Встреча у Мыса Ветров

6

Торри приняла душ и, расчесав волосы, завязала их в хвост широкой серой лентой. Она надела длинную легкую юбку с восточным орнаментом и шелковую майку с большим вырезом и сунула ноги в сандалии.

Послышалась нежная светлая мелодия. Шопен, узнала она. Музыка завораживала, отгоняя беспокойные мысли, но, к сожалению, она кончилась, и не было больше причин оставаться в спальне.

Однако Торренс задержалась еще на несколько минут, уже в который раз задавая себе один и тот же вопрос. Почему ей доставляют такое наслаждение поцелуи мужчины, которому она нужна только для достижения определенного положения в обществе и выгодного вложения денег?

Он все продумал, размышляла Торри, когда привез меня в такое место. Отсюда не сбежишь! Мне остается только запереться в спальне и сидеть там до тех пор, пока он не пообещает отвезти меня домой!

А может быть, объявить голодовку?

Глупости, усмехнулась она, он справится и с этим, а я буду выглядеть полной дурой.

Стук в дверь прервал ее мысли. Торри вздрогнула и сказала:

— Войдите.

Джон заглянул в комнату и нахмурился.

Торри не могла отвести от него глаз: на нем были джинсы и спортивная рубашка в сине-белую полоску. Волосы, влажные после душа, открывали высокий лоб.

— Что происходит? — резко спросил он.

Девушка вспыхнула и опустила глаза.

— Ничего, все прекрасно, — процедила она сквозь зубы.

Джон изучающе взглянул на нее.

— Если ты отдохнула, мы можем сделать следующий шаг.

— К чему? — спросила она и иронически продолжила: — Можешь не отвечать, я сама в состоянии догадаться.

— К тому, чтобы постараться понять друг друга.

— Джон, я должна предупредить тебя, — медленно проговорила Торренс, — что, вопреки моему, казалось бы, богатому опыту, я не сильна в подобных играх.

— А разве мы играем?

— Да, в кошки-мышки, причем мышка — это я.

— Пора бы тебе смириться, Торри, — он насмешливо посмотрел на нее.

— С тем, что ты принуждаешь меня выйти за тебя замуж, используя свой богатый опыт общения с женщинами и бессовестно играя на том, что однажды я неосознанно поддалась физическому влечению? Я прихожу к выводу, мистер О’Кинли, — презрительно сказала она, — что вы ничем не лучше Эндрю.

— Браво, Торри! — Его глаза недобро блеснули. — Ты просто неотразима, когда злишься.

— Господи, хотела же я запереться и не открывать тебе! — воскликнула она в отчаянии.

— Ну, это было бы слишком по-детски, — заметил Джон. — Мне больше нравится, когда ты играешь в открытую. После еды твое настроение улучшится. Погода замечательная, да и огонь уже хорошо разгорелся.

Несмотря на все свои волнения, Торри отдала должное жаркому из говядины и сочным, с аппетитной корочкой сосискам, запивая все это красным столовым вином. На сладкое был слоеный пирог с клубникой, собственноручно приготовленный Грейс.

Теплый, тихий вечер наполнял душу покоем. Торри, потягивая вино, следила, как бледный дымок поднимается в темное небо, сияющее мириадами звезд. Тонкий молодой месяц клонился к западу.

— Ты обещал рассказать мне о своей страсти к путешествиям, — после долгого молчания попросила она.

— Думаю, это началось в детстве, когда я читал Майн Рида, Киплинга, грезил о Килиманджаро, Серенгети, водопаде Виктория. Самой большой моей мечтой было стать следопытом.

Торренс вдруг подумала, что если бы он сказал, что собирался стать клоуном, она удивилась бы меньше.

— Странное стремление для городского мальчика.

— Моя мать родом из Южной Африки. Она встретилась с отцом в Кейптауне и была, как и многие женщины, сражена наповал. Однако, ей, в отличие от всех остальных его поклонниц, ей удалось довести дело до свадьбы. Вероятно потому, что ее братья, — сильные, крепкие ребята, — готовы были постоять за честь сестры. — Помолчав, Джон продолжил: — Мама была дочерью фермера и всегда оставалась ею. Ее отличало упорство, любовь к земле, желание иметь семью. Она дорого заплатила за единственную ошибку в своей жизни.

— Она тосковала по Африке?

— Да, но дело не только в этом. Она была замечательной женщиной, и отцу было хорошо с ней, но брак лишил его любимой свободы. Он не мог жить на привязи… Как это ни странно, мать по характеру даже больше походила на О’Кинли, чем отец, и все его родственники просто обожали ее. Они держались друг друга, как плотная виноградная кисть… Только отец был паршивой овцой в стаде.

— Но у нее был ты, — тихо сказала Торри. — Она возила тебя на родину?

— Несколько раз. Мне там очень нравилось, к тому же мой дядя, один из ее братьев, работал в национальном парке.

— Почему же твоя мать не развелась с отцом?

— Я не мог понять этого, пока не стал взрослым. Мама была очень гордой, вероятно, слишком гордой, чтобы признать свое замужество неудачным. К тому же отец клялся, что никогда не расстанется со мной. Мы, мать и я, были единственной ниточкой, связывающей его с кланом О’Кинли. Если бы не это, родственники давно бы отвернулись от него…

Торри вздрогнула.

— Неудивительно, что ты так… циничен.

Он взглянул на нее и усмехнулся.

— Мой цинизм значительно поубавился с тех пор, как я восстановил нашу часть семейного состояния. Кстати, отец и «девушка моей мечты» все еще вместе и на самом деле счастливы.

— Она… Ты говорил, что она старше тебя… Значит, она намного моложе его?

— Больше чем на двадцать лет. Но она просто воскресила его.

— Так ты время от времени отправляешься в путешествия в память о матери?

— Что-то вроде этого, — согласился он.

Торренс молча глядела на Джона. Отсветы пламени ложились на его лицо, подчеркивая горькие складки в углах рта. Она вернулась мыслями к Мысу Ветров, вспомнила его улыбку, покорившую ее сердце, улыбку, которую она с тех пор ни разу не видела. Она смотрела на его светлые волосы, красиво очерченные губы, и ей страстно захотелось прижать его к себе, вырвать из тех неведомых пространств, где он мысленно блуждал сейчас.

— Я не много знаю об Африке, — прервала молчание Торри. — Хотя, конечно, видела разные фильмы и читала книгу Рой Адамсон «Рожденная свободной». Она так пишет, что страницы просто оживают, невозможно не влюбиться в эту землю.

Джон наконец взглянул на нее.

— Ты говоришь, как моя мать. Она любила такую жизнь. — Он улыбнулся.

Как странно, размышляла Торренс, стоило мне подумать о той его улыбке, как она тут же приподняла уголки его глаз.

Потянуло вечерней прохладой, костер медленно угасал. Девушка вздохнула и тихо сказала:

— Надо все убрать.

— Я помогу тебе.

Вдвоем они быстро навели порядок, и Торри остановилась посреди кухни, раздумывая, что еще надо сделать. Джон взглянул на нее.

— Пора спать.

— Пожалуй, — нерешительно согласилась она.

Он стоял так близко, что можно было заметить золотистые искорки в его глазах.

Сейчас он поцелует меня, думала Торри. Она ждала с замиранием сердца.

Но Джон не сделал этого. Он задумчиво рассматривал ее платье, серую ленту в волосах, затуманившиеся глаза. Потом поднял руку, погладил ее по голове, как маленькую, и сказал:

— Что ж, иди. Спокойной ночи.

Она долго не могла уснуть, и не только потому, что дом, кровать, малейшие шорохи были чужими, а полная тишина казалась оглушительной и рождала тревогу. Больше всего ее мучили беспокойные мысли.

Солнечным воскресным утром, закончив завтрак, они проделали долгую прогулку верхом, поднявшись высоко на холмы, где чистый свежий воздух пьянил запахами буйной растительности и щедрой земли.

Джон сделал вид, что не заметил легких теней у нее под глазами, а она, в свою очередь, избегала всего, что выходило за рамки обычной, ничего не значащей болтовни.

Они отыскали в лощине, поросшей деревьями, небольшое озерцо и спешились, чтобы напоить лошадей. Торри прислонилась к стволу могучего эвкалипта и искренне восхитилась:

— Как тут красиво! Если бы я жила здесь, то ни за что не уехала бы. — Она вздохнула и подумала, что если уж начала, то почему бы не продолжить. — Ты не мог бы проводить здесь больше времени?

Джон привязал лошадей к дереву, растянулся на траве и, прищурившись, посмотрел на нее.

— Дело в том, что… Где бы я ни жил, разумеется, с женой и… детьми, мне придется либо отказаться от путешествий, либо возить семью с собой. Но ты права, всегда должно быть место, куда возвращаешься из долгих странствий.

— Да, — согласилась Торренс и замолчала.

— Ты что-нибудь имеешь против детей?

— Нет, но мне не приходилось с ними сталкиваться.

Взгляд его карих глаз ясно говорил, что он прекрасно понимает ее нежелание углубляться в эту тему. Неужели он действительно полагает…

— Я вовсе не настаиваю, чтобы мы сразу обзавелись выводком ребятишек, — рассмеялся Джон.

— Знаешь, что ты мне напомнил? Старую поговорку о том, что вода камень точит.

Он сел и, протянув к ней руки, с улыбкой сказал:

— Иди сюда.

Минуту поколебавшись, Торри опустилась рядом с ним.

— А ты плохо спала, — мягко сказал он.

— Нет.

— Знаешь, о чем я думаю? — Его глаза блеснули. Он поднял руку и провел пальцами по ее шее, ключицам. — Есть кое-что, в чем мы прекрасно понимаем друг друга. И глупо с этим бороться.

Синяя жилка забилась у ее виска, и Торри вздрогнула, охваченная волной желания. Она думала о том, как легко дать волю своим чувствам, насладиться, наконец, его объятьями и поцелуями… Но что потом? Положит ли это конец ее мучительным сомнениям или, наоборот, только продлит страдания?

— Все равно, — прошептала она и отвела его руку. — Я буду бороться, насколько хватит моих сил.

— Даже когда мы поженимся? — едва слышно спросил он.

— Не знаю. Я все еще не могу себе этого представить. — Торри прикрыла глаза. — Наверное, нет, это было бы глупо. Но до тех пор, думай что хочешь, но я буду сопротивляться.

— А ты сможешь?

Прошлой ночью ей неожиданно пришло в голову, что она борется скорее с собой, чем с ним. Вспомнив о его матери, ее уязвленной гордости и горькой любви, Торри пришла к выводу, что если ей и придется принести себя в жертву во имя спасения родителей, то, по крайней мере, она оставит за собой право видеть вещи такими, какие они есть на самом деле.

— Думаю, да, — ответила она и заметила насмешку в его взгляде.

— Мне кажется, что тебе пора ознакомиться с… моим большим опытом по части женщин, — иронически заметил Джон. — Заметив ее презрительный взгляд, что он умолк, но потом задумчиво заметил: — У меня такое ощущение, что мы начинаем какую-то новую игру.

— Я уже говорила, что не сильна в играх, — парировала Торренс. — Хочешь верь, хочешь нет, но это так.

— Может быть, ты соизволишь сообщить мне о своем решении?

— Нет, — отрезала она.

— Но, — он сделал паузу, испытующе глядя на нее, — у тебя такой вид, милая Торри, словно ты обладаешь секретным оружием.

— Может быть, — пробормотала она и задумалась. Сказать ли ему, что ей придала решимости странная симпатия к женщине, которую она никогда не видела, — его матери? — Может быть. Потому что теперь я лучше тебя знаю.

— Боюсь, ты недооцениваешь меня, — сухо предупредил он, — и то, как мы действуем друг на друга.

— О, на этот счет я не заблуждаюсь, как раз наоборот. Но это вовсе не значит, что я только и мечтаю о том, чтобы ты переспал со мной!

Он безразлично улыбнулся, встал и подал ей руку, помогая подняться. Она оперлась на нее без всякого волнения. Джон снял с шеи платок, намочил в озере и протянул ей. Девушка вытерла лицо и руки и, ни слова не говоря, вернула платок. Они оседлали лошадей и так же молча вернулись домой.

Грейс встретила их задорной улыбкой.

— Держу пари, вы проголодались как волки. Поторапливайтесь, у меня все готово.

Отбивные с мятным желе, печеным картофелем и свежими овощами просто таяли во рту. К счастью, отчуждение, возникшее между Джоном и Торри, компенсировала веселая болтовня Грейс. Она рассказывала о замысловатом куске дерева, над которым билась все утро, стараясь угадать, что вложила в него природа.

Замечательная девушка, думала Торри. Интересно, известно ли ей о наших истинных отношениях с Джоном? Не удивлюсь, если он рассказал ей, что собирается жениться. А может, она привыкла, что он привозит сюда разных женщин?

После ланча Джон скрылся в конюшне, а Торри осталась помочь Грейс на кухне. Вдруг та спросила:

— Вы ведь недавно познакомились? Только не подумай, что я сгораю от любопытства! — воскликнула Грейс, рассмеялась и весело призналась: — Хотя, мне, конечно, интересно. Я ведь давно знаю Джона.

— Он… — Торри запнулась. — Он рассказал мне о вас.

Руки Грейс, вытиравшие раковину, на секунду замерли и снова продолжили работу.

— Это хорошо, — спокойно сказала она. — Лучше знать все с самого начала, чем потом получать неприятные сюрпризы. Если тебя интересует, какие у нас отношения сейчас, то скажу тебе честно: в определенном смысле я его люблю. Но это не то, что ты думаешь. — В ее голосе звучала горечь. — «То» предназначено для мужчины, который никогда не будет моим. Поэтому-то я и здесь. Пытаюсь прийти в себя и возвратиться к жизни. Джон считает, что он у меня в долгу и теперь настала его очередь расплатиться. Но если, — Грейс остановилась, тщательно подбирая слова, — ты находишь ситуацию несколько странной… Я пыталась объяснить это Джону, когда он позвонил предупредить, что приедет не один, но… — Она беспомощно развела руками. — Ты первая девушка, которую он привез, с тех пор как я здесь поселилась. Поэтому я подумала, что это серьезно, и меньше всего хотела бы вам… мешать, — тихо закончила она.

— Ты не мешаешь! — порывисто воскликнула Торри. — А тот мужчина… ну, о котором ты говорила… он, что, женат?

— Это скоро произойдет. — Грейс все терла и терла безупречно чистую раковину. — А когда-то он был моим мужем.

У Торри перехватило дыхание. Они вдруг посмотрели друг на друга с таким глубоким взаимопониманием, которое может объединять только женщин.

— Знаешь, Грейс, я временами совсем не уверена в себе.

— Джон поможет тебе преодолеть это. Он… Я на его стороне. — Она улыбнулась светлой открытой улыбкой. — Хотя он и не нуждается в поддержке. Хочешь посмотреть мои работы?

— С удовольствием. Я, возможно, даже смогу найти покупателя, если у тебя есть что-нибудь на продажу.

— Видно, Господь услышал мои молитвы и прислал тебя, — состроила уморительную гримасу Грейс. — Пойдем, пока ты не передумала.

Торри купила три статуэтки и пару гравюр. Они обсудили, какие работы сможет выполнить Грейс, если найдется заказчик.

— Мы сейчас отделываем новый дом… — Торри смутилась. — Я понимаю, что это дурной вкус, но клиент хочет, чтобы в ванной комнате были панели с резвящимися дельфинами. Не знаю, как ты отнесешься к этому…

— Дорогая, художники тоже люди и хотят есть. Подобные заказы дают возможность заработать на то, чтобы позволить себе заниматься чистым искусством. Дельфины так дельфины. Сообщи размеры, и я ими займусь.

Они тщательно упаковали покупки, и Торри покинула студию, а Грейс вновь погрузилась в свою работу.

Приняв душ, Торренс переоделась и уложила вещи. Джон не показывался. Она поколебалась и, поддавшись импульсивному порыву, поднялась в мансарду, где была его спальня. На верхней площадке лестницы девушка остановилась и огляделась.

Большая кровать накрыта шотландским пледом, на письменном столе — ничего, никаких мелочей, пустая дорожная сумка стоит рядом на табурете. Стены по обе стороны от камина увешаны книжными полками.

Торри подошла ближе, чтобы оценить литературные пристрастия Джона. Они оказались весьма обширными: Толстой и Фолкнер соседствовали с путеводителями и монографиями по экологии, отдельную полку занимали детские книги. Девушка взяла в руки «Маугли» и перелистала, любуясь замечательными иллюстрациями. Потом она подошла к полукруглому окну и, поджав ноги, уселась на подоконнике, очарованная открывающимся видом.

Она и сама не могла бы сказать, сколько просидела так. Вдруг небо потемнело, и с холмов наползли темные тучи. Когда первые капли дождя застучали по крыше, Торренс услышала, как хлопнула входная дверь.

Она почему-то не двинулась с места, сама не понимая, что удерживает ее. А когда повернула голову, то увидела застывшего на пороге Джона.

— Я думал, ты с Грейс, — удивился он.

— Я была у нее, — сказала Торри, спуская ноги с подоконника.

Джон подошел к ней.

Дождь барабанил по крыше, журчал в водосточных трубах, вспышки молнии озаряли небо.

— Не боишься? — спросил Джон, когда раздался очередной удар грома.

— Я всегда любила грозу.

— Что ж, я пока соберусь, и, как только дождь утихнет, мы отправимся.

Он включил лампу. Теплый золотистый свет залил комнату, а за окном, казалось, стало еще темнее.

Торренс посмотрела на Джона. Он закончил складывать вещи, закрыл сумку и поднял глаза, прежде чем она успела отвести взгляд.

— Ты пришла сюда по какой-то особой причине?

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Я как раз пыталась в этом разобраться, когда ты вошел.

— Вероятно, это простое любопытство.

— Наверное.

— Захотелось посмотреть на убежище Синей Бороды? — иронически осведомился Джон.

— Едва ли, — сухо ответила она.

— Иногда ты смотришь на меня так, что сразу вспоминается эта сказка.

— Разве? — пожала плечами Торри.

Он присел на ручку кресла и вытянул длинные ноги.

— Могу я сделать предположение?

— Если оно в стиле «творите любовь, а не войну», то нет.

Он усмехнулся и взглянул на застеленную кровать.

— Эти раскаты, сотрясающие дом, добавили бы особой пикантности любовным играм. Тебе никогда не приходилось…

Торри вспыхнула до корней волос, и, отвернувшись, сказала:

— Худшее уже миновало.

— О чем ты? — едва слышно спросил он.

Девушка поняла, что от него не укрылось ее возбуждение.

— О погоде. Гроза закончилась, — сказала она.

— Тогда едем.

— Как хочешь… — В ее голосе звучало нескрываемое презрение.