Возвращение к Скарлетт. Дорога в Тару

Послесловие

Кусты бирючины перед домом Джона Марша на Уолкер-террас сильно выросли, что вызвало недовольство Джона: он не любил подстригать их, чтобы превратить в плотную ровную «живую» изгородь.

Была весна 1952 года. Кусты цвели, и их сильный сладкий аромат наполнял комнаты. Пегги никогда всерьез не думала о собственном доме, тогда как у Джона это была давняя и страстная мечта. И потому, как только все вопросы с наследством были улажены, Маргарет Бох занялась поиском подходящего дома…

Она же помогла Джону переехать в купленный им прелестный одноэтажный коттедж на Уолкер-террас незадолго до Рождества 1949 года. В доме была еще и отдельная квартирка, в которой поселилась Бесси, поскольку за Джоном нужен был постоянный уход. И в течение трех с половиной лет, прошедших со дня гибели Пегги, Джон жил тихой, но насыщенной жизнью.

Стефенс взял на себя ведение почти всех дел фирмы «Маргарет Митчелл», однако все вопросы, связанные с иностранными изданиями, Джон решал сам.

У него было несколько друзей, частенько заходивших проведать его, а Маргарет Бох возила его на машине всюду, куда он хотел поехать. Любимым его увлечением стала опера, и Джон с нетерпением ждал весенних гастролей оперных трупп, приезжавших в Атланту, посещая почти все их спектакли.

В конце апреля 1952 года вместе со своим другом Биллом Корли он слушал оперу «Кармен» с Дороти Кирстен в главной роли. Джон был очарован этой певицей и, покидая театр, сказал Корли: «Она — женщина моей мечты!»

В следующий понедельник, 5 мая 1952 года, Джон чувствовал себя плохо: его одолевала сильная слабость, вызванная, как он считал, приемом многочисленных гостей, побывавших у него в выходные дни. Бесси приготовила обед и, найдя, что он выглядит «осунувшимся», сказала, что ему лучше прилечь. Но Джон еще долго сидел за столом, читая.

Около одиннадцати часов вечера Бесси услышала, как Джон зовет ее, и поспешила в его комнату. У Джона начался очередной сердечный приступ. Бесси уложила его в постель и вызвала «скорую». Но когда врачи прибыли, было уже слишком поздно.

«Папа» «Унесенных ветром» скончался, пережив «маму» на три с половиной года…

Маргарет Митчелл оставила все права на свой роман Джону Маршу, после смерти которого они перешли к Стефенсу Митчеллу.

Когда однажды во время какого-то интервью Стефенса спросили, о чем эта книга, он ответил так: «Совсем не о войне или ее последствиях, и не об умении приспособиться к переменам. Все это только фон. По сути же — это роман о наследовании определенных черт характера и свойств натуры, таких, например, как юношеская любовь к одному мужчине. Мать Скарлетт О’Хары, Эллин, была влюблена в своего никчемного кузена Филиппа, убитого, в конце концов, в салуне. Но она вышла замуж и была примерной женой своего мужа-плантатора, умерев, однако, с именем кузена на устах. Ее дочь, — продолжал Стефенс, — унаследовала от матери эту черту. Она тоже любит своего деревенского поклонника, но не может заполучить его. И она пройдет и через ад, и через все, что угодно, чтобы добиться его. А когда после всех этих событий — войны, мора и т. п. — она все-таки добивается Эшли, ей вдруг становится совершенно ясно, что это была всего лишь юношеская мечта. И в результате — тупик. «Унесенные ветром» — это психиатрический роман».

Но миллионы читателей «Унесенных ветром» никогда бы не согласились со взглядами Стефенса на роман его сестры. Как не хотели они соглашаться и с тем, что Стефенс — владелец прав на эту книгу. Ведь «Унесенные ветром» — это часть американской национальной культуры, и потому права на эту книгу должны принадлежать всему американскому народу. Ведь Атланта и ее окрестности теперь навеки будут известны людям как «земля «Унесенных ветром», а название романа будет всегда напоминать о тех стойких южанах, образы которых обессмертила Маргарет Митчелл.

В хранилищах Атлантского банка, в запечатанных конвертах хранится несколько страниц оригинальной рукописи романа — в качестве доказательства авторства Маргарет Митчелл на случай, если кому-либо придет в голову его оспаривать.

Стефенс Митчелл признавался, что не осматривал содержимое сейфа, в котором, как можно предположить, находятся образцы рукописи с собственноручными исправлениями Пегги, а также ряд специальных исторических материалов, способных развеять любые сомнения в отношении авторства романа и доказать, что написан он Маргарет Митчелл — и никем иным.

Еще в 1952 году Стефенс заявил что не намерен ломать печать и вскрывать конверт до тех пор, пока это не потребуется в качестве доказательства. И поскольку до сих пор такой необходимости не возникало, то конверт по-прежнему хранится в сейфе банка и печать на нем цела.

Понятно, почему и Джон Марш, и Стефенс Митчелл думали, что кто-то может начать оспаривать авторство Пегги после ее смерти. Ведь по крайней мере Стефенсу до сих пор приходилось вести массу судебных процессов против бессовестных людей, желающих использовать в своих интересах это поистине «золотое дно», каковым является знаменитая книга.

Труднее понять, почему оба наследника просто не отдали все эти материалы в университет или библиотеку, где студенты или ученые могли бы иметь к ним доступ и, таким образом, все возможные вопросы об авторстве отпали бы сами собой.

По словам Стефенса, его сестра высказывала желание, чтобы не только бумаги, но и все ее личные вещи были уничтожены, и даже, утверждал Стефенс, как-то сказала ему, что хорошо бы, если бы старый дом Митчеллов на Персиковой улице был снесен после того, как Стефенс не пожелает больше жить в нем, ибо Пегги была противна сама мысль, что посторонние будут ходить по комнатам, в которых когда-то жила она. И это было сделано: дом № 1401 по Персиковой улице был снесен в 1950 году, почти сразу после смерти Кэрри Лу — первой жены Стефенса.

Вопрос, является ли роман «Унесенные ветром» шедевром, всегда был предметом бурных дискуссий. Это, пожалуй, самая захватывающая и легкочитающаяся книга, когда-либо написанная на английском языке. Книга, которую, несмотря на ее размеры — а ведь она почти такая же длинная, как «Война и мир», — люди читают снова и снова, испытывая при этом чувство какого-то ожидания: а вдруг на этот раз роман закончится иначе?

Книга пережила десятилетия перемен, происходивших в мире, перемен, из-за которых многие произведения писателей — современников Маргарет Митчелл безнадежно устарели, тогда как начиная с 1936 года на историю Юга периода Гражданской войны и Реконструкции американцы стали смотреть глазами Маргарет Митчелл…

Роман «Унесенные ветром» продается лучше, чем любая другая книга в твердом переплете, за исключением Библии, и непохоже, чтобы объемы продаж уменьшались. К настоящему времени в Соединенных Штатах продано 6 миллионов экземпляров романа в твердой обложке, 1 миллион — в Англии, 9 миллионов — в переводах на другие языки. Ежегодно в США продается до 100 тысяч экземпляров «Унесенных ветром» в твердом переплете и 250 тысяч — в мягком.

И если объемы продаж сами по себе не всегда говорят о высоких литературных достоинствах книги, то ставшие хрестоматийными образы романа делают это наилучшим образом.

Кто может сейчас представить себе Юг до, во время и после Гражданской войны без того, чтобы в памяти не возникли образы героев и сцены, описанные на страницах «Унесенных ветром»? Без образа Скарлетт, сидящей в тени огромных дубов в окружении поклонников на барбекю в усадьбе Уилксов? Без Скарлетт, бросающей вызов светским приличиям и танцующей в своем вдовьем наряде с этим элегантным негодяем Реттом Батлером? Без образов сотен раненых, лежащих «плечо к плечу, голова к голове» под палящими лучами солнца на железнодорожном вокзале Атланты? Без горящей Атланты? Без той ужасной поездки Скарлетт по дороге в Тару в ночь падения Атланты?

Вспоминая о Юге тех времен, мы непроизвольно вспоминаем и ту сцену из романа, когда Скарлетт, царапая ногтями сухую землю, пытается достать из нее редиску, чтобы утолить мучительный голод; черного Сэма и Палаточный городок; Мамушку и ее нижнюю юбку из красной тафты; Присси в сцене рождения ребенка Мелани…

И, уж конечно, нам не забыть крика Скарлетт: «Что же я буду делать?» — когда она узнает, что Ретт Батлер окончательно решил покинуть ее и уехать из Атланты. И следом всплывает в памяти ответ Ретта: «Дорогая, мне на это теперь наплевать».

В письме к Эдвину Грэнберри Маргарет Митчелл однажды писала: «Я никогда не подозревала, что жизнь писателя может быть похожа на мою нынешнюю. В противном случае, не думаю, что я стала бы им».

Да, конечно, жизнь ее после выхода в свет «Унесенных ветром» стала «беспокойной и мучительной». Но наверное, это большая удача для всех нас, что Маргарет Митчелл не обладала таким даром предвидения, каким хотела бы обладать… Хотя мне, например, кажется, знай она, что ее роман станет бессмертной американской классикой, ничто на свете не смогло бы остановить ее: она бы непременно написала и опубликовала его.