Все или ничего

Глава 3

Это было как ушат холодной воды.

Брайони сделала шаг назад и закрыла глаза, потому что их обожгли слезы, а Грант Гудман тем временем пошел открывать дверь.

На пороге стоял сияющий шеф-повар с тележкой, нагруженной всевозможными яствами, а позади него встревоженная Линда.

— Ужин на двоих, сэр! — сказал шеф-повар и с радостным видом потер руки. — Здравствуйте! — добавил он. — Меня зовут Питер Марсден, а вы, как говорит Линда, наш новый хозяин?

Линда закусила губу.

— Брайони, — сказала она возбужденно, — я не знала. Я ни о чем не знала, пока мистер Гудман мне не сказал… как раз перед тем, как войти сюда.

— Все в порядке, Линда, — холодно ответила Брайони. — Просто у мистера Гудмана несколько странные манеры.

От удивления брови Марсдена исчезли под поварским колпаком, Линда судорожно сглотнула, и только Грант Гудман слегка улыбнулся.

— Я уверен, что всем нам многое будет казаться несколько странным до тех пор, пока мы не привыкнем друг к другу, — спокойно сказал он. — Но до сих пор мне все очень нравилось, и, пожалуй, будет лучше, если мы продолжим работать так, как работали до этого.

Шеф-повар воспринял это с радостью.

— Я считаю точно так же! Позвольте подать вам ужин, сэр? — добавил он и с чувством гордости приподнял одну из серебряных крышек. — Грибной суп по-домашнему, ростбиф, свежие бобы, морковь и жареный картофель с подливкой из вина, яблочный пирог со сливками. И я еще взял на себя смелость прихватить с собой бутылочку вина трехлетней выдержки, у которого отличная репутация. Приятного аппетита! — бодро пожелал он и попятился к двери, вынуждая Линду сделать то же самое, но Линда уставилась на каменное лицо Брайони и, казалось, не собиралась уходить.

— Все в порядке, Линда, — нетерпеливо сказал Грант Гудман. — Со мной она в полной безопасности.

Брайони закатила глаза к потолку, а затем отвернулась. Линда в смятении покинула комнату.

— Вы…

— Ну-ну… — Они заговорили одновременно. Брайони повернулась и увидела, что Грант Гудман протягивает ей бокал шампанского. — Нам следует его допить. Возьми, Брайони, — сказал он сухо и, когда она нехотя взяла, отвернулся к тележке и поставил туда бутылку. — Почему ты не сядешь? — бросил он через плечо. — Я действительно считаю, что нам следует немного расслабиться перед таким роскошным ужином.

— Мне незачем было бы расслабляться, если бы не вы, — заметила Брайони, но тем не менее села.

— Потому что я поцеловал тебя? А ты мне ответила? — Он насмешливо приподнял бровь и, подойдя, сел напротив.

— Потому что, — Брайони запнулась и скрыла это, глотнув шампанского, — вы сбили меня с толку, сделали из меня идиотку, рассказывали всякие небылицы о ранчо.

— Это не небылицы. Вообще-то говоря, у меня их даже два.

— Поздравляю! — Глаза ее блеснули. — Но вы дали мне понять, что этим живете и…

— Я действительно этим живу, помимо прочего.

— Я так и поняла, — презрительно проговорила Брайони. — Как долго вы занимаетесь гостиницами?

— Достаточно долго… Послушай… — спокойно сказал он.

— Нет! Почему я должна вас слушать? — Губы ее дрожали, но глаза были сухими. — Ничто не может изменить того факта, что вы испытывали меня самым презренным образом и… — Брайони замолчала, а затем осушила свое шампанское.

Грант Гудман расправил свои широкие плечи.

— Я немало отдал за Хит-Хаус и имею право охранять свое капиталовложение. Но что касается поцелуя, я это сделал потому, что мне этого хотелось, другой причины нет. Я также сказал о том, как лучше всего было бы завершить этот день, и именно такой день, потому что мне бы этого хотелось. А если бы ты была честна сама с собой, Брайони, ты бы тоже с этим согласилась, — бесстрастно добавил он.

— И как бы вы после этого ко мне относились? — спросила она. — Уже не как к соблазнительнице? Ну, говорите же, мистер Гудман, я не знаю, что и думать!

— Не вижу тут ничего мудреного. Такое происходит постоянно между мужчинами и женщинами, а вот как они к этому будут относиться, это уже их дело. В бутылке осталось по бокалу на каждого. Как ты думаешь, осилим?

— Не согласна, что такое постоянно происходит между мужчинами и женщинами, — процедила Брайони сквозь зубы, не замечая, как Грант Гудман наливает ей шампанское. — Во всяком случае, не таким ужасным способом, каким проделываете это вы, шантаж какой-то!

— Шантаж? — медленно повторил он, глаза его сузились. — А ты никогда в своей жизни не прибегала к шантажу, Брайони? — Он с минуту помолчал. Ее глаза округлились, и краска потихоньку начала заливать шею. Гудман сухо улыбнулся. — Я скажу тебе, каковы были мои намерения, — неожиданно просто сказал он. — Да, я знал, по какой причине ты покинула Сидней, да я бы уволил тебя, если бы понял, что ты действительно коварная женщина, которая навязывается гостям.

— После того, как уговорили бы меня переспать с вами, или до того? — с сарказмом спросила Брайони.

Гудман посмотрел на нее с веселым видом.

— Это должно было произойти до того, как ты уговорила бы меня переспать с тобой, но все смешалось, когда я… увидел тебя. — Брайони тяжело вздохнула. — Теперь мне все предельно ясно: тебе придется переспать со мной, Брайони, иначе ты рискуешь потерять работу! И потом, должен признаться, твое отношение задело мою гордость. — Он лукаво улыбнулся. — Я шучу, твоя работа вне опасности, каков бы ни был исход этой маленькой войны. — Он встал и добавил небрежно: — Давай поедим, а потом я расскажу тебе о своих планах относительно Хит-Хауса.

— Внутренний бассейн с подогревом и сауна, бильярдная, площадка для игры в сквош и парикмахерская, — перечисляла Брайони с отсутствующим видом. — Они никогда не будут рентабельны.

— Не будут при том, как дело поставлено сейчас, — согласился Гудман, — но я планирую построить дополнительно шесть домиков, которые были в первоначальном проекте, только роскошнее, и поднять расценки.

Брайони слушала рассеянно. Она едва прикоснулась к ужину и отказалась от вина. Гудман лишь пожал плечами и поставил нераскупоренную бутылку обратно на тележку. Он так же никак не отреагировал на отсутствие у нее аппетита.

— Вам придется в таком случае поднимать и качество обслуживания, — сказала Брайони, отчаянно пытаясь сосредоточиться.

— Само существование подобных удобств уже повышает качество обслуживания. Видишь ли, у меня вот какое видение Хит-Хауса. Большинство, кто приезжает сюда, делают это для того, чтобы увидеть гору Крейдл, так будет всегда, но мне хотелось бы создать нечто такое притягательное, куда люди захотели бы возвращаться снова и снова, даже в середине зимы, чтобы поплавать в теплом бассейне, поиграть в сквош, возможно, даже сыграть в крокет на искусственном поле — что-то в этом роде.

— Другими словами, самостоятельный курорт.

— Совершенно верно. Курорт, который бы знали на материке, а со временем, может, и за границей. Конечно, чтобы этого достичь, нам придется повысить качество обслуживания. Нам придется для начала построить дополнительные номера и лучше обставить имеющиеся домики. Мы должны будем предусмотреть пользование индивидуальными факсами и прямую международную телефонную связь для тех, кто в этом нуждается, и так далее и тому подобное.

— У вас есть средства для этого?

Гудман рассеянно улыбнулся.

— У меня достаточно средств.

— Разведение скота, должно быть, более выгодное дело, чем я думала, — пробормотала Брайони и уставилась на огонь.

— Скотоводство, как и все остальное, переживает периоды спада и подъема, — ответил Грант Гудман. — Но я всегда считал, что нельзя держать яйца в одной корзине. А ты как думаешь?

Помимо своей воли Брайони начинала загораться его идеями. Этот бизнес, должно быть, у меня в крови, думала она. Быть управляющим курорта, пользующегося международной известностью, это ли не предел ее мечтаний по части карьеры? Но как сотрудничать с Грантом Гудманом, даже если работа не будет зависеть от того, будет она спать с ним или нет? Она на секунду закрыла глаза. "Что с тобой, Брайони?" Она встала и подошла к тележке налить себе кофе из серебряного термоса.

— Мне кажется, важно сохранить тепло и дружескую атмосферу, которые есть здесь сейчас, — задумчиво сказала Брайони. — Мне бы не хотелось, чтобы сюда приезжали одни толстосумы. Нет-нет, это не имеет никакого отношения к моим предубеждениям, это обыкновенный здравый смысл. После покорения горы люди хотят расслабиться, пообщаться друг с другом в теплой, дружеской атмосфере, и это как раз то, что привлекает сюда таких, как Дуайт и Дора.

— Я целиком с тобой согласен, — ответил Грант Гудман. — Уверен, Дуайт и Дора вернутся домой и будут вспоминать последний вечер, когда вы пели вместе под пианолу, с тем же удовольствием, как и покорение горы Крейдл.

Брайони протянула Гранту Гудману чашку с кофе.

— Есть только одно "но", — спокойно сказала она.

— Мои намерения в отношении тебя? — спросил Грант Гудман.

— Совершенно верно.

— Не понимаю, в чем тут проблема. Чем лучше мы будем ладить, тем лучше для всех.

— Нет, это не так, — с нажимом ответила она. — Если предположить, чисто гипотетически, разумеется…

— Разумеется.

— Это означало бы провал, мистер Гудман. Ну не можете же вы всерьез считать, что я буду вашей любовницей, — глаза ее сверкнули, — готовой делить ваше ложе, когда вы здесь, и работать как лошадь, когда вас нет! А именно это вы мне предлагаете, насколько я поняла.

— Не вижу причин, почему бы тебе не работать, — медленно проговорил Грант Гудман. — Не всю жизнь, разумеется, хотя — кто знает? — но столько, сколько нам потребуется для того, чтобы Хит-Хаус стал тем, чем он должен стать. Это вполне сможет компенсировать тебе отсутствие мужчины в твоей жизни. Я даже считаю, что это поможет тебе в твоей добровольной ссылке, а как это поможет мне, я уж не говорю. — Он поднял голову, взгляд его карих глаз был поразительно циничен.

Брайони нервно сглотнула.

— Почему вы, почему вы… такой? — прошептала она в отчаянии.

— Почему я реалист, Брайони? Ты об этом спрашиваешь?

— Нет! То есть я хочу сказать — должна быть какая-то причина… Каким образом я могла навлечь все это на себя? Это все… все из-за того, что произошло в Сиднее? — На какую-то секунду в ее глазах мелькнула мольба, и она опустила голову, не веря самой себе, что могла так унизиться перед этим человеком.

— А что все-таки произошло в Сиднее? — спросил Грант Гудман спустя некоторое время.

— Я уже рассказывала, — упрямо ответила Брайони.

— Собственно, единственное, что ты мне рассказала, это, что за совершенные ошибки ты уже расплатилась.

— По-моему, это очевидно, — язвительно заметила она.

— Возможно, но из этого не следует, решила ли ты намеренно разрушить брак в целях своей карьеры или была безумно влюблена в того парня и просто ничего не могла с собой поделать. Должен признаться, некоторые признаки… когда ты целовала меня помимо своей воли, — он слегка улыбнулся, — говорят о весьма страстной натуре. — Брайони побелела, но Грант Гудман невозмутимо продолжал: — Если же это второе, что ж, мы все совершаем ошибки. Я сам женился на девушке, у которой была красота, неизменно ассоциирующаяся с ангельской добродетельностью, а оказалось, что за этой внешностью скрывалась душа потаскушки. Эта ошибка стоила мне очень дорого, уверяю тебя, Брайони. Хорошо еще, что дела на ранчо шли тогда неплохо. Так что же это все-таки было?

— Первое, — ответила Брайони, пытаясь скрыть свои истинные чувства, хотя глаза ее смотрели холодно и, казалось, она не слышала того, что Грант Гудман рассказывал ей о своем браке. Она немного помолчала, затем резко проговорила: — Так вот в чем дело. Выходит, с тех пор любая женщина стала для вас козлом отпущения из-за вашей красивой, но неверной жены!

Взгляд Гранта Гудмана стал задумчивым.

— Козлом отпущения, говоришь? Нет, не думаю, хотя, конечно, неприятно сознавать, что был когда-то чересчур доверчивым. Я прекрасно понимаю, что на свете есть порядочные женщины, но все равно не хочется повторять ошибок, которые совершил в двадцать лет.

Грант Гудман посмотрел на Брайони, криво усмехнувшись.

— Как тебе такой расклад? Согласен, у меня остались шрамы, впрочем, как и у тебя, потому что, хотя и утверждаешь обратное, ты не можешь быть бездушной авантюристкой — если бы это было так, ты бы себя здесь не похоронила. Вот почему я считаю, что мы идеально поладим. Наши с тобой иллюзии потерпели крах, но у нас обоих в жилах течет не вода, а кровь, а ты, моя дорогая, — просто сказал Грант Гудман, — создана для любви.

— Почему… — голос Брайони дрожал, — почему вы просто не скажете — для секса? К чему эти облагораживающие формулировки?

Грант Гудман пожал плечами.

— Жизнь довольно прозаическая штука, не так ли, Брайони? Но между двумя людьми, которые искренне желают друг друга, может быть нечто большее, чем секс, разве не так? — Он подождал, пока Брайони что-то скажет, но слова не шли у нее с языка. — Может быть, взаимная привязанность, — продолжил он, — а может быть, понимание того, что без определенной разрядки действительно можно начать пинать ногами стиральные машины.

— А других мудрых утешительных слов у вас для меня нет? — с горечью заметила Брайони.

— Например? — удивленно спросил он.

— Например, как лично вы собираетесь разряжать наше общее уныние. Или в унынии пребываю я одна?

Он рассмеялся.

— Ну что ты! А если честно, не знаю.

Брайони спокойно посмотрела на Гранта Гудмана.

— Вы не откажетесь от своих слов относительно моей работы, каким бы расстроенным себя ни чувствовали?

— Обещаю. Собственно, мы можем обсудить это, если хочешь: условия, зарплата и прочее.

— Они что, изменятся? — спросила Брайони.

— Естественно, — сухо ответил Грант Гудман. — Ты будешь отвечать за более крупный объект, именно тебе предстоит улаживать все вопросы во время строительства, и, кроме того, судя по тому, как ты крутишься, я считаю, что тебе недоплачивают. Но контракт будет подлежать ежегодному перезаключению. — Тут он назвал сумму, от которой у Брайони широко раскрылись глаза. — Тебя это впечатляет? — спросил он.

— Да, — протянула Брайони. — Вы уверены, что не перешли от шантажа к подкупу?

— Уверен. — Вид у Гранта Гудмана был невозмутимый. — Ты несколько отстала от жизни, что касается цен, Брайони, — добавил он с иронией.

— Я бы, пожалуй, конечно если приму ваше предложение, — сказала Брайони неуверенно, — работала на помесячной основе.

— Я в этом не сомневаюсь ни минуты, — бесстрастно ответил Грант Гудман. — Чтобы можно было быстренько смотать удочки, если твоя маленькая война потерпит поражение. Но мне нужен кто-то, кто проработал бы на этом месте по крайней мере год. Решай — мои условия неизменны.

В глазах у Брайони промелькнул гнев.

— Как я могу принять такое важное решение в считанные секунды! — запротестовала она.

— У тебя есть время подумать, пока я съезжу в Сидней. Да, кстати, ты не могла бы пригласить всех на собрание завтра утром, скажем, в десять?

— Но ведь вы еще пока официально не владелец, мистер Гудман, — холодно заметила Брайони.

— Нет, владелец, — спокойно ответил он. — Полновластный владелец.

— Но… но, — запинаясь, проговорила Брайони, — я считала, что должно пройти еще две недели!

— Так и предполагалось, но у Фрэнка Картера случился повторный сердечный приступ, и завтра ему предстоит операция. Все сочли нужным ускорить события. По сути, все это окончательно оформлено незадолго до того, как я пришел к тебе, то есть сегодня днем.

— И мне ничего не сообщили? — прошептала Брайони, в глазах ее читалась обида и потрясение от услышанного.

Грант Гудман отвернулся.

— Я тут ни при чем, — спокойно сказал он. — Думаю, сейчас их больше всего волнует вопрос, выживет ли Фрэнк.

Брайони села и закрыла лицо руками.

— Не могу отделаться от мысли, что это какой-то кошмарный сон, — сказала она скорее для себя, чем для него.

Грант Гудман промолчал. Через некоторое время Брайони подняла голову и увидела, что он смотрит на нее.

— Можно мне внести предложение? — спросил он после того, как их взгляды встретились и Брайони нашла в себе силы отвернуться.

— Нет, — хрипло проговорила она. — Такое, какое, я уверена, вы хотите сделать, нет.

— Что ж, — с веселым видом сказал Грант Гудман. — Не думаю, что можно было бы рассчитывать на то, что ты сегодня проведешь со мной ночь, если это то, о чем ты подумала. — Губы его дернулись. — Женщины — странные существа. Некоторые из них, похоже, вообще не имеют совести, другие же испытывают чувство вины из-за ничего, но, надеюсь, мы сможем во всем разобраться еще до того, как начнем вместе делать дело.

Несколько непрошеных слезинок заблестело в глазах у Брайони. Никогда еще она не чувствовала себя такой усталой и неспособной к сопротивлению. Она сердито смахнула слезинки с ресниц, встала и налила себе еще кофе. Гудман следил за каждым ее движением, но ничего не изменилось в его непринужденной манере, и он был похож на большого ленивого льва, играющего со своей жертвой.

Брайони отпила кофе и сказала:

— Поставим все точки над "i". Благодарю вас за предложение взять меня в любовницы, но я его отклоняю. Спасибо также за выгодное предложение насчет условий работы, зарплаты и тому подобное, но мне хотелось бы прежде подумать и увидеть контракт, напечатанный черным по белому. А если я все-таки решу его подписать, то только при условии, что любая сексуальная угроза будет основанием для его расторжения — это будет особо мной оговорено в одном из пунктов, мистер Гудман, и от этого я не отступлюсь.

Он поморщился и спокойно сказал:

— Ты рассержена, Брайони.

— Я действительно рассержена, мистер Гудман, и этого не скрываю, — ответила она. — Могу я, в свою очередь, дать вам один совет? В следующий раз, когда будете охотиться за очередной любовницей, воздерживайтесь от замечаний насчет пинания стиральных машин — этого не прощают — и вообще любых замечаний относительно странности женщин. И потом, шантаж и подкуп действуют далеко не на всех, уж поверьте мне! Равно как и практика выдавать себя не за того, кем вы являетесь на самом деле. Еще одно, что вам следует иметь в виду: какие-то факты действительно могут выглядеть не очень приглядно, но попрекать ими — я вновь повторяю, что кое в чем вы правы, это действительно был год… одиночества, — так вот, попрекать ими — значит не только унижать человека, но и провоцировать его взять в руки что-нибудь острое.

Брайони замолчала, сама не зная, какой реакции ждет. Веселья? Насмешки? Ответ Гранта Гудмана удивил ее:

— Хорошо сказано, Брайони. Я извиняюсь за стиральную машину.

Пораженная, она нахмурилась.

— Вы хотите сказать… вы все еще проверяли меня? — воскликнула она. — Я вам не верю!

Грант Гудман улыбнулся и шутливо сказал:

— А как бы ты хотела?

— Я… я… что в конце концов все это значит? — с трудом выговорила Брайони.

Грант Гудман не торопился с ответом. Тем временем глаза его скользили равнодушным взглядом по ее бледному лицу и уже начинавшим проступать от усталости кругам под глазами, по ее выгоревшим от солнца волосам.

— То, что ты непременно расценишь как дальнейшую игру в маскарад, — наконец сказал он. — Но, к сожалению, Ник Семпль… — Грант Гудман помолчал, в то время как глаза ее широко раскрылись, — женат на моей двоюродной сестре, хотя как долго продлится этот брак — еще вопрос. И Анжелика не просто моя двоюродная сестра, ее вырастили мои родители после того, погибли в автокатастрофе, так что для меня она как родная сестра. Моя семья всегда принимала участие в делах Семплей, а в настоящее время они целиком зависят от моей доброй воли. Я должен сказать, что не выгораживаю Ника, но то, что произошло, не могло оставить никого из нашей семьи равнодушным.

Брайони, как рыба, лишь открывала и закрывала рот, но ничего не могла сказать.

Грант Гудман вежливо подождал, а затем продолжил:

— С другой стороны, ты удивила меня, Брайони. Ты определенно совсем не такая, как я ожидал, ты оказалась умным совестливым человеком, а это никак не вяжется с рассказами Семплей, но в таком случае им же хуже. Вот я и подумал, что будет лучше, если мы во всем разберемся, хотя, полагаю, нам стоит это отложить — ты едва стоишь на ногах.

Брайони сглотнула, но голос по-прежнему не повиновался ей, что дало Гранту Гудману возможность продолжить.

— Что касается совета, который ты мне дала, то ты, конечно же, права, — он поморщился, но затем добавил с прежней иронией: — Тем не менее это никак не меняет моего желания спать с тобой или заниматься любовью или сексом — называй это как угодно. Странно, не правда ли, два человека нравятся друг другу, а поделать ничего нельзя!

Брайони наконец обрела голос.

— Поделать? — переспросила она каким-то странным замороженным тоном.

— Я хотел сказать, — серьезно ответил Грант Гудман, — что мыслительные процессы не всегда управляемы настолько, насколько нам хотелось бы. Но, с другой стороны, кто знает, как все сложится?

— Я знаю. Не могли бы вы уйти?

— Ухожу, Брайони, — живо отозвался Гудман. — Уже второй раз ты приказываешь мне исчезнуть, надеюсь, это не войдет в привычку. — Глаза его смеялись. — Ложись-ка спать.

Утро вечера мудренее. — И слегка махнув рукой ей на прощание, не сделав и попытки прикоснуться к ней, вышел.