Вторая попытка для попаданки 2

Глава 13 Суд

На следующий день мы проснулись знаменитыми.

Не настолько знаменитыми, как станем после королевского бала, но газеты были наполнены фотографиями ликвидаторов, и меня начали узнавать на улицах.

Выглядели на этих фотографиях мы неважно: покрытые копотью и кусочками травы, большинство ликвидаторов шарахались от гражданских, которые обсуждали каждого из нас. Оценивали нашу внешность, рост, стройность, молодость, хотя как они могли что-то разглядеть за нашими чумазыми лицами, мне было непонятно. Хуже всего приходилось артефактору из команды Зака: происходящее и такая публичность сильно взволновали его, и теперь он почти не поднимал глаз с холки своего коня. По сравнению с ним, Билли и я были просто образцами общительности и открытости.

Я была единственной женщиной в зелёном плаще, и мои фотографии печатали отдельно, хотя лучше бы репортеры этого не делали. На фотографиях я была на коне с Элайджей, проклиная зверя под собой, потому что ему явно не нравилось внимание окружающих, и он постоянно норовил сделать неожиданное движение или боднуть кого-то головой. Я была ужасным всадником, не умела держаться на лошади и мечтала оказаться на земле, поэтому несколько раз чуть не упала. К счастью, Элайджа выглядел невозмутимым и даже помахал рукой нескольким девушкам.

Фотографии Макса тоже печатали отдельно, упоминая его как наследника Теда Фуллагара и стихийника десятого уровня, который в этот день уничтожил несколько теней своими знаменитыми огненными стенами. До этого такие "стены" видели в Моранаре во время прорыва, и отметили их уже тогда.

Но главное внимание было, конечно же, на другом человеке — на Томе Ашвелле, в руках которого успокоилась Драгоценность Астурии, принцесса Лисанна Рианон. Она отказалась ехать в королевской карете с медиками и служанками, предпочитая оставаться в объятиях Тома, где чувствовала себя спокойно. Ради такого случая Тому даже нашли новый, чистый плащ, и кто-то отмыл его лицо.

Именно Тома все обсуждали на следующий день, и эти разговоры вызывали во мне тяжёлое чувство. В газетах описывали красавца аристократа, из древнего рода, спокойного, мудрого не по годам, высокоуровнего. Том был "Альфой-Один" и иногда заменял командира.

Репортёры сразу же расспросили его однокурсников и получили всю информацию о спасителе принцессы — о том, что он был первым среди своего класса, отличался благородством и что его лучшим другом был Максвелл Фуллагар. Лэйси, девушку Тома, в газетах особо не упоминали, словно она не существовала.

В прошлом эти страницы были посвящены Себастьяну Торну. Тому, как он вырос в семье обедневшего купца на границе королевства и как делом, раз за разом, доказывал свою верность Астурии, пока не стал одним из самых надёжных командиров среди ликвидаторов, участвовавшим в сотнях прорывов и спасшим сотни жизней.

Я не знала, к каким последствиям приведёт то, что принцессу вытащил именно Том. Себастьяна Торна всё ещё отмечали отдельно: он был известен и до спасения принцессы, как один из тех ликвидаторов, чьё лицо было открыто для гражданских. Но той безумной популярности, которую он приобрёл в прошлой жизни и которая держалась до самой его смерти в Колвилле, теперь не было.

Из "Артефактов Фуллагара" меня уволили через два дня, хотя я даже не появлялась на работе. Официальное обоснование звучало так: моя вторая работа настолько энергозатратна, что я не смогу вкладывать достаточно усилий в работу над артефактом для короля.

Узнала я об этом довольно унизительно — подошла к двери компании и была остановлена охранником, который сказал, что мой пропуск аннулирован.

Фуллагара устраивало, что на него работал ликвидатор под прикрытием, но не устраивало, что на него работал открытый ликвидатор?

Это было интересно.

Возможно, дело было не в нём.

Возможно, не все в его “круге” готовы были терпеть ликвидаторов, и они не знали о том, что он выбрал на роль следующей “жены” члена отряда по борьбе с тенями.

Меня моё увольнение полностью устраивало. Мой “больничный” был готов, для того, чтобы вытащить меня из компании, но он даже не понадобился.

— Мисс Браун, — услышала я тихий голос совсем рядом со зданием компании. Я даже сначала подумала, что мне показалось, но, обернувшись, увидела женщину, которая, ссутулившись, стояла рядом со входом в компанию.

Охранник смотрел на женщину недовольным взглядом.

— Я могу вам помочь? — спросила я её, заметив явное волнение. Лицо женщины было опущено к земле, словно она стеснялась его поднять. — Мы знакомы?

Она долго не отвечала, заставляя меня нервничать, а затем медленно подняла голову.

Мне потребовалась почти минута, чтобы понять, кем она была.

Миссис Шортен. Она работала в общежитии академии и запускала Люсиль в мои комнаты, чтобы та могла красть мой артефакт после того, как я от неё переехала.

Женщина держала голову поднятой совсем недолго и вскоре вновь опустила её, не в силах смотреть на меня. Словно она чувствовала себя недостойной говорить со мной.

— Миссис Шортен… — тихо прошептала я. — У вас всё в порядке?

Она совершила преступление на работе, но сейчас, после того как прошло много месяцев, я не желала ей зла. Она казалась мне обычной женщиной, которая доверилась не тому человеку, и бессердечие Люсиль только подтвердилось тем, что она никак не помогла этой женщине после её увольнения.

— Простите… простите меня, мисс Браун, прошу вас богами. Я не знала, что именно вы спасли Тимми. Я поверила той ужасной женщине, Люсиль Бэксли, и готова была сделать всё, чтобы отблагодарить её, — ломающимся голосом произнесла женщина.

На щеках женщины застыли дорожки слёз, и меня пронзило от боли, звучавшей в её голосе. Кто такой Тимми? Очевидно, один из гражданских, которых мы спасли, как часто бывает на нашей работе. Видимо, Тимми был дорог миссис Шортен, и именно из-за него она чувствовала себя обязанной Люсиль.

Я почти сразу простила её. Она уже потеряла свою работу из-за моей жалобы и уже заплатила за свои действия.

— Миссис Шортен, пожалуйста, не переживайте. Все люди ошибаются. Не вините себя за то, что поверили мошеннице.

Женщина только вздрогнула, продолжая неровно дышать, и осторожно, в жесте благодарности, потянулась к моей руке. Я сразу же коснулась её, и миссис Шортен трогательно обхватила мою руку обеими ладонями.

— Мисс Браун, я сделаю всё, чтобы искупить свою вину. Тимми, после знакомства с вами, полностью изменился. Он чаще выходит на улицу и работает над своими мышцами.

— Тимми ваш сын? — осторожно спросила я, уводя её от здания компании.

— Племянник. Но он мне как сын. Сейчас он мой приёмный ребёнок, моя сестра умерла, и кроме Тимми у меня никого нет. У него синдром скованных жил, и он почти не двигается. Вы спасли его во время разрыва миров в декабре того года. Он не мог быстро передвигаться, и вы отвлекли тени на себя, увели их к “куполам”.

В голосе женщины звучало столько любви к Тимми и столько благодарности ко мне, что меня полоснуло болью.

Я вспомнила, как руководство общежития академии спрашивало меня, уверена ли я в том, что хочу оставить жалобу. Они говорили, что у женщины тяжёлая ситуация дома.

Очевидно, они имели в виду приёмного ребёнка-инвалида.

— Миссис Шортен, — у меня сдавило в горле от сочувствия, и я почувствовала себя ужасно за то, что способствовала её увольнению, — вы смогли найти работу после увольнения?

Она закивала:

— Да, да, я быстро нашла работу. В Академии скрыли причину моего увольнения. Я не должна была делать ничего незаконного, я сама виновата. Настоящий ликвидатор никогда бы не попросил меня о подобном…

— Всё хорошо, все допускают ошибки… — прошептала я.

— Пожалуйста, мисс Браун, скажите мне, если я могу помочь вам. Я не готова снова нарушать закон, но если вам нужна помощь… Это моё самое большое желание, особенно после всех тех проблем, что я доставила вам.

В янтарных глазах женщины горело столько надежды, что я не могла оторваться от них. Она действительно надеялась, что может мне помочь.

И, возможно, она могла.

— Миссис Шортен, согласитесь ли вы дать показания на суде?

Мистер Симменс всю неделю готовил меня к тому, что я скажу на суде. Желание миссис Шортен помочь нам значительно облегчало задачу. У нас не было прямых доказательств против Люсиль, кроме фотографий, на которых не видно её лица, но было множество косвенных улик.

Показания миссис Шортен были тем решающим фактором, который мог бы привести к осуждению Люсиль. Прямые доказательства. Женщина лично видела, как Люсиль проходила в мою комнату и забирала ящик с артефактом. Рядом не было Макса, ради которого она якобы выдавала себя за ликвидатора. Мои законники были уверены, что именно эту версию защиты выберут законники Люсиль, и я доверяла им — они точно знали больше меня. Они также верили, что сторона защиты попытается максимально дискредитировать меня, свести всю историю к конфликту из-за мужчины, из-за которого Люсиль потеряла контроль.

Но теперь общественность знала, что я была ликвидатором, и изобразить меня "плохой" будет куда труднее. Из-за раскрытия статуса ликвидаторов на суде ожидалось больше репортёров, которых дополнительно привлекала связь этого дела с именем Максвелла Фуллагара. Многие ожидали, что дело окажется историей любовного треугольника.

Я сказала себе не обращать внимания на шумиху.

Мы готовились к этому дню месяцами. Я потратила огромное количество денег на экспертные оценки и на услуги законников. Я верила в себя и свою команду. Мама и папа тоже будут на суде, будут болеть за меня, хотя папа до конца так и не оттаял.

Вчера мне приснился сон, как я завершаю это дело, побеждая, и наконец могу расслабиться, зная, что отстояла себя и своё честное имя. Возможно, со следующей зарплаты я даже позволю себе обновку для дома, хороший матрас, так как тот, который у меня был, оказался слишком жёстким.

Подойдя ранним утром вместе с законниками к величественному зданию суда, я не могла сдержать взволнованный вздох.

Сегодня я наконец закрою эту страницу своей жизни.

В зале суда яблоку негде было упасть — в основном из-за репортёров, но заседание было открытым, и сюда мог зайти почти любой. Всего здесь находилось три ряда длинных скамеек, приоритет отдавался родным и близким участников заседания, оставшиеся места могли занять репортёры. Семья Люсиль сидела на переднем ряду прямо за столом защиты, за которым сидела сама Люсиль, в то время как моя семья располагалась на первом ряду за столом обвинения, по соседству с Эммой и Билли, которые ободряюще мне улыбнулись. Мама и папа не поднимали взгляда от пола, боясь внимания репортёров, о которых я их не предупредила. В глубине души я волновалась об их реакции на показания миссис Лури, нашей соседки.

Предстоящее дело обещало быть грязным, но я знала, на что шла.

Разговоры, грохот отодвигаемых стульев и вспышки камер на мгновение ослепили и оглушили меня, но вскоре один из охранников в суде запросил тишины и порядка.

А мой взгляд сразу устремился к Люсиль.

Как только я попала в её поле зрения, она бросила на меня острый взгляд. Я поразилась изменениям, произошедшим с ней: бывшая соседка сильно похудела, рыжие волосы отросли и корни не были покрашены, а в глазах горела ненависть. Вся эта ненависть была направлена на меня.

Наверняка её жизнь в академии была непростой. С первым уровнем в Ардонской Академии было трудно, ни одно из заданий невозможно было выполнить, хотя для неё, вероятно, создали дополнительные условия. Остальные, те, кого оставили на четвёртый год, просто не смогли создать рабочий артефакт, но в основном сохранили свои уровни и теперь работали над новыми артефактами.

Поэтому на каждом уроке Люсиль чувствовала свою непохожесть на остальных.

Так же, как и я в прошлой жизни.

Мистер Симменс рядом со мной покачал головой.

— Не ведитесь на её образ, мисс Браун. Ничто не случайно. Этот неухоженный вид полностью продуман, чтобы присяжные поверили ей.

Моя бывшая соседка бросила на мистера Симменса презрительный взгляд. Она была слишком уверена в своей команде.

— Сторона защиты, сторона обвинения, вам даётся тридцать минут на попытку мирного урегулирования. Пожалуйста, проследуйте в комнату за моей спиной, — судья Дюраре указал на дверь слева от него.

Люсиль встала, показательно качнулась от слабости, её поддержали законники. Вся группа направилась к двери, и я видела, что присяжные провожают их заинтересованными взглядами.

Мистер Виззак, тот самый, кто защищал политика Марка Робертсона и сумел развернуть ситуацию таким образом, что женщина, жаловавшаяся на домогательства, оказалась виноватой, шёл прямо за Люсиль, показательно интересуясь её здоровьем.

Оказавшись внутри комнаты, я растерянно огляделась, пока мои законники и законники Люсиль занимали свои места, а медиатор закрыл за нами дверь, делая заметку о начале переговоров.

— Мисс Браун, — произнёс законик Виззак, который вблизи напоминал ядовитую змею, — вам предлагается отказаться от слушания и от обвинений. Без показаний профессора Диксона у вас мало шансов выиграть дело, а слушание означает, что общественность узнает очень много о вашей жизни. Возможно, то, чем вы не готовы делиться.

— Давление на сторону обвинения, — прервал его медиатор, но мистер Виззак только улыбнулся. Он и так знал, что это было давление, однако всё равно решил произнести свои слова, чтобы пошатнуть нашу уверенность.

Они не знали, что в качестве свидетеля у нас значилась миссис Шортен, и не знали о наличии у нас фотографий. Мы специально держали это в секрете и заявили только сегодня.

— Мистер Виззак, в моем присутствии вы должны общаться со мной, а не с моей клиенткой, — резко произнес мистер Симменс, обращаясь к законнику. — Не давите на мисс Браун. Вы можете сейчас признать вину, и тогда слушание не состоится. Вы сумеете избежать общественного скандала.

Мистер Виззак понимал, что независимо от исхода сегодняшнего слушания, репутация Люсиль будет серьезно подорвана. Свидетелями уже были заявлены ее одноклассники и Марта. Однако, несмотря на его статус известного законника, он всё ещё был наемным работником, поэтому бросил вопросительный взгляд на Люсиль.

— Не думай, что что-то изменилось, Айви. Ты всё та же убогая девочка из убогой деревни. Ты не понимаешь, с кем борешься. Хотя я должна отдать тебе должное, ты выпила достаточно моей крови. Я не ожидала… — её голос был холоден и полон ненависти, совсем не подходя образу измученной девушки, который она демонстрировала присяжным всего минуту назад.

Я лишь хмыкнула.

— Ты не видишь что сама роешь себе яму, Люсиль, — хрипло ответила я.

— Истец, ответчик, оставьте переговоры вашим представителям, — попросил нас медиатор.

Вскоре он вынужден был отпустить нас обратно в зал, так как переговоры зашли в тупик. А я вновь и вновь прокручивала в голове слова Люсиль: "Ты не понимаешь, с кем борешься."

Но были и хорошие новости.

— Я работал с законником Виззаком ранее. Он не уверен в победе, — прошептал мне мистер Симменс. — Думаю, он понимает, что выгоднее было бы согласиться на частичное признание вины и получить, возможно, условный срок и огромный штраф, но его клиентка не согласна. Он боится, что она выставит себя в невыгодном свете в суде.

— Почему вы так думаете? — спросила я шепотом.

— Она горит от ненависти. Вероятно, не сможет сдержать её во время допроса. Я постараюсь вызвать её эмоции. А вы, Айви, сохраняйте спокойствие и не поддавайтесь на провокации. Вы — ликвидатор, мисс Браун, и они не были к этому готовы. Мы победим!

Да. Мы победим.

И у меня наконец-то появятся свободные деньги, впервые в жизни.

Слушание началось почти сразу после возвращения в зал. Мама пожелала мне удачи, и даже папа сказал несколько ободряющих слов — впервые с момента нашего конфликта. Даже узнав, что я ликвидатор, он не начал общаться со мной как раньше.

Перед допросом свидетелей, присяжные должны были выслушать вступительные слова — стороны защиты и стороны обвинения. И сейчас мы впервые по-настоящему узнаем, как именно сторона защиты собирается оправдывать Люсиль.

— Ваша честь, уважаемые присяжные. Отношения между ответчиком, мисс Люсиль Бэксли, и истцом, мисс Айви Браун, являются сложными и напряженными на протяжении многих лет. Многолетняя дружба, переплетенная с завистью, непониманием и, наконец, влюбленностью в одного человека, оказалась испытанием для них обеих. В ходе настоящего слушания станет очевидно, что мисс Бэксли не намеревалась красть работу мисс Браун. Напротив, она стала жертвой недоразумений и ложных надежд, вызванных действиями лорда Максвелла Фуллагара, что в конечном итоге разрушило её жизнь. Нынешний иск мисс Браун продиктован не поиском справедливости, а личными мотивами: обидой, ревностью и завистью к бывшей подруге. Но Мисс Бэксли уже несет наказание, она оказалась изгоем в Ардонской Академии и ее уровень был понижен до первого.

После этого сторона защиты начала длинное рассуждение о том, какой хорошей была Люсиль, что она всегда входила в десятку лучших артефакторов в академии, кроме последних недель, которые демонстрировали, насколько сильно влюбленность в Макса повлияла на нее. Именно влюбленность в Макса объясняла все ее плохие комментарии обо мне и попытку назвать мой артефакт своим, а также конфликт между нами.

— Ради лорда Максвелла Фуллагара Люсиль Бэксли пыталась выдать усилитель мисс Браун за свое изобретение, чтобы впечатлить его. Но разве влюбленность является преступлением? Разве ложь, конечно же, не в зале суда, является преступлением? Мисс Бэксли молода и не справилась со своими чувствами, но разве мы можем назвать себя справедливым судом, если отправим молодую девушку, чья жизнь впереди, в тюрьму за любовь?

Чем дольше говорил мистер Виззак, тем более жалкой выглядела Люсиль. Она даже начала почти незаметно плакать, словно сама верила в эти слова. Хотя, возможно, так и было — она и раньше начинала верить в собственную ложь, которую так долго плела, как паук.

Я же… едва заметно улыбалась. Возможно, без миссис Шортен они действительно смогли бы использовать эту тактику. В конце концов, для победы нам нужно было доказать мотив, средство и возможность. И без миссис Шортен мы были уверены только в доказательстве мотива.

Краем глаза я уловила подозрительные взгляды. Законник Люсиль и её родители взволнованно смотрели на меня, не зная, чего ожидать и не понимая, почему я так реагирую.

— Уважаемый суд, уважаемые присяжные. Мисс Айви Браун получила стипендию от компании "Артефакты Фуллагара" сразу после окончания школы благодаря своему высокому уровню и достижениям. Она работала над артефактом, потенциальная стоимость которого оценивается в десятки, если не сотни миллионов золотых. Этот артефакт, известный как "усилитель Браун", уже сейчас приносит неоценимую пользу всему обществу.

Мистер Симменс сделал небольшую паузу, давая присяжным оценить всю степень моих достижений.

— Куратор истца, профессор Диксон, который, к сожалению, отказался давать показания, нарушил договор о неразглашении и передал информацию о потенциале "усилителя Браун" ответчику, мисс Люсиль Бэксли. После этого мисс Бэксли поставила перед собой цель украсть артефакт истца. Проживая с мисс Браун в бесплатном общежитии, и изображая лучшую подругу, она использовала это положение для доступа к артефакту истца. По ночам она забирала ящик с артефактом и вместе со своим сообщником, лаборантом мистером Маршем, который чрезвычайно “удачно” исчез из страны за день до защиты диплома, получала полный доступ к работе мисс Браун. Эти действия нельзя оправдать завистью, эмоциями, неопытностью или любовью. Перед нами четко спланированная попытка кражи интеллектуальной собственности, направленная на личное обогащение и разрушение карьеры мисс Браун. Я хочу напомнить присяжным, что в случае кражи "усилителя Браун" истцу никто бы не помог. У неё нет обеспеченной семьи, и она попала бы в долговую кабалу перед "Артефактами Фуллагара" на пятьдесят лет. Подобное поведение должно быть осуждено по всей строгости закона.

Репортёры сделали еще одну серию снимков, дабы запечатлеть нашу реакцию на вступительные слова, зашуршали своими бумажками, а после сторона защиты приступила к материалам дела.

Для того чтобы я выиграла, моя команда и я должны были убедить всех присяжных, что Люсиль совершенно точно планировала и пыталась украсть мой артефакт. Для того чтобы победила Люсиль, достаточно было зародить хотя бы в одном из них сомнение, чтобы они поверили, что она не планировала красть мою работу.

И защита Люсиль решила давить на жалость. Они давили убедительно, слишком убедительно для моего комфорта. Они достали дневники Люсиль и зачитывали историю ее одержимости Максом.

Потому что одержимость не преступление и оправдывает ее действия.

“Макс идеальный. Его фигура, его взгляд, его широкие ладони, его запах. В этом смокинге он выглядит как принц, и я не понимаю, какая женщина откажет ему. Я бы всё отдала за один его взгляд.”

“Белинда специально демонстрировала всем свой браслет, показывая, что Макс принадлежит ей. Какая же она дура. Она не знает, что Фуллагары женятся только на артефакторах. У неё нет шансов, не было с самого начала, и она может наслаждаться своим временем в его руках, пока имеет возможность. Совсем скоро всё это исчезнет.”

“Макс расстался с Белиндой. Я едва удерживаю себя от того, чтобы не подойти к нему при всех. Я хочу приготовить для него горячий стейк, принести еду, а вместе с едой и себя, но тогда я ничем не буду отличаться от остальных. Нельзя, ни в коем случае нельзя быть такой же, как остальные. Я должна выделиться. Должна показать и доказать ему, что я являюсь высокоуровневым артефактором. Должна получить одобрение его отца. Чтобы он выбрал меня. Навсегда.”

Удобно. Они будут утверждать, что Люсиль всего-лишь пыталась казаться высокоуровневым артефактором, перед Максом и законником Фуллагаров, и именно поэтому заявила, что усилитель принадлежит ей.

Тихий ропот репортёров не стихал ни на минуту. В этом деле были замешаны два ликвидатора, один из которых был высокоуровневым аристократом и одним из самых завидных женихов Астурии.

Я сидела с идеально прямой спиной, демонстрируя полный контроль и невозмутимость при зачитывании строк из дневника Люсиль.

Но внутри меня терзали сомнения:

"Могло ли это быть правдой?"

Возможно ли, что Макс выбрал меня именно потому, что я была высокоуровневым артефактором, соответствующим требованиям Фуллагаров?

Впереди были долгие часы суда и первыми свидетелями стороны защиты, были родители Люсиль. Они, разумеется, рассказывали, какая она была хорошая и старательная, показывали её табель успеваемости в Ардонской Академии и говорили о том, что с самого детства она мечтала стать леди, аристократкой.