Второй шанс

{Откуда-то раздался смех. Веселый, звонкий смех, топот ног, голоса, а в следующее мгновение в зал вбежала девушка, и я почувствовала, как сердце замирает.

Я знала ее. Каждая черточка красивого лица была мне знакома. И волосы.. длинные темные локоны, блестели в солнечном свете, проникающем сквозь узкие окна. Тонкие черты лица, лукавый взгляд… Слезы непроизвольно навернулись на глаза: а ведь мы были похожи. И я, и мама и… Маргарита. Мы были похожи так, как могут быть похожи только близкие родственники. И теперь, глядя на эту девушку, я отчетливо поняла, что в одном оказалась права. Та, что вырастила меня, на самом деле была Ульгрейм. }

– Нет… – снова прошелестело над ухом… – проклятый род. Проклятое имя…

{– Маргарита! Да подожди же ты! – вслед за девушкой, которая и не думала останавливаться, в зал вбежал молодой мужчина. Он был настолько похож на свою сестру, что у меня в очередной раз перехватило дыхание. Те же точеные черты лица, темные густые волосы и брови вразлет. То же упрямое выражение на красивом лице, то же… Они были родственниками… и я тоже. Я была той же крови. Теперь в этом не было никакого сомнения.}

– Все верно, – вновь прошелестело над моим ухом. – Мы родились в один день. Я всего лишь на несколько минут раньше и… это было самым большим разочарованием моего отца. Дочь не должна была быть первенцем, не должна была получить весь дар, добытый с таким трудом. Я не должна была вообще появляться на свет!

{– Подожди! – мужчина догнал сестру почти в самом центре огромного зала и я вдруг поняла, что напоминали мне узоры каменных плит – точно такой же рисунок только в более мелком масштабе, я столько лет видела на полу в холле того дома, в котором выросла. Это…}

{– Это ритуальные линии, защита… что дома, что тех, в ком течет избранная кровь. Теперь такого уже не делают. И эти знания тоже оказались утеряны, как и многое из того, что было в мои времена, – прошептала та Маргарита, которая все еще была мне невидима. А вот другая, из прошлого, остановилась и обернулась к брату. Она тяжело дышала из-за бега, щеки ее раскраснелись, волосы слегка растрепались – как же красива она была в этот момент. Непередаваемо красива.

– Стой! – брат умудрился схватить ее за локоть и не позволил бежать дальше. – Как ты себя ведешь? Это недостойно девушки твоего происхождения и положения. Ты не должна…

– Да-да-да! – воскликнула его сестра. – Я не должна… Ничего не должна! Как же это все скучно. И противно. И… Оставь меня в покое, Мартин. Оставь меня в покое. В конце концов, именно я – наследница.

– Наследница не может вести себя, точно крестьянка! – парень поджал губы и сурово смотрел на сестру. – Это недопустимо. Ты позоришь наше имя и отца.

– Отец спит и видит, как бы от меня избавиться!

– Глупости! Он думает о будущем. Твоем и…

– Нет! Он не думает обо мне. Все, что интересует нашего отца – род. И сила. Власть! Ему все равно, что я чувствую, о чем мечтаю, чего хочу.

– Потому что ты не понимаешь! – парень в запальчивости встряхнул сестру. – Отец думает о славе рода и…

– О! Как же вы мне все надоели! Род, долг, честь, сила и все остальное! Знаешь, на самом деле, я совсем не рада, что родилась первой! Лучше бы дар достался тебе! – она выкрикнула последние слова в запальчивости, сжимая от ярости кулачки. Ее глаза горели, румянец на щеках делал красивое лицо еще более необыкновенным… Она была прекрасна в этот момент.}

Но…

– Я не понимала, – и снова тихий шепот, от которого по коже бегут мурашки, – тогда – не понимала, что этими словами подписала себе приговор. Все случилось в тот же вечер, на закате. В замке был праздник. Съехались соседи, были приглашены музыканты и циркачи. Вино лилось рекой, яства выносили из кухни непрерываемым потоком. Мой отец любил подобные праздники и никогда не скупился для гостей, тем самым показывая, насколько он могущественен и богат. В тот вечер он должен был объявить о турнире в мою честь. Старшая дочь и наследница рода достигла возраста, когда пора была выбирать ей мужа.

Она говорила и говорила, а картинки перед моими глазами сменяли одна другую точно в калейдоскопе.

{Я видела музыкантов, что играли на странных, неизвестных мне инструментах, циркачей, жонглирующих горящими факелами, столы, так густо уставленные тарелками, что не видно было какого цвета скатертями они устланы. И люди. Их было много. Они… смеялись, пили, ели, кто-то танцевал…}

– У моего отца было три сына и одна дочь. Как думаешь, кого он решил принести в жертву во славу рода?

– Это… это ужасно…

– О, да, ужасно. Я была старшей. Наследницей, хоть отец и не желал оставлять мне право на главенствование, но у него не было выбора. Ни один из моих братьев не мог бы меня победить. Или удержать силу. Род… я должна была стать главой. А отец этого не хотел. Отчаянно желал исправить то, что было дано самим миром. И тогда они…

– Предали.

– Да… Они пришли ночью, когда я уже спала, набросили на меня сонное заклятие… о да, в те времена, маги многое могли, не то, что ныне. И магия… она была везде. Ты себе представить не можешь, как легко было творить волшебство. И насылать проклятия… – она тихонько засмеялась, – не то, чтобы я особо злоупотребляла, но… соседские дочки терпеть меня не могли, а вот вредить – опасались. Не один раз просыпались лысыми или в страшных прыщах.

– Это мерзко…

– Зато действенно.

Я словно завороженная смотрела, как события далекого прошлого сменяли друг друга.

{Видела большое помещение, с каменными стенами и испещренным изломанными линиями тоже каменным полом. Массивное кресло, в котором сидела та самая девушка… Маргарита. }

– Ритуальный зал, – тихий шепот вновь заставил меня поежиться, – в мое время такие были во всех замках. Да и сейчас, те, кто не утратил силу, кто еще помнит… приносят жертвы во имя силы и рода. Правда… и жертвы нынче иные и… сила почти ушла. Забыли. И даже те, кого вы называете представителями древних родов давно уже не те. Нет того могущества, нет возможностей, нет… магии…

– И чем тебе помогло то, что в твое время магии было больше? – зло спросила я.

В ответ услышала лишь тихий смех.

{И повинуясь силе главы рода, загорелись линии ритуального рисунка. Бледно-голубое свечение озарило алтарь и кресло, в котором медленно приходила в себя несчастная жертва, лица ее палачей… Мужчина, тот самый, брат, близнец, половинка от нее же самой, отец, что должен был защищать и оберегать, и двое других…

Братья, догадалась я, рассмотрев знакомые черты. Средний брат был почти так же красив, как и старший, но его облик… он был лишь бледным подобием. Не было того огня в глазах, той силы, что буквально окружала близнецов. Ну а самый младший… лишь выцветшая копия.}

Сила. Догадалась я. Они были слабыми магами и потому воспринимались мной так блекло, будто застиранное полотно.

– Да, – подтвердила мою догадку Маргарита, – они были слабы. Родового дара не досталось, и магии в них почти не было. Но я любила их. Все равно любила и верила, что и они меня любят. Ошибалась.

{Ритуал начался. Сила… Она закручивалась спиралью, гудела. И воздух в замкнутом пространстве ритуального зала сгущался. Вот пошатнулся средний из братьев и, пытаясь удержать равновесие, неловко шагнул вперед.

– Стой на месте, – практически прорычал отец, пытаясь выровнять потоки магии, которые перепутались, ослабли, – Скоро все закончится и…

Маргарита дергалась на своем кресле, выгибалась дугой, запрокидывая темноволосую голову так, что волосы эти мели каменный пол. }

– Они… они…

– Да, – подтвердила Маргарита. – Они определенно знали, что делать. Репетировали, тренировались. Отец никогда не желал видеть меня главой рода и сделал все, чтобы этого избежать.

– И… что случилось дальше? Ты же… здесь. И прожила сотни лет после этого и…

– Это не было жизнью, – шепот стал почти неразличим. – Мартин. Мой любимый братец хотел получить дар и стать главой. А я… меня было решено лишить всего и отдать как залог.

– Залог?

– Силы и процветания рода. Раньше были в ходу такие ритуалы. Обычно выбирали кого-нибудь не особо значимого, проводили ритуал, поили дар кровью… – она расхохоталась.

Я почувствовала, как холодные мурашки побежали по коже.

– Мой прапрадед положил на алтарь сына, чтобы стать сильнее. А затем, сделал тоже самое с внуком и правнуком… наверное, и со мною тоже хотел бы, но… не успел.

– А проклятие?

– А этого тебе мало?

Картинка изменилась в тот же миг. Я вновь стояла в холле дома, в котором провела все свои детские годы. И Маргарита была рядом.

– Тебе мало того, что они со мной сделали? Если бы я могла, прокляла бы их так, чтобы они вечность страдали. Хотя, – она скривила губы в ухмылке, – они и так страдали. Жаль только, что совсем недолго.

– Ты… как? Просто объясни мне все? Я не понимаю. Столько сотен лет… так долго, как?

– Как? – она прошла вперед, повела плечами. – Ничего необычного. Мой отец и братья хотели лишь одного – силы. Отец… Он был силен. Очень силен. Но я все же была сильнее. А брат, – она глубоко вздохнула, на миг, опустив веки и мне… так странно, но мне показалось, что сейчас она испытывает боль и в то же время, я почему-то не могла отделаться от ощущения фальши. – Он… не знаю. Он клялся, что желал лишь спасти меня от ужасной участи, что не хотел того, что совершил, но… Он ведь тоже в этом участвовал. Они провели ритуал. И отобрали у меня дар. Но не справились…

Магия сложная штука. Говорят, она не материальна, но… у нее есть свои законы и правила, нарушать которые никому не позволено.

Я знала это. Маргарита сама меня этому учила.

– Я смогла вмешаться в ритуал практически в самом конце. Мартин уже принял дар, он… он был исключен, пытался справиться с тем, что ему не принадлежало. Младшие братья… Знаешь, – она резко развернулась, длинные седые пряди волос хлестнули по испещренному глубокими морщинами лицу, – они ведь не этого хотели. То есть, каждый из них хотел этот дар себе. Мой дар! И отец, и братья – они все желали получить мою силу! И… все случилось из-за этого. Отец пытался удержать контур, когда самый младший их них, Маркус решил переиграть. Отец всегда учил, что выживает сильнейший.

Я словно воочию увидела то, что она описывала. Смотрела на Маргариту, а видела, как темноволосый юноша, еще совсем юный, разрывает энергетический контур и, взмахнув тонким клинком, перерезает горло своему старшему брату. Несчастная жертва так и не поняла, что случилось. Кровь брызнула на ритуальный рисунок, в центре которого билась в конвульсиях все еще крепко примотанная к стулу девушка.

– Кровь была везде. Она попала даже на мое лицо, – меж тем шептала рядом Маргарита, – а он пошел к Мартину. Хотел убить и его и тогда дар выбрал бы следующего.

Испачканный чужой кровью юноша ступал по светящимся линиям. Мужчина, его отец, хрипел от натуги, его силы иссякали, он больше не мог держать потоки в одиночку.

А мальчишка шел и шел. И глаза его горели огнем. Жаждой. Он… ненавидел быть младшим. Ненавидел и братьев своих за то, что те родились на несколько лет раньше. Отца, поскольку тот никогда не привечал младшего из своих сыновей. Что с него взять? Мальчишка, последыш. Ни силы в полной мере, ни дара. Одна дорога – на войну, чтобы кровью своей возвысил славное имя древнего рода.

А он не хотел воевать. Не желал проливать свою кровь за непонятные ему идеалы. Он видел себя во главе рода. Он мечтал стать сильным магом, главой. И сейчас делал все, чтобы приблизиться к своей мечте.

– Он не успел добраться до Мартина. Отец не выдержал отдачи. Мартин пытался справиться с силой. Маркус и Мигель были мертвы. Его накрыло силой и выжгло до тла. Это и дало мне возможность.

Я видела, как девушка на стуле обмякла. Из ее носа текла кровь, от боли она прокусила губы и алая жидкость заливала подбородок, капилляры в глазах полопались и от того, взгляд ее пугал. Но она пришла в себя. Выдохнула, огляделась и в тот миг, когда отец бросился к стоящему на коленях молодому мужчине, единственному, кроме Маргариты, кто выжил в этом дурдоме, она рванула свои путы. Все вокруг пришло в движение: взметнулись в воздух металлические чаши и подставки, пламя в развешенных по стенам факелах загудело от напряжения. Мне казалось, что я ощущаю, как сгущается воздух в том помещении, как становится тяжело дышать, как сердце замирает на мгновение, чтобы в следующий миг рвануться с новой силой.

Отец захрипел, так и не получив того, чего желал больше всего, он пошатнулся и упал на спину. Из его груди торчал ритуальный клинок.

– Потом… не помню, что было потом. В ту ночь в замке было много смертей. Маги не выдержали напряжения. Вроде бы именно тогда была разрушена северная башня… – последнюю фразу она протянула задумчиво, будто бы и сама была не уверена в том, что говорит. – Мой брат пришел в себя. Он так и не смог совладать с даром. А я… я стала вот такой. Дар ушел. Сила… ее больше не было.

Это было трудно. Тяжело принять себя и новую жизнь. Она ненавидела. Всех вокруг ненавидела. Еще вчера – молодая и красивая леди, маг, обладающий незаурядной силой, а сегодня – отвратительное существо.

– Мне потребовалось много лет, чтобы понять, как продлить молодость. Вернуть часть утраченного.

– Смерть. Ты пила жизни других людей. Их дар, энергию… Ты убивала. Сколько смертей на твоих руках?! – я разрывалась на части. И не могла понять, как себя вести. Мне было жаль ее, ту Маргариту, которая стала жертвой амбиций и подлости собственной семьи, но я не могла отбросить в сторону то, что она убивала. И те девочки… Сколько их было на протяжении сотен лет? Сколько несчастных она сгубила? А еще… было ощущение какой-то неправильности в ее рассказе. И видения. Она показывала мне все лишь урывками…

А что было между? И причем здесь жертва?

– Достаточно, – она резко развернулась и быстро приблизилась ко мне. Стала почти вплотную. – И знаешь, что я хочу тебе сказать? Лучше всего подходит жизнь кровных родственников! Ее на дольше хватает.

От первого удара я смогла увернуться…

А вот со второй попытки, Маргарите все же удалось меня достать. И вот вроде бы не сильно она меня толкнула, вообще, казалось, будто бы она всего лишь прикоснулась ко мне кончиками длинных пальцев, а воздух отчего-то выбило из груди, и я полетела на пол. От удара на мгновение перед глазами все потемнело.

– Ну, вот и все, – усмехнулась тварь, которая давно и прочно обосновалась в Маргарите. Теперь я это видела отчетливо. И странно, что раньше не смогла рассмотреть.

А ведь верила или, скорее, надеялась, что та, кто растил меня на протяжении стольких лет, все еще оставалась человеком.

Ошиблась.

Человеческого в этой вот твари, что скалилась напротив меня, давно уже ничего не было.

Линии на полу, что в детстве так завораживали меня, слабо засветились, замыкая контур.

– Попалась… – она усмехалась, растягивая тонкие синюшные губы в кривоватой ухмылке.

И мне вдруг подумалось, что Маргарита, та Маргарита, которую я знала, ни за что бы не позволила себе ничего подобного. Она бы скорее горло себе перегрызла, но вот так бы скалиться не стала. И хохотать, как сумасшедшая и…

– Никто не придет, – по своему поняла меня эта вот… – А даже если и попытаются, то… сила, мне нужна сила и недообращенный дракон – тоже очень неплохо.

– Чем тебе Алекс не угодил?

– Слишком уный. И сильный и… – она снова усмехнулась, – предок его… та еще мразь, никогда меня не любил. А ведь я… думала, прикидывала. Он был силен. И магии в нем было предостаточно. А я… когда бы стала главой рода, то… неплохая могла бы получиться партия. Но он… веришь, предпочел мне какую-то… впрочем, все это не важно. Совсем не важно, кроме того, что тебе пора исполнить ту роль, которая тебе отведена. Я не собираюсь ждать дальше. Дар Ульгреймов ушел навсегда, а мне… этих девок на долго не хватает.

Она шагнула ко мне. Я попятилась, отчаянно пытаясь придумать… что-нибудь придумать. Я ведь и вправду думала, что она меня не убьет, что ей нужен дар и… Но видимо, Маргарите просто надоело ждать.

Она снова шагнула и оказалась аккурат по люстрой. Той самой, массивной, кованной, с сотней, а может и больше, натертых до блеска подвесок, что отбрасывали радужные блики по стенам. И вот ведь всегда мне было удивительно, как эта вот люстра, висящая на высоте метров примерно шесть или и того больше, оставалась такой вот… блестящей. И паутины на ней никогда не скапливалось, и пыли. А ведь я никогда-то не видела, чтобы ее чистили. Слуг Маргарита и раньше не особо жаловало. Прислуга была приходящей и каждый раз новой.

– Не дури, – угрожающе так сощурилась тварь, что наблюдала за мной, но не торопилась переступить границу, очерченную светящейся линией рисунка. – Все равно ничего у тебя не выйдет. Я слишком долго жила. И тебя тоже знаю распрекрасно, Дашенька. Стой смирно!

– И позволить тебе меня удить? – я снова огляделась.

Она сильнее. И старше. Настолько старше, что и представить-то страшно. И магия… у нее нет магии, но вот что-то такое ощущалось. А что?

Не знаю.

– Ну и зачем тебе это? Я ведь последняя. Больше из Ульгреймов никого не осталось. И если ты… если ты меня убьешь, то… что дальше? У меня нет дара. И силы почти нет. Что ты получишь?

– Силу, – она снова растянула губы в ухмылке. Мерзко так смотрелось, что меня передернула и на этот раз я не стала жест этот сдерживать. Ну правда ведь, противно донельзя. – Жизнь. Молодость! А дар… его в тебе и правда нет, Дашенька. Обмельчал род. И мать твоя… гадина, ведь могла бы сделать все правильно, могла! У нее-то дар был. – Меж тонких губ скользнул на мгновение кончик языка. И меня снова передернуло. – Но ничего. Кровь, знаешь ли, тоже не водица, а кровь последнего представителя рода, если пролита будет правильно, тоже много в себе силы несет. Так что, занимай свое место, Дашенька. Начинаем.

– Ты… столько лет… столько лет убивала. Зачем? Чего пыталась добиться? Ну же, Маргарита, поговори со мной. Напоследок.

– Чего? – она прищурилась, а затем, чуть подавшись вперед. – Жизнь. И силу. Молодость. Красоту. Все. Ты не понимаешь, каково это, стать вот такой в самом расцвете молодости! Каково это, лишиться всего! Я была сильной! И красивой! Молодой! У меня был дар, равному которого не было ни у кого, и я могла стать еще сильнее!!!

Она распалялась. В глазах загорелись нехорошие такие огоньки. Волосы разметались. А я вдруг подумала…

– Ты… они ведь не просто так… не просто так решили тебя… и в жертву. И… была ли та жертва вообще? Это было… не то, что ты мне показывала, ведь так? Не то… – я выдохнула и сдавила пальцами виски, пытаясь вспомнить… каждое мгновение, каждый кусочек того, что мне было показано. Нет, она не могла исправить воспоминание.. или могла? Это сложно, а магии у нее все-таки нет. Тогда… тогда получается… – Это ты… ты хотела отобрать дар. У брата или отца или… у всех и сразу. – я принялась расхаживать внутри ритуального круга, – ты хотела, а они… они просто тебя опередили. Точно!

– Умная, – тварь пристально наблюдала за мной.

Выжидала пока и забавлялась.

– Дар был моим. Но силы много не бывает. Дед… он ведь долго прожил после того как забрал силу у собственного сына, потом у внука… Долго. И меня он любил более прочих своих внуков. А папашу моего так… даже не уважал. Тот был слабым. Намного слабее, чем он сам или вот я. Когда выяснилось, что дар мой, что из всех внуков, он выбрал меня, дед поначалу расстроился, а потом он стал меня учить. О, он многому меня научил. И знаешь… он ведь был старым. Очень старым. На тот момент, когда ушел… ему больше двухсот уж стукнуло, а вот выглядел он…

– Так вот в чем дело, – я качнула головой, – сила. Он ведь тоже… тоже убивал. Выпивал магов. Чтобы продлить свои дни. И сына… он ведь не просто так положил на алтарь своего сына – он его жизнь забрал.

– Забрал. И мою вот хотел, да только я оказалась все же умнее. Успела раньше. А папаша… не знаю, как он почувствовал. Но ритуал он решился провести спустя месяц после того, как деда я… как его не стало.

– И ты решила, что и отца…

– И его, и братьев. Сила должна была стать моей. Вся сила. Иначе было никак нельзя. Нет, я бы не стала убивать их всех сразу, это неразумно. А вот по очереди. Лет через десять… очень даже хорошо все могло бы выйти. Я ведь и ритуал уже подготовила. И братца подговорила. Он… слизняк был, в папашу весь. И мне верил. И тоже хотел получить кусок родового дара.

– Но тебя опередили…

– Отец все понял. И про деда. И про то, куда деваются из замка молодые и здоровые служанки.

Я вздохнула. И сделала еще шаг назад. Подвески на люстре слабо зазвенели, но, почему-то мне показалось, что этот звон слышу лишь я. И дом… странное такое ощущение, но мне вдруг показалось, что меня окутало невесомое покрывало. Тепло стало и… спокойно так, как давно уже не было.

– Они меня опоили. И оттащили на алтарь. Думали справиться… дураки. Какие же все они дураки. И вправду говорят, что проклятый род. Ни одного умного за столько лет не рождалось.

Я подошла к креслу и снова огляделась. Дом был не сказать, чтобы новым. Ему лет… двести, может немного поболе. Но… Ульгреймы ведь старый род. Сильный. И врагов у нас всегда было более чем достаточно. И не зря ведь. И если предположить… если хоть на мгновение предположить, то… дом не признает никого, кроме тех, кто роднится с ним по крови. То есть я, Маргарита… или же…

Я посмотрела на тварь, что уже даже не притворялась Маргаритой.

– Ты убивала, чтобы продлить жизнь, но род все-таки хранила, – я постаралась успокоиться. Да, дара мне не досталось и магии во мне не сказать, чтобы много, но… если я права… – А теперь вдруг…

И я вдруг поняла, она ждала Александра. Ей и в самом деле нужен Чернецкий. И это не месть, он, пожалуй, один из немногих, кто сохранил магию. Настоящую. И если попадется, то… насколько его хватит? И маги, которые придут с ним. Их жизни тоже много чего стоят. И силы там будет много. А если… кроваво и… говорят, страдания увеличивают отдачу.

Я зажмурилась, и потянулась к… дому? К силе, которая ведь должна была быть моей. Должна. Я же Ульгрейм.

– Ты и отца… это ты его убила… и маму…

– Бержицкий, – она это буквально выплюнула – столько ненависти было в ее голосе. – Столько силы. Столько… Дар яркий настолько, что его хватило бы надолго. Но он предпочел смерть. Он бросил тебя, Дашенька, и мамашу твою… Это он виноват в ее смерти. Если бы не он, Хелен еще бы пожила.

Отец запечатал мой дар. Тот самый, страшный дар рода Бержицких. Оль говорил…

И я вдруг вспомнила. Странно так. До этого момента не помнила ничего, а тут…

{– Так нужно, детка, – отец улыбался. Он всегда улыбался, когда смотрел на меня или на маму. – Это плохая сила. Темная. И очень тяжелая. Тебе не нужен такой дар, дорогая. Он принесет тебе только несчастье.

– Но тогда… – я не понимала. Вот правда, как можно понять, когда тебе четыре и все-то вокруг ждут, что вот сейчас, вот еще немного и дар проснется. А он… не просыпается. И как его разбудить? – Получается, что я не… твоя дочка? Раз такого дара как у тебя, у меня нет?

– И ничего подобного не получается, – отец рассмеялся, а потом взял и… потянул меня за кончик косы. Я нахмурилась. Ну вот как он может… я же тут о взрослом с ним разговариваю, и брови хмурю, как он, когда к нему приходит кто-нибудь важный и меня отсылают наверх, чтобы не мешала, а он – за косу… Мама умаялась, пока заплетала ее. – Ты – Бержицкая, Даша. С даром или без него, но ты – Бержицкая. Запомни это. Кровь – это не просто жидкость в твоем теле, это сила и принадлежность роду. }

А ведь и правда. Я Бержицкая. А Бержицкие веками служили короне, потому как настолько опасную силу никто не желал упускать из виду. А у меня силу отобрали. Чтобы защитить. И Ульгреймовской мне тоже не досталось. Или…

Я вскинула голову и посмотрела на тварь, которая определенно что-то поняла. Вскинула руку и в пальцах ее блеснул клинок.

А я… не знаю, но оно вдруг как-то накатило. И стало жарко, а затем холодно. И в глазах вдруг потемнело… А кончики пальцев закололо… меленько так… противно…

Я хотела поморщиться от этой боли, головой даже мотнула и темнота, что затуманивала взор, вдруг исчезла. А Маргарита… она была так близко. Стояла всего в паре шагов и смотрела на меня, творя… что-то такое творя, от чего и люстра и дом и сам воздух вокруг нас загудели. И пол под ногами вдруг качнулся… Или это не она?

***

Александр сходил с ума. Он знал, что не стоит ее отпускать. Один раз… один раз он выжил, хоть эти последние годы и не сказать, чтобы очень уж нормальную жизнь напоминали. Но второй раз… Без нее он не сможет.

И не должен был отпускать. Идти на поводу. Ведь можно же было бы все иначе сделать. Послать людей, разнести этот дои по камешку и уничтожить тварь, что обосновалась внутри.

А в том, что Маргарита тварь, он не сомневался. Сколько бы ей ни было лет, как бы долго она не жила, заемная сила ничего хорошего принести не может. И тело ее изменилось. И сама она… превратилась в чудовище, от которого давно нужно было избавить этот мир.

Чернецкий обвел глазами людей, что пришли с ним. Зачарованная броня, и амулеты… если так присмотреться, то от амулетов этих фонило так сильно, что дух захватывало. Пришлось половину квартала эвакуировать. Втихаря, чтобы не дай боги, не догадалась…

Впрочем, отчего-то Чернецкому казалось, что все она знала. И ведь… он тоже должен был понять. Еще раньше. Тогда, когда увидел ее впервые, но… Она была обычной.

Совершенно обычной. Красивая, но для него ничего особенного. Уверенная в себе, спокойная, чересчур даже… Маргарита, та Маргарита, которую он помнил, ничем не отличалась от обычных женщин. Магии в ней не было. Дара тоже.

А все остальное. Все остальное его и не волновало раньше. И то, что он ей не по вкусу пришелся, не волновало тоже. Все же Чернецкий не та фигура, которую можно было бы просто подвинуть.

Однако, получилось вот наоборот.

И его величество не обрадовался, когда Александр доложил, что был под внушением. Такого быть не могло по определению. На его род никакие внушения ранее не действовали, а поди ж ты. Все же, древние рода хранили достаточно темных секретов. И королю это не понравилось. Настолько не понравилось, что Александр был уверен, эти самые рода снова основательно встряхнут на предмет знаний, которых быть не должно и не может.

Получится что или нет, это уже иной вопрос. Но проредят основательно. И архивы изымут, старые книги и записи.

Впрочем, это все не его дело.

А вот Дарья, которую пришлось отпустить в логово древней гадины – дело его. И сила, которая колобродила все время, что длилась подготовка.

Маргарита. То, что она уже давно не человек, Алекс знал. И подозревал, что не все так просто с тем самым предком, который первым принес жертву. Вот не могло быть все так просто.

Заложенная жертва… Об этом почти ничего не было известно. А жаль. Многое можно было бы переиграть. А главное, он бы смог уберечь.

Внутри словно зажегся огонек. Стало так тревожно, что загудело в ушах. И сила… сила вдруг зашевелилась, норовя выпутаться из тесных оков человеческой воли.

Чернецкий вскинул голову, оглядел темнеющий впереди особняк и…

Сила рванулась вперед за мгновение до того, как старый дом вспыхнул зеленым пламенем.

ЭПИЛОГ

Зима в этом году наступила как-то внезапно. Еще несколько дней назад, землю поливал холодный осенний дождь, и деревья гнулись под порывами ветра, а сегодня все было укрыто белоснежным пушистым покрывалом.

Первый снег. Он не пролежит долго. И совсем скоро превратиться в серую грязь, что будет неприятно хлюпать под ногами. Но сейчас, он все еще был. Белоснежный. Пушистый.

И морозный воздух наполнял грудь. И щеки горели огнем, а вот пальцы на руках мерзли. Я снова забыла перчатки. В последние дни я стала какой-то рассеянной. Растерянной. Впрочем, это вот состояние длилось уже несколько месяцев. С тех самых пор, как…

Маргарита…

Я так и не поняла до конца, что же там на самом деле случилось. Сила, магия… родовой дар? Александр пытался мне объяснить, но никогда не была особенно в этом сильна. Слушать слушала, и даже, кажется, понимала, пока он говорил. А потом снова забывала.

– Это нормально, – кивал головой старенький профессор-менталист, которого где-то откопал Александр. Я была против, как-то поубавилось у меня желания иметь дело с менталистами, но благоверный был весьма обеспокоен моим странно-заторможенным состоянием. – Ваша супруга оказалась в эпицентре слишком сильного энергетического выброса. Ее каналы были деформированы и… – а вот дальше я уже не понимала, слишком мудреные слова он использовал. – Нужно время.

Время. Его теперь стало в избытке. От службы меня отстранили. В управлении тоже не все было гладко. Оль вот ушел. Ему не оставили выбора. А Мартин… Мартин тоже что-то такое говорил. Несмотря на то, что во всем этом он не участвовал, работать ему не дадут. Алекс обещал взять его к себе. И я была рада, наверное.

Вздрогнув, я замерла, глядя на пепелище, что простиралось впереди, и обхватила себя руками за плечи.

Александр подошел ближе, осторожно обнял меня, привлекая к себе. Он в последнее время был таким… осторожным, внимательным, предупредительным и заботливым. И от этой его внимательности и заботы мне хотелось кричать. Но я сдерживалась. Понимала ведь, что он не виноват. Кто угодно, только не он.

И я ведь тоже… не виновата.

Отец. Я вспомнила о нем и… о многом другом. О Бержицких. Об Ульгреймах. О том, что Маргарита, воспользовавшись беспорядками, уничтожила всю мою семью.

Почему? Зачем?

Мы этого так и не узнаем. Если и остались какие-то записи, то никто не позволит с ними ознакомиться.

А ее больше нет.

Вернее, самой Маргариты Ульгрейм нет уже много-много лет, и с этим согласились все. И королевская комиссия, которая была назначена высочайшим указом для расследования сложившейся ситуации. Древние рода опять хорошенько встряхнут, заставят отдать архивы и хроники тех лет… может быть, найдут нарушения… То есть нарушения как раз таки и найдут. И заплатить заставят за них.

Только кому от этого станет легче.

Совет родов пытается воспротивиться. Колдуны не слишком-то желают делиться своими тайнами с кем бы то ни было. И быть может, у них получится. Хотя, я думаю, что вряд ли. Корона настроена решительно. Повторения того, что творила Маргарита не желает никто. Да и… Ульгреймы. И Бержицкие. Два древних и некогда сильных рода перестали существовать. Теперь это уже официально.

У меня нет магии. И даров тоже нет. Сила. Сила вот осталась, только иная, совершенно не магическая. И память крови. Я могу претендовать на немагическое наследство с обеих сторон. И даже если не хочу, наследство это мне все-таки вручат. Потому что так положено. И отцовский дом, то есть то место, где некогда он был – тоже, как выяснилось, принадлежит мне. И особняки в столице и иных городах. Какие-то драгоценности, картины, деньги на счетах.

И странно, почему раньше об этом никто не задумывался. Только ли потому, что Дарья Бержицкая официально погибла вместе с родителями, а Дарье Ульгрейм все это было не нужно? Как теперь разобраться.

То есть, я не сомневаюсь, что Алекс разберется. Обязательно разберется и заплатить заставит и… Но нужно ли это все мне?

Наверное. У меня ведь когда-нибудь будут дети и быть может… нет, вот об этом я думать не хотела, но и Марк и Алекс… в общем, они оба были уверены, что дары Бержицких и Ульгреймов еще могут возродиться. В моих детях… наших детях… А значит, нужно сохранить, что наследство, что наследие… память… Память, как выяснилось, куда как важнее всего остального.

– Мы все еще не знаем точно и можем лишь предполагать, каким… чем… – королевский поверенный покачал головой и вздохнул. Он и рассказал мне, что на самом деле, все это принадлежит мне. И пособие, которое корона выплачивала на протяжении тринадцати лет, и многое другое. – Это очень древнее искусство – возможность отводить глаза, путать память и сознание. К сожалению сейчас таких умельцев уже нет.

Ну да, Маргариты ведь тоже нет. А вот причастность представителей древних родов осталась недоказуема. Ирэна Ольховицкая официально присягнула, что не знала о бесчинствах, творимых Маргаритой. Да и вообще о Маргарите практически ничего не знала. За ней под присягу пойдут и остальные. И присягнут, поклянутся, что ничего не знали, не догадывались и вообще ни про какую Маргариту ничего не слышали.

Только… врут. Я знаю, что врут. Они знали. И ничего не делали. Почему? Потому что их это не касалось. Потому что тайны рода – это тайны рода и никому не позволено эти тайны полоскать на всеобщем обозрении.

Выяснилось… много позже, само собой, уже после того, как особняк Ульгреймов был уничтожен – пламя неизвестной природы выжгло его дотла – что совет был обеспокоен происходящим.

Но никаких действий предпринять не успел.

И я не могу их винить. Правда, не могу. Может и следовало бы, да не получается.

– Мы во всем разберемся, – кивал королевский поверенный, правда, в кивке этом не было никакой уверенности. – Обязательно разберемся.

Разберутся. Я даже не сомневалась. И курс создадут в университете. И даже напишут методичку или диссертацию. Но мне до этого дела нет.

Она жила долго. И она виновата в том, что древний род угас. И жизни, которые она забирала, чтобы продлить свое существование. Скольких она положила на алтарь? Сотни, тысячи, сотни тысяч… за столько-то лет…

К сожалению, хотя я лично считаю, что совсем даже к счастью, никаких записей не осталось. Только память.

Моя.

И тех, кто отдал мне свою в тот самый миг, когда все и приключилось.

Кровь не вода. Маргарита частенько это повторяла, но я как-то не вкладывала в эти слова сакрального смысла. А стоило. Я Бержицкая. И пусть дар отец у меня забрал, чтобы защитить, спасти от участи всю жизнь провести на поводке короны, казнить по приказу и… Нет, даже думать об этом не желаю. Но я – Бержицкая! И этого нельзя у меня отобрать. И род, который прервался после смерти моего отца – это не пустой звук. Они пришли. Все. Те, кого уже давно не было на этом свете, чтобы защитить последнее свое дитя. Я никогда не слышала ни о чем подобном, но… они пришли. Бержицкие. И Ульгреймы. И еще те, кто когда-то входил в род… И дом… старый дом, что обязан был хранить кровь и покой обитателей своих.

Я была права, когда предположила, что особняк этот построен на крови. Так и было. Кто-то из моих предков не удержался и заложил в фундамент тот самый камень, в котором был заключен родовой дух… ну или как там его можно было назвать. Только это та сила, которая развивается вместе с родом. Да, дом хранит своих обитателей, пока они являются потомками крови.

Я вот являлась.

И Маргарита… давно.

Она нарушила правила. Стала… кем? Наверное, кто-то найдет определение. Я уверена, что даже теорию создадут подходящую. И будут рассказывать юным магам о явлении, что противно самой жизни и природе магии.

Да. Так и будет. Потом. Позже.

А сейчас. Сейчас случилось так, что я понятия не имею, как это все случилось.

Она была рядом.

А потом вспышка. И понимание, что происходит что-то страшное и странное одновременно и лучше бы мне быть отсюда подальше.

– Она давно уже утратила, что человеческую суть, что связь с родом, к которому когда-то принадлежала, – потом, Алекс пытался мне объяснить, что же все-таки произошло. – Можно сказать, что впитывая чужую силу и жизнь, она переродилась. В кого? Это уже другой вопрос, на который вряд ли кто-то сможет дать ответ сейчас. Если бы можно было провести исследования, но… кто же позволит.

Никто не позволит. То, что осталось от особняка опечатали, выставили охрану. И даже камеры наблюдения повесили.

А в подвале, там, где когда-то был ритуальный зал, нашли… много чего нашли. Подвал этот, что удивительно, не пострадал. А вот люстра, которая мне так нравилась в детстве была уничтожена. Она оплавилась.

Я втянула носом воздух и…

Это было страшно. Вспышка. И грохот, от которого пол под ногами заходил ходуном. И мозаика, что до того момента была плотно уложена, как ей и положено было, вдруг вздыбилась…

Свет. Он был повсюду. Слепил глаза и… я не поняла, что произошло. Правда, не поняла. Просто вдруг услышала визг Маргариты, и когда открыла глаза…

Люстра плакала длинными серебристыми слезами. Она оплавлялась и эти капли, ненормальные по форме, стекали вниз. На Маргариту, ну, или то, что от нее осталось.

Когда в дом влетел Алекс и его люди, все было уже почти закончено. Лишь только стены ходили ходуном. Тварь же, что была когда-то Маргаритой, напоминала стальную статуэтку. А потом и она рассыпалась прахом. Мелкой пылью разлетелась по всему дому.

Крыша рухнула уже позже, когда меня все-таки вывели на воздух. Она просто обрушилась, сминая стены. От дома, в котором я выросла, осталось лишь груда камней и подвал.

Его раскопали спустя несколько дней. Сначала какие-то люди долго ползали по остаткам дома, что-то там замеряли, вымеряли. Марк Одар так и вовсе, кажется, жил там, под открытым небом. Он даже не стал противиться, когда его включили в состав той самой комиссии и клятву взяли. От возбуждения, скорее всего, просто еще не понял, как сильно попал.

Даже Александр головой покачал, когда узнал:

– Лучше бы он шел ко мне. А так его уже никогда не отпустят.

Те дни сплелись для меня в один. Долгий, муторный, какой-то… неопределенный, что ли. Я практически не помню, что делала, лишь какие-то урывки, небольшие эпизоды…

Впрочем, все это уже закончилось.

Маргариты больше нет. Королевская комиссия проводит раскопки на том месте, где раньше стоял мой дом, что-то там замеряет и изучает в подвале. Опознает жертв Маргариты, а их, как выяснилось, было не мало. Потом вот будут основательно трясти старые рода…

А я… Я вдруг решила навестить дом Бержицких. То, что от него осталось. Отец. Он был рядом. Не могу этого объяснить, но я чувствовала его присутствие. И не только его.

И вот… теперь пришла…

– Ты уверена, что тебе это нужно? – Алекс сильнее прижал меня к себе. – Это больно и…

– Нужно, – я кивнула решительно и высвободилась. Продолжила путь. Под ногами скрипел первый снег. Он скоро растает… первый снег никогда не остается надолго, но это и не важно. – Я никогда не была здесь. С тех пор. А ведь… он остался здесь. И мама. И… там ведь много людей погибло. И дом вот был уничтожен полностью.

А память осталась. Моя.

И уверенность в том, что все будет хорошо. Теперь точно будет хорошо. Иначе для чего мне был дан второй шанс?

КОНЕЦ.