поесть.

Все годы он воображал себе возможные варианты их встречи. Если он увидит ее снова. Он не мог полагаться на эти смутные прогнозы — несмотря на свои глубокие чувства, несмотря на слова, сказанные ему матерью. Он предпочел бы абсолютное равнодушие, но даже в самые горькие минуты знал, что это нереально.

Его воображение рисовало ему Шелли с итальянцем и по меньшей мере с одним ребенком. Идиллические отношения — в том смысле, в каком отношения других людей всегда кажутся идиллическими. Крушение надежд, уязвленная гордость — годы спустя все это стало восприниматься как опыт.

И все же жизнь сложнее. Что-то дрогнуло у него внутри, когда сегодня на пляже он увидел, что на ее пальце нет кольца. Было ли это просто похотью? Или он был распален разлукой и тем фактом, что ее тело никогда не принадлежало ему так, как рисовалось ему в грезах на протяжении долгих лет?

— О, как хорошо!

Она доела суп, отложила ложку и посмотрела на Дрю с сияющим лицом. Ей можно было бы сейчас дать лет шестнадцать. Или семнадцать…

— Ты к супу даже не притронулся, — заметила Шелли.

— Да.

Он потерял аппетит. Точнее, аппетит именно этого рода. Другой — куда более острый и требующий утоления — вставал в нем подобно штормовому валу.

— Расскажи про Милмут, — попросила Шелли. Все что угодно, лишь бы отвлечь его, лишь бы он не таращился на нее. Дело в том, что ее неотвратимо тянуло оттолкнуть стул, схватить Дрю за руку, рывком поднять и… — Он… э… изменился?

Дрю улыбнулся.

— Это отвлекающий маневр?

— Это называется — занимать собеседника!

Она была раздосадована его проницательностью.

А не заниматься любовью, мрачно подумал он. Но если они с Шелли сейчас станут близки физически, никто не назовет это «актом любви». После всего, что произошло. Это будет жаркий, страстный, может быть, потрясающий секс. Вот так.

— Ну, у нас появился хороший центральный универмаг. Много людей искусства толчется здесь…

— В Милмуте? — поразилась Шелли.

— Угу. На месте старой пекарни теперь студня, зимой там работают мастерские. Можно делать украшения или учиться рисовать. Там есть очень неплохой вегетарианский ресторан — их теперь у нас несколько. Конечно, плохо то, что цены на жилье растут. Но, похоже, люди предпочитают жить подальше от городской толчеи.

— И едут в Милмут? — снова удивилась Шелли.

— А почему бы и нет? Кстати: ты слышала, что Джефф продал автосалон?

Шелли покачала головой.

— Перед отъездом я была у Джеффа в черных списках. Чем он сейчас занимается?

— Ты не поверишь, но он купил ферму.

— Джефф? — Шелли хихикнула. — Вот это номер!

— И очень удачный, судя по всему.

Дрю посмотрел на лицо Шелли в свете свечи и испытал странное чувство покоя.

— Значит, Милмут идет в гору?

Он кивнул.

— Ясно почему. Расположение исключительное — у самого моря, и жизнь у нас относительно недорогая.

— Вот потому-то и я здесь, — задумчиво произнесла Шелли.

Дрю рассмеялся.

— Шелли, неужели я совсем не в счет?

— Ни в коем случае! Из-за тебя я едва не раздумала возвращаться, — откровенно призналась Шелли и удивилась его улыбке.

Когда принесли рыбу, он наконец принял участие в ужине, но затем пил только кофе, тогда как Шелли быстро расправилась со своим шоколадным муссом.

— Итак, когда ты принимаешь решение, то уже идешь до конца, так? — негромко спросил Дрю.

Шелли всмотрелась в его лицо, надеясь найти скрытый смысл в его словах, но ничего не обнаружила и поняла тогда, что вечер прошел как один приятный миг. Если не считать самого начала, они не обменивались взаимными упреками и не занимались тяжелым выяснением отношений. Слава богу. Для Шелли это было бы слишком — учитывая все прочее.

— Хочешь кофе?

Шелли зевнула. По правде говоря, ужин, конечно, утолил волчий голод, но кроме того, отвлек се. Ей было куда легче опустить голову и воздать должное супу и этой прекрасно приготовленной рыбе, чем смотреть все время в синие глаза, которые изучали ее. А съела она столько, что набрала, по се собственным расчетам, фунтов десять! Она знала, что теперь ей будет стоить труда даже пройти вверх по лестнице.

— Я вижу, тебе пора в постель, — прошептал Дрю.

Наверное, неудачно он выбрал слова, так как в них послышался явственный сексуальный намек.

Шелли разъярилась.

— Выходит, ты полагаешь, что за ужин в модном ресторане, доставшийся тебе со скидкой, я сразу рухну с тобой в постель?

Она вложила в эти слова больше, чем намеревалась, а может быть, в общем гуле ресторана наступило всего лишь случайное секундное затишье. Во всяком случае, в зале стало тихо, и Шелли ощутила на себе взгляды всех присутствующих — за исключением тех немногих, у кого достало деликатности не повернуть головы.

Теперь Дрю холодно смотрел на нее.

— Мне такой modus operandi [4] непривычен. Возможно, он в твоем духе. В конце концов, разве не нечто подобное случилось с тобой три года назад? Вот только ему не понадобилось даже кормить тебя!

Она посмотрела на него с вызовом, игнорируя чужие заинтересованные взгляды.

— Нельзя мне было соглашаться ужинать с тобой! Ты сказал, что хочешь побыть со мной на равных! Это означало, что таким образом ты присвоил себе право оскорблять меня? — Она достала сумочку и, стараясь умерить яростный блеск в глазах, взглядом подозвала официанта. — Будьте любезны наш счет.

— Это еще что такое? — проскрежетал Дрю.

— А ты как думал? Плачу свою долю. — Она извлекла две мятые банкноты. — И никто никому ничего не должен!

Подошедший официант с некоторым удивлением произнес:

— Но обычно мистер Гловер остается…

Вот оно! Шелли сама испугалась своей реакции, но ей не удалось удержаться от того, чтобы не швырнуть банкноты на стол и не спросить, подавшись вперед:

— Значит, так? Скольких же женщин за неделю вы сюда приводите, мистер Гловер?

Дрю рассмеялся неожиданно весело.

— А ты-то здесь при чем, котенок?

Шелли угрюмо насупилась.

— Между прочим, ты за весь вечер ни слова не сказал о себе. Если нам следовало объясняться загадками, то ты справился блестяще!

Он улыбнулся.

— О чем же я должен рассказать?

— Ну, для начала: где ты живешь?

Последовало молчание. Дрю давно ожидал, когда же она задаст этот вопрос.

— В бывшем доме береговой охраны.

Рот Шелли открылся. Ведь этот дом должен был стать их домом!

— Значит, ты пошел до конца и купил его?

Дрю поднял брови.

— Ну конечно. Я этого давно хотел. Или ты полагала, что горе мое так велико, что я не смогу жить там нормальной жизнью? Что там меня сведут с ума воспоминания о тебе?

Шелли понимала, что ведет себя неразумно, но у нее не было никакой возможности удержаться от вопросов, на которые, вероятнее всего, она получит невообразимо ужасные ответы.

— И там были…

Она не могла продолжать.

— Были?.. — услужливо подсказал Дрю.

— …другие женщины? — наконец произнесла она. — Ты приводил туда других женщин?

Его щека дернулась.

— Какой дерзкий и непристойный вопрос! Поверить не могу, что ты, Шелли, настолько набралась наглости, чтобы спрашивать об этом. Последние три года ты провела с другим мужчиной — так чего же ты ожидала? Да, конечно, там бывали другие женщины!

Опершись на стол, Шелли поднялась на ноги, взяла сумочку, стараясь при этом придумать что-нибудь по-настоящему уничтожающее. Но почему-то при виде его насмешливых синих глаз она обмякла, и в это время он тоже поднялся из-за стола. Она вновь почувствовала себя беззащитной. Пора уходить.

— Я провожу тебя в номер.

— Не стоит труда.

— Мне нетрудно.

Он улыбался, но блеск его глаз не мог обмануть ее.

— Это насилие! — прошипела она.

— С какой стороны посмотреть, ведь так? — возразил Дрю. — Давай, во избежание споров, называть это учтивостью.

Путь до дверей занял, казалось, не меньше часа.

Шелли поставила ногу на нижнюю ступеньку лестницы.

— Не смей идти за мной дальше! — с угрозой произнесла она.

— Почему? Разве ты не доверяешь самой себе?

Дрю неожиданным движением схватил Шелли за запястье, притянул к себе, вторая его рука скользнула по ее талии, так что Шелли оказалась почти в его объятиях.

Она стояла на ступеньку выше, к тому же на высоких каблуках, и их головы оказались на одном уровне. Его лицо было совсем близко, почти как в предвечернем сновидении, так раздразнившем ее. Глаза его горели страстью, злой или доброй — Шелли не могла разобрать. А соблазн покориться ему был очень силен.

Она поборола соблазн.

— Отпусти меня, Дрю.

Он придал своему голосу дурашливую, пародийную нежность:

— Повтори, котенок, только со смыслом.

— Отпусти… Дрю!

Он склонился к ее уху, его губы чуть тронули кожу Шелли, и она задрожала.

— Нет…

— Ну почему нет?

Его мягкие бархатные губы щекотали ей шею; такие зовущие… Ничто на свете не могло с этим сравниться.

— Тебе же приятно, котенок!

Ей было невыразимо приятно. Но это не невинный поцелуй на ночь. Она знала, чего он хочет — напряжение его тела ощущалось почти физически даже на расстоянии, — он же едва касался ее. Пока.

Она обвила руками его шею, приблизилась к нему, так что сторонний наблюдатель решил бы, что они обнимаются, тогда как дуэль была в самом разгаре, о чем свидетельствовали их глаза.

— Если ты немедленно не отпустишь меня, — негромко произнесла Шелли, — я перейду к приемам самозащиты, и гарантирую, они тебе не понравятся.

— А Марко нравилось, когда ты применяла свои приемы? — С горькой улыбкой он отпустил се.

Она открыла рот, чтобы язвительно отозваться на его реплику, но какая-то искра, мелькнувшая в глубине его синих глаз, напомнила ей, что она играет с огнем.

— Ты можешь быть каким угодно наглецом, — ласково сказала она, — это меня не шокирует!

— Это можно понимать как приглашение?

— Нет. Нет. Нет!

Она не даст ему шанса испытать ее решимость.

— Жаль, — откликнулся он, следя за тем, как она поднимается по лестнице. — Будь осторожна на своих высоких каблуках, котенок.

Он все еще улыбался, глядя, как она перешагивает через ступеньку.