Вспомни меня

Глава 25

Алли раскрыла рот от изумления, когда огни концертной залы приглушились. Все глаза были прикованы к дирижеру, занявшему свое место на подиуме. Все, кроме ее. Она была слишком занята созерцанием невозмутимого профиля Хадсона, чтобы уделять внимание взмахам дирижерской палочки. Симфоническая картина "В Средней Азии" Александра Бородина всегда была одной из ее любимых, но даже вдохновляющие звуки валторны не могли привлечь ее внимания.

Чего только не случается в темноте.

Он же не серьезно. Он не стал бы на самом деле предпринимать что-то в ложе. В открытую. Где все могут увидеть. Он бы не осмелился. Она проглотила ком в горле. Или осмелился бы?

Как выяснилось, ей нечего было бояться. Во время первой части выступления Хадсон вел себя в точности как подобает джентльмену, и Алли чувствовала себя немного глупо из-за того, что ожидала иного. И если уж совсем быть честной, была капельку разочарована. Господи, Синклер, соберись. Откуда это в тебе взялось? Подумав, она поняла, что в действительности надеялась на какое-то подтверждение, что она не задела его чувства. Учитывая, как она вела себя, когда они только пришли, удивительно, что он все еще в этом здании. Она отреагировала слишком бурно. Какая разница, если кто-то увидел бы их вместе? Сходить на симфонию с другом - не такое уж большое дело.

Она тихо усмехнулась сама себе. Ну да, с другом, который прошлую неделю только и делал, что имел ее на всех вообразимых поверхностях.

Второй частью представления этим вечером стал концерт для флейты Хачатуряна. Когда он начался, Алли украдкой глянула на Хадсона, надеясь, что он не умер со скуки. Взгляды их встретились, и к ее огромному облегчению он улыбнулся. Теплый румянец залил ее щеки. Что такого было в этом мужчине, что заставляло ее чувствовать себя столь раскованной в одно мгновение и невероятно стеснительной в следующую секунду? Он посмотрел ей в глаза, и взгляд его постепенно начинал блуждать, становился темнее, горячее, и она поймала себя на том, что начинает ерзать от напряжения.

Алли отвернулась, невидящим взглядом уставившись на сцену перед собой. Хадсон переменил позу так, чтобы его рука оказалась рядом с ее на подлокотнике, не касаясь, но приблизившись достаточно для того, чтобы она могла ощутить тепло, исходящее от его тела. И затем легким движением запястья установил контакт. Едва уловимый взглядом, легкий, но ощущавшийся как электрический разряд, прошедший между ними в той крошечной точке, где кожа соприкоснулась с кожей.

Трубный звук возвестил начало четвертой симфонии Чайковского, и тишина накрыла всех присутствующих. Хадсон слегка наклонил голову к ней:

- Положи палантин на колени, - произнес он тихим, хрипловатым голосом.

Ее глаза метнулись к нему и встретили его взгляд, полный порочных мыслей. Она поколебалась, его слова возбуждали и пугали одновременно. Балкон скрывал их от любопытных глаз, но все же...

- Давай, - произнес он одними губами.

Сердцебиение Алли ускорилось, и, стянув палантин с плеч, она аккуратно уложила его себе на колени. Ее тело загудело от предвкушения, когда он небрежно положил руку на свое правое бедро, тесно прижатое к ее левой ноге. Она ждала, затаив дыхание, и... ничего. Первое движение закончилось, едва успев начаться, Хадсон с увлеченным вниманием наблюдал за музыкантами в смокингах, а Алли, нетронутая, ерзала на своем сиденье.

Сбитая с толку, она выдохнула и скрестила ноги, правую на левую. Его движение было столь крошечным, что она никогда бы и не заметила, что его рука сдвинулась с колен. Однако она почувствовала это. Его пальцы скользнули под кашемировую ткань палантина и слегка погладили ее икру. Алли вздрогнула, и его пальцы замерли. Когда она расслабилась, он продолжил поглаживать и ласкать, медленно продвигаясь выше. Он задержался, выписывая ленивые круги на ее коленной чашечке, затем позволил пальца соскользнуть обратно на икру лишь для того, чтобы заново начать круг своих пыток. Он продолжал по той же схеме - поглаживающие движения вверх, затем обратно вниз, пока Алли отчаянно пыталась контролировать сбивающееся дыхание.

Музыка нарастала, и его рука опустилась под ее колено, легонько подталкивая. Ее расширившиеся светло-карие глаза встретились с немой просьбой в его пронзительно-голубых, и она медленно сняла ногу с ноги.

Его пальцы раскрыли разрез платья. Широкий палантин все прикрывал, но Алли все равно его поправила.

Сердце ее заколотилось, когда он погладил ее обнаженную кожу, поднимаясь все выше и выше с каждым движением руки.

Туда и обратно. Туда и обратно. Ровный ритм идеально ложился на музыку второй части симфонии, а когда дирижер перешел к третьей, это сделал и Хадсон. Без предупреждения его рука зарылась меж ее бедер. Его пальцы скользнули под ее трусики, и до нее донеслось едва слышное шипение, когда он ощутил доказательство ее желания.

Музыка замедлилась и притихла, а он провел пальцами прямо там, где она была влажной и жаждущей его прикосновений. Затем протяжная нота флейты прервала тишину зала, и два толстых пальца протолкнулись глубоко внутрь нее. Ее глаза метнулись к Хадсону, и он встретил ее взгляд, его неподвижные пальцы наполняли ее, растягивая. Медленно, не спеша, он начал двигаться неумолимыми ровными толчками, заботясь о том, чтобы не привлекать внимания никакими неожиданными или повторяющимися движениями, которые можно было бы увидеть поверх балкона. С резким движением запястья его пальцы изогнулись, умело находя то сладкое местечко, заставлявшее ее плавиться в его руках.

Алли подавила стон, когда его большой палец неожиданно погладил клитор, двигаясь ритмичными круговыми движениями, тогда как его пальцы продолжали свои провокационные ласки. Ее взгляд скользнул по толпе внизу зала, но все следили лишь за безумными жестами дирижера, не догадываясь, какой взрыв нарастает в приватной ложе над ними.

Она ощутила на себе его взгляд, наблюдающий за ее реакцией. По жару, заливающему щеки, она знала, что покраснела. Но заметил ли он, как колотится в груди ее сердце? Чувствовал ли он дикий ритм ее пульса? Или то, как ее губы раскрылись в безмолвном вздохе? Ее ладони стиснули бархатные подлокотники, она пыталась подавить необузданные ощущения внутри, но бесполезно. Сладкая боль между ног становилась невыносимой, он ближе и ближе подталкивал ее к полной потере контроля.

А сам сидел, как будто абсолютно равнодушный.

Словно прочитав ее мысли, Хадсон взял ее руку и исподтишка положил на свое колено, позаботившись о том, чтобы скрыть этот жест.

- Коснись меня, - прошептал он. - Почувствуй, как я затвердел для тебя.

Его эрекция натянула брюки костюма, и легким движением бедер он подстроился под ее ладонь. Он хотел ее, и любой ценой, судя по всему. Это было слишком. До сих пор она удерживала капельку контроля, сопротивляясь желанию податься навстречу его ищущим пальцам. Но от ощущения твердого доказательства его возбуждения, его явного желания и жажды ее голос разума разлетелся вдребезги. Смелым и наглым движением она обвила пальцами его длину и сжала. Он резко закрыл глаза, а когда вновь открыл, взгляд его горел желанием.

- Мы уходим, - сказал он, когда началась четвертая и заключительная часть. Он встал, беря Алли за руку и поднимая на ноги. Он отдернул бархатную штору, и когда они очутились у двери, штора упала обратно, отрезая их и оставляя в совершенной темноте.

Хадсон остановился и развернулся на пятках. Одним стремительным движением он обрушился на Алли, прижимая ее к стене ложи. Ее губы распахнулись во вздохе, и он воспользовался этим, свирепо целуя ее долгими, глубокими ударами языка. Его напряженное тело придавило ее, окутало со всех сторон, ошеломляя ощущениями, и она застонала от отчаянной жажды, запуская руки в его волосы.

- Я не дотерплю до дома, - он отодвинулся на считанные секунды, и она услышала тихий щелчок пряжки ремня. - Я собираюсь трахнуть тебя. Здесь. Сейчас.

Его дико эротичные слова потрясли ее, и всплеск чистой похоти пронесся по ее венам.

- Кто-нибудь может войти, - задыхалась она.

- Плевать.

И в тот момент ей самой было плевать. Вообще. Внизу находились сотни людей, внимательно слушающих четвертую часть симфонии Чайковского, разносившуюся по залу, и все равно она могла думать лишь о том, как сильно желать ощутить его внутри.

Его руки переключились с ширинки на ее бедра, задирая платье выше, пока он не добрался до промокшего атласа ее трусиков. Он застонал, поглаживая влажную ткань, и тут же схватился за край. Алли ощутила резкий рывок, и нежная ткань разорвалась, спадая с ее тело, а ее жаждущее естество ощутило поток прохладного воздуха.

Она потянулась к Хадсону, приспуская его брюки ровно настолько, чтобы высвободить его из боксеров, и в следующий момент он сократил дистанцию между ними, сплавляя их губы воедино, прижимая ее к стене сильным мускулистым телом. Она ощутила пульсацию его горячей твердой эрекции и задрожала. И она знала, что как только он войдет в нее, это будет быстрой, яростной схваткой.

Рука Хадсона погладила ее бедро сзади. Он поднял ее ногу, раскрывая ее, и закинул ее колено себе на талию. Плотная штора обеспечивала почти полную темноту, но благодаря тонкой полоске света, пробивавшейся из-под двери, Алли различала дымку желания, клубившуюся в его ярко-голубых глазах. Он согнул колени и вошел в ее одним глубоким толчком, заставившим ее резко втянуть воздух. Он отступил и вонзился снова, пробиваясь глубже. Она чувствовала себя абсолютно наполненной, невозможно было сказать, где заканчивался он и начиналась она.

Ее голова запрокинулась к стене, он двигался в ней плавными безжалостными движениями, заставлявшими ее стонать от того, как идеально они друг другу подходили. Никому еще не удавалось распалять ее страсть так, как Хадсону. Он был тем, что ей нужно, тем, чего она желала.

Их окружил звук барабанов, пламенный ритм, возносивший их выше и выше, его толчки становились все более дикими и отчаянными. Она изо всех сил стиснула пиджак на его плечах, ослепляющий темп вот-вот грозился поглотить ее.

Музыка возросла до крещендо, и все ее тело начало содрогаться. Пульсирующая дрожь зародилась в ее естестве, а затем раскатилась волнами по всему ее телу, вторя инструментам на сцене внизу. Барабаны пробили свои финальные ноты, и Алли уронила голову, пряча лицо на шее Хадсона, чтобы приглушить крик острого наслаждения, сорвавшийся с губ. Оргазм накрыл ее с головой, и она зубами вцепилась в кожу Хадсона. Он застонал, когда она впилась в него, помечая, все его тело содрогнулось, вминаясь в нее до отказа в последний раз, и он кончил.

Как только судороги стихли, Хадсон бережно опустил ее на ноги. Она покачнулась на каблуках, и он придержал ее, обняв за талию.

- Кажется, я начинаю любить классическую музыку, - сказал он.

Все еще задыхаясь, она умудрилась усмехнуться.

- Я думала, для тебя все звучит одинаково.

- Это - другое дело, - он посерьезнел и провел большим пальцем по опухшим от поцелуев губам Алли, но тут же свернул порочной улыбкой. - На самом деле, надо вернуться домой и переслушать это несколько раз.