Всего одна ночь

8

По приказу полковника Свана Качалину «облегчили» условия содержания. Его достали из ямы, приковав цепью за кисть левой руки к высокому дереву, увенчанному лохматой макушкой. Здесь, на краю лагеря, возле него неотступно находился приставленный часовой. Голый ствол дерева почти не давал тени. Щедрое дневное светило поджаривало пленника. Острые ребра оттягивали бронзовую кожу, выпирая наружу через прорехи пришедшей в полную негодность изопревшей одежды. Его хлестали ливни, оглушали бушевавшие грозы, безжалостно жалили насекомые. Хорошо, правая рука была свободна, и Антон кое-как отмахивался от слишком надоедливых тварей.

Он неподвижно лежал на траве, прикрыв глаза, думал об Элис. Только мысль о ее возвращении удерживала Качалина от побега. Он уже дотошно обследовал висячий замок, замыкающий цепь, обвитую вокруг дерева. Бережно хранимым гвоздем, подобранным в яме, Антон без труда мог его открыть. Но Элис обещала вернуться! Своим побегом он бы и девушку подверг опасности. Оставалось одно — ждать. Экономить силы. Поэтому он мало двигался, больше лежал, находясь в странном состоянии полусна-полуяви, вполуха прислушиваясь к жизни лагеря повстанцев. Сегодня, он обратил внимание, голоса звучали громче, беспокойнее. Вероятно, что-то произошло, вызвав необычное возбуждение людей. Стало быть, грянут перемены. На пользу ли ему?

Услышав далекий, будто подкрадывающийся звук, который с каждой минутой становился все более отчетливым, Антон приподнялся и настороженно прислушался. Сомнения быть не могло — это летел вертолет! Да, он приближался к лагерю. Но чья это машина? Красного Креста, правительства, просто заблудившегося бродяги? А может, это Элис достала «вертушку», чтобы вытащить его отсюда? Вот черт, это было бы здорово!

Геликоптер Президентской гвардии выпрыгнул из-за леса, поливая свинцом разбегающихся врассыпную вояк полковника, низко прошел над лагерем, чуть ли не цепляя шасси макушки палаток.

Антон затаился за стволом, глядя, как на землю падают люди. Когда смолк рокот воздушного убийцы, раненых и убитых подобрали прибежавшие санитары.

Солдаты помаленьку выползали из щелей. К ним вышел внешне спокойный Сван, начал отдавать громкие распоряжения. Полковник был явно недоволен возникшей паникой. Увидев торчащего гвоздем часового, не оставившего поста даже во время обстрела, Сван подошел к солдату и похвалил за усердие. Солдат, вытянувшись в струнку, молча пучился на него, боясь шевельнуться.

— Полковник, почему здесь гвардия залетала? — не надеясь на ответ, спросил Качалин.

Однако Сван и сегодня снизошел до объяснений:

— Началось наступление. Нас хотят выкурить отсюда. Вряд ли теперь твоя подружка сюда доберется.

— Она придет, если обещала, — убежденно проговорил Качалин, понимая, что его ожидает, если Элис по каким-либо причинам не удастся добраться.

— Она-то, может, и придет, — усмехнулся Сван, — да нас здесь уже не застанет.

Элис, припадая на стертую ногу, тащилась за Фрэнком. Сил совсем не осталось. Запнувшись в очередной раз о выступавший наружу корень, она, будто очнувшись от сонного безразличия, увидела перед собой мокрую спину Фрэнка и устыдилась своей слабости. Фрэнк и вида не подал, что мучается здесь ради нее, а она так раскиселилась…

Зная, как тяжело приходится девушке, Фрэнк нарочно завернул к берегу и предложил ей немного отдохнуть, умыться, если хочет.

Она давно ждала передышки и благодарно кивнула приятелю.

Зайдя по щиколотку в воду, Элис блаженно зажмурилась. Как же приятно было ощущать прохладную текучую свежесть!

Совсем близко затарахтел движок.

Напрягшийся Фрэнк тотчас вскинулся, выбрался на берег, пристально глядя на крутой изгиб реки. Оттуда показался нос катера. На палубе стояли военные. Блеснуло на солнце стекло большого прожектора, шевельнулся ствол палубного пулемета.

— А вот и наши знакомые, — усмехнулся Фрэнк. — Давай-ка, детка, пока нас не заметили, уберемся от греха подальше, — заторопил он ее.

Элис с неохотой вылезла из воды. Она замешкалась, а Фрэнк не решался повысить на нее голос. И эта медлительность обошлась им дорого — их увидели. С палубы полоснула пулеметная очередь. Пули зашлепали по воде, подняли бурунчики на песке.

Фрэнк, не раздумывая больше, увлек Элис за собой, помогая ей взобраться на откос, чтобы поскорее укрыться в джунглях. И была страшно долгая минута, когда они на виду у солдат лезли наверх по осыпающемуся песку. Сорвись сейчас кто-то из них, и все было бы кончено. Пулеметчик не упустил бы такой удобной мишени.

Не понять, откуда только у Фрэнка брались силы: он одним рывком втащил на гребень откоса теряющую силы Элис. Пригибаясь, они побежали под покров густых зарослей.

Когда совсем выбились из сил и перешли на шаг, Элис, задыхаясь, спросила:

— Они будут нас догонять?

— Не думаю, — усомнился Фрэнк, — стреляют забавы ради. Отупели от жары и выпивки. Пить, детка, тоже надо с умом.

— Трудно с тобой не согласиться, — улыбнулась девушка.

Остановившись, они дождались, когда стихнет хлюпающий шум катера, и, успокоенные, тронулись в путь.

Удивительное дело, после короткой передышки и нервной встряски у Элис вдруг пробудились дремавшие силы. Фрэнка это и порадовало, и озаботило одновременно. Он знал: когда нервное возбуждение утихнет, девушка так ослабнет, что и шага не в силах будет сделать, тогда ее бульдозером с места не сдвинешь. И он нарочно ускорил темп, чуя спиной, что Элис пока тянется за ним, не отстает. Ему казалось, что лагерь где-то близко — интуиция подсказывала. Пока катер с военными петляет по реке, они прямиком ломятся через джунгли по еле заметной тропе.

К вечеру тропа стала шире, даже Элис обратила внимание на свежие заломы и срезы.

— Мы пришли, — остановившись и втянув по-волчьи воздух, тихо сказал Фрэнк.

Элис изумленно огляделась вокруг. Ничто не говорило о близком присутствии людей.

Фрэнк отвел ее подальше от тропы, в самую чащу, куда почти не добирались солнечные лучи.

— Костер разводить не будем, — предупредил он, — перекусим всухомятку.

Настороженность Фрэнка невольно передалась и Элис. Она тихо спросила:

— А до лагеря далеко?

— Меньше мили. Но в темноте опасно приближаться. Можем наткнуться на расставленные секреты. Подождем до утра. Ты поспи, детка, а я глотну лекарства и помозгую, что нам делать дальше. — Он внезапно умолк и предостерегающе поднял руку. — Подожди! — Повернувшись в сторону оставленной ими тропы, прислушался.

Элис обмерла, в глазах плеснулся страх. Уже почти темно, кто может двигаться по тропе? Люди, дикое животное? Встречаться сейчас ни с теми, ни с другими не входило в планы путников.

— Фрэнк, что там?

— Кто-то прошел по тропе.

— Но я ничего не слышала!

— И не надо. Спи, детка. Вероятно, это патруль. Или смена караула. У меня есть автомат, поэтому можешь отдыхать спокойно. Набирайся сил, дорогая.

Элис было страшно, ни о каком сне и думать не хотелось, но она все-таки послушалась приятеля, прикорнула возле сброшенного Фрэнком рюкзака, где была кое-какая одежда, консервы и вода. Старый вояка, он знал, без чего в джунглях не обойтись. Все-таки им здорово повезло с Фрэнком, подумала Элис, засыпая.

Элис не придет, не успеет — убеждение, возникшее после посещения Свана, крепло в душе Антона с каждым часом. Вокруг лагеря повстанцев наверняка уже группируются войска, сквозь их заслоны ей с опасным грузом оружия не пробиться. Вообще лучше бы она и не затевала ничего. Риск уж очень велик. А что делать ему, Качалину? Ждать, когда пустят пулю в лоб? Не станут же отступающие повстанцы брать с собой пленника: сейчас он просто лишняя обуза для них. Значит, бежать?

Антон решился на последнюю попытку. Всю ночь он пытался снять с руки цепь. Исцарапал до крови руку, изогнул гвоздь, но к утру все же отогнул заклепку и теперь цепь держалась на веревочке, которую в любой удобный момент можно было сорвать. Готовый к побегу Качалин полулежал возле дерева, присматриваясь и прислушиваясь к жизни утреннего лагеря.

Из палатки Свана вышли сам полковник, Нкваме, два сержанта и щуплый то ли китаец, то ли кореец — Антон видел его пару раз издалека, — новый пилот мятежного полковника, которого где-то завербовали посланцы Свана.

Двигатель геликоптера взревел, и машина легко оторвалась от поля, задрав хвост, потянула на север вдоль береговой линии. Сван полетел осматривать район, куда намеревался отвести свои части, догадался Антон.

Нкваме с сержантами вернулся в палатку. Они прошли мимо Качалина. Антон даже не шевельнулся, делая вид, что дремлет, пользуясь утренней прохладой.

Поощренный полковником охранник, считая, что прикованный пленник никуда не денется, отошел от него метров на тридцать и спрятался под растянутым тентом. Антону показалось, что часовой уснул.

Пора! Качалин рванул веревочку, державшую цепь, машинально потер распухшую от железного браслета руку. Теперь не медлить. Но и не спешить. Не дай Бог побежать.

Качалин спокойно направился к близкому лесу. Реальная угроза исходила от всего вражеского лагеря, его мог остановить любой оказавшийся поблизости солдат.

Никого не встретив, он вошел в тень первых деревьев, углубился в чащу. Повезло. Сейчас главное — не напороться на выставленные посты. Антон примерно знал, куда ежедневно уходили караулы, старался держаться противоположной стороны.

Свернув с тропы, он решил пробираться зарослями, однако уже через десять минут отчаянной борьбы с лианами, корнями и прочей цепкой растительностью, преграждавшей путь, понял: так ему далеко не уйти. Пока прокладывает дорогу, его и сцапают. Прошло менее получаса, как он ушел из лагеря, вполне могли уже хватиться.

Качалин снова выбрался на тропу и быстро пошел по примятой траве, все дальше удаляясь от расположения повстанцев. Он одолел километра три, когда услышал топот за спиной. Оглянулся. Два солдата с автоматами наперевес догоняли его. Лица потные и перекошенные от злобы.

Антон бросился в лес. Правая нога, как на грех, за что-то зацепилась, и он рухнул, не сумев удержать равновесия. Как оказалось секунду спустя, неожиданное падение спасло ему жизнь: над головой пропел рой пуль, выпущенных из автомата.

«Наверное, Нкваме отдал солдатам приказ не брать меня живым», — понял Антон.

Приподнявшись в густой траве, он резко метнулся за дерево. Ударил второй автомат. Пули входили в мягкую кору, как в масло. Антон притих. Ждал, когда подойдут солдаты, возможно, посчитавшие его убитым. Рукопашной не избежать, думал Антон, а у него из оружия — только погнутый гвоздь. И кулаки, в которых едва ли осталась треть прежней силы.

Прямо перед его носом вспорхнула птичка, и над травой показалась каска преследователя. Солдат остановился, оглянулся и окликнул своего спутника. Тот негромко отозвался издали.

Большую удачу трудно было представить, и Антон бросился на солдата. Сшиб его с ног, стал вырывать из рук автомат. Вояка сопротивлялся изо всех сил. Изловчившись, укусил Антона за руку. Занятый борьбой, Антон не слышал, как сзади подоспел второй и грохнул его прикладом по затылку. Потеряв сознание, беглец повалился на притихшего перепуганного солдата, уже заметившего своего спасителя.

— Собака, — сказал Нкваме и брезгливо столкнул ногой на землю неподвижного Качалина.

Антона отволокли в лагерь, отлили водой. Когда он приподнял веки, к нему наклонился Нкваме и насмешливо сказал:

— Невезучий день, а? Очень хочется пристрелить тебя прямо сейчас, но мечтаю и полковника порадовать зрелищем, как тебя станут рвать крокодилы.

— Да пошел ты! — Антон выплюнул кровь под ноги Нкваме.

— Это уже агония, — рассмеялся тот и приказал солдатам: — Бросьте его в яму!