Выстрел рикошетом (891г. ии)

Глава 15 Удачный выход

Темай:

Мать ничего не спросила. Вернее так: под напором Первой Драконов она не сумела, вообще, даже подумать о вопросе:

- У тебя есть выбор, торговец Амильятти. Либо ты принимаешь мою игру, и я увожу твоего сына прочь от всего этого скандала, и никто не посмеет сказать о нём плохо, и никто не пристанет к нему с расспросами, он будет уважаемым мужчиной и моим законным рейтинговым мужем. Либо ты отрицаешь мои заявления, тем самым хоронишь собственный рейтинг, рейтинг всех своих детей и фактически отдаёшь своего младшего сына на растерзание скандалу.

Ника не дала ей никакой возможности подумать, что-то прояснить, вообще, предпринять какие-либо действия. Она умеет вот так прийти, встать перед тобой, одновременно маленькая и великая, и заставить подчиняться одному своему слову. Что там слову, взгляду. Нагрянуть лавиной и утянуть по выбранному именно ею направлению. Мать смотрела на распечатки статей, видимо, сделанные Никой специально для острастки, вообще, она не любит бумажных документов. Смотрела на текст лже-договора, который нужно подписать задним числом:

- Мне нужно полчаса, чтобы прочитать договор...

Ника с минуту смотрела на неё, как будто пронизывая, просвечивая глазами насквозь:

- Хорошо, но не выходи пока в трансляцию. И... я хочу взглянуть на отца твоего сына. Мальчики часто вырастают похожими на отцов. Я видела твоего сына в трансляции, как он выглядит сейчас, мне любопытно, каким он вырастет. Этот даккарец ведь до сих пор живёт в твоём доме?

- Отец Энтониэля? Да, он до сих пор мой муж. Выпьете чаю со мной? Я прикажу накрыть стол на территории гарема и позвать моего даккарского мужа.

Гарем матери всегда будил во мне какие-то старинные фантазии и сладкие воспоминания. Именно в этой части дома многое происходило в моём отрочестве. Когда я, четырнадцати-пятнадцатилетняя, сначала пробиралась в эти комнаты по самым несуразным причинам, потом откровенно напрашивалась на секс, потом этот секс брала. Мать и её эдзы, как многие северянки Фриды, держали большой гарем. На них троих в нём было сейчас четырнадцать мужей. Это количество было постоянным, хотя иногда они меняли одного-двух мужчин с такими же традиционными северными гаремами подруг и партнёров.

Мы поднялись в круглую гостиную на мужской половине дома. Тут я девчонкой облизывалась на эротические танцы, которые мужчины исполняли для взрослых женщин. Тоже особая черта старой северной культуры: на территории гарема мужчин, посвящённых Меве, обучали соблазнять. Моя собственная семья жила по современным традициям, и все радости северянки были мне малодоступны.

Ника, скрестив ноги, уселась на подушку, внимательно осматривая помещение. Пара юношей накрывали трапезу на низком столике, но она, казалось, не замечала их. Зато, когда в комнате появился даккарский муж моей матери, всё её внимание сосредоточилось именно на нём.

Он был огромен. Причём, казалось, даже это слово не полностью отражало его размеры. Он был просто горой, даже по сравнению с теми даккарцами, каких я в немалом количестве видела в землях богов. Слегка располневший, но на руках видны ещё огромные мускулы, крупные черты лица, широкие жесты, громкий голос.

- Амиль, ты звала меня? - он плюхнулся на пол, возле матери, как огромный кот, потягиваясь и укладывая свою голову ей на колени. - Я не хочу есть, так что, если я тебе нужен, будешь работать подушкой.

Невероятно, но мать, которую с утра просто трясло от свалившегося на её голову скандала, рядом с этой махиной начала улыбаться. Текст договора, который она вряд ли успела прочесть за это время хоть мельком, был передан эдзе. Хотя Ника не стала бы как -то хитрить в этом договоре. Мать очень осторожно, бережно погладила даккарца по волосам, провела пальцами по скуле. Это было что-то... я же видела отчёты после того, как, вообще, обнаружилось, что у матери в гареме есть даккарец, - она трижды обращалась к неолетанкам, корректируя его сознание. Она ломала этого огромного дикого зверя! Ломала, потому что не рождены эти мужчины для дома. Потому что ни за что на свете ни она, ни та же Морена не смогут приручить даккарский дух. Он будет вырываться и в какой-нибудь момент всё равно сбежит на свободу, ну, или уйдёт к богам, вспоров себе горло. Тогда, что это? Любовь? Безответная любовь женщины к свободному духу Даккара.

Ника допила чай:

- Торговец Амильятти, твоё время вышло.

Мать кивнула, закусывая губу. Её эдза, вернула договор и опустила ладонь ей на плечо, выражая поддержку. Они всегда были идеальной семьёй, эти три женщины, прожившие, прошедшие бок о бок два столетия и всё это время готовые друг за друга выгрызть врагам горло.

- Хорошо. - Мать поцеловала даккарца в висок и что-то шепнула, после чего он неспешно удалился. Она смотрела в глаза Первой. - Вы обещаете, что не дадите моего сына Энтониэля в обиду?

Ника кивнула:

- Обещаю! Поверь, торговец Амильятти, одно моё имя остудит пыл большей части журналистов, а из остальных я раздавлю любого, кто посмеет взглянуть на твоего сына без должного уважения. Я не дам его в обиду.

Не даст! Никому чужому не даст даже взглянуть косо, но сама...

Мать, соглашаясь, кивнула и сделала жест, приглашая нас в трансляцию, игра подходила к развязке.

Мой даккарский брат вошёл в комнату неслышно, вежливо поздоровавшись с присутствующими женщинами. Он был высоким, впрочем, при таком отце это было неудивительно: в свои четырнадцать лет мальчик был фактически с меня ростом. При этом черты лица и манеры безошибочно выдавали в нём подростка: детские щёчки, чистый открытый взгляд абсолютно чёрных глаз. Он не был красавчиком, его даже трудно было назвать симпатичным, но его открытость очень располагала.

Мать позвала его к себе:

- Энтониэль, садись, мне нужно очень серьёзно с тобой поговорить.

Мальчишка, боязливо, пристроился на край дивана. Мать подбирала слова:

- Энтониэль, я не могла тебе рассказать этого раньше, но мною ещё до твоего рождения был заключён договор на твой брак. Даже так, ты был зачат для этого брака. Мало того, этот брак рейтинговый...

Мальчик хлопнул глазами:

- Но я же не Ангел? У меня не чистые гены.

Ника, устав ждать, когда мать подберёт слова, вмешалась в разговор:

- Критерии чистоты генов разные. Я неолетанка, и для меня твои гены идеальны.

Мальчик смотрел на неё слегка испугано:

- Да?

Мать погладила его по руке:

- Да, мой мальчик. И это не всё. Я запретила тебе сегодня выходить в сеть, потому что туда попала кое-какая информация, которая сильно вредит твоему рейтингу. Очень скандальная информация. Из-за этого скандала я вынуждена отдать тебя в дом генерала Даниэллы раньше времени. Там ты будешь недосягаем для журналистов. Я знаю, малыш, что ты ещё совсем ребёнок, и мне больно расставаться с тобой так рано, но так будет лучше.

- Да?

- Да. Я приказала собрать твои вещи, ты уезжаешь сегодня.

- Да...

Мальчишка выглядел уже совсем испуганным. Он смотрел то на мать, то на Нику:

- А это надолго? Послезавтра будут игры, Персиль обещал сходить со мной...

Мать принялась объяснять, что так будет лучше, что так безопасней, так он останется уважаемым членом общества. Мальчишка готов был расплакаться, шепча под нос: "Я не хочу". В какой-то момент Ника взяла его за руку. Верхней рукой, той самой рукой, которой в гневе способна свернуть шею крепкой взрослой женщине, она мягко накрыла его ладонь:

- Сейчас за порогом этого дома толпа журналистов. Они хотят навредить тебе и твоей матери. Поэтому ты поедешь со мной. В моём доме тебя никто не посмеет обидеть. А через месяц, когда опасность пройдёт, мы с тобой вместе обсудим всё, и, если захочешь, ты вернёшься до совершеннолетия в дом своей матери. А ещё, если ты хочешь посетить в этот месяц какие-то приличные публичные мероприятия, я найду, кто с тобой туда сходит.

Это тоже было её талантом, вот так вот, парой слов убить в зародыше все возражения, заставить поверить себе, пойти за собой, отдать себя целиком в её руки - сильные руки маленького существа.

Мальчик согласился. Мы покидали дом через парадный вход. На пороге мать обняла его и отступила. Ника взяла его за руку:

- Никого не бойся и ничего не отвечай им.

За порогом нас встречала пятёрка воинов из охраны Ники. Раздвигая перед нами толпу журналистов, они, как живой таран, провожали нас к лайнеру.

- Генерал Даниэлла, вы тоже замешаны в этом опыте с даккарской кровью?

- Энтониэль, ты чувствуешь обиду на мать? Ты подашь жалобу на неё за негуманное обращение с тобой?

- Генерал Темай, вы были в курсе происходящего в доме вашей матери?

- Малыш, ты будешь протестовать против навязанного тебе брака? У тебя есть право выбора!

Голоса отсекло, как только за нами захлопнулись двери лайнера. А спокойный голос Ники добил их окончательно:

- Энтони, не бойся, они просто покричат на этой лужайке и разойдутся, я раздавлю любого, кто посмеет сказать о тебе плохо в сети.

Моего запястья коснулась рука Хаинь. Её насмешливый взгляд говорил: "Всё уже хорошо. Мы снова на коне, мы опять победители" А ещё: "Я люблю тебя, девочка, и ни за какие коврижки не отдам этим шакалам". Я опустила голову ей на плечо. Сейчас был именно тот момент, когда это плечо, опора, поддержка своей семьи - было самым главным.

Райсель:

Вот всегда так, как поязвить над твоей неудачей - сбегается сотня человек, а как поздравить с назначенной свадьбой и уже подписанным брачным договором - только восемь. Сегодня утром мама и директор Джессика в присутствии доверенных юристов подписали договор о моём браке. Можно сказать, что я уже женат, просто с отсрочкой.

Что я чувствую? Я счастлив! Это обнимающее ощущение, когда всё удаётся, солнце улыбается в окна, и мечты вот-вот сбудутся!

Настала пора предсвадебных хлопот. Директор Джессика очень галантно доверила выбор всего необходимого моему вкусу, настояв только на одном, - её наряд не должен быть белым.

Я пытался учесть старые ошибки. Я собрал всё, что удалось найти по планете Вебек, и постарался разобраться в её традициях. Всё было сложно. Вебек основали контрабандисты свободных земель, создали для себя и своих семей защищённый порт. Их культура, религии, обычаи настолько разнились, что единственным словом, которым различные авторы описывали культуру Вебека было - "суп". Всё и вся! Сотня религий, полторы тысячи национальных групп, миллионы вариаций традиций. Какие именно из них исповедует директор Джессика, и почему белый наряд нельзя на свадьбу, мне пока понять не удавалось. Мы немного говорили. Только о свадьбе или её фирме. Там в фирме был напряжённый момент - открытие, и я, конечно, понимал, что все силы и мысли моей невесты сейчас должны быть именно там.

- Райсель, а ну-ка подскажи мне, как художник...

Я оторвался от планшета, быстро подняв глаза на директора Джессику. Мы были в мастерской портнихи, заказывали наряды для церемонии. Моя невеста стояла перед зеркалом с двумя отрезами ткани, приложив их к своей груди. Портниха на чём-то настаивала, но директор Джессика не слушала её, она ждала, когда подойду я. Уже само это заставляло сердце стучать быстрее и замирать от острого ощущения возвращения в мир, где моё мнение важно.

Я подошёл ближе. Директор Джессика повернулась ко мне:

- Что из этого, по-твоему, мне подходит? - Портниха, молча, показала и ту ткань, что была в руках у неё. Моя невеста, казалось, не обратила на неё внимания, а просто добавила. - Белым мой наряд быть не может, по моим традициям это внесёт в церемонию чуждый ей символизм.

Ткань в руках портнихи подошла бы лучше, но она была почти белой. Ткань в руках директора Джессики была слишком яркой. Я прошёлся взглядом по другим выложенным на столе тканям и поднял красивый отрез, небесно-голубого цвета. Учитывая, что я собирался делать свой костюм в тон тому, что выберет мой будущая жена, мне очень подойдёт этот цвет. Ей, кстати, тоже.

- А как Вы отнесётесь к голубому? Мы можем добавить к нему пару элементов отделки из синего, того что вы держите в руках. Основной тон голубой и два-три элемента синего.

Она улыбнулась, откладывая ткань на стол:

- Да, мне нравится. Пусть будет так.

Портниха тоже отложила ткань и уважительно кивнула мне. Чем был для меня этот короткий диалог? Этот жест? Что я чувствовал в этот момент? Было бы преуменьшением сказать, что меня переполняла гордость. Что я снова чувствовал себя достойным человеком этого мира. Я, казалось, парил в ладони от земли. Всё было намного сильнее! Настолько, что не подбирались слова, разве что краски. Моя душа готова была боготворить эту женщину и превозносить те силы, которые привели её ко мне.

Мы вышли из мастерской портнихи. Мне неуместно хотелось отвлечь её, поймать её внимание, просто бесцельно побыть рядом.

- Вам сейчас нужно спешить?

- Да, у меня сегодня официальное открытие офиса.

- А можно мне поехать с Вами?

Наверное, это было глупо. Я обещал себе больше не ошибаться, сверять каждый шаг с канонами и нормами, чисто и идеально идти по пути ангела. Быть логичным, высококультурным и послушным. Но тут, рядом с ней, моя жизнь уже начинала меняться. Снова разворачивать крылья. И я физически не мог вот прямо сейчас поехать домой, обратно в серость ожидания новой встречи.

Директор Джессика оглядела меня задумчиво:

- Я там буду занята, и мне будет некогда разговаривать.

- Я не буду Вас отвлекать.

Джессика:

Просить своего инвестора ещё и сыграть роль моей матери на свадьбе, я отправилась лично. Даниэлла встретила меня в саду, готовясь завтракать.

- Сразу предупрежу, что в этом доме не соблюдают правила нэрми по питанию. Что бы ни советовал твой браслет, моя Алина всё равно будет кормить всех исключительно тем, что ей захотелось приготовить. - При этой фразе лицо её озарилось тёплой улыбкой.

Я огляделась, разыскивая линии трансляций. Их не было. Это было абсолютно домашнее помещение. Мой инвестор заметила моё движение:

- В моём доме новый житель. Поэтому мы переместили все наши трапезы и общение подальше от посторонних глаз.

Послышались голоса, вернее, один голос. Рыжая жена Даниэллы несла поднос с едой, попутно беспрерывно рассказывая что-то чернявому мальчику. Мальчик молчал и, вообще, смотрел на нас всех слегка испуганно.

- Директор Джессика, это Энтони. По моим планам и планам его матери через несколько лет, когда подрастёт, он станет моим мужем. Пока он живёт в моём доме, потому что так безопасней.

Мальчишка хлопнул абсолютно чёрными глазами, и я, наконец, поняла, что мне в нём больше всего кажется неправильным. Даккарский сероватый оттенок кожи! Он даккарец, но, видимо, совсем подросток, потому как почти одного роста со мной, ну, чуть повыше, и совсем худенький какой-то. Имея в голове представление, что обычно даккарец - это такой шкафчик, необъятной высоты и ширины, я не имела никаких шансов опознать расу сразу.

- Дани! Ну, кто так разговаривает с детьми?! - Алина, насупившись, забрала у растерянного мальчишки из рук тарелки и подтолкнула садиться. - Не обращай на неё внимания, малыш. Наша ами просто одичала слегка за последние сорок лет. Ну, никакой романтики! Вывалили всё на ребёнка! Планы у них!

Даниэлла на её ворчание улыбалась. Мальчишка смотрел то на одну из них, то на другую и тоже, кажется, успокаивался. Я старалась не удивляться. "По планам моим и его матери станет моим мужем?" А я думала тут цивилизованно всё, мужчина хотя бы согласие дать должен. Или он тоже из инопланетников, поэтому? Или у неолетанок опять всё по-другому?

Неолетанка прервала мои мысли:

- Кажется, когда мы виделись последний раз, у тебя были проблемы?

У меня проблемы? Ах, да, я же последний раз приходила по поводу Райселя.

- Собственно, в некотором смысле, я по этому вопросу и пришла. Вы не могли бы исполнить роль моей матери на моей свадьбе с тем мальчиком. Думаю, Вы согласитесь со мной, что Лили не стоит появляться в САП. А никаких других родственников у меня нет...

Во взгляде неолетанки появилось одобрение и даже какая-то гордость за меня.

- С радостью, Джессика. Почту за честь!

Официальное подписание договора о браке проходило в мэрии без лишних глаз. Я, мой юрист, Райсель, его мать и одна из её сестёр, в качестве юриста с их стороны. Судья городской палаты регистрации брака фиксировала акт. Первая подпись на бумаге была Райселя. За ночь он слегка взял себя в руки, но всё равно, казалось, просто светился от счастья, и, уже не скрываясь, поглядывал на меня с какой-то особенной преданностью. Интересно, что он там себе нафантазировал. Хотя что мог нафантазировать девятнадцатилетний мальчишка, глядя на женщину?! Ладно уж, я сама сегодня проснулась в облаке лёгких эротических сновидений с его участием. Крис утром оборжал меня в переписке, сказав, что не подозревал, что во мне прячется педофилка. Какая педофилка? Парню девятнадцать лет!

Райсель скромненько так, на мгновение, поднял на меня глаза:

- Директор Джессика, сегодняшний день самый счастливый в моей жизни. Спасибо, что подарили мне его.

А взгляд, как на волшебную фею, ну или кто у них тут дарит детям сказочные подарки? Хотя я начинаю привыкать. Это... тонизирует как-то, что ли. Я сама начинаю больше верить в себя.

Мальчик слегка облизал губы, снова на мгновение оторвав глаза от пола. Чёрт, ребёнок! Он сам не понимает, как это выглядит!

Днём мы с ним вместе заехали к портнихе. Единственное, что я собиралась проследить в подготовке этой церемонии, это чтобы меня не одели в белое платье. А то, извините, у меня это как-то уже совсем с настоящей свадьбой ассоциируется.

- Как вы отнесётесь к голубому с синими вставками?

Уступчивый, послушный малейшему намёку. Да, это, наверное, правильно!

- А можно я поеду с Вами в офис?

Так, наверное, ребёнок рвётся быть рядом с родителями. Хотя, если перевернуть пол... та девушка в моём сравнении, скорее всего, вела бы себя именно так, стремилась бы быть ближе к своему кавалеру. Влюбилась бы в него, нафантазировала бы из него эдакого принца с балладами и на белобрысом коне. Во что я лезу?!

В офисе пиарщица сразу утащила меня обсудить изменения в политике нашей рекламной кампании. У Темай вчера из-за некого скандальчика сильно повысился индекс популярности, и ещё несколько дней, разбираясь, за её трансляциями будет следить очень много народу. Значительно больше, чем обычно. Этим мне и предлагали воспользоваться, начав рекламировать нашу выставку раньше, чем предполагалось.

- А скандал не скажется на нас отрицательно?

- Нет, Ваш партнёр вышла из него идеально.

- Хорошо. Тем более что проблемы с помещением мы решили, и всё вроде отлично.

Когда я вернулась в приёмную, Райсель старательно помогал моему секретарю расставлять экспонаты из коллекции маман на узкой этажерке у её стойки. Он выглядел довольным и занятым. Улыбался, и эта его улыбка как будто заражала всех вокруг. Женщины упражнялись в красноречии и комплиментах. Ну, и замечательно!

Я ещё проверила бумаги, потом поговорила с таможней, наконец, закончив наш конфликт, потом торжественно поздравила свой коллектив с открытием трансляции в офисе, с улыбкой прочитала ту небольшую речь, что мне написала пиарщица. Мне в ответ высказали свои одобрения и восхищения, тут, видимо, так принято. А потом мой Райсель вдруг ринулся поить весь офис чаем. И это, видимо, тоже было традиционно, потому что его предложение было воспринято, практически, как должное.

Маркус:

Всё складывалось удачно. Я облазил дом. Из мужиков, кроме капризной шлюшки Артурчика, нашёл серую-мышь Замиля, и айсберг голубых кровей - Лорайна. Замиль большую часть времени не отсвечивал, мимикрировал под ветошь и тварь бессловесную, но в отсутствие баб тут же превращался в зудящее нечто, пытающееся диктовать мне, что и как делать. С Лорайном было проще, он в любое время банально игнорировал моё существование.

Мы валялись в постели с Темай:

- Привираешь! Ты не мог такого сделать! На этой машине нет стабилизаторов, такой манёвр просто невозможен!

Я приподнял бровь:

- Девочка, я учился пилотировать на Открывателе, второй модели, на нём даже фиксатора плоскости нет. Мне не нужны стабилизаторы, я летаю в полностью ручном режиме.

Она подняла на меня бровь, но ничего не ответила. Я подкатился ближе:

- А на каком корабле ты летала?

Она покосилась на меня, о чём-то задумалась, а потом, всё ещё, видимо, сомневаясь, вздохнула:

- На пятой Армарри, лет двадцать назад, три тренировочных полёта. Я спортсменка, а не пилот.

Она отвернулась. Мне показалось это забавным. Гела сильно заморачивалась, что отвратительно готовила. Одна из женщин в охране порта Сома, к которой я захаживал, каждый раз бросалась делать уборку в своей берлоге, комплексуя, что домашним уютом у неё никогда не пахло. Этот мир диктует женщине другие достоинства. Но комплексуют они из-за несоответствия им точно так же глупо.

- Понятно. Если отправимся полетать, чур я за штурвалом.

Она обернулась, с мгновение на лице была мина недоезжания, а потом её сменил смех. Замечательный смех, исцеляющий любые проблемы.