Возвращение Трэвиса Дина

Глава 7

Теперь, когда ему удалось завладеть ее вниманием, он не знал, с чего начать. Как рассказать ей свою историю, не упоминая о том, каким болваном он оказался? С минуту мысли бешено метались в его мозгу, пока он не понял, что не сможет рассказать все правдиво и избежать унизительных подробностей. И Трэвис ринулся в свой рассказ, как в пропасть.

— Я был одурачен, и меня насильно увезли матросом в Китай.

По-видимому, она этого не ожидала. Глаза ее расширились, а рот изумленно раскрылся:

— Что?

— Меня увезли силой.

Он отпустил Кэти и провел обеими руками по волосам, потом принялся мерить шагами кухню. Удивительно, до чего мала она оказалась.

Прежде он никогда не обращал на это внимания.

— Я решил остаться в городе еще на один день, — сказал он, и память унесла его на четыре года назад в ту холодную ветреную ночь в Сан-Франциско. — Я совершил выгодную сделку с лошадьми. — Трэвис задумчиво помолчал. — Понятия не имею, что случилось с ними и с деньгами…

— А что случилось с тобой? — спросила Кэти, и он едва удержался от улыбки. Она ведь предупредила, что на нее не произведет впечатления его рассказ, но, похоже, все же не осталась к нему равнодушной.

— Иисусе, Кэти, — прошептал он. — Я так тосковал по тебе. Мне было так больно!

Она вздрогнула и отвела эти свои невероятные зеленые глаза.

— Просто… расскажи мне все, Трэвис.

Он с трудом набрал воздуха в легкие.

— Какой-то малый угостил меня в салуне выпивкой.

— Кто?

— Не знаю, кем он был. Я уже порядочно набрался к этому времени. Праздновал удачную сделку с лошадьми. — Он бросил на нее взгляд. — Я праздновал сделку и начало нашей жизни с тобой. Я знал, что эта сделка даст нам возможность хорошо зажить вместе.

— Мне плевать на эту сделку, Трэвис. Я хотела только выйти за тебя замуж.

— Знаю… — Он тихо застонал и голова его поникла. — И не считай, что все эти четыре года я этого не помнил и не думал об этом. Если бы я не пошел туда… Да что теперь говорить об этом! Как бы то ни было, когда я вылакал пойло, которым меня угостил незнакомец, я почувствовал себя как-то странно. Вроде бы как усталым.

— И что случилось?

— Я проснулся в трюме корабля, направлявшегося в Китай.

Трэвис поморщился при воспоминании о вонючем чреве корабля, об удушающем мраке… Смрад гниющего дерева и немытых тел остальных похищенных или хитростью заманенных матросов внезапно окутал его. Инстинктивно он подошел к ближайшему окну и посмотрел на залитый солнцем двор и дальше на открытые взору пространства позади амбара. Он несколько раз вдохнул свежий воздух, чтобы чуть успокоиться, и продолжил свой рассказ. Он рассказывал обо всем. Начиная с того первого утра, когда, разъяренный, объяснялся с капитаном и впервые испытал на своей спине укус плети. Он рассказывал Кэти о тех двух годах, когда трудился как раб на человека, исковеркавшего его жизнь, и о той ночи, когда спрыгнул с корабля в Кантоне. Рассказывая свою историю, он переживал все заново, припоминал свой страх, постоянно гложущий его, пока он пытался выжить в стране, где говорили на незнакомом ему языке.

— И как же ты сумел вернуться домой?

Трэвис снова посмотрел на нее, прежде чем отвернуться к окну и взглянуть на земли, далеко простиравшиеся во всех направлениях.

— Я нашел другой корабль и нанялся туда, чтобы попасть домой. Так прошло еще два года. Это был торговый корабль. Он останавливался во всех портах мира.

И во время каждой стоянки приходилось надолго задерживаться, чтобы залатать старую посудину. Правда, теперь уже Трэвису не приходилось опасаться, что его подвергнут наказанию плетьми. Капитан был справедливым человеком, но это путешествие длилось целую вечность.

— Как только мы прибыли в Сан-Франциско, я немедленно отправился домой.

— Почему ты не написал мне? — спросила Кэти тихо. — Почему не дал знать, что жив?

Трэвис повернулся к ней и увидел ее лицо — оно было обиженным и смущенным. Но он не заметил в нем следов недавней ярости. Он на это и надеялся.

— В первые два года я не мог этого сделать. Черт, мне еще повезло, что я работал на палубе. Но капитан не разрешал нам покидать корабль. Когда мы приходили в порт, нас запирали, чтобы мы не могли сбежать.

— Так как же ты убежал?

Он усмехнулся:

— Мне удалось войти в доверие к капитану. Я убедил его, что могу справляться с делами лучше его первого помощника. Он испытал меня раз-другой. И после этого впервые разрешил сойти на берег одному, и тут я исчез.

— Прекрасно, — сказала Кэти, быстро подошла к Трэвису и остановилась рядом с ним. В солнечном свете, струившемся в открытое окно, ее волосы сверкали, и это было чудом красоты.

Трэвису пришлось сжать руки в кулаки, чтобы удержаться и не прикоснуться к ней. Она больше не сердилась, но в глазах ее он не увидел нежности.

— Когда ты удрал с этого корабля, ты мог бы мне написать.

— Возможно, и мог бы, — сказал он смущенно. — Но, черт возьми, я не очень-то надеялся вернуться. Мне казалось, что не стоит сообщать тебе, что я жив, если я еще долго не смогу вернуться домой.

Кэти покачала головой:

— Ты должен был это сделать, Трэвис. Ты должен был это сделать ради Джейка.

— Черт возьми! Я ведь ничего не знал о Джейке.

Трэвис чувствовал всю тщетность своих усилий убедить ее.

— Послушай, — сказала она, придерживая руками концы шали на груди, — я понимаю, через что ты прошел. Но это ничего не меняет.

Трэвису показалось, что ему нанесли удар в солнечное сплетение. На мгновение он подумал, что вчерашний дух проник в комнату, тот самый, которого он минувшим вечером вообразил по пьянке. Но нет. Это действительно был отказ Кэти простить его.

— Возможно, твоей вины не было в том, что ты отсутствовал так долго. Но ты был виноват уже в том, что уехал. Я ведь просила тебя не уезжать.

Теперь она заговорила быстрее, и Трэвис видел, как в ней нарастает гнев.

— Я ведь говорила тогда, что тебе не нужна эта чертова сделка с лошадьми, глупая сделка, но ты стоял на своем.

— Это не было глупой сделкой, — возразил Трэвис. — Нам были нужны деньги, чтобы пожениться.

— Нет, нам они не были нужны, — огрызнулась Кэти. — Это было нужно тебе.

— Мужчина должен обеспечить женщину, которую любит.

— Я верила, что ты вернешься.

— Я и собирался.

— Но ты не вернулся.

— Меня опоили каким-то зельем и похитили!

— Потому что ты был помешан на этой чертовой сделке! Она для тебя оказалась важнее меня и Джейка! — закричала Кэти, подавшись вперед и глядя на него с яростью.

— Сколько раз тебе повторять, что я не знал о Джейке?

— Ты знал, чем мы с тобой занимались. Об этом-то ты знал? — спросила она гневно. — Ты знал, что мы были с тобой близки и что может быть ребенок.

— В ту ночь я не думал о детях, Кэти. — На Трэвиса нахлынули воспоминания. Шепот, лихорадочные поцелуи, переплетенные руки, тающие в объятиях друг друга тела… Он с трудом вздохнул. — Да и ты тогда об этом не думала.

Кэти вспыхнула, и в этот момент Трэвис так отчаянно пожелал ее, что ему показалось, что он умрет, если не сможет обнять ее, прикоснуться к ней.

— Это не важно. — Кэти покачала головой. — Теперь все это не имеет значения. Что было, то прошло, Трэвис.

Прошло? Как это могло быть, если каждый раз, оказываясь рядом с ней, он чувствовал, как между ними проскакивает искра?

— Теперь для меня важен только Джейк.

— И этот школьный учитель, — процедил Трэвис сквозь зубы.

— Артур тут ни при чем.

Она отвернулась, но Трэвис потянулся к ней, схватил ее за руку и развернул лицом к себе.

— Ты не можешь серьезно заинтересоваться таким человеком, как он.

— Артур — очень славный человек.

— Господи, Кэти, ты для него слишком хороша, и знаешь это.

— У него приличное место, хорошая работа.

— Место школьного учителя?

Она хмуро покосилась на Трэвиса:

— Он будет приходить домой каждый вечер.

— Да кому он еще нужен?

— Он будет хорошим отцом Джейку.

В Трэвисе вскипел гнев:

— Я его отец!

Кэти вырвалась из его рук.

— Артур любит меня.

Она круто повернулась и быстро пошла к двери.

Но Трэвису хватило трех длинных шагов, чтобы нагнать ее. Их тела оказатась прижатыми друг к другу.

— Может быть, он и любит тебя, Кэти. Но то, что он чувствует к тебе, не идет ни в какое сравнение с тем, что мы чувствуем друг к другу.

Она вздрогнула:

— Чувствовали.

— Чувствуем, — настаивал он. Потом понизил голос: — Ты не хочешь Артура, Кэти. Ты хочешь меня, почти так же сильно, как я хочу тебя.

Кэти облизала пересохшие губы:

— Ты ошибаешься.

— Я ошибаюсь?

Да, черт возьми, он ощущал, как все ее тело трепещет в его объятиях. Он прекрасно знал, что прав насчет их взаимного влечения.

— Давай-ка проверим.

Трэвис прижался губами к ее губам. Это был поцелуй, о котором он так бесконечно долго мечтал. Ее руки упирались в его грудь, но уже через секунду они легли ему на плечи, и теперь она уже обнимала его.

Кэти приоткрыла рот и позволила его языку скользнуть в ее нежное тепло, и тогда Трэвис подумал, что наконец-то он дома. Он не мог остановиться, не мог перестать целовать ее. Это было то, о чем он мечтал, чего хотел и в чем нуждался. Трэвис заново изучал ее рот, губы, язык. Он вздохнул, когда услышал, как она тихонько застонала и прижалась к нему.

Его тело пробудилось к жизни, и он положил руку ей на спину, потом его рука двинулась ниже. Трэвис хотел, чтобы Кэти почувствовала, как сильно он желает ее. И ощутил ее ответное желание.

Теперь он хотел большего. Он хотел обладать ею. Хотел, чтобы она вся принадлежала ему. Здесь. Сейчас. На полу кухни. Он жаждал почувствовать удовлетворение, которое могла ему дать только она.

Оторвавшись наконец от ее губ, Трэвис принялся целовать ее шею, спускаясь все ниже и ниже. Кэти застонала и запрокинула голову, позволяя ему ласкать себя.

— Я люблю тебя, Кэти, — прошептал он, не переставая целовать ее, и ощутил, как тело ее изогнулось. — Я всегда любил тебя.

— Трэвис…

— Люби меня, Кэти…

— О Господи, помоги мне, — прошептала она. — Я…

— Папа!

Боковая дверь широко распахнулась и с грохотом ударила в стену… Кэти отпрянула от него и отступила назад на пару шагов.

Кровь в ней кипела, сердце ее бешено стучало, она смотрела на Трэвиса и понимала, что, если бы не Джейк, она снова пустила бы Трэвиса в свою постель.

Господи! Неужели она так ничему и не научилась?

Джейк прыгал, возбужденно переступая с ноги на ногу, полный радости жизни.

— Генри зовет тебя. Он говорит, что сейчас появится жеребенок.

Трэвис смотрел на Кэти, и ее смущал этот пристальный, полный желания взгляд. Не глядя на сына, он сказал:

— Сейчас приду. Иди скажи Генри.

— Хаашо, — ответил мальчик, повернулся и помчался к амбару, оставив дверь широко распахнутой.

— Этот поцелуй ничего не значит, Трэвис. — Кэти глубоко вздохнула. — Я все-таки хочу развестись.

— Ты не можешь со мной развестись, — возразил Трэвис. — Мы не женаты.

— Но я заставила всех поверить, что мы были женаты. Точно так же я могу заставить их поверить и в развод.

— Нет, если я всем расскажу правду, — произнес он, и Кэти почувствовала, что колени ее подгибаются.