Второе дыхание

Глава 3

Пробок в это время не было, дорога до участка заняла всего минут десять. Дэйв высадил меня прямо у входа, а сам остался ждать в машине. Я показала паспорт дежурному и меня проводили к детективу Харрисону. Когда я вошла в кабинет, там уже сидели Бриджит, Роза и Сара, все такие же притихшие, как и вчера. Еще я почувствовала: в их поведении что-то поменялось. Они сухо поздоровались со мной, я опустилась на стул рядом с ними. Все трое сидели как школьницы в кабинете директора. Сложив руки на коленях, они перебирали пальцами и смотрели куда угодно, только не на меня. «Точно, — подумала я, — в них появилась настороженность». Они не смотрели и не разговаривали со мной, упорно делая вид, что не знают меня, будто боялись подцепить какую-то заразу. Даже Бриджит.

— Подождите здесь, я скоро вернусь, — скомандовал детектив и вышел из кабинета. Он был все в том же поношенном свитере, но разговаривал уже не так грубо.

Вернулся он действительно очень быстро.

— Пойдемте, мисс Андерсон, — позвал он меня. — Сумку оставьте здесь.

Я удивилась, но пошла за ним. Он провел меня в дальний кабинет по коридору, где за письменным столом сидела слегка полноватая женщина средних лет, с короткой стрижкой и попугаичьим маникюром на длинных острых ногтях. Харрисон показал мне на жесткое старое кресло из кожзаменителя у противоположной стены от нее:

— Присаживайтесь, мисс Андерсон, сейчас вы пройдете проверку на полиграфе.

Только теперь я обратила внимание на кучу проводов, тянущихся от ноутбука женщины до кресла, на которое меня хотели посадить. По своей наивности и неопытности, я попросту не знала, что имею права не проходить детектор лжи, если не хочу. Вот так просто. Не хочу и все. За свои двадцать три года я впервые в подобной ситуации, и не знала об этом ничего. Я согласилась.

Харрисон вышел, а женщина усадила меня на холодный стул и стала привязывать провода к моему телу. Мне казалось, она обмотала ими все, до чего дотянулась: голову, грудь, каждый палец на руках, и приказала не шевелиться. Я, как ответственный человек, сидела еле дыша.

Вернувшись на свое место, она стала задавать вопросы, даже не предупредив меня, что на них следует отвечать только «да» или «нет», я знала это из фильмов. Она начала с легких:

— Вас зовут Эмма Андерсон?

— Да.

— Вам двадцать три года?

— Да.

— Вы работали в книжном магазине?

— Да.

— Вчера вы тоже работали в магазине?

— Да.

— Почему вы уволились оттуда?

— Потому что нашла другую работу, — ответила я и только потом поняла, что вопрос был задан неверно. На него нельзя ответить «да» или «нет». Сомневаюсь, что опытный сотрудник — а судя по возрасту, она довольно опытна — мог совершить такую ошибку, грубую ошибку.

— Вы брали деньги? — продолжала она.

— Нет, — ответила я. И снова я уловила неточность. Когда именно и какие деньги она имеет в виду? Очевидно, что она говорит об украденных четырех тысячах долларов. НО! Я же по факту брала деньги, только другие, те, которые мне заплатили. Она нарочно меня путает?

Тут женщина перестала задавать вопросы и начала нести какую-то чушь про коллегу, которой выдали квартиру, и она срочно должна ее поздравить. Потом вскочила и быстро вышла из кабинета.

Ее не было несколько минут, хотя мне они показались вечностью. Меня оставили пристегнутой к жутко неудобному холодному креслу, и я могла шевелить только глазами. Все тело уже затекло, я начала нервничать. Это что, вид пыток такой?

Минут через пять она вернулась вместе с Харрисоном, отстегнула меня, и он повел меня обратно в свой кабинет. По дороге он сказал, что девочек уже проверили до меня и нам нужно будет заехать в другой участок, что-то подписать.

— На долго? — я стала нервничать еще больше. Мне надоел весь этот цирк, у меня испорчен выходной день, все планы насмарку, так еще и Дэйв ждет меня в машине.

— Нет, минут на десять, — ответил Харрисон.

— А на чем мы поедем? Нам самим добираться?

— Нет, поедем на нашей машине.

Я позвонила Дэйву, в двух словах объяснила ему ситуацию, а он решил не ждать меня и отправился дальше по своим делам.

Бриджит отпустили домой. Почему, я так и не поняла. А меня, Сару и Розу посадили на заднее сидение полицейской машины, огороженное от водителя решеткой и повезли в другой участок. Это казалось чьим-то злым розыгрышем. Хотелось одновременно и плакать, и смеяться.

Нас завели на второй этаж участка и остановили рядом с очередным кабинетом. Коридор выглядел убого: облупившаяся краска на грязных стенах, старый линолеум весь в латках, а местами даже порван, тусклое освещение. От одного этого вида можно заработать депрессию. Детектив Харрисон протянул Саре и Розе маленькие листочки бумаги.

— Это пропуски. Покажите их дежурному на выходе, чтобы вас пропустили. Вы обе свободны, — сказал он им.

— А как насчет меня? — возмущенно спросила я.

— Вы пойдете со мной. К вам есть вопросы.

Лживый подлый слизняк! Он обманом затащил меня сюда, как матерого рецидивиста! Это с самого начала был спектакль для меня. А девочек вызвали только, чтобы не испугать меня сразу. Может их даже на детекторе не проверяли? Так противно, об меня будто вытерли ноги. Неужели нельзя было напрямую мне все сказать? Для чего этот бездарный спектакль?

Он провел меня в очень маленький кабинет, где у стены справа от входа стоял высокий металлический сейф, напротив входа находилось почему-то заклеенное газетами небольшое окно, а под ним располагались «лицом» друг к другу два письменных стола. За одним из столов, тем, что левее, сидел коллега Харрисона — высокий блондин в джинсах и светлом свитере. А за моей спиной подпирал стену, облокотившись на нее плечом, другой полицейский, брюнет среднего роста, тоже в джинсах, но темном свитере. Разумеется, они не сочли нужным мне представиться. Это у них в порядке вещей, я поняла. Спасибо, что хоть поздоровались. Харрисон поставил стул в середине кабинета и велел мне садиться, сам он прошел и сел к своему столу справа.

Мою сумку Харрисон забрал и поставил себе на стол, так что у меня не было доступа к моим вещам, в том числе к телефону.

— Ну что, Эмма Андерсон, будем признаваться? — спросил он.

— В чем признаваться?

— В том, что ты взяла деньги, — вся его вежливость, которой итак было, как кот наплакал, испарилась окончательно.

— Я ничего не брала!

— А детектор показал другое. Наша сотрудница, которая проверяла тебя, тоже сначала была уверена, что ты не дура красть в день своего увольнения. А потом подошла ко мне и шепнула: «держите ее, а то сбежит».

Меня будто током ударило. Я ошеломленно молчала.

— Что молчишь? Раскусили тебя, — продолжал Харрисон.

— Я не брала те деньги! Директор выдала мне зарплату и все! Я оделась и ушла домой.

— Да? А она сказала, что оставила тебя в кабинете одну, и тебя не было семь минут. За это время ты как раз успела бы залезть в сейф.

— Какие семь минут? Откуда эта цифра? — он начал меня злить. — Я вышла из кабинета вслед за ней, максимум через минуту, только куртку надела. А к ней я подошла гораздо позже, потому что покупала ежедневник на кассе. Спросите нашу сотрудницу Бриджит, она мне продала его. И чек есть, можете проверить время и наименование покупки! Вы еще кого-то проверяли? Только у меня такой результат?

— Других не проверяли. Есть твой результат, зачем других задерживать?

Я сидела в шоке. А правда, зачем? Меня проверили на полиграфе, не объяснив мои права, с грубыми нарушениями, что было сделано специально, чтобы получить нужный результат. Теперь я в этом уверена.

— Ладно, по твоей личной просьбе проверим остальных. Тебе легче станет? — издевался надо мной Харрисон.

— Это ваша работа! Вы должны были всех проверить с самого начала, а не по «моей личной просьбе»! — от злости я перешла почти на крик. — Я не брала эти деньги, в сотый раз повторяю, я почти сразу вышла из кабинета.

— Докажи! — вдруг со смехом сказал блондин.

— Как я могу это доказать? Я что, по-вашему, могу вернуть время назад и провести вас с собой в кабинет?

— Эй, она зовет тебя с собой в кабинет, — с насмешкой сказал Харрисон и все трое громко заржали.

Я вскипела. «Подонки! Мерзкие свиньи!», хотела наорать на них я. Но, понимая, чем мне грозит их оскорбление, вместо этого крикнула: «Я никого никуда не зову!» с такой злостью, что все трое заткнулись.

— Свидетели говорят, что ты вышла из магазина и села в машину к своему парню. На камерах видно, как вы уезжаете вместе. У него ведь темный Фольксваген? Ты ему позвонила, и он забрал тебя с деньгами. Вы с ним сговорились?

Какая мерзкая, наглая ложь! Наши руководители пожадничали и не установили камеры внутри магазина, за что я сейчас расплачиваюсь, да и они, своими деньгами. Наш магазин находится на первом этаже торгового центра, поэтому камеры есть только в коридорах самого центра и на улице, и они никак не могли показать, что я уезжала с Дэйвом. И откуда «свидетели» знают, что это был именно мой парень?

— Вы врете прямо мне в лицо, — прошипела со злостью я. — Мой парень работал и не мог за мной приехать. Он даже не знал, что меня отпустили раньше, я не звонила ему. Вышла из магазина и пошла на автобусную остановку! Вот это вы могли увидеть на камерах!

Я опять перешла на крик. Уверена на двести процентов: они даже не потрудились действительно проверить те записи. Гады. А про парня и машину им скорей всего рассказала Гибсон, не зря она так долго шепталась с детективом за закрытыми дверями кабинета.

— Надо посмотреть звонки, — додумался блондин. — Где телефон?

— В сумке, — ответила я.

Харрисон, на чьем столе стояла моя сумка, хотел было запустить в нее свои руки.

— Не надо туда лезть! — запротестовала я. — Там мои личные вещи.

— Тогда сама доставай телефон, а то всю сумку выпотрошу.

Я достала телефон и отдала блондину, который протягивал руку.

— Как зовут парня? — спросил он.

— Дэйв. Дэвид.

Он рылся в мобильнике, проверяя мои звонки и переписку. Я-то знала: ничего он не найдет. У меня появилась пара минут передохнуть — стресс начал переходить в усталость. В ушах звенело, в газах появился туман. Я была одета так же как вчера, в теплый свитер и куртку, и сейчас мне становилось жарко в душном помещении.

— Ну что, может, позвоним ему? — с издевкой сказал блондин, наконец. — Пусть приедет пообщаться.

И, не дожидаясь моего ответа, набрал номер Дэйва с моего телефона. Тот взял трубку, и блондин сказал:

— Дэвид, вам звонят из полицейского участка. Ваша девушка у нас…

Он замолчал — на том конце что-то говорили, и через две секунды положил трубку.

— Что он сказал? — спросила я.

— Он сказал: «Ну и что?» и сбросил звонок, — ответил блондин и посмотрел на меня. К моему удивлению он не злорадствовал и не смеялся, а смотрел даже сочувствующе.

Конечно, я не ожидала такой реакции Дэйва, меня это подкосило еще больше. Я была абсолютно одна, и надеялась, что хотя бы он приедет сюда. Блондин протянул мой телефон брюнету, стоявшему все это время за моей спиной. Тот отлепился от стены и, не говоря ни слова, вышел из кабинета с моим мобильником. После передышки они взялись за меня снова.

— Так что? Скажешь, куда деньги дела? — вернулся в игру Харрисон.

— Я не брала эти деньги, — в сотый раз повторила я.

— Так, следственный эксперимент. Вот тебе ключи от сейфа, — он достал связку ключей, по всей видимости, от рабочих помещений. — Покажи, как открывала сейф и брала деньги.

Он подошел ко мне, протянул мне связку и показал на сейф в их кабинете.

— Я не брала деньги, не открывала сейф, я вообще к нему не подходила уже две недели. Да его в принципе мог открыть кто угодно — ключ всегда висел прямо в замке! И я не буду ничего вам показывать!

Он убрал ключи и вернулся на свое место.

— Слушай, у нас нет желания сидеть здесь с тобой весь вечер. Мы сейчас отправим тебя в обезьянник, там быстро вспомнишь. Посидишь ночку в веселой компании, тогда сама заговоришь, — Харрисон перешел от уговоров к запугиванию.

Меня охватила паника. Воображение вкупе с опытом от просмотренных фильмов рисовали жуткую картину в красках со всеми открывающимися перспективами такого развития событий. А Харрисон тем временем все давил и давил на меня, сыпя угрозами. В ход пошли оскорбления и унижения. Мое сердце бешено колотилось, дыхание участилось, мне хотелось закрыть уши, чтобы не слышать тех гадостей, что лились на меня из его рта. Я почувствовала себя загнанным зверем, и сама начала верить в то, что взяла деньги. Не понимая зачем, я в отчаянии выкрикнула:

— Я отдала деньги Дэйву!

Воцарилась тишина.

— Так, хорошо, — удовлетворенно сказал Харрисон. — Зачем? Куда он их дел? Кто это придумал? У него проблемы, поэтому ты решила ему помочь деньгами? Сговор, значит? Или он не знал о твоих планах?

Все новые и новые вопросы сыпались на меня. Я поняла, что совершила огромную ошибку — теперь они никогда не отстанут от меня. Что это я, в самом деле, совсем расклеилась. Беру чужую вину на себя? Сдаюсь? Ну уж нет…

— Нет, я никому не отдавала деньги. Я их не брала, — пошла я на попятную.

Харрисон и блондин переглянулись. Они явно такого не ожидали, уже обрадовались, что дело раскрыли за день. Наверно представляли, как тратят премию.

Вернулся брюнет, передал мой телефон блондину и опять облокотился о стену. Что он делал с мобильником? Хотели найти улики в удаленных сообщениях? Опять у них ничего не вышло — я ничего удаляла, ни звонки, ни переписку. Облом, не за что зацепиться. Один только, притянутый за уши детектор.

Харрисон не мог позволить мне развалить уже раскрытое дело и пустил в ход, похоже, последний весомый аргумент:

— Тебе повезло, что сейчас время другое…

Я поняла его намек и ужаснулась, но взяла себя в руки. Его угроза наоборот немного подняла мой боевой дух. Терпеть не могу несправедливость и таких наглых хамов, как этот Харрисон.

— А то что? Избили бы меня? — с вызовом спросила я.

Все трое уставились на меня. По их лицам я поняла, что попала в точку. Они могли бы не устраивать это дешевое представление, я наслышана, какими методами полицейские добывают признательные показания. И время ничего не изменило. Харрисон опустил глаза. Неужели капля стыда? Нет, показалось. Это досада, от того, что он опять облажался.

Брюнет, не издававший до этого ни звука, попросил меня подвинуть мой стул ближе к сейфу. Не знаю, что он там делал у меня за спиной, но я ему мешала. Во рту пересохло настолько, что стало тяжело дышать. Не хотела ничего брать из их рук, но пришлось попросить воды. Брюнет принес мне полную чашку, я сделала лишь глоток и отдала ее обратно. Несколько минут мы сидели в тишине. Похоже, сыщики тоже устали.

Тут голос подал брюнет.

— Что-то ты даже не прослезилась ни разу. Если бы была не виновата, уже рыдала бы, — вякнул он позади меня и подошел поближе.

— Вот это у вас доказательства! «Подозреваемая не плакала». Так и напишите в своем отчете? — ехидно спросила я. — Если я не плачу, значит сразу преступница?

Он понял, что ляпнул чушь. Молча, отошел от меня к двери.

— Так. Значит, ты не признаешься? — не унимался Харрисон.

— Мне не в чем признаваться. Я ничего не сделала, — устало повторила я. Язык не ворочался, мне было все равно, что он там несет.

— А до этого ты призналась потому, что боялась попасть в камеру? — вдруг спросил блондин.

Я с удивлением и надеждой подняла на него глаза. Неужто, хотя бы у него мозг еще работает?

— Да, — подтвердила я.

Еще несколько раз с завидным упорством мне задавали одни и те же вопросы. Одни и те же вопросы по кругу снова и снова. «Я здесь уже столько времени. Интересно, меня кто-нибудь хватится? А если нет, меня могут вообще не отпустить. У меня нет телефона, мне не дали никому позвонить и единственный человек, который знает где я, не захотел разговаривать», — проносилось у меня в голове.

Снова все замолчали. У них какой-то садистский план или решили взять меня измором? Сколько еще мне здесь сидеть, что они еще сделают, чтобы напугать меня и унизить? И что мне с этим со всем делать? От бессилия я обмякла на стуле, облокотилась на сейф и прикрыла щипавшие от усталости глаза. Веки были тяжелыми, тело не хотело шевелиться, меня будто прибили к стулу. Я смертельно устала, и мне было уже все равно на их провокации. Когда закончится этот кошмар?

Кажется, время застыло и вдруг дверь открылась, и я услышала, как знакомый голос зовет меня. Я обернулась.

— Мама! Мамочка! Я ничего не брала, я ни в чем не виновата! — горячие слезы градом потекли по щекам, я не могла остановиться и все причитала в страхе, что она тоже мне не поверит.

Я не могла даже встать со стула, мама подошла ко мне и обняла. Я уткнулась носом в ее живот и стиснула ее так крепко, будто боялась, что она исчезнет. Меня трясло, слезы душили, грудь горела огнем от всхлипов. Из меня выходили все эмоции, пережитые за день.

— Я верю тебе, не плачь, — с улыбкой сказала она, поглаживая меня по голове.

Когда я немного успокоилась, то увидела так же позади себя брюнета и не удержалась:

— Ну что, довольны? Я плачу!

Он не ответил.

Я никогда не показываю слезы в стрессовых ситуациях. Такая защитная реакция. Я плачу после, из-за чего меня ошибочно можно принять за железную леди. Этот раз не был исключением. Стоило мне увидеть родное лицо, я поняла, что не одна, и дала волю чувствам.

А потом я увидела, что вместе с мамой приехал Дэйв. Мама, оказывается, звонила мне, и ей сказали, что я здесь. Я даже не знала, телефон-то у меня отобрали. Дэйв тоже перезванивал и соизволил приехать. Ему я не так обрадовалась. Я была обижена на него за то, что он отмахнулся от меня в тот момент, когда больше всего был мне нужен.

В кабинете остались я, мама, Дэйв и блондин. Остальные ушли, и я поняла, они решили, что на сегодня с меня хватит.

— Нам нужно искать адвоката? — сразу спросила мама.

— Ваша дочь в статусе свидетеля, миссис Андерсон. Адвокат в этом случае не обязателен.

Он тоже казался уставшим, но мне было его не жаль.

— Что-то я не заметила, чтобы вы со всеми свидетелями так обращались, — не удержалась я.

— Тише, тише, — прошептала мама, все еще гладя меня по голове. — Значит, мы можем идти?

— Давайте так. Я спрошу еще раз: вы брали деньги из сейфа, мисс Андерсон? — он перешел на уважительное обращение. Разумеется, при свидетелях хамить — кишка тонка.

— Нет.

— Тогда я отпускаю вас, но, если потом выяснится, что вы нам соврали…

Он многозначительно не договорил свою фразу. Мы поняли его. Да, вам ничего не стоит «найти» доказательства.

Мы вышли из участка в восемь часов вечера. С ума сойти, пять часов одних и тех же вопросов и угроз. Втроем мы приехали ко мне домой. Я сразу набрала ванну — было ощущение, что я очень грязная и хочется эту грязь смыть. Я лежала в ароматной пушистой пене и смотрела в стену, практически не моргая. Потом закрыла глаза и постаралась расслабиться. Мыслей не было, я чувствовала себя совершенно раздавленной и дезориентированной, не было никаких эмоций, будто всю душу высосали, и осталось только бесполезное слабое тело.

Через сорок минут я вышла, укутанная в теплый махровый халат с волосами, замотанными в полотенце. Мама приготовила ужин, и я первый раз за день поела. Она уже позвонила знакомым и взяла номер хорошего адвоката — лучше подстраховаться.

С Дэйвом я общаться особо не хотела, хоть он и объяснил свой поступок тем, что был занят и сразу не понял, кто звонит.

— И тебя не удивило, что с номера твоей девушки звонит какой-то мужик и говорит, что она у него?

— Я сразу не сообразил, что это твой номер, говорю же, был занят. К тому же ты сказала, что поедешь к копам в отделение, я знал, что ты там.

— Это было в три часа дня, Дэйв!

— Время идет так быстро, я не заметил, — оправдывался он. — Но потом я же перезвонил и приехал к тебе.

— Не хочу ничего слушать. Пожалуйста, уходи, я очень устала, — устало попросила я.

Дэйв не стал на меня наседать и ушел. У меня не было злости на него, только разочарование и обида.

Сегодня мне еще больше не хотелось быть одной, мама поняла это и осталась у меня. Я провалялась в постели несколько часов, не сомкнув глаз, в голове крутились воспоминания прошедших двух дней, не давая мне уснуть. Постепенно веки стали смыкаться… «Господи, как же я устала… Вот сегодня точно — самый худший день в моей жизни…»

Пока следствие зашло в тупик, и от копов тишина, я решила провести выходные в мамином доме. Она жила одна. Папа умер, когда я была маленькой, я его почти не помню. Мама очень тяжело перенесла его потерю, ей было больно вспоминать о нем, поэтому я особо к ней не приставала с расспросами. Она осталась одна с маленькой мной. Несмотря на то, что моя мама — молодая красивая женщина, она так и не вышла больше замуж, хотя ухажеров было хоть отбавляй.

Мы провели с ней вдвоем весь уикенд. Я отсыпалась, ела любимые блюда — мама всегда вкусно готовила и сейчас решила побаловать меня. Здесь я чувствовала себя в безопасности. Важных дел дома не было, и я решила задержаться еще на несколько дней. К тому же, я стала бояться быть одной, брать трубку с неизвестных номеров, а на улицу выходила только с кем-то.

Меня снова вызывали в участок для дачи показаний, на этот раз под протокол. Я пришла с адвокатом. Тех детективов я больше не видела, показания брала женщина. Но и тут не обошлось без подлостей. Даже записывая с моих слов, как все было вплоть до минуты, она поменяла местами два предложения, и получилось, что я провела в кабинете директора около семи минут. Те самые семь минут, о которых утверждала миссис Гибсон. Не представляю, чтобы они мне опять устроили, если бы я не заметила такой подлянки. К слову сказать, физиономия этой дамочки очень искривилась, когда я попросила исправить ошибку. Очевидно, это было сделано нарочно, рассчитывали: я не замечу. А потом эта же дама рассказала моему адвокату: когда Гертруда Гибсон узнала, что против меня ничего нет, она нервно сказала детективу: «Ну сделайте же хоть что-то!». И отпечатки на сейфе обнаружились только ее.

Я задержалась у мамы дольше, чем планировала. За две недели, что я прожила у нее, я немного пришла в себя. С Дэйвом мы созванивались, иногда он приезжал, но каждый раз мы ругались. Он так и не понял ни моего состояния, ни моих чувств в тот момент, когда он сбросил тот злосчастный звонок, ни моей реакции на его поступок. Он по-прежнему не видел в нем ничего плохого, а у меня не было желания убеждать его в обратном. Наши отношения итак трещали по швам, но последней каплей стал один эпизод.

Однажды раздался звонок моего мобильного. Незнакомый номер. Пульс участился, я сомневалась стоит ли брать трубку и в конце концов взяла. Мужской голос:

— Мисс Андерсон, это офицер полиции Уилсон. Вам нужно приехать в участок и ответить на несколько вопросов.

Я замерла на одном месте и прошептала:

— Я уже несколько раз давала показания. Какие еще могут быть вопросы?

В ответ я услышала смех. Не сразу поняв, что происходит, я молча ждала, когда смех прекратится.

— Не узнала? — хихикал звонивший.

— Дэйв???

— Да, это я, — продолжал он. — Ты что такая серьезная? Смешно же вышло.

— Ты идиот? Ты же знаешь, что я пережила! Я сейчас в таком состоянии, что боюсь собственной тени. Как ты мог?

— Да что здесь такого? Я над всеми своими друзьями так шутил, парни оценили, посмеялись. Они понимают шутки, в отличие от тебя.

— Вот и оставайся со своими парнями. Не звони мне больше. Ни с какого номера!

Дело повисло, пока осталось не раскрытым. Против меня у них только подставной детектор, против директора — отпечатки пальцев. Но оправдывает ее то, что это ее сейф и она сама вызвала полицию. Оправдывает ли? Следователи не смогли определиться, кто из нас больше подходит на роль преступника, других кандидатов они не рассматривали. Весомых доказательств у них нет, а работать они не хотят или не умеют, во что я верю больше.

За то время, пока шло следствие, моя новая работа испарилась, ждать меня, конечно, не стали и взяли на эту должность другого человека. Возвращаться в квартиру все еще не хотелось, чувство опустошенности стало уже привычным, все дни проходили тоскливо и однообразно.

В то утро мы завтракали вместе, и мама вдруг сказала:

— Мне больно смотреть, как ты изводишь себя, дорогая. Тебе нужно отвлечься. Может тебе съездить в отпуск? Наберешься положительных эмоций, сменишь обстановку, а потом решишь, что делать дальше.

Первым желанием было отказаться, но потом я подумала: может действительно это то, что мне сейчас нужно? Что меня держит здесь? Ничего, собственно. И я ответила:

— Неплохая идея, мам. Правда, я не представляю куда ехать.

— Подумай, что бы тебе сейчас хотелось получить от поездки. Отталкиваясь от этого, проще выбрать место, — улыбнулась мама.

Я ненадолго задумалась. Моим единственным желанием сейчас было — уехать подальше отсюда, где меня никто не знает, где я смогу быть самой собой, где будет минимум людей вокруг меня, и когда я уеду домой, никто этого даже не заметит. Потом я подумала еще и решила, что это место обязательно должно быть теплым и солнечным.