Все изменит поцелуй

Глава 10

Роберт догнал Оливию на верхней палубе. Майор решил, что все-таки поговорит с ней об Орландо, спросит, что ей известно о его смерти. Он еще днем хотел расспросить ее, но тогда разговор не сложился.

Конечно, ему очень хотелось, чтобы Колин оказался прав (брат считал, что мисс Сатгон не имела никакого отношения к смерти Орландо), но факт оставался фактом — Оливия оказалась на месте преступления с дымящимся пистолетом в руке. Следовательно, она вполне могла нажать на спусковой крючок.

Ночь была тихой и темной, и над палубой высоко в небе мерцали миллионы звезд; по волнам пробегала серебристая лунная дорожка.

Белое платье Оливии, казалось, светилось во тьме и притягивало… И Роберт вдруг почувствовал, что его неудержимо влечет к ней.

— Мы становимся ближе, — проговорил он, подходя к девушке. — Во всяком случае, не отдаляемся друг от друга.

Не оборачиваясь, она ответила: — Это все благодаря нашей беседе во время обеда.

Немного помедлив, Роберт сказал:

— Я хотел вас кое о чем спросить.

Оливия наконец-то повернулась к нему. Ее рыжие волосы сияли в лунном свете.

— Все мои секреты вам уже известны, майор Данверз. Он приблизился к ней почти вплотную.

— Во-первых, я хочу поблагодарить вас за то, что вы меня спасли.

Ему хотелось заключить ее в объятия, и, чтобы не поддаться искушению, он крепко вцепился в поручни.

— Вы уже поблагодарили, — сказала она, глядя за борт. — Полагаю, на моем месте любая другая поступила бы так же.

У нее был необыкновенно изящный профиль. А губы… Он мог бы целовать их непрерывно до конца жизни. О… как же он желал ее! Только бы она побыстрее произнесла слова, которые принесут облегчение его измученной душе.

Ему хотелось, чтобы она сказала: «Я не причастна к убийству».

Однако в ушах у него все время звучал голос Чамбли — тот утверждал, что Оливия помогала лорду Брэдстоуну вполне сознательно и по своей воле. Роберту хотелось поскорее развеять терзавшие его сомнения, но он не знал, как начать разговор, поэтому сказал первое, что пришло в голову:

— Плечо меня уже совсем не беспокоит. Где вы научились лечить огнестрельные ранения?

Она вздрогнула и, по-прежнему глядя за борт, проговорила:

— Видите ли, лечить мне довелось лишь однажды. Но дело в том, что леди Финч считает себя большим знатоком медицины. Она лечит в своем поместье всех, кто получает какие-либо травмы, и я несколько раз ей ассистировала. Хотя, конечно, это совсем не то, что было в вашем случае, — добавила она со вздохом. — Так что на самом деле вы должны быть благодарны ее светлости. У нее есть несколько довольно подробных инструкций по уходу за всевозможными ранами, и я столько раз их переписывала, что, кажется, выучила наизусть.

Оливия немного помолчала, затем, взглянув на Роберта, спросила:

— Вы хотели меня спросить еще о чем-то? Он в смущении пробормотал:

— Пожалуй, да… Как вы… В общем… Черт побери, ведь не каждый день приходится видеть, как женщина стреляет в мужчину. Где вы научились так обращаться с оружием?

На сей раз Оливия не вздрогнула, однако майор не сомневался: она поняла, куда он клонит.

— Вас, наверное, интересует не где я научилась стрелять, а когда, не так ли?

— Но ведь вы сами, пожалуй, согласитесь… Весьма необычно для женщины…

— Отважиться на убийство? Вы это имеете в виду? Роберт отвел глаза.

— Да, именно это.

— То есть вы хотите знать, стреляла ли я в кого-нибудь до того, как выстрелила в Чамбли, ведь так?

Девушка пристально посмотрела на майора, и он в растерянности пробормотал:

— Но я никогда не говорил…

— Не лгите, Роберт, — перебила Оливия. — И не стоит оправдываться. С той минуты, как мы с вами впервые встретились, вы все время пытаетесь спросить меня об этом.

Он молча пожал плечами.

— Вы хотите знать, не я ли убила того несчастного юношу, — продолжала Оливия. — Вы хотите знать, не принимала ли я участия в том убийстве. А ваши чувства что говорят об этом? Или еще лучше: что вам об этом говорит ваше сердце?

Чувства? Сердце? Чувства говорили ему, что эта женщина способна на все.

Неужели и на убийство?

— Не знаю, — ответил он наконец.

— Не знаете? После всего, что с нами произошло, вы не знаете? Как же так?

Она посмотрела ему прямо в глаза, и он почувствовал, что от его ответа будет зависеть очень многое. Ему хотелось сказать ей правду, хотелось полностью ей открыться, чтобы у них не было друг от друга никаких тайн — чтобы вообще между ними не было ничего, кроме их взаимного влечения. Но увы, сейчас он не мог сказать ей всю правду.

Откашлявшись, майор проговорил:

— Все дело в том, что прежде всего я обязан выполнить свой долг. Вы вынудили меня доставить вас к Веллингтону. Но я был бы глупцом, если бы решился представить вас ему, не зная о том… Видите ли, ваша репу…

— Что?! Моя репутация убийцы? Скажите еще, что я — французская шпионка!

Майор еще больше смутился; он вдруг понял, что его подозрения нелепы.

— Роберт, я никого не убивала. Несмотря на то что писали в газетах, несмотря на то что говорил по этому поводу Чамбли, — я не убивала этого человека.

Майор с облегчением вздохнул. Оливия говорила с такой уверенностью и так смело смотрела ему в глаза, что он не мог ей не поверить. Да, теперь последние сомнения развеялись — конечно же, она не убивала Орландо.

Она по-прежнему смотрела ему прямо в глаза — смотрела так, будто ждала, что он перелезет через стену, которую сам же между ними воздвиг. И она ждала его по другую сторону стены, ждала с нетерпением…

Подул свежий ночной бриз и растрепал волосы Оливии. Длинные пряди упали ей на плечи, а несколько вьющихся локонов взмыли вверх и заплясали на ветру. Она попыталась собрать разлетевшиеся пряди и уложить их в прическу, но Роберт, взяв ее руку, проговорил:

— Не убирайте. Мне нравится, когда ваши волосы… распущены.

Оливия взглянула на него с удивлением.

— Когда это вы видели меня с распушенными волосами? Девушка пыталась высвободить руку, однако делала это не слишком решительно. Во всяком случае, Роберту казалось, что она сумела бы освободиться, если бы захотела.

— Видел, когда был болен, — ответил майор. — Вы, наверное, думаете, что я все время находился без сознания, но я помню, как вы наклонялись надо мной и вытирали лоб, помню, как поправляли одеяло…

Роберт внезапно умолк. Он вспомнил, как, проснувшись, увидел спавшую Оливию; она спала, склонившись над ним, и ее распустившиеся волосы накрыли его обнаженную грудь. Вспомнил он и еще кое-что…

— И у вас были распущенные волосы, когда вы меня поцеловали.

Оливия вспыхнула.

— Ничего подобного не было, — заявила она. Роберт невольно улыбнулся. Он уже успел понять, что лгать Оливия Саттон не умела — она всегда краснела, когда говорила неправду.

Вот и сейчас она залилась краской — он видел это даже в темноте.

— Не было? — переспросил майор. — Вы уверены?

— Зачем мне вас целовать? Я даже не думала об этом. Она снова покраснела, и Роберт снова улыбнулся.

— Вы действительно уверены, что не прижимались своими губами к моим? Может, всего один раз? Возможно, вы подумали, что другого шанса у вас не будет, и…

— Вы ужасно самонадеянны! И вовсе не поэтому. Я поцеловала вас, потому что…

Роберт ухмыльнулся.

— Ну вот, теперь мы знаем правду. Вы признаете, что поцеловали меня. И нет никакой нужды объяснять мне, почему вы сделали это. Я никому не выдам вашу маленькую тайну.

— Да что вы… Ах, лучше бы я позволила вам умереть!

— В таком случае вы сглупили бы. Потому что не имели бы возможности сделать вот это…

С этими словами Роберт привлек девушку к себе и впился поцелуем в ее губы.

И она, тотчас же прижавшись к нему, с готовностью ответила на поцелуй. Обвивая руками шею Роберта, Оливия все крепче к нему прижималась, и в какой-то момент ей почудилось, что все одежды соскользнули с их тел и они обнимают друг друга обнаженные. Ах, какие желания пробудил он в ней, ах, как у нее кружилась голова!

Но эти объятия и этот поцелуй все же не лишили ее рассудка, и Оливия понимала: Роберт Данверз по-прежнему что-то от нее скрывает. Но что именно? Пока она не могла ответить на этот вопрос, но знала: если сейчас не совладает с собой, если уступит ему, то едва ли когда-нибудь узнает правду.

Решив выяснить все до конца, Оливия заставила себя отстраниться и, задыхаясь, проговорила:

— Нет, я не могу, не могу… — Резко развернувшись, она бросилась к лестнице, и Роберт не успел ее задержать.

Оливия надеялась, что в каюте она придет в себя и успокоится, но возбуждение не оставило ее и там.

Она целовалась с ним! И не только целовалась — она обнимала его, словно какая-нибудь распутница!

Но она вовсе не распутница. Просто не сумела справиться с собой, тело перестало ей подчиняться.

Оливии вдруг захотелось поскорее скинуть с себя проклятое платье Джорджи. Стащив платье через голову, она швырнула его в угол на кучу тряпья. Не надо было надевать его. Не надо было подниматься на палубу. Не надо было надеяться и молиться, чтобы Роберт пошел следом за ней. И не надо было по упавшей звезде загадывать желание (она загадала, чтобы он поцеловал ее).

Но ведь он действительно ее поцеловал!

Она поднесла руку к опухшим губам и почувствовала, что они дрожат. Впрочем, дрожали не только губы — все ее тело трепетало.

Ей пришлось сделать над собой усилие и покинуть Роберта Данверза. Ведь она знала его ничуть не лучше, чем Брэдстоуна, когда-то лгавшего ей. Джемми считал Данверза героем, но это ничего не значит.

Бросившись на кровать, Оливия попыталась уснуть, но сон оказался таким же коварным, как поцелуй Роберта: сначала он долго к ней не приходил, а когда наконец пришел, то стал нежеланным, так как принес кошмары, с которыми она боролась на протяжении семи лет. Оливия громко кричала во сне и звала на помощь, однако никто не приходил…

И тогда Оливия Саттон в очередной раз изготовилась к битве за спасение своей души.

Роберт вскочил с постели после первого же крика Оливии. Несколько секунд спустя он уже выбегал из каюты. Ворвавшись в каюту брата, майор увидел, что Колина еще нет. Подбежав ко входу в смежную комнату, он на мгновение задержался, а затем распахнул дверь.

Лунный свет, проникавший сквозь дверной проем, освещал широкую кровать, занимавшую едва ли не половину комнаты. На кровати металась во сне Оливия. Простыня и одеяло были скомканы и отброшены, а ночная рубашка девушки задралась до самых бедер. Она громко кричала, звала на помощь и отбивалась от терзавших ее демонов.

Роберт схватил ее за плечи и чуть приподнял.

— Оливия, проснись! Это всего лишь сон!

«И видимо, ужасный сон», — добавил он мысленно — глаза девушки были уже открыты, и в них действительно застыл ужас.

Она вдруг снова закричала и стала отбиваться от него с такой яростью, что ему пришлось ее отпустить. Отступив на шаг от кровати, Роберт смотрел на нее в изумлении; ему казалось, что Оливия не узнает его.

И тут его осенило. «Ведь она думает, что я — маркиз Брэдстоун», — догадался майор.

— Оливия, это же я, Роберт, — прошептал он, присаживаясь на край кровати. — Не бойся, здесь тебя никто не обидит.

Он улыбнулся и обнял ее. Оливия сначала пыталась вырваться, но потом, словно силы ее вдруг оставили, затихла в его объятиях. Роберту захотелось снова поцеловать ее — чтобы поцелуем изгладить из памяти прошлое.

Всего лишь одним-единственным поцелуем — самым обыкновенным.

Впрочем, ему по опыту следовало бы знать, что поцелуи у них «обыкновенными» не бывают.

Вскоре их губы встретились, и все сомнения и подозрения сразу же были забыты — в нем вновь пробудилось желание.

Поцелуи все больше распаляли их страсть, и в какой-то момент Оливия обвила руками его шею и привлекла к себе. Но тут Роберт, внезапно прервав поцелуй, спустил с ее плеча ночную рубашку и принялся ласкать груди девушки. Когда же он прикоснулся к отвердевшему соску, она выгнула спину и тихонько застонала.

— Еще, — прошептала она.

Он снова прикоснулся к ее соску, и Оливия опять застонала.

Все больше распаляясь, Роберт принялся покрывать поцелуями ее плечи, шею и грудь. Целуя и лаская Оливию, он вдыхал аромат ее распущенных волос — от них пахло морем и свежестью. А она по-прежнему стонала и что-то шептала ему в ухо.

Через какое-то время он на мгновение отстранился и заглянул ей в лицо. Она лежала с приоткрытым ртом, и на ее лице было выражение удивления и блаженства — Оливия наслаждалась его ласками.

Роберт все больше возбуждался, ему хотелось видеть ее обнаженной, хотелось видеть ее всю. Стащив с нее ночную рубашку, он отбросил ее в сторону — и невольно залюбовался прекрасным телом Оливии.

А она, глядя на склонившегося над ней мужчину, чувствовала, что ее переполняют совершенно новые для нее ощущения, прежде ей неведомые. Да, перед ней вдруг открылся совершенно новый мир. Ведь Оливия Саттон — пусть высшее общество и считало ее развратницей — на самом деле еще не знала, плотской любви и никогда не позволила маркизу Брэдстоуну ничего более серьезного, чем поцелуи. Правда, один раз она уже готова была уступить, но тогда в спальне очень вовремя появился камердинер. Очевидно, внутренний голос говорил ей, что лучше подождать до венчания, и сейчас она понимала, что инстинктивно не доверяла лорду Брэдстоуну.

Но с Робертом Данверзом все было иначе; ему она не могла не доверять — вернее, теперь уже не могла…

О, сколько раз она желала, чтобы Роберт пришел к ней и развеял ее ночные кошмары, чтобы оградил ее от всех опасностей. И вот он наконец-то пришел… Пришел и одним-единственным поцелуем все изменил. Она верила ему и не могла отвергнуть, потому что чувствовала, что его сердце принадлежит ей, и только ей.

Тут Роберт снова принялся целовать ее и ласкать. Легонько покусывая соски, он поглаживал ее по животу, и ладонь его скользила все дальше. Трепеща под его ласками, Оливия простонала:

— Еще… О, пожалуйста, еще…

Наконец он прикоснулся к ее лону, и она вскрикнула в восторге. Затем из горла ее вырвался прерывистый стон, но Роберт подавил его долгим и страстным поцелуем.

Когда же он лег на нее и прижался к ней всем телом, она почувствовала его желание — почувствовала возбужденную мужскую плоть.

«Наверное, он испытывает то же, что и я», — промелькнуло у Оливии. И эта мысль придала ей смелости. Нащупав пуговицы на его бриджах, она принялась их расстегивать — так же лихорадочно, как он минуту назад срывал с нее ночную рубашку. Когда последняя пуговица поддалась, Роберт чуть приподнялся и, стащив с себя бриджи, бросил их на пол. Затем снова лег на Оливию, и она тотчас же почувствовала, как к телу ее прижимается горячая и пульсирующая мужская плоть.

У Оливии перехватило дыхание: ей почудилось, что она вот-вот задохнется, И тут она вдруг поняла, к чему так страстно стремилась, чего жаждала все последние дни.

Снова застонав, Оливия прошептала:

— Возьми меня, Роберт. Пожалуйста, возьми меня. Он улыбнулся.

— А я уже думал, что ты никогда об этом не попросишь. Роберт чуть шевельнулся, и Оливия почувствовала, что мужская отвердевшая плоть теперь упирается в ее лоно. Она тотчас же подалась ему навстречу и немного раздвинула ноги. Он начал входить в нее, и она, тихонько вздохнув, закрыла глаза и замерла в напряженном ожидании.

Но тут он вдруг остановился и отпрянул. Глаза Оливии чуть приоткрылись, и она, обхватив руками его бедра, прошептала:

— Что случилось? Роберт, что с тобой?

— Ты девственница!

И эти его слова прозвучали как обвинение!

«Значит, он все-таки заметил, значит, все-таки понял», — промелькнуло у Оливии.

Обнимая Роберта за бедра, она старалась привлечь его к себе, он же пытался высвободиться.

Пристально взглянув ему в глаза, Оливия проговорила:

— Я хочу этого, Роберт. Пожалуйста… Он смотрел на нее в изумлении.

— Но как же… То есть я думал… Ты ведь никогда раньше…

По-прежнему придерживая его одной рукой, она другой обхватила его за шею и привлекла к себе. И тут же прильнула губами к его губам. Потом, чуть шевельнув бедрами, тихонько прошептала ему в ухо:

— Еще каких-нибудь пять минут назад тебе не было никакой разницы. Роберт, прошу тебя…

Он понял, что оказался в ловушке, вернее — перед выбором. Причем это был очень непростой выбор…

Невольно вздохнув, Роберт заглянул в глаза девушки и увидел в них страстное желание — еще ни одна женщина на него так не смотрела. И глаза Оливии никогда не лгали — теперь он уже знал это.

Роберт еще несколько мгновений колебался, а потом наконец решился. Слишком уж соблазнительной была лежавшая перед ним девушка.

— Тебе может быть немного больно, — прошептал он ей в ухо.

В следующую секунду Оливия вздрогнула от неожиданной боли, и на ее лице отразилось смятение, которое на какое-то мгновение затмило даже страсть.

Но боль почти тотчас же прошла, и вскоре она уже не помнила о ней. Обхватив руками плечи Роберта, она раз за разом устремлялась ему навстречу, и дыхание ее становилось все более прерывистым. Оливия не понимала, что с ней происходит, — чувствовала лишь, что весь мир для нее сосредоточился в одной точке.

Роберт двигался все быстрее, и Оливии вдруг почудилось, что она падает в какую-то пропасть, падает в неизвестность. Внезапно она забилась в исступлении и, издав восторженный крик, затихла. Роберт тут же прильнул губами к ее губам и, сделав еще несколько резких движений, громко застонал и тоже затих. Оливия почувствовала, что и он достиг небесного блаженства — это блаженство уже несколько мгновений переполняло все ее существо.

Вконец обессилев, они какое-то время лежали без движения и сердца их бешено колотились. Наконец, немного отдышавшись, Роберт чуть приподнялся и стал покрывать поцелуями шею и плечи Оливии. А она теребила жесткие завитки на его груди и с восторгом думала о том, что их тела, такие разные, так прекрасно дополняют друг друга.

— Благодарю тебя, — неожиданно прошептала Оливия. Он обнял ее и, покачав головой, пробормотал:

— Не благодари меня. Я тебя погубил. Но она возразила:

— Ты забыл, что меня погубили уже много лет назад. А ты лишь дал мне то, чего у меня никогда не было.

— Что именно?

— Воспоминания о том, чего я лишилась.

Роберт засмеялся и принялся теребить висевшую у нее на шее серебряную цепочку — единственное украшение Оливии.

— Ты должна была мне все рассказать, — проговорил он. — Ведь я все это время думал, что ты…

Он внезапно умолк — его пальцы нащупали кольцо, висевшее на цепочке. Роберт повернул кольцо к свету, чтобы получше рассмотреть его. И вдруг, помрачнев, процедил:

— Черт побери, откуда это у тебя?

Он поднес цепочку к ее глазам. Кольцо покачивалось и мерцало в свете луны — весьма незатейливое изделие из золота. Но Оливия уже поняла: теперь у них снова все будет непросто.

Она зажала кольцо в кулаке и прошептала:

— Это мое.

— Я спрашиваю не об этом! — закричал Роберт. Спрыгнув с кровати, он пристально посмотрел на Оливию. — Я спрашиваю: откуда оно у тебя?

— Мне его подарили. Вернее, дали в качестве залога. Но тебя это не касается.

— Дали?! Кто именно?! — прорычал Роберт. Оливия потупилась. Что она могла ответить?

И тут она услышала: «Скажи ему правду, — говорил юноша, — скажи…»

Внезапно прогремел пушечный выстрел, и они замерли в растерянности. Затем раздался второй выстрел, и по всем палубам затопали тяжелые башмаки — матросы разбирали перегородки на нижних палубах и вытаскивали пушки на огневую позицию.

Схватив одеяло и обернув его вокруг бедер, Роберт бросился к выходу. У порога, остановившись на мгновение, прокричал:

— Оставайся здесь и никуда не уходи!

В следующую секунду он исчез за дверью.

Оливия принялась одеваться. Разумеется, она прекрасно понимала, что ей лучше оставаться внизу, в каюте. Однако страх не позволял ей сидеть в одиночестве, а любопытство влекло наверх. К тому же она вовсе не собиралась подчиняться приказам Роберта Данверза!

Поднявшись на палубу, Оливия увидела, что матросы разворачивают паруса и готовят корабль к бою. Какое-то время она осматривалась, пытаясь отыскать Колина или Роберта. И вдруг заметила за бортом яркую вспышку, а затем услышала грохот пушечного залпа. И в свете вспышки ей удалось разглядеть во тьме очертания какого-то огромного корабля. Этот корабль — конечно же, вражеский — был гораздо больше «Сибариса»и, наверное, мог разнести его в щепки.

Тут ядро, пущенное в их сторону, плюхнулось в воду неподалеку от борта. «О Господи, — промелькнуло у Оливии, — еще бы чуть-чуть…»О возможных последствиях она даже боялась подумать.

Немного помедлив, Оливия направилась к лестнице, туда, где находился капитан Данверз, отдававший приказы своей команде. Поднявшись по ступенькам, она увидела Роберта — майор стоял рядом с братом и пристально смотрел на вражеский корабль, быстро приближавшийся к «Сибарису».

— Французы, — сказал он, взглянув на Оливию. Затем, повернувшись к Колину, проворчал: — Зачем ты приказал повернуть в открытое море? Зачем ты это делаешь? У тебя достаточно орудий, чтобы встретить их как надо. Покажи им все, что у нас имеется.

Тут на палубе появился Джемми — с горящими от возбуждения глазами и с пистолетом в руке, Роберт мельком взглянул на него и снова повернулся к брату.

— Черт возьми, Колин, что ты делаешь? Это же война! Разве ты когда-нибудь убегал от врага?

— Не могу, — ответил Колин. Спустившись на палубу, капитан приказал поправить такелаж.

Догнав брата, Роберт схватил его за плечо.

— Черт возьми, почему не можешь? Они же наши враги! С каких пор королевский флот боится французов? Да ведь их корабль, кажется, не так уж хорошо вооружен. С той пушкой, что спрятана у тебя в трюме, ты мог бы…

Приблизившись к Роберту, Оливия сказала:

— Но он действительно не может. Мужчины повернулись и с удивлением посмотрели на нее.

— Капитан не хочет рисковать. У него трюм набит порохом, — пояснила Оливия. — Одно удачное попадание — и наш корабль взлетит на воздух.

— Да, верно, — кивнул Колин. — Именно поэтому я не могу…

Роберт побледнел — теперь он наконец-то понял, какая опасность им грозит.

— Так что же делать? — пробормотал майор, взглянув на брата.

Колин указал на люк, ведущий на батарейную палубу.

— Спускайтесь все вниз, — капитан посмотрел на Джемми, — и помогите Ливетту приготовить пушку к бою. Если нам придется вступить в бой, я хочу вывести этого мерзавца из строя с первого же залпа и сразу убраться отсюда подальше. Я получил приказ сохранить и доставить свой груз любой ценой.

Роберт повернулся к Оливии.

— Спускайся в каюту. Там гораздо безопаснее. Она отрицательно покачала головой.

— Нет. Я не хочу сидеть в каюте. Там — словно в западне. Предпочитаю остаться наверху.

— Тогда спрячься где-нибудь и не высовывайся.

Роберт побежал догонять Джемми — тот уже спускался в люк. Оливия же спряталась под лестницей, ведущей на капитанский мостик. И тут ей вспомнилась сцена в каюте: Роберт, увидев кольцо, сразу же изменился в лице. Но почему?

Может быть, он узнал это кольцо? Он держал его так, будто оно — его собственное. Или он знал настоящего владельца.

Эта мысль ошеломила ее. Да-да, конечно же, Роберт знал того юношу. В этом не могло быть сомнений. Но в каких они находились отношениях? Кем он приходится Роберту? Только бы разыскать таинственного Хоббе! Уж тогда бы она узнала правду — Оливия в этом не сомневалась.

Последовало несколько залпов из орудий вражеского судна, и на сей раз залпы звучали гораздо громче, чем прежде, французский корабль стремительно приближался, и у команды «Сибариса» оставались в распоряжении считанные секунды.