Второй долг

Кат зарычал себе под нос, прерывая наш момент, лишая нас его.

Нила шмыгала носом, слезы застилали ее взгляд.

Связь, которая была такой яркой между нами, теперь обратилась в темноту.

Твое время иссякает.

Стиснув челюсти, я вынудил себя работать быстрее. Мои пальцы проворно двигались, закрепляя пряжки вокруг ее левой лодыжки.

Я поднял голову в последний раз. Я сгорал от необходимости, чтобы она знала: я пришел к ней пустым, но сейчас она наполнила меня всем.

Она посмотрела мне в глаза, затем отвела взгляд.

Я хотел сказать ей, что сожалею. Хотел, чтобы она разглядела в моем взгляде то, что я никогда не произнесу вслух.

«Прости меня».

С мягким стоном она закрыла глаза, отрезая меня от себя.

Ее отказ лишил меня сердца, вырезал его грязным лезвием и кинул плескаться в пруду. Дыра, оставленная им, была заполнена водорослями, водой и папоротникам. Я был гребаным ублюдком. Я должен все прекратить.

Но я не сделал этого.

Я хотел получить свое наследство в тридцать лет. Я был эгоистичным, жадным и тщеславным. Также я хотел Нилу. И верил, что могу получить и то и другое.

Если бы только у меня было больше времени.

«У тебя нет больше времени. Не сегодня».

Проверив другую лодыжку, я встал.

Я ждал, что она посмотрит на меня — подаст мне сигнал, что понимает, что мы в этом вместе. Что, несмотря на мои поступки, татуировки отменили мою лояльность к моей семье и связали меня с ней.

Моя Уивер.

Ее Хоук.

Я ждал еще секунду и еще.

Но она так и не открыла глаза. Ее лоб еще сильнее наморщился, кулаки сжались вместе, и она ускользала от меня, пока не осталось никаких эмоций — только крохотная умирающая звезда, которая когда-то ярко сияла.

Бросив меня без сердца и истекающего кровью, она не оставила мне выбора.

Я вошел в свою роль мучителя и начал.

Пожалуйста, награди меня силой.

Пожалуйста, награди меня мощью.

Пожалуйста, не дай мне закричать.

Прикованная к креслу, я как можно сильнее зажмурилась, чтобы не проник и лучик света сквозь мои ресницы. Только кромешная тьма.

Когда Джетро посмотрел на меня с болью во взгляде, я пожалела его. Так много тайн скрывалось в его золотых глубинах. Так много правильного. Так много ошибочного.

Я могла прожить жизнь с ним и никогда не понять.

Но в тот момент, я действительно поняла, что я одновременно презираю его и готова истечь кровью за него. Джетро должен был дать мне силу, заставляя меня ненавидеть его. Я хотела проклинать его так сильно, как делала это в день, когда нашла могилы своих предков. Ненависть держала меня теплой и живой.

Но он украл ее, когда посмотрел на меня, я увидела его разрушенным, покалеченным и с противоречивыми привязанностями.

Это заставило меня влюбиться сильнее.

Заставило меня скатиться на дно моих чувств к нему.

Я хотела возвеличить его за то, что пустил меня в свое сердце. Я хотела бы сказать ему, что способна любить его в ответ.

Но, нет.

Я не могла.

Он не заслуживал этого.

И затем я снова нашла свою ненависть.

Я ненавидела его за то, что он слишком слаб и не готов идти против своей семьи.

Я прокляла его за то, что у него не хватило смелости выбрать.

Почему он должен выбрать меня?

Он едва меня знал.

Но души были мудрее. Они всегда знали раньше разума или сердца. Для них нет никакой дискриминации, если ты встретил свою идеальную пару... Ты поймешь это сразу.

Что-то существовало с самого начала.

Что-то было между нами.

И оно будет оставаться там, пока Джетро успешно разрывает и убивает это.

Потому что, хотя мы и были связаны этими хрупкими, порхающими сущностями, не займет много времени, чтобы их разрушить. Моя душа уже была на грани.

Он приговорил меня к оплате Второго долга.

Сколько их будет еще?

Доверяю ли я ему быть достаточно сильным, чтобы закончить это, прежде чем моя жизнь будет закончена?

Взглянув через плечо, я увидела, как его семья сердито смотрела на меня, будто я убила их близких, едва произнеся проклятие. Они смотрели в смятении, как если бы считали, что я срослась с ненавистной им ведьмой, и могу превратить их в жаб в любую секунду.

Душистый ветер суеверий. Расцветающая, как розы, ненависть. И нетерпение, приправленное кувшинками.

Я скучала по интимности Первого Долга. Скучала по пульсирующей химии между Джетро и мной, даже в то время, когда он делал кое-что столь неправильное. Это было только между нами двумя. Вместе.

Сейчас я была одна против них.

— Вы знаете, что это, мисс Уивер? — спросил Джетро, похищая мое внимание.

Я сжала губы. Моя шея болела от напряжения, из-за того, что смотреть приходилось через плечо.

Когда я не ответила, Джетро произнес холодным и отстраненным голосом:

— Вы сидите на кресле для ведьминого купания. Оно традиционно используется как метод пыток для женщин. Оно запускается маховыми движениями руками и используется, чтобы извлечь истину и признания, погружая в ледяную воду.

Он отвернулся от меня, шагая между камышей.

— Продолжительность погружения определяется исполнителем и преступлением, в котором женщина обвиняется. Это может длиться всего несколько секунд, но в некоторых случаях, этот процесс непрерывно повторяется в течение дня.

Он оказался передо мной.

— Вы знаете, для каких преступлений использовалось кресло для ведьминого купания?

Я не ответила. Я отказывалась.

Я дала клятву не кричать. Отказалась развлекать их своими криками.

Кес вышел вперед, отвечая от имени Джетро:

— Наиболее распространенными преступлениями были проституция и колдовство. Мегеры также наказывались подобным образом. — Его губы дернулись. — Знаешь, кто они такие, Нила?

Я не могла ничего поделать и качнула головой в отрицании.

Черт, я не хотела реагировать.

Глаза Джетро сузились, грудь резко поднялась.

— Мегеры были сплетницами, строптивыми или плохо воспитанными женщинами, — сказал Кес.

Джетро смотрел на своего брата.

— Несмотря на то, что я сталкивался с вашим нравом, мисс Уивер, я не могу сказать, что вы мегера. — Запустив руку в свои волосы, он закончил, — независимо от этого, происходящее покажет вам, как смерть от воды может быть одной из самых страшных вещей на свете. Так умер мой предок. И так заплатите вы.

Щелкая пальцами, Джетро приказал:

— Поверните голову. Опустите глаза.

Еще одна лавина страха прокатилась сквозь меня. Я не могу сделать это!

— Повернись, девушка! — отрезал Кат.

Не знаю, как я это сделала, но медленно повернулась на жестком деревянном сиденье, и оторвала глаза от Джетро. Пруд передо мной мерцал, как холодные драгоценные камни синего, зеленого и черного цвета.

Мое сердце в груди становилось все больше и больше, пока не заполнило каждый миллиметр. Я не могла дышать. Не могла думать. Не могла моргать.

Шум послышался за мной. Я должна была бороться с каждым инстинктом, чтобы не оглянуться.

Я верила Кесу. Он сказал, что они не утопят меня.

Вдруг кресло взлетело вверх. Из грязи взлетело высоко над землей. Я ахнула, закусив себе губу, чтобы сдержать крик.

Нет. Нет, нет, нет.

Моим пальцам не за что было ухватиться. Мои запястья были прижаты к дереву, связанные вместе тугой кожей. Мои ноги не могли двигаться. Я была хорошо связана и действительно поймана.

Кресло закачалось, когда, какая бы сила ни держала меня, пришла в действие из-за моего веса. Ветер здесь вверху был сильнее, он свистел над водой, как крошечные заунывные флейты.

Вид мог быть идиллическим с плакучими ивами и утками, чистящими перышки на берегу. Но я была поймана в моем худшем кошмаре.

Я не хотела больше ничего видеть.

Зажмурив глаза, я пожалела о том, что они не были завязаны. Я не хочу видеть то, что должно было случиться.

«Не открывай свои глаза. Не открывай их».

Чьи-то руки дотронулись до моих лодыжек. Механизм был заблокирован. Затем я поднималась все выше и выше. До тех пор, пока мой желудок не ушел в пятки.

Я была на аттракционах раньше, ездила на горках всего однажды. Этого мне было более чем достаточно, даже если Ви обожал петли. Я не понимала его радости от того, чтобы вызвать у себя головокружение, когда я жила с этим каждый день.

У меня не было восторга, когда я была пристегнута к неудобному сиденью, слушая треск колес о горки, когда мы карабкались вверх, на самую вершину. Каждый стук по рельсам добавлял в равной степени панику и ажиотаж... пока мы не достигали вершины... и просто зависали там.

Мы парили, как птицы, наслаждаясь ощущением находиться на вершине мира.

Там я сейчас и зависла.

Вопреки закону гравитации — девушка в белой сорочке парила над темно-зеленым прудом. Девушка, которая сделала бы все на свете лишь бы родиться в семье Смитов, Джонсов или Ким.

А потом со скоростью пули я начала опускаться в свободном падении. И это повергало меня в ужас.

Я дала себе обещание, что не буду кричать.

Было тяжело его сдержать.

Я падала вечность, прежде чем погрузиться в холодную влажность.

В тот момент, когда вода обхватила мои лодыжки, я бросила попытки быть храброй.

Вода заглатывала и засасывала, пожирая мои ноги в одно мгновение.

Человеческая часть меня, девушка внутри, — была вытолкнута в сторону инстинктами и ужасом.

Я корчилась, задыхаясь громче и громче, поскольку лед приветствовал меня все быстрее и быстрее. Деревянное кресло погружалось в воду, позволяя ледяной воде прокладывать свой путь почти соблазнительно вдоль моего тела: обхватывая мои ноги, талию, мою грудь, мое горло... мой....

...рот.

Я выгнула шею как могла. Боролась против объятий пруда.

Мне удалось сделать один последний глоток жизни.

Затем я исчезла.

Я стала узницей пруда.

Я обещала себе, что не буду кричать.

Я лгала.

В момент, когда вода разбилась над моей головой, я потеряла контроль.

По-настоящему потеряла.

Мои глаза распахнулись в мутном сумраке, и я закричала.

Я кричала, словно умирала. Кричала, как будто мое тело разрывали на две части и поедали заживо. Я закричала, как будто это был конец.

Пузыри, вылетающие каскадом из моего рта, подарили весь мой кислород проплывающей форели в буйстве сверкающей пены.

Я обещала себе сохранять спокойствие. А что, если мне прислушаться к советам Кеса и пройти через это с полным доверием, зная, что, в конце концов, меня достанут обратно.

Это была другая ложь.

Я не имела никакого понятия о времени.

Секунды были минутами, а минуты казались годами.

Я покачивалась в веществе, которое убьет меня, не освободив.

Этого было более чем достаточно, чтобы сделать меня безумной.

Меня не волновало, что я могла бы сломать руку или ногу, сражаясь против надежных ремешков. Меня не волновало, что ожерелье на шее могло задушить меня, когда я ерзала на стуле. И меня, определенно, не волновало, что я могла сойти с ума от того, что позволила бы ужасу быть утопленной поглотить меня.

Я не могла выдержать это.

«Я умирала.

Я не могла, мать вашу, выдержать это!»

А затем, так же, как на любых американских горках, изменился наклон, и меня снова вышвырнуло в небо.

Вес воды давил на меня, сдавливая череп и плечи. Мои глаза горели от падающей воды. Давление. Пруд безжалостно захватывал меня. Он боролось с тягой. Он не хотел меня отпускать.

Промокшая ткань сорочки облепила мое тело, присосавшись к коже, когда кресло поднималось и поднималось до...

Щелчка.

Вода смилостивилась, позволяя мне разорвать кожу пруда и оставить водянистую смерть позади.

Спасибо Господи, я могу дышать.

Я поднималась все выше и выше, сплевывая, пока с меня стекала вода. Я дышала и кашляла, задыхалась и плакала.

Я глотала воздух, как будто это было главной целью жизни: восстановить себя и возродить свое здравомыслие.

Мое сердцебиение было яростным

Длинные волосы прилипли к лицу. С каждым глотком кислорода, который я всасывала, пряди попадали мне в рот. Паника текла по моим венам. Меня накрыл приступ клаустрофобии, который я едва могла выдержать.

Через завесу своих волос я должна была посмотреть позади. Мне нужно было повернуться к Джетро, чтобы он увидел, как я сломлена. Я не выдержу еще один натиск воды.

Не смогу.

Дрожа, я посмотрела через плечо. Мои волосы натянулись, обмотанные вокруг моего мокрого горла, когда я сфокусировалась на берегу.

Через капли воды я смутно разглядела четверых мужчин Хоук. Все четверо толкали рычаг, жестко держались за кожаные поручни.

Сила, чтобы поднять и опустить меня в пруд, резко превышала возможности одного человека.

Этот Долг.

Это злодеяние стало семейным делом.

Джетро, Кестрел, Дэниель и Кат.

Вместе они играли в рулетку из моей жизни, и в идеальной гармонии они вместе надавили и снова запустили мое погружение.

Их сторона механизма возвышалась, пока моя падала.

— Нет! — закричала я, пока меня трясло в кресле.

Но они проигнорировали меня.

Все быстрее и быстрее они опускали меня, пока не исчезли из виду, а моя водная могила снова поприветствовала меня.

Поцелуй воды поглощал мои ноги, бедра, груди... мою голову.

Я быстро погружалась.

Как будто принадлежала этому месту.

Второй раз был не лучше первого.

Я бы сказала, даже хуже.

Мои легкие горели.

Они как будто кровоточили от моих утопленных криков.

Мое сердцебиение отправляло рябь ужаса по воде, что окружала меня. Звуковые волны оповещали рыб, что в скором времени я буду легкой добычей... что я была в секундах от перехода из одного мира в другой.

Где, надеюсь, ко мне буду относиться лучше.

Я упорно боролась, зарабатывая еще больше синяков, отчего загнала себя в ловушку безумия.

Я снова закричала, не в силах удержать кислород. Что-то чешуйчатое плавало подо мной, щекоча мои пальцы. Водная трава и быстрые вспышки движения лягушек погружали мой разум в темноту.

Изображение Лох-несского чудовища и морских созданий со свирепыми острыми зубами украли остатки моей рациональности.

Я хочу дышать.

Я хочу жить.

Я тянулась к светло-зеленой поверхности. Плакала, умоляла и глотала галлоны тины, борясь, чтобы остаться в живых.

Время играло ужасную шутку со мной. Мучение не заканчивалось.

Не было никакой передышки. Не было воздуха.

Изумрудная глубина воды поглощала меня, сжимая все крепче и крепче — сокрушая меня как консервную банку под своими нежными волнами.

Это погружение в воду длилось дольше, и, может быть, я уже была разрушена. Возможно, оно было и короче, но я израсходовала все резервы, чтобы продержаться.

Я хотела перестать бороться.

Хотела уступить.

Какой слабой я была.

Хрупкой.

Сломленной.

Моя борьба уступила подергиваниям. Мои мышцы боролись сами по себе, требуя кислород, который я не могла дать.

Мои волосы кружили вокруг меня как живые, покачиваясь как водоросли, обещая более легкое существование, если я просто последую их нежному танцу и сдамся.

Просто... сдайся.

Сдайся нежной колыбели сна.

Если я умру, то выиграю.

Хоук потеряют, а я буду свободной.

Моя борьба прекратилась, и все тело обвисло, как будто во мне больше не было костей и дыхания, а только невесомая свобода.

Здесь было тихо. Тихо и спокойно... и я дрейфовала.

Я дрейфовала.

Я слабела...

Затем я снова обрела вес, прижимая подбородок к ожерелью, пока меня утягивало вверх. Невероятное давление, когда я снова рванула из своей изумрудной гробницы и оказалась в облаках.

Гравитация теперь была моим врагом, делая все таким тяжелым. Моя грудь была слоном. А голова шаром для боулинга.

И я была слабой.

Такой слабой.

Воздух стекал по моему горлу, смешиваясь с водой, которой я наглоталась, из-за чего меня одолели рвотные позывы. С каждым глотком воздуха мой разум просыпался, заставляя меня включить программу выживания. Я стонала и умоляла, и поглощала любую возможную каплю кислорода.

Я не могла посмотреть вверх. Не могла посмотреть за собой.

Я видела только черноту. Но что-то придало мне нечеловеческую силу повернуться в моих оковах и посмотреть, только раз, назад.

Облака были темными и угрожающими, затемняя Хоук в мрачном сумраке.

Золотистые глаза Джетро прожигали меня с берега, обгоняя расстояние, сияя как янтарь в солнечном свете — как рай.

Рай.

Я бы хотела отправиться в рай.

Но затем я посмотрела на Ката, Кеса и Дэниеля.

Их глаза были того же гребаного цвета.

Всех их.

Четверо мужчин. Четыре судьбы и воли — но одна пара идентичных глаз.

Дьявольские глаза.

Вселяющие ужас глаза.

Глаза, которые я не хотела снова увидеть.

Дэниель спросил:

— Ты отказываешься от своей силы, злая ведьма? Ты излечилась от инфекции магии?

Джетро оттолкнул его, ругаясь себе под нос.

Затем я снова упала.

Мужчины разжали свою хватку и прогнали меня из сухости, подарив мне мокрый склеп.

Когда вода обрушилась на мою голову в третий раз, я сдалась.

Не было смысла бороться.

Со мной было покончено.

Я потеряла счет времени.

Вверх, вниз, вверх, вниз. От мокрой к сухой и снова назад.

С каждым погружением я становилась слабее... все быстрее силы покидали меня.

Сколько раз они поднимали меня, чтобы снова опустить через несколько секунд? Я поверила Джетро, когда он сказала, что некоторые мучения длятся весь день.

Казалось, будто это длится вечность.

Я не могла двигаться. Во мне не осталось энергии.

Снова находясь под водой, мое сердце забилось так быстро, пока не разбилось о мои ребра, раскрывая меня, позволяя воде вливаться в мое горле и выплескиваться в легкие.

Меня потрясла иллюзия больше ничего не бояться, а принять все. Иллюзия воплотила фантазию в жизнь, искореняя монстров из моего мира.

Здесь внизу существовали единороги. Там наверху чудовища.

Я широко открыла рот.

Возможно, это был подарок, которого я не понимала.

Возможно, я была русалкой и в воде могла дышать лучше, чем в воздухе.

Возможно, я могла превратиться и уплыть далеко-далеко отсюда.

Я попытаюсь.

Что угодно лучше этого.

Ледяная боль в моей груди, когда вода наполнила меня как воздушный шар, была чуждой и пугающей.

Но затем стало теплее.

И еще теплее.

Комфортно.

Боль ушла.

Паника отступила.

Я попрощалась с жизнью.

Смерть скользила по мне самым сладким поцелуем.

Я улыбнулась, вздохнула и сдалась глубине.

Она умерла.

Я знал это.

Я не мог объяснить, откуда.

Но знал.

Я сделал это.

Я убил ее.

Она покинула меня.

Все закончилось.

Я существовала в тумане теплой, успокаивающей черноты. Меня не беспокоили совесть, стресс или тревога.

Я была довольна.

У этого нейтрального мира не было никаких условий или правил о том, как жить. Я просто существовала. И здесь не было мыслей, развращающих меня.

Мне нравилось.

Я предпочла бы здесь и остаться.

Я погружалась все глубже и глубже в дымящуюся нежность.

Я принадлежала этому месту.

Затем что-то пыталось проникнуть в мой разум.

Я отбросила это подальше, свернувшись в шар, став невидимой.

Чернота становилась темнее, желая задержать меня, настолько же, насколько я хотела задержаться здесь.

Но проникновение снова повторилось, оно было жестче и сильнее.

Я боролась с ним.

Но это вмешательство было настойчивым. Оно цеплялось за мой разум, разрывая счастливую связь и принудительно вытаскивая меня из глубин.

Оно разрушало мою удовлетворенность.

Разрушало мое счастье.

Нет!

Я озверела.

«Ты не можешь забрать меня.

Я принадлежу этому месту. Не тому».

Здесь у меня было ощущение бесконечности. Я была не просто человеком, я была кем-то намного большим.

Я не хотела уходить.

Мне нравилось быть здесь.

Здесь я не беспокоилась, не хотела и не боялась.

Но, несмотря ни на что, оно не хотело слушать. Оно тянуло меня быстрее и быстрее из моего святилища.

Чернота исчезла, становясь все ярче и ярче.

У меня не было другого выбора, кроме как мчаться к свету, ломаясь надвое от печали.

Потом все распалось на части.

Тьма. Комфорт. Нежное тепло.

Все это исчезло.

Я замерзла, абсолютно потерянная и уязвимая.

Где я?

Что-то блестящее и яркое светило мне в глаза. Я моргнула от боли, смотря на эхо глубокого желтого солнца.

Облака исчезли.

Я снова моргнула. Сосредоточившись на мире, который я когда-то знала.

Я пожалела, что не ослепла.

С обретением зрения стали разворачиваться ощущения, когда моя душа проскользнула обратно в тело. Я не желала, чтобы жизнь возвращалась в конечности, которые превратились в труп.

Было кое-что, что я должна была сделать в этом мире. Что-то очень важное.

Понимание ворвалось в меня с паникой.

«Дыши!»

Я не могу дышать.

Тень заслонила солнце, мягкие губы снова прижимаются к моим. Мой нос был зажат, когда мощный порыв воздуха пронесся со свистом вниз по моему горлу, принося сладкий, сладкий кислород.

Моя грудь поднималась и опадала.

Недостаточно.

Больше. Дайте мне больше.

Дающий мне жизнь это понял, еще раз наполняя меня прощением, печалью и сожалением с новым вдохом.

Меня вырвало.

Сильные руки перевернули меня на бок и похлопали по спине, когда я вырвала ведро того, что нахлебалась в озере.

Больно.

Господи, как больно.

Мои легкие выворачивало наизнанку от боли, когда перегруженный орган отказался пытаться выживать в воде, вместо этого протягивая жаждущие руки к воздуху.

С воздухом приходила жизнь, а с жизнью знание, что я умирала.

Слезы брызнули из моих глаз.

Я умирала.

И я предпочла это.

Я тонула в безысходности.

Как я могла так легко сдаться?

Затем меня накрыло осознание, кто я и где нахожусь.

Я Нила.

Это был Второй Долг.

Меня окружали Хоук.

Ублюдки, мучители Хоук.

Затем это больше не имело значения.

Боль охватила меня тяжелым покровом, сжимая с каждой стороны. Никогда прежде не испытываемая агония накрыла меня как шторм. Агония жила в моей голове, моем сердце, моих костях, моей крови.

Все болело.

Все умирало.

Возвращение к жизни было абсолютной пыткой, меня приветствовала кольцо дьяволов.

— Вернись ко мне, Нила, — выдохнул Джетро мне в ухо, едва отметив, что под этой парализующей агонией я жива. — Я не позволю, бл*дь, тебе покинуть меня. — Он слизал слезу, стекающую из моего глаза. — Еще нет. Я не позволю тебе уйти, еще нет.

Я не могла смотреть на него.

Не могла слушать его.

Поэтому я сфокусировалась на месте на вершине холма — на черном пятне, которое освещалось заходящим солнцем.

Нет, не на пятне.

На женщине.

Темные волосы, женственная фигура.

Жасмин.

При виде ее напряжение рассеялось. Я расслабилась. Мои кричащие от боли мышцы перестали дрожать, расплавившись в грязи, на которой я лежала.

Мне больше не нужно было бороться.

Жасмин сидела с царственной честью и, сияя от гордости — так, как и ожидалось от любого потомка Хоук.

У меня появилось страстное желание помахать, чтобы она предоставила мне милость.

Как это возможно, что у кого-то было столько власти, хотя она был так же сломлена, как и я?

Я утонула и вернулась к жизни.

Исцелилась.

Однако Жасмин никогда.

Мой взгляд переместился от ее прекрасного лица к ногам.

Я сочувствующе вздохнула из-за такого положения вещей.

Кресло заменило ноги. Подставки для ног вместо обуви.

Жасмин Хоук была парализована.

Скованная инвалидным креслом, вела образ жизни отшельника.

И внезапно появилось больше смысла. Насчет Джетро. Его отца. Сестры.

И затем этого стало чересчур много.

Я погрузилась в пушистые облака.

Я попрощалась во второй раз.

Я принес ее обессиленное тело назад в Ад.

Я повернулся спиной к своим отцу, бабушке и братьям.

Позволил им шептаться о моем падении и спланировать мой конец.

Я сделал все это, потому что чувствовал, как Нила сдалась, и ничего больше меня не волновало.

Деньги, «Хоуксбридж», бриллианты — ничего из этого.

Все это было ерундой, которая меня не волновала.

Все, что имело значение, — убедиться в выздоровлении Нилы.

Я не мог дать ей умереть.

Она не могла оставить меня в одиночестве.

Не сейчас.

Поднимаясь на холм, пройдя через парк при доме, я очутился в Холле. Я проигнорировал братьев из «Блэк Даймонд», которые наблюдали за спектаклем из массивных биноклей и телескопов, и прорвался к задней части дома.

В гостиной неясно вырисовывалась огромная вращающаяся дверь, замаскированная под книжный шкаф.

Несколько лет назад дверь скрывала бункер. Секретный вход в катакомбы под домом. Они были там, чтобы спасти моих предков от войны и мятежа.

Теперь этот бункер был преобразован и служил различного рода назначениям, наряду с дополнениями, которые сделали спустя девяносто лет после того, как был заложен первый кирпич.

Тело Нилы было ледяным и мокрым. С ее одежды вода стекала вниз по моему торсу, оставляя следы капель везде, где мы проходили. Ее длинные влажные волосы облепили мою руку как ламинария. Много раз я мечтал о том, как вытяну из пруда келпи [прим. водяной в образе лошади] и возьму ее в заложники. Мою собственную нимфу воды, чтобы сберечь ее на удачу.

Она исправит меня.

Она обязана.

Потянув за нужную книгу, механизм разблокировался, открывая дверь.

Нила не шевелилась.

Она прекратила дрожать, но ее губы были глубоко синего цвета, что ужасало меня больше, чем ее бессознательное хныканье. Она балансировала на пороге смерти. Даже теперь, когда я реанимировал ее дыханием рот в рот и отдал свою душу, а также свой воздух, ее жизнь до сих пор вытекала из нее.

Так, словно она хотела умереть.

Хотела покинуть меня.

Ее хрупкое тело заставило меня сосредоточиться на вещах, с которыми я не был достаточно силен столкнуться.

Я повзрослел.

Я начал видеть.

Начал верить в то, что она была предназначена мне. Только она могла уберечь меня от себя самого.

Проскользнув в дверь, я был достаточно осторожен, чтобы она не ударилась головой. Ее тело лежало как падший ангел в моих руках, как будто я поймал ее на полпути ее падения на землю. Ее губы были приоткрыты, руки свисали по бокам.

Я должен был согреть ее и быстро. И я точно знал, как это сделать.

Заблокировав за собой дверь, я спустился по винтовой лестнице. У меня не было никакой возможности хлопать в ладони, чтобы включить освещение, которое зажигалось от звука. Поэтому мне приходилось громко топать ногой, ступая на каменные ступени, и я был признателен за то, что светильники зажигались один за другим, освещая мне путь в темноте.

Электричество заменило газ, который в свою очередь заменил открытое пламя, которое использовалось для освещения в средневековых фонарях на стене.

Двигаясь вперед, каждый светильник уводил меня все дальше под домом, пока я не миновал свою собственную часть и оказался за холостяцким крылом.

Бункер был расширен гораздо дальше своей первоначальной постройки. Необработанные бетонные стены были тщательно модернизированы большими белыми известняковыми плитами и первоклассными средствами обслуживания.

Существовали бесчисленные хитрые изобретения, чтобы я мог быстро согреть Нилу.

У нас была парная, сауна и спа.

У нас было все, что можно было купить за деньги.

Но это все было недостаточно хорошим средством сейчас.

Я нуждался в чем-то большем, грандиозном... жарком.

Мне нужно было нечто, что нельзя купить за деньги: сила природы.

Запах серы окутал нас, когда я продолжал спускаться вниз по коридору во влажный мир под «Хоуксбриджем». Пещера была обнаружена после того, как была возведена первая часть зала. Работник умер от падения в отверстие при установке нового фундамента — в пещеру, на которую наткнулись по чистой случайности.

Природные источники довольно распространены в Англии — их охраняют те, у кого они есть, и являются общественной роскошью в таких местах, как Бат. Наши оставались семейной тайной для многих поколений.

Температура сапфировой воды, никогда не опускалась ниже сорока градусов по Цельсию. За всю историю. Она оставалась такой же, когда я частенько бывал здесь, и Жасмин с горничной посещали ее почти ежедневно, чтобы снять боль в ее атрофированных мышцах.

Влага капала с глиняных стен, шлепаясь тихо обратно в бассейн, откуда и появилась. Вечный круг смерти и возрождения.

Я не остановился, чтобы раздеться.

Нельзя терять время.

Прижимая Нилу крепче к своей груди, я спускался по ступеням, вырезанным в скале на дне источника. Каждый шаг приносил мне покалывание кожи и ожог. Я не мог справиться с такими теплыми водами сразу — я должен был немного облегчить погружение, позволить понемногу расплавить лед в моей душе.

Но сейчас, единственное, что меня волновало, — это повысить температуру тела Нилы.

Меня не волновали моя обувь и одежда.

Черт, мне было абсолютно наплевать на телефон и кошелек в кармане.

Все было несущественным; но желание исцелить ее прежде, чем это стало слишком поздно, было подавляющим.

Мало того, что я оставил шрамы на ее спине, но теперь я оставил ей шрамы от смерти.

Я должен исправить это. Быстро.

Когда теплая жидкость окружила мою талию, она украла вес у тела Нилы, почти вытаскивая ее из моих рук. Неохотно, я раскрыл свои объятия, позволяя ей плавать рядом со мной, бодро качаясь на поверхности воды.

Ее глаза не открывались. Она никоим образом не показала осознание того, что чувствовала тепло после того, как замерзла.

Сложенными чашечкой пальцами, я лил горячую воду над ее головой, торгуясь с холодом озера уступить место теплым объятиям весны.

Водопад за водопадом я лил на ее голову, стараясь не допустить, чтобы капли попали ей в нос или в рот.

Потребовалось слишком много времени.

Единственным звуком был тихий плеск воды, который просачивался сквозь мои пальцы

Каждая секунда ожидания ее пробуждения нарушала мое сердцебиение.

Я потерял счет времени. Мои глаза не покидали ее синие губы, и когда темный глубокий цвет начал исчезать, я, наконец, немного расслабился.

Ее пальцы больше не были кубиками льда, оттаивая благодаря теплой воде.

Когда она, наконец, начала пробуждаться, то задрожала.

Яростно.

Ее зубы стучали, а волосы запутались на поверхности, дергаясь с каждым дрожанием.

Прижав ее ближе, я обнимал ее, пока рябь проходила по воде от дрожи ее тела, расходясь кругами по бассейну шириной в три метра.

Каждое подергивание ее тела отдавалось во мне — я не думал, что когда-либо снова буду стойким.

Я продолжал лить воду ей на голову, которая каскадом стекала по ее замерзшим ушам, желая, чтобы ее щеки порозовели.

Ее мягкий стон был вторым знаком, что она жива. Однако, если она и знала, что я делал, то не показывала это — она отказывалась открывать глаза.

Я не винил ее.

Я бы тоже не хотел смотреть на человека, который все это сотворил.

Вздохнув, я прижал свой лоб к ее. Никакие слова не могли передать все, что я чувствовал. Поэтому я позволил тишине говорить за меня.

Я наполнил пространство огромным количеством сожаления. Сожаления за сегодня, за вчера, за завтра. За все, кем я был и кем не мог стать.

Я не знал, как долго мы находились в пещере под моим родным домом, но медленно тишина наполнилась больше чем просто печалью и извинениями. Она наполнилась потребностью: такой яростной и коварной, что я изо всех сил старался дышать.

Отстранившись, мои глаза встретились с темными глубинами Нилы.

Я нахмурился, когда она медленно выпрямилась, опуская ноги под воду. Ее руки двигались. Медленно и слабо она обхватила мое лицо.

Я застыл в ее хватке.

Вздох сорвался с ее губ.

Я бы позволил ей дать мне пощечину. Я бы позволил ей выпустить ярость. В конце концов, я заслужил это.

Я понимал, что она злилась. Цвет ее щек и блеск в глазах намекали на ее ярость. Я чувствовал, как ее нрав возрастает, так же как я ощущал небольшие водовороты термальных источников в воде.

Я кивнул, одобряя наказание.

Но она не двигалась.

Мы просто пялились друг на друга, дышали и пытались понять обоюдное предательство.

Мои губы покалывало от желания прикоснуться к ее губам. Член покрывался влагой от желания войти в ее тело. Мое сердце... черт, мое сердце умоляло открыться и позволить ей владеть им.

— Я прощаю тебя, — наконец, прошептала она, пока одинокая слезинка катилась по ее щеке.

Одна фраза расколола меня надвое, и впервые в жизни я сломался. Я, черт побери, хотел рыдать о неправильности своей жизни. Все детство я не мог наслаждаться жизнью, а в течение взросления не был в состоянии принять все происходящее.

Я хотел убиться из-за того, что мне приходилось делать, и из-за того, кем я стал.

Мне стоило опуститься под воду и лишить себя жизни. Я перестал бороться. Закончил притворяться.

Если я мог спасти ее, положив конец своей борьбе, я сделаю это.

Я бы пожертвовал всем, если бы, черт побери знал, что спасу ее.

Облизав губы, я опустил взгляд к ее губам.

Нужно было так много сказать. Раскрыть слишком много боли, и у меня не было сил для этого.

Еще нет.

Нила проплыла передо мной, затаив дыхание, когда я нежно охватил ее бедра, притянув ее невесомое тело к себе.

Ее ресницы затрепетали, а тело натянулось как тетива.

Ее пальцы впились в мои щеки, держа меня на расстоянии, но, не пытаясь отстраниться.

Мои руки горели, пока я держал ее. Я был благодарен, что она вообще позволила мне прикасаться к себе. Но этого было недостаточно, я хотел большого.

Опустив голову, я пробирался через ее гнев, в поисках тех эмоций, что были на матче в поло.

Мне нужно было убедиться, что я не уничтожил увиденное в тот день. Медленно они появлялись, всплывая на поверхность ее глаз, пылая правдой.

Она все еще заботилась обо мне.

После всего, что я натворил.

Черт, я чудовище.

Чувство вины давило внутри моей груди, яростно закручиваясь в спираль вместе с желанием, которое плавило мое тело.

— Поцелуй меня, Нила, — прошептал я. — Позволь мне вернуть тебя к жизни.

Вода пробудилась, когда она затряслась. Ее руки опустились на мою грудь, напрягаясь, чтобы оттолкнуть меня.

Я вздрогнул, когда ее пальцы вцепились в мою футболку.

Затем, вместо того чтобы оттолкнуть меня, она притянула к себе.

Ее рука скользнула вокруг моей шеи, притягивая мой рот к ее.

Я втянул вдох.

И она повиновалась.

Болела каждая частичка моего тела.

Мои легкие были ослаблены и повреждены; горло саднило и хрипело. В голове стучало и пульсировало. Каждый раз, когда я делала вдох, казалось, будто у моей грудной клетки была одна цель в жизни: проколоть мое сердце до смерти.

Я выжила... и заплатила цену.

Утопление — это совсем не весело.

Быть утопленной несколько раз, и того меньше.

Я никогда не хотела оказаться у воды снова.

«И все же ты в бассейне с Джетро.

Ты в бассейне целуешься с Джетро».

Мой больной разум пытался понять, как он смог разрушить меня в воде и при этом излечить меня в той же субстанции.

Жестокость, а затем комфорт.

Убийство, а затем воскрешение.

Две стороны одного — не зло или добро, или даже осознание его восприятия. Только единое целое, используемое по-разному.

Вода могла быть врагом, но также и любовником.

Может ли быть так же и с Джетро?

Его губы скользнули к моим. Влажные, теплые и нежные.

Он не заставлял меня. Не пытался контролировать поцелуй, который я вернула ему.

И за это я была благодарна.

Я не торопилась. Я смаковала его, дегустируя его сожаление.

Я сделала все возможное, чтобы занырнуть глубоко в его душу, где правда только и ждала, когда ее найдут. Я должна была знать то, от чего он пострадал. Я должна была выяснить, хотела ли я остаться жить.

Его голова вертелась, углубляя поцелуй, так что наши тела танцевали все ближе. Кончиком языка он лизнул мою нижнюю губу, посылая пульсации вожделения в низ моего живота.

Я должна была доверять ему. Доверять этому моменту. Должна была верить. Должна была надеяться.

Приоткрыв свой рот, я пригласила его язык внутрь. Облизывая его, поощряя, ныряя в темное и опасное подводное течение, протекающее между нами.

Он застонал, притягивая меня ближе. Потянув назад, он обхватил мои щеки большими руками.

— Я хочу, чтобы ты знала.

Мое поврежденное сердце затрепетало. Я не сказала, но знал, что мой вопрос пылал в моих глазах.

«Знала что?»

Он вздохнул. Его точеные скулы и темные брови заставили его выглядеть виновным и печальным одновременно. Его густые ресницы, оттеняющие потрясающие глаза, и его губы — они обещали быть превосходным лекарством, чтобы заставить меня забыть о моей боли.

В туманном испаряющемся мире я видела, как сильно он себя сдерживал. У его души были не просто тени, а дырки. Дырки, которые, возможно, никогда нельзя будет залатать.

Джетро был наследником империи, которая стоила несметные миллионы. Он был умным, способным и сильным. Оглядываясь назад, я поняла, что было неизбежно, что я влюблюсь в него. А как могло быть по-другому? Было почти облегчением признать, что у меня не было никаких шансов против его чар.

Но если он поймал меня в ловушку, то и я поймала в ловушку его.

Он переживал тот же самый внутренний конфликт.

В нежном дрожащем прикосновении Джетро коснулся большим пальцем моих губ.

— Ты делаешь меня лучше, даже делая меня хуже.

Мое горло сжалось, вызывая болезненные ощущения из-за предыдущего крика. Тату на кончике моего пальца горело, будто узнало, что он моя вторая половинка — хотела я этого или нет.

Во многих отношениях Джетро был старше своих лет, но в то же время и такой юный.

— Тебе нужно было рассказать мне, — пробормотала я. — Дать мне понять.

— Разве ты не понимаешь, что я облажался с тех пор, как я впервые написал тебе? Я сошел с ума, но ты единственное лекарство от моего безумия.

Мое сердце загрохотало. Это было первое словесное признание, что он был Кайтом.

Это было больше, что он давал мне ранее, но этого было недостаточно.

— Я слушаю и не осуждаю. — Я не могла ничего поделать и добавила: — И ты делаешь со мной то же самое. Я схожу по тебе с ума, Джетро. Ты должен признать это.

Со смешанным шумом разочарования и печали он поцеловал меня еще раз, извращая мои мысли жаждущим языком. Я не была достаточно сильной, чтобы остаться непоколебимой, в то время как он был полон решимости поглотить меня. Поцелуй отвлекает меня от того, что он сказал, что я хотел ему сказать. Плюнув на все, я повторяла за ним, переплетая наши языки, усиливая наше желание.

Не позволяй ему спрятаться.

Моей сдержанности почти не было, но я не могла позволить ему сменить тему — независимо от того, что я предпочла бы поговорить о чем-то другом.

Освободившись, я запустила пальцы в его волосы, крепко его держа.

— Расскажи мне. Джетро. Расскажи мне все.

Он тяжело дышал, а его губы не покидали моего рта.

— Тебе недостаточно того, что ты запала мне в сердце? — Он внезапно схватил меня за руку, растопырив мои пальцы на своей груди. — Ты чувствуешь это?

Мои легкие сжались, когда сердце забилось быстрее в волнении.

Джетро выдохнул:

— Становится так плохо, что я едва могу дышать. Годами я боролся, всю свою гребаную жизнь.

Я пыталась отодвинуть свою руку. Я не могла переварить ощущение того, как его сердце неустойчиво билось под моими кончиками пальцев. Его ритм был напряженный, растерянный... потерянный.

Его выражение лица выражало тоску и смятение. Смотря на меня вот так, он давал мне слишком много власти. Слишком много авторитета над его душой.

Но также это успокаивало меня — доказывая, что контроль над моим будущим был прямо здесь — в моей хватке. Мне только нужно быть достаточно смелой, чтобы принять его.

Свернув пальцы на его груди, как будто я могла взять в них его сердце, я уставилась в его глаза.

— Расскажи мне.

— Я расскажу тебе, что могу... но позже.

— Нет, не расскажешь. Скажи сейчас.

— Что ты еще хочешь от меня, Нила? — он вдруг зарычал. — Разве ты не видишь? Тебе правда нужно это услышать?

Его страх ощущался в воздухе.

Да, я могла видеть, что-то не так. Я могла почти понять это.

Но мне было необходимо, чтобы он признал это.

— Ты не можешь прятаться. Не на этот раз. Не со мной.

Тишина повисла между нами.

Затем, наконец, он пораженно повесил голову, но в его взгляде было облегчение.

— Я расскажу тебе. Все. Кем я являюсь. Что это значит. Обещаю. Я расскажу.

КЕМ Я ЯВЛЯЮСЬ. Что это значит.

КЕМ Я ЯВЛЯЮСЬ. Что это значит.

Обещание эхом отозвалось в моей голове.

Почему я обещал такое?

Почему я думал, что смогу?

Потому что она должна увидеть правду. Ей нужно было знать, чтобы она могла простить меня.

Я поцеловал ее снова, пытаясь помешать ей увидеть мой страх, страх быть открытым и честным.

Держа ее за подбородок, я крепче прижал свои губы к ее, показывая, что сдержу свое обещание, но не сейчас.

Сейчас мне нужно оказаться в ней.

Сейчас мне не хватает сил.

Я был эгоистом, когда хотел взять от нее больше в момент, когда она только исцелялась, но что-то внутри меня кричало от боли, выпрашивая то, что она могла дать.

Я нуждался в этом прежде, чем я имел бы возможность рассказать ей о том, кем был.

Только тогда я нашел бы в себе мужество.

Я эгоист.

Подонок.

Она остановилась на секунду, словно решая, стоит ли позволить мне перейти от слов к действиям. Потом ее язык встретился с моим, возвращая мне поцелуй с жадностью, от этого мой член, словно опалило огнем.

Ее руки обвились вокруг моей талии, удерживая меня трепетно.

Это было больше, гораздо больше, чем я заслуживал. Мое дыхание сбилось.

Медленно поцелуй превратился в признание чувств и тоски. Наше дыхание ускорилось, отдавая эхом в пещере.

Между нами ничего не должно было быть, я отстранился от Нилы и схватил низ своей футболки. Вода пропитала ткань внизу живота, приклеивая ее к телу.

С рывком сорвал ее с себя и отбросил в сторону, капли воды, слетающие с футболки упали на Нилу дождем.

Нила стояла, ее взгляд скользил вниз по моему обнаженному торсу. Ее темная красота похитила мое гребанное дыхание. Ее волосы свисали как мокрый шелк. Бесформенная белая сорочка облепила ее формы, благодаря воде.

Пробираясь к ней, я немного пригнулся и захватили ее подол ниже поверхности воды. Не говоря ни слова, я тянул ее сорочку по бедрам, она скрыла лицо Нилы, когда я потянул ее над головой.

Ее руки свисали по бокам, вялые и слабые от того, что я сделал.

Наклонившись вперед, я потянулся за нее и снял с нее бюстгальтер. Я прикусил губу, когда ткань упала, обнажая то, за что я готов был умереть и последние несколько дней сгорал от желания увидеть.

Ее соски были розовые и твердые, она определенно точно желала того же, что и мой член.

Не глядя, я схватился за кружево на ее бедрах, и потянул ее трусики вниз по ногам. Она дрожала, но не останавливала меня. Я не должен был делать этого. Она нуждается в отдыхе.

Но у меня не было выбора.

Я должен был взять ее.

Это был единственный способ.

Нила коснулась моих плеч для того, чтобы удержаться, когда я снимал ее нижнее белье. Ее взгляд потемнел перед тем, как маска пренебрежения скользнула на место, скрывая глубины, которые я должен был видеть.

Я бы сделал это. Я бы помог ей выстроить стены. Заставил ее скрываться — так же, как делал я.

Я не мог позволить этого.

Отбросив свое нижнее белье, она стояла передо мной обнаженная и полностью доверчивая. Давая мне все, чего я требовал, чертовски бескорыстно.

— Я никогда не смогу отблагодарить тебя, — прошептал я.

— Отблагодарить меня за что?

— За заботу о моем благополучии больше, чем о своем собственном. — Захватив ее лицо, я вздохнул, — Я чувствую тебя. Знаю, что в этом нет смысла, но в момент, когда ты признаешь меня, в момент, когда ты позволяешь себе подчиниться... это спасает меня. Я не могу объяснить это, но ты исцеляешь меня, Нила.

Ее глаза блестели. Мягкая улыбка украсила ее губы, когда она прижалась щекой к моей ладони.

— Не бойся меня, Джетро. Не бойся того, что возникло между нами.

Я поцеловал ее. Ее рот приоткрылся, язык кружил в танце с моим.

Распадаясь на частицы, я сказал:

— Я не буду. Я не позволю тебе уйти. Ты моя, ты поняла?

Она кивнула, застенчивость окрасила ее щеки.

— Я принадлежу тебе.

Я вздрогнул от облегчения, благодарный, купаясь в комфорте, которого у меня никогда не было.

Трясущимися руками я расстегнул ремень и спустил джинсы и боксеры вниз по ногам. Скинув ботинки, я разделся. Сбросить ненужную одежду оказалось не так и просто, вода сделала это сплошным испытанием.

Крайняя необходимость отдавалась эхом в моих легких, заставляя меня торопиться. Она признала, что она моя. Я должен был подтвердить это.

Горячая вода обволакивала мою эрекцию, плескалась вокруг моих яиц — возбуждая больше, чем воздух.

Мне нужно было почувствовать ее снова.

Собираясь стать ей ближе, я прижался своим лбом к ее и обернул руки вокруг ее крошечной талии.

— Я хочу, чтобы ты кончила. Хочу стереть то, что сегодня случилось, и подарить тебе лучшие воспоминания.

Она подняла лицо к естественно сформировавшейся пещере над нами.

— Здесь?

Я кивнул.

Я не в состоянии ходить с пульсирующей плотью между ног. Я был гребаным святым, делая все медленно. Одно прикосновение от Нилы, и я бы взорвался.

Убрав ее волосы с шеи, я прошептал:

— Я собираюсь трахнуть тебя... здесь. — Скользя губами по ее линии подбородка, я пробормотал: — Я собираюсь заставить тебя стонать... здесь. — Обнажая зубы, переполненный примитивной потребностью пометить ее, я укусил ее горло. — Я собираюсь заставить тебя кричать… здесь.

Она вздрогнула, откинув голову набок, сдаваясь мне.

Я укусил ее снова, я не мог остановиться. Подтолкнул ее бриллиантовый воротник выше и снова укусил. Я не мог игнорировать инстинкты, подталкивающие меня утвердить права на нее.

Я хотел преподнести ей подарок. Подарок, где я отдавал ей не только свое тело, но и сердце. Где нет никакой боли, долгов, или унижений. Только мы.

— Я хочу заботиться о тебе, Нила. Хочу показать тебе, как много для меня значит то, что ты даешь мне.

Сводящее с ума желание забраться внутрь нее росло с каждым ударом сердца. Предвкушение сделало все это более сладким, но я достиг предела своего самообладания.

Мой взгляд последовал за рукой, когда я обхватил и сжал ее грудь. Она выгнула спину, подставляя больше своей плоти в мои пальцы. Я ущипнул ее за сосок, потом опустился и захватил другой своим ртом.

Нила застонала, прижимая мою голову к себе, требуя, чтобы я сосал жестче. Эротические звуки ее наслаждение посылали взрывные волны сквозь меня.

Я благодарен за то, что она не любила сладко и нежно трахаться. Я пробовал быть мягким с ней. Пробовал сдерживать себя. Я не такой монстр, чтобы поранить ее еще больше, тем более после того, через что ей пришлось пройти, но я тихо поблагодарил ее за то, что она нуждалась в том, что я делал.

Она хотела, чтобы я был жестким и настоящим. Ничем не прикрытым.

Мои кончики пальцев кружили вокруг ее соска, вытягивая из нее другой протяжный мягкий стон.

Я не мог больше терпеть.

Стоя в полный рост, я захватил ее губы в очередном поцелуе. Ее красивые губы встретили мои, ее язык двигался со страстью и голодом. Когда наш поцелуй углубился, я соединил свои руки вокруг нее, прижимая ее плоский живот к своему члену.

Она выгнулась, отвечая на мои ласки, ее пальцы скользнули в воду, чтобы обернуться вокруг моей длины.

— Бл*дь, — простонал я, когда от ее крепкой хватки, мой разум взорвался вожделением.

Мои бедра качались, вбивая меня глубже в ее ладони. Радости от того, что она прикасалась ко мне, а я касался ее, было уже недостаточно. Мне нужно было больше.

Мне нужно было трахать всю ее.

Подняв ее, я немного отошел в бок и развернул ее. В момент, когда ее лицо было отвернуто от меня, я не мог сдержаться, чтобы не прижаться членом к маленькой дырочке ее попки.

Ее пальцы вцепились в земляной берег, голова упала вниз, когда я обхватил ее грудь и сжал до боли.

Опустив одну руку, я скользнул вниз ее живота, не останавливаясь до тех пор, пока не нашел ее скользкую киску. Я всосал воздух, когда обнаружил влагу совсем другого рода.

Ее возбуждение было более густым и шелковистым, чем вода вокруг нас.

Я укусил ее за плечо, прижимая палец глубоко внутрь ее. То, как она отдалась мне, заставило меня воспарить. Чувство вины, ненависть — все исчезло.

Она дернулась, ее рот открылся.

— Ах...

Ее нежный звук блаженства распалил меня сильнее.

Это было именно то, что нужно. Она. Где она была всю мою жизнь? Почему я так долго жил без нее в моих руках?

Никогда снова.

Никогда, бл*дь, снова не хотел быть один.

Ее тело в моих руках, ее ладони, прижатые к щетине, покрывающей мою челюсть.

— Я могу чувствовать тебя.

Бл*дь, она была слишком проницательна.

Я не мог говорить.

Губы Нилы расплылись в чувственной улыбке.

— Я могу чувствовать так много, когда ты отпускаешь. Когда ты позволяешь мне.

Я поцеловал ее.

У меня не было выбора.

Ее тело извивалось под моим, когда я скользнул еще одним пальцем в ее киску, потирая ее клитор пальцем.

— Ты такая чертовски красивая... такая сильная. — Слова сорвались с моих губ, исчезая в ее волосах, спадающих вниз по ее спине, стекая в воду. — Мне так чертовски сложно, я в агонии. Всю мою жизнь, чего-то не хватало. И теперь я нашел то, чего мне не хватало. — Я качнул своим членом напротив нее, делая себе только хуже. — Я нашел тебя. Я украл тебя. Забрал тебя от других, которые не ценят такой дар, как ты, и теперь я никогда тебя не отпущу.

Она застонала, ее глаза сверкали похотью.

Я толкнулся еще раз, приветствуя тепло и блаженство быть обнаженным с этой женщиной.

— Посмотри, что ты делаешь со мной? Посмотри, как сильно мне нужно оказаться внутри тебя и никогда не покидать? — Я качнул своими бедрами, тяжело дыша от восхитительного трения.

Нила ахнула, ее спина выгнулась в приглашении.

— Господи, не останавливайся. Расскажи мне все. Не бойся. Если ты хочешь, чтобы я умоляла, я буду умолять. Если ты хочешь, чтобы я кричала, я буду кричать. Просто... — С раздвинутыми в воде ногами, когда она наклонилась в сторону, она смотрела на меня через плечо. — Никогда не переставай быть честным со мной. Это... то, что ты даешь мне, Джетро, это делает все стоящим. Это делает все, во что я верила, реальным.

Ее щеки вспыхнули, когда она улыбнулась сквозь слезы.

— Ничто не могло бы подготовить меня к этому. Ничто не могло бы научить меня чувствовать себя таким образом. Я готова забыть обо всем. Я готова быть эгоисткой и украду тебя, как ты украл меня.

Она закричала, когда я скользнул пальцами глубже внутрь нее, вырывая свое имя из ее уст.

— Я-я хочу только тебя, — простонала она. — Лишь тебя. Обещай мне, что я c могу удержать тебя. Обещай мне.

Мое сердце... черт, мое сердце.

Оно раскрылось.

Замок свободно упал.

Ее слова были ключом. Прощение и любовь, и стойкость, и все, что делало ее чистой, похитили меня из моей жизни полной боли.

Она изменила меня.

Прямо здесь.

Прямо сейчас.

Я стал принадлежать ей.

Бесповоротно.

— Я обещаю, — поклялся я. Мне нужно было забраться в ее душу и закрепить все, в чем мы так просто признались. — Я так запутался в тебе. Я... — Я не мог больше говорить. Я был слишком хрупким. Слишком перегружен.

Я схватил ее за подбородок и повернул ее голову, чтобы она поцеловала меня. Я напал на ее рот дико и жестко. Водил языком мимо ее губ и раз и навсегда признался, что я мог бы быть Хоук. Я мог бы быть сыном, предназначенным для трагедии, но мне было плевать с тех пор, как я получил ее.

Она задрожала в моих объятиях, когда я поцеловал ее глубже, жестче. Мой большой палец кружил на ее клиторе, соответствуя ритму моих пальцев, двигающихся в ее киске.

Она двигала бедрами, используя меня, чтобы достичь экстаза.

— Обещай мне, что ты никогда не избавишься от меня. Обещай мне, что ты никогда не уйдешь. Неважно, как сильно я облажаюсь. — Я хотел привязать ее в этот момент нерушимым договором, чтобы она никогда не покинула меня, не важно, насколько плохи будут дела.

Потому что, в конечном итоге, я бы все испортил. Она бы, в итоге, возненавидела меня.

У меня были долги, которые нужно взыскать, ее брат, которого нужно было убить, и империя, которую нужно украсть.

Я не был идеальным. Ее любовь не делала меня лучшим человеком — она просто дала мне силы, чтобы продолжать борьбу.

Ее внутренние стеночки задрожали от моего прикосновения. Мой рот наполнился слюной, чтобы попробовать ее.

— Я… я обещаю. — Еще один крик вырвался, когда ее бедра жестче раскачивались на моей руке. Я крепче обнял ее своей рукой.

— О, боже... да... Джетро... пожалуйста... — Ее лицо раскраснелось, каждая мышца была напряжена, с необходимостью освободиться.

Она отдала мне полный контроль над своим телом и душой.

Я слетел с катушек.

— Боже, я хочу оказаться в тебе, — я схватил свой член, объезжая ладонь. — Так сильно. Так чертовски сильно. — Я жестко дрочил, пытаясь укротить похоть в своей крови, но становилось только хуже.

Я никогда ни в ком не нуждался, как в ней.

Для меня никогда не было необходимости вызывать боль, кусать или терзать. Но сейчас я делал это. Хотел ее разрушить. Я обезумел от гребаного желания.

Нила потянулась назад, придерживая мою руку. Ее дыхание было таким же неровным, как и мое.

— Я тоже в этом нуждаюсь. — Прикусив губу, она направила мою пульсирующую эрекцию между своих ног и прижала сбоку. — Не сдерживайся. Больше никогда. Я выдержу то, что ты хочешь дать мне.

Я задрожал.

— Черт, Нила.

Она хотела все.

Она хотела меня. Всего без остатка. Испорченные части. Темные части.

Меня.

Она была... покоем. Она была... здравомыслием. Она была... домом.

Она хотела меня.

Я стиснул челюсти. Ее тепло манило меня. Я больше был не человеком, а животным, которому было необходимо заклеймить свою самку.

Сжав в кулаке основание своего член, я встал на колени и толкнулся.

Мы оба застонали.

Было так чертовски хорошо.

Ее влажность покрывала меня, но этого было недостаточно. Она была слишком узкой.

Дикое рычание раздавалось в моей груди, когда она толкнулась, вынуждая меня наполнять ее быстрее.

— Черт, — проворчал я, когда она снова толкнулась.

— Больше. Мне нужно больше, — умоляла она.

Я почти кончил от идеальной тесноты ее тела. Каждая пульсация ее мышц была как кулак вокруг моего ствола. Мои яйца дергались, я готов был взорваться внутри этой женщины — моей гребаной женщины — теперь, когда я был по праву дома.

— Мне нужно потрудиться над тобой. Ты недостаточно расслаблена.

Она покачала головой, ее лицо исказилось потребностью.

— Нет, отдай это мне. Черт побери, Джетро, пожалуйста... трахни меня. Я не могу... — Ее лоно сократилось, когда я снова толкнулся.

Я поджал губы, впитывая ее вид, охваченной похотью.

— Я нужен тебе внутри?

— Да, боже, да

Я вдалбливался жестче.

— Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя?

Она запрокинула голову назад, пока размер моего члена испытывал лимиты ее тела.

— Да, ты мне нужен. Весь ты.

Я вошел только наполовину. Мой член был слишком большим для нее. Как бы она ни хотела меня, и насколько бы заманчивыми ни были ее стоны, я отказывался причинять ей еще больше боли сегодня. Сегодняшний вечер был создан только для наслаждения.

— Я собираюсь наполнить тебя.

— Пожалуйста.

— Я трахну тебя жестко, ты будешь влажной еще несколько дней, просто думая о том, как я беру тебя в этом бассейне.

Нила прикусила губу.

— Сделай это, Джетро. Покажи мне, что я принадлежу тебе.

Бл*дь.

Я никогда не был говоруном в сексе. Никогда не видел очарования в грязных словечках. Но сейчас я мог думать только о том, как говорить непристойности.

Потянувшись между ее ног, я потер ее клитор — быстрее и быстрее с одной целью в голове.

— Ты кончишь для меня, маленькая Уивер. Мой член будет влажным, и я войду в тебя. — Я тяжело выдохнул, раскачиваясь сильнее, поднимая ее все выше и выше на волнах экстаза.

— Нет, я хочу...

— Ты не получишь того, что хочешь. Этого хочу я. Я хочу, чтобы ты знала, кто тебя трахает. Я хочу, чтобы ты знала, чей член клеймит тебя. Мне нужно, чтобы ты кричала для меня, Нила.

Я не давал ей никаких отсрочек. Я заставил ее чувствовать все. Я жаждал ее оргазма. Она задолжала мне свое удовольствие.

Нила напряглась, ее локти расширились, когда она прижалась к стенке.

— Перестань... подожди...

— Нет, — я толкался внутрь нее и кружил большим пальцем по ее клитору, постепенно расширяя ее — клеймя изнутри. — Я буду тем, кто возьмет тебя. Я трахну тебя. Я единственный, кого ты хочешь. Признай это!

Ее рот был открыт, когда она безмолвно кричала. Все ее внимание было обращено внутрь.

Я толкнулся жестче.

— Скажи это. Признай, что хочешь меня. Признай, что тебе нравится то, что я с тобой делаю.

Ее глаза распахнулись, впериваясь в мои.

Мое сердце ухнуло в желудок, я оказался полностью под ее чарами.

— Да, я признаю это. Я чувствую тебя. Я хочу тебя так сильно! Трахни меня. Пожалуйста... трахни меня.

Я не мог ей отказать.

Мои бедра раскачивались, а палец закружил быстрее.

— Кончи. Кончи на мой член.

Ее тело восстало, сжимаясь вокруг меня. Я пытался дышать. Застонал, когда ее киска сжималась все сильнее и сильнее. Я видел гребаные звезды.

— Джетро... — дыхание Нилы было рваным. Мышцы вдоль позвоночника сокращались от напряжения. Она заерзала, пытаясь ослабить мою хватку на своем клиторе. — Слишком интенсивно...

Я не позволил ей двигаться.

— Ты не знаешь значения слова «интенсивно». Я покажу тебя, каково это. Я покажу тебе, каково это жить в мире полном интенсивности. — Склонившись над ней, я укусил ее за ухо. — Кончи, Нила. Кончи для меня. Позволь мне подарить тебе наслаждение после боли, причиной которой я был.

Ее ноги подкосились, долгий стон вырвался из горла.

Затем она взорвалась.

Я поймал ее, когда оргазм проходил от ее лона, всасывая и сжимая мой член.

— Да... О боже мой.

Я прижал руку к ее рту, когда она кричала в исступлении. Я нахмурил лоб, когда невероятное давление сжало мой член, пока ее киска сокращалась.

Я хотел кончить, дерьмо. Хотел кончить.

С каждой волной наслаждения ее тело пыталось отвергнуть мой размер, но затем... на финальном гребне ее оргазма хлынула влажность. Она приветствовала меня в идеальном экстазе.

Я застонал.

— Теперь я возьму тебя, мисс Уивер. Ты вся моя.

Склонившись над ней, я позволил себе освобождение.

Я клеймил ее своим твердым как скала членом. Я скользнул в нее так глубоко, как это было возможно.

Не было сопротивления. Ничто не останавливало меня от того, чтобы полностью ее заполнить. Головка моего члена ударялась о ее вершину, вырывая гортанные стоны из моей груди.

— Боже! — Я снова толкнулся, обожая то, как глубоко мог в нее погрузиться. Ее жидкое тепло покрывало меня, превращая трения в крышесносную похоть.

Я мог кончить прямо на месте.

Мог кончить сотню гребаных раз.

Но тем не менее мне нужно было больше. Так чертовски больше.

Руки Нилы находились по бокам, пальцы пытались за что-нибудь ухватиться, пока я перестал думать, перестал чувствовать и отдался тому, в чем нуждался.

Я трахал ее.

Так. Чертовски. Жестко.

Я заклеймил ее.

Так. Чертовски. Жестко.

Я схватил ее за бедра и наказывал нас обоих за то, что мы нашли то, что никогда не думали найти. Я сломал себя, разрушив стены, и признался, что без нее... я был никем.

Никем.

Я трахал ее. Я любил ее.

Я отдал ей все.

Мои зубы вонзились в местечко между ее плечом и шеей, пока пот стекал по моей спине. Я хотел проколоть ее кожу. Я не хотел ее отпускать.

Бриллианты в ее воротнике отражали сапфировый цвет воды, ослепляя меня.

Стоны Нилы эхом отдавались в моих ушах, когда она наклонила голову, давая мне больше власти, больше контроля в моей примитивной хватке. Я укусил сильнее, облизывая ее соленую кожу, смакуя то, как она вздрагивала.

Мои зубы погрузились глубже, и как только я попробовал резкий вкус крови, то выпрямился, и стал трахать жестче. Мои пальцы вонзились в ее бедренные кости, выражая мою жадность по ее телу и страсть.

Моя женщина.

Нила повернула голову, прижав щеку к стене. Ее брови были нахмурены, губы поджаты от боли, но я не мог остановиться.

Не остановлюсь.

— Да. Больше, Джетро. Больше

Моя грудь опадала и поднималась с неровными вдохами, мышцы дергались, когда мое тело накрывала эйфория.

Она открыла глаза, и я потерялся в темной бездне завораживающей любви.

Она любила меня.

«Она, черт побери, любила меня».

Безошибочная уязвимость такой эмоции разрывало мое сердце.

Порезы на моих ступнях ревели от боли, когда я закопал пальцы в илистом дне и трахал ее сильнее, вбиваясь во всю длину толчок за толчком.

— Нила... черт...

Мой член дернулся. Оргазм безудержно выстреливал из моих яиц. Мой член взорвался с такой интенсивностью, что я распластался по ее спине.

— Черт побери, — застонал я, вдыхая ее волосы, когда дикие потоки спермы вырывались из моего конца.

Ее внутренние мышцы требовали большего, высасывая все до последней капли спермы, которые я мог дать. Мое освобождение продолжалось, угрожая взорвать сердце, пока мое тело продолжало поглощать ее. Экстаз сверкал в каждой клеточке ее тела, пока я попадал по тому самому местечку, вбиваясь так глубоко, как мог.

— Чувствуешь это? — спросил я, захрипев, когда финальная волна наслаждения украла мою способность дышать. Пот стекал по моим вискам, пропитывая мои волосы.

— Ты внутри меня, Нила Уивер, точно так же как я в тебе.

— Ты сделал это для меня, Джетро. Ты разрушил меня, — сказала она мягким, мечтательным голосом.

Я наклонился поцеловать ее... самым сладким и нежным поцелуем.

— Ты ошибаешься. Ты та, кто разрушила меня.

Закончив поцелуй, Нила просто смотрела на меня. Никаких слов. Никаких вопросов.

Она приняла все, что я дал ей. Она не отводила взгляда, пока я терялся в ней — она дала мне кое-что, чего у меня не было прежде. Нила отдала мне все — позволив мне засвидетельствовать, каким правдивым и стойким это было

Доверие.

Связь.

Никакой лжи.

Он, черт побери, любила меня.

Она подарила мне новое начало.

— Когда ты расскажешь мне?

Джетро споткнулся, его глаза прожигали меня.

Его обнаженный торс был влажным и раскрасневшимся от жары в пещере, белое полотенце низко обернуто вокруг бедер.

Он предложил отнести меня, но я захотела пройтись сама, хотя я был голой, и лишь полотенце прикрывало мою скромность.

Я выжила.

Чем скорее мое тело вспомнит, как двигаться, тем лучше.

Несмотря на то, что ненависть убила меня, любовь меня воскресила.

Джетро спас меня и вернул обратно.

Он сделал больше, чем просто вернул меня.

Он подарил мне новый дом — в его сердце.

Я выжила благодаря ему.

Второй Долг забрал у меня все.

Но Джетро вернул в сто раз больше.

Наши тени замерли у двери моей спальни. Джетро был идеальным кавалером, проводил меня домой после самого странного дня из всех. Он поднял руку и накрыл ею мою щеку, вздох сорвался с его губ.

— Я кое-что скажу тебе, но это не просто болтовня.

Я повернула голову и поцеловала его ладонь, не разрывая с ним зрительный контакт.

— Что бы это ни было, я пойму.

Он печально улыбнулся.

— Эти вещи, ты, возможно, не поймешь. Чтобы рассказать тебе, что я имел в виду, я должен рассказать тебе все. Про долги, причины, мою роль. — Он повесил голову. — Это много.

Я подошла ближе и обернула руки вокруг его теплого тела.

— Завтра. Давай встретимся после завтрака, и ты заберешь меня отсюда подальше. Тогда и расскажешь.

Его ноздри раздулись.

— Ты хочешь уехать отсюда? Подальше от «Хоуксбриджа»?

Эта мысль возбуждала меня. Я не хотела возвращаться в Лондон или вернуться к своей старой жизни — больше нет, но было бы здорово отправиться куда-нибудь вдвоем.

Свидание.

— Ты должен доверять мне, Джетро. Ты знаешь это. Я не смогу убежать, если ты возьмешь меня в публичное место.

Тень боли накрыла его лицо.

— Я знаю, что не можешь. И это чертовски меня убивает.

Мое сердце затрепетало.

— Почему?

Он ссутулился, подталкивая меня к моей двери, чтобы моя спина столкнулась с деревом, и его губы целовали мои. Поцелуй был мимолетный и мягкий, но его эмоции проявились в том, с какой мучительной силой он сжал мою грудь, перенеся на меня свой вес.

Я не знаю, сколько он весил. Но давление нарастало со словами, которые умирали, как хотели быть произнесенными.

«Я.

Люблю.

Тебя».

После того, что произошло между нами, это было все, о чем я могла думать. Я хотела кричать их. Прореветь их. Дать ему понять, что моя забота о нем не была условной или жестокой.

Я любила его. За него. За его душу.

Его губы снова скользнули по мне — сладчайшая связь.

— Джетро, — выдохнула я. — Я-я лю...

Он замер, шлепнув пальцами по моим губам.

— Не говори это. — Отпуская пальцы, он покачал головой. — Не говори это. Пожалуйста, Нила.

— Но почему я не должна... если это правда. — Тяжесть в моем сердце росла, становилась глубже и сильнее. У меня не было иного выбора, кроме как сказать ему. Слова физически душили меня, необходимо было их произнести. — Ты значишь для меня всё. — Расположив мою руку на сердце, я прошептала: — Кайт ... Я влюблена в тебя. Это не приходит с условиями или по команде. Я не могу ненавидеть тебя за то, что ты сделал сегодня или то, что можешь сделать в будущем. Я испугана и потеряна, и абсолютно ужасаюсь того, что я поступаю неправильно, выбирая тебя, а не свою собственную жизнь, но... у меня нет выбора.

Он сделал резкий вдох.

— Ты назвала меня Кайт.

Мое сердце ухнуло вниз.

Его имя просочилось сквозь перегородку, которую мне удалось сохранить на месте. Мои чувства к Кайту, переплелись с моими чувствами к Джетро.

Я глубоко застряла в любви.

«Он — мой».

Он зажмурил свои закрытые глаза, прижавшись лбом к моему.

— Нила... ты не знаешь, что делаешь для меня. — Он дрожал в моих руках, своими руками подпирая дверь. — Забери это обратно. Я не могу взять так много от тебя.

— Я не могу забрать обратно то, что уже принадлежит тебе.

Слезы.

Я хотела плакать.

Хотела отпустить свои страхи и влюбиться. Хотела умолять его быть достаточно сильным, чтобы выбрать меня после того, как он похитил все, чем я была.

Я не могла закончить с тем, что он сделал со мной весной. Он проник в меня и вырвал мое сердце из груди. Я не боролась с этим. На самом деле я бы сама вырезала сердце для него.

Мои руки были в крови, когда я протянула свое сердце ему с распростертыми объятиями.

Я.

Люблю.

Его.

Раньше я была в клетке.

Меня больше не было.

Я могла видеть. Я была свободна. Я верила.

— Завтра. — Он неуверенно выдохнул. Джетро сжал мой подбородок, обводя пальцами мои щеки. — Ты моя. Ты заслуживаешь, узнать мужчину, которого выбрала — мужчину, которого ты спасла.

Падающая звезда рассекла мою душу.

— Я спасла тебя?

Его губы изогнулись в нежной улыбке.

— Ты не представляешь, не так ли? — Он поцеловал меня в лоб, наполняя поцелуй огромным чувством. — Ты не представляешь, что ты сделала для меня.

Его притягательный запах рассеивался как туман вокруг нас. Я хотела попасть в него и никогда не отпускать.

Он прошептал:

— Завтра все мое станет твоим.

Я поежилась от истины в его глазах, гулкой привязанности.

— Завтра.

Едва целуя меня, он передал все эмоции, о которых не мог сказать, и отступил в тени коридора.

— Завтра, я заберу тебя отсюда. Я дам тебе то, что ты отдала мне бескорыстно. Я расскажу тебе... все.

За вечер я превратилась из податливой молодой женщины в ведьму с артритом.

Я не спала. Я сомневалась, что снова смогу уснуть из-за волнением о том, что принесет следующий день.

Джетро расскажет мне.

Наконец, я хотела знать.

Прошлой ночью я думала о том, чтобы почитать Дневник Уивер, чтобы узнать, как моя мама и бабушка платили Второй Долг. Есть ли сведения об этом? Или они, как я, поняли, что Дневник — это способ контролировать наши сердца и умы? Я хотела бы видеть, сделали ли они то, что сделала я: влюбились в своих мучителей.

Но, несмотря на мой живой ум и заразительную энергичность, мое тело становилось все более неподатливым к этому моменту.

Оно болело, кричало, ему был необходим отдых.

Я вернулась из мертвых.

Переучиваться жить заново было непросто.

Мне нужны были дни, чтобы восстановиться, и это стало очевидным, когда я пыталась встать. Мои плечи плакали от простого движения, отталкивая меня прочь. Мои ноги быстро стали бастовать, как только коснулись густого ковра.

Какое-то время я оставалась в вертикальном положении, перед тем, как приземлиться лицом.

Я больше не ходила, я ковыляла.

Я не говорила, я хрипела.

Я носила браслеты из синяков вокруг моих запястий и лодыжек, и моя кожа все еще была такой же бледной, как если бы я до сих пор оставалась в лапах смерти.

Не важно, насколько живой я была прошлой ночью с Джетро... сегодня, я расплачивалась за это.

Я не хотела, чтобы он уходил, не тогда, когда его раны были глубокими и открытыми. Я бы предпочла заснуть в его объятиях. Но я знала, что независимо от нашей связи друг с другом, его семья все равно главная. Все должно происходить так, словно ничего не изменилось, даже, если изменилось все.

Мой желудок заурчал, добавив еще один дискомфорт к остальной куче.

Я не могла вспомнить, когда ела в последний раз.

После того как у меня много времени заняло принять душ, еще больше времени я потратила на одевание. Я направилась к двери, издавая шипение между зубами при каждом шаге.

Я не позволю телу, разрушить мои планы на сегодня. Джетро заберет меня. Он расскажет мне. Ничто не может испортить это.

Возможно, это может подождать до завтра.

Мысль о том, чтобы вернуться на мягкий матрас почти заставила меня обернуться.

Нет!

Я просто одеревенела — это все. Чем быстрее начну, тем быстрее восстановлюсь.

Стиснув зубы, я заставила свои мышцы медленно двигать меня в сторону столовой.

Как только я распахнула двойные двери и вошла в помещение с кровью, стекающей с кроваво-красных стен, с чрезмерно большими портретами предков Хоук, мое внимание привлекло витрина с оружием и пустое место, на котором раньше находился мой кинжал.

Тот же кинжал сейчас был заткнут за пояс моих штанов для йоги.

Ароматы свежесваренного кофе и пьянящий аромат масляной выпечки превратили мой голод в острую боль.

Кат поднял глаза от своей газеты, большая улыбка растянулась на его лице.

— Ах, Нила! Ты вернулась из мертвых. — Он засмеялся над своей жестокой шуткой. Сложив газету, махнул на несколько свободных стульев.

Столовая была заполнена этим утром. Братья «Блэк Даймонд» расселись вокруг стола на двадцать персон, и поглощали свой полный английский завтрак [прим. перев. полный английский завтрак включает в себя: яичницу с беконом, грибами, помидорами, сосиской и бобами, плюс чай/кофе и тосты с маслом и джемом].

Дергая манжеты длинных рукавов светло-голубого джемпера, я плыла вперед, проклиная скрип в своих суставах.

Я пересмотрела свою потребность в завтраке и зависла над стулом. Если бы я не быстро не села, то упала бы. Но я не думала, что смогу есть со своими заклятыми врагами.

Где он?

Мне нужно было убедиться, что Джетро не изменил своего решения. И то, что мы все еще были вместе, по-прежнему верно.

— Я вижу, Джетро воскресил тебя.

От голоса Дэниеля моя голова дернулась. Он сидел между двумя байкерами, и вгрызался в сосиску.

Дерьмо, я не заметила его. Если бы я знала, что он здесь, я бы лучше весь день обходилась без еды.

Дэниель усмехнулся.

— Он такой мягкосердечный болван. Если бы это был я, я бы просто позволил тебе утонуть.

Мои пальцы вжались в спинку стула.

— К счастью для меня, ты не первенец.

Ухмылка сошла с лица Дэниеля. Его лицо стало чернее тучи.

— Впрочем, это далеко не к счастью для тебя, маленькая Уивер.

Что он имел под этим в виду?

Затем дверь широко распахнулась, и появился Джетро.

Мужчина, который усыпил меня, похитил и украл мое сердце, быстро зашагал в мою сторону и взял меня за локоть.

Каждый атом хотел раствориться в его поддержке. Каждая клетка требовала, чтобы я повернулась и поцеловала его.

Но я не могла.

Я не могла допустить, чтобы Кат увидел, что произошло.

Одно дело, быть откровенной в своей ненависти к Джетро в начале, но теперь оказалось, что притворяться трудно. Я должна открыто презирать его, все время сдерживая свое сердце, чтобы не показать правду.

Это потребовало от меня собрать всю мою силу воли, но я уклонилась от захвата Джетро.

— Ты не думаешь, что уже достаточно сделал вчера? Не прикасайся ко мне.

Джетро сделал резкий вдох.

Даниэль усмехнулся, и причмокнул губами.

— Кажется, тебя ненавидят так же сейчас, как и нас, брат. Прими поздравления.

Брови Джетро срослись в одну линию, его взгляд вспыхнул болью.

Я хотела понять его.

Напряженность вокруг его рта внезапно исчезла, его складки на лбу распрямились в идеальную маску.

Он знает.

Его взгляд встретился с моим. Едва заметным кивком, он согласился на наш обман. Через секунду холодный щит упал на его лицо с такой же легкостью, как сделать вдох. Он сверкал льдом, таким чистым, таким острым.

Если бы на мне не было следов его зубов и пальцев, следов от его любви ко мне прошлой ночью, я бы могла усомниться в том, что он был настоящим.

Я тяжело сглотнула.

«Это всего лишь трюк.

Это должно случиться».

Теперь мы против них. Это был самый большой секрет из всех.

Мое внимание привлекло то, что он держал в левой руке.

Коробка Меток.

В комнате было довольно тихо с тех пор, как я вошла, но теперь приглушенное ожидание заполнило пространство.

— Рад видеть, что ты вспомнил, — сказал Кат, сделав глоток своего кофе.

Джетро кивнул своему отцу и отодвинул кресло для меня.

— Присаживайтесь, мисс Уивер. Нам нужно кое-что сделать.

Не в состоянии скрыть дрожь от боли в сгибаемых суставах, я присела в предложенное кресло.

Как только я села, Джетро занял место рядом со мной.

Вытягивая свои длинные ноги под столом, он придвинулся ближе. Запах его лосьона после бритья, естественный аромат дерева и кожи просочился в мои легкие, заставляя мое сердце сжиматься.

Мой рот раскрылся, когда что-то прижалось к моим коленям.

Джетро избегал моего взгляда, но я знала, что это был он, касаясь меня... он утешал меня, даруя мне силы.

Я задержала дыхание, когда он прижался ко мне сильнее. Давление послало горючую жажду шипящим потоком в мою кровь.

Тяжелая ноша прошлой ночи засела в моей груди. Слова, которые я хотела произнести собрались плотно, затапливая меня. Я хотела поговорить с ним. Хотела задать вопросы и услышать его ответы.

«Я хотела узнать его.

Каждый сантиметр».

Джетро продолжал прижимать свою ногу к моей. Он делал это так спокойно, все время притворяясь, что ничего не произошло.

— Покончим с этим, Джет, — приказал Кат, его внимание было приковано к нам.

Джетро коротко кивнул.

— Разумеется. Не торопи меня. Я думаю, что доказал, что я более чем способен делать то, что должно быть выполнено.

Кат поджал губы.

Глаза Джетро сузились, когда он открыл Коробку Меток.

Мое сердцебиение ускорилось, когда он вытащил аппарат, который был ему нужен. Сосредоточив свое внимание на игле и чернилах, я потерлась ногой напротив его лодыжки.

Он напрягся, но продолжал, как ни в чем не бывало.

Прошлой ночью он дал мне власть над ним в виде его жизни.

Я знала вещи, которые никто еще не знал.

И после сегодняшнего я хотела узнать все.

Джетро был моим, и я хотела помочь ему исцелиться, именно так, как он сказал. Мы могли спасти наши судьбы от чумы его семьи.

— Протяни свою руку, — пробормотал Джетро, не обращая внимания на толпу зевак.

Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди, когда он достал машинку для тату.

Прижимая костяшки к деревянному столу, я прикусила губу, когда он включил машинку.

Его волосы отросли и спадали на лоб. Мои пальцы чесались от желания отбросить их, прижать руку к низу его подбородка и притянуть его рот к моему.

Воздух искрился между нами, становясь все гуще от нашего желания.

Моя киска заныла от воспоминаний о том, как грубо он взял меня прошлой ночью, но я хотела большего. Я хотела этого сильнее, глубже, быстрее. Я сомневалась, что мне когда-нибудь хватит.

Джетро ощетинился, снова сражаясь с теплым гудением в месте, где мы соприкоснулись. Когда дело дошло до прикосновений в общественных местах, у нас не было брони против истины.

Мой взгляд сместился на Ката. Мои чувства были слишком очевидны — он видел... он знал. Однако, его внимание было приковано к его сыну, он сцепил руки перед собой.

Я ахнула, когда острые иглы впились в мою кожу. Я стерпела, когда эти крошечные зубки, впиваясь в меня, окрашивали мою кожу чернилами. Этот ожог был смутно знакомым, наполняя воспоминания — и становясь частью моего образа, так же как и его инициалы.

Это заняло всего лишь мгновение.

Джетро откинулся в кресле, разглядывая свою каллиграфию. Там, на подушечке моего среднего пальца появилась еще одна метка:

Долг за долг.

Метка за метку.

Остаточная боль не могла сравниться с ноющей болью моих суставов и синяков. Это было довольно освежающе, получить новую рану, боль от которой была острой, а не глубокой и пульсирующей, как в костях и суставах.

Джетро выключил машинку и передал мне.

Молча, он растопырил свои красивые длинные пальцы, и не переставал смотреть на меня, когда я подписывала свое право собственности на зеркальное отражение своих пальцев.

На этот раз мои линии были ровнее и более уверенные. Я использовала эти знаки, потому что теперь они только крепче связывали нас вместе, а не фиксировали новый долг.

Когда я закончу, у него будет уже два отмеченных пальца.

Подобное за подобное.

Равное за равное.

Джетро снова толкнул меня ногой, сохраняя свое лицо пустым и почти жестоким. Я откинулась назад, не глядя, когда выключила машинку и положила ее обратно в коробку.

Понимание растеклось по моим плечам. Я не смогла сдержать нежный вздох, когда Джетро намеренно потерся своим мизинцем о мой, ставя на место отброшенный пузырек и запирая крышку.

Кат пробормотал:

— Приятно видеть, что вы учитесь на своих прошлых ошибках и делаете соответствующие выводы. — Махнув в сторону серванта, наполненного едой, он добавил: — Ешьте, оба. У вас плотное расписание.

Мое горло сжалось при мысли, что это может означать.

Кат прищурил глаза.

— Джетро, ты отвечаешь за отгрузки Карлайла. Камни прибудут через несколько часов. Ты знаешь, что делать. — Поворачивая свое холодные глаза на меня, он улыбнулся. — И, Нила, тебя пригласила моя мать, Бонни, на чай в ее будуаре.

Мое сердце подскочило.

Джетро бросил на меня взгляд.

Что насчет наших планов?

Он уставился на своего отца.

— Мисс Уивер достаточно натерпелась вчера. — Его голос звучал угрюмо, когда он говорил сквозь стиснутые зубы. — Дай ей пару дней, черт побери.

Ножи и вилки звонко рухнули на посуду, когда мужчины «Блэк Даймонд» обернулись, чтобы увидеть реакцию Ката.

Кат сжал руками стол.

— Не смей...

— Ум-м-м, сэр?

Все головы повернулись к молодому члену братства «Блэк Даймонд», двадцатилетнему парню по имени Фасет. Его небрежно спадающие светлые волосы и добрые глаза были прямым противоречием лидеру, к которому он только что обратился.

Кат нахмурил лоб. Черный гнев накрыл его лицо.

— Что? Что такого важного случилось, что ты перебиваешь меня на полуслове?

Фасет неловко переступил с ноги на ногу.

— Извините, сэр. Больше не повторится. Но... у нас компания. — Его взгляд облетел по залу, в поисках кого-нибудь, кто бы помог нести гнев от их лидера.

Никто не шевелился.

Парень задержал дыхание, неохотно донося свои новости.

— Я пытался остановить их у входа на территорию. Мы сделали то, что вы сказали. Но они проигнорировали нас. — Пот поблескивал на его верхней губе. — Даже привратник у ворот не смог остановить их.

— О чем, мать твою, ты толкуешь, мальчик? — взорвался Кат.

Фасет подскочил.

— У них есть ордер, сэр. Они... они прорвались, независимо от наших предупреждений. Мы напомнили им, что их отделение в наших руках, что наше братство находится за пределами их досягаемости. — Он опустил голову. — Но от этого никакого прока.

Все за столом задержали дыхание.

Ордер?

Могло ли это быть?

Джетро намертво замер около меня. Каждая связующая нить, которую мы разделяли, превратилась в лед, больше не было двухсторонней улицы близости и привязанности. Дорожный блок рухнул на эту улицу, скрывая от меня каждую его мысль.

Я поглядывала на него краем глаза. Мое сердце сжалось, когда он яростно смотрел на противоположную стену, отказываясь смотреть на меня.

— Джетро, — выдохнула я.

Он стиснул челюсти, снежинки кружились вокруг него, когда он забирал все больше и больше от меня. Мурашки покрыли мою плоть.

Кат заревел:

— Скажи этим гребаным свиньям убираться с моей земли. Они могут подтереться своим ордером.

— Сэр, я сказал им, но они не слушают. Они сказали... они сказали, что здесь ради...

Джетро рассмеялся холодным, циничным смехом.

— Этот кусок дерьма. Он сделал это. Они здесь за ней. — Он посмотрел в потолок, его лицо исказилось. — Конечно, бл*дь, это так.

Ордер мог значить многое. Это могло быть никак не связано со мной. Тем не менее, визг эхом разрывался в моих ушах. Это моя душа. Ужасный разрывающий звук того, как моя душа раскалывалась пополам. Если они пришли за мной... это означало...

«Я спасена».

Я желала, чтобы это произошло.

Я молилась за это. Умоляла об этом.

«Освобождение».

Так почему — если это правда, я хотела убежать в свои покои и спрятаться?

«Я не хочу покидать его.

Я не могу покинуть его».

Не после прошлой ночи.

Джетро стиснул руки в кулаки, его взгляд был пронзительным и смертоносным. Он зарычал на Фасета:

— Скажи им, что они не могут ее забрать.

Мое сердце сжалось. Боль прошла сквозь меня с большей агонией, чем я вообще думала возможно. Он не отказывался от меня.

Сейчас мы одно целое. Это было предначертано судьбой и написано на нашей коже.

Побег.

Мысль скользнула в мою голову, принося мысли о доме и Лондоне. Я покачала головой, пытаясь избавиться от неуклонно нарастающего очарования.

«Ты можешь поехать домой».

«Нет, мой дом сейчас здесь».

«Но ты снова будешь в безопасности...»

Мои стойкие обещания остаться и украсть Джетро от его наследия стихали... я была в замешательстве...

Я сглотнула, смочив горло.

— Джетро, пожалуйста...

Мне было нужно, чтобы он боролся за меня. Чтобы доказал, что это мое место, моя судьба.

Джетро стиснул челюсти, толкнув свое кресло, он встал.

— Тихо! — Указывая пальцем на Фасета он прорычал: — У них есть или нет гребаный ордер на то, что является моим?

Фасет сглотнул.

— Есть.

— Откуда? — выпалила я, в результате чего все посмотрели в мою строну. — Как они получили ордер?

Фасет открыл рот, взглянув на Ката, чтобы увидеть, мог ли он говорить.

Кат зарычал на меня, как будто это я вызвала апокалипсис в его доме.

Никто не говорил.

«Что сделал мой отец?

Как Ви нашел способ меня освободить?»

Мое сердце парило, думая о моем близнеце. Он обещал, что никогда не сдастся. Я должна была доверять ему.

Я должна быть более благодарна.

Я хотела убить его.

Он разрушил все. Он забрал все, над чем я упорно работала, и оторвал от меня.

«Я жива и направляюсь домой.

Я жива и направляюсь домой».

Слова повторялись в моей голове.

«Я бы не выжила, если бы не Джетро.

Я люблю его».

Он заразил меня собой и расстояние между нами не имеет значения, это никогда не изменится. Я была его. А он моим.

Взгляд Джетро встретился с моим — золотые глубины горели отчаянием и уничтожающей мукой.

— Я предупреждал его. Я пытался остановить...

Он показал слишком много.

Чувствовал слишком много.

Мой бриллиантовый воротник становился холоднее, тяжелее.

«Ты сказала, что будешь последней.

Пообещала покончить с этим».

Мой желудок сделал сальто.

«Если они здесь ради тебя, уходи.

У тебя нет выбора».

Мне было больно.

— Предупреждал кого? Что случилось? Джетро... Я не уйду, даже если они пришли за мной.

Джетро не двигался. Казалось, что свет в его душе погас. Покой и открытость прошлой ночи ушли. Исчезли.

— Я убью его за это, — пробормотал он.

Перевернув ладонь, я посмотрела на свой татуированный палец. Я хотела дать знать ему, что произошедшее прошлой ночью не фокус. Он должен знать, что я намеревалась остаться — даже если это станет худшим решением моей жизни.

Мой желудок сжался от мысли уйти.

Фасет выпалил:

— Сэр, они здесь для того, чтобы забрать Нилу Уивер домой.

Слова были как бомба, взрывая мою последнюю надежду.

И это правда.

Кат встал, он говорил медленно и с самым мрачным нравом, что я когда-либо видела.

— Ты ошибаешься, мальчик. Убирайся с моих глаз. Скажи, кому бы там ни было, убираться на хрен с моей земли.

— Они... они во флигеле, сэр. Сказали, что если мы не доставим им девушку через пять минут, они разрушат это место в ее поисках.

Джетро сжал руки в кулаки.

— Скажи им, что она моя, и что она никуда не поедет.

Дэниель встал.

— Теперь она наша Уивер.

Каким-то изощренным способом мужчины, лишившие меня свободы, были на моей стороне. Я больше не была просто предателем по отношению к моим предкам, а предателем также по отношению к моему отцу и брату тоже.

«Ты бы предпочла остаться здесь, нежели отправиться домой».

Я бы предпочла любить и умереть молодой, чем быть холодной всегда.

— Что за визги в моем доме?

Все повернулись на хриплый голос Бонни Хоук, когда она появилась в дверном проеме.

Фасет сдвинулся в сторону, перемещая свое внимание на матриарха этой безумной семьи.

— Я вижу, обстановка накалилась, — Бонни показала пальцем в мою сторону, на нем сверкал большой рубин на свету. — Как ты провернула это?

— Я? — Я посмотрела с Бонни на Джетро. — Я этого не делала.

— Это не она, — злорадно выплюнул Джетро. — Избавьтесь от полиции. Она никуда не уедет.

Мои руки зудели от желания обнять его. Поблагодарить за поддержку.

Бонни подошла ближе, ее длинная юбка тащилась по ковру. Ее седые волосы были завиты и выглядели безукоризненно.

— Она относится с пренебрежением и презрением к нашему имени. — Ее глаза вперились в мои. — Я вижу, что ты делаешь, девчушка. Знаю, чего хочешь. И ты не получишь этого. — Указывая на дверь, она приказала: — Убирайся.

Кат ударил по креслу.

— Ни за...

— Она покидает этот дом, — перебила его Бонни. — Сейчас же.

Джетро подошел и встал передо мной, блокируя мое тело своим.

— Она остается.

Бонни холодно улыбнулась.

— Нет иного способа. Они здесь за ней. Она уходит с ними. — Его глаза сощурились. — Не заставляй меня повторять, мальчик. Ты как и я знаешь свои обязательства.

Я схватила Джетро за руку, не в состоянии скрыть свои эмоции. Если я ненавидела Хоук настолько, насколько в это верил Кат, я должна выбежать за дверь, подпрыгивая от счастья. Вместо этого Кат мог увидеть, что происходило что-то глубже — то, что будет строгано наказано.

Но мне было плевать.

Потому что если я не буду бороться, то все будет кончено. Здесь и сейчас.

— Позвольте мне поговорить с ними...

Джетро повернулся лицом ко мне, его нрав ярко полыхал.

— Ты хочешь с ними поговорить? И что сказать им? Правду?

— Достаточно! — закричал Кат. Посмотрев на Бонни, он нахмурился. — Ты хочешь, чтобы она ушла?

Бонни кивнула, ее красная помада размазалась на тонких губах.

— Немедленно.

Кат вздохнул, его кожаная куртка скрипнула, когда гнев улетучился.

— Хорошо, — сказал он резко. — Нила Уивер, убирайся на хер из моего дома.

Мое сердце разбилось.

Джетро скрестил руки, по-прежнему защищая меня. Его холодность скользнула на место, делая его непроницаемым.

— Я перворожденный, и я говорю, что она, бл*дь, не уходит.

Кат обошел стол, сжав руки в кулаки.

— Ты смеешь делать это здесь, сын? Ты знаешь, что потеряешь...

— Подождите!

Женский голос прорвался сквозь напряжение в комнате.

— Жас? Какого черт ты здесь делаешь? — спросил Джетро, его маска соскользнула, когда она смотрел на свою скованную инвалидным креслом сестру.

Она заехала в столовую с помощью горничной со светлыми, кудрявыми волосами. Бронзовые глаза Жасмин встретились с глазами Ката.

— Она не уйдет, отец. Ничего не окончено.

Кат вдохнул через нос, его нрав прорывался через слабое самообладание.

— Не говори о том, чего не понимаешь. Джетро не контролировал ситуацию. Это его проблема. Он облажался. — Кат пронзительно смотрел на Джетро, из-за чего по моей спине поползли мурашки ужаса. — Все кончено. С ним покончено.

То как он говорил... прозвучало как смертный приговор.

Джетро ахнул, истинный страх исказил его лицо.

— Ничего не кончено...

— Заткнись, — Кат махнул рукой в воздухе, заставив его замолчать. Смотря на меня, он выплюнул: — Уходите, мисс Уивер. Ваше время вышло. Я не буду просить снова.

Жасмин бросила взгляд в Джетро.

— Не отпускай ее, Кайт.

«Кайт».

Моя душа раскололась.

Бонни шагнула вперед.

— Я вижу, что ты делаешь, девочка. Твоя семья ловко сработала со своими трюками и вероломством, но я не позволю тебе провернуть еще больше грязи. — Ее морщинистая кожа еще больше исказилась от ярости. — Убирайся. Сейчас. Же.

— Твой план всегда был таков, отец? — Джетро посмотрел на Ката, паника и ярость исказили его лицо. — Ты подставил меня, чтобы я облажался? — Глубина замешательства и мучения в его голосе разбивала мое сердце.

Мои глаза широко раскрылись. Я не понимала.

— Джетро... он не имеет значения. Никто из них. — Я сжала его руку. — Верь в нас. Верь в меня.

— Молчать, глупая девчонка, — вспыхнула Бонни.— Ты такая же как и все остальные. Убирайся. — Указывая на дверь, она зашипела: — Уходи!

Другие байкеры ничего не делали, просто сидели и наблюдали.

Джетро не отрывал взгляда от своего отца — он был напряженным и омраченным.

— Не делай этого, — прошептала я. — Не позволяй им разрушать то, что есть между нами.

Мы были прокляты нашими судьбами, объединены вместе нелепой вендеттой. Да... иногда что-то правильное получается из чего-то такого неправильного. Каким-то образом мы находим человека, которого нам предназначено найти.

Я не могу уйти.

— Ты не понимаешь, Нила. Это не так просто. — Джетро посмотрел на меня, проведя своим свежетатуированным пальцем по внутренней части моего запястья. — Иди, прежде чем стало слишком поздно.

Воспоминания о том, как он вдалбливался в меня прошлой ночью, заполнили мой разум. Я имела в виду то, что сказала — я чувствовала его — не просто внутри себя, а то, что он прятал в себе.

Это было больше, чем правда.

Это было Евангелие в своей легитимности.

— Джетро, уже слишком поздно. Я хочу остаться здесь. С тобой.

— Она права, Кайт. Прикажи полиции уйти, найди способ, — сказала Жасмин.

Я посмотрела на сестру Джетро в ее темно-синем шерстяном платье и с белым палантином на коленях. На ее лице отражалось беспокойство. Что она знала? Почему боролась на моей стороне?

Кат ударил кулаком по столу с громким стуком.

— Убери руки от моего сына и убирайся на хрен отсюда!

Лицо Джетро помрачнело. В его взгляде пылало болезненное сообщение.

«Уходи... по крайней мере, один из нас будет свободен».

Мое тело болело все сильнее и сильнее.

Слезы сжали горло.

— Я не могу. Не хочу.

«Я не буду свободной без тебя».

Кат внезапно рявкнул:

— Дэниель, раз мисс Уивер отказывается уходить, помоги ей покинуть помещение.

Дэниель захихикал, его глаза заблестели, когда он обошел стол.

— С удовольствием, Поп.

— Хватит! Все вы! — закричала Жасмин, но это не привело ни к чему хорошему.

Быстрым движением Дэниель схватил меня за локоть, уводя от Джетро, от нашей связи, от единственного существования, которое я желала.

— Нет!

Голос Дэниеля доносился в мое ухо:

— Борись со мной, и я сделаю что-нибудь чертовски непростительное. Ты хочешь этого?

Я пыталась наступить ему на ногу.

— Ты ублюдок!

— Спасибо за комплимент.

Джетро сделал выпад, схватив меня, и ударил Дэниеля в челюсть.

— Убери свои гребные руки от нее. — Толкая меня за себя, он взревел на Ката. — Я избавлюсь от нее.

Кат тяжело дышал.

— Хорошо. Затем я смогу разобраться с тобой.

Джетро дрожал, каждый его сантиметр был натянут и сломлен.

Без слов, он потащил меня к выходу. Он дрожал, как будто мог развалиться в любой момент, прогибаясь под весом.

Я вырывалась, используя свое ноющее от боли тело.

— Отпусти меня! Я никуда не пойду!

— Ты уезжаешь. Если это последнее, что я смогу сделать, то, по крайней мере, я обеспечу тебе безопасность.

Я боролась сильнее.

— Безопасность? Я не хочу быть в безопасности. Я хочу быть с тобой.

— Тише, — выдохнул он, его лицо побледнело. — Так будет лучше.

— Ты выбрал их вместо меня! — Я пыталась ударить его. — Стоишь за них. Оставь их, Джетро. Не оставайся здесь.

Он стиснул челюсти и не ответил.

Он не был достаточно силен, чтобы бороться за то, что у нас было.

Он выбрал свою семью.

Я покрутила рукой, вырываясь из его хватки. Вырвавшись из его рук, я повернулась к Кату.

— Я не знаю, что за власть у тебя над ним, но этого недостаточно. Он мой, не ваш.

— Нила... нет! — Джетро схватил меня, оттаскивая прочь. — Ты не понимаешь, что делаешь. Ради всего святого, не делай ситуацию хуже, чем она есть.

Кат широко улыбнулся.

— Поздравляю, Нила. Ты с успехом изменила будущее. — Его холодный и дьявольский взгляд упал на Джетро. — Я думал, есть надежда. Но ты просто чертов слабак.

Мужчины заерзали на своих местах. Кат не двигался.

— Избавься от девчонки, Джетро. И нам нужно будет кое-что обсудить.

Казалось, жизнь покидала конечности Джетро, они становились холоднее с каждой секундой.

— Нет! — завизжала Жасмин, покатившись вперед. — Ты не можешь. Ты обещал! — Слезы катились из ее глаз, глядя на брата. — Останови это, Кайт. Мне жаль. Мне так жаль, что я заставила тебя измениться, что привела к... — она затихла, не в состоянии говорить через рыдания.

Самый худший ужас, что я когда-либо чувствовала, просачивался ко мне в кровь.

«Я пуста. Мне больно. Какого хрена происходит?»

Происходило что-то ужасное. Это больше не относилось ко мне. Это относилось к Джетро. Его отцу.

Что они сделают с ним, когда я уйду?

Я не оставлю его.

Переплетая пальцы с его, я потянула его.

— Джетро, пойдем со мной.

Но он просто стоял на месте. В его глазах было безумие, губы приоткрыты.

Я стояла... в ожидании. В ожидании крошечного знака, что он все еще был жив под страхом, из-за которого оцепенел.

Бонни подошла ко мне, от нее исходил тошнотворный запах розовой воды и печенья.

— До свидания, мисс Уивер. Сегодня ты заработала свою свободу ценой чужой. — Наклонившись ближе, она прошептала: — Ты свободна, но это далеко не конец, девочка. Запомни мои слова, ты заплатишь за деяния своей семьи.

Я выпрямилась, готовая бороться, даже если Джетро — нет.

— Останови это, я остаюсь...

Джетро внезапно закричал.

— Уходи! Просто, черт побери, уходи!

Комната замерла. Все уставились на меня.

Он указал на дверь, разбивая мое сердце вдребезги.

— Уходи.

Его глаза кричали правду.

«Если ты любишь меня, ты уйдешь».

Мне нужно уйти.

— Ты не можешь просить меня сделать это, — сказала я, вытирая падающую слезу.

— Я могу и прошу, — шагнув вперед, он обхватил мое лицо и поцеловал перед всеми. Его руки дрожали, как и губы.

Он разрушил меня до основания.

— Пожалуйста, Нила. Сделай это ради меня. Позволь мне сделать все правильно.

Нежно оттолкнув меня к двери, он приказал:

— Уходи и не оглядывайся.

Мой мир рухнул.

Мои ноги не хотели двигаться.

Мое сердце не хотело биться.

Его глаза умоляли меня подчиниться.

«Пожалуйста... Уходи».

Спотыкаясь, я сделала невозможное.

Я не смотрела на Жасмин.

Не смотрела на Джетро.

Я продолжала двигаться.

Я проявлю уважение к нему.

Повинуюсь ему.

Даже если каждый сантиметр меня кровоточил.

Даже если каждая часть меня умерла.

Я поеду домой.

Я найду способ все исправить.

Ничего не кончено.

Две секунды спустя....

....

Я ушла.

КОНЕЦ

Продолжение истории Нилы и Джетро вы можете прочитать в группе: https://vk.com/bellaurora_pepperwinters

Заметки

[

←1

]

То, через что пройдет Нила, выглядит так. Эти «качели» называются — Кресло для ведьминого купания.