Все запутано

Глава 24

Когда Долорес уходит, беру свой портфель и направляюсь к двери. Собираюсь на встречу с пилотом, что пишет в воздухе. Я все еще не придумал, как вытащить Кейт на крышу. Кстати, о Кейт…

Не хотите по ходу дела заглянуть в ее офис? Посмотреть, как она ладит с уважаемой Сестрой?

Ее дверь открыта. Упираюсь руками в дверной проем и чуть наклоняюсь. Видите ее из-за шариков? Сидит за своим столом, руки сложены на столе, улыбка прилипла к ее лицу, а сама она покорно кивает головой на то, что говорит ей Сестра Беатрис.

— Дамы. Как вы тут?

Кейт поворачивается ко мне. Голос ее натянут.

— Дрю. Вот ты где. А я как раз о тебе думала, — по тому, как она сжимает свои руки, можно сказать, что она думала о том, как бы меня придавить, — пока Сестра Беатрис рассказывала мне удивительную историю о стеклянных домах. И о том, что, кто в них живет, не должны бросать камни.

Она все еще улыбается. Но ее глаза говорят о чем-то большем.

Даже как-то не по себе.

Знаете в Техасской Резне Бензопилой, когда старик улыбается прям перед тем как перерезать девушке горло? Дааа, вот это примерно то же самое.

Сестра Беатрис смотрит в потолок.

— Мы все неидеальны в глазах Господа. Кэтрин, могу я воспользоваться твоей уборной, дорогая? Зов природы.

— Конечно, Сестра, — они поднимаются и Кейт открывают дверь своей прилегающей ванной комнаты.

И как только эта дверь закрывается, Улыбающаяся Кейт пока-пока. На ее месте появляется Кейт-Злюка. Марширует ко мне.

По-моему даже шарики испугались.

— Я сейчас задам тебе всего один вопрос, и я клянусь, если ты солжешь, я разрешу Долорес тебя отравить.

— Хорошо.

— Она настоящая монашка? Или ты нанял актрису?

Я смеюсь. Мне ведь даже в голову такое не приходило.

— Нет, она настоящая.

Кейт не очень довольна.

— Боже, Дрю! Монашка? Хренова монашка? Это так низко. Даже для тебя.

— Думаю, что технически сейчас она уже мать-настоятельница.

Я ближе наклоняюсь к Кейт, потому что… ну, просто потому что у меня есть такая возможность… и мне в нос бьет аромат ее лосьона. Сильный. Еле сдерживаюсь, чтобы не прикоснуться носом к ее коже и не втянуть носом, как наркоман кокаин.

— Для тебя вообще существует уровень, на который ты не сможешь опуститься, чтобы добиться своего?

Неет. Извини. Ни одного. Не боюсь опуститься вниз и стать грязным.

По правде говоря, я и не против этого.

— Во времена отчаяния… мне приходилось применять тяжелую артиллерию.

— Хочешь видеть артиллерию? Как только эта Искусительная праведница покинет мой офис, я покажу тебе такую артиллерию! Поверить не могу…

Боже, она красавица. Вот, посмотрите на нее. Она, как вулкан, извергает ярость, злость и красоту, что захватывает дух. Если она не придумает, как самой опуститься до грязи, мне придется почаще выводить ее из себя. Что в итоге может быть не так уж и плохо. Злой секс великолепен.

Прерываю болтовню Кейт.

— Каким бы щекотливым не был этот разговор, а он таким и был, поверь мне, мне надо бежать на встречу.

А перед тем, как уйти, я показываю рукой на ее оголенную шею.

— Эй, а почему ты не надела свою подвеску?

Она складывает руки и на груди и гордо улыбается.

— Я пожертвовала ее Сестре Беатрис. В пользу малоимущим.

Что ж, выкрутилась, не так ли?

Я тоже так могу.

— Очень щедро с твоей стороны. Конечно, придется преподнести тебе что-то взамен. Что-то… побольше. Так что жди еще одну доставку завтра.

Улыбка ее тут же сползает с лица. Отталкивает шарик со своего пути, и хлопает дверью прям перед моим лицом.

Я выжидаю пару секунд, прежде чем крикнуть ей:

— Хорошо, я увижусь с тобой позже, Кейт. До свидания.

Изнутри слышу голос Сестры Беатрис:

— Эндрю уже ушел? Такой милый мальчик. И такой упорный, если чего-то сильно захочет, или прикипит сердцем. Давай-ка я расскажу тебе о том, как он полол огород у нас в приходе. Это долгая история, но у нас ведь весь день впереди. Случилась одна драка у нас в столовой, знаешь…

На улицах пробки. В обе стороны. Но я обсудил все детали с парнем, что будет писать в воздухе. Когда я уходил он уже собирался. Сейчас у меня осталось время, чтобы успеть добраться до офиса Кейт и вытащить ее на крышу. Если она не захочет пойти туда сама, я просто возьму ее на руки и отнесу туда. Хотя эта идея мне бы больше нравилась, имей я «ракушку»[26] на паху.

Кейт точно будет брыкаться.

Пробегаю через холл и нажимаю кнопку лифта. Но меня бросает в холод, когда я вижу, кто стоит в лифте, когда его двери открываются.

Эта Сучка, вместе с Макензи. И моя замечательная племянница держит в своих ручках веревочки. Веревочки, к которым привязаны шарики. Шарики Кейт.

— Твою мать.

— Что ж, просто прекрасно как ты встречаешь свою горячо любимую сестру со своей дочерью.

Я что, сказал это вслух? Не важно.

Чертчертчертчертчерт.

Это плохо, очень плохо. Как торнадо силой в пять баллов, вот как это плохо, только моя сестра может оставить после себя еще больше разрушений.

— Привет, Дядя Длю!

Я улыбаюсь.

— Привет, Солнышко!

Потом я скалюсь.

— Какого хрена? Что ты сделала, Алксандра?

Ее глаза невинно расширяются. Можно подумать, она удивлена.

— Я? Я пришла, чтобы пообедать с мужем. Это что, преступление?

Когда я учился в школе, один придурок по имени Крис Уитл врезал мне, когда я шел с тригонометрии. Я зависал с его подружкой. У нее были талантливые ручки.

Как бы то ни было, на следующий день Александра нанесла Крису небольшой визит, и заставила его помочиться себе в штаны.

В прямом смысле этого слова.

Знаете, согласно кодексу Этой Сучки, она может трахать мне мозг сколько угодно, но другим запрещено. Теперь понимаете, почему я беспокоюсь.

— Ты была у Кейт, так?

Макензи отвечает за нее.

— Да, Дядя Длю. Она классная. Она дала мне эти салики и калькулятол! Видис?

Она машет им над головой, словно это Кубок Стэнли, и я не могу сдержать улыбки.

— Невероятно, Макензи.

Потом опять смотрю на Александру.

Она спокойна.

— Ты же сам хотел, чтобы Макензи познакомилась с Кейт.

Если в одну клетку посадить пару беременных самок хомяка, знаете, что они сделают? Сожрут друг друга. Женские гормоны — это как неразорвавшийся снаряд. Никогда не знаешь наверняка, когда рванет.

— Да, я хотел, чтобы Макензи встретилась с Кейт. Я не хотел, чтобы ты с ней встречалась, пока все не уладится, к чертям собачьим.

Макензи достает мою дорогую подружку — Банку Плохих Слов из своего рюкзачка и поднимает ее вверх. Кладу туда пару долларов.

Она заглядывает в банку, а потом смотрит на меня, хмурясь.

— Умм… Дядя Длю? Плохие слова больсе не стоят доллал. Тепель они стоят десять.

— Десять? С каких это пор?

Она оживилась.

— Это идея Кейт. Она говолит, сто макономика — это плохо.

Что за хрень такая — макономика?

— Она называет это ин… ин…

— Инфляция, — улыбаясь, заканчивает Александра.

— Да, это.

Инфляция.

Здорово.

Спасибо, Кейт.

Поднимаю брови, обращаясь к Макензи.

— Ты принимаешь Американ Экспресс?

Она смеется. Плачу свой штраф наличными.

— Может, посчитаешь все остальное на своем калькуляторе, милая?

Ей он пригодится. У меня чувство, что эта маленькая беседа влетит мне в копеечку.

— Что ты сказала Кейт? — спрашиваю я Александру.

Она пожимает плечами.

— Мы поговорили, как женщина с женщиной. Мне импонирует ее деловое чутье. Тебе, правда, не надо знать детали.

— Почему ты не позволяешь мне самому решать, что мне надо знать. Учитывая то, что ты вообще не должна была с ней говорить, черт бы тебя побрал.

Шлеп-шлеп-шлеп стучит калькулятор.

— Какая неблагодарность! Я просто пыталась помочь.

Доктор Кеворкян тоже пытался помочь своим пациентам. И мы все знаем, что с ними случилось.

— Мне не нужна твоя помощь. У меня есть план.

Александра упирает руки в боки.

— Точно. Твой главный план, который включает в себя что конкретно? Сводить с ума Кейт, пока она не согласится пойти с тобой? Собираешься кричать ее имя на детской площадке тоже? Или дергать за косички? Должна признать, Сестра Беатрис — интересный приемчик. Не могу поверить, что Кейт не упала на колени, умоляя тебя принять ее назад. Очень романтично, Дрю.

Сжимаю свою челюсть.

— Это. Работает.

Она приподнимает бровь.

— Кейт говорит другое.

А вот и она. Посмотрите.

Эта Сучка во всей красе.

А вы думали, что я преувеличиваю.

— Она тебе что-то сказала? Обо мне? Что она сказала?

Она машет своей рукой в воздухе.

— О, то, да се.

Знаете, как некоторые дети любят дразнить свою собаку, показывая ей косточку, а потом, убирают ее прежде, чем та успеет схватить? Моя сестра была одной из этих детей.

— Какого черта, Лекс?

Шлеп-шлеп-шлеп.

— Кстати, она мне нравится, — говорит она, — она не ведется на всякую хрень, да?

Шлеп-шлеп-шлеп.

— Откуда ты это знаешь, что она не ведется на всякую хрень?

Шлеп-шлеп-шлеп.

— Ты что, наговорила ей всякой чуши?

Шлеп-шлеп-шлеп.

— Что за херню ты ей сказала, Александра?

Шлеп-шлеп-шлеп.

Она смеется.

— Мой Бог, да расслабься ты. Я не видела тебя таким побитым уже… ну, никогда. Сейчас, когда ты не такой ничтожный и печальный, это даже как-то весело.

В настоящий момент мое положение с Кейт, как карточный домик. Я сумел подняться на несколько этажей, но легкий трепет и вся эта фигня развалится.

— Если ты мне там испоганила все, я…

Шлеп-шлеп-шлеп.

— Знаешь, стресс способствует раннему поседению. Будешь продолжать в том же духе, будешь выглядеть, как отец еще до тридцати.

— Рад, что ты находишь это забавным. Я нет. Мы сейчас говорим о моей чертовой жизни.

Это ее отрезвляет. Она склоняет голову на бок. Оценивая меня. И голос ее больше не такой дразнящий.

Он нежный, искренний.

— Я горжусь тобой, ты знаешь. Держишься. Идешь до конца. Ты… такой взрослый. — Она нежно улыбается. — Никогда не думала, что доживу до такого.

Она меня обнимает.

— Все будет в порядке, Дрю. Обещаю.

Когда мне было восемь, у отца случился сердечный приступ. После того, как родители уехали в больницу, Александра пообещала мне, что все будет в порядке.

Но не было.

— Тебе это Кейт сказала?

Она качает головой:

— Не так буквально.

— Тогда откуда ты знаешь?

Она пожимает плечами:

— Это все эстрогены. Они наделяют нас экстрасенсорными возможностями. Если бы у тебя была вагина, ты бы знал тоже.

Макензи гордо поднимает руку вверх.

— У меня есть багина.

Широко улыбаюсь.

— Да, милая, есть. И однажды она поможет тебе править миром.

— У Джонни Фицжелальда есть пенис. И он говолит, что его пенис лучсе, чем моя багина.

— Джонни Фицжеральд — идиот. Вагины всегда побеждают пенисы. Они как криптонит. Пенис против них беззащитен.

Моя сестра прекращает наше обсуждение.

— Лад-но. Заканчивайте свою милую беседу. Хотя, я уверена, что воспитатель Макензи будет рада послушать все это. Как раз перед тем, как заявить на меня в органы опеки.

Я поднимаю вверх руки.

— Я просто пытаюсь рассказать ей, как оно на самом деле. Чем скорее она познает свою силу, тем богаче она будет.

Смотрю на часы. Мне надо наверх. Смотрю на Макензи.

— Ну что там, милая?

— Восемьдесят доллалов.

Ох!

Надо бы мне брать со своих клиентов больше. Или разработать какой-нибудь график платежей.

Когда купюры отправляются в банку, Александра берет ее за руку.

— Пойдем Макензи, зайдем в магазин Американка и потратим немного денег Дяди Дрю.

— Ладно!

Они проходят через холл, но останавливаются перед двойными дверями. Макензи шепчет что-то Александре и отдает ей свои шарики.

Потом опять бежит ко мне.

Хватаю ее на руки и крепко прижимаю к себе, а она обнимает меня своими ручками и сжимает в объятиях.

— Я люблю тебя, Дядя Длю.

Вы когда-нибудь пили брэнди? Я сам обычно предпочитаю виски. Но хороший стаканчик брэнди согревает вас всего, изнутри. Вот также и сейчас, прямо здесь.

— Я тоже люблю тебя, Макензи.

Она отклонятся назад.

— Знаес сто?

— Что?

— Кейт, сплосила меня, кем я хочу стать, когда выласту.

Я киваю.

— И ты сказала ей, что хочешь стать принцессой?

Она так замечательно морщит лобик и качает головкой.

— Я не хочу быть Плинцессой.

— Ну, это облегчение. А кем ты хочешь быть?

Она улыбается.

— Банкилом.

— Классный выбор. Почему ты поменяла свое мнение?

Она играет своими пальчиками с воротником моей рубашки, когда говорит мне:

— Ну, Кейт инвестионый банкил, а ты говолис, сто будес мной голдится, если я буду как она. Вот поэтому я и хочу.

Когда ее слова оседают в моей голове, я спрашиваю ее серьезно:

— Макензи, а ты говорила Кейт, что я хочу, чтобы ты стала, как она, когда вырастешь?

Видите эту улыбку? Это улыбка не четырехлетнего ребенка. Это, леди и джентльмены, улыбка гения.

— Да.

Закрываю глаза. Усмехаюсь. Не могу поверить, что я сам до этого не додумался. Макензи — идеальное оружие. Моя собственная малышка Борг[27] Сопротивление бесполезно.

— Милая, — говорю я, — ты оказала Дяде Дрю огромную услугу. Все, что хочешь на рождество, только скажи и оно твое. Что угодно.

Ее глаза становятся большими от представившейся возможности. Она смотрит на мою сестру, а потом заговорщически шепчет:

— Можно мне пони?

О, Господи.

Думаю об этом ровно секунду.

— Конечно.

Она обнимает меня еще крепче и взвизгивает.

— Только… не говори маме, пока его не пливезут, ладно?

Как бы мне не пришлось после этого проситься в программу по защите свидетелей.

Макензи целует меня в щеку, и я ставлю ее на ноги. Она скачет назад к Александре, и я машу им, когда они идут к выходу.