Второй шанс для шефа (СИ)

— Марк Давидыч! — Восклицает Боровиков и лезет обниматься ко мне. Мерзко, но надо терпеть. — Какими судьбами?

— Теми же что и ты, Лев Ларионыч, — я похлопываю его по спине и отлипаю от него.

— Подыскиваешь новые таланты, значит, — говорит он, глядя только на меня, будто не замечая Агату.

— Именно, — киваю я.

— А свой главный талант, я так понимаю, ты привел с собой, — он наконец поворачивает голову на мою спутницу. — Надеешься, что они притягиваются? Привет, бриллиант, — он подмигивает ей.

— Здравствуй, Лев, — коротко отвечает Агата. В голосе ее звучит холод. — Сколько лет, сколько зим. Думала, что мы уже и не увидимся. Никогда.

— Все дуешься? — Удивляется Боровиков. — Зря. Я же сделал тебе комплимент. К тому же, ты не прогадала, как я посмотрю. Нашла себя в почти таком же крутом ресторане.

— Что значит почти? — Изгибаю бровь я. — Почти крутой ресторан у нее в прошлом. Лучший ресторан Питера это ее настоящее и будущее.

— Лучший, не лучший — Мишлен расставит все по местам, — криво ухмыляется Боровиков.

Такая новость для меня становится неожиданностью. «Три Кита» — жуть какое дорогое, но не самое фешенебельное место в городе. Поговаривают, конечно, что новый голландский шеф привнесет в него уникальность. Уж за счет чего они будут этого добиваться — для меня загадка. Но то, что вся тусовка Петербурга этого ждет — неоспоримый факт.

— Ты тоже решил потянуться за звездой? — Я ухмыляюсь ему в ответ. — Тебе придется тогда снизить ценник раза в два.

— Не переживай. Новые блюда будут стоить своих денег. Мы приготовили такое, отчего у всех просто крыши снесет и они будут валяться в гастрономических оргазмах под нашими столами, — громогласно провозглашает Боровиков, широко распахнув руки в стороны и разражается хохотом. Он явно доволен тем, что происходит с ним и его рестораном.

— Ужасная картина, — округляю глаза я.

— Да, придется подушки раскладывать на полу, — цедит сквозь зубы Агаты. — А то от таких оргазмов травм не избежать.

Боровиков снова хохочет басом.

— Не переживай, дорогая. Если надо будет, мы их сразу лежа кормить будем. Все для клиента. Ну, а посидеть они в “Есенине” смогут.

— Вкусно, недорого и без риска для жизни, — не отрываясь, смотрит на него Агата. Она полна серьезности, но я широко улыбаюсь. У нее прекрасное чувство юмора, которое схоже с моим. Почему-то мне кажется, что мы с ней очень похожи, и от этой мысли становится тепло. И странно.

— Отличная идея, — восклицаю я. — Пожалуй, закажу рядом с «Тремя китами» билборд: «Берегите себя. Ешьте у нас». И наш логотип. Крупно так.

— Смейтесь-смейтесь, — серьезнее произносит Боровиков. — Я же говорю, Мишлен все расставит по местам. Счастливо оставаться.

Он быстрым, насколько позволяет его тучное телосложение, шагом удаляется от нас и скрывается в толпе.

— Какой же он мерзкий, — качает головой Агата, провожая его взглядом.

— Ох уж и не говори, — выдыхаю я. — Как ты с ним работала?

Агата пожимает плечами и переводит свой взгляд на меня. Я снова начинаю тонуть в ее глазах.

— Я люблю свою работу, — поджимает губы она.

Мы наконец проходим вглубь зала, рассекая толпу своим появлением. Многие узнают меня, и подходят поздороваться и завести разговор. Но возможно их привлекает платье Агаты. Я знакомлю всех с новым шеф-поваром «Есенина», внимательно наблюдая за ней. Агата держит себя уверенно, но приветливо. Я смотрю как она широко улыбается едва знакомым людям и с каким неподдельным интересом участвует в бессмысленных, ничего не значащих, диалогах. Все подходящие к нам люди попадают под ее очарование, и я, почему-то, испытываю гордость от этого факта. Она едва притронулась к шампанскому, но выглядит расслабленной среди этой шумной толпы. Хотя, когда я приглашал ее на прием, выражение муки на лице на секунду лишило меня уверенности в том, чтобы привести сюда. Очередной подвыпивший ресторатор с девицей на прицепе подходит к нам и Агата остроумно шутит, разряжая неловкую тему в разговоре. Я снова отмечаю ее острый ум, она уверенно поддерживает беседу и блещет знаниями в тех сферах, где даже я слегка плаваю. Я смотрю на девушку перед собой и…

О, черт, как же я хочу ее поцеловать…

Глава 11. Агата

Все время пока мы ходим по территории ЭкспоФорума, я все еще ощущаю на себе липкий взгляд Льва. Как бы я ни готовилась к этой встрече, приятной она так и не стала.

Из задумчивости меня выдергивает прикосновение горячей ладони к обнаженной пояснице. Я оборачиваюсь и смотрю на, стоящего позади меня, Марка.

— Шампанского?

Мужчина протягивает мне бокал с игристым вином, но руку с моей спины не убирает. Лукавые искорки пляшут в его зелёных глазах, пока он ждёт ответ.

— Спасибо, — киваю Марку, забираю из его рук бокал и, словно невзначай, делаю шаг в сторону. Там где еще секунду назад лежала его рука кожу слегка покалывает. Я делаю глоток из бокала и оглядываю зал, полный разодетых рестораторов, поваров, их спутников и спутниц. За тот час, что мы на приеме, нас все время окружают люди. Водоворот лиц и имен, в которых я запуталась и через десять минут бросила все попытки хоть кого-то запомнить.

Зато Марк в своей стихии. Обаятельный, искрометный, он притягивает людей как магнит. Поток желающих поздороваться с ним не прекращается. Марк радушно всем улыбается, не забывая при этом представлять меня. Ощущение, так себе, если честно. Я чувствую себя породистой лошадью, которая стала удачным приобретением хозяина. Меня рассматривают и оценивают. Я вижу удовлетворение на лице Михельсона, когда он наблюдает за мной и почему-то это злит меня еще больше. Выгодное вложение, оправдывающее затраты, вот кто я для него.

— Я оставлю тебя на несколько минут, — тихо произносит Марк, выжидающе смотря на меня сверху.

— Да, конечно, — как-то незаметно мы перешли на «ты».

Мне неуютно оставаться среди этих людей, но я держу лицо. В конце концов это моя расплата за престижную работу.

Марк вежливо кивает знакомым, окружающим нас и отходит, оставляя меня одну. К нашей беседе присоединяется еще несколько человек и разговор съезжает на обсуждение чьих-то планов на выходные. Я снова оглядываю эту ярмарку тщеславия. Мужчины, в своих лучших костюмах, женщины, в своих самых дорогих бриллиантах. Каждый пытается урвать себе кусочек славы и продемонстрировать свою успешность.

Я замечаю Марка в дальней части зала. Рядом с ним стоит высокая блондинка, пытаясь прижаться к мужчине грудью, которую с трудом удерживает корсет платья. На лице Михельсона застыла вежливая улыбка, но взгляд равнодушно блуждает над головой девушки, и становится понятно, что он совершенно ее не слушает. Отчего-то мне немного жаль ее. Михельсон явно из тех, кто легко влюбляет в себя противоположный пол, только сам на чувства не способен. Плавали, знаем. Стоящий около меня мужчина, замечает мой взгляд и гадко ухмыляется, но я тактично меняю тему в разговоре, делая вид, что не понимаю его сальных намеков, и поворачиваюсь в поисках официанта, чтобы поставить полупустой бокал на поднос. Марк успевает первым. Мужчина забирает у меня бокал, при этом невесомо касаясь моей руки. Он слишком долго смотрит мне в глаза. Его пристальный взгляд обжигает, и я отворачиваюсь.

На сцене Artik и Asti сменяют Zivert, атмосфера в зале становится все более непринужденной. Алкоголь льётся рекой и богатые рестораторы и именитые шеф-повара медленно, но неизбежно напиваются. Странно, но Марк почти не пьет. Он все еще цедит свой первый бокал с виски и выглядит почти самым трезвым во всем зале. Если, конечно, не считать певцов на сцене, и финалистов конкурса, которым, судя по их напряженным лицам, выпить точно бы не помешало. Вокруг нас меняются люди, и я натыкаюсь на презрительный взгляд блондинки, которая несколькими минутами ранее, своей грудью пыталась загнать Михельсона в угол. Она сопровождает Боровикова, и я усилием воли пытаюсь подавить смешок, рвущийся наружу. На фоне Марка Лев заметно проигрывает, и я снова жалею блондинку.

Наконец, ведущий, объявляет, что конкурсанты готовы и просит жюри подойти к сцене, чтобы начать дегустацию. Я оборачиваюсь в поиске укромного уголка, где смогу переждать официальную часть, но Марк обхватывает мое предплечье и наклоняется к моему лицу. От его неожиданной близости мысли путаются. Я вдыхаю глубокий мужской аромат и неосознанно тянусь к мужчине. Он пахнет цитрусом, сандалом и табаком. Я чувствую как его дыхание щекочет мне щеку и до меня не сразу доходит смысл сказанных им слов.

— Что?

Он наклоняется еще ближе, видимо думая, что я не расслышала его из-за шума вокруг.

— Я считаю, что будет лучше, если судить поваров будешь ты, а не я.

Его слова медленно просачиваются в мой мозг и когда я понимаю, что он хочет, то отшатываюсь от него так резко, что едва не путаюсь в подоле платья. Марк крепко держит меня и не дает мне упасть. Его лицо спокойно и выражает непоколебимую решимость.

— Это не самая лучшая идея, — выдавливаю я, совладав с голосом.

— Почему? Ты новый шеф-повар «Есенина», тебе и быть членом жюри, а никак не мне. Вообще, это должен был делать Жак…

— Но я не Жак!

Я паникую, потому что не готова к такому вниманию и ответственности. Мог бы хотя бы заранее предупредить. Марк смотрит на мое, должно быть перекошенное от ужаса лицо, и его взгляд теплеет.

— Агата, прости. Я должен был сказать раньше, но… — Марк выразительно смотрит на меня, словно это я виновата в его забывчивости. — Это всего лишь полчаса. Дегустация, потом выставление оценок и все. И если хочешь… — Он запинается и проводит ладонью по лицу. — Я могу сопровождать тебя на дегустации.

Я резко вскидываю голову, рассерженная его предложением.

— Чтобы все подумали, что я не могу обойтись без твоего сопровождения? Спасибо за предложение, но я справлюсь сама. Хотя впредь, пожалуйста, предупреждай меня о таком заблаговременно, чтобы я не выглядела нелепо.

Марк смущенно улыбается, но кивает и предлагает мне руку. Я со всем возможным достоинством, беру его под локоть, надеясь, что я не выгляжу испуганной школьницей, которую старший брат зачем-то привел на свой выпускной. Пока Марк ведет меня к сцене, со всех сторон щелкают затворы фотоаппаратов. Потрясающе, мы в центре внимания. Мы подходим к импровизированной сцене, и я отпускаю Михельсона, но он ловит мою ладонь и легонько сжимает. Этот жест должен был добавить мне уверенности, но из глубины моей растоптанной души поднимается старая боль, чтобы в очередной раз напомнить — Марку нельзя доверять. Один раз он уже разбил мне сердце, второго раза не будет.

Подавив воспоминания, я как можно шире улыбаюсь ему и поднимаюсь на сцену, к конкурсантам и ведущему, который мечется на ней словно бешеный петух. Там уже стоят трое поваров, двух из которых я знаю. Это Луи Гальяно и Андрей Смирнов, шеф-повара ресторанов “Мишель” и “Безумный шляпник” соответственно. Третий мужчина мне не знаком. Ведущий дожидается пока я поднимусь, оглашает правила и мы начинаем дегустацию. Когда спустя час все оценки выставлены, я, наконец, спускаюсь со сцены. Передо мной неожиданно появляется четвертый член нашего жюри и галантно протягивает мне ладонь. Я с благодарностью принимаю его руку, и позволяю помочь мне преодолеть ступени. Внизу он разворачивается ко мне и слегка наклоняет голову.

— О, мефрау, нас не представить друг друг. Меня звать Петрус Баас. Я быть шеф “Три кита”.

Так вот значит ты какой, новый голландский шеф-повар Боровикова. Я улыбаюсь ему самой приветливой улыбкой, на которую способна.

— Агата Лушкевич. Бывший шеф “Трех китов”.

Петрус заметно смущается и мне становится стыдно за свои слова.

— Простите, Петрус, это прозвучало грубо. Я не хотела смутить вас. Я шеф-повар ресторана “Есенин” и рада знакомству с вами.

Лицо голландца разглаживается, и он широко мне улыбается.

— Я быть рад знакомить с вами, мефрау. Прошу вас, оказать честь и дарить мне танец.

Его предложение выглядит немного странно, если обратить внимание на динамичную музыку, которая уже звучит со сцены, но Петрус ждёт ответ, все еще сжимая мою ладонь в своей. Неожиданно справа раздается глубокий голос Марка.

— Господин Баас, прошу меня извинить, первый танец госпожа Лушкевич уже обещала мне, но думаю она не откажется потанцевать с вами позже.

Петрус смотрит на Михельсона, не выпуская мою руку.

— Минейр Михельсон, — Баас вежливо кивает Марку, но тут же переводит взгляд на меня, давая понять, что решение за мной.

— Петрус, я буду рада потанцевать с вами, в следующий раз.

— Мефрау, — он наклоняется и легко целует мою руку. — Я ждать наш танец.

Наконец, отпустив меня, он еще раз кивает Марку и скрывается в пестрой толпе. Я поворачиваюсь к Марку и натыкаюсь на его широкую улыбку.

— Я подумал, что ты не захочешь познакомиться поближе с новым шефом Боровикова.

— И пришел меня спасти?

— Что-то в этом роде, — его улыбка становится лукавой. — Будет невежливо, если мы обманим господина Бааса.

Я непонимающе смотрю на его протянутую руку, когда музыка постепенно затихает и сменяется медленной мелодией.

— Танец, мефрау Агата, — изображая акцент голландца, подмигивает мне Михельсон, и я смеюсь.

Он кладет ладонь мне на поясницу и ведет к парам, уже плавно двигающимся на танцполе. Почему-то мне кажется, что все провожают нас взглядами, но я списываю это на разыгравшееся от волнения воображение. Мы останавливаемся и Марк, быстрым движением, прижимает меня к себе. Я резко втягиваю воздух и замираю. Он слишком близко ко мне, но вырываться на глазах у жадной до сплетен толпы — идиотская затея. Поэтому я кладу левую руку ему на плечо, а правую вкладываю в протянутую ладонь и пытаюсь начать дышать.

Марк уверенно ведет в танце. Мы не разговариваем, а просто двигается вслед за музыкой. Я чувствую как его правая рука нерешительно перемещается по моей спине и обжигающее прикосновение сменяется на легкое, едва уловимое, касание пальцев. Он невесомо проводит вдоль позвоночника, отчего по моей спине разбегаются мурашки. Его запах проникает мне под кожу, заставляя сердце биться чаще, и я проклинаю себя за это дурацкое платье и за то что вообще согласилась сопровождать его на вечере. Марк усиливает давление на мою спину и дистанция между нами полностью исчезает.

— Ты потрясающе выглядишь, — его шепот звучит хрипло.

— Спасибо, — я боюсь, что выдам свои чувства, но мой голос на удивление ровный.

— Все мужчины в этом зале согласны со мной.

— Ты проводил опрос?

Марк смеется.

— Нет, по их голодным взглядам и так все понятно.

Я не отвечаю и разговор сходит на нет. Каждой клеточкой тела я чувствую прикосновение пальцев Марка к своей спине и позволяю себя на пару минут забыться и раствориться в этих ощущениях, ведь мы выйдем отсюда и вся магия момента исчезнет, а там, за стеной ночной Питер снова все расставит по своим местам. Но сейчас я хочу насладиться этой неожиданной близостью, не смея себе признаться, что где-то в глубине души скучала по ней все четырнадцать лет.

Музыка сменяется и Марк медленно выпускает меня из своих объятий. Я устала и хочу домой, но у мужчины другие планы. Михельсон крепко сжимает мою ладонь и ведет в сторону от танцующих людей. Взяв с подноса у проходящего мимо официанта два бокала с шампанским, он протягивает один мне и, не сбавляя темп, продвигается вперед.

— Куда мы идем?

— Хочу показать тебе кое-что.

Марк ловко лавирует между людьми и чем дальше мы идем, тем меньше их оказывается на нашем пути. За очередным поворотом шум приема остается далеко позади. Я вопросительно смотрю на Марка. Он лишь кивает на огромные панорамные окна перед нами.

— Ты хочешь показать мне окно?

Марк громко смеется и аккуратно взяв меня свободной рукой за локоть, разворачивает к окну.

— Просто подожди.

Я послушно смотрю в окно, отпивая из бокала. Пузырьки шампанского щекочут мне язык и туманят разум. Перед нами открывается вид на церковь, стоящую на территории Экспо, а вдалеке горят огни. Внезапно перед нами, довольно низко, пролетает самолет. От неожиданности я ахаю, и Марк снова смеется.

— Это огни Пулково, — догадываюсь я.

— Да, — голой спиной я чувствую тепло мужчины. — Мне нравится смотреть как взлетают самолеты.

Его голос становится тише, а ткань пиджака легонько царапает кожу на моей спине.

— И, к сожалению, здесь больше не на что смотреть.

Теперь смеюсь я, но когда тыльной стороной ладони Марк проводит по моей спине, смех обрывается, и я вздрагиваю.

— Соглашусь. Я была обязана это увидеть. — Почему-то я перехожу на шепот.

— Просто это была единственная более-менее подходящая причина, чтобы увести тебя ото всех.

— Зачем?

Вместо ответа Марк разворачивает меня к себе и кладет ладонь на щеку. Я смотрю на него и не смею пошевелиться. Пронзительный взгляд его зеленых глаз словно загипнотизировал меня. Я делаю вдох и его потемневший взгляд перемещается на мои губы. Мне нужно уйти, но пузырьки шампанского и его близость лишили меня способности двигаться, поэтому я лишь наблюдаю как мужчина невыносимо медленно наклоняется к моему лицу. Когда его губы едва уловимо касаются моих, я все еще не шевелюсь. Он целует меня осторожно, словно боясь спугнуть. Остатки самообладания рассыпаюсь под этими невесомыми прикосновениями, и я подаюсь вперед. Марк резко втягивает воздух и впивается мне в губы. Он больше не осторожничает, а целует меня жадно и настойчиво. Второй рукой Марк прижимает меня к себе и бокал с шампанским, который он все еще держит в руке, оставляет холодный след на моей спине. Я вздрагиваю и запускаю ладонь ему в волосы. Марк углубляет поцелуй и оттесняет меня к окну, когда слева от нас раздается удивленный возглас. От неожиданности я роняю бокал и тот со звоном разлетается на осколки. Я резко отстраняюсь от Марка и прижимаю ладонь ко рту. Кто бы это ни был, он застал нас врасплох. Я смотрю в темноту, но коридор слева снова пуст. Мои щеки пылают, а губы горят. Что происходит? Этого не должно было случиться. Вот же черт!

— Я хочу поехать домой, — твердым голосом произношу я.

Марк непонимающе смотрит на меня.

— Что-то не так?

— Нет, я просто устала и уже поздно.

— Тебе не понравилось?

— Не думаю, что это было правильно. Я еду домой прямо сейчас.

Я разворачиваюсь и так быстро, насколько позволяют каблуки, несусь сквозь толпу к фойе. Но Марк бежит следом и хватает меня за руку.

— Подожди, давай я отвезу тебя.

— Нет, я хочу поехать одна. Пожалуйста, — умоляюще произношу я.

В глазах Михельсона я вижу полное недоумение.

— Позволь хотя бы Олегу отвезти тебя.

— Спасибо, но я вызову такси.

Я вырываю руку и снова несусь сквозь толпу. Михельсон не сдается и опять нагоняет меня, но его кто-то перехватывает и он отстает. Я надеюсь, что Марк меня уже не догонит, но приходится застрять у гардероба в ожидании своего пальто.

— Ай, ай, ай, Агата Александровна. Я думал о тебе несколько получше.

Я оборачиваюсь и натыкаюсь на высокомерный взгляд Боровикова.

— Я тебя не понимаю, Лев.

С каждой секундой мне все сложнее даётся напускное равнодушие, и я боюсь что сорвусь в самый неподходящий момент.

— Не прикидывайся невинной овечкой. Ты думаешь никому не ясно почему Михельсон взял тебя на место шефа? Все до простого очевидно. Он либо собирается затащить тебя в постель, либо уже сделал это…

Звонкая пощечина обрывает его на полуслове. Я просто в бешенстве и меня колотит от злости. Мы с полсекунды молча смотрим друг на друга.

— Все в порядке? — за спиной Боровикова раздается густой бас Марка.

Тот, не сказав ни слова, разворачивается и уходит. Мои руки мелко дрожат, пока я прожигаю взглядом его спину. Марк непонимающе смотрит на меня, ожидая ответ.

— Да, в полном. Вечер меня утомил. — я пытаюсь справиться с пуговицами пальто, но пальцы не слушаются.

— Я подогнал Олега ко входу. Он отвезет тебя, я настаиваю.

Голос мужчины звучит твердо. Спорить мне уже не хочется, да и вызывать такси времени нет. Я перестаю впустую дергать пуговицы на пальто и киваю.

— Хорошо, — я соглашаюсь и поднимаю глаза на Марка.

Михельсон недоверчиво оглядывает меня, но больше не задает вопросов. Объясняться с ним сейчас я не готова. Он молча провожает меня к своему Майбаху и помогает сесть в машину.

— Спасибо за вечер, Агата.

Марк наклоняется, мне кажется, что он снова собирается меня поцеловать, и я поспешно киваю ему и захлопываю дверь. Через окно я смотрю как Марк задумчиво смотрит на машину, но проходит меньше минуты и он дает водителю сигнал. Майбах бесшумно трогается, оставляя моего шефа стоять в полном недоумении.

Глава 12. Агата (14 лет назад)

Я стою на, покосившемся от старости, крыльце и неуверенно сжимаю в руках рюкзак. Из дома раздаются взрывы хохота, женские визги и хит этого лета — «Ода нашей любви» от группы Т9. Я прислушиваюсь ко всем этим звукам и совершенно не тороплюсь заходить. Шумная толпа знакомых и не очень людей, находящихся в доме, вызывает у меня паническую атаку, но я обещала Верке, что приду.

Вечеринка по поводу окончания сессии, по традиции, проходит в Новолисино. Отец подвез меня на машине к самому дому и, помахав на прощание рукой из окна, скрылся за углом. Но я сегодня не настроена веселиться. Пока все будут отдыхать оставшиеся полтора месяца, мне предстоит работа в кафе у дома, куда, скрипя зубами, меня взяли помощником повара. Почти полгода я обивала им порог, чтобы попасть на эту подработку. И когда я пришла в очередной раз, управляющая все же сжалилась надо мной. В понедельник мой первый рабочий день, и я ужасно волнуюсь. Вера считает, что эта вечеринка поможет мне расслабиться, только я абсолютно не согласна с подругой, но деваться мне некуда.

Когда я набираюсь смелости и берусь за ручку на двери, она распахивается, и я, по инерции, следую за ней. Мое стремительное падение предотвращает крепкая мужская грудь. Мягкая ткань толстовки приятно согревает мою щеку, но я быстро отступаю назад и разглядываю парня, оказавшегося на моём пути. Он высокий и красивый. От неожиданности я опускаю глаза и, чтобы скрыть смущение, поправляю капюшон, но любопытство пересиливает, и я снова перевожу взгляд на парня передо мной. Его русые волосы слишком длинные и почти закрывают глаза, он нетерпеливо смахивает челку и пристально смотрит на меня сверху вниз. Я замечаю коричневые крапинки в его зеленых зрачках и, смущаясь, опускаю глаза, но, все же, успеваю заметить, что парень улыбается. Внезапно он дергается вперед, и я снова оказываюсь прижата к его груди. Я чувствую как мне на поясницу ложится широкая и теплая ладонь и вздрагиваю. Из-за спины парня с диким хохотом вылетает Кирилл и резко останавливается, заметив меня.

— Агата, где тебя носит? Верка без тебя отказывается играть в Мафию.

— Я… — голос дрожит, и я откашливаюсь. — Отец хотел сам отвезти меня, чтобы проконтролировать, а освободиться раньше он не смог.

Я бы развела руками, но все еще прижата тяжелой рукой к груди незнакомого парня. Кирилл закатывает глаза от моих слов, отворачивается от нас и кричит вглубь дома.

— Вер, тут твоя Агата приехала.

Парень все еще придерживает меня и, судя по всему, не намерен отпускать. Я пару раз моргаю, не зная что предпринять. Мне неловко в этих объятиях, но вырываться кажется нелепым. Пока я раздумываю, рука, которая лежит на моей пояснице перемещается выше к лопаткам, оставляя после себя горячий след на моей спине. Я непроизвольно вздрагиваю, когда теплое дыхание касается моих волос.

— Ты в порядке? — его голос низкий и хриплый.

Я, на всякий случай, киваю, совершенно не понимая, что он имеет ввиду, но парень продолжает прижимать меня к себе. Когда я почти собираюсь отстраниться от него, рядом с Кириллом появляется моя подруга. Она радостно визжит и хватает меня за руку, поэтому незнакомец вынужден выпустить меня из своих объятий. Мне становится зябко.

— Ну наконец-то. Я уже подумала, что ты меня кинула и не приедешь.

Вера тащит меня в дом, расталкивая парней перед собой. Я послушно следую за подругой, но, не удержавшись, оборачиваюсь назад и натыкаюсь на заинтересованный взгляд зеленых глаз. Верка понимающе хмыкает и утаскивает меня на кухню.

— Запала? — подруга открывает банку с пивом и протягивает мне.

Я отрицательно качаю головой, отвечая одновременно и на предложение выпить и на ее вопрос.

— Да ну брось, я как будто тебя не знаю. И тем более Марк красавчик. Если бы не Кирюха… — подруга недоговаривает и пьяно хихикает.

Я делаю вид, что разглядываю свои ногти, но Вера действительно меня слишком хорошо знает, поэтому подходит и кладет руку на плечо.

— Пойдем я вас нормально познакомлю.

— Подожди, — я ловлю ее за руку. — Откуда он вообще здесь взялся?

Вера останавливается и возвращается к столу.

— Он Кирин одноклассник. С девушкой тут недавно расстался, вот Кирилл его и привел сюда.

— Для того, чтобы он кого-то подцепил? И ты собираешься подсунуть ему меня?

Я вспыхиваю от возмущения и разворачиваюсь к окну, но Верка за моей спиной лишь смеется.

— Да нет же. Для того, чтобы он развеялся. А познакомить я вас хочу, потому что видела как ты на него смотрела.

Я ничего не отвечаю и отдергиваю штору. Около бани, облокотившись спиной на поленницу, курит Марк. Кирилл, размахивая руками и громко смеясь, что-то ему рассказывает. Марк выглядит вежливо заинтересованным, но в его взгляде улавливается какая-то отрешенность. Кажется план Кири провалился, и парню здесь совсем не весело. Я собираюсь опустить тюль обратно, но Марк ловит через окно мой взгляд и мне не хочется выглядеть пойманной, словно я его разглядывала. Поэтому делаю первое, что приходит мне на ум — улыбаюсь парню и машу ему рукой. Марк тоже улыбается и поднимает руку в ответ. Я вижу как Кирилл оборачивает, чтобы узнать кому машет его собеседник и отхожу от окна. Ладони почему-то становятся влажные, и я вытираю их о джинсы. Вера, молча наблюдавшая за мной, качает головой и протягивает мне ладонь.

— Пойдем, подруга. Может быть мы устроим твою личную жизнь.

Я закатываю глаза и шутливо толкаю ее в плечо, но беру за руку, и мы выходим во двор.

Марк оказывается приятным и серьезным парнем. Он учится на втором курсе СПбГЭУ на финансиста и мечтает о собственном ресторане. Марк рассказывает об этом настолько воодушевленно, что я вижу как горят его глаза. Мечта так его увлекла, что он уже даже выбрал цвет скатертей на столы. Мне нравится его одержимость. Я чувствую, что мы с ним в этом похоже, потому что я точно так же одержима желанием стать шеф-поваром. Нет ни одного препятствия на моем пути, которое бы остановило меня. Я уверена, что добьюсь этого и стану лучшим шеф-поваром, если не страны так Питера. Когда я говорю ему об этом, он удивленно смеется, и остаток вечера мы вместе предаемся мечтам о том, как я стану великим шефом и принесу славу и известность его ресторану. Все это время я незаметно любуюсь его улыбкой и чувствую как радостно колотится мое сердце. Марк первый человек, который понимает мою одержимость мечтой, он не насмехается надо мной, не говорит, о том, что я замахнулась слишком высоко. Ему понятно как дело всей моей жизни может быть важнее всего на свете.

Мы так увлеклись разговором, что я не заметила как на улицу опустилась ночь.

— Ох, черт, — я в ужасе вскакиваю с дивана, чуть не опрокинув чей-то бокал. — Отец меня прибьет.

— В чем дело?

Марк хмурится, уловив панику в моем голосе, и встает вслед за мной. Я мечусь по комнате, в поисках своего рюкзака и толстовки. Музыка грохочет на весь дом, и никто не собирается расходиться. Обычно вечеринки в доме Веры продолжаются все выходные, но только не для меня. У моих родителей есть строгое правило — никаких ночевок. Я смотрю время на дисплее телефона и закусываю губу, чтобы не разрыдаться. На последнюю электричку я безбожно опоздала. Конечно, я могу позвонить отцу и попросить его приехать за мной, только «взрослые и ответственные люди» так не поступают. И «я должна научиться решать свои проблемы сама». Марк кладет ладонь мне на плечо и разворачивает к себе.

— Что случилось?

Я закрываю глаза, словно это поможет мне очутиться дома прямо сейчас.

— Я должна вернуться домой, но последняя электричка уже ушла. И отец сильно рассердится, если я не приеду ночевать.

Я всхлипываю и чувствую как слезы предательски льются из моих глаз, но не могу остановить этот поток. Неодобрение отца пугает меня больше, чем если бы он ругался. Я представляю его взгляд, осуждение в глазах и бессильно падаю на диван.

— Всего-то? — Марк едва заметно улыбается. — Я думал, что случилась катастрофа.

— Ты не понимаешь, это и есть катастрофа.

Я почти рыдаю посреди пьяной и весёлой толпы людей. Все очарование вечера исчезает, и, собравшись с духом, я достаю телефон, чтобы позвонить отцу и попросить его меня забрать.

— Поехали, я отвезу тебя.

— Что?

— Во дворе стоит моя машина, собирайся и я отвезу тебя домой, — Марк пожимает плечами, слово говорит очевидные вещи.

— Но ты пил… — я неуверенно качаю головой.

— Я не сажусь за руль пьяным.

Его голос звучит очень уверенно, а взгляд серьезный. Я пытаюсь вспомнить что Марк пил весь день и понимаю, что ни разу не видела его с алкоголем. В его стакане всегда была либо была вода, либо сок. Предложение Марка очень заманчиво, но я медлю. Все-таки мы едва знакомы, да я и не люблю ездить с незнакомыми водителями. Но парень протягивает мне ладонь и, недолго поколебавшись, я вкладываю свою руку в его.

Всю дорогу до Питера мы обсуждаем музыку, которая звучит на радиостанции. Марк аккуратно ведет свою девятку и через десять минут поездки, я позволяю себе расслабиться. Ночная трасса пустынна, и мы слишком быстро подъезжаем к парадной моего дома. Я бы хотела, чтобы эта поездка не закончилась так быстро, но Марк глушит мотор.

— Спасибо, — я разворачиваюсь, чтобы посмотреть на парня. — Ты не представляешь как это было важно. И прости, что тебе пришлось уехать.

— Ничего страшного, — он отмахивается. — На самом деле, я и ехать туда не хотел, но если бы я пропустил вечеринку, Кирилл припоминал бы мне это годами.

Я смеюсь, понимая, какой Киря порой бывает навязчивый. Не знаю как Вера с ним встречается. Они такие разные, что группа два месяца не верила в их отношения, настолько это казалось абсурдным.

— Представляю. Даже смерть не сможет освободить тебя от вечеринки, если Кирилл захочет, чтобы ты на ней был.

— Вот-вот.

Марк смеется, и от этого звука мое сердце начинает биться чуть быстрее. Когда парень замолкает, в машине повисает напряженная тишина. Я ощущаю как она давит на меня, а воздуха становится все меньше. Глаза Марка темнеют, и он медленно наклоняется ко мне. Я понимаю, что сейчас произойдет, но волнительное предвкушение сменяется липким страхом. Я совсем неопытна по части парней, и он точно это поймёт. Поэтому я резко кладу ладонь на ручку двери, чтобы выйти, но не успеваю. Марк бережно, но крепко берет меня за руку, и я, задержав дыхание, всматриваюсь в его глаза, оказавшиеся так близко ко мне.

— Не уходи, — его голос не громче шепота.

Я сглатываю тугой комок, образовавшийся в горле, но не могу ничего произнести.

— Пожалуйста…

В этот момент мой мозг отключается. Я отпускаю ручку машины и запускаю ладонь в его слишком длинные волосы. Сердце бешено колотится, и я всерьез начинаю бояться, что меня свалит сердечный приступ. Но додумать эту мысль до конца я не успеваю. Марк рывком притягивает меня к себе и целует.

Глава 13. Марк

Я стою уже минут десять на промозглом ветру ночной парковки и смотрю вслед скрывшемуся за поворотом майбаху. Пальцы поглаживают верхнюю губу, пытаясь еще хоть на мгновение задержать вкус Агаты. Рой мыслей вихрем проносится в голове и уносит меня то к тому моменту, где мы целуемся возле окна, то в далекое будущее, где мы счастливы вместе, то возвращает в реальность, где она… убежала…

Что нахер происходит?

Все же было хорошо, она ответила на поцелуй. На секунду мне показалось, что она сама этого хотела, и я не смогу удержаться. И кто знает, как далеко бы все зашло, если бы нас не прервали. Может она испугалась, что пойдут слухи? Здесь все-таки все друг друга знают. А с другой стороны кому какое дело? Вообще плевать кто и что говорит.

Становится слишком холодно, грудь пробирает озноб. Я поднимаю воротник пиджака и захожу внутрь Экспо. А где Боровиков? Мне показалось или Агата его ударила? Я пытаюсь найти его среди гостей, но все тщетно. Самый мерзкий человек на этом вечере будто испарился.

Проходит около получаса, прежде чем Олег докладывает, что вернулся. Я решаю больше не задерживаться и принимаю решение ехать домой.

— Как доехали? — спрашиваю я Олега, садясь в машину.

— Нормально, — как обычно “красноречиво” отвечает мой водитель. — Молчала всю дорогу. Домой?

— Да, — коротко бросаю я. — Как себя вела?

— Я не присматривался. Смотрела в окно, а не в телефон. Бледновата, но, может, мне и показалось.

В дороге я продолжаю прокручивать события, происходящие вечером, и ловлю себя на мысли, что не хочу сейчас ни с кем общаться. Особенно с Люси. Люси… Надо же такое придумать. Как мне дороги все эти ксерокопии с их претензиями на богатую жизнь только потому что у них внешность инстаграмная. Я снова возвращаюсь мыслями к Агате. Умная, образованная, с хорошим чувством юмора и такими нежными мягкими губами. Я неосознанно тянусь к свои и, в который раз, провожу по ним пальцами.

Когда я вхожу в квартиру из глубину комнаты доносится:

— Коть, как прошел вечер?

Люси валяется на диване и даже не отлипает от телефона, чтобы встретить меня. Спорю на что угодно, она пролежала так весь день. Заказала доставку из “Гинзы”, возможно даже побаловала себя омарами. С обеда начали пить Шардоне восемьдесят шестого года, белое, сладкое из моих личных запасов. Если бы все ее подружки не свалили на фэшн вик, она с обеда бухала бы с ними в “Ричмонде”, а вечером потащилась бы тусить в клуб. Но… Те поехали искать себе папиков, а она своего уже нашла.

Действительно. Я ведь старше ее на десять лет. В папики не гожусь, но почему-то раньше эта мысль не приходила мне в голову. И от нее вдруг стало противно.

— Неплохо, — коротко бросаю я, вешаю пальто и прохожу в душ, стараясь не попадаться ей на глаза.

— Коть, тебе потереть спинку? — кричит Люси, когда слышит звук воды. Удивительная привычка не поднимать жопу с дивана ни при каких обстоятельствах. Лучше кричать на всю квартиру.

— Нет, я устал! — отвечаю я, зная, что кроется за этим ее «потереть спинку».

Я хочу побыть один. Я хочу быть не здесь.

Горячий душ только усиливают мою усталость. Я тщательно вытираюсь полотенцем, незаметно проскальзываю в спальню и притворяюсь там спящим.

На следующий день я встречаю Агату в коридоре служебного входа. Она одета в черную юбку-карандаш ниже колен и шелковую молочную блузку, волосы распущены и при ходьбе иногда закрывают лицо. Признаюсь, я ее здесь поджидал, делая вид, что инспектирую пожарный кран.

— Привет, — улыбаясь, говорю я.

— Привет, — отвечает она, быстро улыбается мне в ответ и стремительно проходит мимо. Запах жасмина ударяет мне в нос, я мешкаю из-за этого и не успеваю сказать девушки еще хоть слово.

Весь день Агата избегает меня. После короткого приветствия в начале дня, мы не сказали друг другу ни слова. Я пытаюсь подловить ее на кухне шефа, но она делает вид, что разговаривает по телефону, на раздаче к ней не подойти, у туалета совсем дико, но и там она вместо меня заводит разговор с официантом и удаляется. Из кабинета Ильи она вылетает быстрее пули, как только я туда захожу.

— Она сегодня странная, — кивает головой Илья, увидев, как я, стоя в дверях, провожаю взглядом Агату. — Перебрала вчера?

— Выпила один бокал шампанского, — пожимаю плечами я.

— Слышал вы танцевали…

Я перевожу взгляд на друга. Только этого мне не хватало. Хотя разве кто-то ожидал другого?

— Сплетни разлетаются быстро, — негодуя, мотаю я головой.

— Особенно такие, — усмехается Илья.

Он сидит в своем кресле за столом и делает вид, что увлеченно строчит в Макбуке какую-то «поэму», всем своим видом показывая безразличие к этому разговору, но на самом деле, я понимаю, что его просто разрывает от интереса. Я прохожу в кабинет и закрываю за собой дверь. Здесь неуютно, но об этом я стараюсь другу не говорить.

— Это был просто танец. И ничего более.

— И всего лишь поцелуй в…

— И всего лишь перепихон в кабинке туалета, — обрываю я его на полуслове. — Ты веришь всем слухам, что про меня пускают? Им только повод дай.

— Ну мне-то ты можешь сказать. Не чужие люди, — Илья отрывается от макбука и выжидающе смотрит на меня.

— Я и говорю — ничего не было, — я сажусь в кресло в дальнем углу кабинета возле мини бара. Не хочу, чтобы Илья знал о нас с Агатой. Я как-то застал его с нашим администратором Лизой за очень откровенным действием. Не хотелось бы чтобы он теперь при любом удобном случае хмыкал: “А сам-то”. — Только танец и почти сразу Олег отвез ее домой.

— Эх, у тебя был такой шанс, — Илья гадко подмигивает мне. Я делаю вид, что мне все равно. — А Боровикову она влепила до танца или после?

— Такого даже я не знаю, — я делаю вид, что смеюсь, но на самом деле напряжен до предела. Надо показать себя максимально расслабленным. — Она влепила Боровикову?

— Да. Говорят, тот отпустил какую-то мерзость.

— Ну, это не удивительно.

— Вот именно, зная его больше удивишься комплименту. Он отвесил мерзость, она отвесила оплеуху, он ушел. Это все что я знаю. Думал ты больше в курсе.

— Если это и случилось, то не при мне. Да и сомневаюсь, что он при мне позволил бы себе такие фривольности, за которые можно огрести.

— Зная Агату, огрести можно за что угодно, — усмехнулся Илья.

— Да уж, — поджимаю губы я и встаю. — Не забудь, что у тебя завтра новый поставщик рыбы на пробу.

— Угу, — возвращаясь к макбуку, говорит Илья.

Я ухожу. Кроме Агаты у меня не было причин заходить к нему, но я узнал ценную информацию. Пожалуй, еще один повод для диалога найден. Мне ничего не остается, как включить шефа на полную. Уже в своем кабинете, я звоню по прямому телефону на кухню и прошу пригласить в мой кабинет шеф-повара. Судя по ее поведению, она бы этого крайне не хотела. Но меня не остановить. У нее нет выбора, придется объясниться.

Я не хочу, чтобы наша встреча выглядела, как разговор подчиненного с руководителем, поэтому не сажусь за свой стол, а остаюсь у двери, прислонившись спиной к стене. Вешалка у входа немного скрывает меня.

Через три минуты словно вихрь в кабинет врывается Агата. Ее волосы поправлены наспех, черная юбка съехала вбок. Я явно оторвал ее от работы, в которую она упорно окуналась весь день, чтобы не замечать меня, и она не успела привести себя в полный порядок.

Девушка замирает в дверях, но через секунду делает решительный шаг вперед. Меня она, кажется, не замечает, и я, пользуясь моментом, закрываю дверь и преграждаю ей путь.

— Что происходит? — спрашиваю я низким голосом.

Агата оборачивается. Наши взгляды встречаются, и я вижу на ее лице страх. Впервые.

— Все-таки загнали меня в угол, Марк Давидович, — пытаясь сохранить самообладание, говорит Агата и сдувает прядь волос, прилипшую к губе.

— Кажется, мы вчера перешли на «ты».

— Я подумала это неформальная часть праздничного вечера. Сейчас мы на работе, — Агата пожимает плечами.

Она старается вести себя так, будто вчера ничего не происходило. А я теряюсь в догадках, что именно породило такую реакцию. Нужно как-то вывести разговор и узнать истинную причину происходящего. Не может же быть дело в том тюфяке из ее инсты. Где я и где он? Не серьезно.

— Я бы хотел, чтобы неформальная часть сохранилась между нами. Ты не против? — я поднимаю бровь, глядя ей в глаза и делаю шаг вперед. Она, почти синхронно со мной, делает шаг назад.

— Если это касается только обращения на «ты», то нет, — твердо говорит девушка.

— А как же все остальное? — я снова делаю шаг вперед, и Агата снова повторяет за мной.

— Все остальное было ошибкой.

— Твои губы говорили об обратном вчера, — шаг вперед и шаг назад. Идеальная задница Агаты упирается в мой стол. Вот теперь ты загнана в угол.

— А потом они сказали, что хотят поехать домой.

— Вполне объяснимая реакция.

— Чем же?

Мы стоим друг напротив друга так близко, что я не могу не вспомнить вчерашний поцелуй. Я чувствую ее жар, чувствую ее гладкую кожу, хоть и не трогаю ее. Запах жасмина и сандала снова обволакивает мой нос, и я сдерживаюсь изо всех сил, чтобы сейчас не поцеловать ее. Это кажется мне уже каким-то наваждением. Я хочу целовать ее всегда. Даже когда она вот так холодна ко мне.

— Неожиданность, испуг, слишком классный поцелуй — выбери любой вариант. А может быть, что более всего вероятно — все они вместе взятые.

— Ты слишком высокого о себе мнения, Марк Давидович. Но все мимо.

Она скрещивает руки на груди и занимает оборонительную позицию.

— Какова твоя версия?

— Интерес до и отсутствие интереса после, — снисходительно улыбается Агата.

Я несколько теряюсь от такого заявления, но стараюсь не подавать виду. Никто никогда не жаловался, честно говоря. Неужели все так плохо, а мне пели песни только из-за моих денег?

— Значит решила провести эксперимент?

— Я просто не сопротивлялась. Вполне возможно, что эксперимент проводил ты.

— Это был не эксперимент, а искреннее желание.

— Слабо верится. При искреннем желании стараются лучше.

Я готов взорваться. Что она о себе думает?

— Мне кажется, ты совсем не распробовала, — решаю я пойти ва-банк и молниеносно подношу свое лицо к ее, одновременно пытаясь ее обнять. Агата увиливает от этого маневра, в последний момент накрывая своей ладонью мои губы. Я целую ее пальцы. Сладкие.

— Стоп! Если твои губы еще раз коснутся моих, обещаю — я тебе врежу, — цедит Агата.

Я не понимаю, что происходит. Уже в который раз с тех пор, как повстречал эту девушку. Если сейчас напирать слишком сильно, можно сделать только хуже. Она явно не настроена вспоминать вчерашний вечер. Я делаю шаг назад и в сторону. Расстояние между нами становится приличным.

— Если это все, о чем ты хотел поговорить, то я пойду, — решает Агата и, не дожидаясь моего ответа, идет в сторону двери.

— Боровиков! — громко говорю я.

— Что? — девушка оборачивается, держась за ручку двери.

— Ты дала ему пощечину.

— Отрицать не стану.

— За что?

— Он сказал непростительную гадость.

— Про тебя?

— И про тебя.

Глава 14. Агата

Я закрываю за собой дверь кабинета Михельсона и стремительно покидаю поле боя. Этого разговора следовало ожидать. Не зря он караулил меня с самого утра. Надо же было мне вчера так подставиться с этим поцелуем.

Я сжимаю руки в кулаки и, практически, врываюсь в кухню. Я безумно зла. На Марка, на себя, на Боровикова, даже на Кирилла, который зачем-то приволок одинокого Михельсона на ту злополучную вечеринку четырнадцать лет назад. Больше всего, я конечно, зла на себя. Всего один поцелуй! И он грозит усложнить мне жизнь, которая только начала налаживаться. А виновата в этом я сама. Поддалась очарованию Марка и потеряла голову. Снова.

На кухне кипит работа, запах еды будоражит рецепторы и удивительным образом успокаивает меня. Я всегда нахожу покой на кухне. Именно работа стала моим спасительным якорем в прошлом и именно ей я намереваюсь заняться прямо сейчас.

Я окидываю взглядом кухню и нахожу повара, который с самого утра выглядит неважно. Он стоит на горячем цеху, его лицо полностью красное, а лоб покрывает испарина. Сомневаюсь, что виной тому утка, которая жарится на сковороде перед ним. Стараясь выбросить все лишние мысли из головы, я подхожу к нему.

— Веня, мне кажется тебе нехорошо.

Вениамин смотрит на меня глазами побитого пса и выдавливает жалкое подобие улыбки.

— Душновато если только, Агата Александровна.

Ага, душновато. Настолько, что Вениамин готов сползти на пол прямо сейчас.

— Собирайся, давай.

Повар испуганно смотрит на меня, боясь вздохнуть. Крепостное право у них тут было что ли?

— Куда? — голос Вени становится на октаву выше.

— Домой, куда еще. Ты тут сейчас просто свалишься, — прерываю попытку повара возразить мне взмахом руки. — А если тебе себя не жалко, подумай о том, что заразишь половину кухни.

Веня насупленно сводит брови, но спорить не торопится.

— Подумал? — вопросительно поднимаю бровь.

— Подумал, — парень исподлобья смотрит на меня. — Спасибо, Агата Александровна. Мне и правда нехорошо, но утка…

— С уткой я разберусь. Иди давай уже, — нетерпеливо машу рукой.

Я забираю у Вениамина сковородку и делаю знак Андрею, чтобы показать, что встала на горячий цех. Надо отдать должное моему су-шефу. Ни намека на удивление на его лице. Только профессиональное принятие ситуации и бесперебойная работа. Однажды Андрей точно станет отличным шеф-поваром.

Заказы сыпятся один за одним, и я получаю то, что хотела. Абсолютно пустую голову. Хватит и того, что я всю ночь не спала, а ругала себя за глупость и импульсивность. Но любимая работа, как я и надеялась, отвлекает меня от безграничного чувства недовольства своими поступками.

Спустя пару часов, наплыв гостей, ожидаемо, спадает, и я могу оставить поваров не кухне. Я чувствую удовлетворение от работы, ноги гудят, но я по-настоящему счастлива. Я подхожу к Андрею, чтобы обсудить график и краем глаза вижу, Марка, выходящего из кухни. Мой тяжёлый вздох, не остаётся незамеченным су-шефом.

— Марк Давидович заглянул, увидел тебя за работой и ушел. Ничего не предавал.

Голос Андрея спокоен, и я не слышу в нем любопытства, но если вспомнить взгляды, которые с самого утра бросают на меня сотрудники ресторана, слухи о вчерашнем вечере уже дошли и до «Есенина».

— Я поняла, зайду к нему позже, — главное вести себя как обычно. — Я отправила Макарова на больничный, нужно откорректировать график с этим расчетом. Если на выходных не получится усилить горячий цех, то встанешь сам, а я выйду на раздачу.

— Ты же не работаешь в эти выходные.

— Если людей не хватит, работаю. И еще. Я бы рекомендовала присмотреться к Анжелике. На мой взгляд, она не справляется с кондитеркой. Надо понять, что мы можем сделать. Обучить ее, перевести на холодный цех, либо просто найти замену. Последний вариант — самый крайний.

— Понял. Что-то еще?

— Да, я, пожалуй, пойду поем.

Андрей улыбается.

— Никогда бы не подумал, что работая в ресторане можно упасть в обморок от голода. Но боюсь, что однажды, я это все же увижу.

Я пытаюсь сделать грозное лицо, но улыбка Андрея слишком заразительна, поэтому я смеюсь и с легкой душой выхожу из кухни.

Поесть в ресторане не проблема, но я, признаюсь, часто забываю об этом. Но сейчас мне хочется уйти из «Есенина» и побыть наедине с собой. Поэтому я быстро переодеваюсь, накидываю пальто и выхожу на не самый свежий Питерский воздух.

Купив кофе и круассан в фургончике у собора, я направляюсь в Исаакиевский сквер и сажусь на лавку спиной к «Есенину» и «Англетеру». Собор оказывается справа от меня. Я оглядываюсь вокруг и удовлетворенно вздыхаю. Не представляю себя нигде кроме Питера. Сложно объяснить мои чувства к нему, но только в этом городе я знаю, что дома. И для меня нет лучше места на земле, чем город на Неве. С его пронзительными ветрами, дующими с Финского залива, проливными дождями и толпами туристов. Питер — часть меня.

Сделав глоток напитка, который продавцы по недоразумению окрестили кофе, я морщусь и лезу в карман пальто за телефоном. Надо понять насколько все плохо. Первая же ссылка в Яндексе пестрит нашими с Михельсоном совместными фотографиями. Кричащий заголовок: «Чей же шеф Агата Лушкевич?» повергает меня в ужас. Я кликаю по ссылке, открываю статью и начинаю читать:

«Вчера в ЭкспоФоруме состоялся финал конкурса молодых поваров, на котором владелец нескольких крупных ресторанов в Санкт-Петербурге Марк Михельсон представил нового шеф-повара ресторана «Есенин» Агату Лушкевич. О госпоже Лушкевич мало что известно. Она, несомненно, эффектна и поговаривают, что именно этим привлекла господина Михельсона.»

Статья прерывается фотографией нашего в Марком танца. Он крепко прижимает меня к себе и выглядит довольно напряженным. Мое лицо бесстрастно, но никто не знает каких усилий мне это стоило.

Я закусываю губу и продолжаю читать статью.

«До «Есенина» госпожа Лушкевич управляла кухней в ресторане Льва Боровикова «Три кита», откуда, не так давно, ушла, и, если верить слухам, с грандиозным скандалом. Чему, по секрету, мы склонны верить. Не ясно, что связывает госпожу Лушкевич с двумя рестораторами, но мы будем следить за развитием событий.»

Статья заканчивается новой порцией снимков. Мы с Марком рука об руку идём к сцене. Марк обнимает меня, кружа в танце. Марк, улыбаясь, уводит меня с танцпола.

Черт! Черт, черт, черт. О чем я только думала, когда решила пойти работать к Михельсону? Ну почему я такая идиотка? Разве так сложно было держаться подальше от бывшего, который не способен хотя бы день не волочиться за новой юбкой?

Сжав стакан из под кофе, я откинулась на спинку лавки и проглотила стон разочарования. Вместо того, чтобы привнести в свою жизнь спокойствие, баланс и гармонию, я умудрилась впустить в нее Михельсона вдобавок с кучей проблем, которые каждый раз идут с ним в комплекте. И что дальше делать я не представляю. Сегодняшний день показал, что Марк настроен на продолжение вчерашнего поцелуя. Вряд ли ему нужны отношения, конечно, но сдаваться, судя по всему, он не намерен. И если моего отказа в кабинете ему было не достаточно, то скоро последуют очередные действия с его стороны. Вот же влипла.

Просидев в сквере еще с полчаса и ругая себя последними словами, я возвращаюсь в «Есенин». Кухня готовится к вечернему наплыву посетителей, и я решаю дождаться часа пик, чтобы понять хватит ли рук, или мне нужно будет подключиться к работе. Отправив Теме сообщение, о том, что задержусь, я выхожу в зал и оглядываюсь. Почти все столы оказываются заняты. Люди улыбаются, общаются и кажутся счастливыми. Эта атмосфера вдохновляет меня. Мне нравится быть причастной с чужому счастью и быть отчасти причиной его. Осмотрев полный зал, я возвращаюсь на кухню, чтобы встать на раздачу, а Андрея отправить в горячий цех. С су-шефом мне повезло, да и вообще команда в «Есенине» оказалось слаженная и сильная. Работа кипит, и я знаю — я на своем месте.

Отстояв вечернюю посадку, я, наконец, собираюсь домой. Уже в машине я достаю телефон, чтобы проверить сообщения. Около десятка из них оказывается от Верки.

«Я так и знала, что ты снова вляпаешься в Михельсона»

«Скажи мне, что между вами ничего не было!»

«Ты видела Боровикова?»

«Ну и как он?»

«Не Лев»

«Ты с ним переспала?»

«Если это так, то потом не вздумай мне жаловаться! Я не буду снова собирать тебя по частям!»

«Я у тебя в ЧС?»

«Ты забыла как больно тебе было в прошлый раз???»

«Перезвони мне!!!»

Не думала, что парочка фотографий в интернете способны поставить с ног на голову всю мою жизнь. Тяжело вздохнув, я подключаю айфон к машине и набираю Верин номер. Пока я слушаю гудки, Порш плавно выруливает с парковки. Вера, на удивление, отвечает не сразу.

— Если ты мне сейчас скажешь, что между вами что-то было, то ты мне больше не подруга.

— Вер…

— Я говорю тебе на полном серьезе. Но только не вздумай мне врать. Михельсон вился вокруг тебя весь вечер, и я не поверю, что ты смогла устоять перед его очарованием. Ты же с самого начала напрашивалась на неприятности!

— Ну…

— Шикарный, богатый, сексуальный, красивый. В постели стал лучше за это время? Или ты еще не успела проверить?

— Вера!

Мои попытки вставить хоть слово в словесный поток подруги не увенчаются успехом.

— Но если ты с ним переспала, то так и знай, я придушу тебя своими руками!

— Если ты дашь мне сказать, хоть слово, то я может быть расскажу тебе как прошел вечер!

— Ладно, я слушаю. Но даже не вздумай мне врать! — повторяет подруга и замолкает.

— И не думала, — бурчу я. — Просто выслушай меня.

Пока я еду домой, успеваю рассказать Вере обо всем, что случилось на вечере. Как и следовала ожидать подруга шокирована. Но спасибо, обошлось без фраз в стиле «я тебе говорила». Вера умеет быть тактичной, когда того требуют обстоятельства, хотя в это сложно поверить.

Рассказав ей все, я, на удивление, чувствую некоторое облегчение. И понимаю, что буду делать дальше. Вернее, чего я делать точно не буду. Для меня Марк Михельсон — прошлое. Каким бы потрясающий он ни был в настоящем, наша история закончилась четырнадцать лет назад. И все его попытки сблизиться, я буду пресекать на корню. У нас не было будущего тогда и точно нет его сейчас.

Глава 15. Агата (14 лет назад)

Над городом занимается рассвет. Золотистые лучи неспешно освещают крыши зданий, пробуждая Питер ото сна. Солнечный день большая редкость в городе на Неве, и мы не можем позволить себе бездарно пропустить хоть один. Никто не знает, когда снова начнется дождь. Мы сидим на одной из Питерских крыш и наблюдаем за ленивым восходом солнца. Я чувствую спиной как равномерно поднимается и опускается грудь Марка от его дыхания. Мне уютно в его объятиях и хочется остаться здесь навсегда. Слушать его дыхание, которое щекочет мою щеку, греть свои ладони в руках и встречать каждый новый день только рядом с ним.

— Знаешь где самое лучшее место на свете? — спрашиваю я, повернувшись вполоборота к парню.

Замечаю как он отрицательно качает головой, снова разворачиваюсь к панораме города, любуясь открывающимся с крыши видом. Солнечные лучи подбираются к нам все ближе и совсем скоро предрассветная серость навсегда растворится в новом дне.

— У тебя в руках, — отвечаю я на свой же вопрос. — Самое лучшее место тут.

Марк, ничего не отвечая, касается ладонью моих волос, и я чувствую как меня наполняет счастье.

С вечеринки прошла уже целая неделя. Неделя бесконечных поцелуев, прогулок по городу и ощущения, что мое сердце раздувается до размеров вселенной. Иногда я недоверчиво смотрю на парня, боясь, что он растает в воздухе, потому что все происходящее слишком похоже на волшебный сон. Но тогда я дотрагиваюсь до его теплой руки, целую мягкие губы и убеждаюсь, что он настоящий. Мы настоящие.

— Что ты будешь делать когда закончишь институт? — я откидываю голову назад и еще сильнее прижимаюсь к Марку.

Он пожимает плечами и обхватывает меня рукой за талию. До встречи с Марком я никогда не поднималась на крыши города. Для меня это все казалось верхом безрассудства, но рядом с парнем, я каждый раз становлюсь чуть безумнее и смелее.

— Пойду работать, — через пару минут Марк все же отвечает.

— Ты уже решил куда?

— Отец хочет, чтобы я пошел в его типографию, — я слышу легкое недовольство и в его голосе.

— А чего хочешь ты?

Марк долго молчит, и я не тороплю его. Он оказался не из тех, кто без умолку говорит о себе. Душа компании, балагур и весельчак, предпочитающий избегать разговоров о личном. Даже со мной. Поэтому я не давлю на него. Для меня важно, чтобы он сам захотел рассказать. И он, наконец, отвечает.

— Я хочу пойти в ресторан официантом, — рука, которая все еще гладить меня по голове, замирает. — А отец злится, считает, что мальчик на побегушках не подходящая работа для сына Давида Михельсона. Говорит, что я так опозорю его и нашу фамилию. Только он не понимает. Для того, чтобы открыть свой ресторан, я должен понять как все устроено изнутри. И проделать этот путь сам.

Скрытая, невысказанная обида сквозит в его словах, но мое сердце переполняет гордость за Марка. Я понимаю о чем он говорит и как это важно для него. Нельзя стать хорошим бизнесменом, не зная как устроен бизнес. И мне больно от того, что близкие люди не понимают Марка. И не видят какой он сильный и целеустремленный. Я переплетаю свои пальцы с его и легонько сжимаю. Марк едва заметно сжимает мою руку в ответ, наклоняется и целует меня в щеку. Волна мурашек пробегает по моему позвоночнику. Его прикосновения вызывают жар внизу живота, меня пугает, но в тоже время волнует эта реакция. Мне хочется большего, но Марк не торопится и дальше поцелуев не заходит. Я разворачиваю голову и нахожу своими губами его. На мое неуверенное прикосновение, парень отвечает жадным поцелуем. Я задыхаюсь от неожиданности и разворачиваюсь в его в руках, так, чтобы оказаться к нему лицом. Я сажусь сверху, обхватив ногами его бедра и запускаю обе руки в его волосы. Марк рывком прижимает меня к себе, и я выгибаюсь навстречу его прикосновениям. Мне не хватает воздуха, но я не в силах оторваться от парня. Второй рукой он обхватывает мой затылок, и с моих губ срывается стон. Я чувствую, что краснею от этого, но Марк в ответ прижимает меня к себе еще крепче и все мое смущение смывает лавиной страсти.

Внезапно, бедром, я чувствую как в его кармане вибрирует телефон. Марк, тяжело дыша, отстраняется от меня. Его волосы торчат, взлохмаченные мои руками, губы припухли и мне нестерпимо хочется снова почувствовать их вкус. Но парень проводит пятерней по волосам, приглаживая их, и лезет в карман за телефоном. Я слезаю с него и сажусь рядом, пока Марк выудив телефон, читает сообщение. Лицо парня становиться хмурым. Я кладу ладонь на его щеку и заглядываю ему в глаза.

— Что-то случилось?

Марк поднимает взгляд и на мгновение мне кажется в них мелькает удивление, как будто он забыл, что не один здесь. Он смотрит мне в глаза и складка между его бровями разглаживается.

— Нет, все нормально.

Он легко целует меня в нос и снова прижимает к себе. Но его тело напряжено и вся романтика без следа исчезает. Мне очень хочется залезть к парню в голову, чтобы понять его лучше. Но это невозможно, поэтому я довольствуюсь тем что есть. Такими редкими откровениями как пять минут назад и теплыми крепкими руками на моих плечах.

Спустя два часа, я делаю глоток растворимой бурды, которую Верка, замеч-то, называет кофе. Щербатая кружка приятно согревает ладони, а мерзкий напиток, который должен сделать меня бодрой, кислотой разливается по моему пищеводу.

— Вер, а чай ты не могла мне налить?

— Ты выглядела так, словно не спала пару ночей. Тебе нужно было что-то крепче чая.

— Просто если в рекламе говорят “следуй за удовольствием” это не значит, что напиток будет его дарить.

Вера недовольно поднимает бровь, забирает у меня из рук кружку и демонстративно выливает ее содержимое в раковину. Мне становится немного стыдно, и я делаю виноватое лицо. Вера смягчается и ополаскивает под краном кружку из которой я пила.

— Давай, подруга, рассказывай, что с тобой. Вечером ты почти светишься как влюбленная школьница, а утром бухтишь похлеще чем дядя Коля с похмелья.

— Ну нет, до вахтера в нашей шараге мне еще далеко, — я прыскаю от смеха, вспомнив, как последний раз дядя Коля целый час, не прерываясь, ругался на студентов.

— Это ты так думаешь. — Вера улыбается, но тут же становится серьезной и скрещивая руки на груди, облокачивается на раковину. — Я тебя очень внимательно слушаю.

— Марк…

Подруга не дает мне продолжить и закатывает глаза.

— Ну, конечно, все дело в Марке.

— Вер, ну что ты сразу? Просто я иногда не понимаю его и это меня тревожит.

— Тебя беспокоит, что он до сих пор не затащил тебя в кровать? Ты это хотела сказать? Просто я не знаю, что еще может тревожить в отношениях с Михельсоном.

Я вспыхиваю от смущения. Верка так легко об это говорит. Конечно, они уже несколько месяцев встречаются с Кириллом и, к сожалению, я не избавлена от подробностей их личной жизни. Я же до Марка по настоящему ни с кем не встречалась, и если раньше меня это не волновало, то сейчас мне кажется, что своей неопытностью я могу все испортить. Может поэтому он никуда не спешит?

— Ну…

— Агата, Марк хороший парень, не в его правилах лезть в трусы на первом свидании.

— Это тебя Кирилл так сказал? — я прижимаю ладони к пылающим щекам.

— Ну не сама же я проверяла.

Вера улыбается, и напряжение, повисшее в кухне, постепенно отступает.

— Тем более, он недавно расстался с девушкой, поэтому ему надо привыкнуть к тебе.

Я морщусь от этой фразы, звучит так, как будто он купил новые туфли, которые ему жмут, и он никак не может решиться надеть их на целый день. Вера понимает по моему лицу, что этой фразой сделала только хуже и поспешно поднимает руки.

— Я не знаю о чем ты подумала, но я явно не это имела ввиду. Вы знакомы всего неделю, так что это нормально, что вежливый и интеллигентный парень не торопится переспать с тобой. Не стоит сравнивать его с парнями из нашей группы, те и обезьяну готовы трахнуть через пять минут после знакомства. А Марк не такой.

Я киваю, немного успокоенная ее словами. Конечно, мысль о том, чтобы переспать с Марком меня немного пугает. Но то, что он не проявляет инициативы, выглядит странным. Если судить по ребятам, с которыми я знакома, то восемнадцатилетние парни только об этом и способны думать.

Если честно, то до Марка я даже не задумывалась о сексе, но сейчас эта мысль волнует меня и мне кажется, что я, наконец, нашла человека с которым готова разделить свой первый раз.

Еще долго мы сидим с Веркой на кухне и предаемся мечтам, каждая о своем. Подруга все же сжалилась надо мной и налила, наконец-то, чай. Верка выбирает имена их с Кириллом несуществующим детям и фанатично составляет список гостей на свадьбу. Правда Кирилл пока не в курсе, что подруга собралась за него замуж, но такая мелочь не способно остановить Верунчика. Я смотрю на ее счастливое лицо и немного завидую. Мне всегда было сложно сходиться с людьми, а особенно парнями. Почти все свое время я трачу на учебу, а теперь еще и работу в ресторане. Но с появлением Марка все как-то незаметно поменялось. Теперь кроме одержимостью своей мечтой у меня есть еще что-то важное. Я перестаю вслушиваться в болтовню Веры и улыбаюсь своим мыслям. Марк за такой короткий срок смог прочно поселиться в моем сердце. Думаю, что мне стоит пересмотреть свои планы на будущее и оставить в них место для него. Парня, в которого я по уши влюблена.

Глава 16. Марк

Прошла неделя с тех пор как случился наш поцелуй с Агатой. И если она думает, что я отступился, она жестоко ошибается. Я даю ей время остыть и прийти в себя. Конечно, все произошло так стремительно, что она не успела осмыслить, происходящее. А я еще напирал, как дурак. Нет, с этой девушкой надо быть аккуратнее, если я хочу, чтобы она стала моей. Мне пришлось нанять частного детектива, чтобы узнать больше о ее жизни. И пока, кроме информации, что она живет с тем тюфяком с фотки в инсте, и то, что она была замужем — он ничего не нашел. Очень полезно! Я это все и без него знаю. Но детектив продолжает искать, и говорит, что информации о ней крайне мало. Какая-то засекреченная особа! А я не перестаю думать с какой стороны к ней подступиться. И у меня нет ни плана, ни понимания, как это сделать. Все предыдущие девушки вешались на меня сами. Некоторым хватало двух Дайкири.

Я сижу в «Il Lago dei Cigni», самом дорогом ресторане Питера, жду свой консоме из белых грибов с черным трюфелем и наблюдаю в окно, как по Лебяжьему озеру плавают лебеди. В руках нервно кручу телефон, в раздумьях, написать Агате или нет. И если написать, то что? Всю неделю мы ограничивались короткими приветствиями и ничего не значащими фразами о делах и погоде. Мне кажется она оттаяла и перестала хмуриться при каждом моем появлении, а значит я выбрал верную тактику. Теперь осталось дело за малым — перейти в наступление так, чтобы не спугнуть ее. Нужен повод, чтобы остаться с ней наедине и желательно не на пять минут. Закрыться в «Есенине» и никуда ее не выпускать, пока она не станет мягче ко мне относиться? Да, это было бы замечательно. Но для начала хватит и получаса, хотя бы просто общения…

— Бонжур, мой друг!

Из мыслей меня вырывает мягкий баритон Кристиана. Я поднимаю взгляд на него, улыбаюсь и встаю, чтобы поздороваться. Кристиан ниже меня на голову, всегда улыбчив и доброжелателен. С редеющими рыжими волосами на голове, тонкими усиками и не густой бороденкой он похож на мушкетера. Типичный француз из романа Дюма. Но за этой карикатурной внешностью прячется чертовски состоятельный человек. По моим прикидкам, он в два или даже три раза богаче меня. И, спорю на что угодно, исключительно этот факт позволяет ему пользоваться популярностью у женщин, которых вокруг него постоянно кружится какое-то безумное количество.

— Салют, мон ами, — я пожимаю его руку и мы садимся.

— Ты заказал уже? — интересуется Кристиан, углубляясь в меню. У него прекрасный русский, практически без акцента.

— Да, консоме, — коротко отвечаю я и откладываю в сторону телефон, который до этого не выпускал из рук. — О чем ты хотел поговорить?

Каждый раз, когда он просит с ним пообедать, я сильно напрягаюсь. Кристиан прилично инвестировал в «Есенин» и еще несколько моих проектов. И это он дал наводку на желание инспекторов Мишлен посетить мои заведения в этом году. Откуда он об этом узнал — загадка. Не сказать, что я сильно завишу от него, просто его деньги и связи в свое время немало облегчили мне жизнь. Но каждая встреча вызывает у меня ощущение пугающей неизвестности, хоть мы сильно сблизились за время знакомства. Можно сказать, сдружились, когда обзавелись общей мечтой открыть совместный ресторан в Китае. И для этого у нас есть все возможности — его огромные связи и моя шикарная кухня, которой он всегда восторгается.

— С чего ты взял, что я хочу поговорить? Разве мне нужен повод, чтобы пообедать со старым другом? — спрашивает Кристиан и переводит взгляд на официанта, который уже стоит в ожидании заказа. — Тальятелле с камчатским крабом, буратту с томатами и бокал Дом Периньон.

Учтиво кивнув, официант забирает меню и удаляется.

— Я слишком давно тебя знаю, — прищуриваюсь я и откидываюсь на спинку стула. — Обед в дорогом ресторане посреди рабочей недели больше похож на деловую встречу. А со старыми друзьями встречаются в пятницу вечером.

Кристиан смеется, прикрыв рот ладонью, и я понимаю, что попал в точку.

— Ты весьма проницателен, — говорит он. — Я хотел обсудить твоего нового шефа.

— А что с ней?

— Насколько мне известно, ты взял ее буквально с улицы.

— Она откликнулась и пришла на собеседование. Это верно.

— И ты не стал пользоваться моим предложением привезти топового шефа из Франции.

— Я решил, что в «Есенине» должен быть русский шеф. И хотел бы, чтобы к этому решению относились с пониманием и уважением. Да, Жак был столпом, он создал этот ресторан и оставил после себя громкое имя. Но основа так крепка, что ее не удастся пошатнуть. Новый французский шеф стопроцентно начал бы все переделывать под себя. А здесь нужна лишь крепкая рука, которая способна продолжить начатое. И я нашел такую.

— Только руку?

— Если ты про те гадкие записульки в интернете, то я удивлен твоей доверчивости. Мы оба прекрасно знаем, как вырываются из контекста отдельные фрагменты и переворачиваются с ног на голову.

— Фото были красноречивы.

— Их обрамляют лживые слова, и они кажутся не тем, чем являются на самом деле. Агата прекрасный повар и отличный шеф. Ты бы сам убедился в этом, если бы заходил к нам чаще.

— Я только из Парижа, — пожимает плечами Кристиан, внимательно следя за моей реакцией. — Обязательно загляну в «Есенин» на днях. Может на следующей неделе. Значит, все это… как это по-русски… Поклеп?

— Да, причем наглый. И я даже знаю кто его организовал.

— Боровиков? — спрашивает Кристиан.

— Именно.

— Что ж, — Кристиан откидывается на спинку стула и кладет одну руку на стол. — Тогда это многое объясняет.

— Я тебя успокоил?

— Я не нервничал, — усмехается Кристиан. — Но я рад, что ты полностью отдаешь отчет своим действиям. И у меня есть хорошие новости для тебя, — я с интересом смотрю на него и молчу. — Те ребята из Китая, что были у нас зимой… В общем, мы долго общались, я даже летал к ним пару раз, и они готовы предоставить нам площадку в центре Пекина

— Это же отлично! — не сдерживаю я восторг.

— Да, — улыбается Кристиан. — Более того, они вложатся в проект и помогут с оформлением бумаг. Но! Нам нужно иметь в своей копилке ресторан хотя бы с одной звездой Мишлен. Такие были их требования.

Я немного напрягаюсь, но тут же пытаюсь воспрянуть духом. Все-таки мы на это и нацелены. На звезду Мишлен. А это значит, что, когда мы получим ее, для нас откроются все двери.

Далее обед с Кристианом проходит в непринужденной обстановке, и я, в приподнятом настроении, прыгаю в свой Мерседес AMG GT. Двухдверный, мощный, катастрофически красивый. Да, иногда я отпускаю Олега и сажусь за руль сам, когда появляется желание. Ну или Олегу требуется выходной. В общем, это для меня не проблема. А сейчас так вообще на руку. Потому что когда я завожу мотор, то прокручиваю в мыслях план, который у меня созрел во время обеда. Время полуденное, а это значит у меня есть четыре часа чтобы подготовиться, до того как Агата выйдет с работы. Все должно выглядеть естественно.

Я приезжаю в «Есенин» в шесть, закончив все приготовления, и жутко довольный собой. Все должно пройти без сучка, без задоринки. Незаметно проскользнув через служебный вход, я запираюсь у себя в кабинете и включаю камеры наблюдения на огромном мониторе. Мне нужно только дождаться, когда мой шеф-повар покинет кухню и отправится домой. Она бывает задерживается на работе. Ну что ж… Если бы я боялся трудностей у меня бы ничего не было.

Проходит полтора часа прежде Агата выходит из кухни. Она движется по коридору в раздевалку, где застревает еще на полчаса. Домой девушка явно не торопится и принимает душ прямо на работе. Я немного раздражен от ожидания, но в целом ощущение предвкушения не покидает меня. Вот, Агата Лушкевич выплывает из раздевалки в широких брюках, водолазке, обтягивающей ее внушительную грудь, с распущенными волосами и на высоких каблуках. Выглядит просто потрясающе. Она выходит на улицу и мне остается ждать всего несколько минут.

Я переключаюсь на уличную камеру и наблюдаю, как девушка оценивающе смотрит на мой Мерседес, который стоит рядом с ее Порше, и даже обходит его несколько раз. Автомобиль явно ей нравится. Кажется, я не прогадал с планом. Агата садится в свой Порше, задние стоп-огни загораются, но дальше ничего не происходит. Огни гаснут, девушка выходит из машины и поднимает капот.

Вот теперь мой выход!

Я сломя голову несусь по коридору, только у выхода затормозив, чтобы выдохнуть и придать себе беспечный вид.

— Привет! — с максимальным безразличием бросаю я девушке, которая задумчиво смотрит под капот, и подхожу к своей машине, нажимая на кнопку сигнализации. Мерседес приветливо мигает фарами и приоткрывает дверь.

— Привет! — отзывается Агата. — Не видела тебя сегодня.

И, наверно, жутко рада этому. Странно, что вообще обратила внимание.

Я открываю дверь мерса и оглядываюсь на нее.

— Я поздно приехал. Омывайка слева.

— Что? — девушка поднимает на меня удивленный взгляд.

— Я говорю омывайка слева заливается, — улыбаюсь я ей.

Агата закатывает глаза и снова опускает свой взор в подкапотное пространство.

— Куда омывайку заливать я знаю, — бурчит она.

— Что тогда ты пытаешься там разглядеть?

— Не знаю. Она не заводится, — в голосе девушке слышится безысходность.

— Можно я попробую?

— Сколько угодно, — снова закатывает глаза Агата.

Я сажусь в Порше и нажимаю на кнопку запуска двигателя. Зажигание идет, но двигатель, ожидаемо, не запускается.

— Похоже на стартер, — невпопад умничаю я, потому что понятия не имею, что бывает причиной поломки в таких ситуациях. — Что ты там пытаешься разглядеть? Тебе в сервис нужно.

Девушка обреченно вздыхает.

— И за что мне все это? — она достает телефон и начинает рыться в интернете.

— У моего знакомого свой сервис, я тебе помогу.

Я спрыгиваю с подножки Кайена и тоже достаю телефон.

— Спасибо. Сама справлюсь, — снова бурчит Агата, раздраженно тыкая в экран смартфона.

— Сейчас ты будешь искать полчаса свободный эвакуатор, потом еще час пока он доедет по пробкам в час пик. Пока он едет, ты будешь искать нормальный сервис, который готов будет принять машину сегодня, но не факт что сегодня ее починит. Еще десять минут вы будете грузить машину. Хорошо если час, трястись вместе с ним в, пропитанной запахом бензина, кабине, потому что приедет какая-нибудь Газель. Ну а потом самое интересное — сделать так чтобы тебя не развели на деньги.

Я вижу, как постепенно тускнеют ее глаза от таких перспектив и внутренне ликую.

— Аргументы неоспоримы, — вздыхает девушка и машет рукой. — Я согласна.

— Все будет на высшем уровне, не переживай, — подмигиваю я ей.

Я мгновенно вызываю эвакуатор, который приезжает всего через семь минут. И вот мы уже грузим ее Кайен на старую Газель. Агата с сожалением смотрит на свою «ласточку».

— Отдай ключи водителю и поехали. Я подвезу тебя, — говорю я так, как будто это сама собой разумеющаяся вещь.

— Я бы не хотела расставаться с машиной, — щурит глаза Агата.

— Запах бензина. Помнишь?

— Ну с ним, я уж как-нибудь справлюсь.

— Не дело, чтобы утонченное обоняние шеф-повара лучшего ресторана Питера портил едкий запах бензина, — улыбаюсь я.

— И все же, — мнется Агата.

— Ну брось, — смотрю я на нее по-доброму. — Я может хочу извиниться за свою наглость. И это меньшее, что я могу сделать.

Девушка в нерешительности замирает, но собравшись с мыслями отдает ключи водителю эвакуатора.

— Вези, — кивает она, а я радостно приглашаю ее сесть в Мерседес.

В дороге мы молчим. На улицах Питера вечерняя пробка, но мне надо немного дотерпеть до КАДа, там поедем бодрее. Играет легкий джаз, который похоже ей нравится. Но она ничего не говорит.

— Я хотел бы извиниться за тот инцидент у меня в кабинете. Прости, я вел себя как придурок.

— Извинения приняты, — холодно говорит Агата. — А за инцидент в Экспо?

— За него извиняться не буду.

Девушка округляет глаза и удивленно смотрит на меня.

— Что? — продолжаю я. — Это был прекрасный момент. Мне лично понравилось, судя по отклику тебе тоже. Я не вижу причин для извинений. Минутная слабость нас обоих.

— Ты нахал, Михельсон! — восклицает Агата, почему-то назвав меня по фамилии, но меня это ни грамма не смущает. Люблю свою фамилию, как бы нарциссично это не звучало.

— Какой есть! — усмехаюсь я. — Привыкай, нам еще работать и работать.

Я нажимаю на педаль и Мерседес отвечает басовитым рыком. Я обожаю как звучит эта тачка, в моем автопарке она, пожалуй, самая любимая. Нас прижимает к сиденьям, и я без усилий выезжаю на КАД, ловко объезжая образовавшуюся пробку на съезде.

— Ты уверен, что мы едем верной дорогой? — обеспокоенно спрашивает девушка, оглядываясь по сторонам как будто знает куда мы едем.

— Абсолютно, — киваю я.

— Хорошо, я уточню вопрос — мы точно едем в автосервис?

— Да, но это не самый короткий путь, — увиливаю от ответа я.

Девушка поворачивается ко мне. Она в бешенстве, судя по ее дрожащей губе.

— Что все это значит?

— Я же сказал, что хочу извиниться, — как можно мягче улыбаюсь ей. Только бы она не подумала, что я какой-нибудь маньяк. — Ничего криминального. Обещаю — приставать не буду. Всего лишь приятные эмоции пока твой Порш чинят.

— Сколько это займет времени?

— Час, может быть полтора.

— Меня ждут дома.

— Если так боишься, можешь позвонить или отправить смс кому угодно со своими координатами, — усмехаюсь я. — Я же так похож на маньяка.

Девушка подозрительно смотрит на меня и, к моему удивлению, достает телефон и кому-то что-то печатает.

— А вот это было обидно, — произношу я, когда она убирает смартфон в сумку.

— Береженого бог бережет, — цинично произносит Агата.

Не могу с ней не согласится, но… За кого она меня принимает?

До конца пути остается не больше трех минут, которые мы проводим в молчании. Все-таки я надеюсь, что после сегодняшнего вечера она сменит гнев на милость.

— Это что, автодром? — удивленно восклицает Агата. Клянусь чем угодно, я вижу в ее глазах искорки.

— Да, — киваю я. — Была здесь?

— Нет, никогда. Но он пустой и вообще закрыт.

— Сегодня вечером гонщиками будем мы. Ты не против? — черт, кажется в моем голосе можно услышать надежду.

— Так себе извинения, конечно, — сдерживает улыбку Агата. Ей точно нравится. — Но давай попробуем.

Мы проезжаем сквозь открытые ворота из сетки и выезжаем на трассу автодрома, который я заранее арендовал до полуночи. Если ей понравится, можно, конечно, и продлить.

— Готова? — подмигиваю я ей.

Девушка вжимается в кресло и берется за ручку над дверью. Разумеется, мы ехали пристегнутые.

— Вроде бы, — кивает она. — Шлема, конечно, у тебя нет?

— Он нам не понадобится.

Я давлю газ в пол и мерседес с оглушительным ревом срывается с места. Проходит чуть меньше четырех секунд, а стрелка спидометра переваливает за отметку сто. Мы подъезжаем к повороту, и я резко дергаю ручник, выворачивая руль сначала в сторону поворота, а потом в обратную. Машину уводит в управляемый занос. Не могу следить за реакцией Агаты, но признаков жизни она не подает. Возгласов восторга, кстати, тоже. Что ж, ну если ей не понравится, хоть сам оторвусь. Машина летит в заносе по дороге, четко входя в один поворот за другим, так мы проезжаем четыре круга, когда я, наконец, останавливаюсь.

На таких скоростях адреналин бешеный, сердце стучит где-то в горле даже у меня, и немного потряхивает руки — все-таки я не каждый день этим занимаюсь, так, балуюсь изредка. Я сижу, вцепившись в руль, и боюсь посмотреть на Агату.

— Это было круто, — шепчет девушка.

Я резко поворачиваю голову к ней и тут же расплываюсь в улыбке. Ей понравилось. Определенно. Точно понравилось.

— Тогда может быть еще раз? — аккуратно спрашиваю я.

— Можно. Только давай в другую сторону.

— Без проблем… А может быть ты сама попробуешь?

Глава 17. Агата

— Я? А можно? — я удивлена этим предложением. Обычно мужчины трепетно относятся к своим машинам и кого попало за руль не приглашают.

— Конечно.

— Не уверена, что у меня получится также как у тебя.

— У тебя и не получится, — Михельсон смеется. — Но я покажу тебе как сделать так, чтобы было максимально похоже.

Он открывает водительскую дверь и обходит машину спереди. Я ощущаю детский восторг от мысли, что я сяду за руль этого Мерседеса, и, наплевав, на орущий в голове голос разума, поспешно выхожу из машины, чтобы пересесть на место водителя. Во мне разливается предвкушение от предстоящего заезда, и я не могу скрыть радостную улыбку. Настраиваю сиденье и зеркала под свой рост и нетерпеливо поворачиваюсь к Марку. Он улыбается уголками губ и пристегивает ремень.

— Для того, чтобы войти в управляемый занос на машине с задним приводом надо…

Я внимательно слушаю его, пытаясь запомнить все, что он говорит. Опыт вождения у меня не маленький, но одно дело ездить за рулем на работу и совсем другое — дрифтить в первый раз на спортивной машине. На несколько секунд мне становится страшно, и я думаю, что стоит все-таки сбежать. Но, во-первых, я не хочу, чтобы Марк знал, что я испугалась. А, во-вторых, когда еще у меня будет шанс погонять на Мерседесе AMG GT? Поэтому я отмахиваюсь от подступающей паники и продолжаю вслушиваться в наставления Марка.

— Запомнила? — мужчина выжидающе смотрит на меня.

— Звучит не очень сложно, — улыбаюсь я.

Марк громко смеется.

— Может не спервого раза, но у тебя точно получится. Но сначала давай просто проедем пару кругов по треку.

Я киваю, не в силах скрыть нетерпение, смешанное со страхом, нажимаю на тормоз, включаю передачу и выжимаю газ. Машина резко срывается с места. К такой прыти я оказываюсь не готова и начинаю паниковать. Это совсем не тоже самое, что сидеть на пассажирском сидении. Я за рулем машины, у которой под капотом больше четырехсот лошадиных сил. Сбросив скорость, я плавно вхожу в поворот. Марк рядом не произносит ни слова. Интересно, как быстро у него пропадет желание меня учить? Проезжаю полностью трассу и возвращаюсь к старту. Чувствую себя как в первый день за рулем. Ладошки и спина мокрые, сердце булькает где-то в горле, а ноги совсем ватные. Остановившись, перевожу ручку передач в положение паркинга и поворачиваюсь к Михельсону. Он выглядит расслабленным и выгонять меня из салона автомобиля, кажется, не намерен.

— Давай еще раз, только побыстрее.

Он ободряюще мне улыбается и его вера в мои водительские способности вселяет в меня такую необходимую уверенность. Я снова проезжаю полный круг, на это раз с такой скоростью, от которой мне становится немного не по себе. Но… Я в восторге от машины. Она легкая в управлении, очень маневренная, молниеносно разгоняется. И до чего же красивая! Мне всегда казалось, что я фанат больших машин, поэтому и купила себе Кайен, но этой малышке удалось покорить мое сердце за два круга на гоночной трассе.

Я вопросительно смотрю на Михельсона.

— Просто езжай и не бойся.

Марк все время странно улыбается и совершенно не комментирует мою езду. На четвертом круге на одном из поворотов меня начинает заносить, и, на мгновение, я пугаюсь, боясь потерять управление машиной, но мне удается удержать Мерседес на дороге и не вылететь с трассы. Сердце начинает стучать все быстрее, но все это уже не способно заставить меня выйти из машины.

— Ну вот, мне кажется, ты уже готова к дрифту.

Я смотрю на Марка и закусываю губу. Интересно, безумие бывает заразным? Может он болен и успел заразить меня? Мне страшно, но, одновременно, с этим ужасно хочется попробовать. Поэтому я широко улыбаюсь и согласно киваю.

Марк повторяет основное моменты езды, но на первом же повороте машину начинает нести, и я едва успеваю выровнять колеса, чтобы не вылететь на обочину. Я с досады колочу по рулю и возвращаюсь на исходную. Михельсон объясняет, что я сделала не так, и я пробую снова. Вторая попытка с треском проваливается. Но это только подстегивает меня попробовать еще раз. Кажется, есть риск провести на автодроме всю ночь, пока у меня не получится. Марк терпеливо объясняет мне как управлять машиной в заносе при помощи одного лишь газа и подсказывает когда выкручивать руль. В теории все выглядит гораздо проще, чем оказывается на практике. Но я не намерена отступать.

Спустя час мне, наконец, удается пустить машину в управляемый занос и я, не сдержавшись, слишком по-детски визжу от радости. Эмоции зашкаливают, а сердце готово выпрыгнуть из груди. Адреналин грозит захлестнуть меня, и я почти подпрыгиваю на сиденье.

— Еще разок? — Марк выглядит довольным, но я не задумываюсь об этом факте.

Мне сложно выдавить из себя хоть что-то членраздельное, поэтому я молча киваю ему и снова срываюсь с места.

Еще час я дрифтую на Мерседесе Михельсона и чувствую себя абсолютно счастливой. На Питер опускается ночь, но автодром ярко освещен прожекторами, поэтому ездить одно удовольствие. С каждым разом у меня выходит все лучше и лучше. Я с удивлением отмечаю, что Марк — отличный наставник. Он терпелив и спокоен. И каждую мою удачную попытку встречает почти таким же бурным восторгом как я сама.

После очередного экстремального круга я бросаю взгляд на часы и с ужасом понимаю, что время уже давно перевалило за полночь. Покатались немного называется. Марк тут же замечает перемену в моем настроении.

— Тебе пора?

— Да, и причем уже довольно давно.

— Что-то мы и правда увлеклись. Поехали, я отвезу тебя в сервис. Или хочешь прокатиться до него сама? — он подмигивает мне, и я, невольно улыбаюсь.

— Нет, лучше ты. Хватит на сегодня впечатлений.

Мы меняемся местами и Марк резко трогается с места. Я смотрю на огни ночного города из окна машины и чувствую себя спокойно рядом с ним. Неловкость, которую я ощущала на протяжении недели улетучилась и между нами больше нет напряжения. Михельсон включает магнитолу и оттуда раздаются звуки саксофона. Никогда бы не подумала, что он любитель джаза.

— Мне больше нравится его альбом “Апрель в Париже”, — киваю я в сторону магнитолы.

Марк выглядит шокированным. Он открывает рот, но не произносит ни звука.

— Что? — я пытаюсь подавить улыбку.

— Ты знаешь Чарли Паркера?

Я равнодушно пожимаю плечами.

— Большинство, кто слышит джаз, считает, что это всегда Армстронг, — Марк бросает на меня нечитаемый взгляд.

Я фыркаю и нагло тянусь к ручке громкости, чтобы прибавить звук.

— Ну вообще-то Армстронг трубач, а Паркер саксофонист. Так что их довольно сложно перепутать.

Марк выглядит так, словно хочет сказать что-то еще, но лишь качает головой и внимательно следит за дорогой.

Молчание между нами не ощущается неловким. Он ловко лавирует между машинами, а я стараюсь незаметно рассмотреть его в профиль в отблеске фар. На мгновения у меня возникает дежавю. Марк и я, вдвоем. В другой машине, много лет назад. Я закусываю губу, но все-таки не выдерживаю.

— Спасибо.

— За что?

— За помощь с машиной. И за этот вечер. Это было здорово, — я вздыхаю. Последняя фраза дается мне с трудом.

— Я прощен?

Я слышу смех в его голове. Все же он невыносим.

— Если мой Порш заведется, и я смогу на нем доехать домой, то, так и быть, я прощу тебя.

Он заливисто хохочет, и я смеюсь вместе с ним. Настолько заразительно он это делает.

— Так тебе понравилось?

— Честно признаться, да. Это просто восторг. Никогда не испытывала ничего подобного.

— Понимаю. Ничего не сравнится с тем, что ты чувствуешь за рулем мощной машины. И когда тебе удается полностью эту мощь подчинить, — он ненадолго замолкает. — Тебе нравятся острые ощущения?

— Есть немного. Всплеск адреналина помогает мне почувствовать себя, не знаю… Живой? Я бы хотела однажды прыгнуть с парашютом.

— Классная мечта.

Мне приятно, что Марк не смотрит на меня как на умалишенную, что происходит почти каждый раз, когда я кому-то говорю о своем желании.

Машина съезжает с проспекта, и Марк паркуется у сервиса. Огромная неоновая вывеска сообщает, что он круглосуточный. Михельсон выходит из машины, но через пять минут возвращается, а следом за ним работник сервиса подгоняет мою машину. Я выхожу из Мерседеса.

— Что с ней было?

— Сбой в электронике, но мы его устранили и сбросили ошибку. Можно спокойно ездить.

— Спасибо. Сколько я должна?

— Марк Давидович уже рассчитался.

Мастер отдает мне ключи и уходит, а я раздраженно поворачиваюсь к Михельсону.

— Даже не вздумай, — он поднимает ладонь. — Считай, что это еще одна часть моих извинений.

— Но…

— Никаких “но”. Я не возьму с тебя деньги.

Я вздыхаю, но в глубине души мне приятна его забота. Я и забыла как это здорово, когда мужчина может взять на себя решение твоих проблем, ничего не требуя взамен и не делая из этого подвиг. Поэтому я киваю Марку и подхожу к своей машине, на секунду оборачиваясь к мужчине.

— Спасибо, Марк.

Он кивает мне в ответ, и я отправляюсь домой.

— Где тебя носило?

Я разуваюсь в коридоре, одновременно, пытаясь удержаться на ногах, а не быть снесенной бурной радостью Марсика.

— Я же написала тебе. Машина не завелась, и я поехала в сервис.

— И ты хочешь сказать, что поэтому приехала домой почти в два ночи?

Артем стоит в дверях комнаты, скрестив руки на груди. Невозможно понять трезв ли он, но, судя по всему, решительно настроен на скандал.

— Пока приехал эвакуатор, пока мы доехали до сервиса, плюс время там, — я оттесняю его и прохожу в комнату. Компьютерный стол завален пачками от чипсов и пустыми бутылками из-под газировки. Я раздраженно выдыхаю.

— Сомневаюсь, что это заняло бы больше часа!

— Да? Может тогда в следующий раз ты просто приедешь и поможешь мне решить проблему с машиной? — я завожусь. — Или, хотя бы, для начала не будешь загаживать квартиру, в которой мы живем?

— Ты давай тему не переводи!

Он делает резкий шаг ко мне, и я отшатываюсь. До меня доносится запах перегара.

— Я спрашиваю тебя, где тебя носило полночи?

— Я уже сказала тебе, повторять не вижу смысла, — я пытаюсь пройти мимо него, но Тема больно хватает меня за руку.

— Это все тот мужик с фотографий? Так? — он почти шипит и я слышу неприкрытую злобу в его голосе. — Он богатый, успешный. Не то, что я. Ты же мне каждый день только и твердишь: «Найди работу. Займись делом. Сделай то, сделай это». А он уже готовый. У него хоть член стоит или тебе все равно? Главное, чтобы работал?

Я вырываю руку из хватки Артема и практически отталкиваю его в сторону. Злые слезы душат меня, но это только еще больше распалит Тему, поэтому, я просто выскакиваю из комнаты и закрываюсь в ванной.

Глава 18. Марк

Прыжок с парашютом, надо же! Эта девушка не перестает меня удивлять. С каким удовольствием она неслась по трассе, закладывая автомобиль в очередной вираж. Не испугалась мощи, огромной скорости и опасности. А потом и вовсе выдала, что хочет прыгнуть с парашютом. Интересно, в окрестностях Питера можно осуществить ее мечту?

Я сижу в мерсе у парадной своего дома и не хочу подниматься в квартиру. Ищу в интернете варианты аэродромов, но, честно говоря, все какие-то бомжатские. Для нее нужно нечто особенное, но не вычурное. Что-то, что соответствовало бы ей. В поисках я провожу около получаса и, кажется, нащупываю то, что подойдет лучше всего. С удивлением, ловлю себя на мысли, что стараюсь для девушки просто так, а не ради того, чтобы затащить ее в постель. Хочу сделать ей приятно, хочу, чтобы она улыбалась. Раньше было как-то все равно.

Я нехотя выхожу из машины и плетусь к парадной. Поднявшись на восемнадцатый этаж, выхожу из лифта и вставляю ключ в замок, который по, какой-то причине, оказывается открыт. Легкий холодок пробегает по спине, и я резко распахиваю дверь. В коридоре темно. Я включаю свет и осторожно прохожу внутрь. Уже в прихожей я слышу тихие всхлипы. Что, черт возьми, здесь происходит?

— Явился! — восклицает Люси, когда я прямо в обуви прохожу в гостиную. Она сидит на ковре, прислонившись спиной к дивану. Полностью одетая и, почему-то тоже в обуви, как будто только с улицы. Тушь струится по ее щекам вперемешку со слезами, распущенные волосы растрепаны, в руках почти пустая бутылка шампанского Дом Периньон.

— Что происходит? — нахмурившись спрашиваю я. Эта картина начинает выводить меня из себя.

— Где ты шлялся? — вопросом на вопрос отвечает Люси и громко икает.

— У меня была встреча.

— Какая встреча? С шлюхами?

— Деловая встреча. С партнерами. А ты где была?

— Это неважно!

Четно говоря, эти истерики мне порядком надоели. Я прохожу в комнату и сажусь перед ней на корточки. Люси смотрит куда-то сквозь меня, пытаясь сфокусироваться.

— Сколько ты выпила?

— Мало, — отвечает Люси и снова икает. Врет ведь. — Потому что ты меня больше не любишь!

Я удивленно вскидываю брови, но такие игры для меня уже привычны. Спорю на что угодно эта сцена напрямую связана с моими деньгами.

— Это с чего ты взяла? — спрашиваю я, слегка наклонив голову.

— Ты меня опозорил. Перед всеми, — Люси подносит бутылку к губам и, запрокинув голову, допивает содержимое. Часть его льется мимо рта и липкое шампанское стекает по подбородку и течет дальше в ложбинку ее огромной груди, которая вот-вот вывалится из нескромного декольте черного платья. Вот у нее всегда такие вырезы. Скромно одеваться она не умеет.

— Перед всеми — это перед твоими подругами?

— И друзьями!

— Ах, там еще и мужики были.

— Да мы случайно встретили знакомых в “Небаре” и разговорились. И они, кстати, были довольно милы, в отличии от тебя.

— Очень интересно. Что же я такого сделал, даже не побывав в “Небаре”?

— Ты заблокировал мою карточку! — выкрикивает девушка. — Ты лживый лицемерный подонок. Ненавижу тебя! Я только сказала, что заплачу за наш столик, а ты… — Люси тычет в меня пальцем руки, в которой зажата бутылка шампанского. — Ты не оставил на карте ни копейки!

— Неправда, — усмехаюсь я. — Я всего лишь поставил на нее лимит. А позволь спросить, какой был счет за ваш столик?

— Я не знаю, — разводит руками Люси. — Какая разница, если на ней нет ни копейки! Ты мне даже ничего не сказал. А я выглядела как дура в глазах своих друзей. В глазах своих собственных друзей. А ты… Ты просто мудак.

Понятно, что в ней говорит алкоголь. Но это переходит все границы. Хотя бы потому, что я не мудак. Это уж точно. Я встаю с корточек и нависаю над ней.

— Тебе пришла смс, о том, что на твоей карте установлен лимит.

— Что? Какая смс? Я не читаю таких сообщений.

— В этом твоя основная проблема. Ты в принципе мало читаешь. И если бы ты вела себя скромнее, то могла избежать такой неловкой ситуации. Позора, как ты говоришь. Лимит на карте сто пятьдесят тысяч рублей на одну операцию. На одну! Сто пятьдесят! Прости, но на такие деньги я не намерен набухивать твоих подруг, а тем более друзей. Сама виновата.

Я разворачиваюсь на каблуках и иду к выходу. За спиной слышится жалобный всхлип, но он меня не трогает.

— Коть! — жалобно пищит Люси.

Я не оборачиваюсь и продолжаю идти.

— Ну, коть, ну стой. Ну пожалуйста!

Слышу какую-то возню за спиной и звон упавшей бутылки. Я застываю на месте и оборачиваюсь. Люси пытается встать, оперевшись на диван. Вид у нее ужасный, но я более чем уверен, что это все напускное. Как обычно. Она на четвереньках пытается ползти ко мне, путаясь в собственных волосах. В какой-то момент она все-таки наступает рукой на волосы и, дернув головой, издает жалобный писк, а затем валится на пол.

Я молча наблюдаю за картиной и не двигаюсь с места. Я не чувствую ровным счетом ничего. Девушка, которая перебрала и не в состоянии контролировать свое тело у кого-то может вызвать жалость, у кого-то отвращение, но у меня внутри полный ноль. Как будто смотрю на чужого человека.

Люси, наконец, поднимается и подползает ко мне. Хватаясь за штанину, она подтягивается и встает на колени. Глаза стеклянные, взгляд размыт, слез уже нет.

— Коть, я люблю тебя, — выдает она.

— Ты любишь мои деньги, — цежу я сквозь зубы.

— И их тоже, но тебя больше, коть. Честно!

— Мне все равно. Понимай, это как хочешь.

— Ну коть.

Словарный запас не позволяет ей выдать, хоть что-то разумное в этой ситуации. Почему-то я представляю Агату на ее месте и ухмыляюсь. Она бы никогда себя так не повела. Точно. Тем временем Люси начинает гладит мой член сквозь джинсовую ткань, ее пальцы устремляются к ширинке. От одной мысли о дальнейшем мне становится противно.

— Нет, — я убираю ее руки. — Ложись спать! Завтра ты собираешь вещи и уезжаешь.

Утро было неспокойным. Люси с похмелья закатила скандал из ванной. Она отмокала в ней после вчерашней ночи и орала, что ненавидит меня. Потом долго молча собирала свои дорогущие шмотки, на которые я совсем не претендовал, хотя другой на моем месте мог бы — все-таки они куплены на мои деньги. Я старался не обращать внимания на ее цирковое представление. Даже не попросил вернуть карту. Правда, пока она собиралась, сократил лимит через мобильное приложение до пяти тысяч единоразово. Мой прощальный поцелуй, так сказать.

В общем, она ушла, швырнув в меня связку ключей и хлопнув дверью, а я сижу в ближайшей кафешке. Произошедшее ночью и утром меня совершенно не парит. А вот то, что было вчерашним вечером, совершенно другое дело. Агата… Я пытаюсь позавтракать и спланировать свои дальнейшие действия. В паре десятков километров от Питера еще утром я нашел приличный аэродром и договорился на пятницу о прыжке на двоих. Сегодня вторник и у меня есть три дня, чтобы уговорить Агату туда поехать. А может и не уговаривать совсем? Украсть и все. Как я сделал это с автодромом. Но боюсь такого шага она не оценит. К тому же мне хочется, чтобы она приняла самостоятельное решение приехать ко мне на свидание. Хотя, свиданием это можно назвать с натяжкой. А как тогда? Извиниться? Я уже извинился. Дружеский прыжок с высоты? Очень смешно. По-моему, я только сам путаю себя. Что со мной происходит? Неважно как будет называться наше рандеву, там разберемся. На слове рандеву мозг автоматически отсылает меня во Францию, а после этого переключает на Россию времен войны с Наполеоном, и… вот оно!

Я прошу официанта принести мне ручку и листок бумаги. Он удивляется такой просьбе, но через какое-то время приносит их. И не надо смотреть на меня как на идиота! Я кладу листок перед собой и пишу: «Дорогая Агата!». Почему дорогая? Мысли о Франции, видимо, совсем переклинили меня. Черт!

— Молодой человек, а можно еще один листок?

На этот раз взгляд «ну ты и дебил» держится на мне с полминуты, но я снова получаю желаемое, причем целую стопку. Ну, надеюсь, столько мне не понадобится. Я долго думаю над первым словом, потом над всем текстом в целом и в итоге выдаю:

Привет!

Мне кажется, мы отлично провели вместе время в понедельник. Ты, кстати, отлично дрифтуешь! Но когда ты сказала, что извинения приняты, я почувствовал легкую недосказанность. Как будто осадок все-таки остался. Так вот, я хочу, чтобы между нами не было недомолвок, мы все-таки хотим звезду Мишлен, а значит, должны работать в максимально комфортных условиях. Поэтому в пятницу в 12:00, я прошу тебя приехать в деревню Лядино, что в сорока километрах от Питера. Надеюсь, это тебя не затруднит. Я подготовил кое-что, что поможет нам преодолеть все барьеры. Обещаю вести себя прилично. И опять же, если боишься, сообщи всем знакомым и друзьям, где и с кем ты будешь. К сожалению, мне нужно улететь на конференцию на пару дней и до пятницы мы не увидимся. Поэтому приходится прибегать к эпистолярному жанру. Надеюсь на понимание.

М.М.

PS. Не переживай насчет работы. Я все улажу с Ильей.

PPS. Если не приедешь, я пойму, что недосказанности между нами нет и вопрос исчерпан. Но я все равно надеюсь, что ты приедешь.

Поставив точку, я складываю листок пополам и бегу искать красивый конверт, предварительно расплатившись с недовольным официантом. Нахожу то, что мне нужно в третьем по счету ларьке с подарками. Выбираю самый нейтральный, пастельных тонов, чтобы не было ни намека на романтику.

Всю дорогу до «Есенина» я думаю, как бы мне не столкнуться с Агатой. Мне кажется это предельно романтичным — провести замечательный вечер вдвоем, а потом не видеться несколько дней. Все-таки она должна прийти в себя, а при лучшем раскладе поскучать — то что надо для развития отношений. Судьба оказывается на моей стороне, Агата принимает поставку фермерской молочной продукции и, по уже сложившейся традиции, снимает пробу сама. Я без труда прокрадываюсь на шефскую кухню и оставляю запечатанный конверт на столе.

Все. Теперь можно лететь на конференцию, которая у меня действительно запланирована в Москве, и волноваться о ее решении все дни до пятницы.

Я жду ее в Лядино уже сорок минут, прямо на въезде в деревню, под табличкой. И она опаздывает уже на десять. Что ж, девочкам это свойственно и простительно. Но неужели она все-таки не приедет? Проехать мимо меня невозможно, заблудиться, в современное время с навигатором, тоже. Мне уже кажется все это глупой затеей.

Я приехал сюда один, без Олега, и стою, опершись спиной на дверь своего Хаммера. Несмотря на ясную погоду, слабый, но холодный ветер, забирается мне под куртку. Отчего я поеживаюсь и пытаюсь втянуть голову в плечи, как можно, сильнее. В машину садиться не хочу — вдруг она проедет мимо меня.

Проходит еще пятнадцать минут, и я собираюсь уже на все плюнуть и уехать, как вдалеке вижу темный силуэт ее Порше. Агата паркует свою машину за моей и сейчас стоит напротив, тряся перед моим носом листком бумаги. Она одета в светлые леггинсы и объемный свитер. Мне непривычно видеть ее в таком расслабленном образе, но она выглядит просто неподражаемо.

— Письмо? Серьезно?

— Что тебя смущает? — улыбаюсь я.

— Можно же было просто отправить смс, — многозначительно говорит Агата. — Или, на худой конец, е-мэйл.

— Так неинтересно. Смс требует ответа здесь и сейчас. А я хотел чтобы ты взвешенно подошла к моему предложению. А е-мэйл это слишком формально. Раз у нас произошел неформальный казус, то и извинения должны быть неформальными.

— Я же тебе уже простила.

— Я все указал в письме. И раз ты приехала, значит, я был прав.

— А если бы я не приехала? Ты бы так и стоял здесь?

— Я уже собирался уезжать, но засмотрелся на птиц, — снова улыбаюсь я.

— Какой вы романтик, Марк Давидович, — лукаво улыбается Агата. — И что мы будем здесь делать? Коров доить? — она обводит рукой окружающую нас сельскую местность.

— О, нет! Здесь мы долго не задержимся. Заводи мотор и поехали.

— Что? Я?

— Да поедем на твоей в этот раз. Чтобы тебе не казалось это свиданием.

Агата смотрит на меня, подозрительно прищурив глаза. Но через секунду разворачивается и садится в машину. Я плюхаюсь на пассажирское место. До места назначения мы непринужденно болтаем обо всем. Я говорю, что она хорошо водит. Агата уклончиво меняет тему на ресторанные дела. Комплименты от меня девушка воспринимает с неохотой.

Мы сворачиваем с трассы на проселочную дорогу, а над нами пролетает легкомоторный самолет.

— Нет! — восклицает Агата, остановив машину.

— Что нет? — не понимаю я.

— Только не говори мне, что я буду прыгать с парашютом!

— Что за эгоизм, Агата Александровна? Как ты могла такое подумать? — наиграно говорю я. Только что воодушевленная девушка немного сникает. — Мы! Мы будем прыгать с парашютом!

— Уиии!

Агата издает радостный визг и победно вскидывает руки. В порыве радости она даже кидается ко мне, чтобы обнять, но, смутившись, останавливается. Все-таки еще держит меня на расстоянии. Но такая реакция меня радует, я улыбаюсь.

Мы паркуемся на стоянке аэродрома и идем внутрь. На улице довольно тепло, ветер сменился на теплый и его дуновения заметно ослабли. Кажется, сама природа на моей стороне. Это идеальная погода для прыжка.

Внутри аэродрома мы сдаем свои вещи и идем на инструктаж. Агата выглядит очень счастливой, я вижу как она с удовольствием осматривает каждый сантиметр аэродрома, щупает материал парашюта и строп, примеряет шлем и ветрозащитные очки. Все для нее ново и интересно. В какой-то момент она даже бьет меня по-дружески кулачком в плечо в ответ на какую-то нелепую шутку. Лед постепенно тает.

— Так, а с кем я буду прыгать? — деловито осведомляется Агата, после инструктажа по технике безопасности и поведения в полете.

— Угадай, — улыбаюсь я, слегка оголяя зубы.

— Да не может быть! — округляет глаза девушка. — С тобой? Что за шутки, Михельсон?

— Никаких шуток, — пожимаю плечами я. — Я напрыгал достаточно, чтобы прыгнуть с тобой в тандеме сегодня. У меня есть сертификат, могу показать.

— Ты не перестаешь меня удивлять, — смеется Агата. — Что ты еще умеешь? Глубоководный дайвинг? Паркур? Ходьба по канату? Вышивание бисером?

Я заливисто смеюсь на ее азартное перечисление опасных и не очень увлечений.

— С бисером я пожалуй пас, — говорю я. — А все остальное пробовал, да.

— Да ну? И по канату ходил? — прищуривается на меня девушка.

— У меня даже фото есть. Показать?

— Не надо. Я верю на слово, — машет она руками.

На нас, наконец, надевают парашют, шлемы и очки, и мы идем на взлетную полосу. Самолета еще нет, он не вернулся после предыдущих прыгающих. Мы стоим в ожидании. Агата смотрит куда-то вдаль, а я смотрю как ветер колышет ее волосы, которые она ни за что не захотела убирать под шлем. Я вижу, как она начинает заламывать свои пальцы. Видимо, ее восторг сменяется легким нервозом.

— Не бойся, — говорю я, положив ей руку на плечо и наклонившись прямо к уху. — Все будет хорошо. Первый раз всегда страшно.

— Я и не боюсь, — неуклюже пожимает плечом девушка. Врет ведь.

— Марк Давидович, может вас на камеру заснять? На память, — спрашивает Вадим — наш сопровождающий.

Я вопросительно смотрю на девушку.

— Ни за что! — восклицает Агата. — Чтобы еще кто-то видел, как я визжу в воздухе? Мне хватит одного тебя.

Тут мы слышим звук самолета, который заходит на посадку и приземляется. Пилот выбегает проверить двигатель, а к нему уже несутся помощники с канистрами для дозаправки. Самолет АН-2 легкий, одномоторный. Старенький, но очень надежный. Я с такого прыгал несколько раз.

Наконец, мы загружаемся внутрь. Звук мотора рассекает пространство, и с небольшим толчком самолет начинает свое движение. Мы взлетаем очень плавно и довольно быстро набираем высоту. Хвала пилоту! Я сижу рядом с Агатой, моя нога упирается в ее колено, и я чувствую, как оно слегка подрагивает. Я беру ее ладонь и переплетаю свои пальцы с ее. Она ее не вырывает, а наоборот крепко сжимает, оставляя на моей кожи небольшие отпечатки ногтей. У меня внутри разливается тепло.

Загорается красная лампа над дверью самолета, которая означает что нам пора. Помощники помогают нам подняться и закрепить Агату спиной ремнями ко мне. Девушка повисает на мне, поджав под себя ноги, и я уверенно двигаюсь к двери самолета, из которой истошно воет ветер, и останавливаюсь на самом ее краю. Я показываю большой палец помощнику, тот показывает большой палец в ответ.

— Готова? — кричу я Агате.

— Да!..

Глава 19. Агата

Я чувствую спиной тело Марка, притянутое ко мне ремнями, а в следующую секунду уже не чувствую ничего, кроме потока ветра, бьющего мне в лицо. Крик застревает в горле, и мне кажется, что желудок поднимается куда-то туда же. Сопротивление воздуха такой силы, что меня, буквально, впечатывает в Михельсона. Мне хочется зажмуриться, но страх не дает мне закрыть глаза, поэтому я смотрю на то как стремительно приближается земля и испытываю дикую смесь из ужаса и безграничного восторга. Мне кажется, что мы падаем уже целую вечность, и я начинаю волноваться. Не хотелось бы превратиться в лепешку, размазанную об землю. Да еще и прижатой сверху такой же лепешкой из Марка. От этой мысли я издаю истеричный смешок, и в этот момент восторг, наконец, перекрывает ужас от свободного падения. Адреналин зашкаливает, но ощущение теплого сильного тела за спиной внушает уверенность. Секунд через тридцать, которые мне кажутся часами, нас резко дергает вверх, и скорость падения замедляется. Мы меняем положение по отношению к земле на вертикальное, и я поворачиваю голову к Марку. Он торжествующе улыбается, а я начинаю смеяться.

Мир сверху выглядит восхитительно. Я смотрю на прямоугольники полей, маленькие домики, которые стоят словно на игрушечном макете, голубую ленту реки, змейкой ползущую между ними. Зеленый массив, который с такой высоты похож на разбросанные полянки из мха и серые полосы автомобильных дорог. Сердце замирает от восторга, мне хочется кричать и, чтобы этот полет никогда не заканчивался. Ветер больше не бьет в лицо, а холодными касаниями обдувает наши с Марком сцепленные тела. Михельсон подтягивает стропы и нас немного разворачивает. Я смотрю на раскинувшийся под нами пейзаж и ни на секунду не жалею, что поддалась любопытству и приехала в Лядино.

Когда я два дня назад прочитала письмо, то первым делом схватила телефон, чтобы набрать Марка и высказать все что думаю о его наглости. Что он о себе вообще возомнил?! Сначала обманом потащил меня на автодром, теперь это дурацкое письмо. Письмо! Тоже мне герой-любовник. Но уже достав смартфон из кармана, я так и замерла с ним в руках.

Марк оказался прав в одном — на сообщение я бы сразу ответила отказом, а фокус с письмом в стиле шестнадцатилетнего подростка заставил меня задуматься. И заинтриговал. Мне стало любопытно, что он придумал. Не зря говорят: “любопытство сгубило кошку”. И я чувствую себя этой самой кошкой из поговорки, потому что сейчас мое глупое сердце испытывает не только восторг, но и что-то совершенно другое. То, что я совсем не хочу чувствовать. А еще меня греет мысль о том, что Марк не только запомнил мои слова про мечту, но и заморочился с прыжком. Но я не могу разобрать его мотивы и это пугает меня больше, чем собственные ощущения. От воспоминаний о нашем поцелуе на приеме сердцебиение снова ускоряется. Но что произойдет если я снова доверюсь Марку? Да и что он готов мне предложить? Я не собираюсь становиться его очередным трофеем в бесконечной гонке за юбками. Не в этот раз. Я слишком уважаю себя, чтобы стать “очередной” Марка Михельсона. А еще мне было слишком больно в прошлый раз. Очень много “слишком” в этой истории.

Мысли путаются в голове, пока мы постепенно снижаемся. Эйфория медленно спадает, и я все-таки начинаю жалеть, что согласилась на это безумие. Я не могу разобраться в собственных эмоциях и это меня ужасно злит. Спустя пять минут полета, наши ноги, наконец, касаются земли. Марк отцепляет парашют, но не торопится расстегивать ремни, которые соединяют нас.

— Ты не хочешь меня отстегнуть?

— Нет, — он смеется, но я все еще прижата к его телу.