Возвращение лорда Гленрейвена

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

В Изумрудной гостиной Клавдия и Джем застали мистера Скаддера. Старый джентльмен мерил нервной поступью пространство перед камином. Услыхав звук открывающейся двери, он резко повернулся и поспешил навстречу вошедшим.

– Милорд! – воскликнул он. – Миссис Кастерс! Хорошо, что вы тоже здесь. Простите, что я без приглашения…

– Ну что вы! – искренне запротестовал Джем. – Присаживайтесь, прошу вас.

Он усадил мистера Скаддера в кресло, налил вина и подал ему бокал, затем жестом пригласил Клавдию занять ближайший стул и сам устроился подле нее.

Очевидно, вино благотворно повлияло на старого джентльмена, потому что, когда он заговорил снова, его голос, все еще взволнованный, звучал все же заметно ровнее.

– Боюсь, что принес вам плохие новости, милорд, – начал старик. – Мне стало известно, что муж сестры миссис Кастерс – Томас Реддингер? – Он вопросительно поднял брови и взглянул на Клавдию. Та утвердительно кивнула. – Так вот, он нанял адвоката, чтобы помешать процессу передачи замка в вашу собственность.

– Что? – с минуту Клавдия непонимающе смотрела на него. – Но ведь это невозможно: я уже подписала все необходимые бумаги.

– Именно об этом и идет речь. – Мистер Скаддер вынул из кармана огромный платок и отер вспотевший от волнения лоб. – Он хочет, чтобы вас признали душевнобольной. Или, на худой конец, доказать, что вы действовали под давлением. Если это удастся, бумаги, которые вы подписали, не будут иметь никакого веса.

– Но это же абсурд! – раздраженно воскликнул Джем. – Клав… Миссис Кастерс абсолютно здорова!

– Как сказать… – Лицо мистера Скаддера искривила двусмысленная усмешка. Клавдия и Джем переглянулись. Мистер Скаддер это отметил. – Мистер Реддингер обратился к компании «Морланд, Велкер и Пеннифайн»…

– Но ведь Корнелиус Велкер был адвокатом моего покойного мужа, – перебила его Клавдия.

– Вот именно. – Мистер Скаддер закусил губу. – Мне не следовало бы этого говорить, но… Велкер уже справлялся у меня в конторе насчет тех документов, которые вы предоставили в опротестование действий мистера Кастерса. Конечно, он не имеет права их получить, и я сказал ему об этом, однако, если ему удастся доказать, что вы душевнобольная или что вы действовали под давлением, Реддингер, вне всякого сомнения, будет назначен вашим опекуном, и тогда обязательно получит доступ к ним.

– Но… – с жаром начала Клавдия. Мистер Скаддер смерил ее взглядом.

– Велкер уже начал действовать. Он постоянно упоминает о вашей «скандальной страсти» одеваться в мужское платье.

Джем улыбнулся:

– Это можно считать не более чем эксцентричным или приписать абсолютному отсутствию вкуса.

Клавдия с возмущением посмотрела на него, но промолчала.

Лицо у мистера Скаддера вытянулось.

– Будь миссис Кастерс невероятно богата или имей она родственников мужского пола, готовых встать на ее защиту, тогда конечно. Однако в вашем положении надо считаться с тем, что миссис Кастерс уже неоднократно давала повод судачить о себе. Тем самым людям, которые только и ждут, чтобы разразился скандал, и сейчас на все лады пересказывают историю о том, как миссис Кастерс разгуливала по дому с чайником на голове.

Теперь Джем смерил ее долгим, удивленным взглядом. С минуту Клавдия, казалось, не понимала, о чем идет речь, потом лицо ее внезапно прояснилось.

– Ах, это просто нелепость, – рассмеялась она. – Как-то раз, когда я уже почти закончила работу в конюшне и собралась идти домой, начался страшный ливень. На столе в саду, у дорожки, кто-то забыл огромный чайник. Я надела его на голову вверх дном и так добежала до кухни. Повара и другую прислугу очень развеселило мое появление. Они решили, что стоит продемонстрировать мою новую «шляпку» и тетушке Августе. Я поднялась в гостиную, но оказалось, что в этот момент заехали в гости леди Гудэл, миссис Скьюэрс и миссис Румбольтон. Посмотрели бы вы на их лица! Это было нечто. Особенно если учесть, что на плечи я набросила старую попону.

Джем прыснул. Мистер Скаддер, однако, не нашел тут ничего смешного.

– Боюсь, что некоторые из ваших соседей смотрят на это происшествие несколько иначе. Скажите мне, миссис Кастерс, когда вы в последний раз видели Скью Фостера?

– Скью Фостера? Две или три недели назад. Я спрашивала у него позволения пасти своих овец на его земле. – Клавдия вопросительно посмотрела на мистера Скаддера.

– Видимо, Фостер не входит в число ваших доброжелателей, – сухо заметил седой джентльмен. – С некоторых пор он развивает за вашей спиной бурную деятельность. Он всячески расписывает вашу довольно странную для женщины страсть к разведению животных, говоря, что вы практически помешались на том, чтобы сделать из Рейвенкрофта образцовую ферму.

Клавдия побледнела.

– Он это говорит? – прошептала она, вставая. – Я всегда знала: он был против того, чтобы я сама управляла поместьем, но я не думала, что он настолько… настолько… против.

– М-да… – Мистер Скаддер снова закусил губу. – Я думаю, у Фостера есть непосредственный интерес дискредитировать вас. Он хочет сохранить землю, которую вы ему продали. Он, без сомнения, согласился продать ее вам обратно только потому, что был уверен: у вас не хватит денег. Велкер, конечно, сошелся с Фостером, и теперь они оба будут стараться навредить вам. Фостер уже заявил о том, что, когда он не позволил вам пасти овец на его земле, вы так разбушевались, что едва не ударили его.

– Но ведь это ужасно! – воскликнул Джем. Он тоже поднялся и стоял теперь рядом с Клавдией.

– Да, – бесстрастно подтвердил мистер Скаддер. – Но это еще не самое худшее, по крайней мере, лично для вас. А вот если Реддингер и Велкер все-таки добьются своего и факт передачи вам прав на владение замком будет признан недействительным, вам придется приложить немало усилий, чтобы, основываясь на тех документах, которые вы показывали мне, убедить суд в законности ваших притязаний.

– О Боже! – тихо произнес Джем, снова опускаясь на стул и увлекая Клавдию за собой.

– Я не могу этому поверить, – произнесла Клавдия, пытаясь сообразить, к чему может привести такой поворот событий. Ее мысли вернулись к бумагам, спрятанным в ее туалетном столике. Она сохранила их для большей уверенности… А если быть до конца откровенной, то для своей безопасности. Только тогда Джем поймет, что может проиграть в суде это дело. Теперь же, когда в игру вступил Томас и начал свои махинации, Джему так или иначе придется выступать перед судом. И ее репутация будет скомпрометирована. Ей придется жить под опекой Томаса Реддингера до конца своих дней. От этой мысли она похолодела.

Мистер Скаддер взял ее за руку:

– Пожалуй, я представил вам дело в слишком мрачном свете. Велкер еще очень далек от своей цели. Несмотря на то что найдется немало завистников, которые будут радостно потирать руки, если ваше положение пошатнется – такова уж судьба красивой молодой женщины, – у вас все же есть немало друзей, готовых выступить в вашу защиту. Например, викарий. Он определенно ваш друг. А найдутся и другие, нужно только поискать.

– Да, – улыбнулся Джем. – Я просто уверен, что мы смотрим на все это слишком мрачно.

Мистер Скаддер встал.

– Я приму меры в ответ на действия Велкера, но пока, миссис Кастерс… – Он внимательно посмотрел на Клавдию. – Пожалуйста, будьте предельно осторожны. Реддингер будет следить за каждым вашим шагом, замечая все, что так или иначе может быть истолковано как нестабильное, неуравновешенное поведение. И позаботится о свидетелях, которые при случае смогут это подтвердить.

– Не думаю, – покачал головой Джем. – Да, я вынужден держать в доме его жену и детей, но я не вижу причин, по которым Томас Реддингер должен оставаться под моей крышей. Он сможет переехать в гостиницу, если не захочет отправиться домой.

Мистер Скаддер протестующе поднял руку.

– Я разделяю ваши чувства, милорд, но мне кажется, что это не совсем разумно. Нет-нет, выслушайте меня, – быстро заговорил он, заметив, что Джем собирается возразить. – Если миссис Реддингер и дети останутся в поместье, а муж будет вынужден уехать, это вызовет ненужные кривотолки. Кроме того, гостиница – отличная сцена для того, чтобы разыгрывать убитого горем родственника.

– Да, мистер Скаддер прав, – обращаясь к Джему, сказала Клавдия. – Видимо, придется смириться с присутствием Томаса. Думаю, я смогу его выдержать. Да и Розу тоже. Не будь она такой простушкой, я попросила бы ее сказать пару слов своему дражайшему супругу. Постойте, я знаю, что мы сделаем. – Секунду подумав, она добавила: – Восточное крыло замка уже давно пустует, но я не вижу причин, почему бы не переселить туда это семейство. Им даже можно подавать туда обед…

– Превосходная мысль! – воскликнул мистер Скаддер, прежде чем Джем успел вставить хоть слово. – Мне уже пора идти, но…

– Подождите, – перебила Клавдия. – Вы так и не сказали, что значит это второе заявление – «под давлением».

Адвокат и Джем обменялись взглядами. Джем насупился. Мистер Скаддер прокашлялся.

– Что до этого… Видите ли… Лорд Гленрейвен молод и, определенно, привлекателен. Вы, миссис Кастерс, тоже молоды и неопытны в житейских делах, вы вдова и поэтому могли поддаться льстивым речам…

– О, ради всего святого! – воскликнула Клавдия. – Не хотите же вы сказать, что только потому, что я не живу под опекой какого-нибудь родственника мужского пола, я настолько глупа, что могу поддаться на уговоры любого щеголя и приму его не за того, кто он есть на самом деле?

Мистер Скаддер разволновался, снова вынул платок и вытер пот, ручьями стекавший со лба.

– Нет-нет, – горячо заверил он, – никто не сомневается в честности молодого Гленрейвена! А вот его притязания на поместье будут рассматриваться со всех сторон. Я уже сказал, что документы, которые он представил, недостаточно убедительны и поэтому найдется немало желающих узнать, почему вы сдались практически без борьбы.

– Я уже говорила вам, что всегда подозревала: Эмануэль не имел никаких прав на это поместье.

– Дорогая моя, я понимаю ваши чувства, но…

Тут Джем поднял руку, требуя тишины. Он говорил очень спокойно, в его голосе чувствовались достоинство и властность.

– По-моему, каждому ясно: «под давлением» – такое же нелепое обвинение, как и «умственная неполноценность». Мистер Скаддер, я не сомневаюсь, что вам легко удастся опровергнуть и то, и другое.

Старик вздохнул с явным облегчением.

– Будьте покойны, милорд. Мистер Реддингер и его союзники потерпят поражение, я в этом уверен.

Напоследок еще раз заверив Клавдию и Джема, что все будет в порядке, старый джентльмен удалился, оставив молодых людей в некоторой растерянности.

Первым заговорил Джем.

– Клавдия, Клавдия… – сдавленным голосом произнес он. – Из-за меня вы не только лишились дома, который вам так дорог, но еще и стали жертвой пошлой интриги.

Почувствовав его взгляд, она ощутила полное смятение, и в то же время ею овладело какое-то необыкновенно теплое чувство. Он сидел так близко, что она ощущала на щеке его дыхание. Стиснув руки, она глубоко вздохнула.

– Вы не можете отвечать за поступки Томаса, – ответила она, пытаясь совладать с собой. Вдруг она резко встала. – Милорд, у меня сегодня много дел, я должна проследить за тем, чтобы мои вещи перевезли в Хилл-Коттедж, поэтому, может быть, мы займемся счетами прямо сейчас?

Джем удивленно посмотрел на неё.

– Хорошо, миссис Кастерс, я всецело в вашем распоряжении.

Движением, исполненным прирожденной грации и внутреннего изящества, он встал и последовал за ней.

К великому облегчению Клавдии, Джем повел разговор в сугубо деловом ключе. Они разбирали счета, деловые бумаги, списки, управленческие отчеты. Клавдия специально оставила дверь кабинета открытой и то и дело давала мелкие поручения кому-нибудь из слуг. Когда последняя страница, испещренная колонками цифр, была перевернута и Клавдия смогла, наконец, разогнуть порядком затекшую спину, в дверном проеме мелькнула горничная, которая спешила в гостиную с пуховкой для вытирания пыли.

– Фимбер!

Горничная стремительно влетела в кабинет и сделала резкий реверанс.

– Когда вы вернетесь вниз, пожалуйста, попросите повара подать сегодня к ужину малиновый соус со взбитыми сливками, – сказала Клавдия.

Горничная снова присела и так же резко вылетела из кабинета.

– Возможно, миссис Кастерс, что вы действительно правы…

– Простите?..

– По моим подсчетам, за все это время мы с вами оставались наедине не более пяти минут.

Клавдия пожала плечами, а чуть погодя непроизвольно засмеялась:

– Наверное, я вела себя чересчур демонстративно. Должна признаться, что я приняла слова мистера Скаддера близко к сердцу. О том, что я «под давлением». Я хотела бы, чтобы ни у кого не возникло ни малейших сомнений относительно наших с вами взаимоотношений.

Она заглянула ему в глаза, но не смогла долго выдержать его взгляда. Сердце ее судорожно забилось, на щеках вспыхнул румянец.

– Конечно, – ровным и бесцветным голосом произнес Джем, – я понимаю. Я увижу вас и вашу тетушку за ужином. – Он откланялся и вышел из комнаты. Клавдия еще долго смотрела ему вслед.

В своей комнате Джем погрузился в большое, затянутое парчой кресло и предался размышлениям. Боже, Боже, что он наделал! Еще несколько дней назад он находился в состоянии радостной эйфории, удовлетворения, которые овладели им с тех самых пор, как его планы начали осуществляться. Но, Господи, разве можно было предвидеть, что в результате его возвращения может пострадать невинная женщина! Он уже отнял у нее дом, а теперь по его милости она лишится и своего доброго имени. И… свободы. Да, свободы.

На его губах промелькнула горькая усмешка. Сегодня перед ужином он собирался пригласить ее на прогулку. Он даже удивился, с каким нетерпением ждал встреч с ней, как жадно слушал ее звонкий смех, наблюдал за солнечным лучом, играющим в ее густых волосах. Джем вдруг с тревогой понял, что общество молодой вдовы стало ему чрезвычайно дорого.

Но, с другой стороны, что в этом плохого? Ведь это чисто платонические отношения. И что предосудительного в том, что ему, как и любому нормальному мужчине, приятно общество хорошенькой женщины? Нет, хорошенькая – это не то слово. Скорее, привлекательная. Той удивительной внутренней привлекательностью, которая открывается не сразу, а постепенно очаровывает вас… Эти мысли вызвали в воспоминаниях ее звонкий смех.

Джем вздохнул. Когда она попадет под власть Томаса Реддингера, едва ли она уже будет так смеяться. И потом… С ее понятиями о приличиях… Они уже больше не смогут общаться так открыто, как теперь. Самое большее, на что он сможет рассчитывать, – она попросит его передать ей соусник за обедом.

Внезапно его осенила мысль: только ли из-за коварства Томаса она стала избегать его общества? Может быть, он ошибался, считая, что она тоже получает удовольствие, находясь рядом с ним, от их бесед… И не только бесед. Ему вспомнился тот момент, когда его губы коснулись ее теплых мягких губ и она ответила на его поцелуй – здесь у него не было никаких сомнений. И если бы не обстоятельства, кто знает, к чему привели бы эти объятия.

Он снова громко вздохнул.

Проклятье! Платоническая любовь!.. Идиот! Хорош платонизм, нечего сказать. Будь он честен до конца, он не смог бы не признать, что его интерес к миссис Кастерс зашел гораздо дальше простой дружбы и компаньонства. Он и не заметил, как она стала центром его жизни, центром всего его существа.

Джем поднялся и принялся мерить шагами ковер.

Это плохо. Это очень плохо. Как он мог не заметить, что с каждым днем все сильнее и сильнее запутывается в ее сетях. Не то чтобы она как-то завлекала его, но сама эта женщина – она стала так много для него значить. Чуткая, отзывчивая, открытая. Да к тому же еще умная и достаточно привлекательная. Все это так притягивает. Хочется постоянно видеть ее, смотреть в ее глаза, чисто и честно распахнутые миру.

Нахлынувшие чувства заставили Джема вздрогнуть. Все это было ему внове, и теперь он не знал, что делать. Клавдия нужна ему, и это больше всего пугает. Вдали от нее он чувствовал, что теряет что-то очень важное, может быть, самое главное. Одна мысль о том, что наступит день – и она покинет Рейвенкрофт, вызывала в нем ощущение холода и опустошения.

Джем ощутил смятение, панику… Нет, нужно взять себя в руки, иначе он погиб. Он уже пытался любить, и это не принесло ничего, кроме страданий. Не стоит начинать сначала.

Он остановился. Клавдия Кастерс права: нужно держать дистанцию. Нужно, чтобы их взаимоотношения приняли число деловой характер. А он… он подыщет себе хорошую жену – и как можно скорее! – добропорядочную женщину, к которой будет относиться с уважением, но при этом сердце его не будет судорожно биться всякий раз, когда она появится на пороге. И тогда в его жизни, в его сердце для Клавдии Кастерс не останется места.

Он резко тряхнул головой, довольный принятым решением, и медленно подошел к платяному шкафу, чтобы переодеться к ужину. Интересно, почему это он вдруг ощутил такую давящую усталость?

В другом конце замка в своей комнате сидела Клавдия и невидящим взглядом смотрела перед собой. В руках она держала бумаги, которые вынула из потайного ящика стола – решение всех проблем лорда Гленрейвена. Вот они, в ее полном распоряжении.

Ей нужно сделать лишь одно – отдать их мистеру Скаддеру. Он, в свою очередь, покажет эти списки Корнелиусу Велкеру, который объявит Томасу, что права Джема более чем обоснованы. Когда Томас поймет, что нет никаких шансов выиграть дело в суде, он, без сомнения, откажется от попыток выставлять ее, Клавдию, как сумасшедшую.

В результате у Джема будет дом. И… он будет знать, что она его обманула. Поймет ли он, почему она не могла сразу отдать эти бумаги, что они были ее единственной защитой, что только крайняя нужда заставила ее скрыть их от него.

Однако эти мысли не принесли Клавдии облегчения. Ведь она могла отдать бумаги сразу после того, как он подписал контракт. Но ей важно было знать, что у него хорошее мнение о ней. Почему? Он ведь принадлежит к миру мужчин, тому миру, до которого ей нет никакого дела. Если бы ей не удалось так ловко провести его, он выбросил бы ее и тетушку Гусси на улицу, нимало не заботясь об их будущем.

В этом месте ею невольно овладело сомнение. Трудно поверить, чтобы лорд Гленрейвен был из той породы людей, которые думают только о себе. С нею он вел себя безупречно вежливо, учтиво и достойно. Он дал ей крышу над головой еще до того, как она пришла к нему со своим предложением, и теперь платит ей прекрасное жалованье. Он, кажется, действительно заботится о ней. Но разве человек, который поцеловал ее так, что она до сих пор заливается краской при одном воспоминании об этом, может относиться к ней иначе, чем со вниманием? Хм… поцелуи Эмануэля тоже были требовательными и страстными, однако это не мешало ему издеваться над ней.

Клавдия передернула плечами. Итак, дело сделано. Она не подала виду, что знает о существовании этих бумаг, и теперь пришла пора расплачиваться за последствия. Но… может быть, не стоит отдавать ему эти бумаги прямо сейчас? Она посмотрит, к чему приведут неуемные усилия Томаса, и если ситуация станет действительно критической, она передаст Джему бумаги, а там поглядим.

Клавдия уныло одевалась к ужину. Мысли ее снова вернулись к недавнему разговору с мистером Скаддером. Неужели Томас мог позволить себе так отнестись к ней – ведь они все-таки родственники! Теперь с неприятным чувством она думала о том моменте, когда ей придется встретиться с Томасом и Розой. Видимо, это случится не раньше чем завтра. Сегодня Реддингеры будут на своей половине, и она сможет расслабиться в обществе Джема и тетушки Гусси. Наверное, это будет их последний ужин вместе, потому что завтра они с тетушкой переедут в другой дом.

Взглянув в зеркало, Клавдия осталась довольна своей прической, потом открыла шкатулку с украшениями, достала оттуда простую элегантную нитку жемчуга и с улыбкой взглянула на ожерелье. Это был подарок родителей ко дню ее совершеннолетия – символ близости между сестрами. Точно такое же ожерелье было подарено и Розе. Клавдия тихонько засмеялась, надела жемчуг, набросила на плечи кашемировую шаль и вышла из комнаты. Войдя в Изумрудную гостиную, она, пораженная, остановилась от неожиданности.

– Роза! – воскликнула она. – Томас!