Второй долг

Кес ухмыльнулся, пряча тот факт, что он только что разрулил ситуацию.

— Ну, так что, мы будем просто стоять и пялиться друг на друга или как? — он двинулся вперед, отодвигая меня со своего пути и приобнял Нилу за плечи.

Она вдохнула, но не стала бороться, когда он повел ее от меня. Он чмокнул ее в щеку и прошептал что-то на ушко.

Я стиснул челюсть, когда она охотно пошла с ним.

Я ненавидел их связь. Связь, которую я создал, позволив ей думать, что Кайтом был Кес.

Она возненавидела меня за то, что увидела на кладбище. Поэтому она должна ненавидеть и моего брата тоже. Он не невинный. Отнюдь нет.

Я сделал шаг вперед, собираясь отобрать свое. Но остановился, когда Кес сжал ее и рассмеялся над чем-то, что сам и сказал. Она не ответила. Точно как она закрывалась возле меня, она снисходительно терпела прикосновения Кеса. Но в тот момент, как его хватка ослабла, она выбралась из-под его руки и оставила между ними расстояние.

Ее внимание было поделено между мужчинами, которые окружали ее, но в основном, оно было обращено внутрь нее, едва признавая свое затруднительное положение в комнате полной Хоук.

Что она сделала? И как она так успешно отстранялась? Я хотел узнать ее трюк. Чтобы тоже мог пользоваться им.

Кес улыбался во все тридцать два зуба, сгребая тоненькое тело Нилы в свои объятия вновь, как будто она и не отходила от него. Подняв голову, он спросил:

— Ну, где вечеринка? И когда все начнется?

Кат нахмурился, плеснув себе еще коньяка.

— Ты всегда слишком веселый, Кестрел. Успокойся. Ты действуешь мне на нервы.

Взгляд Кеса на мгновение встретился с моим.

— Не хочешь больше действовать на папочкины нервы, а? — встрял Дэниель. Его внимание не отрывалось от Нилы, пока Кес буквально тащил ее к черному дивану и посадил.

Ее темный взгляд метался между мной и моей семьей — не останавливаясь ни на ком слишком долго, пряча ее мысли.

— Достаточно, Дэниель, — взмахнув своим ныне пустым бокалом, Кат добавил: — Принеси коробку.

Дэниель покачал головой, двигаясь к Ниле.

— Секунду, Поп.

Нила выпрямила спину, ее ноздри раздулись от страха и отвращения, когда Дэн присел перед ней на корточки.

— Приветик, милая Уивер. Только скажи слово, и я украду тебя у брата. Я уверен, ты уже заскучала с ним, — он положил руку на ее колено, сминая материал ее юбки. — Я тот, кого ты так хочешь, признай это.

Я не мог просто стоять и терпеть эту хрень.

— Отвали, Дэн, — я рванул вперед, сжав кулаки. Я хотел бросить его через всю комнату. С каждым шагом, что я делал, прекрасно понимал, что Кат наблюдает за мной.

Мой отец произнес:

— Джет, не мешай.

Все мои силы ушли, чтобы повиноваться, но все же мне удалось остановиться.

Нила даже не вздрогнула, и не взглянула в его сторону. Ее губы изогнулись от отвращения.

— Прекрати трогать меня, мразь, — ее голос был шепотом, но отдался опасным эхом в комнате. — Я не твоя игрушка, поэтому будь так любезен — отвали.

Мои губы дернулись.

Атмосфера в помещение накалилась, шипя как горящий фитиль на бомбе.

— А мне все же нравится трогать тебя, — пальцы Дэниеля напряглись.

Я рванул вперед, неспособный остановиться.

— Руки убери, Дэн. — Не показывай слишком много. Я зажмурил глаза на мгновение, пытаясь обрести здравомыслие в тылу нашей вражды. — Она моя.

Дэниель захихикал, смотря мне прямо в глаза.

— Только потому, что у тебя есть игрушка, не значит, что ты лучше меня. Она принадлежит всем нам.

— Нет, пока я...

Кат ударил стаканом по столику, вынуждая дрожать кости умершего животного.

— Я должен посредничать каждый раз, когда мои сыновья находятся в одной долбаной комнате? — проводя рукой по лицу, он прорычал. — Кес, раз Дэниель не слушается, ты принеси коробку. Дэн, заткнись к чертям. Джет, возьми себя в руки и сядь.

Кес взглянул на меня. Я знал, что он думал, но сейчас было не время обсуждать семейные проблемы. Он встал с дивана и направился к буфету шестнадцатого века, который стоял у входа.

Двигаясь вперед, я пнул Дэниеля с пути и занял место Кеса подле Нилы.

Дэниель споткнулся от удара моего ботинка, но затем поднялся на ноги, полный гнева.

— Придет день, брат.

Я выпрямился, нависая над ним, желая, чтобы он поднял на меня руку.

— И правда, придет день, брат.

Дэн выдохнул через нос. Я ждал, когда он ударит меня, но у него было достаточно контроля, чтобы ухмыльнутся и свалить.

— Ради всего святого, — пробормотал Кат. — Я вырастил шайку идиотов.

Дэн подошел к отцу.

— Только одного, Поп. И к твоему сожалению, он перворожденный

Мои ноздри раздулись. Черт, я хотел вырубить его.

Что-то теплое и мягкое коснулось моей руки. Я вздрогнул, смотря вниз на Нилу. Ее волосы ниспадали каскадом по плечам, словно пятно чернил. Ее глаза были широко раскрыты и молча просили.

«Сядь спокойно.

Делай то, что нужно.

Защити меня».

Ее сообщения просочились в мою душу, переключая мое раздражение на защиту. Мои ноги подкосились, усаживая меня рядом с ней. Между нами осталось крошечное расстояние, но это не помешало покалыванию распространиться по моей коже, или ее груди резко приподняться, когда я положил свою ладонь рядом с ее бедром и прикоснулся к ней разок своим мизинцем.

Ее взгляд скользнул к моему, удерживая нашу связь.

Ее черные глаза отражали мои светлые, показывая напряжение и гнев, который я не мог сдержать. Эти молчаливые разговоры, казалось, часто происходили между нами.

Вдохнув, Нила разорвала зрительный контакт и отодвинулась.

— Несу, — сказал Кес, направляясь к нам.

Я рискнул вновь посмотреть на Нилу. Она отказывалась смотреть на меня, ее внимание металось между моим отцом и Кесом, который нес маленькую коробочку в руках.

— Что будет происходить? — прошептала Нила, ее тело прижалось ближе к моему.

Заставив себя не вдыхать ее аромат, я пожал плечами.

— Клеймение. Это надо было сделать в тот же день, когда ты платила Долг.

Кес положил коробку на столик перед нами. От этого получился глухой стук, за которым последует конечная боль.

Будет больно. Нам обоим.

— Я забыл тогда сделать это.

Я забыл, потому что позволил себе почувствовать ее страдания и боль, пока промывал ее спину и забинтовывал. Я забыл, потому что мне было стыдно за себя из-за того, что я дрочил, пока она висела выпоротая и кровоточащая.

Взгляд Нилы метался между Хоук, которые возвышались над ней.

— И что делать?

Могли ли все остальные услышать страх, спрятанный под ее напускным гневом, или только я мог? Я был единственным проклятым слышать ее страхи и ощущать ее смятение?

Никто не прикоснется к ней. Мне плевать, даже если мне придется пролить кровь Хоук, чтобы выполнить это обещание. Она до самого конца останется моей.

Ухмыльнувшись, Дэниель наклонился и открыл Коробку Меток.

— Готов, брат?

Я посмотрел на Ката, но он просто скрестил руки на груди, наблюдая за тем, как я буду себя вести. Ублюдок.

Я сглотнул. Мне придется вечно носить эту маску. Когда Нила заплатит Последний Долг и будет мертва, я останусь в одиночестве и без нее. Проклятый ее присутствием, каждый раз, когда буду смотреть на метку.

Мой отец носил свои от того, что сделал с матерью Нилы, на грудной клетке. Я видел их годами — отметки зрелости, — что значат быть полноценным Хоук, достойным своего наследия.

— Скажи ему, где ты хочешь это, Нила — Кат смотрел на мою игрушку.

Она дрожала от напряжения.

— Хочу… что?

Дэниель пододвинулся ближе, его взгляд осматривал все ее тело. По коже пробежал холодок от одной мысли, что он коснется ее. Причинит ей боль.

Долбаный ублюдок.

Пододвинувшись к ней, я прижал свое бедро к ее — надеясь, что она поймет, что в этом мы вместе. Как я и говорил ей. Ее жизнь была моей ответственностью, и я не подведу ее.

— Я выберу, — произнес я.

— Тебе нельзя, Джет. — вставил Кат. — Это решение принимает мисс Уивер.

Кат обошел диван сзади, проводя рукой по волосам Нилы. Она прикусила губу, когда он не убрал свои руки от нее, запирая ее в ловушку своими пальцами.

— Пришло время выбирать, дорогуша. Где ты хочешь метку?

— Метку?

— Метку Долга

Какого черта происходит?

С того момента, как поднялась с кровати, после того как посетила могилы своих предков, я полностью изменилась. Я стала отстраненной и холодной. Если быть честной с самой собой, я не узнавала себя.

Я пыталась работать, окунуться с головой в эскизы и шитье, но не могла прекратить думать о прошлом. Как справлялись с этим остальные женщины Уивер? Как они оправдывали свое пленение и оплачивали долги в полной мере?

За один месяц я достигла намного больше успехов с Джетро, чем надеялась, но сейчас, я не хотела иметь с ним ничего общего. Я солгала ему, когда сказала, что спала с ним только потому, что хотела доказать ему, что у него есть душа. Я лгала сама себе, надеясь, что поверю в свою ложь. Но как бы там ни было, ничего не могло повлиять на правду или скрыть болезненную связь, что крепко соединила нас.

Так же как я хотела, чтобы он был на моей стороне, я не могла смириться с тем, что сделала его семейка.

Его сообщение продолжало проигрываться в моей голове; его слова не имели смысла, но в то же время, включали в себя обещание, что я все пойму, если только предоставлю ему время все объяснить.

Каким-то образом я должна сделать невозможное, притвориться, что мне есть до него дело, в то время как он мне ненавистен. Это было легче сказать, чем сделать, особенно когда находишься лицом к лицу с доказательствами преступлений, что сделала его семья.

Видеть надгробные камни моих предков — это глубоко ранило меня, внушало страх перед моим будущим, но ужаснее всего, что это показывало мне, в кого я превратилась.

Я была дезертиром. Предателем имени Уивер.

Как я могла владеть своим сердцем в битве, в которой мне не одержать победу? И как я могла игнорировать тот факт, что позволив Джетро оказаться в моей кровати, я позволила ему обратить меня в Хоук?

Кат потянул мои волосы, привлекая внимание к моему нынешнему неприятному положению. Его дыхание, отдающее нотками алкоголя, устремило свой неприятный запах к моим легким, в то время как мою кожу головы обожгло от его хватки.

— Метки Долга должны быть сделаны. Выбери место. Поторопись, моя милая.

Я извивалась от боли, сидя на черном диване. Кат сжал мои волосы сильнее своими пальцами, рождая еще больше пылающей боли.

— Я не понимаю, чего вы хотите.

Я совершенно не представляла, о чем они говорят или чего ожидают. Будучи окруженной четырьмя мужчинами, всех из которых я презирала — в свое время это чуть не довело меня до состояния сердечного приступа, когда я только приехала сюда, сейчас я только еще глубже погрузилась в себя.

Даже вертиго потеряло свою силу надо мной. Я немного спотыкалась, когда Джетро тащил меня вверх по лестнице, но он не заметил этого. Если бы Вону представилась возможность увидеть меня вновь, он бы не узнал меня.

Дэниель достал коробку, которая скрывала содержимое под закрытой крышкой, на которой были выгравированы хищные птицы и семейный герб Хоук.

— У нас нет в распоряжении целого дня, Уивер. Выбирай.

Я попыталась покачать головой, но пальцы Ката жестко сжимали мою голову, держа меня пленницей в его власти.

— Что выбирать? Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Джетро напрягся, его тело выражало жесткость и неумолимость.

— Ты заплатила Первый Долг. Метка наносится, чтобы подтвердить факт выплаты. — Его янтарные глаза остановились на мне и в первый раз с того момента, как я попросила его поцеловать меня, я не ощутила ни трепета, ни покалывания. Я уклонялась от него слишком много раз этим утром. Когда он поцеловал меня ранее, он насытил мое горло таким количеством страсти, что я не могла ничего поделать, кроме как ответить на поцелуй.

Это заставило меня возненавидеть себя.

Я не могла отрицать, что ценила его присутствие рядом с собой. Он был моей единственной надеждой на спасение от его отца и его младшего брата. Но я отказывалась позволять ему манипулировать мной.

«Он — Кайт.

Лгун.

Беспринципный обманщик.

Лжец».

Он тяжело сглотнул, принимая отказ сдаться ему. Его чувства были скрыты под замком, поблескивая снежными хлопьями, а не жарким желанием. Но это не останавливало хлесткое осознание того, что мы связаны между собой.

— Выбирайте, мисс Увивер. Потом мы сможем уйти.

— Я...

Кат отпустил меня, располагая руку на подлокотнике дивана. Он навис надо мной.

— Тебе придется выбрать место, куда тебе нанесут метку. В этом вопросе ты можешь проявить свободу выбора. Каждый долг, выплаченный тобой, будет отмечен. На видео, в книге и... на твоей коже

Сердце резко ухнуло вниз.

— Что?

Кат щелкнул пальцами, приказывая тем самым Дэниелю показать содержимое коробочки. Резная деревянная крышка открылась, показывая сокровища, что таились внутри.

Я подалась вперед в попытке рассмотреть, что же лежало внутри. Мой рот открылся, когда я увидела блеск иголок, пузырек с чернилами и стерильные салфетки со спиртовой пропиткой.

О боже мой.

— Что... — Я сглотнула. — Ты не можешь иметь в виду…

Джетро проговорил:

— Метка — это татуировка, и по существу, ее невозможно удалить. — Его черная футболка и черные джинсы придавали ощущение, будто бы он противился жестокому принятию вещей. — После каждого долга, ты будешь получать метку.

Мой живот скрутило.

— Так вам недостаточно получать мою боль посредством оплаты долгов — теперь вам необходимо еще и пометить меня с помощью чернил?

Кат спокойно ответил:

— Не только ты одна будешь носить метку. — Указывая на Джетро, он добавил: — Мой сын будет носить ее также. И все зависит от тебя, где будет находиться метка на твоем теле. Но прими во внимание, что она будет нанесена и Джетро. Зеркальное отражение. Абсолютно такая же и на том же месте.

Я задрожала всем телом.

— Простите?

Джетро придвинулся ближе, забирая комфорт, что был в моем теле.

— Выберите место, мисс Уивер. Просто выберете. У меня есть дела, которые нужно сделать, и я хочу, чтобы это все побыстрее закончилось.

Его внезапное проявление характера заставило меня открыть рот от удивления. Понимание, кем он был и кем хотел казаться, заполнило меня гневом.

— Я ненавижу тебя.

Челюсть Джетро дернулась.

— Ничего не изменилось. Теперь… где бы ты хотела ее?

Даниэль ухмыльнулся, собирая машинку для татуировки и устанавливая небольшой картридж с черными чернилами в стальную ручку держателя.

— Я предлагаю тебе все-таки выбрать, или я просто нанесу метку там, где мне покажется, она будет выглядеть наилучшим образом. — Он потер подбородок. — Может, на твоем лбу.

Я вжалась всем телом в диван, желая сбежать от этого сумасшедшего. Кес мягко улыбнулся, становясь позади своего ненормально брата.

— Это не больно, Нила. — Он указал рукой на татуировку птицы, что была на его предплечье. — Пару болезненных уколов, и затем ты привыкнешь. Но в твоем случае метка займет лишь пару минут, вместо пары часов.

Я холодно посмотрела в его сторону. Когда он обнял меня ранее, меня затопило мощное желание оттолкнуть его. Ударить его, закричать на него, чтобы он прекратил притворяться и показал правду. Если Джетро пытался спрятать правду, то Кес был в этом успешен.

Я не знала, кем он был.

Мысль о том, что кто-то из этих мужчин был на моей стороне или же понимал, с чем мне пришлось столкнуться, была просто смехотворной, особенно после того, как я увидела могилы своей семьи. Я не хотела иметь ничего общего с ними.

Больше никогда.

Вместо желания соблазнить Джетро, чтобы он стал относиться ко мне неравнодушно и впоследствии отпустил меня, мне хотелось лишь его смерти. Я уже могла видеть очарование его мучения. Если бы у меня была бомба, я бы с готовностью прикрепила ее к своей груди и активировала ее, если бы это значило, что я могу забрать этих мужчин вместе со мной, когда умру.

Кес проговорил тише:

— Я видел шрамы на твоей спине. Я знаю, что ты смогла вытерпеть всю боль, что предполагалось вынести в уплату Первого Долга. Если ты смогла пережить выплату долга — ты определенно переживешь и это.

Я не могла дышать. Они не только отняли у меня все, что было, но теперь они еще и хотели отметить мое тело — еще одно напоминание моей судьбы.

Когда я не ответила, Кес попытался снова:

— Тебе не нужно ничего говорить, просто покажи, где ты желаешь носить метку долга, затем можешь идти.

Идти? Куда? Домой? Или же на ближайший черный рынок и купить базуку, чтобы стереть их с лица земли?

Кес придвинулся ближе, окружая меня таким образом, что Хоук стояли в каждом направлении.

— Это не будет больно. Не очень.

Джетро вышел из себя

Резко устремляясь вперед, он оттолкнул Кеса в сторону и забрал Коробку Меток из рук Дэниеля.

— Ты не даешь нам дышать. Дай нам немного пространства, ради всего святого!

Мое сердце сжалось.

Гнев Джетро был опасным, его положение в семье было главенствующим, но страсть, что лежала в основе его приказа, прозвучала со стороны достаточно подозрительно, словно он предпочел мою сторону вместо их.

Я должна была быть вне себя от радости

Я должна была сделать все, что в моих силах, чтобы поблагодарить Джетро и вдохновить его, чтобы он влюбился в меня.

Но я не чувствовала ничего кроме ненависти.

Кес рассмеялся.

— Не волнуйся, Джет. Постарайся быть немного нежнее с Нилой. — Он положил свою руку на плечо Джетро, сильно стискивая.

Я ожидала, что Джетро отбросит его руку и ударит. Вместо этого он немного расслабился, кивая, словно между братьями царило негласное понимание.

Что такого Кес знает про Джетро? И как он использует это настолько непринужденно, чтобы успокоить своего брата?

Дэниель схватил мою руку, проводя острым ногтем по центру моей ладони. Я подпрыгнула, задыхаясь от боли и удивления. Я отдернула руку обратно, пытаясь отодвинуться от сумасшедшего придурка.

Ни в коем случае я не позволю ему замарать меня своими прикосновениями.

Рука — это одна из частей человеческого тела, к которой прикасаются большее количество времени. Первое место соприкосновения с новыми впечатлениями. Пятипалый инструмент, который пройдет с тобой по всей жизни.

— Прекрати прикасаться ко мне.

Джетро оттолкнул руку брата в сторону, позволяя мне засунуть руку между ног.

Кат прорычал сердито:

— Прекратите переговариваться и сделайте уже это. У тебя есть пять секунд, чтобы выбрать, куда будет нанесена метка. Или в противном случае, я выберу за тебя.

Джетро втянул резкий вдох, искоса наблюдая за мной.

«Твои пальцы».

Что? Я покачала головой от идеи, что пришла мне в голову. Это было ужасно неподходящее место для выбора тату.

«В этом был смысл».

Мои размышления вылились в окончательное решение.

Я намереваюсь использовать свои руки, чтобы в будущем лишить их жизни.

Если мои подушечки пальцев были бы помечены их меткой — носили на себе знаки боли, которые нанесены по их прихоти — то было бы справедливо, если бы они понесли боль в ответ. На данный момент мои руки были незапятнанными в крови от убийства, но скоро они покроются их кровью.

Был смысл в том, что на моих пальцах была бы их метка, пока я отнимала их же жизни.

Я подняла глаза на Джетро.

«Даже его?»

Я закалила свое сердце против любого желания, что существовало между нами.

«Даже его».

Садясь прямо, я объявила:

— Мои подушечки пальцев.

Джетро нахмурился.

— Из любого места на твоем теле, ты выбрала это?

Я кивнула.

— Да. — Я вытянула руку, про себя источая ругательства за предательскую дрожь в руках. — Одна подушечка пальца на один выплаченный долг.

Я просто надеюсь, что будет не больше десяти выплат.

Дэниель усмехнулся опять.

— Не то место, что выбрал бы я, но это оставит больший простор для отметин на твоем теле в грядущем будущем.

Я прищурила глаза.

— Положи свою руку на мою ногу, ладонью вверх.

— Я не собираюсь прикасаться к тебе.

Молниеносно двигаясь, Дэниель схватил мое запястье, выкрутил мою руку, пока ладонь не легла так, как он приказывал, и прижал ее к своему бедру.

— Положи, куда я сказал, — приказал он.

По моей коже поползли мурашки. Я отстранилась, но Кат проговорил с ужасающим спокойствием:

— Делайте, как вам было сказано, мисс Уивер.

Джетро втянул воздух, его ярость ударила меня сильной волной.

— По традиции положено совершенно не так. — Он вскинул голову, чтобы встретиться взглядом с его отцом. — Кат, я должен быть тем, кто…

Выражение лица Ката потемнело.

— Существует множество вещей, которые тебе следовало бы сделать, Джетро. Но ты не сделал ничего из того, что нужно. Почему ты так стремишься сделать именно это?

Мой взгляд метался между мужчинами, пока я пыталась забыть, что моя рука находится на бедре Дэниеля. Дурное предчувствие забурлило в моей груди, когда он нажал кнопку сбоку на тату-машинке. В тот же момент машинка ожила.

Вертиго стремительно закружилось в моей крови от мысли, что меня навсегда отметят. У меня никогда не было татуировки, не то чтобы я хотела ее.

Джетро устремился вперед.

— Это мое право.

Его глаза встретились с моими.

Мой живот скрутился в узел.

Моя кожа запылала жаждой быть вознагражденной прикосновением, поцелуем, синяками от чувства похоти.

Стискивая зубы, я отодвинула подальше эти предательские мысли. Я принудила себя сосредоточиться на надгробном камне моей матери. В то же мгновение, каждое желание обратилось в пепел.

Дэниель вскрыл упаковку спиртовой салфетки зубами и продезинфицировал кончик моего пальца, разрывая наше прикосновение. Он усмехнулся, поднимая жужжащую машинку.

— Готова?

— Кат! — прогремел Джетро.

Я зажмурила глаза, прикусывая губу в ожидании боли, что обрушится на меня.

— Прекрати!

Мои глаза распахнулись от грубого приказа Ката.

— Хватит, Даниэль. Пусть Джетро сделает это. Не будем идти наперекор традиции.

Дэниель бросил взгляд, наполненный отвращением, на своего отца.

— Ты никогда и не собирался позволить мне сделать это, так?

Кат рыкнул на своего младшего сына:

— Следи за тем, что ты мелешь!

Джетро придвинулся к краю дивана.

— Отдай мне машинку.

Дэниель проигнорировал его.

Его отец огрызнулся:

— Дэниель, быстро отдай своему брату тату-машинку.

Жестокий и безумный взгляд загорелся в его глазах. Без какого-либо разрешения, я одернула свою руку, благодарная, что мне не нужно было больше касаться его мерзкой ноги.

Я попала в сумасшедший дом.

Джетро выхватил машинку. Работающее устройство легко обосновалось между его пальцев.

Повернувшись ко мне лицом на диване, он приподнял бровь, смотря то на мою руку, то на ногу.

Ух.

Покорно, я положила свою руку на Джетро так же, как она лежала на Дэниеле. В ту секунду, как я коснулась его, он втянул в себя воздух. Я попыталась проигнорировать искру между нами. Я пыталась бороться с жаром своего тела.

Я больше не хотела этого — не после вчерашнего.

Но казалось, будто Джетро не мог контролировать это. Он навис над моей рукой, безуспешно пряча возбужденный член между своих ног.

Облизнув губы, он сосредоточился на моей руке. Холодными пальцами, он взял мой указательный палец — тот самый без лейкопластыря, который я приклеила после того, как проколола себе палец сквозь материал — и прижал тату-машинку к моей коже.

Ой.

Я ахнула, пытаясь контролировать дрожь, когда крошечный зубчик проколол мою кожу, покрывая меня чернилами.

— Не двигайся, если, конечно, не хочешь смазанную татуировку, — пробормотал Джетро. Его концентрация вибрировала вместе с машинкой, когда он коснулся подушечки моего пальца. Я попыталась увидеть, что за метку он там оставлял, но его голова мешала.

Хотя Кес был прав.

Боль сначала казалось резкой, но быстро превратилась в одурманивающее жжение. И прежде чем я успела расслабиться под металлическим зубцом, все закончилось.

Все это заняло каких-то пять минут.

Затем машинка выключилась, и Джетро отстранился, выпуская мою руку.

Я потихоньку убрала палец и посмотрела на подушечку. Моя плоть была немного опухшей и красной, а новый черного цвета символ сиял как грех.

В этот раз я не смогла остановить свое сердце, и оно ухнуло в желудок.

Он пометил меня. Овладел мной. Контролировал меня.

— Твои инициалы?

Джетро сжал губы. Его веки прикрылись, пытаясь безуспешно скрыть то, что он хотел знать. Если его эсэмэски были недостаточно ясными, то его инициалы были словно пощечина правды по лицу.

Его взгляд так и кричал.

«Спроси меня.

Я ли Кайт?»

Я отвела взгляд, после того как рассмотрела его старомодный почерк. Он хотел, чтобы я признала это. Подтвердила его догадки. У меня были чувства к Кайту. Чувства, которые я думала, было безопасно иметь к безликому незнакомцу, только чтобы выяснить, что безликий незнакомец был моим заклятым врагом, который пленил мое тело и сердце.

Буквы пылали черным, навечно впечатавшись в мою кожу. С таким-то доказательством мне больше не нужно было спрашивать.

Джетро Кайт Хоук.

Я посмотрела сквозь свои ресницы, отправляя молчаливое сообщение.

«Я уже знаю.

И ненавижу тебя за это».

Он поерзал на своем месте, понимая.

— Пока не спросишь, я не скажу, что значат буквы.

Тайны скрывались за его глазами. Тайны, в которые его семья не была посвящена, а я была. Что это значило? Что вообще все это значило?

Решив, что здесь не время и не место обсуждать то, что без сомнения закончится ссорой, я подняла голову и притворилась дурочкой. Я не могла упустить шанс подразнить Джетро.

— Хочешь, чтобы я спросила? Чудесно. Что значит «К»?

Джетро нахмурился.

Кес захихикал. Пока он хранил мою просьбу — держать мое знание в секрете. Оказалось, что ему и не стоило это делать.

— Твоя очередь, — Джетро избежал вопроса, подав мне машинку.

Я взяла ее, от удивления широко разинув рот.

— И что мне с ней делать?

Джетро разжал свою руку и осторожно положил ее на мое колено. Покорное положение его руки и нежность, с которой он прикасался ко мне, послала мурашки по моей коже.

Мы оба ахнули от нашего соприкосновения. Пелена появилась перед глазами, пока я боролась с подавляющим желанием забыть все, что видела вчера, и сдаться ему. Доверится своему плану — заставить его заботиться обо мне. Довериться своему сердце и позволить ему насладиться этой страстью.

Голос Джетро был низким и хриплым.

— Ты должна отметить меня в ответ.

Отметить его. Завладеть им. Командовать им.

Моя мечта сбылась бы. Возможно, если я сделаю ему тату с моим именем, я околдую его, и он станет моим. И я смогу использовать его.

Кат встрял.

— Каждый перворожденный, который учувствует в Долге по наследству, должен получить метку. Так было испокон веков. Должен сказать, что наслаждаюсь наблюдать за таким покорным Джетро. Я думал, что его нежелание носить метку от Уивер вынудит меня выпороть его.

Джетро метнул в него взгляд.

Махнув на ожидающую руку Джетро, Кат добавил:

— Сделай это, Нила. Пометь его своими инициалами, чтобы даже, когда тебя уже не будет здесь с нами, он помнил о проведенном с тобой времени.

Я моргнула, не способная остановить сердце от того, как оно болезненно сжалось.

Не будет здесь.

Когда Джетро отберет мою жизнь.

Я хотела выплеснуть на него оскорбления, но попридержала язык. Мы еще посмотрим, кто умрет к концу всего этого.

Наклонившись к пальцам Джетро, к тем самым пальцам, которые были внутри меня, я прокляла румянец, покрывший мои щеки и то, как сжалось мое лоно от желания.

Подняв глаза, я поймала взгляд Джетро. Он пылала желанием, отражая мое. Как я могла ненавидеть этого мужчину? Ненавидеть за то, что он сделал с моей семьей, и все же так сильно желать его?

Ублюдок.

Даже сейчас, в комнате полной его крови и плоти, среди болтовни о долгах и убийствах, ему по-прежнему удается вызвать у меня желание, неподдающееся контролю.

Я хотела заколоть его этой машинкой, а не пометить его.

Сделав глубокий вдох, я нажала на кнопку и подпрыгнула от сильной вибрации устройства.

— Насколько сильно прижимать?

— Как нажимаешь на ручку. Нет никакой хитрости. Не для такой простой тату, — сказал Кес. Он не прекращал стоять над нами, наблюдая за всем, ничего не говоря.

Убрав волосы с лица, я наклонилась ближе к пальцу Джетро.

В ту секунду, как я прижала жужжащую иголку к его коже, он напрягся. Хотя вместо того, чтобы напрячься от боли, казалось, что он желал ее. Он наклонился ко мне, заполнив легкие воздухом. Я задрожала, думая о том, что он специально вдохнул мой запах, оставляя в себе отпечаток не только моих инициалов, но и моего аромата тоже.

Прикусив губу, я рисовала на его плоти. Моя рука дрожала, а пот покрыл ладонь. После десяти минут, я выпрямилась и потерла свою затекшую поясницу.

Его указательный палец вытерпел ту же муку, что и мой.

Едва заметно я посмотрела на свою татуировку. Сначала Джетро вынудил меня подписать Священный Обет, и теперь заставил расписаться на его теле.

Если бы мы не были связаны грехами и долгами, тогда не нужно было бы отрицать страсть, как мы делали это сейчас. Связанные, соединенные и навсегда сплетенные, пока один из нас не умрет.

Было печально думать о том, что я прожила жизнь и так и не встретив никого, кто бы интересовался мной, пока не нашла эту химию с мужчиной, которого я должна убить, пока он не убил меня.

Джетро убрал свою руку и уставился на черную тату на его подушечке. Он завороженно разглядывал ее.

— Какое твое среднее имя? — прошептал он. Его вопрос был слишком деликатным для комнаты заполненной агрессией и Хоук.

Я хотела влепить ему пощечину и показать, насколько сильно он отошел от безэмоционального сыночка, которым должен быть.

Он взглянул на меня, ожидая ответа.

Мое сердце сжалось. Это было не среднее имя. Это было намного больше. Я скучала по милому прозвищу, которым называли меня папа с братом. Оно обозначало меня. Кем меня вырастили.

«Ниточка».

— Неважно.

Я выключила машинку и положила ее обратно в коробочку.

Кат хлопнул в ладоши.

— Прекрасно. Я так рад, что все формальности выполнены, — уставившись на Джетро, он добавил: — Не забудь в следующий раз, сын.

Джетро рыкнул, поднявшись на ноги.

— Отпустишь нас?

Отпустишь? Не только его выбор слов, будто он послушный ребенок, который спрашивает позволения покинуть старших, но и его голос казался отстраненным. Напряженный, грубый — взрывная смесь, которая может рвануть в любой момент.

— Прекрасно.

Без слов, Джетро вылетел из комнаты, оставив меня наедине с Катом, Дэниелем и Кесом.

Что за черт?

Мне, может, и не нравился он, но я была его. Мне нужно было, чтобы он защищал меня от своей гребаной семейки.

Внезапно атмосфера в комнате сменилась. Она стала напряженной от тестостерона, одержимости, мерзости. Почему я не чувствовала этого так сильно, когда рядом был Джетро? И почему он так быстро покинул меня?

Дэниель воспользовался шансом, пока я была ошеломленной, наклонился вперед и схватил охапку моих волос. Он злобно прошептал в мое ухо:

— То, как ты смотришь на моего братца выдает твои чувства, мисс Уивер, я знаю, что ты хочешь трахнуть его. Я знаю, что ты возбуждена, поскольку живешь в доме полном мужчин таких властных, как моя семья. Но тебе не удастся трахнуть его, пока мы все не сделаем это. Он хоть и перворожденный, но будет последним, кто засунет свой член в эту твою маленькую сладкую киску.

«Ошибаешься, мразь. Он единственный, кто может вот так прикасаться ко мне».

Я дернулась, пытаясь высвободиться. Кат наблюдал за нами, не планируя встрять.

Дэниель высунул язык и лизнул мою мочку.

— Я видел, ты бродила по Хоуксбриджу, как будто это твой дом. В следующий раз, когда решишься побродить, возможно, тебе стоит опасаться того, кто этого ждет. Потому что поверь мне — я не самый терпеливый парень. В ту минуту, как ты окажешься одна, и я найду тебя — я трахну тебя. Мне плевать на правила.

Отстранившись, он выпрямился, а на его лице застыла жуткая улыбка.

— До скорого, мисс Уивер, — Кивнув головой, как будто на его сальных черных волосах был цилиндр, он улыбнулся Кесу и своему отцу, а затем испарился за дверью.

О, боже.

Мое сердце бешено колотилось. Я была такой глупой, веря, что была неприкосновенной. Веря в манеры Ката и временные рамки традиций.

Вероятно, мне стоит быть благодарной за то, что мне приоткрыли глаза. Я не была здесь в безопасности — ни от кого.

Мне нужно оружие.

Мне нужно как-то защитить себя от этого психопата.

«Попроси Джетро защитить тебя».

Я покачала головой. Джетро не был главной целью. Пока нет. В конце концов, он был в моем черном списке наряду со своей семейкой. Я не была лояльная к нему. Я никогда не могла бы быть лояльной к тому, кто заставил меня презирать саму себя.

Я встала, вздрогнув из-за того, что новая татуировка саднила. Собрав всю силу, что осталась, я уставилась на Ката и Кеса.

— Передайте Дэниелю, что если он приблизится ко мне, я причиню ему боль.

Не оглянувшись, я ушла.

Оружие.

Найти оружие.

Я могла бы рвануть на кухню и украсть нож. Или могла бы пойти в библиотеку и снять шпагу, которая висела на стене. Или, если бы я хоть немного понимала, как пользоваться оружием, я могла бы украсть пистолет и спрятать его под простынями.

Что мне на самом деле-то было нужно — это что-то смертельно опасное и в то же время компактное. Я не хочу больше быть беззащитной. Не в этих стенах.

Я неслась по коридору, планируя, куда пойти. Оружие было повсюду в «Хоуксбридж Холле». Я не потрудилась украсть что-то, потому что Джетро не давал мне причину бороться как-то иначе, кроме как словесно. Дэниель, с другой стороны, не тронет меня — по крайней мере, он не уйдет после этого целым и невредимым.

Я надеялась на столовую, что смогу найти там что-то острое и маленькое, чтобы прятать на себе. В прошлый раз я видела кортик с красной ручкой. Его можно было бы прекрасно спрятать.

Вспышка чего-то темного вернула мое внимание. Я прищурилась и задвигалась быстрее, чтобы увидеть то, что испарилось дальше по коридору.

Благодарная, что под моими босыми ногами был белый ковер, я кралась на носочках по коридору.

Джетро.

Мое сердце быстрее забилось, когда он двигался вперед решительно, его руки были сжаты в кулаки по бокам.

Мой взгляд опустился на ту руку, на которой он отныне носил мои инициалы.

Я приподняла палец вверх, рассматривая его впечатляющий почерк и высокомерные завитушки. Мы не только переспали, так еще и пометили друг друга.

Джетро остановился и постучал в дверь. Через пару секунд, он повернул ручку и исчез за дверью.

В тот момент, как дверь закрылась, я рванула по коридору и прижала ухо к старинному дереву.

«Что ты делаешь?

Понятия не имею».

Подслушивание никогда не заканчивалось чем-то хорошим, но я отказывалась оставаться в незнании. Куда он испарялся, когда испытывал трудности? К кому или чему он бежал, когда его эмоции пробивали лед?

Тихие голоса были слышны сквозь дверь.

Я не могла разобрать слова, но мое сердце забилось быстрее от звука.

Джетро не испарился, чтобы побыть наедине с собой. Он не пошел к Кестрелу или одному из братьев из «Блэк Даймонд».

Конечно, не все так просто.

Нет, он пришел сюда.

Он пришел к женщине.

Женщине, которая говорила тихим, нежным полушепотом.

Женщине, которая все это время жила на втором этаже «Хоуксбридж Холла».

— Что ты здесь делаешь, Кайт?

Я склонил плечи.

Мое прозвище. Ласковое обращение, которое я не позволял никому использовать, кроме сестры, наполнило меня в равной степени облегчением и раздражением. Мне никогда не следовало использовать его в сообщениях с Нилой. Теперь его значение спуталось с долгами. Это уже никогда больше не будет простым прозвищем, которое обозначало близость между мной Жас.

Я был таким глупым, что назвал себя так же, как Джеймс Бонд: Кайт007. Какое смешное имя. Не то чтобы мне нравился Джеймс Бонд. Я просто думал, что у него в запасе всегда имелись классные приемы и заслуженный крутой статус за то, что он всегда убивает мерзких ублюдков.

Мой кончик пальца обжигало пламя. Мои суставы все еще покалывали оттого, что находились на бедре Нилы. Так много раз я удерживал себя от желания перевернуть руку и проскользнуть ею между ее ног.

Я был мучительно тверд все то время, пока делал ей татуировку. Я хотел почувствовать, влажная ли она, пока ей наносили метку. В этом было что-то первобытно-дикое — знать, что женщина, которую я трахал, которая интересовала меня больше других, ходит везде с моей меткой.

Метка, что навсегда сделала ее моей.

Черт, возможно, мне необходимо было позаботиться о снятие своего возбуждения, прежде чем я пришел сюда. В то мгновение, когда я позволял мыслям устремляться к Ниле, я становился твердым вновь.

Жасмин улыбнулась, терпеливо ожидая ответа, как она делала всегда. В ее ожидании не было ни осуждения, ни раздражения. Только понимание и спокойное дружеское отношение.

— Мне необходимо было прийти проведать тебя.

Каждая секунда, что пролетала в комнате на верхнем этаже, истощала защитные силы моего организма, пока в конце концов я не остался без всего: безо льда, без энергии, чтобы оказывать должное сопротивление своей семье. В то мгновение, когда метка была закончена, я сбежал. Трусливое действие, но единственно возможное, чтобы сохранить свое душевное равновесие.

Жасмин подвинулась немного выше в своем кресле. Она сидела у окна, ее вышивальные нитки и образец для вышивки крестиком были разложены на подоконнике, где ей было легче всего видеть.

Ее комната была воплощением вкуса. Темно-серые стены с желтой драпировкой и постельным бельем в тон. Рисунок из архангелов и пушистых облаков украшал потолок, в то время как пол был устлан разноцветными коврами разных размеров и разного дизайна.

Это был ее мир.

Это было единственным местом, где я мог чувствовать себя в безопасности и позволить себе расслабиться.

Она похлопала рукой по подоконнику, откладывая свою схему рисунка вышивки и убирая в сторону нитки.

— Хочешь поговорить об этом?

Хотел ли я? Хотел ли я признать то, что Нила внесла в мою душу хаос, или лучше было бы не говорить на эту тему и надеяться на то, что ее сила рассеется?

Я покачал головой.

— Позволь мне просто побыть здесь.

Она улыбнулась.

— Нет проблем. Я просто продолжу делать то, что делала.

Она так хорошо знала меня.

Ее черные волосы длиной до подбородка слегка приподнимались на концах, демонстрируя ее модную стрижку, которую она совсем недавно сделала, и ее курносый носик и сердцевидное лицо имело слишком доброе выражение, чтобы находиться среди моих братьев. Жасмин Хоук выглядела так же, как и наша мама. И будучи только на одиннадцать месяцев младше меня, она выглядела как моя близняшка.

Я бы никогда не признал это при Ниле, но я понимаю ее связь с ее братом. Всегда было что-то, что можно сказать человеку, в котором ты нашел родственную душу, кто находился рядом с тобой с самого начала.

Скорее всего, я бы не выжил без Жасмин. Я был обязан ей всем.

— Расслабься, Кайт. Забудь об этом. — Ее изящные ручки разгладили симпатичное шерстяное платье. Она всегда выглядела совершенно безупречно в своей старомодной манере одеваться, что было крайне угнетающе, потому что она никогда не покидала пределов нашей территории.

Я пытался множество раз вытащить ее на прогулку, на Вингсе или же на моем мотоцикле, но она всегда уверяла меня, что абсолютно довольна тем, что сморит и наблюдает через окно, как остальные наслаждаются жизнью.

Когда-нибудь я все-таки вытащу ее и покажу ей, сколько она теряет, играя в Рапунцель, заточенную в своей башне.

Поднимая свою вышивку крестиком, Жас улыбнулась мне в последний раз и продолжила работу над своим следующим шедевром нашего величественного монолитного дома. Ее рассуждения не соответствовали моим по отношению к Хоук, она всегда чрезвычайно патриотично относилась к своему наследию.

Продевая нитку в иголку, она проговорила:

— Отдыхай, братик. Я присмотрю за тобой.

Я проснулся от холода.

Мрачный сумрак сменил серое утро.

— Черт, который сейчас час? — я сел, держась за голову, потому что меня пронзил резкий приступ тошноты. Всегда было то же самое. Тошнота одолевала меня в конце долгого дня, особенно если я подвергался воздействию своей семьи в течение длительного времени.

Жасмин все еще сидела в своем кресле, ее ноги были накрыты одеялом, которое она связала крючком. Ее пальцы порхали, продевая иголку с оранжевой нитью через кольцо, что удерживало полотно с недавней вышивкой.

Не утруждаясь даже поднять взгляд, она проговорила в ответ:

— Ты снова проспал ужин. Но это ничего. Я сказала слугам, чтобы они принесли тебе холодные мясные закуски. — Она показала жестом на свою тумбочку у кровати. На полированной поверхности возвышалась серебряная крышка, что покрывала тарелку.

Я вздохнул, проводя руками по волосам. Мягко рассмеявшись, я ответил:

— Ты слишком хорошо меня знаешь.

Ее глаза встретились с моими.

— Я знаю, кто ты, но понятия не имею, в кого ты превращаешься.

Я замер.

Жасмин часто отпускала такие резкие замечания. Она была мудрой — словно человек, который прожил долгую жизнь. Как кто-то, кому довелось пережить слишком много.

Прекрасно понимая, что у нее имеются вопросы, я устало поднялся на ноги и поплелся, чтобы взять блюдо с едой. Возвращаясь на свое место, я вздохнул.

— Это намек, чтобы я что-то понял или же просто способ лишить меня сна сегодня ночью?

Она мягко рассмеялась.

— Я думаю, ты перебил свой сон тем, что дремал здесь на протяжении всего дня.

Даже несмотря на то, что она смотрела на меня с нетерпением и ожиданием, я не чувствовал от нее ничего кроме всепоглощающей любви. Безусловного принятия.

Я удовлетворенно откинулся на спинку стула.

В конце концов, я мог снова дышать.

Нила вила из меня веревки, проводила огненные языки пламени через мое испещренное острыми сосульками сердце и заставляла меня противостоять основным частям своей личности, которые я желал, чтобы были мертвы. Но Жасмин... она успокаивала меня. Она предоставляла мне силу в своем молчании и место, чтобы исцелиться в своей любви.

Снимая серебряную крышку, я взял кусочек копченой ветчины и положил к себе в рот.

Жасмин потянулась к своему стакану кислого яблочного сока. Она отказывалась пить что-либо кроме воды или кислого яблочного сока, что утолял жажду.

— Так... ты сейчас готов говорить?

Я проигнорировал ее, опуская на язык еще кусочек ветчины.

Она сердито фыркнула, сильнее сжимая свои крошечные руки вокруг стакана с соком. Ее пальчики были такими же изящными, как и у Нилы. Они обе искусно управлялись в работе с иглой и были похожего телосложения. Все внутри меня говорило мне о том, что они скорее всего поладят.

Но я хотел держать этих двух женщин, что присутствовали в моей жизни, раздельно. У меня были на то свои причины.

Нила не могла узнать, кто я был на самом деле, а я бы не смог держать все в секрете, если бы она познакомилась с Жасмин.

Жасмин знала правду. Всю правду. Правду, которая могла разбить мою жизнь на куски и увести у меня из-под носа наследство, которое вот-вот станет моим.

Мой телефон завибрировал в кармане. Выуживая его, я нахмурился, глядя на экран. Сигнал тревоги, что высветился на экране порцией новой информации, зашифрованной в условных словах, которые касались моей семьи и семьи Уивер.

Моя кровь вскипела от мысли о последней информации, что просочилась в прессу о наших частных делах. Я наблюдал за ним, ожидая, что он выкинет какую-нибудь глупость.

Этот неугомонный идиот на этот раз зашел слишком далеко.

— Мне необходимо сделать звонок.

Жасмин пожала плечами.

— Я не возражаю. Делай, что тебе нужно.

Стиснув зубы, я набрал номер и приложил телефон к уху. Я изо всех сил старался не сломать телефон. Я был так зол. Чертовски взбешен. Если бы у меня было время доехать до Лондона и сказать ему все лично, я бы сделал это. Только все закончилось бы тем, что я использовал бы кулаки, а не голос.

— Алло?

Мое сердце бешено заколотилось.

— Здравствуй, Вон.

— Ну, привет... а кто это?

Я холодно рассмеялся.

— Как будто ты не знаешь. Слушай, все, что ты там делаешь, — прекрати. Это единственное дружелюбное предупреждение. Она теперь наша. Не ваша. И ты не сможешь выиграть, даже если, черт подери, попытаешься. Понял?

На линии образовалась тишина.

— Последнее предупреждение, мистер Уивер. Скажи-ка прессе заниматься своими делами, и заткни то дерьмо, что ты уже распространил.

Прерывистое дыхание заполнило мое ухо.

— Слушай-ка сюда, мразь. Нила моя сестра. Я люблю ее больше всего на свете, и я верну ее. Она несчастна с тобой. Если ты думаешь, что я буду сидеть, сложа руки, и позволю ей быть жертвой маньяка, то ты определенно чокнутый. Скоро все узнают, что ты сделал. Скоро газеты и органы защиты поймут, какой ты ненормальный. И затем я разрушу тебя, и мы выиграем. Выкуси, придурок. Не звони мне больше.

Он повесил трубку.

Я бросил телефон через комнату.

— Черт!

Мало того, что мне пришлось столкнуть со своими слабостями, но теперь мне надо найти способ остановить брата Нилы от того, чтобы он все разрушил. Боже, день просто не мог стать еще хуже.

Жасмин посмотрела на мой телефон, который отскочил от стены.

— Ну... как я понимаю все прошло не так, как хотелось бы.

— Он выбрал свою смерть.

— И испортить репутацию обеих наших семей.

Я кивнул.

— Вот именно. Его нужно остановить.

Я не радовался от мысли убить брата Нилы, но что еще мне было делать? Нельзя было позволить ему украсть мое. Он не разрушит то, что я нашел. И он уж точно не отберет единственную вещь, которая мне нужна, чтобы дожить до тридцатилетия.

— Не суди его слишком строго. Мы забрали его мать и сестру. Ему позволено...

— Он думает, что за мертвую мать ему полагается компенсация?

Лицо Жасмин вытянулось.

— Нет, конечно, нет. Так же как и мы ничего не ожидали после смерти нашей.

Колоссальная боль сперла грудь. Воспоминания о женщине, которая выглядела в точности как Жасмин, заполнили мой разум. Я никогда не позволял себе думать о ней, потому что один случай напугал меня до смерти. Это не сделало меня тем, кем я являюсь сейчас, но этот случай преподал мне урок о смерти и боли, и ужасе — тех вещах, от которых я уже не освобожусь.

— Кайт...

Я сглотнул свои мучительные воспоминания и вперился взглядом в сестру.

— Я знаю, Жас. Мы согласились не вспоминать тот день.

Она кивнула.

— Ты пришел сюда, чтобы обрести спокойствие, а вместо этого наполнился гневом и болью. Отпусти всё.

Я вздохнул, опустив голову на руки.

— Я пытаюсь. Просто... дай мне немного пространства.

Она покачала головой.

— Если бы ты хотел пространства, ты мог бы пойти покататься на Вингсе. Не пори чушь, братик. Все становится хуже, ага? Всего этого... слишком много. — Она поставила свой пустой стакан и наклонилась вперед на кресле. Ее милые щечки покрылись румянцем от пылающего огня, который горел в белом мраморном камине. — Ты переспал с ней, да?

Я задохнулся.

— Прости, что?

Она откинулась назад, отпуская все мысли о нашей матери и сфокусировалась на моих гребаных проблемах.

— Ты слышал меня, — махнув рукой в мою сторону, она добавила: — Последний раз тебе было так плохо лет в пятнадцать. Ты напряженный и злой. Тебе больно, брат. — Ее голос смягчился от беспокойства. — Прошло уже много времени и мне ненавистно видеть, что тебе больно, Джетро. Но я думаю... я думаю, что тебе, наконец, нужно научиться контролировать это, а не просто задвинуть в угол. Это больше не помогает.

Мое сердце колотилось в ужасе от мысли, что придется отречься от свободы из-за ужасной болезни, против которой я боролся. Если Жасмин не могла предоставить облегчение, то, как я смогу пережить десять месяцев, прежде чем займу место наследника?

Это было так чертовски близко. Я смогу. Я обязан.

— Ты же знаешь, что это невозможно, Жас.

— У тебя нет выбора. Это снедает тебя, и пока ты не столкнешься с этим, ты либо собьешь ноги в кровь, либо сойдешь с ума. В любом случае, оба варианта не здоровы и принесут лишь страдания.

Я отодвинул еду, поскольку больше был не голоден.

— Тогда что ты предлагаешь сделать?

Жасмин нахмурилась. Возможности и решения уже сложились в ее взгляде. Она посмотрела на меня, как будто был какой-то ответ. Но его точно не было.

Через мгновение, она прошептала:

— Используй ее.

Я замер. Кровь вскипела в венах.

— Ты же знаешь, я не могу. Я рискнул многим, чтобы подпустить ее так близко, — я наклонился вперед, положил голову на руки. — Я уже больше не знаю, что, черт подери, делаю.

На моих плечах было слишком много всего. Беспокойство о том, что делал Вон. Страх, что может сделать отец. Переживание из-за моих чувств к Ниле.

С меня хватит. Я скоро взорвусь… буквально.

Жас проигнорировала меня, возвращая меня обратно к ее заявлению.

— Ты должен. Если ты подпустил ее достаточно, чтобы переспать с ней...

Я поднял голову.

— Я не спал с ней.

Жас приподняла бровь, скриви губы.

— Да правда что ли? Ты забыл, что я вижу сквозь твою ложь.

Я нахмурился.

— Я трахнул ее, но не спал с ней.

Как только я сказал это, мое подсознание кричало правду.

Если бы я трахнул ее, я бы не позволил ей пленить меня. Это было бы только физическое, и ничего большего. У нее не было бы власти надо мной — этой чертовой силы.

— Ты лжешь, Кайт — выдохнула Жасмин, пробегая пальцами по своим блестящим волосам. — И пока ты не сознаешься и не увидишь, что ты разрушил единственное, что могло сработать, я не смогу помочь тебе.

Моя кровь застыла.

— И что ты хочешь, чтобы я сделал? Она — Уивер!

Она даже не вздрогнула от моей вспышки — привыкла.

— Не важно. Если тебе придется использовать ее, чтобы излечиться и осознать, что ты можешь быть самим собой, даже после целой жизни, в которой тебе говорили, что ты не можешь быть собой, — тогда сделай это.

Мурашки побежали по коже.

— Что ты сказала?

Она напряглась, выглядя старше своих двадцати восьми лет.

— Я сказала, что тебе надо найти способ. Если не найдешь, то не выживешь, а я отказываюсь жить без тебя. — Вытянувшись вперед, она взяла мою руку в свою, переплетая наши пальцы вместе. — Через пару месяцев все это будет твое, Джетро. Не позволяй ей разрушить тебя — не когда ты так близко.

Я сжал ее руку, желая, чтобы все было так просто.

— Я не могу подпустить ее к себе.

Жас улыбнулась.

— Тебе и не надо. Влюби ее в себя. Сделай все возможное, чтобы она игнорировала реальность ее ситуации и влюбилась в тебя по уши. Затем реши проблему с ее братом и успокойся сам. Только тогда ты найдешь свое спасение.

Утро понедельника.

Я стояла в душе, пока теплая вода каскадом стекала по моему телу.

Последние пару дней пролетели без особых происшествий, и выходные стали лишь отдаленным воспоминанием. У меня больше не было причин ненавидеть понедельники. У меня не было никаких крайних сроков выполнения работы, не было никаких срочных показов, которые нужно было организовывать, или же заказов, которые нужно было выполнить. Моя новая жизнь была постоянным праздником, в который вносило разнообразие подбор тканей и работа над созданием образов, для своего удовольствия, а не работы. Но как бы то ни было, я не могла заставить себя просыпаться и выбираться из постели, чтобы начать работу на рассвете. Я никогда не могла спать, после того как солнце поднимется над горизонтом — проклятие, которое Вон не разделил со мной. Он был совой, а я жаворонком.

Откидывая голову назад, я открыла рот и поприветствовала воду, что стекала по моим губам и языку. Это ощущалось хорошо. Практически так же, как теплый язык Джетро, когда он целовал меня.

С того момента, как мы нанесли на пальцы друг друга татуировки, все возбуждало меня. Мой бюстгальтер, который потирался о мои соски. Нежный материал трусиков, который скользил по моему клитору. Я изнывала от нужды освобождения, но совершенно не представляла, как доставить самой себе удовольствие. Мне было просто необходимо кончить, но о том, чтобы переспать с Джетро еще раз, не было и речи.

Я не могла. Это было слишком опасно.

Мой палец покрылся корочками и зажил достаточно, чтобы начался зуд, поскольку моя кожа имела честь познакомиться с чужеродными чернилами.

Что он думал о своей татуировке?

После того как я выскользнула в коридор и проследила, как он исчез, я боролось с желание вернуться на незнакомый мне этаж, чтобы узнать все о незнакомой комнате и расспросить обо всем незнакомую мне женщину, которая находилась в той комнате.

Он прошел в ту комнату, но так и не вышел.

Я не стала ждать долго — просто не смогла бы. В конце концов, камеры, расставленные по периметру дома, наблюдали за каждым моим движением. Но мне было необходимо найти ответы, и у меня было просто ужасное предчувствие, что все, что мне хотелось узнать, скрывалось в комнате на втором этаже.

Только лишь мысль о Джетро посылала болезненные волны удовольствия, которые пронзали мое лоно, заставляя изнывать от неудовлетворенности.

Черт возьми, что происходит со мной?

Фантазии о Джетро, который опускается на колени передо мной, разводит мои ноги широко в стороны, практически лишила меня рассудка. Это было настолько живо, так реально — крошечная капелька потребности медленно скатилась по моему внутреннему бедру. Я ахнула, когда представила, как его рот накрывает и ласкает мой трепещущий клитор, как его длинные пальцы проникают между складок и исчезают внутри меня — и тот самый палец, на котором была татуировка с моим именем

Был бы мой оргазм сильнее, если бы я знала, что он прикасается ко мне пальцем, который был отмечен мной? Или же я бы стиснула его своими внутренними мышцами так крепко, как только могла, и заставила бы его поплатиться?

О, боже.

Мне просто жизненно необходимо избавиться от этого дьявольского вожделения. Мне необходимо освободиться.

Мои глаза распахнулись, сосредотачивая свое внимание на насадке, которую можно было снять с держателя для душа.

Я могла бы сделать это самостоятельно...

Мое сердце помчалось вскачь, гонимое желанием. Я больше не могла бороться со скручивающей мое тело потребностью.

Протягивая руку вверх, я сняла душевую насадку с держателя, что закреплен на стене, и отрегулировала температуру воды, чтобы не обжечь саму себя.

Чувствуя себя неловко и смехотворно, и ощущая бесконечную вину за то, что собиралась сделать, я прислонилась спиной к плиточной стенке и немного развела свои ноги в стороны.

Мои зубы сомкнулись на нижней губе, когда напор воды ударил по моему клитору.

О. Боже. Мой

Мои глаза закатились от ощущения удовольствия, когда я осмелела и приблизила душевой шланг ближе к своей киске, чтобы сильный напор воды увеличил свое давление на моей интимной части тела.

Вода каскадом стекала по моим ногам, пока мое тело сотрясалось дрожью от внезапного чувство холода. Мои соски затвердели, я нерешительно опускала душевой шланг все ниже и ниже, пока сильный напор воды не ударил мощной струей внутрь меня. Каждая струя и пузырек воды возбуждали мою чувствительную плоть, заставляя мышцы сжиматься от радости.

Я застонала.

Громко.

Мои ноги задрожали, когда шея склонилась вперед, и я позволила себе насладиться изысканным ощущением удовольствия, от сотворившей чудо безвредной насадки для душа.

Яркие звезды вспыхнули за моими прикрытыми веками. Образ Джетро ворвался в мое сознание. Я рисовала в своем воображении образы того, как он избавляется от своей черной рубашки, и направляясь ко мне, расстегивает свой ремень и молнию на брюках. Я издала стон, потому что в моих фантазиях он уже избавился от своей одежды и стоял гордый и обнаженный в своей восхитительной красоте передо мной. Он сжал свой член в кулаке, толкаясь вперед жестко и решительно, пока мой взор жадно поглощал то, что он делал передо мной. Он не произносил ни слова, только смотрел, затем согнул свой палец и поманил меня ближе к себе.

Мое заходящееся сердце превысило все существующие пределы скорости, когда я возносилась все выше и выше, сжимая колени, чтобы они не подогнулись подо мной, когда вихрь оргазма ворвался в мое существо. Я двигала насадкой, прикусывая свою нижнюю губу, когда давление от напора воды безжалостно ударило по моему клитору и ворвалось в мое лоно. Ритм, которого я придерживалась, был точно таким же, как движения во время секса, и я даже не собиралась задумываться над тем, как выглядела в данный момент, или же насколько извращенной я чувствовала себя, мастурбируя таким способом.

Моя фантазия устремилась вперед, даже не обращая внимания на дурные предчувствия, что терзали меня. Я нахмурила свой лоб, когда задрожала всем телом, приветствуя оргазм и одновременно борясь с ним.

Джетро из моей фантазии, подошел ближе ко мне, продолжая поглаживать свой член с опасным блеском в глазах. В тот момент, когда я оказалась на расстоянии вытянутой руки, он схватил меня за талию.

— Мне нужно быть в тебе, Нила. — Я мысленно вложила свои слова в рот Джетро, но именно его голос раздался в моем сердце.

Я издала стон снова, направляя душевую насадку под более сильным углом на свой клитор.

— Как ты хочешь, чтобы это произошло? — моя фантазия прошептала мне на ушко, когда он развернул меня и прижал жестко к стене.

Я с трудом сглотнула, отвечая мысленно:

— Быстро и...

— Грязно? — воображаемый нос Джетро уткнулся за мое ухо, посылая волну дрожи по моему позвоночнику. — Я могу трахнуть тебя грязно.

Я не могла говорить. Но мне и не нужно было. Моя фантазия в точности знала, как я хочу этого. Джетро прикусил кожу на задней части моего плеча, раздвигая мои ноги шире своими.

— Трахни меня, Джетро Хоук, — прошептала я.

— О, именно это я и собираюсь сделать. Поверь мне, именно это. — Без какого-либо дальнейшего предупреждения, он вонзил свои пальцы в мои бедра и ворвался в мое тело.

Мои пальцы онемели, когда я провела насадкой для душа от своего пульсирующего клитора до жадно сжимающегося лона. Я вскрикнула, когда напор воды ворвался в мое тело, в тот же момент Джетро вонзился своим членом в меня сзади, проскальзывая глубоко и быстро, мучительно сладко растягивая мою киску вокруг своего члена.

Мое сердце взорвалось от удовольствия. Оргазм сдавил каждый атом в моем теле, готовясь вытолкнуть меня в стратосферу.

Джетро толкнулся в меня снова, и я подалась бедрами вперед на своем новом друге — душевой насадке.

— О. Боже. Да, — я прошипела. — Да, да…

Внезапно раздался мужской кашель.

— Ты продолжаешь удивлять меня, мисс Уивер, по крайне мере, на этот раз я насладился зрелищем по полной.

Все фантазии разбились о понимание произошедшего. Моя мечта рассыпалась, разлетаясь на кусочки у моих ног, словно разбитое стекло. Я издала пронзительный писк и откинула от себя душевую насадку, которая, неудерживаемая моей рукой, превратилась в водяного змея, разбрызгивая воду налево и направо, извиваясь, как какой-то ужасный демон.

Джетро захихикал.

— Ты лишишь весь «Холл» горячей воды. Или ты все же планировала приберечь немного для остальных жителей дома?

Я не смогла бы. Я не могу. Ужас. Позор.

— Какого долбаного хрена ты здесь делаешь!? — стыд резко окрасил мои щеки. Прямо сейчас я желала свернуться в клубок и умереть. Дрожащими руками, я делала все возможное, что было в моих силах, чтобы прикрыть свою наготу. Одной ладонью закрывая свою грудь, другой я прикрыла местечко между ног, делая все чрезвычайно осторожно, чтобы не задеть свою пульсирующую киску.

Так близко.

Я была так близка к тому, чтобы кончить.

Так близка, что была готова закричать.

Еще одно прикосновение напора воды, и я бы нашла свое успокоение. А теперь же, мне было еще хуже — сотрясаясь от желания, которое натягивало мое тело словно струна, затуманивая тем самым каждую мысль в моей голове.

Душевая насадка продолжала шипеть и разбрызгивать воду у моих ног, затягивая меня все дальше в мой персональный ад позора.

Этого не могло случиться. Пожалуйста, не позволь этому произойти.

Джетро прислонился к дверному проему душевой, его руки были скрещены, и на его прекрасных губах играла улыбка.

— Не волнуйся на мой счет. — Он сделал движение рукой, указывая на мою румяную кожу. — Ради бога, закончи начатое. Я могу подождать.

Внезапно моя фантазия переплелась с реальностью и все, о чем я могла думать в данный момент, это то, как затащить Джетро полностью одетого в мой душ и насадить себя на его член. Я так сильно хотела его. Я хотела, чтобы меня грязно и развратно оттрахали.

Моя голова пульсировала от мысленных образов скользящих тел, дарующих удовольствие, которое овладело моим здравомыслящим рассудком.

Джетро спокойно рассмеялся.

— Ты выглядишь так, будто испытываешь мучения мисс Уивер. — Он опустил свою голову, когда посмотрел на меня из-под полуприкрытых век. — Тебе нужна помощь?

Я почти застонала от мысли, что он заполняет мое тело, трахая меня.

— Я...

«Да, мне нужна помощь. Войди сюда и трахни меня. Исцели меня, чтобы я могла

Я покачала головой.

«Черт возьми, Нила. Держи себя в руках!»

Челюсть Джетро напряглась; его расположение к общению исчезло, мгновенно сменилось сильным желанием.

Мои соски превратились из твердых камушков в острые бриллианты, настолько острые, что могли разрезать все, что угодно, что могло прикоснуться к ним. Я не могла сдвинуться, когда он продолжал поглощать меня взглядом. С каждой пролетающей секундой, воздух между нами сменялся, пока пар, который окутывал нас, не забурлил еле сдерживаемым диким голодом.

Взгляд Джетро скользнул вниз по моему телу.

— Бл*дь,— выдохнул он.

Я практически превратилась в лужу на полу душевой. Я не доверяла себе произносить ни единого слова. Я предала все, что обещала себе, за последние пару дней. Я готова упасть на колени и умолять его, чтобы он помог мне избавиться от моих страданий.

Но в этом случае я бы не смогла жить в мире сама с собой снова.

Мы стояли молча, поглощая друг друга взглядами, но, не делая движения, чтобы разобраться со всем, чего мы так отчаянно хотели.

Постойте-ка. Он был одет в джожпуры[прим. бриджи для верховой езды].

Я сморгнула, пытаясь найти в этом смысл моими затуманенным от желания рассудком.

— Ты... Ты куда-то собираешься?

Мой голос вырвал его из какой-то фантазии, в который он пребывал. Моя кожа покрылась мурашками, когда его янтарные глаза посмотрели на меня со всей страстью.

— Да. Ты тоже пойдешь.

Я закрыла глаза.

Кончишь. [прим. пер. игра слов в англ. come переводится как идти, так и получать сексуально удовольствие — кончать]

Да, я бы с удовольствием кончила.

Он мягко рассмеялся.

— Возможно, я предпочел странный выбор слов. — Сопровождаемый шелестом одежды, он оттолкнулся от дверного проема. — Или, возможно, правильный, все зависит от того, как пройдут следующие пару минут.

Все мое тело мучительно сжалось, и с губ сорвался крохотный стон.

Мои глаза распахнулись, когда он взял в ладонь пушистое полотенце и направился ко мне.

Я сильнее прижалась к плитке. Качая головой, я пропищала:

— Оставайся там, где стоишь. Не... не подходи ближе.

Его лицо потемнело; вспышка ярости исказила его восхитительные черты лица.

— Не похоже, что я не видел то, что ты так усиленно пытаешься скрыть от моего взгляда, мисс Уивер. Или, возможно, ты позабыла, что я проникал своим языком в твою сладкую киску и вставлял свой член глубоко в твое тело? Я вкушал тебя. Заставлял тебя стонать.

Черт.

Мое лоно сжалось, жадно хватаясь за его слова — пребывая в поиске последнего толчка, который активизирует оргазм, что циркулировал по моей крови. Это было бы так просто все отпустить. Сказать ему, что на самом деле я так отчаянно желаю и наплевать на все остальное.

«Твои предки гниют в земле, в то время как ты трахаешь старшего сына Хоук».

Здравый смысл выплеснул ледяную воду на мое разгоряченное либидо. Собрав всю силу, которой я обладала, я приказала себе не обращать внимания на подразнивающее меня освобождение и вернуться с небес на землю.

Казалось, Джетро пришел к такому же выводу, когда мучительное понимание между нами сменилось на укоренившееся между нами чувство долга.

— Одевайся. Мы опаздываем.

Тяжело сглатывая и проклиная свое отяжелевшее тело, я проговорила:

— Опаздываем куда?

Неуверенной рукой он протянул мне полотенце. Он обладал выдержкой присущей только святым или, возможно, он и правда был сумасшедшим, как я и боялась, потому что он не предпринял ни движения, чтобы прикоснуться ко мне.

Черт бы его побрал.

Его глаза сузились, когда пальцы крепче вцепились в материал полотенца.

— Поло.

— Поло? — образы мужчин и лошадей, гоняющих мяч по полю, помогли мне сосредоточиться на чем-то другом.

— Но... сегодня понедельник

Джетро склонил свою голову к плечу, издавая тихий смешок.

— Ты что, полагаешь, что день недели имеет какое-то значение для людей, которые играют с нами? — он покачал головой. — Если бы ты не сказала мне, что сегодня понедельник, то я бы и не знал об этом. Рабочие дни и выходные не имеют никакого значения, когда все подчиняются нашему расписанию.

Он чертовски заносчивый.

И почему это все кажется мне таким возбуждающим?

Его взгляд упал на мое влажное тело, покрытое капельками воды.

— Опусти свои руки.

— Нет.

— Подчинись мне.

— Зачем?

«Потому что ты положишь конец моим мучениям и дашь мне то, чего я так отчаянно жажду?»

— Сделай это, мисс Уивер. Я не буду просить дважды.

Мой низ живота сжался.

— То, что ты видел меня однажды, не дает тебе никаких прав увидеть меня снова.

Он скривил губы.

— Я могу смотреть, трогать, а также делать что, черт возьми, будет моей душе угодно.

Гнев медленно возобладал над моим желанием. Я выпрямилась, смотря на него сердито.

Отлично.

Он опять стал вести себя как придурок. Я тоже могу быть стервой.

Опуская руки, я гордо и вызывающе выпрямилась. Я проигнорировала шипение насадки для душа и подстрекала его сказать мне что-нибудь жестокое.

— Наслаждайся зрелищем дальше. — Я развела руки в стороны, крутясь на месте. — Судя по тому, как ты контролируешь мою судьбу, я, наверное, буду ходить обнаженная, чтобы ты насмотрелся.

Он прорычал:

— Прекрати!

Вырывая полотенце из его рук и бросая его на пол, я огрызнулась:

— И не подумаю.

— Что, бл*дь, на тебя нашло?

— Что на меня нашло? Ну, а как тебе то, что я видела доказательство поджидающего меня будущего?

Боже, я совершенно не хотела поднимать эту тему вновь. Но если я не думала о сексе со своим смертельным врагом, то я искала способы сделать так, чтобы гробы, в которых находили свой покой Уивер, превратились в прибежище Хоук.

— Ты знала, что это произойдет.

— Знать и видеть — две совершенно разные вещи.

Джетро потер переносицу, вонзая кончики своих когтей в кожу под глазами, как будто искал способ найти освобождение от стремительно растущего напряжения в душевой.

— Ты сводишь меня с ума.

— Во всяком случае, ты наконец-то это признал.

Он вскинул голову.

Я замерла. Черт, я зашла слишком далеко. Опять.

— Что ты только что сказала?

Разбрызгивающая воду насадка исчезла; быстрые удары моего сердца утихли. Всё сконцентрировалось на глазах Джетро, — но даже более чем на этом — я сосредоточилась на его душе. Истерзанной, изодранной в клочья душе, которая выглядела совершенно потерянной.

Что-то в нем пугало меня до смерти, но так же и взывало ко мне за помощью. Я отступила — или скорее, попыталась превратиться в плиточную стену, что была за моей спиной.

Он сердито посмотрел на меня, затем... зашел в душ.

Вода в тот же момент обрызгала его серую футболку и черные джодпуры, когда он встал над извивающимся «водным демоном». На его ресницах поблескивали капельки воды, когда он смерил меня холодным взглядом сверху вниз.

Он вскинул руку. Его губы скривились. Вспышка агрессии исказила его прекрасные черты лица.

Со мной одновременно произошли две вещи.

Я прикрыла лицо руками, и меня накрыла волна вертиго.

Тошнота ворвалось в мое тело, когда я подняла руку, прикрывая голову, как бы защищаясь.

— Не бей меня! — комната завертелась, и я отшатнулась назад в плиточную стену, отчаянно пытаясь схватить что-то, чтобы восстановить вертикальное положение.

Мое видение потемнело, и я вздрогнула, когда грубые пальцы схватили меня за локти, давая мне необходимую поддержку, как делал Вон множество раз, когда мы были еще детьми. В тот момент, когда я оказалась в безопасности, вертиго отступило, оставляя меня стоять в жестких объятиях Джетро.

Его глаза вспыхнули яростью.

— Ты не могла ранить меня больнее, чем ты только что, мисс Уивер.

Почему?

«Это все из-за твоего мнения, что он способен тебя ударить».

Когда я впервые приехала в «Хоуксбридж», у меня были все основания, съеживаться и защищать себя, но это лишь потому, что я не знала, кто такой Джетро на самом деле. Теперь же я видела то, что он скрывал, и насилие было для него всего лишь инструментом. Инструментом, которым он не любил пользоваться. Инструментом, который его принуждали использовать. Но под его яростью скрывалась боль. Глубокая, глубокая боль, которая говорила все о мужчине, который был погружен в этот фарс.

Он не собирался бить меня.

Не сейчас. Не после того, что мы разделили, — даже после того, как я его оттолкнула, мы все равно были неразрывно связаны. Он доказал это, когда остался на моей стороне в комнате на верхнем этаже.

Черт, все слишком запутанно.

Смаргивая остатки тошноты, я попыталась сменить тему.

— Прекрати обращаться ко мне по фамилии.

Он не ответил, его выражение лица было непроницаемым.

Что-то заволокло его взгляд. Было ли это сожаление или же раздражение? Я не могла сказать. Мое сердце екнуло от его реакции. Вздыхая, я столкнулась с истинной проблемой, надеясь привнести в его душу немного спокойствия и мира.

— Прости, что я сделал тебе больно. Я не хотела этого.

Он отпустил меня.

— Ты думала, что я ударю тебя. Твой страх... твое отвращение... ты не сможешь утаить правду. Одно единственное резкое движение в твою сторону, и ты доказываешь свои истинные мысли обо мне своей реакцией. Я гребаный идиот, который поверил, что между нами есть что-то большее.

Ужас разлился в моем животе. Отталкивать его было одним. Но когда он отталкивал меня — это было совершенно другим.

Постойте... страх и отвращение?

Он говорил, как будто чувствовал, что я делала. Но не было никакого шанса, что он мог точно почувствовать, какой ужас я испытала от произошедшего.

Сердито сверля его взглядом, я проговорила:

— А что я должна была подумать? Ты вскинул свою руку и ожидал от меня, что я не буду защищать себя? Ты мне повторял снова и снова, чтобы я боялась тебя. — Я должна была остановиться, но не могла больше сдерживать рвущийся внутренний огонь. — Ты должен быть счастлив, твое желание исполнилось.

Джетро стиснул челюсть. Он стоял так спокойно, так царственно, совершенно не обращая внимания на хлещущую душевую насадку у его ног.

— Я не испытываю радости ни к чему из этого, а особенно от твоих провокаций.

— Я не пытаюсь тебя провоцировать.

Он фыркнул.

— Теперь кто здесь лжец, мисс Уивер? Сначала ты лжешь о причинах, почему со мной переспала, а теперь еще и это. — Его губы скривились. — Я начинаю думать, что ты настолько же потеряна...

Его глаза вспыхнули, прерывая свою речь.

Слова повисли между нами. Я изнемогала от желания произнести их. Чтобы посмотреть на его реакцию.

«... насколько потерян и я...»

Я была непокорной и справедливой, но никогда не была жестокой. Попридержав свой язычок, я спустила все на тормозах.

Джетро явственно задрожал всем телом, поднимая свой палец вверх. Мои глаза устремились к его идеально сформированному суставу, и мое лоно сжалось, думая о том, как он проскальзывает им в меня и доставляет мне удовольствие.

Он вдохнул.

— Я пришел сюда, не для того чтобы смотреть, как ты удовлетворяешь себя, или же требовать от тебя поторапливаться, я пришел сюда, чтобы кое-что тебе показать.

Мое внимание металось между его поднятым пальцем и его сердитым взглядом.

— Что показать мне?

Он вздохнул.

— Твои инициалы, что я ношу. Твою метку. Твое клеймо. Возможно, я родился Хоук, но я был пойман в сети Уивер.

Мое сердце взорвалось.

Джетро придвинулся ближе, прижимая свой рот к моему влажному уху.

— Ты сшила клетку. Тебе каким-то образом удалось создать сеть, в которой я запутываюсь все больше и больше. И эта метка тому доказательство.

Моя грудь вздымалась и опадала. Это было признанием его чувств ко мне? Это было слишком странно, слишком скоропалительно для Джетро.

Медленно я обернула свои пальцы вокруг его поднятого вверх пальца, проводя по его татуировке.

— Доказательство чего, Джетро?

Джетро быстро закрыл глаза, перед тем как пробормотать:

— Доказательство того, что неважно, что произошло на кладбище, и, несмотря на то, сколько горя моя семья заставила тебя испытать, мы в этом погрязли вместе.

Разрывая мои прикосновения, он наклонился и поднял душевую насадку с пола. Его волосы защекотали нижнюю часть моего живота, его рот находился в непосредственной близости от моей киски. Выпрямляясь, Джетро поместил душевую насадку в держатель и вместе мы продолжали стоять под потоком капель, оба промокая, но в то же время отогревая мои замерзшие мышцы.

Без единого слова, он потянулся к крану и закрыл воду.

Тишина.

Мы не двигались, находясь в облаке влажного пара, что нас окутывал. Я была полностью обнаженной, когда мощное тело Джетро придвинулось ко мне ближе. Его одежда прилипла к телу так, что это было практически недопустимо. Его член был твердым, футболка обтягивала его рельефный пресс и выпуклости мышц.

Я сглотнула, когда потребность получить освобождение нахлынула на меня с новой силой.

Мои глаза скользнули вниз по его телу, устремляясь к его твердой длине, что обтягивали джодпуры.

— Ты не можешь продолжать играть в свои игры, Джетро.

Он провел рукой по своим влажным волосам.

— Где ты во всем этом видишь намек на игры или же шутки?

— Здесь нет этого.

— Нет, здесь этого определенно нет. — Резко хватая мою руку, он прижал свою татуированную подушечку пальца к моей. — Это не игра... больше не игра. Долги связывают нас вместе, пока мы живы. Ты — моя, и я уже говорил тебе, не отбрасывай так легко мой дар, пока не узнаешь, что именно он подразумевает под собой.

Мое сердцебиение сконцентрировалось в моей крови, забирая всю силу из моих коленей, заставляя их подгибаться.

— Я не желаю принадлежать тебе.

Он покачал головой, пара одиноких капелек соскользнули с его локонов пепельного цвета. Его предплечья выглядели мощными и сильными, когда он заключил мою щеку в свою большую ладонь.

— Слишком поздно для этого.

— Для правды никогда не поздно.

Склоняя свою голову, он прижался своим лбом к моему.

— Ты права. Для правды никогда не бывает поздно.

То, как он это сказал, заставило мою душу метаться в разных направлениях в поиске ближайшего выхода. Что он скрывает от меня?

— Если ты говоришь, что я принадлежу тебе, тогда, по правилам, и твои секреты принадлежат мне. Они будут в безопасности со мной.

Он вдохнул, его глаза опустились к моим губам.

— Я прекрасно понимаю, о чем ты просишь.

— О чем я прошу?

Он печально улыбнулся.

— Ты хочешь знать, почему я такой, какой есть. Ты хочешь узнать, куда я исчезаю, когда мне необходимо немного пространства, и хочешь знать, как использовать мои слабости против моей семьи.

«Да. А еще я хочу понять, почему я чувствую то, что чувствую. Почему, столкнувшись с могилами своих предков, я так быстро забываю и ищу то, что не могу найти?»

Его пальцы сильнее приникли к моей щеке, удерживая меня более решительно. Его голова склонилась к плечу, располагая губы на расстоянии перышка от моих.

Мои губы пощипывало, они воспламенялись от жажды прикосновения. Ожидание заставило мою кровь нестись быстрее до того момента, пока мне не понадобился холодный душ вместо горячего.

— К несчастью для тебя, я планирую хранить мои секреты. — Его мятное дыхание обвеяло меня и, пленив мою душу, разорвало ее на кусочки.

— Почему? Что такого ужасного в том, что ты скрываешь?

Он сглотнул, преодолевая последнее расстояние между нами и прижимая меня сильнее к плиточной стене.

— Замолчи.

Я ахнула, когда его губы приникли к моим.

В тот момент, когда мы прикоснулись друг к другу, все вокруг нас вспыхнуло.

Гнев, который я лелеяла внутри себя, мгновенно испарился. Мое отвращение и горечь покинули меня. Даже образы надгробных надписей и могил не могли помешать мне предать свою семью.

Я хотела разрушить все свои стены и открыться ему. Я хотела позабыть прошедшие месяцы, хотела притвориться, что он был нормальным парнем, который предлагал мне нормальные вещи. Я так хотела верить, что он мог спасти меня и не убить в итоге.

Он издал стон, когда я окунулась в этот поцелуй, прижимая свое тело к его.

Я уже была в аду. Я просто не могла пасть еще глубже. Возможно, с таким же успехом, я могла сдаться, поддаться ему и просто признать свое поражение.

Каждая темная часть меня, каждая искорка и понимание того, что делало меня человеком, хотела быть увиденной и понятой. Я хотела, чтобы он видел, что я его — не потому что я была пешкой в игре, которую совершенно не понимала, — а потому что я была женщиной, без которой он не мог жить.

Его восхитительное тело прижало меня к плиткам. Его язык ворвался в мой рот, как будто имел полное право быть там.

И так и было.

Мое тело предпочло его.

«Только твое тело?»

Я не могла признать, что и моя душа, предпочла его тоже.

В любом случае, я не могла выиграть против правды.

Пока наши языки танцевали, мой разум улетел из настоящего к воспоминанию, которое я даже и не знала, что было у меня.

— Нила — это Джетро.

Я моргнула и уставилась сквозь свою челку на высокого, тощего мальчишку, который выглядел слишком уж элегантно в этом костюме тройке. Я сочла его наряд идеально подходящим для милого ресторана на открытом воздухе, в котором мы сидели с няней. Она сказала мне надеть мое любимое платье — белое, с четырьмя ярусами, с розовыми бантиками и лентами — и она отведет меня на мой седьмой день рождения на ланч.

Единственное правило — никто не должен знать. Даже мой брат-близнец.

Моя няня подтолкнула меня.

— Поздоровайся, Нила.

Я вновь взглянула на мальчишку передо мной. Его темные волосы были уложенные набок. Все в нем так и кричало о высокомерии и озлобленности, но под этим всем пряталось то же, что чувствовала я.

Обязанность.

Крошечные бабочки запорхали в животе от мысли, что он мог чувствовать то же удушающее осознание, что нам были предназначены определенные роли — независимо от наших желаний.

— У тебя тоже строгий папа? — спросила я.

— Нила! — моя няня шлепнула меня по попе. — Будь вежливой и не любопытствуй.

Джетро сощурился и посмотрел на мою няньку. Он сжал руки в кулаки, а его щеки покраснели из-за того, что он увидел, как она воспитывает меня. Я думала он убежит, его ноги повернулись к выходу из ресторана, но затем он встретился со мной взглядом.

— Мой отец ожидает от меня, что я буду тем, кем не являюсь.

Мое детское сердечко затрепетало.

— И мой тоже. Я люблю одежду, но не хочу быть швеей. Я хочу быть первой девочкой, которая докажет, что единороги существуют.

Он ухмыльнулся:

— Они не существуют.

— Существуют.

Он покачал головой, что-то холодное и отстраненное было в его чертах лица.

— У меня нет времени на глупых детей. — Когда он повернулся, я смотрела ему вслед с открытым ртом. Я не перестала смотреть, пока мужчина с седыми волосами и в черном жилете не взял за руку сына и исчез в солнечном свете.

Мы встречались.

Сколько раз нас знакомили? Джетро сказал, что я что-то подписала розовым карандашом. И теперь я вспомнила ланч на мой седьмой день рождения.

Неужели мои чувства появились из-за того, что он был в моем прошлом — как клеймо на моей судьбе? Или какая-то часть меня знала, что ребенок, которого я видела в тот день, по-прежнему существовал?

Джетро отстранился, смотря мне в глаза.

— Что? О чем ты думаешь? — его губы были влажными от поцелуев.

Волна желания накатила на меня. Я прижала свои губы к его.

Он напрягся, затем открыл рот, приглашая мой язык скользнуть в его таинственный вкус.

Я застонала, когда его рука двинулась от моей щеки к скуле, крепко удерживая меня на месте. В тот момент, как он взял меня в плен, его поцелуй превратился в пир. Я была главным блюдом, и он делал так, как и говорил в эсэмэсках от Кайта. Он целовал меня так страстно, что мне не оставалось выбора, кроме как принять его вкус, вдохнуть его аромат, убеждаясь, что он навечно останется в моих легких. Он занимался опьяняющей любовью с моим языком, с каждым влажным движением рта поднимая меня все выше и выше.

Моя кровь бурлила от желания, посылая сигнала к клитору.

Если он продолжит так целовать меня, я, возможно, кончу от этого.

— Правда может нанести больше урона, чем ложь, — прошептал он между поцелуями.

Я потеряла способность отвечать. Мое тело желало его, и все, что я хотела, — это сорвать его промокшую одежду и скользнуть на его член. Я хотела забыть о вражде и смерти.

— Тогда перестань лгать, — выдохнула я.

Он отстранился, и весь жар и страсть улетучились.

— Я лгал всю свою жизнь. Я не знаю другого пути. — Заправив влажную прядь волос мне за ухо, он добавил: — Однако ты новичок. Тебе лучше преуспеть в искусстве притворства, если ты хочешь выжить в моей семье.

Даже не взглянув на меня, он ушел.

Я сжала руки в кулаки, когда проследила за коридором и французским дверями, которые вели наружу.

Я была раздражена, взбешена и на пределе. Расплавленное желание от моего почти-оргазма превратилось в бурлящее раздражение. Как посмел Джетро прийти ко мне в комнату без приглашения и подсмотреть, как я делаю что-то настолько интимное? Как он посмел смутить меня, но в то же время странно возбудить тем, что меня поймали? И как посмел он сказать, что я отстойная лгунья, когда я та, кто постоянно указывает ему на его ложь!

После того как он оставил меня одеваться, мой разум спланировал парочку колких ответов. Если бы он не убежал — как обычно — я бы «посмеялась последней». Уверена в этом.

Я повторила свои ответные удары, запоминая хорошенько, чтобы бросить их ему в лицо в следующей нашей ссоре.

«Я уже лучшая врунья, чем ты».

«Ты настолько глуп, что веришь, будто я не вижу тебя настоящего?»

«Поздравляю, ты выиграл награду «Лицемер года».

Было уже поздно говорить их, но я не забуду. Придет время, когда я скажу ему, что больше не верю в его ледяной панцирь. Я по-прежнему боялась его — в каком-то плане, — но это было даже не рядом с тем жутким страхом, который испытывала перед его отцом и братцем.

Черт, я надела ту штуку?

Я была поглощена мыслями, пока надевала свое черное платье длиной до колена с серебристым вязаным джемпером, и не заметила, добавила ли свою новую любимую вещь.

Пальцами я провела по бедру.

Спасибо Боже.

Я расслабилась, когда мои пальцы нащупали маленькую подвязку, которую я сделала из викторианского кремового кружева и жемчужных пуговиц. Она плотно прилегала с помощью резинки. В стародавние времена такие подвязки использовали, чтобы поддержать женские колготки.

Сейчас же я использовала ее, чтобы спрятать свое украденное оружие. «Кабура», которую я сделала, подходила под платья и юбки, но будет бесполезной, если я надену штаны. Да неважно, для этих случаев есть бюстгальтеры.

После того как я попыталась подслушать разговор Джетро и незнакомой женщины, я сдалась и пошла в столовую. Там я украла инкрустированный рубинами кортик и поставила бронзовую фигуру перед теперь пустым пространством на стене. Я надеялась, что никто не заметит.

— Нила! Он сказал, что ты придешь. Я так рад.

Я повернулась. Мое сердце забилось быстрее, когда Кес направился ко мне.

— Доброе утро, Кестрел.

Он широко улыбнулся, туманный воздух древнего «Холла» размыл его легкую щетину и аккуратно уложенные волосы с сединой. Мне казалось странным, что Хоук были такими молодыми, но седина уже тронула их волосы. Как будто время украло их молодость в уплату за их злодеяния.

Кес положил руку мне на плечо и поцеловал сначала правую, затем левую щеку.

— Рад видеть тебя этим утром. Как твоя тату?

Я прижала большой палец к указательному, возрождая воспоминание о том, как жгла иголка и чернила.

— Хорошо.

Кес вытянул руку, ожидая, когда я вложу в нее свою. Он осторожно провел пальцем по татуировке с инициалами Джетро.

— Счастливый подонок будет жить на твоей безупречной коже, — он улыбнулся. На нем была футболка и джодпуры. Не то чтобы ему они подходили так же хорошо, как Джетро. Кес был слишком накачанный — слишком грубый для чего-то такого... благородного.

— Предполагаю, сейчас это официально.

— Официально?

Кес кивнул.

— Только между нами, я не думал, что мой брат способен на такое. Он не умеет справляться с эмоциями, это факт. Я бы даже сказал, сейчас он в самом ужасном состоянии, в котором я его видел, но он по-прежнему может выиграть Ката.

Я уставилась на крошечную татуировку.

— Что ты имеешь в виду?

Кес засмеялся, опустив тему, как будто это было неважно.

— Кат пересматривал и просматривал видео, где Джетро хлестал тебя на Первом Долге. Кат был доволен и удивлен тем, каким жестоким Джетро был, когда наказывал тебя, за исключением того, что видео прервалось, прежде чем он развязал тебя,

Мое сердце пропустило удар, вспоминая те мучения, что мне пришлось пройти.

— Он не сдерживался, в этом можно быть уверенным.

— Вот именно. И это просто отлично. Он доказал, что ему можно доверять с взысканием долгов, и что означает, он по-прежнему получит наследство.

Я остановилась ошеломленная, когда узнала, что на кону больше чем просто я и долги. За что Джетро еще борется?

— Какое наследство?

«Хоуксбридж»?

Загородный домик?

Алмазные шахты?

Кес покачал головой, просовывая мою руку под свой локоть.

— Не важно. Мы опаздываем. Лучше отправляться, пока они не послали за нами.

Он ускорил шаг. У меня не было выбора, кроме как поспевать за ним, пока мы пересекли оставшееся расстояние, и вышли из «Холла».

В отличие от последних деньков, сегодня солнце светило ярко. Я подняла руку, чтобы прикрыть глаза.

Кес спросил:

— Где он?

— Где кто? — я осмотрела суматоху, которая предстала перед нами. Обычно огромное пространство перед «Холлом» было пустым. Но не этим утром.

Два огромных грузовика для перевозки лошадей блокировали вид на сад своими черными боками с золотистыми ястребами. Три внедорожника были припаркованы, некоторые с открытыми дверями, другие с открытыми багажниками. Служащие быстро заполняли их разным оборудованием.

Кес фыркнул.

— Ну, кто ты думаешь? Мой братец.

— А, он. Наверное, пошел переодеться.

— Переодеться? — он поднял брови. Кат и Дэниель стояли недалеко от нас, оба одетые в брюки с черными кожаными жилетами. Они выглядели одинаково, но отличались от нормальной человеческой расы.

— Зачем ему переодеваться?

— Потому что я совершенно случайно принял еще один душ, — послышался мужской голос позади меня.

Я ощетинилась, даже не взглянув через плечо. Волосы на задней части шеи поднялись, поскольку Джетро стоял так близко ко мне. Я, возможно, могла оттолкнуть свой недо-оргазм, но я не хотела быть слишком близко к нему.

— Вот, он ответил на твой вопрос. — Вытаскивая пальцы из захвата Кеса, я сказала: — А теперь, если простите меня, я пойду и посмотрю, нужна ли помощь с корзиной для пикника. — Не дожидаясь разрешения, я рванула вниз по ступенькам и прямиком к двум женщинам в белых фартуках, которые справлялись с корзиной.

Подойдя ближе, я заметила, что внедорожники были последними моделями «Лэнд Ровера», а грузовики для лошадей смехотворно роскошными. Сколько же бриллиантов Хоук добывали, чтобы позволить себе такое?

Я подпрыгнула, когда огромная рука прикоснулась к моей пояснице.

Джетро не взглянул на меня, предпочитая смотреть на конюха, который нес потник [прим. пер. часть седла].

— Ты кончила?

Я вздрогнула, пытаясь отстраниться от его прикосновения.

— Не твое дело.

Джетро двигался со мной, его пальцы впились в напряженные мышцы моей спины.

— Не мое дело? А я уверен, что мое. — Он понизил голос, его взгляд по-прежнему избегал мой. — Видишь ли, мне надо знать, влажная ли и жаждет ли освобождения женщина, которая принадлежит мне. Мы сегодня будем в публичном месте, мисс Уивер. Присутствие кого-то, столько изголодавшегося, какой ты была в душе, — это вопрос общественной безопасности.

Его губы дернулись, когда он, наконец, склонил голову и посмотрел в мои глаза.

— Поэтому, скажи-ка мне... ублажала ли ты себя пальчиками, пока твоя киска не сжалась, фантазирую о том, как оседлала мой член, как именно мой член, врывался в тебя? Или ты притворилась, что ты не такая девочка и перестала играть с собой?

— Заткнись, — прошипела я. Мой взгляд метнулся к персоналу, который бродил перед нами. Джетро не был так уж тих, любой мог услышать, если бы сильно поднапряг слух.

Твердо [прим. ред. игра слов: hard можно перевести как сильно, а в сексуальном плане твердо или твердый].

Боже, даже такое невинное слово рисовало непристойные картинки в моей голове. Картинки твердого члена Джетро поглотили меня, и мое сердце бешено стучало о ребра. Все мои усилия ослабить боль между ног были тщетны. За пару предложений Джетро возбудил меня.

Вновь.

У гребаного засранца была суперсила.

— Ответь мне, мисс Уивер.

Мои ладони сжались в кулаки, и я выплюнула:

— Нет. Не кончила. Доволен? Я была слишком зла. Потому что ты назвал меня лгуньей. Хотя именно ты в этом ужасен, — я захохотала и добавила. — Поздравляю, ты выиграл награду «Лицемер года». — Я мысленно похлопала себя по спине за то, что использовала заученный ответ.

Джетро закатил глаза:

— И как долго ты ждала, чтобы использовать эту фразу?

Да пошел он, он украл всю радость, которую я должна была получить от возможность переплюнуть его. Он опустил руку на мое бедро, притягивая меня к себе.

— В любом случае, я уверен, что если бы была такая награда — она бы ушла к тебе.

«Не спрашивай. Даже не спрашивай — почему».

Мне было дико сложно высоко держать подбородок и не клюнуть на его наживку, но я смогла. Едва-едва.

Джетро фыркнул, расстроенный, что я не клюнула.

— Прекрасно... раз хочешь вести себя так. — Отпустив меня, он развернулся, чтобы уйти, но сначала прижал губы к моему уху. — Когда я твердый как камень и испытываю боль от фантазии, как трахаю тебя, когда я едва могу видеть, потому что представлял, как мой член скользил внутрь и из твоего тепла, я уверенно беру в руку член и дрочу, пока не кончаю так сильно, что это похоже на гребаный снегопад.

Оставив невинный поцелуй на моей щеке, он прошептал:

— Вспомни об этом в следующий раз, когда решишь оседлать душевую головку и просто позови меня. Я положу конец твоим страдания, но это будет не бесплатно.

Мой рот широко открылся. Моя матка испытывала такую боль, какой не было прежде, — отчаянную и чувственную — призыв к большему, чем просто сексу, а именно первобытную нужду в том, чтобы мужчина заполнил меня.

Губы Джетро изогнулись в полуулыбке, затем он ушел, направившись к отцу и Дэниелю.

Мое сердцебиение отдавалось в ушах. Я стояла как идиотка, пока прислуга продолжала заполнять багажник и смотрела на меня со странным выражением на лице. Румянец окрасил мои щеки, когда я подумала, что они знали, что беспокоило меня.

Секс.

Я была унижена тем, что желала секса, пока вся моя жизнь находилась в хрупком равновесии.

Секс.

Чудовищная потребность, которая делала могилы и долги, и метки иллюзиями по сравнению с обещанием посетить рай в его руках.

— Нила... ты в порядке? — спросил Кес, встав рядом со мной.

Я выдохнула. У меня не было настроения общаться с ним.

— Да, в порядке. — Махнув рукой на всю эту суматоху, я спросила. — Для чего все это?

Кес ухмыльнулся.

— Пару дней назад я говорил тебе. Поло.

По каким-то странным причинам, я думала, что это будет проходить в поместье Хоук. Я взглянула вниз на свое платье и джемпер. Моя одежда не была достаточно теплой для осенней прохлады.

— А мне по-прежнему позволено поехать или...

— Конечно, я сказал тебе... персонал, пленники... — он шутливо толкнул меня в плечо. — Чем больше, тем веселее. Пошли, время ехать. — Он направился к семье, не оставляя мне выбора, кроме как последовать за ним, несмотря на то, что я хотела рвануть в обратном направление от Ката Хоук.

Джетро не отводил своих золотистых глаз от меня, когда я остановилась перед ними. Кес хлопнул в ладоши.

— Готовы отправиться в дорогу?

Кат потер подбородок, осмотрев меня с ног до головы.

— Хочешь поехать со мной, моя дорогая? — он вытащил из кармана черный носовой платок и сжал его между пальцами. Его улыбка была холодной и садистской. — Мне придется завязать тебе глаза, чтобы ты не узнала дорогу из поместья, но тебе будет предоставлена роскошь машины.

Я ненавидела, что он был таким приветливым почти добродушным.

Джетро пробормотал.

— Она поедет со мной и Вингс.

Я выпучила глаза.

— Ты поедешь с лошадью?

Джетро кивнул.

— Вингс не любит быть в ловушке. Это убивает его — находиться в темноте и без возможности убежать.

Мое сердце екнуло. Как он мог так переживать о животном, и так наплевательски относиться ко всем остальным вокруг?

Кат рассмеялся, в его смехе было предупреждение.

— Я-то думал, что ты вырос из этой глупой точки зрения, Джет.

Джетро сжал руки в кулаки.

— Прости, что разочаровал.

Кат метал кинжалы взглядом в своего старшего сына. Я стояла, готовая отпрыгнуть с дороги, ожидая, что начнется ссора или обвинения в том, кем Джетро был на самом деле. Казалось, вся его семья знала и постоянно использовала его слабость, его состояние — что бы там ни было — как предупреждение или средство, чтобы манипулировать им.

Разрывая напряженное молчание, я сказала.

— Я уж лучше поеду с лошадьми.

Кат прекратил посылать убийственные взгляду сыну и переключился на меня.

Я поспешила добавить:

— К тому же мне не надо будет завязывать глаза, в грузовике нет окон.

От мысли, что я буду в темном замкнутом пространстве и застряну в дневном дорожном движении, мой желудок перевернулся. Симптомы были очень похожи на вертиго. Но я лучше поеду с Джетро, чем с Катом.

Кат медленно кивнул.

— Прекрасно. Увидимся на матче.

Дэниель придвинулся ближе.

— Как жаль, — его безбашенная душа так и отражалась в его глазах. Его темные волосы были лишены седины, как волосы Джетро и Кеса, но все трое мальчишек Хоук унаследовали цвет волос от отца. Волосы Дэниеля были жидкими, а я знала из собственного опыта, что волосы Джетро были густыми и очень соблазнительными.

Я знала это, потому что его голова была между моих ног, пока он лизал меня, а я зарывалась пальцами...

«Не думай об этом».

Вновь мне нужно было забыть о влажности, причиной которой был Джетро, и усмирить желания тела.

Дэниель ухмыльнулся. В безупречном костюме, с бриллиантовой булавкой как у Джетро, и начищенными до блеска ботинками, он был идеальной приманкой для женщин, конечно, пока не открывал свой рот.

— А я очень даже наслаждался нашей последней поездкой вместе.

Холодок пробежался по моей коже. Он имел в виду ту поездку до поместья в ту ночь, когда я прибыла. Джетро накачал меня наркотиками — ублюдок. И я до сих пор могла ощутить отвратительные пальцы Дэниеля, которые пытались добраться до моего лона.

Джетро зарычал.

— Достаточно, — оставив свою семейку, он схватил меня за запястье и рванул к закрытому грузовику. — Время ехать.

Я не могла остановить мурашки от ужасного воспоминания, которое оживил Дэниель.

Молча, Джетро подвел меня в боку грузовика и открыл маленькую дверь, скрытую под картинками его семейного герба. Транспорт так и кричал о богатстве.

Когда я зашла в пространство, заполненное мускусным ароматом лошади и сена, я спросила:

— В ту ночь, когда ты украл меня… Зачем ты меня накачал наркотиками?

Джетро замер, заслоняя свет от маленькой двери, и тут же превращая огромное транспортное средство в замкнутое пространство.

— Чтобы все прошло легче

— Для кого? Для тебя?

Он захлопнул дверь, оставив нас в тусклом освещении.

— Тебя. Я сделала это, чтобы ты не дралась и не причинила себе ущерба.

Я скрестила руки, жуткая догадка заполнила меня.

— Неправда. Я думаю, ты сделал это для себя. Чтобы тебе не пришлось видеть мои слезы или терпеть мою панику.

Джетро оттолкнул меня со своего пути, и прошел между двумя стойлами. Я повернулась и последовала за ним. Две лошади стояли мордой к нам, перед ними весели ящики с едой, а на полу лежало сено.

— Кто ты на самом деле такой, Джетро Хоук?

Джетро провел рукой по черному боку лошади. Мой желудок сделал сальто из-за его внезапного проявления нежности, а мое сердце растаяло, когда я увидела, как животное ответило своему хозяину.

Она навострила уши, радушно принимая его прикосновения, пока боком тянулась за еще одним поглаживанием. Тихое фырканье послышалось из бархатных ноздрей — вздох удовлетворения.

— Я мужчина, который делает то, что нужно, но ты уже знаешь это. — Взглянув на меня, он не остановился пока не прошел мимо лошадей к небольшому пространству перед стойлами. Там были два сиденья, приваренные к полу лицом к лошадям. Седла, покрывала и уздечки свисали с крюков. Каждая стена и пространство были заполнены лошадиными принадлежностями.

Окно пропускало естественный свет сверху, наряду с окнами на крыше, но они были слишком высоко.

— Оставь это, мисс Уивер.— Сев, он указал на сиденье рядом. — Садись, пока не упала. Осторожность не помешает с этим твоим гребаным вертиго.

Я шикнула на него.

— Держу пари, от этого ты чувствуешь себя сильнее, — осознание, что у меня есть недуг, который может в любой момент одолеть меня.

Он фыркнул.

— Ты права. Это так, — он нахмурился. — А теперь сядь.

Грузовик внезапно загрохотал, когда включили зажигание. Лошади позади меня заржали, топая металлическими копытами по полу.

Я повернулась и быстро села, прежде чем транспортное средство сдвинулось с места.

Возясь со своими ремнем безопасности, надеясь, что он будет достаточно крепким, чтобы держать меня вертикально, если случится вертиго, я вскрикнула, когда длинный серый нос уткнулся в мою ногу.

Джетро захихикал.

— Для того, кто говорит, что она знает, что правильно, а что нет, кажется, у тебя нет опыта общения с животными.

Он улыбнулся, когда черное чудовище вытянуло свою шею, пытаясь подобраться к хозяину.

Я не ответила, а просто сидела спокойно, пока животное передо мной вновь уткнулось в мою ногу. Одним требовательным движением, лошадь пробралась в мое сердце, и я тут же влюбилась в существо, покрытое серыми пятнами. Эти огромные глаза говорили о древних мирах и доброте, и во мне воскресла любовь к единорогам.

Я всегда хотела пони, как большинство девочек. Но поскольку я жила в центре Лондона и была дочерью мужчины, который сосредотачивался только на тканях, — мои мечты были перенаправлены в более практичные вещи.

Мое воспоминание о встрече с Джетро, когда я была с няней, вернулось.

Я вытянула руку и погладила нос моей новоприобретенной любви.

— Единороги существуют.

Мое сердце екнуло, когда лошадь обнюхала мое колено, ее хохолок упал на один глаз и запутался в густых ресницах.

Джетро вздрогнул.

— Что ты сказала?

Я подняла взгляд, не убирая руку от своего теплого товарища. Я ждала, когда понимание осветит его взгляд. Помнил ли он ту краткую встречу тоже?

Когда я не ответила, он выплюнул:

— Ну?

Я покачала головой.

— Не важно, — вернув тему разговора к тому, что он, очевидно, обожал, я спросила. — Как его зовут? — я погладила лошадь между глазами, наклонившись вперед, чтобы придвинуться ближе.

Джетро не отводил от меня взгляда. Что-то произошло... что-то, что я не могла объяснить. Резкость, холодность в его манере общения, казалось, немного оттаяла. Он наклонил голову, выглядя менее напряженным и отстраненным, чем обычно.

Бабочки запорхали в животе от того, что я увидела другую его сторону. Компания этих зверей что-то сделала. Они больше чем расслабили его — они дали ему место, чтобы спрятаться. Он, казалось, питался бесхитростной добротой животных.

Он тянул с ответом, но когда начал говорить, его голос был мягким, очарованным:

— Не его, а ее. Ее зовут «Воины не плачут». Но ее кличка Мот.

Мот.

Ошеломительная лошадь с мягкими крылышками. Она была идеальной. Я хотела оставить ее себе.

— А другую?

Джетро сидела смирно, всматриваясь в черного монстра перед собой.

— Это «Быстрый как ветер». Но он — мой Вингс, мои крылья, но поскольку я не могу летать, я зову его так.

Ага, значит это Вингс.

Тот самый, который уносил Джетро прочь, когда он достигал края. Волна благодарности накатила на меня, когда я подумала о том, что у него был тот, кто не судил его, не пытался контролировать его семейной традицией.

Возможно, мне стоит научиться у Вингс. Возможно, мне стоит посмотреть сквозь ненависть и отчаяние и вглядеться вглубь. Внутри Джетро можно было что-то исправить.

Я знала это.

— Когда ты позволишь мне увидеть?

Ноздри Джетро затрепетали.

— Что прости?

Молчаливая храбрость заполнила меня от касания Мот, и в первый раз я выдала все четко без гнева или негодования.

— Когда ты скажешь мне, что долги значат для твоей семьи? В чем смысл всего этого? Как вам удавалось избегать правосудия так долго, потому что Долг по Наследству не смог бы подойти не под одну статью в законе. Как твоя семья прошла путь от обслуживания моих предков до владения... — я махнула в сторону его лошадей, охватив этим движением весь мир вне грузовика и «Хоуксбриджа».

Мне стоило остановиться на этом, но у меня был еще один вопрос. Вопрос, который прожигал во мне дыру, и я бы отдала все, что угодно, чтобы узнать на него ответ.

— Почему я не могу ненавидеть тебя за то, кто ты? Почему я не могу прекратить хотеть тебя? И почему я еще здесь? Играю в эту игру и верю, что в конце, не будет корзины, в которую упадет моя голова, а будет что-то совершенно иное?

Тишина опустилась на нас. Лишь фырканье Вингс и Мот разрывали напряжение, которое становилось сильнее с каждым вздохом.

Наконец, Джетро пробормотал:

— Если бы я справился со своей задачей, ты бы не получила ни единого ответа на вопросы, и ничего не узнала бы обо мне.

— Тогда, ты не справился с задачей, — прошептала я. — Потому что я уже знаю о тебе больше, чем ты думаешь.

Он повел плечами.

— Я не сомневаюсь, что со временем ты узнаешь все, что пожелаешь.

— Включая твои секреты? — прошептала я вновь, мой голос переполнили эмоции. — Доверишься ли ты мне настолько, чтобы показать правду?

Он отвел взгляд, потянув за хохолок лошади.

— А это, мисс Уивер, то же самое, что слепо верить в единорогов. Ты не можешь злиться на меня, когда, в конце концов, узнаешь, что они не существуют.

Я ахнула.

Он помнил.

Он пробормотал на выдохе.

— Я предлагаю тебе сфокусироваться на реальности и перестать искать волшебство в мире, который хочет лишь разрушить тебя.

Тишина опустилась как тяжелый занавес, встревая между нами и прекращая наш разговор.

Мы молчали всю оставшуюся дорогу.

Поло было единственным контактным видом спорта, от которого я получал удовольствие.

Охота была времяпрепровождением, которым я наслаждался в одиночестве, — тем, что было одновременно и хобби, и проклятием. Но езда и нахождение среди лошадей были моим единственным спасением с тех далеких времен, когда я был еще мальчишкой.

И так было до сих пор.

Я позволил себе краткие мгновения передышки, когда прижался к Вингс и вдохнул его мускусный запах. Мое сердцебиение не успокоилось с того момента, как мы прибыли еще час назад.

Какого хрена произошло в фургоне для перевозки лошадей на пути сюда? Почему Нила выбрала именно этот момент, чтобы забросать меня вопросами, которые могли снять заживо с меня кожу?

Жасмин была абсолютно неправа, когда сказала, что я должен сделать так, чтобы Нила влюбилась в меня. Я пытался — я наплел какую-то небылицу в душе о том, что она создала сеть и поймала в нее Хоук. Но со стороны я звучал так смехотворно и так не похоже на то, что обычно говорю, что глаза Нилы распахнулись, замечая мое вранье.

Не было никакой возможности соблазнить ее с помощью обмана. Ее нельзя одолеть, используя грязные выдумки. Если я хотел, чтобы она влюбилась в меня — дала мне другой способ «исправлять» себя и быть способным пережить следующие десять месяцев, пока я не унаследую все — я должен был пустить ее в свою душу.

Позволить управлять моими запутанными чувствами и моей болезнью. Всецело мной.

А я не обладал такой силой, чтобы позволить ей это сделать. Независимо от того, что бы ни думала Жасмин.

Тяжело вздыхая, я окинул взглядом большое поле, покрытое зеленой травой. Игроки были рассредоточены повсюду, ухаживая за своими лошадьми около различных фургонов, грузовых платформ и машин. Следы от автомобильных шин уничтожили влажную траву, превращая нежно-зеленый в грязь.

Расположенное чуть поодаль поле для поло было чистым и нетронутым, как будто только и делало, что ожидая скачущих лошадей, которые превратят это великолепие в грязь. А сразу над этим была передвижная трибуна, которая занимала центральное место, возвышаясь над полем, и предоставляла восхитительные места для обзора скорым зрителям

Мужчины и женщины блуждали, находясь в поиске своих мест на многоярусной трибуне, или же устремлялись к шатрам у подножья трибуны, в которых были представлены закуски и изысканные вина. Здесь не было палаток с хот-догами и пластиковых стаканчиков с дешевым пивом. Эти события проводились специально для элиты Англии — для семей, чей банковский счет составлял больше десяти миллионов фунтов. Икра, фуа-гра, лососевый мусс с укропным соусом — все это входило в меню фуршетного стола наряду с вином из «Хоуксбриджа» и пивом по старинному рецепту.

Ничего второсортного не позволялось на этом мероприятии.

Я всматривался внимательнее, пытаясь среди толпы зрителей найти Нилу в ее черном платье.

Никаких признаков ее присутствия.

«А чего ты ожидал?»

Кес, скорее всего, отвел ее к зарезервированной палатке, которая находилась с краю от шатров с едой и трибуны. У нас был собственный шатер, где гости могли пообщаться в неформальной обстановке. Мы так же предлагали гостям — тем, кому мы доверяли — необработанные алмазы по минимальным ценам.

Игра в поло была хороша не только для моего мышления, но это также был отличный день для пополнения нашего банковского счета

Когда мы прибыли на место, я размышлял над тем, как мне лучше всего избегать Нилы, но и одновременно с этим доставить ее туда, где она должна быть. Все мои волнения были напрасны, потому что Кес появился в тот момент, когда я помогал Вингс спуститься по трапу фургона и вел его к коновязи.

Мот была лошадью Кеса, но он позвал конюха, чтобы он позаботился о ней, пока он предложил Ниле сопроводить ее до зоны просмотра.

Смотря на меня тяжелым взглядом, Нила кивнула и исчезла вместе с моим братом. Меня бесило, что она шла с ним так легко, но в то же время, я был рад увидеть, что она ушла. Это давало мне время привести свои мысли в порядок, перед тем как начнется игра.

Хотелось бы надеяться, что как только я проведу день на поле, наполненном звуком несущихся копыт, которые будет заполнять мой слух и насыщать меня силой в моих венах, мне станет намного лучше.

Я стану сильнее.

Мот уткнулась своей мордой мне в позвоночник. Я обернулся, чтобы ласково похлопать по боку серую лошадь в яблоках [прим. пер. серая в яблоках — масть лошади]. Реакция Нилы на лошадь не ускользнула от меня. Она просто растаяла, когда Мот потребовала ее внимания.

Я сомневаюсь, что у нее были домашние питомцы, за которыми она ухаживала — ее отец казался чересчур поглощенным своей империей, и я бы не удивился, если бы он заставил своих детей работать в тот момент, когда они только поняли, как владеть ножницами.

Уивер всегда оставались неизменны в обращении со своими отпрысками, рассматривая их как подневольных рабов, которые были созданные лишь для работы — наживаясь на тяжелом труде детей, которые были лишены детства.

Внезапно мое сердце охватило чувство неведомой теплоты. Может, я смогу дать Ниле то, что она упустила?

У Кеса не было связи с Мот. Она была хорошей лошадью, прибыла к нам от самого лучшего заводчика, и являлась самой терпимой из кобыл. Но она была просто инструментом для Кеса.

Что бы сделала Нила, если бы я преподнес ей Мот?

Открыла бы она свое сердце для меня с большей готовностью? Увидела бы она тогда, что я лишь делаю то, что от меня требуется, пока пытаюсь защитить ее от всего, что в моей власти?

Стоя между двух лошадей, я почесал у каждой за ушами.

Мот была нежной, доброй и надежной. Но она была совершенно не похожа на Вингс. В то время как она стремилась угодить и быстро отреагировать, у Вингс было сердце подобное моему — сердце обманщика, когда послушание было обязательным, а нарушение правил было единственной возможностью выжить.