Всему вопреки

Глава 19

Джейк отыскал мотель в получасе езды от Эджуотера. Всю дорогу Ребекка хранила безнадежное молчание. Вначале он сказал себе, что должен оставить ее в покое — пусть справляется со своей бедой наедине. Может быть, научится смотреть в глаза непреложным фактам. И хотя занятие это не из веселых, от него еще никто не умер. Ребекка сейчас просто следует его совету — то есть закаляет свои чувства.

И все же Джейк не в силах был остаться в стороне. Он ощущал ее боль так же сильно, как собственную, как будто опять стал мальчиком, который кочевал из одной «семьи» в другую, страдая от неустроенности своей жизни. Он попытался разговорить Ребекку, болтал с ней о разных незначащих пустяках, старательно избегая упоминать об ударе, который нанесла ей Дорис Джордан. Если Ребекка захочет, пусть первой заговорит об этом.

Но девушка явно не склонна была поддерживать разговор. Она в основном молчала, лишь изредка отделываясь односложными фразами.

Они остановились у придорожной закусочной и, не выходя из машины, купили по два гамбургера — жалкая замена так и не состоявшегося ужина с Дорис «в лучшем ресторане города». Ребекка ожесточенно набросилась на еду, словно полуостывший гамбургер был ее личным врагом. Что ж, по крайней мере, она не потеряла аппетита.

В мотеле Джейк испытал одновременно облегчение и разочарование, узнав, что им не достанутся смежные номера. Мгновение он размышлял, не взять ли один номер на двоих — ведь человек, который испортил тормоза «вольво», наверняка может устроить новое покушение на Ребекку. И тогда Джейк должен быть рядом с ней, чтобы вовремя прийти на помощь.

Если тормоза и вправду были испорчены намеренно. Если это покушение, а не досадная случайность. Если он попросту не ищет предлога провести ночь с Ребеккой…

В конце концов Джейк заказал два раздельных номера и вернулся к машине.

— Твой номер — сто сорок пятый, — сказал он, протянув Ребекке ключ. — Там есть дверь, которая выходит во внутренний двор, прямо к бассейну.

Девушка криво, неестественно усмехнулась, взяла ключ и выбралась из машины. Джейк занес ее вещи в номер.

Комнаты здесь были обставлены поприличней, чем в Эджуотере, но выглядели так же безлико.

Остановившись около кровати, Ребекка оглядела номер. Потом она повернулась к Джейку, и выражение ее лица живо напомнило ему Мэри Джордан. Это было лицо женщины, которую преследуют призраки.

— Спасибо, что занес вещи, — сказала она.

Джейку до смерти хотелось шагнуть к ней, обнять, прижать к себе, утешить, зацеловать до бесчувствия, добиться того, чтобы пламя страсти прогнало боль и горечь из этих зеленых русалочьих глаз.

Вместо этого он застыл в проеме двери, опершись одной рукой о косяк, не смея прикрыть эту дверь и остаться внутри наедине с Ребеккой. Иначе одному Богу известно, какие еще глупости он сотворит.

— Послушай, — сказал он глухо, — сегодня вечером, пока мы ездили в парк, у Дорис что-то произошло, и это «что-то» вынудило ее отказать нам в ночлеге. Как нам знать, в чем тут дело? Можно гадать всю ночь и все равно не найти ответа. Вид у нее был смущенный, даже испуганный. Может быть, ты здесь вовсе и ни при чем.

Ребекка устало опустилась на край кровати, положила на колени подушку и принялась зачем-то разглаживать белоснежную наволочку, при этом старательно избегая его взгляда.

— Первое, что приходит мне в голову: Мэри Джордан рассказала ей, что я — внебрачная дочь Бена.

— Но при этом ты все равно осталась бы внучкой Дорис, так что этот выстрел не попал в «яблочко». Черт, да ей, быть может, просто позвонил старый приятель и попросил высвободить для него вечерок!

Ребекка тускло усмехнулась.

— Эту идею я бы тоже не назвала попаданием в «яблочко».

— Пусть так, но ведь ты понимаешь, к чему я клоню? Мы не знаем, в чем дело. Нельзя понять, почему человек совершает тот или иной поступок — если только сам он тебе об этом не скажет. И даже тогда нельзя быть уверенным, что он сказал правду.

Девушка швырнула подушку на кровать и откинулась, опершись на локти.

— Спасибо, что поделился со мной этим образчиком несказанной мудрости. Хочешь — верь, хочешь — нет, но я, как выяснилось, ничего не знаю о людях. Я поняла это с того самого дня, когда обнаружила, что я — приемыш.

Что ж, и горький сарказм лучше отрешенной скорби, которая владела ею всю дорогу до мотеля.

— Нет, тогда ты еще ничего не поняла — иначе не пустилась бы в бесполезные поиски. Если б ты еще в тот день ясно поняла, что не знаешь людей, то смиренно порадовалась бы и тому, что твои родители — я имею в виду Паттерсонов — любили тебя так долго. Гораздо дольше, чем это случается с другими.

Ребекка вздрогнула, как от удара, но Джейк-то знал, что именно это она и должна была от него услышать. И ему хотелось кричать на нее, трясти за плечи, ругаться последними словами, пока она не осознает правду, пока не перестанет страдать от каждого удара судьбы. А потом теснее прижать ее к себе и нежностью залечить ее раны.

Ребекка вдруг резко встала и подошла к одежному шкафу.

— Я знаю, что отец и мама любили меня, — сказала она тихо, глядя на отражение Джейка в зеркале — словно ей не хватало смелости обращаться прямо к нему. Голос ее звучал тихо, но твердо. — Они любили меня… и все человечество. Они были чудесными, замечательными людьми, и мне здорово повезло, что они пригрели меня после того, как от меня отказалась настоящая мать. Впрочем, они заботились обо всех несчастных. Комната для гостей в нашем доме никогда не пустовала. Жена, избитая мужем… Семейство, потерявшее работу… Если у кого-то из этих людей были дети, они помещались в моей комнате. Я почти ненавидела свою эгоистичную натуру, потому что мечтала, чтобы все эти люди куда-нибудь сгинули, а мама и папа любили бы только меня одну. Я получала от них гораздо больше, чем заслужила — теперь-то я это понимаю…

— Они любили тебя, Ребекка… а ведь в мире полным-полно людей, которые не получают даже этого. Только после своей смерти они перестали любить тебя, но даже их смерть не может изменить прошлого. Ты была им близка, Ребекка. Дорис Джордан тоже стала тебе близка, но потом это вдруг оборвалось, хотя она вовсе не умерла. Ты не знаешь, почему она тебя отвергла, да тебе и не нужно это знать! — Джейк с силой ударил кулаком по дверному косяку. — Черт подери, Ребекка, научись ты тому, что ничто в этой жизни не вечно! Любовь приходит и уходит, так что радуйся тому, что она есть, и не страдай, когда она исчезает. Ничто не длится вечно, в особенности любовь, это хрупкое чувство, которое всегда зависит от слишком многих обстоятельств, и эти обстоятельства никто не в силах изменить. Научись смотреть в будущее, а не оглядываться в прошлое.

— «Ничто не вечно», — медленно повторила Ребекка. — «Радуйся тому, что есть». Как ты?

— Да, как я, — отрывисто бросил Джейк и вдруг отчего-то понял, что не может больше смотреть, как отражаются в зеркале ее изменчивые русалочьи глаза. — Если понадоблюсь — я в номере двести восемьдесят семь, — быстро проговорил он и шагнул в коридор, плотно закрыв за собой дверь.

Джейк рывком сдернул покрывало, подоткнул под голову подушки и вытянулся на постели, даже не сняв джинсов. Спать ему не хотелось, и хотя он изрядно вымотался, мысли не позволяли ему как следует расслабиться.

Внешне простое дело — поиски настоящих родителей Ребекки Паттерсон — превратилось в один из самых сложных и опасных случаев, какие только ему довелось расследовать.

Что-то странное происходит с Дорис Джордан… И Джейк судил об этом не только по личному впечатлению от ее поступков и слов. Дорис не из тех, кто способен резко охладеть к человеку только из-за его неподходящего происхождения. Нет, должно было случиться что-то по-настоящему серьезное, чтобы эта славная, уверенная в себе женщина вдруг поддалась смятению и страху, повела себя настолько грубо.

Что за дикое дело — нелепость на нелепости!

Особенно если учесть его отношение к клиентке.

Хрупкой и уязвимой Ребекке нанесли жестокий удар, о чем Джейк предостерегал ее с самого начала. Этот удар должен бы укрепить ее решимость вернуться в Даллас, и ее отъезд одним махом разрешил бы множество проблем.

Например, он, Джейк, в отсутствие Ребекки сразу обретет способность логически мыслить. Пока она рядом, он постоянно думает только о ней и не может сосредоточиться на деле.

В дверь постучали.

Ребекка. Он знал это еще прежде, чем отворил дверь. Он всем телом ощущал ее близость — как тогда, в парке, в безумную июльскую грозу.

На ней был атласный белый халат, перехваченный поясом на талии. Белоснежная кожа словно светилась в полумраке, волосы прильнули к щекам влажными завитками, словно она только что приняла душ. Она посмотрела на Джейка, и в глазах, которые доселе отражали только боль и грусть, блеснул незнакомый, жесткий огонек.

— Возьми меня, — сказала она.

Джейк судорожно сглотнул, боясь, что ослышался.

— Что? — тупо переспросил он.

— Возьми меня. Займись со мной любовью. Сексом, если так тебе понятнее. Здесь, сейчас, в последнюю ночь, когда мы еще рядом. Станем на полчаса любовниками… или партнерами, если хочешь. Утром мы расстанемся и никогда больше не встретимся. Ты же сам сказал — ничто не вечно.

Джейк смотрел на нее, силясь понять, шутит она или говорит всерьез, и одинаково страшился и того, и другого.

На секунду лицо Ребекки дрогнуло.

— Ты… не хочешь?

Он молча отступил, пропуская ее в номер, закрыл дверь и повернулся к девушке. Она стояла так близко, что нежный аромат летних цветов щекотал и дразнил его ноздри… Джейк почти явственно ощущал, как между ними пробегает искра близости и страсти. Стоит протянуть руки — и Ребекка окажется в его объятиях. Только он никак не мог заставить себя это сделать.

— Господи, — сказал он тихо, — конечно, я хочу тебя. С той минуты, когда впервые тебя увидел. С того дня в парке я весь сгораю при одной мысли о тебе.

«Что же ты тогда медлишь?» — прочитал он в глазах Ребекки откровенный вопрос и сам себя спросил — а действительно, почему?

Не потому ли, что не хочет навсегда терять ее?

Не потому ли, что вдруг испугался самого себя?

Черт знает что! Лишь недавно он убеждал Ребекку, что все проходит, что любовь не вечна, что надо наслаждаться настоящим, не задумываясь ни о прошлом, ни о будущем… Прежде Джейк неизменно следовал этому принципу. Если Ребекка хорошо усвоила этот урок — тем лучше. Они доставят удовольствие друг другу, не заботясь о том, что будет после.

Джейк привлек девушку к себе и поцеловал. Она ответила на поцелуй с таким пылом, что он удивился.

И вдруг желание, закипавшее в нем, перехлестнуло через край. Ни о чем больше не думая, Джейк одной рукой теснее прижал к себе Ребекку и, не прерывая поцелуя, другой рукой принялся распутывать пояс ее халата. Девушка помогала ему, а ее губы между тем становились все горячей и податливей, и влажный язык лукаво и сладостно касался его зубов, проникал в глубину рта, словно намекая на грядущее наслаждение.

Она и прежде не была застенчива, но сегодня ночью целовалась особенно дерзко и откровенно, отвечая на его пыл такой же неудержимой страстью.

Пояс наконец соскользнул на пол, халат распахнулся, и Джейк увидел, что под ним ничего нет — даже той коротенькой полупрозрачной сорочки, которая была на Ребекке в первую ночь. Ладонь его скользнула по жаркой атласной коже, очертила полную грудь, напрягшийся нежный сосок, и желание вспыхнуло в нем еще сильнее, хотя всего миг назад казалось, что такое невозможно.

Он не мог дождаться той минуты, когда снова ощутит всем телом ее податливую нежную плоть, когда вновь погрузится с головой в бездну страсти и взлетит на вершину немыслимого блаженства.

Они разом соскользнули на измятые простыни, и когда Джейк одним движением проник в нее, он поразился тому, как сладостен оказался этот миг — еще сладостней, чем прежде. Тела их двигались в неистовом слитном ритме, и когда наслаждение достигло наивысшей точки, он закричал и тут же услышал ее крик.

Потом они замерли, прильнув друг к другу и слыша, как согласно, оглушительно бьются их сердца.

Джейк откинул с ее лица влажные от пота пряди и бережно поцеловал в лоб — с нежностью, которая была лишь слабым откликом только что сотрясавшей их бури.

— Ребекка, — шепотом позвал он.

— Мм?

Он и сам не знал, что хотел сказать. «Это было потрясающе. Ты чудесная. Замечательная. Самая лучшая». Все эти слова казались такими беспомощными… Да и вовсе не они вертелись у него на языке.

Ребекка приподнялась, и Джейк помимо воли теснее притянул ее к себе.

— Не уходи, — услышал он собственный голос и поразился тому, какой прозвучал в нем испуг.

То, что произошло между ними, никак нельзя было назвать холодным и безличным словом «секс».

— Пить хочется.

Тогда он разжал руки и, сев на кровати, смотрел, как девушка идет к дверям ванной. Ивовая веточка. Гибкая, изящная, совершенно нагая, нестерпимо прекрасная.

В ванной зашумела вода, и минуту спустя Ребекка вернулась с полным стаканом. Присев на край кровати, она протянула стакан Джейку.

— Спасибо, — сказал он и сделал глоток. Вода оказалась теплой, безвкусной — ну и что? Пить из стакана, к которому только что прикасались губы Ребекки, было так же волнующе, как пробовать на вкус ее гладкую солоноватую кожу.

— Ну что ж, — сказала Ребекка, и по ее голосу, по тысяче разных примет Джейк понял, что угар страсти развеялся и сейчас она вдруг почувствовала неловкость. — Что ж… пожалуй, я пойду. Увидимся утром.

Она встала и наклонилась, чтобы поднять валявшийся на полу халат.

— Уходишь?

И Джейк опять поразился тому, какая тревога прозвучала в его голосе. Что за черт?..

Он заставил себя блаженно улыбнуться и протянул к ней руку.

— Это была только закуска. Неужели ты уйдешь, не распробовав главного блюда?

Девушка заколебалась, потом решительно отбросила халат, улыбнулась в ответ и скользнула в объятия Джейка. Просто чудо, как хорошо было ощущать всем существом ее гибкое атласное тело. На сей раз они не спешили, медленно и дразняще лаская друг друга, и Джейк, сдержав порывы нетерпеливой плоти, покрывал поцелуями ее изумительное тело, покуда волна наслаждения снова не накрыла их с головой.

Потом он погасил свет и крепче обнял Ребекку. Как ни был он утомлен и пресыщен страстью, но близость ее волновала его по-прежнему, с той же пугающей силой.

Ну и что? Утром Ребекка уедет. Им было хорошо вдвоем, но завтра их пути разойдутся. Так бывало и раньше — он уже сбился со счета, сколько раз. Однако ни одна женщина прежде не дарила ему такого острого, незабываемого наслаждения только тем, что засыпала, утомленная, в его объятиях. Завтра, жестко напомнил себе Джейк. Завтра она уедет. Радуйся тому, что есть. Ничто не вечно…

Он теснее сомкнул объятия, погружаясь в зыбкий беспокойный сон.

Ребекка осторожно высвободилась из объятий Джейка и соскользнула на пол.

Больше всего на свете ей хотелось провести с ним всю ночь, вместе проснуться утром и, быть может, опять поддаться соблазну страсти, а потом вместе завтракать, обмениваясь нежными, понимающими взглядами. Беда только в том, что с Джейком такое невозможно… Да и не только с Джейком. Он был прав — ничто не вечно. Все проходит… И ей пора твердо выучить этот урок.

Спотыкаясь в темноте, она кое-как разыскала халат, оделась и вышла из номера, тихонько притворив за собой дверь.

Постель в ее комнате так и осталась аккуратно застланной, дразня глаз своей стерильной пустотой, а простыни на постели Джейка теперь измяты и пряно пахнут их кожей.

Надев шорты и легкую майку, Ребекка вышла к бассейну. Небольшой, квадратный, выглядел он не слишком заманчиво, но девушку искушала мысль о ночном купании. Так приятно было бы скользить в неподвижной воде… Только жаль, что она не прихватила с собой купальника.

Справившись с искушением окунуться, Ребекка села на бортике бассейна и опустила в воду босые ноги. Два часа ночи, и дневное тепло давно уже улетучилось. Вода в бассейне остыла и приятно холодила кожу.

Вокруг тишина, запертые двери, за которыми крепко спят постояльцы мотеля. И Джейк спит в своем номере, далеко отсюда. Они так неистово любили друг друга, а потом все кончилось.

Ничто не вечно.

Некоторым удается надолго сохранить любовь, как, например, это удалось ее приемным родителям. Они любили друг друга до самой смерти. Любили так сильно, что с королевской щедростью делились своей любовью со всем миром.

Минувшая неделя подарила Ребекке новый опыт, и в его свете, быть может, стоило бы сейчас заново переосмыслить прошлое. Наверное, она была не права, считая, что Бренда и Джерри Паттерсоны любили ее недостаточно сильно. Просто в их великодушных сердцах хватало места для всякого, кто нуждался в любви и участии, но это еще не значит, что она, Ребекка, не была им особенно дорога.

Не всякому дан этот дар всеобъятной любви. Вот ее настоящие родители совершенно его лишены. Они неспособны любить даже собственную дочь.

Джейк и Дорис тоже казались ей близкими людьми, и все же в этой близости недоставало чего-то очень важного.

Чем страдать от бессердечности своих настоящих родителей, лучше бы порадоваться, что на ее долю выпала неподдельная любовь и нежность родителей приемных.

Ребекка начала эти поиски, чтобы в первую очередь разыскать себя, заново обрести смысл жизни. И Дорис, и Джейк в один голос твердили ей, что нельзя оглядываться на прошлое — важно только будущее. И в этом они, безусловно, были правы.

Надо вернуться домой. Надо осознать, что люди, любившие ее всем сердцем, ушли безвозвратно. Надо строить свое будущее и навсегда позабыть о прошлом. Сказать Джейку, чтобы не разыскивал больше ее настоящую мать. Судя по тому, что уже успела узнать Ребекка, ни к чему хорошему эти поиски не приведут.

Впервые за много дней она ощутила, что жизнь опять входит в привычную колею, что она сама выбирает свой путь, а не покоряется слепому случаю.

Никто уже не заполнит пустоту в ее сердце, не поможет ей обрести себя, никто, кроме нее самой. Она рассчитывала на Джейка, на Дорис, на отца и мать, которых никогда не видела… И все они ее подвели. Теперь Ребекка может рассчитывать только на себя.

Завтра утром ей предстоит забрать свою машину от дома Дорис. Наверняка придется еще раз встретиться с хозяйкой… И это будет мучительно больно.

Утром она встретится еще и с Джейком. И опять он будет равнодушен и холоден, словно и не было недавних бурных объятий. А это еще больнее.

Но ведь Бренда и Джерри своей безоглядной любовью даровали Ребекке огромную силу, а значит, она найдет в себе мужество, чтобы пережить и эту боль.

Ребекка встала, решив вернуться в номер и хоть немного поспать… И тут по спине ее пробежал жутковатый холодок. Отчего-то ей почудилось, что за ней наблюдают. Девушка замерла, настороженно озираясь.

На лестнице, ведущей на второй этаж, промелькнула какая-то тень.

Всего лишь тень, а ей уже чудится невесть что.

За спиной Ребекки что-то едва слышно шелохнулось — то ли сухая трава, то ли слабое движение воздуха.

Она обернулась… Нечто тяжелое со всей силы толкнуло ее в спину. С громким всплеском Ребекка рухнула в бассейн.

От неожиданности она погрузилась глубоко, глотнула горькой, пахнущей химикатами воды и на миг опять стала маленькой девочкой, которую столкнули в бассейн проказливые мальчишки.

Задержав дыхание, Ребекка рванулась к поверхности — и тогда сквозь зыбкое марево воды увидела человека в черном, который тянулся к ней с бортика бассейна.

Джейк? Неужели это он столкнул ее в воду? Что ж, тогда и пугаться нечего. Джейк пошел следом за ней и в шутку столкнул в бассейн. А сейчас поможет ей выбраться.

Ребекка вынырнула из воды, лукаво решив покрепче ухватиться за протянутые к ней руки и стащить в воду великовозрастного проказника.

Но эти руки вдруг цепко и больно ухватили ее за волосы и с силой окунули в воду. И тогда вдруг Ребекка поняла, что это вовсе не плоская шутка. Она может утонуть, потому что ее хотят убить.

Она сопротивлялась изо всех сил, пытаясь вырвать волосы из чужих пальцев. Больших и сильных.

Каждый рывок причинял ей еще большую боль, грудь разрывалась от недостатка воздуха. Ребекка не привыкла так долго находиться под водой, да у нее и времени не было захватить в грудь побольше воздуха.

Панический ужас охватил ее, грозя лишить и остатков сил. Ребекка лихорадочно соображала, как избавиться от этих безжалостных пальцев. И наконец нашарила мизинец нападавшего, обеими руками ухватилась за него и с силой дернула назад.

Хватка убийцы вдруг ослабла, потом исчезла совсем, и девушка, задыхаясь, вынырнула на поверхность.

Тогда что-то больно чиркнуло по ее виску, и она услышала оглушительный грохот. Выстрел? Неужели в нее попали?

Что ж, во всяком случае, сегодня Джейк успел подарить ей полчаса счастья…

Ледяная тьма всколыхнулась и накрыла ее с головой.