Вуаль судьбы

— Пообещай нам, что ты не причинишь вреда Тейлису и сможешь остаться здесь на ночь, а свои вопросы задашь утром, когда он отдохнет, — требует принц.

Я заставляю себя подняться на ноги, поеживаясь.

— Я не причиню ему вреда сегодня вечером, — обещаю я.

Да и зачем мне это? Я не могу получить ответы от мертвеца.

Я сосредотачиваю свой гнев на Принцессе, и когда наши взгляды встречаются, между нами только ненависть.

— Тогда я тоже остаюсь, — говорит она. — Я ни за что не оставлю вас двоих здесь с Тейлисом наедине.

— Я бы никогда не причинил ему вреда, — рычит Принц.

— Ты однажды сказал, что никогда не причинишь мне боль, — огрызается она в ответ.

Затем она потирает то место на голове, где он схватил ее за волосы.

— И все же мы здесь.

Принц смотрит вниз, мышцы вдоль его челюсти напрягаются от боли и раздражения.

Я смотрю на них и понимаю, что так много осталось недосказанным.

Это не имеет значения.

Так говорю я себе и сажусь на один из двух стульев у потрясающего пианино из черного мрамора. Я сижу и игнорирую Боссов, осматривая комнату такой, какая она есть.

Тейлис лежит на массивной кровати, обитой черным бархатом. Стены из белого глянцевого кирпича, а полы выложены жемчужной плиткой в тон. Красивая люстра свисает с центра комнаты, ее кристаллы сверкают, отражаясь от оранжевых ламп, установленных внутри. Комната кажется уютной, но в то же время источает богатство. Мои глаза натыкаются на шкаф, оставленный открытым у дальней стены, и я замечаю несколько безупречно отглаженных костюмов. Я удивлена, обнаружив довольно много рубашек, и мне интересно, смотрю ли я на гардероб человека под маской, или же на одежду Босса. Мой взгляд скользит по его обнаженной груди, и когда я поднимаю голову, то обнаруживаю, что он пристально смотрит на меня.

Мои пальцы впиваются в подлокотники кресла, пульс учащается.

Из пореза на его щеке вытекает больше крови, чем раньше, и я резко вдыхаю, поскольку потребность помочь ему вытесняет все мои остальные чувства.

— У тебя есть набор для шитья? — спрашиваю я его тихим голосом и… прикусываю губу.

Черт, это нервы?

Его взгляд падает на мой рот, и он резко вдыхает, прежде чем кивнуть в сторону ванной.

— Там. Аптечка.

Я загоняю накопившийся внутри меня жар в место настолько темное и холодное, что надеюсь, он не выживет. Затем я поднимаюсь со стула и направляюсь в ванную, пощелкивая на ходу шпильками. Мои глаза расширяются, когда я захожу в ванную комнату с блестящими мраморными раковинами, душем с двойным водопадом и большой ванной-джакузи. Плюшевые черные полотенца свисают с крючков тут и там, и у меня возникает внезапное желание схватить их все, сбросить в кучу и завернуться в них.

Грубая рука касается моего плеча, прямо вдоль бретельки платья, и я вздрагиваю, когда Принц подходит ко мне сзади. Он наклоняется ко мне, протягивает руку через мое плечо к маленькому шкафчику и открывает его.

Я не могу удержаться и откидываюсь на него, но тут же жалею об этом, чувствуя, как каждый дюйм моих мягких изгибов идеально сочетается с твердостью его тела. Я решительно делаю шаг вперед, оставляя его тепло, когда он достает из шкафчика прозрачную коробку и ставит ее рядом с раковиной.

Я хватаю ее и открываю крышку, отыскивая иголку с ниткой. Я облизываю губы и поднимаю взгляд на него, затем заставляю себя смотреть только на его рану.

— Сядь на край ванны, — говорю я, отворачиваясь от него и вдевая нитку в иголку.

Он бесшумно передвигается и садится, опершись локтями о колени и уставившись в пол.

Секунду я наблюдаю за тихим покачиванием его плеч. Дрожь пробегает по моему животу, когда я сажусь рядом с ним. Я жду мгновение, ожидая, что он поднимет ко мне лицо, чтобы я могла зашить его рану.

Вместо этого он упорно смотрит в пол.

Я крепче сжимаю иглу.

— Ты… — я съеживаюсь и прочищаю горло. — Ты в порядке? У него сводит челюсть.

— Нет, Зора. Определенно нет.

— Э-э, ну, мне нужно наложить тебе швы. Он крутит большими пальцами.

Я хмурюсь.

— Тебе придется посмотреть на меня, если ты не хочешь, чтобы я неумело зашила рану.

Он делает долгий, неровный вдох.

— Что с тобой не так? — рявкаю я, теряя терпение. Он протягивает руку.

— Просто дай мне иглу. Я сделаю все сам.

— Не глупи. Будет лучше, если я сделаю это за тебя.

— Я не могу снова смотреть на тебя. У меня замирает сердце.

— Почему нет?

Он трет лоб.

— Потому что, если я еще раз посмотрю на тебя, Зора, боюсь, я никогда не остановлюсь. Я в ужасе от того, что если я увижу твои глаза, я влюблюсь навсегда, а если я увижу твой рот, я буду целовать тебя до тех пор, пока не перестану чувствовать ничего, кроме тебя. Я утону в тебе, если посмотрю на тебя, а я не могу этого сделать.

Он ущипнул себя за переносицу.

— Пожалуйста, просто отдай мне иглу, выйди из этой комнаты и немного отдохни.

Я смотрю на него, и все во мне воспаряет на немыслимую высоту.

Он хочет меня. Возможно, он хочет меня больше, чем я хотела его.

Я сглатываю и, несмотря на все красные флажки, которые яростно размахивают в моей голове, принимаю решение. Я протягиваю руку и нежно прижимаю ее к его бедру, чувствуя, как напрягаются мышцы под моей ладонью. Трепет разгорается в моей груди, когда я нежно сжимаю его бедро.

— Мне тоже страшно.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Принц поднимает голову, и я протягиваю руку, чтобы снять с него маску. Магия потрескивает, когда я это делаю, и я разрываюсь на части от красоты его настоящих глаз. Я отбрасываю его маску в сторону, довольная собой, когда поворачиваюсь, чтобы заявить о том, что принадлежит мне, все чего я хочу. Не какой-то глупый случайный парень из клуба. Нет, я хочу Принца, даже если мне придется убить его завтра.

Но когда я оборачиваюсь, он стоит в другом конце комнаты. Его лицо искажается от боли. В глазах бушует бушующий шторм красок. Он вжимается в стойку в ванной и заставляет себя отвести от меня взгляд.

Ну, так не пойдет.

Я встаю и подхожу к нему, хватаю за талию и притягиваю к себе. Когда он не смотрит на меня, я протягиваю руку и беру его за подбородок. Я поворачиваю его лицо, и удовольствие прокатывается по мне, когда его бесконечный взгляд проникает прямо в мое сердце.

— Зора — умоляет он. Его руки сжимаются на столешнице позади него. — Мы не можем.

— Это еще одна причина для этого.

Я убираю руку с его талии и провожу ею вверх по его торсу. Жар пронизывает меня, когда я ощущаю каждый упругий бугорок его живота.

— Я не буду гневить Судьбу, — рычит он. Я прищуриваюсь и рычу.

— Я не знаю, что ты имеешь в виду, но к черту Судьбу. Я не принадлежу ей или тому, чего я хочу, и сегодня вечером я хочу тебя.

Кровь стекает по его шее из раны на щеке. Он стонет, когда я опускаю руку ниже его пояса, мои пальцы задевают верх его нижнего белья.

— К черту Судьбу, — говорит он, затаив дыхание, и я улыбаюсь, думая, что он согласен со мной.

Но затем он заставляет себя отодвинуться от меня, мои руки безвольно падают по бокам.

Разочарование пробуждается к жизни на моих плечах, разрастается в груди. Я свирепо смотрю на него, когда он хватает свою маску с того места, где я ее оставила, и надевает.

— Убери это, — требую я, на сто процентов довольная этой игрой в кошки-мышки. — Тащи свою задницу сюда и займись лучшим, черт возьми, сексом в своей жизни, или я отрежу тебе яйца.

Принц следующим хватает иголку с ниткой, с его губ слетает прерывистое дыхание. Он бросает на меня взгляд, и на его лице появляется намек на улыбку, но он заменяет ее безразличием и подходит к зеркалу.

Я складываю руки на груди и хмурюсь, пока он промывает рану и накладывает швы.

— Ты думаешь, я этого не сделаю? Он ухмыляется.

— О нет, Зора. Я знаю, что так и будет. Вот почему я собираюсь зашить эту рану, а потом уберусь отсюда к чертовой матери.

Я хмурюсь, и жар разливается по моей шее.

— Тогда, наверное, я отрежу их прямо сейчас.

— Да, но тогда ты можешь испортить мою вышивку, а я полагаю, ты не хочешь, чтобы у меня на лице остался большой, уродливый шрам.

Он ухмыляется своему отражению в зеркале.

— Возможно, ты больше не найдешь меня таким привлекательным.

— Вообще-то, я люблю шрамы. Так что, на самом деле, ты просто продолжаешь меня убеждать, — указываю я, делая целенаправленный шаг к нему. Я задираю юбку своего платья.

Его взгляд скользит вслед за моим движением, и он останавливает то, что делает, на середине стежка. Его глаза темнеют от вожделения.

— Зора.

— Знаешь, это действительно несправедливо, что я не знаю твоего имени.

Я продолжаю натягивать платье на ногу.

Он переминается с ноги на ногу и снова начинает шить, пытаясь не обращать на меня внимания.

Наконец, я показываю кобуру на бедре, и когда его взгляд снова скользит по ней, он делает глубокий вдох.

— Трахни меня, — ворчит он, его взгляд скользит вверх и вниз по моей голой ноге.

Он решительно стискивает зубы и заканчивает стежок, завязывая его и освобождая нить.

Я вытаскиваю свой длинный нож с изогнутым лезвием, затем сбрасываю платье и сокращаю расстояние между нами, когда его ножницы обрезают нитку. Я одариваю его злобной улыбкой и протягиваю руку со своим клинком, целясь прямо ему в яйца.

Глаза принца расширяются. Его губы приоткрываются в шоке, прежде чем он в испуге отскакивает назад.

Я сгибаюсь, из меня вырывается смех. Я со свистом прижимаю нож к груди.

— О, черт, твое лицо, — фыркаю я. — Ты бы видел свое лицо!

Его челюсть отвисает, а щеки краснеют. Затем широкая улыбка расплывается на его лице, становясь ярче, что лишает меня смеха. Я выпрямляюсь, и он качает головой, его взгляд смягчается.

— Боги, этот смех.

Я приподнимаю бровь.

— Что?

Принц улыбается шире.

— Даже если бы я слышал это каждый день, этого все равно было бы недостаточно.

Мой взгляд падает на его улыбку, и если бы я так не боялась правды, выворачивающей мое сердце наизнанку, я бы сказала ему то же самое о его улыбке. Моя хватка на клинке ослабевает, и он со звоном падает на пол. Мы оба отпрыгиваем назад, пораженные лязгом стали о мрамор.

Его глаза встречаются с моими, когда он опускается на колени и осторожно берет лезвие за рукоять. Он с ухмылкой протягивает его мне.

— Кажется, ты уронила это.

— Кажется, да.

Я тянусь к нему, но колеблюсь. Блеск в его глазах — даже если они скрыты за магией — заставляет мое сердце биться в неистовом, чудесном ритме. Кровь приливает к моему лицу, когда я смотрю на него, стоящего передо мной на коленях с протянутым ножом, как будто он делает предложение.

И я понимаю, что у меня не было бы другого выхода.

Никогда в жизни я не думала о браке или, честно говоря, о каком- либо будущем. С моей жаждой крови и склонностью работать на Боссов, я предполагаю, что буду мертва в течение следующих пяти- десяти лет.

Но это… Мне это нравится.

То, как он смотрит на меня, словно я — ответ на все его вопросы.

Я выхватываю лезвие из его ладони, мои пальцы задерживаются там на мгновение, и это единственное, что подчеркивает мою уязвимость.

— Могу я знать? — я выдыхаю, не заботясь о том, что мой голос звучит так же безумно, как я себя чувствую.

Он бросает на меня вопросительный взгляд, когда встает и возвышается надо мной, его лицо наклонено вниз, пока его глаза обводят мое лицо.

— Что ты можешь знать?

— Твое имя.

Я отвожу взгляд, мои нервы обострены его близостью. Мы замолкаем, и что-то в этом моменте разрывается на части из-за того, что он не говорит мне. Я прикусываю язык, боль пронзает мое сердце.

Ты знаешь его всего несколько дней. Возьми себя в руки, Зора Вайнер.

Думаю я и заставляю себя бросить на него свирепый взгляд.

Но он выглядит таким же раненым и отчаявшимся, как и я. Он проводит тыльной стороной ладони по моей щеке, его ногти слегка царапают мою кожу, и по мне пробегает дрожь.

— Однажды ты узнаешь мое имя. Я обещаю.

Он хватает меня за подбородок, когда я отстраняюсь, его глаза всматриваются в мои, серьезные и полные надежды.

— И когда я даю обещание, Зора, я никогда не беру его обратно.

Нотки озорства пробегают по его лицу, и он наклоняется ближе, прижимаясь губами к моему уху.

— Кроме того, думаю, мне нравится идея, что ты узнаешь мое имя в ту же ночь, когда я затащу тебя в свою постель.

У меня внутри все переворачивается, и мне приходится приложить все силы, чтобы не притянуть его лицо к своим губам.

— Ты будешь кричать об этом всю ночь, весь день — даже во сне, принцесса, — поддразнивает он, отстраняясь с довольной улыбкой.

Я смеряю его оценивающим взглядом.

— Я никому не принцесса.

Он делает вид, что обдумывает это, затем его губы растягиваются в усмешке.

— Ты права, моя королева.

Я лучезарно улыбаюсь, не в силах сдержаться.

— С этим я могу работать. Хотя для этого нужен крутой парень.

— Безусловно.

Он делает вдох, выглядя таким же изголодавшимся по мне, как и я по нему, но отходит к душу и включает его. Он указывает на него жестом.

— Для тебя, моя невероятно крутая королева.

Я вздергиваю подбородок и неспешно направляюсь в душ, на ходу расстегивая бретельки. Я ухмыляюсь, когда он следит за моими движениями.

— Расстегнешь мне молнию?

Он немного напрягается, но успевает кивнуть, игривость между нами исчезает, когда он подходит ближе и расстегивает мою молнию.

Я вздрагиваю, когда он проводит указательным пальцем по моему позвоночнику, останавливаясь только тогда, когда молния доходит до моей талии.

Он отходит, собираясь уйти, но я медленно освобождаюсь от платья, слыша, как его ботинки все еще ступают по мрамору.

— Ты убиваешь меня, — рычит он.

Я отбрасываю платье в сторону, обнаженная, за исключением кобуры с ножами. Тонкая ткань платья не создает складок. Я всегда гордилась своим телом. Однако сегодня вечером от его взгляда у меня скручивает живот, и часть моей уверенности тает. Я оглядываюсь через плечо только один раз, прежде чем расстегнуть кобуру. Я оставляю ее на столешнице рядом с собой и вхожу в душ.

Принц с вызовом качает головой, на его лице читается благоговейным страхом.

Я улыбаюсь про себя, скользя под воду, и от одного этого взгляда ко мне возвращается уверенность. Проходит еще три минуты, прежде чем я слышу щелчок закрывающейся двери, и я понимаю, что какая-то часть меня — часть более глубокая, чем моя похоть, — никогда не чувствовала себя более удовлетворенной.

Я не тороплюсь, ополаскивая тело разными мылами, расположенными вдоль выступа стенки душа. Я нахожу, что многие пахнут медом, ромашкой и сосной, и меня удивляет, как легко я определила эти ароматы в первую ночь, когда познакомилась с Принцем. Завернуться в них сейчас успокаивает, и я задаюсь вопросом, почему это так. Достаточно быстро я обнаруживаю, что доверяю ему, но есть другая часть меня, гораздо большая часть, которая никогда не будет доверять ему. Не полностью. Не думаю, что в моей жизни когда-либо был день, когда я кому-то полностью доверяла, и я не ожидаю, что это когда-либо изменится.

Потратив достаточно времени, чтобы, я надеюсь, все остальные уснули, я выключаю душ и вытираюсь. Я подхожу к раковине с зеркалом и умываюсь, прежде чем обнаруживаю небольшую стопку сложенной одежды, оставленную прямо за дверью. Они явно принадлежат Принцу — и свитер, и свободные штаны, в которых я тону. Я закатываю брюки несколько раз, затем позволяю свитеру поглотить мои изгибы, не заботясь об этом, потому что он слишком чертовски удобен, чтобы отказаться от него. Я беру свое платье и складываю его на тумбочке, прежде чем выйти из ванной.

Тейлис остается без сознания на кровати, Принцесса свернулась калачиком рядом с ним в глубоком сне. Рядом с кроватью развернута раскладушка, покрытая роскошным фиолетовым шелковым пуховым одеялом и подушками.

Принц сидит в кресле рядом с ним, подперев голову рукой, закрыв глаза и медленно дыша.

Я прокрадываюсь к койке и укладываюсь в нее, засовывая ноги под одеяло и наслаждаясь ощущением гладкой ткани на своей коже. Я поднимаю взгляд на Принца, мои глаза запоминают умиротворение на его лице, когда он спит. Я обвожу взглядом его тело и с удивлением обнаруживаю, что он одет в простую рубашку и штаны, не отличающиеся от тех, что он мне одолжил. Он не снял маску, но с татуировками, скрытыми под одеждой, он всего лишь мужчина, и что- то в этой уязвимости, в том факте, что он позволяет мне видеть это, заставляет меня протянуть руку и осторожно потянуть его за штанину.

Он просыпается со вздохом, его тело напрягается для атаки. Затем он опускает взгляд, и когда видит меня, выражение его лица смягчается. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я прижимаю палец к губам и указываю на кровать.

Он кивает и стирает с глаз остатки сна. Это движение сдвигает его маску настолько, что его настоящие глаза вспыхивают то тут, то там, посылая жар вверх по моей шее.

Я откидываю одеяло и нежно похлопываю по месту рядом со мной, одаривая улыбкой, которая, я надеюсь, говорит: если ты осмелишься.

Принц приподнимает бровь, имитируя свою предыдущую фразу о том, что «ты меня убиваешь», прежде чем усмехнуться и опуститься на койку. Он устраивается рядом со мной, стараясь не прикасаться ко мне, к моему явному разочарованию, затем поворачивается на бок лицом ко мне.

Мы долго смотрим друг на друга, наше дыхание синхронизируется. Затем я обвиваю рукой его талию и притягиваю ближе, скользя пальцами под поясом его штанов.

Он делает долгий, тяжелый вдох. Затем он сдается и обнимает меня, утыкаясь подбородком в мою макушку.

Я вздыхаю, счастливо окутываясь его запахом. Я прижимаюсь щекой к его груди и закрываю глаза, чувствуя себя такой спокойной и безмятежной, но я знаю, что никогда больше не смогу нормально спать, если не буду в его объятиях. Я обвиваю ногой его талию, наслаждаясь прерывистым дыханием и тем, как он твердеет рядом со мной. Я победно улыбаюсь и еще немного играю с его поясом, мои пальцы скользят от его спины к животу.

Пока я играю, он прижимает меня крепче, и я не могу сказать, пытается ли это остановить меня или сдержать себя. У меня такое чувство, что может быть и то, и другое, но мне определенно все равно.

Мои пальцы скользят по внешней стороне его штанов, пробегая по всей длине его возбужденного члена, мое сердце бешено колотится. Принц запускает руку в мои волосы и сжимает мой затылок, оттягивая мое лицо назад.

Я все еще вижу боль на его лице. Неуверенность наполняет меня. У меня никогда не было мужчины, который был бы так непреклонен в том, чтобы не трахать меня, и уж тем более никто не смотрел на меня с такой яростной смесью смятения и похоти.

Я осторожно убираю от него руку, мой желудок скручивается от неприятия. Я тоже заношу ногу назад, но он ловит ее, его брови недовольно подергиваются.

Он проводит ладонью по моему бедру, по моей заднице, затем просовывает ее мне под рубашку и хватает за талию.

Я позволяю себе хриплый стон, и этот звук сводит его с ума.

Но не так, как я надеялась.

Вместо этого он отрывается от меня, поднимается на колени и качает головой, прежде чем стиснуть челюсти и встать.

Я хмуро смотрю ему в спину, когда он шагает к двери и уходит, и меня охватывает легкий ужас.

Разве он не отвечал мне взаимностью?

Я думаю о его возбуждении, о том, как участилось его дыхание от моих прикосновений.

Нет, хочет. Он просто отказывается инициировать.

Мои руки комкают одеяло, и я смотрю в потолок.

— Зора.

Я сажусь при звуке сердитого шепота принца.

Он стоит у двери, придерживая ее для меня, выражение его лица мрачное.

Я спешу к нему, и он хватает меня за руку, вытаскивая в коридор.

— Что происходит? — спрашиваю я, когда он тащит меня по туннелю босиком. Я съеживаюсь, когда грязь хлюпает между пальцами ног.

Он крепче сжимает мою руку, его взгляд устремлен прямо перед собой.

— Мы снимаем некоторое напряжение.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Мое сердце колотится когда Принц тянет меня в темный угол в конце туннеля. Я пробегаю глазами по его телу, думая обо всех способах добиться того, чего я хочу, но тут он останавливается.

Перед нами тонкая дверь с маленьким окошком. Оно сливается со стеной туннеля и предназначено для того, чтобы его видели только те, у кого есть приглашение, и никто другой.

— Что это за место?

Я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы заглянуть в окно, но с другой стороны так темно, что я могу различить только тени.

— Каждую ночь, — говорит принц низким, полным напряжения голосом, — за этой дверью проводится аукцион. Сегодня вечером продаются услуги. Завтра — продукты.

Холодок обволакивает меня, когда я понимаю, что обе эти вещи означают что-то нехорошее в Подполье.

— Ты дурак, если думаешь, что я войду туда и никого не убью. Он смотрит на меня сверху вниз, его губы кривятся.

— Меньшего я от тебя и не ожидал. Мои брови взлетают вверх.

— Ты нанимаешь меня на работу?

— Скорее, мне нужен сообщник, — его взгляд темнеет, когда он сосредотачивается на двери. — Сегодня вечером тебе предложены мои услуги. Я планирую побаловать одного из моих постоянных клиентов, но я подумал, что ты могла бы позаботиться о нем до того, как все обрушится на тебя.

Я выпрямляюсь и пристально смотрю в окно.

— Кто он?

— Мужчина, неравнодушный к детям, — рычит Принц, его ноздри раздуваются от жгучего отвращения. — Мы с сестрой взяли его в качестве клиента, когда были в отчаянии, и он всего лишь попросил нас откопать его старые воспоминания о младшем брате. Только после нашего третьего визита к нему я понял, что он получает удовольствие от просмотра воспоминаний о мальчике, которым помыкает более молодая версия его самого.

Принц неловко складывает руки на груди.

— Сегодня вечером он попросил получить доступ к недавним воспоминаниям разных мальчиков, с которыми он встречался за последние несколько месяцев. У меня такое чувство, что эти нити будут не слишком вкусными.

Мое лицо морщится.

— Показывай дорогу. Давай прикончим его. Он смотрит на меня сверху вниз.

— Хотя я ценю твой энтузиазм, нам нужно держаться в тени. Я не могу прослыть Боссом, который убивает своих клиентов.

Я оглядываю его в футболке и спортивных штанах, затем натягиваю свитер, ковыряю пальцами ног в грязи.

— Я не думаю, что мы совсем незаметны. Он кивает.

— Да, но там довольно темно. Никто не заметит, если мы поспешим в палатку ко мне и моей сестре. Однако мне нужно снять это.

Он поднимает свою рубашку и одним захватывающим движением снимает ее. Он усмехается, когда я смотрю на его мускулистый торс.

— Тебе обязательно так смотреть на меня?

— Например, как? — я поднимаю на него взгляд. Он хихикает и качает головой.

— Ты хочешь изнасиловать меня, Зора?

Я усмехаюсь и отмахиваюсь от него.

— Я просто предвкушаю кровопролитие.

— Она говорит это после того, как хищно наблюдала за моим прессом, — бормочет он, ухмыляясь, как Чеширский кот.

Жар разливается по моим щекам.

— Заткнись.

Он сжимает губы, с трудом сдерживая улыбку, и указывает на дверь.

— После вас.

Я, прищурившись, смотрю на него.

— Ты то горячий, то холодный, ты знаешь об этом? — я открываю дверь.

Он приоткрывает ее мне и приподнимает бровь.

— Я очень горячий, да?

Я закатываю глаза и протискиваюсь мимо него внутрь.

В девять лет мои приемные родители впервые продали меня. Я мало что помню, кроме темноты с завязанными глазами, темноты комнаты, когда повязку с глаз сняли силой, и темноты глаз человека, прижимавшего меня к земле. Это была та тьма, которая остается, как бы сильно я ни старалась ее прогнать.

После многих лет, проведенных в Подполье, меня мало что пугает.

Но это место — это темное, тихое место.

Я ненавижу это.

Мои ногти впиваются в штаны, когда я привыкаю к залу передо мной.

Он длинный и широкий, с черными палатками, заставленными друг к другу по обе стороны, со сценой в конце. Мои уши улавливают гул музыки из одной палатки, стоны из другой, спор чуть дальше — но каждый шум доносится приглушенно, едва слышный шепот улавливается за пологами палатки.

Я подпрыгиваю, когда чья-то рука касается моего плеча, и поворачиваюсь к Принцу.

Он быстро убирает руку, его брови хмурятся, пока он изучает меня.

— Ты в порядке?

Я анализирую беспокойство в его глазах, ища жалости. Я не терплю жалости. Никогда. Через секунду я осознаю, что он искренен, и коротко киваю.

— Которая из них твоя?

Он еще раз окидывает меня пристальным взглядом, мышцы на его шее напрягаются, прежде чем он ведет меня по проходу к одной из немногих палаток с откинутыми пологами.

Внутри напротив плюшевого черного дивана стоят два фиолетовых мягких кресла. В дальнем углу установлен фонарь на шесте, и Принц зажигает его, пока я вытираю грязь на дорогом ковре. Он смотрит на мои босые ноги.

— Извини, я думаю, я мог бы, по крайней мере, дать тебе время на поиск обуви, — признается он грубым голосом.

Я пожимаю плечами и плюхаюсь на черный диван. Я проваливаюсь в него и удовлетворенно напеваю, заставляя себя думать о нем и его удобстве раньше каждой темной мысли, вспыхивающей в моем сознании.

— Ты не можешь так сидеть, — говорит он. Я бросаю на него сердитый взгляд.

Принц указывает на одно из фиолетовых кресел, а сам садится на другое.

— Они для нас. Этот диван для наших клиентов.

Я думаю о старом извращенце, который вот-вот встретит нас, и вскакиваю с дивана и пересаживаюсь в кресло.

Принц потирает подбородок и прячет то, что, я уверена, является улыбкой.

— У меня нет оружия, — осознаю я, выпрямляясь и осматривая палатку в поисках чего-нибудь пригодного.

Он кивает, затем наклоняется и поднимает правую штанину. У его лодыжки нож в ножнах. Он вытаскивает его и передает мне.

— Воспользуйся моим.

Мое лицо светлеет, и я с готовностью принимаю длинный нож. Он поблескивает в свете лампы, и мое лицо расплывается в улыбке.

— Потрясающе, — бормочет Принц.

Я бросаю на него взгляд, затем прячу лезвие под бедро.

— Я могла бы оставить его себе. Он улыбается мне в ответ.

— Тогда он твой.

Я кручу большими пальцами на коленях, румянец заливает мои щеки. Черт возьми.

— Могу я спросить тебя кое о чем?

Я поднимаю глаза и обнаруживаю, что он пристально смотрит на меня.

— Думаю, это зависит от вопроса.

— Когда мы впервые вошли… Я поднимаю руку.

— Нет.

Он захлопывает рот. Его нос морщится от легкого разочарования.

Затем он кивает.

— Хорошо.

Я скрещиваю руки на груди и откидываюсь на спинку стула.

— Ты сможешь узнать больше о том, кто я такая, когда я узнаю — по крайней мере, твое гребаное имя.

Принц проводит рукой по волосам.

— Вполне справедливо.

— Это чрезвычайно справедливо, — говорю я с горечью, затем бросаю взгляд на диван. — Когда прибудет твой отвратительный клиент?

Принц машет рукой.

— Мы не назначаем время, только даты. Это помогает нам оставаться незамеченными.

— Это очень неэффективно.

Он пожимает плечами.

— Это все, что есть.

Я замолкаю, слыша шарканье ботинок за пределами нашей палатки.

Полог на входе откидывается, и виден крупный мужчина в заляпанной рубашке на пуговицах и темных брюках. Когда он заходит внутрь, его волосы сальные, глаза бездушные. Он с ворчанием плюхается на диван, его внимание переключается с принца на меня.

— Ты не Принцесса.

Лицо мужчины темнеет, гнев с грохотом пробуждается к жизни.

— Нет, но она мой опытный сотрудник, — Принц скрещивает ноги и выпрямляется в кресле, его голос звучит мрачно и властно.

— Я плачу за двух Боссов.

Мужчина хватается за край дивана, собираясь уходить.

— Сегодня вечером ты получишь то, что хочешь, и заплатишь половину цены. Кто-то может сказать, что это кража, — говорит Принц.

Я не могу отвести от него глаз, он такой холодный и безразличный, что я понимаю, что никогда не встречала Принца. Не совсем. Он был самим собой со мной с самого начала, даже если никогда не называл своего настоящего имени. Я прикусываю внутреннюю сторону щеки.

Он всегда хотел, чтобы я увидела его настоящего. Но тогда почему он не говорит мне, кто он?

Клиент прищуривает на меня свои глазки-бусинки, и я отвечаю ему своим лучшим рычанием. Он хмурится, но снова устраивается на диване.

— Очень хорошо. Ты знаешь, чего я хочу. Так что продолжай в том же духе.

Принц рядом со мной ощетинивается.

— Следи за своим тоном, Феррис.

Феррис. Я хмурюсь еще сильнее. Почему его голос кажется знакомым?

— Прошу прощения, — Феррис складывает руки на коленях. Принц наклоняется вперед, опускаясь на колени.

— Смотри на меня и не отводи взгляд. Феррис кивает, повторяя позу принца.

На мгновение мне кажется, что они затеяли чертово состязание в гляделки, но затем Принц разжимает левую руку в кулак и сгибает пальцы в форме полумесяца.

Глаза Ферриса закрываются. Его дыхание замедляется.

Сгорая от любопытства, я наклоняюсь вперед. Принц бросает на меня взгляд.

— Я внутри.

— Он нас слышит? Интересно.

Он качает головой.

— Нет. Я ввел его в транс. Прямо сейчас его разум перебирает каждую нить своей Судьбы, выискивая те, которые он больше всего желает прочесть. Моей работой будет собрать каждую из них, а затем разыграть их для него.

— Ты можешь это сделать? — спрашиваю я.

Я слышала о людях, читающих нити. Это редко, но случается.

Однако это нечто большее. Я прижимаю нож к бедру.

Принцу удается сдержанно кивнуть, но на лбу у него выступает пот. Он стискивает зубы, его глаза за маской сверкают яростью.

— Он нашел нити. Я отказываюсь.

— Ты все еще у него в голове.

Принц закрывает глаза.

— Зора, у тебя мало времени.

Я напрягаюсь, понимая, что он говорит об убийстве. Я встаю и выставляю нож вперед, одним длинным шагом приближаясь к Феррису. Я облизываю губы, мои инстинкты направляют лезвие к его шее. Меня охватывает восторг, когда я прижимаю лезвие к пульсирующей жилке на его шее.

— Зора, перестань играть со своей добычей.

Я хмуро оглядываюсь на Принца, но мой желудок сжимается от боли, разрывающей его на части.

По его лицу струится пот, рот искривлен в гримасе, а глаза крепко зажмурены. С каждой секундой его тело сотрясается все сильнее, дыхание становится поверхностным.

Я поворачиваюсь обратно к Феррису, и отвращение сжимает мое сердце, когда мужчина облизывает губы, как голодная свинья. Что бы он ни увидел, ему нравится, в то время как это разрушает Принца. Мои ноздри раздуваются, взгляд устремляется на его шею. Затем я режу. Без колебаний. Без угрызений совести.

— Подожди, есть кое-что… — принц задыхается.

Мои глаза расширяются, когда я оборачиваюсь и вижу, что он хватается за шею.

— Что происходит?

Кровь Ферриса брызжет мне на спину, когда я бросаюсь на помощь Принцу.

Принц сгибается пополам и издает низкий стон горя. Он тяжело дышит и делает несколько глубоких вдохов, прежде чем выпрямляется и вытирает пот со лба.

— Он… он мертв, — выдыхает он.

Я хмурюсь.

— Ни хрена себе.

Затем я смотрю на рухнувшее тело Ферриса, его зияющую рану на шеи и лужу крови, стекающую на диван, впитываясь в ткань. Мой безымянный палец дрожит от возбуждения. Я сжимаю губы и сосредотачиваюсь на Принце.

— Ты это почувствовал?

Принц нежно потирает шею.

— Все в порядке. Я знал, что так и будет.

Что-то в том, как он это говорит, выбивает меня из колеи. Как будто в миллионный раз он не предвидел, к чему это приведет. Как будто каждое чтение причиняет ему боль.

Он замечает мое беспокойство и проводит пальцем по моей щеке, вытирая кровь.

— Я в порядке.

— Ты чувствуешь нити? — спрашиваю я. Принц сглатывает.

— Не совсем.

Я хмурю брови.

Что это значит?

Все, что он мне сообщает, настолько расплывчато, что я начинаю сомневаться, стоит ли мне вообще ему доверять.

— Зора, я кое-что видел. Он потянул за прошлую нить вместе со своими самыми свежими.

Глаза принца с беспокойством следят за мной.

— Ты была там. По крайней мере, я думаю, что это была ты. Ты была моложе. Намного, намного моложе. Может быть, всего три или четыре года. И это было лишь мгновение. Твоя мать выкрикнула твое имя, когда Феррис вырвал из твоей руки мальчика. Ты была без сознания.

Мое сердцебиение замедляется.

— Мне было два.

Я оглядываюсь на Ферриса, и в моем черепе возникает зуд. Он показался знакомым, и вот почему. Он был там в ту ночь, когда были убиты мои родители. Может, я и была мала, но при одном взгляде на его лицо воспоминания врезаются в память. Мой подбородок дрожит, гнев захлестывает меня.

— Он забрал его. Он забрал моего брата. Принц проводит ладонью по моей руке.

Я отстраняюсь, неспособная вынести любое прикосновение. Не с этим воспоминанием, застрявшим в моей голове.

— Ты видел что-нибудь еще? Что-нибудь, что привело бы меня обратно к моему брату?

Принц пощипывает переносицу.

— Нет. Черт. Прости. Я думаю, возможно, Феррис собирался продвинуть эти нити вперед. Он хотел взглянуть на них, но…

— Но я перерезала ему горло.

Я хватаюсь за голову, запуская пальцы в волосы. Я бросаю на него отчаянный взгляд.

— Ты можешь читать мысли мертвых? Я имею в виду, что его тело все еще чертовски теплое.

Лицо принца мрачнеет.

— Я могу, но…

— Тогда сделай это.

Я сокращаю расстояние между нами и хватаю его за руки. Я прижимаю их к груди, паника захлестывает меня.

— Пожалуйста.

Он медленно выдыхает, затем кивает.

— Хорошо.

Он высвобождается из моих объятий и медленно крадется к Феррису. У него перехватывает дыхание, когда он опускается на колени рядом с крупным мужчиной и неохотно кладет руку ему на колено.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спрашиваю я, опускаясь на колени рядом с ним.

Но он уже ушел. Глаза закрыты, лоб наморщен в сосредоточении.

Его дыхание становится поверхностным, прерывистым.

— Эй, — я осторожно касаюсь его ноги, но он не реагирует.

Почему он меня не слышит? Он мог раньше.

Принц стонет, и рука, лежащая на колене Ферриса, дрожит. Сияющий цвет проглядывает из-под его ладони, поднимаясь с колена Ферриса к Принцу.

Мои глаза расширяются, когда я понимаю, что это нити. Так. Много. Нитей. Я помню, через какую боль прошла его сестра только для того, чтобы извлечь один из них в клубе в ту первую ночь.

Гребаный ад.

Принц скрежещет зубами, его торс покрывается потом. Он наклоняется ко мне, и я обнимаю его.

— Все в порядке. Я здесь, — бормочу я в его волосы.

Его рука падает с колена Ферриса, и у меня перехватывает дыхание от ужаса, когда нити устремляются вперед, в грудь принца. Он вскрикивает от боли, когда они проникают под его кожу, его татуировки расплываются на мгновение.

У меня сводит живот, когда я мельком вижу грудь, изуродованную шрамами. Грудь, не отмеченная чернилами, но разорванная лезвием.

Он солгал мне.

Я с хмурым видом притягиваю его ближе.

Его татуировки — такая же иллюзия, как и его глаза.

Он дрожит, когда последние нити Ферриса врезаются в него.

Я прижимаю пальцы к его шее сбоку, и мое сердце бешено колотится, когда его ритм замедляется.

— Не смей, блядь, — рычу я и несколько раз бью его по щеке.

Из его носа сочится кровь, и иллюзия на груди снова превращается в сплошные чернила. Его веки распахиваются.

— Ты ублюдок, — шиплю я. Он морщится.

Я успокаиваюсь, когда его пульс приходит в норму, затем еще раз сильно шлепаю его по щеке.

Он хмуро смотрит на меня и высвобождается из моих объятий, но не встает, все еще потрясенный.

— Ты чуть не умер, и даже не рассказывай мне об иллюзии на твоей груди, — я скрещиваю руки на груди и свирепо смотрю на него.

— Зора.

— Зачем тебе проходить через это? Если бы я знала, что это убьет тебя, я бы не просила тебя делать это.

— Зора.

— И что случилось с этими шрамами, я спрашиваю, и тебе лучше ответить. Я не могу поверить, что ты солгал мне…

— Чертовы Боги, Зора, — огрызается он. — Это был мой выбор.

Я знал всю серьезность того, что произойдет.

Он прочищает горло и потирает затылок, его челюсть тикает.

— Что касается иллюзии, я просто… — он прикусывает губу, его гнев сменяется стыдом. — Это долгая история.

Я смотрю на его татуировки.

— Какие-нибудь из них настоящие? Он кивает.

— Да, несколько.

— Для того, чтобы быть Боссом. Он поджимает губы и смотрит вниз.

В моей голове крутится слишком много вопросов.

Если он не Босс…

— Кто ты такой?

Он делает глубокий вдох, чтобы успокоиться, затем встает и жестом указывает Ферриса.

— Нам нужно избавиться от этого тела. Я поднимаюсь на ноги.

— Не игнорируй меня.

— Я вынужден, когда ты задаешь мне вопросы, на которые я не могу ответить, — рычит он. Его глаза вспыхивают. — Задай мне вопрос получше.

Мои плечи напрягаются.

— Лучшего вопроса не найти. Ты незнакомец, но у нас есть связь. Это неправильно, что ты так много скрываешь, когда знаешь обо мне практически все.

Принц наклоняется и перекидывает тело Ферриса через плечо. Он встает, тяжело дыша, его бицепсы вздуваются под весом мужчины.

— Разве ты не хочешь знать, что я видел?

Он протискивается мимо меня и выходит из палатки. Я иду за ним по пятам.

— Да. Я хочу.

Но, черт возьми, мне также нужно, чтобы он перестал быть таким уклончивым в своих ответах.

— Феррис забрал твоего брата и…

Принц переходит в большую комнату в передней части зала.

У меня скручивает живот, когда я вижу другие тела, наваленные внутри.

— И?

Он заносит Ферриса внутрь, затем широким шагом направляется к выходу.

— И когда Феррис в последний раз видел твоего брата, он был жив.

Я останавливаюсь как вкопанная.

— Сколько ему было лет?

Принц продолжает идти, и я вынуждена его догонять. Он распахивает дверь и устремляется по туннелю.

— Эй, ты можешь притормозить, черт возьми? Это важно для меня, — шиплю я, хватая его за предплечье и заставляя остановиться.

Он оборачивается, в его глазах столько тьмы, что я делаю большой шаг назад. Его кулаки сжимаются, и на мгновение я не вижу Принца. Я вижу ярость Ферриса, когда этот человек впервые вошел в палатку.

Принц закрывает глаза. Он кладет руку на сердце, его губы шевелятся, когда он шепчет каждый счет своего пульса. Гнев покидает его, и в следующий момент его глаза открываются, они нормальные. Он подходит ко мне и берет за руку, выражение его лица настолько изменилось, что я не могу не вытаращиться.

— Он был молод. Может быть, всего десять.

Я киваю и отвожу взгляд.

— Он на три года старше меня. Ему было пять, когда его похитили.

Принц заправляет мне волосы за ухо.

— Ты хочешь сказать, что эта отвратительная свинья пять лет держал моего брата? — спрашиваю я.

Желчь подступает к моему горлу, когда выражение лица Принца мрачнеет. Ему не нужно этого говорить. Я и так знаю. Это написано в боли, которую носит принц.

В то же время это не будет по-настоящему, пока я не узнаю все, и я не смогу помочь своему брату, если фрагменты его истории будут продолжать теряться при чтении нитей или вообще потеряются.

— Я хочу знать, — шепчу я.

Принц тянет меня за подбородок, заставляя посмотреть на него.

Он встречается со мной взглядом, выражение его лица твердое.

— Нет, Зора. Ты не хочешь.

Мои руки дрожат, а безымянный палец тикает. Я оглядываю туннель, внезапно обнаруживая, что он слишком узкий.

— Тейлис, — выдыхаю я. — Он что-то знает. Мне нужно с ним поговорить.

— Если Тейлис сможет помочь, он поможет.

Принц убирает руку с моего лица и кивает в сторону комнаты.

— Но сегодня нам нужно отдохнуть. Это был долгий день. Мы направляемся в комнату, оба напряженные.

Почему, наконец, полученные ответы кажются не более чем неудачей?

Я сглатываю, забираясь на свою застеленную кровать и отряхивая грязные ноги о ковер. Может быть, потому, что каждый ответ, кажется, приводит только к новым вопросам.

Принц подходит, чтобы сесть на стул рядом со мной, но я хватаю его за лодыжку. Он останавливается и смотрит на меня сверху вниз, этот темный гнев переполняет его черты.

— Ляг со мной, — шепчу я. — Я не хочу спать одна. Его ноздри раздуваются, но он опускается на койку.

— Я тоже, — шепчет он в ответ через мгновение.

Удивление охватывает меня, когда он снимает маску и кладет ее рядом с нами. Однако перед этим он закрывает глаза и ложится на спину, скрестив руки на животе.

Я прижимаюсь к нему.

— Как?

Его челюсти сжимаются.

— Как ты мог выжить, взяв на себя столько нитей? Это было так, словно ты забрал в себя всю его душу.

Я кладу руку ему на грудь, наслаждаясь ощущением биения его сердца под моей ладонью.

Принц делает глубокий вдох, затем поворачивает голову ко мне и открывает глаза.

Мои губы приоткрываются, и я протягиваю руку к его лицу.

Все цвета, которые раньше украшали его радужки, исчезли. Они полностью черные, лишенные света.

Его руки сжимают одеяло, когда он смотрит на меня с мрачным выражением лица.

— Потому что я создан для этого, Зора.

Затем он добавляет тихим шепотом:

— Я не могу сказать тебе, кто я или даже что я такое, потому что я не могу никому рассказать.

Я пытаюсь это переварить.

— Они вернутся к обычному цвету? Он кивает.

— Скорее всего, к утру, — он вздыхает и потирает лицо. — Сон помогает.

Я провожу пальцами по линии его подбородка.

— Я все еще злюсь на тебя.

— Как и должно быть, — соглашается он.

— Ну, если мы согласны… — мой взгляд останавливается на его губах.

Он обращает свое внимание на меня, и почему-то его черные глаза темнеют.

— Нет.

Я хмурюсь.

— Дай угадаю, ты не можешь сказать мне почему. Он повторяет мой хмурый взгляд.

— Ты сам это сказала. Я… вобрал в себя частичку этого мерзкого человека. Пока он не исчезнет, я не прикоснусь к тебе. Я не знаю, что могло бы случиться, что его прихоти заставили бы меня сделать с тобой.

Он прижимается своим лбом к моему и закрывает глаза.

— Я хочу тебя, Зора, но я хочу тебя такой какая ты есть, а не как зеркальное отражение человека, составленного из чужих зазубренных, жестоких осколков.

— Просто поцелуй, — я касаюсь своими губами его губ. Он улыбается мне.

— Мне нравится, что ты хочешь меня.

— Ты, должно быть, чувствуешь себя чертовски особенным, — поддразниваю я.

Он обхватывает рукой мою шею.

— Да, — он облизывает губы и прижимает их к моим.

Мое сердце бешено колотится, когда поцелуй становится глубже, когда он поглощает все, что я есть.

Я не знала его три дня назад.

Эта мысль — единственная тупая, сучья мысль — заставляет меня отстраниться от того поцелуя.

— Я ненавижу иметь совесть.

Смех вырывается из его груди, но ему удается сдержать его, когда он срывается с губ.

Я провожу большим пальцем у него под глазом.

— Знаешь, теперь они выглядят немного светлее. Он расслабляется на нашей общей подушке.

— Это потому, что ты — мое лекарство. Я ухмыляюсь.

— Да?

Он серьезно смотрит на меня. Я смеюсь и качаю головой.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты чересчур драматизируешь?

— Моя сестра и Тейлз. Каждый чертов день.

Мой взгляд падает на кровать, откуда доносится храп.

— Решка?

Он запускает пальцы в мои волосы — и, клянусь Богами, я теряю сознание от этого ощущения, теряю самообладание.

— Когда я был ребенком, я не мог выговорить его имя. Всегда называл его Тейлз. Это просто как-то прижилось.

— Значит, вы знаете его всю свою жизнь?

— Он мне как старший брат.

Принц прижимает меня крепче, и мне приходит в голову, что если это правда, то состояние, в котором находится Тейлис, должно быть ужасающим для Принца.

А потом я пришла и втянула его в какую-то магическую черноглазую чушь, связанную с Судьбой. Хорошая работа, Зора.

— Чего ты от него хочешь? — шепчет принц.

— Он был при королевском дворе, когда погибли мои родители. Другой Босс сказал мне, что у Тейлиса есть информация, которая приведет меня к их убийцам.

Я жду его ответа, но принц опасно замолкает. Я отстраняюсь и смотрю на него.

Его черные глаза снова начали мерцать оттенками цвета, но они также выглядят пустыми, как будто он полностью покинул свое тело.

— Ты в порядке? — я сажусь.

— Что происходит? — спрашивает Принцесса, ее голос дрожит, когда она встает с кровати.

Ее глаза расширяются при виде брата без маски. Они расширяются еще больше из-за его отсутсвующего состояния. Она уделяет мне все свое внимание.

— Что ты знаешь? Я качаю головой.

— Недостаточно. С ним все в порядке?

Сестра опускается рядом и считает его пульс. Она кивает.

— Ты, мудак, — ворчит она ему. — Это я защищаю тебя. А не наоборот.

Она кладет руку ему на грудь и закрывает глаза.

Я изумленно смотрю, как она вытягивает нити из его груди. Не столько, сколько Принц забрал у Ферриса, но, по крайней мере, вдвое меньше. Ее плечи вздрагивают, когда они входят, а глаза темнеют до королевской синевы по мере того, как взгляд Принца светлеет еще больше.

— Ты тоже это умеешь? — я перевожу взгляд с одного на другого. Принцесса глубоко вздыхает.

— Я помогаю ему нести его бремя.

— И в чем же именно заключается его бремя?

Она игнорирует меня и повторно проверяет пульс своего брата, пока он закрывает глаза и бормочет что-то бессвязное.

— Ему нужно поспать.

Я киваю.

— Хорошо. Прекрасно. Но утром мне нужны ответы на некоторые вопросы.

— Ты ничего не получишь, — просто говорит она, вставая и забираясь обратно на кровать рядом с Тейлисом. — Сейчас не время.

Я хмурюсь.

— Не время для чего?

— Спокойной ночи, — рычит она и поворачивается ко мне спиной, снова прижимаясь к Тейлису.

Я хмурюсь и убираю волосы Принца с его лба. Его голова склоняется набок, и он опирается на мое плечо, его дыхание касается моей ключицы.

Мне нужны ответы, у меня раскалывается голова, но я также не возражаю против того, чтобы их не было. Не тогда, когда у меня есть это.

И эта мысль. Эта мысль, возможно, самое ужасное, что я когда- либо испытывала. Как будто все, чем я являюсь, все, что сделало меня, больше не имеет значения, и все, что имеет значение — это он. Его дыхание. Мое. Мы.

Что происходит?

Спрашиваю я себя, когда усталость охватывает меня.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Когда я открываю свои глаза, я одна.

Я сажусь на койке, сердце колотится у меня в горле.

Принц ушел. Принцесса исчезла.

Самое главное, что Тейлиса больше нет.

Я сглатываю и вскакиваю на ноги. Я бросаюсь к двери, чтобы рывком открыть ее, но она заперта.

— Что за черт? — рычу я, дергая дверную ручку.

— Мне очень жаль, — доносится голос Принца с другой стороны двери.

Мое сердце падает.

— Что происходит? — спрашиваю я.

— Я не могу позволить тебе причинить вред Тейлису.

— Открой эту чертову дверь! — кричу я.

— Прости, — снова говорит он, прежде чем шаги удаляются.

Я колочу кулаками по двери с криком отчаяния. Я врываюсь в ванную и срываю с себя позаимствованные спортивные штаны, натягивая обратно платье Гретты. Я надеваю туфли на шпильках, пристегиваю кобуру с ножами. Затем возвращаюсь к двери и врезаюсь в нее плечом.

Я чертыхаюсь, когда боль пронзает мой бицепс. Я несколько раз бью по дверной ручке. От моего шестого удара ручка отваливается, и я с ворчанием распахиваю дверь.

Я бросаюсь в темный туннель, оглядываясь влево и вправо. Мой безымянный палец тикает быстрее, и представление о времени замедляется.

Я доверяла ему.

Я доверилась первому человеку с тех пор, как мне было два года. И он бросил меня. Он забрал то, что принадлежало мне, и бросил меня.

Мои ногти впиваются в ладони, я тяжело дышу, пытаясь сформулировать план. Мне нужно взять ситуацию под контроль. Мне нужно найти Принца и заставить его заплатить за то, что он отнял у меня эту правду. Учитывая информацию от Ферриса и все, что я смогу вытянуть из Тейлиса, я знаю что у меня будет что-нибудь достоверное о местонахождении моего брата.

Но по мере того, как время превращается из концепции в частицы существования, и само мое существо вибрирует от раздирающей неопределенности, я не могу пошевелить ногами. Я едва чувствую биение своего сердца. Становится холодно — моему лицу, моему пульсу, моей душе.

Я возвращаюсь к тому, кем была до встречи с Принцем, и приветствую ее с распростертыми объятиями. Она никогда не доверяла и никогда не проваливала работу.

Я скучаю по ней.

Я тащусь по туннелю к ближайшему выходу, позволяя магии Подполья направлять меня из одной стороны в другую. Дойдя до пары черных штор, я колеблюсь. Из-за надежды.

Я надеюсь.

Я прикусываю губу и оглядываюсь через плечо, каждая частичка этой надежды рушится, когда я обнаруживаю, что туннель позади меня пуст.

Он не придет за тобой. Зачем ему это? Он бросил тебя.

Я делаю глубокий вдох и делаю шаг к занавесу. Его магия защелкивается на моей боли, и меня выбрасывает на оживленную улицу. Я поворачиваю голову на женский писк, и мои брови взлетают вверх при виде Гретты. Магия занавеса подумала, что я хочу быть здесь со своим другом, и, возможно, какая-то часть меня хочет этого, но я также просто хочу побыть одна. Мне нужно переосмыслить план.

— Зора, я повсюду искала тебя.

Гретта стоит у своей тележки с цветами, ее волосы треплет резкий дневной ветерок. Ее глаза скользят по моему телу.

— Ты выглядишь…

— Я знаю. Я испортила твое платье.

И так оно и было. Его низ порван и в пятнах от грязи туннелей. Там есть пятна от выпивки, которые я не помню, но, должно быть, остались в клубе во время танцев.

— Я собиралась сказать грустной, — замечает Гретта.

Ее брови хмурятся, и она делает робкий шаг ко мне. Ясно, что она хочет заключить меня в объятия, но она знает мое правило. Я жесткая на публике. Она понижает голос.

— Что-то случилось?

Лучше спросить чего не случилось?

Я пожимаю плечами и отстраняюсь от нее.

— Мне нужно идти.

— Уходишь? — Гретта гонится за мной сквозь толпу.

— Ты не должна оставлять свой продукт без присмотра, — говорю я ей хриплым голосом.

— Зора, подожди, — она забегает вперед и загораживает мне путь. — Я твой друг. Ты можешь поговорить со мной.

Я сжимаю губы и избегаю зрительного контакта, взвешивая свои варианты. Я могла бы стоять здесь в грязном платье и рыдать перед своей подругой о парне, к которому я что-то чувствовала, но который обманул мое доверие. Я могла. Но я не из таких девушек, и мы с Греттой никогда не были такими друзьями.

Она ни за что не призналась бы в этом, но она рассчитывает, что я буду твердыней под ее сапогами, силой, когда все остальное терпит неудачу. Если я развалюсь на части, она вскоре последует за мной.

— У меня просто была долгая ночь. Обещаю, со мной все в порядке, — говорю я ей.

Ее обеспокоенный взгляд не исчезает. На самом деле, становится еще хуже.

— Я тебе не верю.

— Не моя проблема.

Я протискиваюсь мимо нее плечом и иду в потоке людей в направлении своей квартиры.

— Это из-за того парня, не так ли?

Я застываю на месте. Мышцы моей спины сжимаются. Я медленно поворачиваюсь к ней.

— А что, если это так?

Выражение ее лица становится свирепым.

— Где он? Я поговорю с ним.

Я фыркаю, когда этот абсурдный образ оживает в моем сознании.

— Нет.

Гретта подходит ко мне и уводит в сторону от толпы. Она серьезно смотрит на меня, и это застает меня врасплох. Гретту вряд ли можно назвать серьезной. Никогда.

— Зора, когда ты в последний раз позволяла кому-то защищать тебя?

— Я буду защищать себя сама.

— Это не нормально. Тебе нужны люди на твоей стороне, — она прикусывает губу, затем слегка касается моей руки. — Я хочу быть одной из таких людей. Ты была добра ко мне, заботилась обо мне, потакала моим прихотям. Ты была настоящим другом, сестрой, и я хочу отплатить тебе тем же.

— Я делала это не для того, чтобы за это расплачиваться, — жалуюсь я и знаю, что веду себя по-свински, но я просто хочу, чтобы это взаимодействие закончилось.

Гретта убирает свою руку с моей.

— Ко мне ближе. Ты можешь переодеться там, а потом мы пойдем искать его.

Я опускаю взгляд на свои ботинки.

— Мне не нужна твоя жалость.

— Зора Вайнер, не заставляй меня тебя бить. Я в шоке вскидываю голову.

— Что на тебя нашло?

Щеки Гретты пылают от гнева.

— Фарра бросила меня. Так что, может быть, у меня есть немного гнева, от которого я хотела бы избавиться.

— Это ее потеря, — честно говорю я. — Ты потрясающая. Гретта вздыхает.

— Я знаю. В этом нет смысла.

Я улыбаюсь, чувствуя, что разбитые части меня успокаиваются.

— Я оставила свою одежду и сумку в переулке.

— Забудь о них. У меня есть все, что тебе нужно.

Мы тихо идем рядом, ее пальцы время от времени задевают мои. Я ценю это. Все годы, проведенные в одиночестве, присутствие Гретты каким-то образом заставляет это казаться стоящим. Как будто Судьба даровала мне друга за все мои невзгоды.

Мы поднимаемся по лестнице в ее комнату и оба надеваем кожаную и легкую одежду. Кожаные корсеты для защиты. Легкие блузки и брюки для быстрого бегства. Я оставляю кобуру при себе, в то время как Гретта красит губы красной помадой.

— Сегодня я отвлекаю внимание, — просто говорит она, взбивая волосы перед зеркалом.

Я набрасываю плащ на шею и с улыбкой поднимаю капюшон.

— Конечно.

Когда мы выходим на улицу, солнце уже на два часа перевалило за свой пик. Мы останавливаемся у цветочной тележки Гретты, и она насыпает свой волшебный порошок в маленький мешочек из потайного лючка тележки.

Я поднимаю бровь при виде маленьких пакетиков с белым порошком.

— Это много.

Она пожимает плечами.

— Дела идут медленно, но я думаю, что с таким же успехом могу убить двух зайцев одним выстрелом. Наверняка в Подполье полно покупателей.

Я киваю и оглядываю толпу. Куда бы я ни посмотрела, я ожидаю увидеть притаившегося Принца. Я хмурюсь, когда его нигде нет.

Куда они исчезли?

— Есть идеи, с чего нам начать? — спрашивает Гретта.

— Я обычно нахожу его, когда на самом деле не ищу, — бормочу я и чешу затылок. — У меня есть время до полуночи, чтобы завершить свою задачу.

Пока мы переодевались, я посвятила Гретту в свое задание от Чудовища. Я рассказала ей самый минимум. У меня есть работа. Я была готова принять на себя последствия того, что не завершила ее, но Принц облажался. Теперь у меня есть достаточно желания увидеть, как он молит о прощении.

— Прошлой ночью он водил меня в одно место. У него и его сестры есть своя палатка, и, похоже, именно там они ведут большую часть своих дел, — объясняю я.

Гретта следует за мной в кафе «Зеркало».

— Так мы возвращаемся туда?

— Это такое же хорошее место для начала, как и любое другое.

Я веду ее через зеркальные залы к черным шторам, затем беру за руку.

Раздается громкий свист, прежде чем мы оказываемся посреди огромного бального зала. Мы обмениваемся хмурыми взглядами.

— Где мы? — спрашивает Гретта.

Я отпускаю ее и иду дальше в комнату. Она пуста, но украшена в честь предстоящего мероприятия.

— Что-то не так.

Я снова тянусь к ее руке, благодарная, когда она тут же пожимает ее.

— Подумай о туннелях.

Она кивает, и мы обе закрываем глаза.

Еще один свист, и моя рука освобождается от руки Гретты. Мои глаза распахиваются, и ужас наполняет меня, когда я оказываюсь прямо за тонкой черной дверью в эксклюзивный магазин, где торгуют со вчерашнего вечера. Гретта исчезла, и я сгибаю пальцы, думая, что, может быть, ее рука волшебным образом снова окажется в моей.

В этом особенность магии. Она подчиняется вашим глубочайшим желаниям. Если вы недостаточно хорошо знаете себя, вы никогда не сможете контролировать это. Я предполагаю, что Гретта еще не поняла этого, и ее желания, должно быть, были достаточно яркими, чтобы ее забрали туда, где, по мнению магии, она должна быть.

Я вглядываюсь в конец туннеля, но она исчезла.

Все в порядке. Так будет лучше. Теперь она не пострадает.

Но я не могу избавиться от ощущения, что что-то не так, когда открываю дверь и вхожу в эксклюзивный магазин.

Мое сердцебиение учащается, когда я оказываюсь в конце большой толпы. Я становлюсь меньше ростом, сутулясь и опуская голову, пытаясь разглядеть, что происходит.

— …не торопитесь, изучая продукт. На палатку приходится не более четырех человек, — говорит мужчина на сцене. Он стоит на подиуме с молотком. — Запомните номера тех, кто вам нравится, и вернитесь на сцену к концу вечера, чтобы сделать ставку.

Я хмурюсь, и слова принца возвращаются ко мне.

Сегодня вечером они продают товар.

Я следую за двумя более высокими фигурами к первой палатке, но мои ноги твердо стоят за ее пределами, когда я мельком замечаю внутри знакомое лицо.

Это они.

Ужас закипает во мне.

Это девушки Чудовища.

Я оборачиваюсь, рассматриваю каждое лицо в поисках темно- синей маски.

В двух палатках от меня кричит девушка, и за этим следует смех.

Крик, мрачный смешок — они эхом отдаются в моем черепе, заползают в горло.

Мой желудок сжимается, и я выбегаю в туннель. Я сгибаюсь пополам, но я ничего не ела — мой желудок слишком пуст, чтобы блевать. Мои глаза прикованы к двери, и я не могу отвести взгляд, не могу не слышать этого крика. Я беру в руки ножи, стискиваю зубы и проталкиваюсь обратно внутрь.

Я знаю, какой гнев будет ожидать меня, как только я это сделаю. Я знаю, что, скорее всего, умру от рук Чудовища или буду порабощена, как бедные девушки в этих палатках.

Но, как оказалось, у меня действительно есть гребаная совесть, и в последнее время она подняла свою смертоносную голову.

Толпа исчезает в палатках, и даже человек на трибуне принимает участие. Я открываю полог на первой палатке и крепче сжимаю ножи.

Мои глаза закрыты. Так и должно быть, или я упаду на колени прямо здесь и сейчас и буду умолять Богов забрать меня отсюда.

Поэтому я не смотрю. Я не пытаюсь оценить, есть ли в этой палатке хоть какая-то невинность.

Вместо этого я вонзаю нож человеку в шею, в то время как другой слишком занят поеданием своей добычи, чтобы заметить.

Я закрываю мужчине рот, чтобы заглушить его удивление, затем, когда он падает на землю, я прыгаю сверху на следующего и вонзаю свои клинки по обе стороны его черепа.

Обычно я получаю удовольствие от своих убийств.

Так — я повторяю движения. Так — я делала это раньше. За исключением того, что там не было испуганной девушки, уставившейся на меня с разинутым ртом, ее тело было в царапинах и синяках.

Нет, там были только я и они.

Когда последний человек в палатке падает, я прижимаю окровавленный палец к губам и сурово смотрю на девушку.

Она яростно кивает — на ее бирке написано «номер два» — и бросается из палатки к выходу.

Я иду прямо за ней.

Теперь я в соседней палатке. Еще раз.

Снова.

Они падают, как мухи. И я делаю все это молча. До шестого номера.

Я видела язык одного из ее четырех хищников, когда она разевала челюсть и кричала от ужаса.

— Помогите! — кричит она. — Помогите, она собирается убить меня!

Я потираю висок, размазывая по нему кровь. В этот момент я окровавленный демон из ада. Даже мои светлые волосы стали рыжими. Я не совсем виню ее за то, что она думает, что я из плохих ребят, но это также раздражает, когда сапоги топают к палатке, а выхода нет.

Я рычу и хватаю ее за запястье, еще больше пугая, но неважно. Она поблагодарит меня позже. Я провожу ножом по задней стенке палатки и прорезаю отверстие, затем проталкиваю ее через него.

— Беги, — приказываю я.

Ее глаза расширяются от ее ошибки.

— О, прости, прости, я не понимала… Я поворачиваюсь к ней спиной.

— Иди.

Ее ноги шлепают по утрамбованной земле прохода, но я перевожу взгляд на полог палатки.

Она откидывается, и проем заполняется громадой фигуры, которую я узнаю.

Я успокаиваюсь и поднимаю подбородок.

— Феликс.

Он с отвращением оглядывает меня с головы до ног.

— Я говорил Чудовищу, что ты всего лишь обуза.

— Сообщи ему, что я расторгла наш трудовой контракт, — замечаю я, делая маленькие шажки назад к разрезу, который я прорезала.

Как бы сильно я ни хотела закончить то, что начала, спасти остальных девочек, мне это не удастся, если меня будут превосходить числом.

Более крупные тела, чем у Феликса, заполняют затененное пространство позади него, и его губы растягиваются в ядовитом рычании. Он вытаскивает свой меч и крадется ко мне.

— Я хотел изрубить тебя на куски с тех пор, как впервые увидел. Я вытираю лезвия о штаны.

— И ты согласишься на поединок один на один или будешь драться со мной, как трус, каким я тебя знаю.

Это рискованная игра. На самом деле, все делается для того, чтобы выиграть мне больше времени для побега.

Но затем глаза Феликса загораются восторгом.

— Я человек чести, Зора Вайнер. Если ты хочешь бросить мне вызов, чтобы покончить с этим только между нами двумя, тогда я это сделаю.

Я прекращаю отступление.

Черт.

Моя гордость вспыхивает, и я встречаюсь с ним взглядом.

— Тогда отзови своих дружков.

Он оглядывается и приказывает остальным оставить нас. Он переводит свирепый взгляд на меня и кивает подбородком через плечо.

— Здесь, снаружи.

Я киваю в знак согласия, но когда он отворачивается, я бросаюсь вперед и вонзаю свои кинжалы ему в спину.

Феликс воет, и я вырываю их, когда он разворачивается, чтобы схватить меня.

— Ты гребаная сука, — рычит он и хватает меня за шею.

Я чертыхаюсь, когда он поднимает меня с земли и швыряет через зал. Я рычу, когда с грохотом ударяюсь о край сцены, вокруг нас собирается толпа.

— Я никогда не говорила, что я благородна, — выдавливаю я и поднимаюсь на ноги с озорной улыбкой.

Феликс рычит от отчаяния и бросается ко мне.

Я встречаю его лоб в лоб, бросаюсь вперед, затем соскальзываю вправо и вонзаю свои кинжалы ему в бедро. Я едва уворачиваюсь от его меча, когда он направляет его мне в череп, затем спешу увеличить расстояние между нами.

Он гонит меня вперед, и я оглядываюсь через плечо, чувствуя, как учащается мое сердцебиение. Он неуклюжий, медлительный.

С обоими вещами я могу работать.

Я резко останавливаюсь и падаю на землю.

Феликс спотыкается об меня и кувыркается через мою голову. Он кричит от боли, получая порез своим же мечом. Затем он поднимается и указывает на ближайшего мужчину.

— Поймай ее. Если она не хочет играть честно, значит, так тому и быть.

Черт.

Я убегаю и проталкиваюсь сквозь толпу, но они быстро догоняют меня, хватая за руки. Я кричу, когда кто-то хватает меня за талию и бросает на землю. Я кашляю, так как мое дыхание сбивается от удара, и несколько раз моргаю, чтобы исчезли черные точки, угрожающие мне сотрясением мозга.

Феликс возвышается надо мной, а справа от него стоит Чудовище.

Я сглатываю, страх пробирается между каждым вздохом в моей груди.

— Дай мне это.

Чудовище выхватывает меч Феликса и приставляет его острие к моему сердцу. Он смотрит на меня сквозь маску, его рот презрительно скривлен.

— Зора, у меня были планы на тебя.

— Тогда я с радостью принимаю смерть.

Я извиваюсь, чтобы освободиться, но мужчины вокруг меня наступают ботинками на мои запястья и лодыжки. Я шиплю от боли, когда они вырывают у меня из рук кинжалы.

— Ты права, — исправляется Чудовище и опускает меч. — Возможно, смерть слишком хороша для тебя. Кроме того, ты знаешь, какого состояния стоил мне этот вечер? Я думаю, тебе нужно будет отработать такой долг.

Я зажмуриваюсь, когда паника пытается поглотить меня.

Зачем мне было дразнить его? Почему я никогда не могу просто держать свой чертов рот на замке?

Мои глаза распахиваются, когда руки обхватывают мои бицепсы и поднимают меня на ноги.

— Что скажете, ребята? Кто хочет сделать ставку на что-нибудь дикое сегодня вечером? — Чудовище перекликается с толпой.

Некоторые бормочут о своем отвращении, но слишком многие радостно улыбаются.

У меня пересыхает во рту.

— Не прикасайся ко мне, черт возьми. Чудовище наклоняется к моему уху.

— Тот, кто тебя поймает, может делать все, что захочет. Такова цена игры героя, Зора, особенно в Подполье.

— 25 нитей, — рычит Феликс, начиная торги.

Мои глаза прищуриваются, когда я смотрю на него, а губы разжимаются.

— 26, — откликается кто-то.

— 48.

Черт, это происходит на самом деле.

Я борюсь с теми, кто удерживает меня на месте, пинаюсь и извиваюсь.

— Тот, кто купит меня, умрет, — кричу я, но слышу страх в своем голосе, и они тоже.

Нет, нет, нет.

— 120.

— 150.

Я оглядываю толпу в поисках любого выхода. Его нет.

— 300.

— 32…

Я дрожу, когда все вокруг погружается в черноту. Я напрягаю бицепсы, когда понимаю, что мужчины, которые держали меня, ушли. Я вскакиваю на ноги и делаю медленный круг, но все исчезло. Все.

Кажется, что сама жизнь прекратилась, и я задаюсь вопросом, мертва ли я. Является ли эта пустота моим «долго и счастливо».

Но затем вокруг меня вспыхивают искры света, словно звезды, рассекающие ночное небо. Я расставляю ноги, чтобы не упасть, когда они кружатся все ближе, плотнее вокруг меня.

Магия.

Я осознаю, как только темнота рассеивается, и странные, неуместные аккорды классической музыки доносятся до меня. Я делаю вдох, мои глаза привыкают к месту, в которое меня перенесли.

Рядом со мной раздается пронзительный крик. Я подпрыгиваю от звука, и музыка резко обрывается.

Мое зрение проясняется, и мурашки покрывают мои руки, когда я понимаю, что нахожусь в том же зале, куда нас с Греттой случайно перенесли ранее. Разница лишь в том, что теперь здесь настоящая вечеринка.

С реальными людьми.

А я — демон, покрытый кровью.

Несколько женщин пристально смотрят на меня. Из-за музыки и места, я ожидала, что они будут одеты в официальную одежду, но все они облачены в доспехи и кожу. У некоторых богато сотканные накидки украшающие плечи, волосы заплетены в косы или завязаны узлом, но не мешают.

Меня охватывает замешательство, пока мои глаза обшаривают комнату, выискивая оружие за оружием. У некоторых в руках мечи. У других цепи. У одной женщины даже есть хлыст.

— Какого хрена, — бормочу я, как раз в тот момент, когда справа от меня раздается стук каблуков по мрамору.

— Зора! — Гретта плачет, обнимая меня, несмотря, ну, на многое.

Во-первых, я не обнимаюсь на людях, а еще — я все так же кровавый демон. Она оглядывает меня, пытаясь понять, моя ли на мне кровь или чья-то еще.

— Что происходит? — спрашиваю я ее. Она качает головой.

— Я не совсем уверена, но я встретила твоего друга.

Я переминаюсь с ноги на ногу, чувствуя себя неловко, поскольку женщины вокруг нас продолжают пялиться.

— Какого друга? — шепчу я.

В этот момент я замечаю Тейлиса, прислонившегося к колонне дальше по банкетному залу. Его лицо в синяках, кое-где все еще опухшее, но он жив и невредим. Он ухмыляется мне, затем машет пальцами.

Грета тянет меня к нему, но я останавливаю ее.

— Он мне не друг, — говорю я.

— Эм, ты в порядке? — спрашивает женщина слева от меня.

Ее густые каштановые волосы заплетены в косу, спускающуюся по спине, и одета она в основном в кожу. Ее лицо выглядит так, словно застряло где-то между отвращением и озабоченностью, когда она таращится на меня.

Я игнорирую ее и сосредотачиваюсь на Гретте.

— Где мы?

Однако Гретта не обращает на меня никакого внимания. Ее взгляд прикован к Тейлису, и — великолепно, просто охренительно потрясающе, она чертовски краснеет.

— Гретта, — рычу я и трясу ее за руку.

Она наконец смотрит на меня и открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут раздаются фанфары.

Некоторое напряжение покидает меня, когда все в комнате поворачиваются лицом к балкону наверху, но некоторые продолжают бросать на меня настороженные взгляды.

Я складываю руки на груди, во рту кислый привкус, когда Гретта бросает меня со словами:

— Извини, Тейлис сказал мне, что на самом деле я не должна быть здесь, поэтому мне нужно пойти постоять с ним. Я смотрю ей в спину, когда она отступает в тень, затем перевожу взгляд на Тейлиса.

Он выглядит смущенным.

Нет, довольным.

Я в ярости сжимаю локти, в десяти секундах от того, чтобы броситься к нему и потребовать объяснений, но затем он поднимает руку и указывает пальцем на балкон, где несколько женщин ахают и возбужденно перешептываются.

Мой взгляд устремляется на балкон, и у меня отвисает челюсть.

— Позвольте представить, — говорит Принцесса, но сегодня она, черт возьми, не принцесса.

Она одета в потрясающее бирюзовое платье, ее волосы ниспадают на плечи. На ней нет маски, ее голубые глаза сияют под тщательно сделанным макияжем.

— Единственный наследник трона Королевства Эстал, — продолжает она, но выражение ее лица напрягается, когда она находит меня, ее глаза источают презрение к моему внешнему виду.

Я ухмыляюсь, потому что, ну, на хрен ее. Затем шторы за ее спиной раздвигаются.

— Кристен Эстал, Наследник по воле Судьбы, — объявляет она.

Время замедляется. Мое сердце громыхает. Мой желудок скручивает. Все во мне наполняется неверием, недоверием, когда Принц выходит на свет рядом со своей сестрой.

Но он не Босс. Он не носит маски. Его бесконечный взгляд выставлен на всеобщее обозрение вместе с грудью, обтянутой шелковой тканью, по которой разбросаны золотые цепочки, соединяющиеся с длинной накидкой. И когда я смотрю на него, на этого человека, которого, как мне казалось, я знала, по крайней мере немного, я понимаю, насколько ужасно, донельзя глупой я была. Я имею в виду, что проклятый Босс — это Принц, черт возьми.

Я никогда не была так благодарна за то, что покрыта кровью, поскольку это скрывает явное смущение, заливающее румянцем мое лицо, открытые части груди.

Взгляд Кристена скользит по толпе, его губы растягиваются в легкой, отработанной улыбке. Затем он находит меня, учитывая, что меня чертовски трудно не заметить, и его улыбка исчезает.

Беспокойство отражается на его лице, в то время как ярость захлестывает меня. Мои руки опускаются по бокам, а кулаки сжимаются.

Все взгляды устремлены на меня или на него, или яростно переводятся между нами двумя. Кристен подходит к перилам и сжимает их так сильно, что белеют костяшки пальцев. Возмущение омрачает каждую черточку его лица, что только подпитывает мое собственное.

Он не должен сердиться на меня. Если у кого-то и есть право закатывать истерику прямо сейчас, так это у меня.

У меня.

Я вздергиваю подбородок. Если это начало того дурацкого конкурса на получение руки Наследника Судьбы — гребаной руки Кристена — то я явно проиграла.

Я развожу руки в стороны, встречаясь с ним взглядом, одариваю его убийственной улыбкой и опускаюсь в низком реверансе, вытягивая средние пальцы по обе стороны от себя.

Несколько женщин прикрывают рты. Однако у большинства из них открыто отвисает челюсть. Тейлис смеется, затем прикрывает рот рукой.

Моя улыбка становится шире, потому что мне все равно.

Мне все равно.

Я встаю и отбрасываю свои окровавленные волосы назад, проводя по ним средними пальцами для выразительности, прежде чем опускаю руки и свирепо смотрю на него.

— Ублюдок, — рычу я, прежде чем плюнуть на землю и повернуться к нему спиной.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Я так близка к тому, чтобы с улыбкой покинуть банкетный зал и жить дальше без принца, Кристена и кому какое, блять,

Так. Чертовски. Быстро.

Но, как оказалось, боевой клич женщины может остановить меня на полпути.

Я оборачиваюсь, мои глаза широко распахиваются, когда женщина-воин бросается ко мне.

— Черт! — я вскрикиваю, когда ее обтянутое кожей плечо врезается мне в грудь и сбивает меня на пол.

— Как ты смеешь оскорблять нашего Наследника, — ядовито шипит женщина.

Она прижимает свое предплечье к моей шее и передавливает трахею.

— Какая ирония с твоей стороны, — пищу я, вспоминая ее лицо, — всего несколько минут назад ты беспокоилась обо мне.

— Это было до того, как я узнала, что ты презренная соплячка. Она сильнее опускает руку.

Я бью ее по бокам, и победа приходит ко мне, когда мои пальцы нащупывают кинжал, пристегнутый к ее поясу. Я вырываю его и вонзаю в ее бицепс.

Она воет и падает с меня.

Я вскакиваю на ноги, наклоняюсь и вырываю кинжал из ее руки.

Я тяжело дышу, бросая на нее недовольный взгляд.

— Ты не должна нападать на врага, не зная его сильных сторон, — я с рычанием склоняюсь над ней. — И теперь ты загнана в угол.

— Ты отвратительна, — рычит она.

— Лучше так, чем быть жалкой, — огрызаюсь я в ответ и скалю на нее зубы.

— Хватит, — бормочет низкий голос.

Я отступаю в сторону. Мои внутренности скручивает от беспокойства.

Кристен Эстал стоит в нескольких футах от меня. Его лицо мрачно, но, клянусь, в его вечно сверкающих глазах есть намек на гордость.

— Сегодня ночь мира для всех нас. Завтра начинается турнир.

Я отбрасываю свою усталость, смущение, ярость и обнаруживаю свое безразличие. Я складываю руки на груди и поджимаю губы.

— Я больше не хочу соревноваться.

Взгляд Кристен темнеет, переходя от бордового к индиго и изумруду.

— Боюсь, это невозможно. Не без того, чтобы стереть тебе память.

Я хмурюсь.

— Мне все равно. Мне явно здесь не место, поэтому я хочу уйти. Его плечи напрягаются под плащом.

— Мне пришлось бы стереть все воспоминания с момента твоего посвящения в турнир, которые были запятнаны моим присутствием.

Что-то холодное и скорбное прокатывается по мне. Все воспоминания о Кристене, о Принце — исчезнут?

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки.

Нет, это было бы нечто большее. Я бы также забыла единственную зацепку, которая у меня есть на моего брата, потому что там был Кристен.

Я сглатываю и обвожу взглядом банкетный зал. Все смотрят. Никто не произносит ни слова.

Я встречаюсь с ним взглядом. Мне не нужно ничего говорить. Он знает, что я не могу отступить, если это означает отказ от единственной зацепки по моему брату. И все же я никогда не могу контролировать свой змеиный язычок.

— Тогда я останусь, но не ради тебя. Ради моего брата. Напряжение в плечах Кристена усиливается вдоль шеи, подбородка. Его глаза становятся не более чем бурей, и трудно сказать, гнев это или боль. Его губы слегка приоткрываются в легком, едва заметном вдохе. Может быть, он считает себя стоическим, что я не улавливаю этого, хотя я вижу, и это заставляет холодную, скорбную тварь внутри меня отрастить зубы. Этот тихий, болезненный вдох — он разрубает пополам ту слабую грань чувств, которая еще оставалась между нами.

Он холодно кивает мне, прежде чем отвернуться и указывает на оркестр.

— Играй, — требует он, и я помню, что именно таким голосом он разговаривал с Феррисом.

Это голос Босса.

Или, возможно, когда-нибудь Короля.

Он раздраженно указывает на толпу.

— Танцуйте. Празднуйте. Развлекайтесь. Через неделю одна из вас станет будущей королевой Королевства Эстал.

И вот так просто начинаются празднества.

Я стою неподвижно, ерзаю, когда взгляды падают на меня и отводятся от меня. Люди смешиваются, но очевидно, что их главная тема обсуждения: я. Я осматриваю комнату в поисках Тейлиса и Гретты, но они исчезли. Мои глаза следят за Кристеном, который поднимается по винтовой лестнице на балкон.

Сестра вцепляется в его руку, когда он подходит к занавесу за ее спиной. Он стряхивает ее с себя и сердито шепчет что-то ей на ухо, прежде чем отодвинуть штору и исчезнуть.

Принцесса замечает, что я пялюсь, и бросает мне презрительную усмешку, прежде чем раздвинуть шторы и потопать за ним.

Кто-то сильно врезается в меня.

Я поворачиваю голову и вижу женщину-воина, которая напала на меня.

Она перевязала руку и, похоже, совсем не пострадала от раны.

— Ой, извините. Я вас не заметила, — говорит она и хлопает ресницами.

Я закатываю глаза, затем перевожу взгляд на девушку рядом с ней.

Сера.

Я вспоминаю, женщина сплетничала о Кристен на улицах.

Логично, что эти двое были бы как горошины в стручке. Они обе чертовски раздражающие.

— Не то чтобы тебя это волновало, но я Хармони, — представляется женщина. Затем она указывает на Серу. — Это моя младшая сестра, Сера. Мы сестры Эверкор.

Я прищуриваю глаза.

Почему она произносит это так, как будто это должно буквально что-то значить для меня?

— Ты права, — отвечаю я, — мне все равно.

Хармони ощетинилась и сжала кулаки.

Тем временем Сера хранит молчание, что является значительным достижением для нее. Кажется, она хочет позволить своей старшей сестре взять бразды правления разговором в свои руки.

Хармони скрипит зубами.

— Несмотря на твое вопиющее неуважение, у тебя есть навыки и мужество. Нам это понадобится на нашей стороне в этом турнире.

Я поднимаю бровь. Это был чертов комплимент?

— Я должна объяснить тебе это по буквам? — спрашивает Хармони, заметив мое замешательство. Она усмехается. — Мы хотим, чтобы ты присоединилась к нашему союзу.

У меня вырывается смешок, я думаю, что она шутит. Затем я выпрямляюсь от ее гнева.

— Смысл в том, чтобы завоевать Кристена, не так ли? Зачем я тебе понадобилась?

Хармони и Сэра обмениваются растерянными взглядами.

— Что? — спрашиваю я.

Сера, наконец, приходит в себя.

— Никого не волнует завоевание благосклонности Кристена. Ты что, не понимаешь, что такое турнир?

Я неловко прочищаю горло. Жар приливает к моим щекам от смущения.

Хармония упирается.

— Как ты могла, по крайней мере, не узнать, цель турнира, которому ты посвятила свою жизнь?

— Прости, скажи это еще раз, — выпаливаю я.

Сестры Эверкор обмениваются еще одним взглядом, на этот раз озабоченным.

— Этот турнир — битва не на жизнь, — медленно произносит Хармони.

Сера морщится.

— Мы заключаем союз, который поможет нам пройти до конца.

Но потом, ну… — она отводит взгляд от сестры.

— Мы все должны убить друг друга? — спрашиваю я.

Паника нарастает в моей груди. Я знала, что турнир потребует сражений друг с другом, но я думала, что это будет просто до тех пор, пока другой человек не уступит, а не до тех пор, пока он не умрет.

— Какой в этом смысл?

Я перевожу взгляд с одной на другую, затем обвожу взглядом всех остальных воительниц в комнате.

— Это имеет смысл, если подумать, — объясняет Хармони. —

Наследнику Судьбы нужен защитник. Королева, которая также может быть телохранителем. Таким образом, он сможет выйти на свет божий и начать свое правление.

— Турнир выявляет сильнейших из нас, в то же время устраняя все будущие угрозы трону, — продолжает Сера за свою сестру. — Только Роялистские семьи, подобные нашей, имеют возможность оспорить трон, но вызов никто не бросит, если все единственные наследники семей были убраны друг другом.

— Это… — начинаю я.

На самом деле это безумно умно.

Я сжимаю губы в раздумье.

— Значит, вы двое всю свою жизнь готовились умирать?

— Нет, — немедленно настаивает Хармони, ее тон убийственный.

— Мы всю нашу жизнь учились умирать за трон.

— Это будет Хармони или я, — говорит Сера так уверенно, что я почти верю в это. — Здесь нет воинов лучше. У нас были лучшие инструкторы — не только в Королевстве, но и во всем Зеркале.

— Мы предлагаем тебе бесплатную поездку до конца, а затем мирную смерть по твоему выбору, — объясняет Хармони.

Я смотрю на их кожаные костюмы, на их плащи.

Они, безусловно, подходят для этой роли.

— Однако мы ожидаем, что ты не будешь обузой, — добавляет Сера. — Нам нужны только сильнейшие в нашем альянсе.

Ее нос морщится от отвращения, когда она добавляет:

— После того, как ты сказала мне на улице, что участвуешь в соревнованиях, я навела о тебе справки.

— Хотя нам не нужен нероялист, мы восхищаемся твоей… неряшливостью.

Хармония распространяет на меня то, что, по моему мнению, должно быть улыбкой, но на самом деле это слишком нечестно, чтобы быть чем-то иным, кроме гримасы.

— Я не из тех, кто работает в команде, — я заправляю окровавленные волосы за уши. — Я работаю одна.

— Это было бы ошибкой на этом турнире.

Сера перебрасывает волосы через плечо. Она укладывает их свободными волнами, что является полной противоположностью гладкой косе ее сестры.

— Оглянись вокруг, Зора.

Мое эго вспыхивает, но я подавляю его, внимательно изучая воительниц вокруг меня.

Некоторые из них, если не все, сбились в группы то тут, то там.

Я понимаю, что они также формируют союзы.

Я оглядываюсь на сестер.

— Как я могу быть уверена, что ты не воткнешь мне нож в спину до самого конца?

Хармони выглядит откровенно оскорбленной этим, и я с удивлением вижу, что Сера отражает ее отвращение.

— Эверкоров было много на протяжении веков, — признает Хармони, — но наше слово нерушимо. Мы чистокровные Роялисты.

Мой желудок сжимается.

— Я знавала других Роялистов. Когда-то давным-давно жила с Роялистами. У меня нет желания повторять это.

Сера отрицательно качает головой.

— Есть разные фракции. Моя сестра и я настолько благородны, насколько это возможно.

Это заставляет меня задуматься, учитывая, что я совсем не считала их благородными.

— Ты напала на меня, — шиплю я на Хармони. Она пожимает плечами.

— Я знала только то, что Сера рассказала мне о тебе. Я хотела проверить, правда ли это.

Я провожу языком по зубам.

— Мне нужно время. Они обе кивают.

— У тебя есть время до тридцати минут до полуночи, — соглашается Гармони.

— Примерно в это время нас выпроводят из банкетного зала, — продолжает Сэра. — Найди нас, если захочешь присоединиться.

— Если нет, — говорит Гармони низким и властным голосом, — я советую тебе держаться подальше от нас, если ты не желаешь мучительной смерти.

Я киваю в знак согласия, и мы отделяемся друг от друга. Я крадусь в сторонке от толпы, наблюдая, как сестры образуют один альянс, затем следующий — вероятно, в поисках замены, если я решу не работать с ними.

Я подхожу к столику в стороне, где расставлены напитки и изысканные закуски. При виде этого у меня слюнки текут, и я накладываю себе целую тарелку, прежде чем запихнуть их в рот. Я стону в экстазе, закрывая глаза, в то время как мой желудок кричит от удовольствия.

За эти годы я привыкла к ежедневному куску хлеба со скудной приправой. Но… это рай. Я доедаю свою тарелку за несколько минут и удовлетворенно слизываю жир с пальцев, прежде чем ненадолго вернуться к столу.

Мое внимание привлекает движение за одной из многочисленных колонн в задней части зала. Я ставлю тарелку и подхожу, полностью ожидая увидеть Тейлиса и Гретту, прижавшихся друг к другу.

Она собирается выяснить, что у меня на уме, а он собирается сказать мне чертову правду.

Я отступаю за колонну, готовая схватить Тейлиса за волосы и оторвать его от моей подруги, но вместо этого никого нет. Я хмурю брови и делаю шаг назад.

Чья-то рука обвивается вокруг моей талии и тянет меня назад. У меня вырывается некое подобие вскрика, когда чья-то рука зажимает мне рот. Я рычу и кусаю за пальцы, которые быстро отдергиваются.

— Черт, — ворчит Кристен, его проклятие вырывается из груди и касается моей спины, когда он сжимает мне руку.

Я вырываюсь из его объятий и скольжу взглядом по его телу.

Он прячется за колонной, тени сгущаются вокруг его высокого мускулистого тела. Его лицо искажается от боли, когда он рассматривает палец, который я укусила.

— Я должен был догадаться, что ты кусачая.

— И тебе следовало бы знать, что лучше не хватать ничего не подозревающую женщину за темной, жуткой колонной, — огрызаюсь я.

Он опускает руку и поднимает на меня взгляд. Он сжимает челюсть.

— Чего ты хочешь? — спрашиваю я. — Разве тебе недостаточно того, что ты обманул меня?

Выражение его лица смягчается.

— Я хотел сказать тебе, Зора.

— Но ты этого не сделал.

Я чешу за ухом, раздраженно соскребая засохшую кровь.

— Мне не нужны твои глупые объяснения, хорошо? Я просто хочу знать, почему ты затащил меня за эту колонну, чтобы я могла вернуться к бесплатной еде.

Уголки его губ приподнимаются при этих словах, но опускаются, когда он осознает мою ярость. Он делает размеренный шаг ко мне, его тело напряжено. Его взгляд снова скользит по моему телу, и возвращается тот незамутненный гнев, который я видела, когда впервые появилась в банкетном зале. Он делает еще один шаг и смотрит мне прямо в глаза, выражение его лица такое холодное и серьезное, что прожигает меня насквозь.

— Кто это с тобой сделал? — рычит он, затем легонько проводит пальцем по моему подбородку, по ходу смазывая кровь. — И скажи мне, что эта кровь не твоя, или да помогут им Боги — сегодня ночью их навестит их величайший страх.

Мое тело напрягается от его прикосновений, от гнева в его взгляде.

Он не сердится на меня?

Мой взгляд скользит к его шее, где пульс бьется достаточно сильно, чтобы это увидеть.

— Ты не злишься, что я заявилась на твою вечеринку в таком виде?

Он отшатывается, как будто я его ударила. Его лицо искажается от боли.

— Ты думаешь, меня больше волнует эта чертова вечеринка, чем твое благополучие? — он скрипит зубами, изучая мое лицо. — Ты действительно в это веришь, не так ли?

— А почему бы и нет? — я киплю. — Ты запер меня в комнате, бросил.

— Я должен был, — возражает он. — Я должен был вернуться во дворец, и я не мог позволить тебе причинить вред Тейлису.

— Я же сказала, что не буду, — возражаю я.

— И я знал, что это ложь, особенно если бы он сказал тебе правду, — бросает он в ответ.

Мой рот захлопывается. Адреналин разливается по моим венам.

Кристен на мгновение закрывает глаза, и выражение его лица становится виноватым.

— Ты что-то знаешь? — спрашиваю я, мой голос срывается. Я теряю самообладание и ударяю кулаками ему в грудь.

— Ты знаешь, что случилось с моей семьей?

Челюсть Кристена сжимается, шея напрягается, но он держит рот на замке.

Я в ужасе отступаю.

— Ты знал о том, как они умерли, не так ли? Он осторожно втягивает воздух.

— Я Наследник Судьбы, Зора.

Только когда он это говорит, реальность того, кто он есть, полностью и по-настоящему проникает в мои кости.

— Ты знаешь все, — шепчу я и смотрю в землю.

Я не могу смотреть на него. Он не мужчина. Он никогда не был мужчиной. Он — сама Судьба. Он знает все не только обо мне, но и обо вселенной. Он. Знает. Все.

Годами я искала правду. Мне было два года, и мои родители были убиты. Мне было два года, и моего брата похитили. Я должна была оставаться невиновной гораздо дольше, но королевская гвардия ворвалась в мой дом и лишила меня невинности. Сколько я себя помню, это была единственная верная зацепка, которая у меня была.

Король был замешан в этом деле.

Но я больше ничего не знала, и со временем даже этот факт стал туманным. Было так много осколков правды, что все — даже самые честные вещи в жизни превратились в ложь.

— Скажи мне, — прошу я, и мой голос звучит тихо, как у ребенка. В этот момент я не та женщина, которая убила нескольких Роялистов и освободила девушек, ставших жертвами торговли людьми. Я не являюсь начальником шпионской сети одного из самых влиятельных Боссов Подполья. Я всего лишь двухлетняя Зора Вайнер, отчаянно пытающаяся уцепиться за что-нибудь, за что угодно, хотя бы отдаленно напоминающее ответ. Почему.

ПОЧЕМУ.

Кристен тянется ко мне, но я отстраняюсь.

— Посмотри на меня, Зора, — умоляет он.

— Расскажи мне, — прошу я, и слова звучат хрипло. Он прерывисто выдыхает.

— В том, что я знаю, слишком много дыр, — тихо говорит он. —

Если я расскажу тебе, ты сделаешь поспешные выводы, а я не могу себе этого позволить прямо сейчас.

Мои кулаки сжимаются.

— Не отказывай мне в этом.

Я заставляю себя поднять на него глаза, и моему телу хочется прогнуться. Я смотрю на него, и все, что я чувствую — это предательство.

— Если ты откажешь мне в этой правде, я никогда больше не заговорю с тобой. Нет, не так. У тебя никогда не будет моего доверия, моего сердца, даже моего гнева. У тебя не будет ничего от меня.

Его лицо темнеет от боли.

— Зора, пожалуйста. Ты не понимаешь.

— Ты прав. Я не понимаю.

Я качаю головой, затем облизываю губы. Я отбрасываю свое поражение, свою боль и опираюсь на то, что осталось от чувств, которые я испытываю к нему. Я могу прогонять их столько, сколько захочу, но они есть. Они были там. Я делаю робкий шаг к нему и дотрагиваюсь рукой до его щеки.

Он резко вдыхает, когда я прикасаюсь к нему, и его рука поднимается, чтобы накрыть мою, захватывая меня там и сжимая мои пальцы. Галактика его глаз заостряется от тревоги, отчаяния, похоти, но в основном я вижу только печаль. И так, так много горя.

— Кристен, — я впервые шепчу его имя, и огромная часть моего сердца надеется, что это не в последний раз. — Пожалуйста.

Его ноздри раздуваются, и он прикусывает губу, пристально глядя на меня. Рука, сжимающая мою, немного дрожит, когда он осторожно прикасается губами к моему лбу.

Я с усилием подавляю гнев, который вспыхивает во мне, потому что я знаю, что это такое. Это прощание. Не прощание с турниром. Нет, я выиграю его и займу трон, а потом своим клинком поставлю его на колени, пока он не выложит мне правду.

Это прощание с нами, с тем, кем бы мы ни стали.

Он отрывает губы от моего лба и притягивает меня к своей груди, заключая в объятия.

— Прости меня, — шепчет он мне в волосы, затем отходит.

Он уходит быстро, его длинный плащ исчезает за одной колонной, затем за другой, прежде чем каждая частичка моего тела затвердевает.

— Никогда, — говорю я, не обращаясь ни к кому, кроме его тени, которая маячит передо мной, темная и беспокойная. — Я никогда не смогу простить тебе этого.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Я остаюсь за колоннами, пока не протрубила труба и стражник не объявил, что всем пора покидать банкетный зал.

Мои ноги несут меня вперед, но мое сердце остается в этих тенях, надеясь, желая, страдая.

Я нахожу Хармони и Серу ведущими толпу. Их окружает группа претенденток, женщин, желающих занять мое место.

Но я имела в виду именно это. Я собираюсь победить, а побеждать — значит быть умной.

Хармони вопросительно поднимает бровь, глядя на меня. Я решительно киваю ей.

И на этом все.

Охранник ведет нас к большой арке. Она мерцает магией, и Сера мягко толкает меня локтем.

— Будь готова, — бормочет она.

Я инстинктивно тянусь за клинком, но заммраю.

— У меня нет оружия.

— Кое-что будет в дальнем конце арены, — шепчет Хармони. — Направляйся прямо туда. Мы встретимся с тобой после того, как уберем тех, кто послабее.

Я решительно стиснула зубы.

Мы проходим через портал бок о бок, и мой желудок сжимается, когда я падаю в огромную яму. Я вскрикиваю как раз перед тем, как магия обволакивает меня и опускает на землю.

В яме стены гладкие и уходят ввысь не менее чем на 30 футов, что делает побег невозможным. По краям расставлены стулья, и я потрясена, увидев, что они заполнены. Нервы сводят меня с ума, и я проглатываю легкую панику. Я не ожидала зрителей, но, конечно же, они есть. Этот турнир заканчивается коронацией. Роялистам понадобятся доказательства этого.

В дальнем конце, на стене, установлен трон. Кристен сидит на его краю, упершись локтями в колени, его взгляд прикован ко мне. Теперь он носит обруч, бронзовый металл которого сияет в лунном свете.

Слева и справа от него — его сестра и Тейлис, и, к моему шоку, рядом с Тейлисом — Гретта. Все они пялятся на меня, но только Гретта выглядит взволнованной. Она хлопает в ладоши и одаривает меня потрясающей улыбкой.

О, Гретта.

Я улыбаюсь ей в ответ, и Кристен выпрямляется при виде этого. Я заставляю себя перестать улыбаться и избегаю зрительного контакта с ним. Если он хочет моего внимания, ему придется заставить меня. Я никогда больше не отдам это ему добровольно, если только он не встанет на колени с моим мечом у его горла.

Вскоре другие женщины выстраиваются рядом со мной. Все они готовятся, и я улучаю минуту, чтобы осмотреть содержимое арены.

По обе стороны растет высокий пышный лес, предлагающий укрытие, которое мне, вероятно, понадобится раньше, чем позже, учитывая, насколько измотаны мои мышцы. Середина арены остается нетронутой, за исключением небольшой речки, разделяющей все пространство пополам. В самом дальнем конце, как и сказала Хармони, есть стол, на котором разложено оружие, сумки и даже немного еды.

У нее, должно быть, есть внутренняя информация.

Я понимаю это, и внезапно я более чем счастлива, что объединилась с сестрами.

Я ставлю ногу позади себя, упираясь в грязь и готовясь взлететь. Здесь около 30 женщин, и по меньшей мере 12 не сводят глаз с припасов, ожидающих в противоположном конце арены. Мне нужно быть быстрой, но, судя по опасным улыбкам на лицах Хармони и Серы, у меня такое чувство, что моих конкуренток вот-вот станет очень, очень мало.

Кристен встает со своего трона, чтобы заговорить, его голос звучит очаровательно и учтиво.

— Спасибо, что пришли, — обращается он к наблюдающим за происходящим Роялистам. — Я счастлив сделать свои первые шаги из тени и представиться вам этим вечером.

Раздается взрыв вежливых аплодисментов.

— Сегодня вечером я начинаю охоту за своей невестой, своей защитницей, равной мне.

Я не могу не смотреть на него, пока он говорит. Его голос притягательный, чарующий, темный. Это голос короля, и я ненавижу свою гордыню, которая раздувается во мне.

Ты его не знаешь. Кроме того, ты ненавидишь его прямо сейчас.

Пойми это правильно, глупое сердце.

Оно не слушается. Мое глупое сердце замирает, когда его глаза встречаются с моими, как будто он ни к кому, кроме меня, не обращается, когда он продолжает.

— Я ищу свою Королеву, — говорит он, и в его голосе проскальзывает немного эмоций.

Мои мысли возвращаются ко вчерашнему вечеру, к тому моменту, когда он назвал меня именно так. Я заставляю себя смотреть в землю.

— Я смиренно благодарю каждую семью, которая готова пожертвовать своими дочерьми в надежде завоевать трон. Я потрясен вашей самоотверженностью и уверяю вас, что буду чтить результаты этого турнира. Последняя оставшаяся в живых воительца будет коронована.

На этот раз аплодисменты оглушительные. Семьи подбадривают криками женщин вокруг меня.

— Похороны будут организованы после того, как королева будет найдена, — заключает Кристен, его слова звучат натянуто.

Я ожидаю, что воодушевление толпы утихнет на этой мрачной ноте, но оно превращается в рев. Настолько, что я почти упускаю свой шанс.

С вершины ямы ревет труба, и я срываюсь в бег. Я контролирую свое дыхание и размахиваю руками, не смея оглянуться вокруг или обращать слишком много внимания на крики.

Быстрее.

Я приближаюсь к столу с припасами, но вынуждена остановиться, когда передо мной останавливается грузная женщина с топором.

Я с визгом пригибаюсь, когда она замахивается топором на мою шею. Я использую свой меньший размер в своих интересах и пробегаю вокруг нее. Я останавливаюсь перед столом, перекидываю одну из сумок через плечо и хватаю столько оружия, сколько могу. Я пристегиваю к бедру два кинжала, затем тянусь за мечом.

Я разворачиваюсь, выставляя клинок вперед, когда позади меня раздается рев. Я бросаюсь влево, когда топор снова летит в мою сторону, его владелица в ярости. Он царапает мое плечо, и я шиплю, когда кровь сочится из раны и смешивается с грязью на моей кожей. Я хватаюсь за него рукой и держу меч на вытянутой руке, осматривая местность.

Пока здесь только я и Метательница топора. Все остальные завязли в битве у середины ямы, включая моих союзниц.

— Ты не заслуживаешь быть частью этого, и я собираюсь доказать это прямо здесь и сейчас.

Метательница топора плюет на землю у моих ног.

Я вращаю мечом. Это эффектный прием, но он также доказывает, что я знаю, как им пользоваться. Я могла бы позволить ей думать, что я маленькая и слабая, но я предпочитаю побеждать своих противников не больше и не меньше, чем рассчитывая на саму себя.

Она рычит и направляет свой топор мне в грудь.

Раздается громкий лязг, когда мой меч пресекает ее атаку. Мои мышцы бугрятся, а рана на плече ноет, когда я ровно держу клинок.

Я не смогу продержаться.

Хорошо понимаю я, как раз в тот момент, когда женщина издает пронзительный визг.

Я в шоке отшатываюсь, и топор выпадает из руки женщины.

Она падает, ее глаза затуманиваются, прежде чем она сталкивается с травой в грязи. Лезвие торчит прямо у нее между лопаток, а виновница этого гордо стоит в трех футах от нее.

Сера сейчас так же покрыта кровью, как и я, ее распущенные волосы окрашены в красный цвет, а грудь вздымается, когда она выхватывает свой меч. Она натянуто улыбается мне.

— У тебя есть оружие.

— И сумки, — я перепрыгиваю через упавшую воительницу и хватаю со стола еще две сумки. — Для всех нас.

Раздаются боевые кличи, и арена наполняется звуком сапог, яростно врезающихся в грязь.

— Двигайся в лес, — командует Сера и указывает на правую сторону арены. — Хармони пошла разбивать лагерь.

— А как насчет тебя? — мое сердце замирает, когда я смотрю на группу воительниц, направляющихся к нам.

— Я еще не закончила, — ее напряженная улыбка становится шире и какой-то дикой, даже слегка держиваемой.

Я пытаюсь представить женщину передо мной такой же болтливой простушкой, какую встретила на улице, но не могу. Кем бы ни была эта девушка, она была фарсом, обманом, скрывающим зверя внутри.

И я понимаю, как сильно мне нужно было это увидеть. Знать, что другая женщина так же жаждет крови, как и я, и не желает склоняться ни перед кем, кроме себя.

От уважения у меня скапливается влага в уголках глаз, и, несмотря на усталость и рану, я улыбаюсь ей в ответ, бросаю сумки к своим ногам и поднимаю меч.

— Союзники, — говорю я ей, когда постоянная дрожь моего безымянного пальца успокаивается.

Она оценивающе наклоняет голову, затем обращает свое внимание на приближающееся стадо.

— Они не умеют вести грязную игру, — говорит она. Моя улыбка становится убийственной.

— Идеально.

Есть миллисекунда до того, как раздастся рев, лязг оружия, жизни разорвутся на куски, и в этот момент я знаю, что могу умереть. Я осознаю это так отчетливо, что мое сердце бьется в ритме, слишком быстром, чтобы его можно было понять, и в то же время слишком медленном, чтобы оно могло разбиться. Я знаю, что, возможно, не выйду из этой битвы, и я вижу свою смерть в каждой паре глаз, смотрящих на меня в ответ.

Я перевожу взгляд на Кристена. Я не хочу этого делать. Но это также все, чего я хочу. Я не знаю, чего ожидать от человека, который только и делал, что лгал мне.

Но я знаю, что не ожидаю, что его взгляд будет прикован ко мне, а подбородок упрется в сложенные пальцы, словно в молитве. Не к богам. Ко мне. В этом взгляде столько надежды, страха и уверенности — один его гребаный взгляд, и он разгадывает меня.

Этот взгляд — вера. Он верит, что я выиграю. Он верит, что я достаточно сильна, чтобы победить саму силу, потому что это то, что есть. Эти женщины-воительницы — это сила.

Он верит, что я сильнее. Может быть, он даже верит, что я сильнее его.

В эту единственную миллисекунду, в этот единственный брошенный взгляд я верю в себя. Я знаю, что могу убивать. Я знаю, что могу быть той, кем мне нужно быть для работы. Но чтобы победить в этом состязании, выйти на первое место, я не могу просто быть умелой. Я должна быть сильной, и я должна верить, что мускулы под моей кожей не подведут меня. Я должна верить, что смогу стать королевой.

И как бы сильно я ни хотела найти своего брата, как бы сильно я ни хотела отомстить за своих убитых родителей, я также думаю, что впервые в жизни я хочу чего-то для себя.

Я не просто верю, что смогу выиграть этот турнир. Нет, образ

Кристена открывает мне перспективу гораздо большего.

Я буду, черт возьми, лучшей королевой, которую когда-либо видело это королевство.

Я обдумываю это и с криком ярости бросаюсь в бой.

Затем я пронзаю своим мечом сердца, так что они кровоточат, как мое так долго до этого.

Слишком долго.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

— Пригнись! — Сера кричит и в ту же секунду замахивается на меня мечом.

Я падаю и прикрываю лицо, когда ее клинок рассекает шею. Кровь забрызгивает меня, но у меня нет времени осмысливать убийство. Я выбрасываю ногу и задеваю женщину, бегущую к Сере, прежде чем вскакиваю и прижимаюсь к ней спиной.

Другие воительницы окружили нас. Они образуют круг, пытаясь сокрушить нас.

— Нам нужно отступить, — кричит Сера и наносит удар по бедру. Я стискиваю зубы и танцую над парой тел, прежде чем наношу удар по той, кто повернулась спиной и сосредоточила свое внимание на другом противнике. Она падает с криком, сбивая противницу с толку достаточно надолго, чтобы я успела нанести второй удар.

Я вонзаю клинок в грудь женщины, но покачиваюсь на ногах. Я устала. Слишком устала. Никакое количество адреналина не поможет мне пройти через всю эту битву.

— Вперед! — я отвечаю Сере.

Она пятится ко мне, и мы прижимаемся лопатками друг к другу.

— Нам нужно отвлечение.

Мои глаза обшаривают арену. Некоторые из более слабых воительниц обратили свое внимание на тех, кто больше их калибром, оставив против нас всего несколько врагов.

И все же это несколько чересчур.

— Не думаю, что нам настолько повезет.

— Тогда мы будем драться до конца, — Сэра стонет, принимая удар сбоку.

Я парирую, блокируя второй удар до того, как он может достичь ее. Я избегаю зрительного контакта с женщиной-воином, пытающейся уложить нас, прежде чем поворачиваю свой клинок и вонзаю его в ее торс. Так проще — не видеть, как свет покидает их глаза. Невинные, невинные, невинные.

Мой мозг визжит, но я отказываюсь слушать. Я не могу. Воительница падает, и я дергаю Серу, побуждая бежать прочь.

Мы бежим к линии деревьев, затем падаем на землю, когда металл со звоном рассекает воздух. В тот же миг мимо проносятся золотые стрелы. Как только они пролетают мимо, мы вскакиваем на ноги и продолжаем бежать, держась за руки.

Только когда первая ветка попадает мне в лицо, мышцы моей челюсти разжимаются. Мы взбегаем на холм, затем прячемся за двумя деревьями, чтобы отдышаться.

Я смотрю на листву, прислушиваюсь к звукам битвы позади.

— И что теперь?

— Мы найдем Хармони.

Сэра судорожно глотает воздух. Она проверяет, нет ли раны на боку. Лезвие глубоко рассекло ее кожу, но на самом деле рана — это минимальная царапина.

Я тянусь к своему бицепсу, надеясь на такую же удачу, но отдергиваю липкую руку.

— Черт, я действительно надеюсь, что в этих сумках есть марля.

Сера прищуривается, глядя на мое плечо. Она хмурится.

— Выглядит плохо.

— Неприятное ощущение.

Я закрываю глаза и откидываю голову на дерево. По мере того, как мое сердцебиение замедляется, боль усиливается. Тихая и ровная сначала, а затем начинается ревущий шторм.

— Крепость недалеко отсюда.

Сера расправляет плечи и убирает меч в ножны.

— Мы должны идти, пока у нас еще есть силы двигаться.

— Кто сказал, что у меня вообще они есть? — я ворчу и делаю вялый шаг вперед.

Сера проводит рукой по своим длинным окровавленным волосам.

На ее лице появляется надменное выражение, и я вижу подобие раздражающей сплетницы, с которой познакомилась в первый раз.

— Просто иди.

Я бросаю сердитый взгляд ей в спину, но следую за ней дальше вверх по холму.

По мере того, как мы продвигаемся вперед, лес становится все гуще, и через несколько минут я перестаю слышать шум битвы. Неподалеку шелестят листья, и я изучаю тени.

— На этой арене только мы, верно?

Сера устало оглядывается на меня, прежде чем сосредоточиться на будущем.

— Арена полна любых испытаний, с которыми, как опасается Наследник, мы столкнемся во время нашего правления.

— На самом деле это не ответ, — замечаю я.

— Нет, не только мы, — невозмутимо заявляет она и раздвигает ветви.

Я изо всех сил пытаюсь пройти сквозь них, поскольку она не придерживает их открытыми для меня. Я ворчу, путаясь в них, пока не справляюсь. Я замедляюсь, и мои мышцы будто превращаются в жидкость.

Сера пересекает реку по тонкой деревянной доске, прежде чем встретить Хармони на другом берегу. За ними — небольшая хижина, сделанная из веток, бечевки и листьев.

Хармони стоит вся в грязи, держа под мышкой охапку сучьев.

— Это ты построила ту хижину? — спрашиваю я. Она пожимает плечами и указывает на нас с сестрой.

— Не могло быть ничего сложнее того, через что вы двое только что прошли.

Я приподнимаю бровь и осторожно перехожу реку на другой берег.

Хармони кладет свою охапку хвороста на землю, затем принимается за разведение костра.

— Ты знаешь, как выжить в дикой природе? — я с любопытством смотрю, как Сера приседает с кремнем ручной работы.

Обе сестры обмениваются раздраженными взглядами. Я хмурюсь.

— Я просто не понимаю. Сера фыркает.

— Я же говорила тебе: наследник хочет, чтобы мы были готовы ко всему.

— Я не это имела в виду.

Я сажусь у огня, который разгорается все сильнее. Я снимаю три сумки, которые пристегнула к себе, и роюсь в них в надежде найти мазь для своей раны.

— Я не понимаю, почему он выбрал меня для этого. Я могу убивать, но не более того.

Сестры садятся по другую сторону костра. Хармони сбрасывает сапоги, и они обе снимают накидки.

— Мы тоже этого не понимаем, — говорит Хармони через мгновение.

Мое сердце немного замирает в груди, но я напоминаю себе о вере, которую я увидела в глазах Кристена. Вера, которая на мгновение появилась у меня в себе.

Я справлюсь. Мне просто нужно быть умной. Мне нужно учиться.

Мои пальцы царапают контейнер на дне одной из сумок. Я достаю его и открываю крышку, вздыхая с облегчением при виде аптечки первой помощи.

— Позволь мне сделать это, — говорит Сера и придвигается ближе.

Я напрягаюсь, когда она забирает бутылку алкоголя из моих рук, прежде чем без предупреждения вылить его на мою рану.

— Черт, — выдавливаю я, когда рана начинает пузыриться. Сера криво улыбается, а Хармони хихикает.

— Не смешно.

Я свирепо смотрю на них, затем шиплю, когда Сера протирает рану салфеткой.

— Рана довольно глубокая. Нам придется следить за ней, чтобы не было инфекции.

Сера приподнимает мою руку, затем накладывает повязку на рану.

Она завязывает её, затягивая прямо поверх разрыва на моей коже.

— Никогда не становись медсестрой, — говорю я, морщась. Сера смеется и поправляет повязку.

— Ну не знаю. Думаю, у меня неплохо получилось.

Хармони расстегивает кожаный нагрудник и снимает его.

— Я собираюсь ополоснуться. Сера, будь начеку. Я смотрю на реку.

— Это безопасно?

— До захода солнца, — отвечает Хармони, снимая остальную одежду.

— Но это же… — я замолкаю, глядя на небо.

Когда взошло солнце?

— Утро, — заканчиваю я. — Мы дрались всю ночь? Мне показалось, что прошло не больше часа.

— Адреналин так действует на тебя.

Сера достает свое оружие и по очереди засовывает его в огонь, чтобы выжечь кровь.

— Ты всегда должна следить за временем во время боя. Последнее, чего ты хочешь, это чтобы оно ушло от тебя и умереть от истощения.

— А остальные не найдут нас здесь? — интересуюсь я, когда я ложусь на бок, спиной к огню, и мой взгляд прикован к виноградным лозам, отделяющим нас от наших врагов.

— Это возможно, но я предполагаю, что до наступления ночи у нас не будет никаких гостей. Те, кто остался после первой битвы, сильны, но мы самые сильные. Они знают, что в бою у них не будет ни единого шанса.

— Значит, они попытаются устроить саботаж, — нараспев добавляет Хармони, ныряя в реку.

Она исчезает под водой до того, как ее голова выныривает и она откидывает волосы за спину.

— Ключевое слово — попытаются, — продолжает Сера. Она пожимает плечами. — Мы готовы ко всему.

— Потому что у вас есть внутренняя информация, — говорю я.

Сера ухмыляется.

— В этом есть свои преимущества.

— А что происходит с рекой ночью? — спросила я.

— Мы не знаем, — говорит Сера. Ее улыбка сменяется раздражением, а голос переходит в легкий скулеж. — Нас предупредили. Вот и все.

Мы замолкаем, когда напряжение битвы спадает.

Хармони ополаскивает волосы, и кровь, прилипшая к моей коже, буквально кричит от непрекращающегося зуда.

— Выглядит мило, — признаю я.

Сера машет мне рукой.

— Дерзай, но сними повязку и отложи ее в сторону. Нам нужно будет использовать ее повторно.

Она чешет бровь.

— И поторопись. У меня тоже руки чешутся.

Я встаю и стаскиваю с себя одежду, мое плечо ноет при каждом движении. Как только я остаюсь в нижнем белье, я осторожно разворачиваю рану и откладываю повязку в сторону, прежде чем полностью раздеться. Я подхожу к воде и окунаю в нее палец ноги, затем прикусываю язык.

Холодно.

Хармони брызгает в меня.

— Просто прыгай.

Я дрожу, но уступаю. Я делаю несколько шагов разбега, затем бросаюсь в воду. Слабый визг вырывается у Хармони и Серы, когда моя голова опускается под ледяную поверхность. Я на мгновение всплываю, по коже бегут мурашки, пока я смываю кровь. Мои мышцы дрожат, но через несколько секунд они немеют в ледяной воде. Я со вздохом выныриваю на поверхность и моргаю, чтобы смахнуть капли с ресниц.