Взмахни белым крылом

Глава 7

Единственный, кто даже не пытался заговаривать с Кэтрин о будущем, был сам Хосе. Видимо, о его согласии никто и не спрашивал, поскольку он в жизни ни в чем не противоречил деду. Поэтому, когда Хосе неожиданно пригласил девушку провести с ним весь день на побережье, она была изумлена.

Дона Луиза в ужасе всплеснула руками:

– Вдвоем?! Но ведь так не принято! Это Испания!

– Да, только Каталина – англичанка, а в Англии это вполне допустимо, – ответил Хосе. – Там принято сначала познакомиться поближе, а уж потом идти под венец. И по-моему, это разумно.

Дона Луиза бросила беспомощный взгляд на дона Сальвадоре:

– Отец, вы должны запретить это!

Однако на сей раз сеньор де Агвилар решил отступить от традиций. Он, без сомнения, прекрасно понимал, что Кэтрин отнюдь не в восторге от его матримониальных планов, хотя ему и нравилось делать вид, что это не так. И если в Хосе еще осталось хоть что-то от настоящего мужчины, решил старик, он сможет переубедить ее, а если поползут сплетни, что ж, тем лучше – девушка побоится оказаться скомпрометированной.

– Мне часто говорят, что я отстал от жизни, – старик лукаво блеснул глазами, – но если у сеньоры, – он глянул на Эдвину, – нет возражений, то я постараюсь жить в ногу со временем. У тебя есть машина, Хосе, поезжайте, и Бог с вами!

Кэтрин с готовностью согласилась, обрадовавшись возможности хоть ненадолго вырваться из этого дома. На сердце у нее было тяжело. Она знала, что больше никогда не увидит Сезара, и мечтала только о том, чтобы Эдвина поскорее поправилась и они могли уехать. Предполагаемая поездка, рассчитывала она, даст ей возможность объясниться с Хосе начистоту.

И вот на следующий день он повез девушку в Коста-де-Люс, один из испанских курортов, открытых для туристов. Хосе, одетый в белый льняной костюм, сидел за рулем мощной спортивной машины. Она тоже оделась в белое и прихватила темные очки, потому что солнце уже с утра нещадно слепило. Они помчались на юг вдоль Гвадалквивира, над которым висела пелена утреннего тумана.

Украдкой поглядывая на своего спутника, Кэтрин ломала голову, неужели Эдвина и вправду хочет, чтобы она прожила свою жизнь с совершенно чужим и незнакомым ей человеком? К тому же он ведь до сих пор ни слова не сказал ей о любви. И вдруг с опаской подумала, уж не собирается ли Хосе это сделать сегодня? О, если бы она только могла забыть Сезара!..

Песчаные пляжи Коста-де-Люс пока еще пустели. Море и пляж, пронизанные серебристым мерцанием, сливались воедино, и невозможно было различить, где кончается песок и начинается вода.

– На наше счастье, день сегодня тихий, – сказал Хосе, когда они вышли из машины. – Обычно здесь всегда сильный ветер. Хотите искупаться?

Кэтрин остолбенела. Это настолько не вязалось со средневековыми традициями Агвиларов, что она не сразу нашлась что сказать. Но прохладная чистейшая вода после долгой поездки манила невероятным искушением.

– Боюсь, я не захватила купальник.

– Он в багажнике. Пока готовили ленч, сеньора Каррутерс принесла ваши вещи. Сейчас я его достану.

По правде говоря, Кэтрин вообще не подозревала, что у нее есть такая вещь, как купальник. Вероятно, Эдвина, прослышав о планах Хосе, сообразила, что он может понадобиться, и позаботилась его купить. Открыв сумку, Кэтрин замерла – там был не только изящный, но достаточно скромный купальник, но и широкий махровый халат, яркое полотенце – Эдвина, как всегда, подумала обо всем. Слезы навернулись Кэтрин на глаза. Неизменная любовь и забота приемной матери глубоко тронули ее.

– Боюсь вас разочаровать, – пробормотала она, – но должна признаться, плавать я не умею.

– Здесь неглубоко, – ответил Хосе. – А потом, если позволите, я мог бы дать вам первый урок.

Кэтрин, укрывшись за огромной скалой, поспешно переоделась и осторожно зашла в воду, очень скоро убедившись, что Хосе был прав. К тому же он оказался превосходным наставником. Кэтрин и оглянуться не успела, как уже без страха барахталась в воде, пока он осторожно поддерживал ей подбородок. Разделявший их невидимый барьер условностей вдруг будто испарился. Забыв обо всем, они с хохотом плескались в теплой воде.

Выбравшись наконец из нее, девушка распаковала корзинку с едой. В ней оказались холодный омлет, буханка хлеба, сыр, помидоры, оливки, желе из айвы и большая бутыль с вином. Устроившись в тени скалы, молодые люди принялись за еду, лениво поглядывая на море.

Неожиданно, приподнявшись на локте, Хосе взглянул на Кэтрин и сказал:

– Поскольку дедушка все сделал за меня и сам попросил вашей руки у сеньоры Каррутерс, мы с вами обручены. Однако это как-то несовременно... и неловко. Я хочу, чтобы вы знали – если вы станете моей женой, это для меня не только величайшая честь, но и огромное счастье.

Кэтрин смущенно покосилась на него, но в глазах юноши не было и тени насмешки. Всю эту тираду он произнес так, будто выучил ее наизусть. И она поняла – Хосе привез ее сюда, чтобы лично попросить ее руки, потому что видел в ней подходящую жену. Правда, о любви не было и речи. Он настолько не скрывал своего полнейшего равнодушия, что Кэтрин невольно опять вспомнила пылкого, легко загоравшегося Сезара. Конечно, он тоже ее не любил, но хоть не скрывал, что его к ней тянет. Надо было что-то отвечать.

– Это для меня не менее лестно, – начала она, осторожно подбирая слова и ломая голову, как же поаккуратнее сообщить, что вовсе не собирается выходить за него замуж. – Но, Хосе, хотя мне известно, как хотят этого брака и ваш дедушка, и моя мать, решать все равно нам. А не им. Все дело в том, что мы с вами едва знаем друг друга. Было бы не совсем красиво, если бы я согласилась стать вашей женой только лишь ради вашего богатства или высокого положения в обществе...

– Богатство... положение в обществе... – с гневом перебил ее Хосе. – А что из этого принадлежит мне по-настоящему? Никогда в жизни мне не было позволено делать то, чего я хочу, идти туда, куда хочу, жить собственной жизнью и быть самим собой. В моей родной семье я, как муха в паутине, бессильно барахтаюсь, пытаясь освободиться. Да куда там! Даже в этом деле... дед сам выбрал мне жену...

Это было похоже на бунт. Кэтрин возликовала:

– Тогда, коли вы не хотите на мне жениться...

– Нет, дорогая, этого я не говорил! Вы милая, очаровательная девушка, и, хотя ваше приданое не слишком велико, моего состояния с избытком хватит на нас двоих. Я буду горд и счастлив, если вы станете моей.

Она растерянно уставилась на него – мысли о приданом ей никогда не приходили в голову.

– Хосе, – мягко произнесла девушка. – Я хочу быть до конца честной с вами. Вы мне нравитесь, но... я не люблю вас.

На лице его отразилось удивление.

– Но этого я и не ждал от вас! – пробормотал он. – Что тут странного? Множество браков заключается вовсе не по любви, и это не мешает супругам жить счастливо. К тому же я могу многое предложить вам, Каталина.

– Вот то-то и оно! – возмутилась она. – А я считаю, что было бы нечестно выходить за вас замуж лишь ради того, что вы можете мне предложить!

Удивление на его лице сменилось замешательством. Хосе был явно сбит с толку.

– Но разве женщины выходят замуж не поэтому? – пробормотал он. – Не ради положения в обществе? По крайней мере, в нашей семье браки устраиваются именно так. А ваша честность, прямота, храбрость – разве это ничего не стоит? Думаю, мы с вами сможем стать со временем настоящими друзьями. А это уже не мало. Согласитесь, что не каждая супружеская пара сможет похвастаться этим.

Кэтрин набрала полную пригоршню песка и рассеянно смотрела, как он сыплется между пальцами. Стало быть, она напрасно боялась пылкого изъявления чувств со стороны своего жениха. Но холодность Хосе почему-то больно задела ее. Слава Богу, подумала девушка, что она не влюблена в него. Но дружба – это тоже не мало, и впервые мысль о браке с ним закралась в ее сердце. Достаточно только сказать «да», и Эдвина будет счастлива, а Сальвадор доволен. Да и что ее ждет, если она откажется? Тоскливое одиночество, вечное прозябание в старых девах? Сезар уехал, ей не суждено увидеть его снова.

– Не знаю, достаточно ли одной дружбы, чтобы стать мужем и женой, – неуверенно протянула она. – Но я поняла, что у вас много идей и планов, как помочь вашей стране, и если я смогу быть вам полезной, Хосе...

Мысль о том, что можно сделать свою жизнь хотя бы полезной, и тогда она пройдет не зря, запала ей в душу.

– Так оно и есть, – с готовностью подхватил он. – Вы только подумайте, что такое Испания в глазах обычного иностранца? Серенады да бой быков. А у нашей страны гигантский потенциал для экономического развития. Поэтому я хочу посвятить свою жизнь прогрессу, и вы... вы поможете мне. Как только умрет дедушка, мы тут же продадим «Каса»... – Он вдруг осекся. – Но, может, это вам не по вкусу? Наверное, вы мечтаете стать хозяйкой огромного дома?

– Нет! – почти крикнула она. – Я с радостью поселилась бы в обычной квартире. Но мне казалось, вы любите «Каса», ведь это ваш фамильный дом, не так ли?

– Это как раз те узы, которые я хотел бы порвать, – заявил он. – Дом, конечно, старинный, вот пусть и станет музеем. Но, если я правильно понял, Каталина, вы не против?

– Конечно нет, – пробормотала она и, невольно покраснев, торопливо добавила: – То есть я хочу сказать, мне надо подумать. Есть и еще кое-что, о чем вам следует знать. Я... я люблю другого, хотя знаю, что никогда не смогу стать его женой.

– Сердце порой неподвластно разуму, – рассудительно проговорил он, не отрывая глаз от моря. Судя по всему, мысли его были далеко и смысл сказанного Кэтрин даже не сразу дошел до его сознания. И вдруг резко повернулся к ней. Густые брови, сошедшиеся на переносице в одну прямую черту, и пытливый взгляд глубоко посаженных глаз делали его настолько похожим на деда, что девушка ужаснулась. – Не пытаетесь ли вы дать мне понять, что обладаете... хм... некоторым опытом?

Она даже не сразу поняла, что он имеет в виду. Потом, сообразив, багрово покраснела от стыда:

– Конечно нет!

– Тогда какое это имеет значение? – спросил он. – К чему было вообще упоминать об этом?

Сбитая с толку, Кэтрин не знала, что сказать.

– Ну... я хотела быть с вами совершенно откровенной...

Хосе смерил ее испытующим взглядом. Лицо его просветлело.

– Вы такой невинный, милый ребенок, Каталина. Простите мне мою грубость. Когда слышишь так много о распущенности среди англичан, чего мы никогда не допустим в нашей стране, то чему удивляться? Вы хоть представляете, о чем я подумал, когда заявили, что собираетесь мне в чем-то признаться?

– Ох, Хосе! – рассмеялась Кэтрин. – Похоже, вы и в самом деле забыли, что я воспитывалась в монастыре и только-только покинула его! Наверное, вообразили Бог знает что. Ну ладно, забудьте об этом.

Некоторое время Хосе молча смотрел на море. Кэтрин уже раскаивалась, что, повинуясь безотчетному порыву, рассказала ему о Сезаре. Хорошо еще, сердито думала она, что ей хватило ума не упомянуть его имени.

И вдруг он сказал:

– Прошлым вечером я видел на вашей руке свой браслет...

Кэтрин почувствовала, как заполыхало ее лицо. Эти слова воскресили в ее душе прежнюю боль. Сразу вспомнилось, как разозлился Сезар, когда увидел этот браслет. Она опустила глаза в землю и натянуто подтвердила:

– Да, мне дал его сеньор де Агвилар. Я и понятия не имела, что это подарок от вас.

– Конечно от меня! Этот браслет – символ нашей помолвки. Разве вы не знали, что жених дарит невесте браслет в знак того, что она теперь связана с ним нерасторжимыми узами?

– Да, теперь знаю, – коротко буркнула она. – Но в Англии обычно дарят кольцо.

– Вы получите и кольцо.

– Только не сейчас, – взмолилась она. – Я еще не решила!

Судя по всему, Хосе не хотелось слишком уж сильно давить на нее. И он решил переменить тему. Поболтав несколько минут о всяких пустяках, юноша отправился переодеваться, а Кэтрин собрала в корзинку остатки завтрака.

Усевшись в машину, они двинулись в Тарифу, откуда многочисленные туристы, собирающиеся пересечь океан, посылают Испании последнее прости. Они долго бродили по городу, обнесенному высокой крепостной стеной, полакомились в харчевне салатом из креветок, запивая его местным вином, а потом отправились домой. Потихоньку смеркалось. И Кэтрин вдруг почувствовала, как в сердце ее понемногу просыпается теплое чувство к сидевшему рядом с ней мужчине.

То, что Кэтрин провела целый день наедине с Хосе, сделало их помолвку состоявшимся фактом, по крайней мере в глазах обитателей «Каса». Дона Луиза, втайне порадовавшись, стала потихоньку поговаривать о приготовлениях к свадьбе. Уйти на это должно было несколько месяцев, и Кэтрин вдруг с ужасом поняла, что все, кроме нее самой, похоже, уже считают эту свадьбу делом решенным. Однако понимала, что, прежде чем положить этому конец, ей следует откровенно поговорить обо всем с Эдвиной, но, боясь обидеть приемную мать, все тянула и не решалась начать неприятный разговор.

Между тем ей удалось настоять на том, чтобы выходить на улицу одной, – дерзость, вызвавшая явное неудовольствие у Эдвины и доны Луизы. И вот как-то во время сиесты Кэтрин ухитрилась ускользнуть из дому незамеченной, чтобы побродить, смешавшись с толпой туристов, между кафедральным собором и Алькасаром.

Проходя по узкой улочке, куда никогда не заглядывало солнце, девушка ненадолго укрылась под каменной аркой ворот, чтобы через их ажурную решетку полюбоваться патио, где вокруг древнего каменного фонтана росли удивительно красивые цветы. Вдруг какое-то движение заставило ее поднять глаза. На один из каменных балкончиков напротив вышла хорошенькая девушка и принялась их поливать.

А в этот же момент с противоположной стороны улицы послышались торопливые шаги, и прямо под балконом остановился мужчина в белом костюме, низко надвинутой на глаза шляпе.

– Кончита!

Отставив лейку, девушка перегнулась через перила:

– Это ты, Хосе?

Украдкой выглянув из-за своего укрытия, Кэтрин увидела, как она протянула к нему руки, а Хосе, сорвав с головы шляпу, счастливо засмеялся.

Сгорая от смущения, Кэтрин тихонько выскользнула из-под арки и бесшумно удалилась в ту же сторону, откуда пришла. Молодые люди, занятые собой, ничего не заметили. Итак, у ее жениха есть возлюбленная, причем, судя по всему, дед его об этом и не подозревает. Почему-то Кэтрин была уверена, что Сальвадор вряд ли бы одобрил прелестную Кончиту в качестве будущей невестки. И вдруг презрение к старику с неожиданной силой вспыхнуло в ее груди. Почему в этом проклятом доме каждый не может быть самим собой? Разве богатство, положение в обществе, бриллианты так уж важны для счастья? Кэтрин нисколько не сомневалась, что Хосе до безумия влюблен в эту девушку, однако без малейших угрызений совести готов оставить ее и жениться на другой! А она... чем она лучше его, почти уже решившаяся связать с ним свою жизнь? Нет, сейчас, вернувшись в «Каса», Кэтрин твердо скажет всем, что никогда не станет женой Хосе. Никогда! И пусть Сальвадор только попробует ее запугать! А если Эдвина примется возражать, то, в конце концов, всегда можно укрыться в монастыре. В эту минуту он казался ей островком мира и спокойствия.

У дверей «Каса» девушку встретил старый привратник. Вцепившись костлявыми старческими пальцами ей в руку, он что-то бессвязно залопотал на своем родном языке. Прошло немало времени, прежде чем она поняла, что с доном Сальвадором случился удар.

В доме царил переполох. Дона Луиза спорила с доктором, который настаивал, чтобы дона Сальвадора немедленно отправили в больницу. Она твердила, что если ее свекру суждено умереть, то пусть это произойдет в его собственном доме. Пилар, забыв о том, сколько раз она ругалась с дедом, горько рыдала у себя в спальне. Всюду, не зная, что делать и чем помочь, суетились насмерть перепуганные слуги. Возле лежавшего без сознания старика оставалась лишь одна Эдвина. После ухода доктора дона Луиза принялась рыдать, заламывая руки, и Кэтрин с трудом удалось уложить в постель обезумевшую женщину, уговорить ее принять снотворное. С Пилар оказалось потруднее – девушка искренне наслаждалась, демонстрируя свое горе, и почему-то все время твердила, что не простит себя, если дедушка умрет.

Не успела Кэтрин успокоить Пилар, как на пороге появилась бледная как смерть Эдвина и принялась поручать ей то одно, то другое. Девушка сбилась с ног, пытаясь заставить слуг приняться за дело. Те, казалось, совсем потеряли голову, все валилось у них из рук.

В эти часы Кэтрин, как никогда прежде, стало ясно, что Сальвадор был стержнем, державшим воедино всю эту семью. Даже при мысли о том, что его вот-вот не станет, все домочадцы совершенно упали духом.

Поздно вечером раздался телефонный звонок. Поскольку никто, по-видимому, не собирался брать трубку, Кэтрин пришлось спуститься и ответить. На другом конце провода говорили на андалузском диалекте. Несколько раз в отчаянии пробормотав «не понимаю», она наконец сообразила, что это Хуан Гуэрва. И даже разобрала, что у него возникли какие-то трудности с отправкой быков. Он тоже желал получить указания. С трудом девушке удалось ему втолковать, что сеньор тяжело болен, а Хосе нет дома. Сердце ее упало – должно быть, Сезар уже уехал, иначе он все уладил бы. Повесив трубку, она прислонилась к стене. Ее охватило чувство ужасного одиночества. В душе Кэтрин все еще теплилась надежда увидеть его на прощанье. Теперь все было кончено. Между ними лег океан.

Вскоре после этого звонка, к ее величайшему облегчению, появился Хосе. На пороге его встретил хор стенаний и слез. Ничего не понимая, он повернулся к Кэтрин, и ей пришлось объяснить, что случилось. Она рассчитывала, что Хосе немедленно возьмет все в свои руки, но он только растерянно смотрел на нее, испуганно моргая, как ребенок. Затем, упав в кресло, растерянно запричитал:

– Что же делать?!

– Кому же и решать, как не вам? – саркастически осведомилась Кэтрин. – Ах да, еще звонили из Валдеги, это срочно. Там что-то напутали с отправкой быков. Я не совсем поняла, в чем дело. Может, вам позвонить Хуану и узнать, что случилось?

Хосе растерянно покачал головой:

– Но я ничего не понимаю в этих делах.

Вздохнув, Кэтрин пожала плечами и отправилась на кухню попытаться убедить кухарку успокоиться и приготовить хоть что-нибудь поесть.

Перед обедом она поднялась в комнату дона узнать у Эдвины, как дела. В мрачной, словно средневековая усыпальница, спальне старик хрипло, неровно дышал. Почти такой же бледной была и Эдвина.

– Не могу оставить его, – прошептала она, – вдруг он придет в себя, а рядом никого нет... или... умрет... – Ее голос дрогнул.

Кэтрин была потрясена – никогда прежде ей не приходилось видеть Эдвину в таком горе.

Она покачала головой и ушла, размышляя, не окажется ли скоро у них на руках двое больных вместо одного. Приказав горничной отнести Эдвине поднос с едой, девушка отправилась в комнату доны Луизы и с облегчением убедилась, что та крепко спит. Затем спустилась в столовую и увидела, что Пилар уже успела переодеться в черное. Кэтрин неодобрительно сдвинула брови. Вскоре к ним присоединился Хосе, и они втроем в полном молчании принялись за еду.

Вдруг, с грохотом оттолкнув от себя тарелку, Хосе яростно рявкнул, глядя на сестру:

– Это ты во всем виновата! Слуги сказали мне, что ты заявила дедушке, будто выйдешь замуж за Карлоса Фонсеку. Он пришел в бешенство, и его хватил удар.

– Вы не постеснялись расспрашивать слуг о таких делах? – не веря своим ушам, спросила Кэтрин.

– А от кого еще я мог узнать об этом? – ледяным тоном осведомился он. – Мама спит, сеньорита Каррутерс сидит с дедом, вы бегаете по дому... Естественно, я хотел выяснить, кто виновник всего этого переполоха. – Он снова повернулся к сестре: – Итак, Пилар, признавайся, это правда?

Девушка разрыдалась.

Решительно встав со своего места, Кэтрин обошла стол и обняла ее за плечи.

– Это непременно нужно было говорить? – упрекнула она Хосе.

Он налил себе бокал вина, смерил Пилар таким взглядом, что обеих девушек бросило в дрожь, и сквозь зубы процедил:

– Ты вела себя просто безнравственно. Дедушка никогда не дал бы согласия на этот брак. А от меня ты его тем более не получишь!

Пилар вновь истерически зарыдала.

В это время хлопнула дверь, послышались торопливые шаги, и дверь в столовую распахнулась.

– Прекратить! – приказал знакомый голос.

И Кэтрин рухнула в кресло.

– Сезар! – облегченно ахнул Хосе. – Слава Богу! Рад тебя видеть, старина! А я уж думал, ты уехал!

– Собирался завтра утром лететь в Лиссабон, – ответил он. – Скот уже отправил, и вдруг позвонил Хуан. Вот я и решил приехать. – Налив в стакан немного вина, он протянул его Пилар. – Выпей, будь хорошей девочкой.

Пилар молча выпила все до последней капли.

Сезар делал вид, будто не видит Кэтрин, а сама она изо всех сил старалась казаться равнодушной.

– Как Сальвадор? – спросил Сезар у Хосе.

– Все еще без сознания.

– У него есть сиделка?

– Сеньора Каррутерс... – начал Хосе.

– Она же не сиделка! – нетерпеливо перебил Сезар.

– Да, – вмешалась Кэтрин, – я очень беспокоюсь за нее, но она отказывается оставить дона, а дона Луиза и слышать не хочет, чтобы отправить его в больницу.

Он в первый раз посмотрел на нее. Лицо его было непроницаемым.

– Где дона Луиза?

– У себя... Я дала ей снотворное.

– Очень разумно. А что это за история с быками? – Сезар снова повернулся к Хосе.

– Я не знаю, как вести дела на ранчо. Да и потом, не время сейчас этим заниматься, – проворчал тот.

– Но не можешь же ты так обращаться с клиентами? Похоже, дел более чем достаточно, но никто не знает, что делать.

– Что ж, может, ты этим займешься? – с легким оттенком презрения в голосе заметил Хосе. – Ты у нас такой энергичный.

– Постараюсь сделать, что смогу. Сначала найдем кого-нибудь приглядывать за твоим дедом и освободим сеньору Каррутерс. Кажется, в городе есть орден, сестры из которого ухаживают за больными?

С этого момента Сезар взял все в свои руки. Через невообразимо короткое время в доме появилась уверенная в себе, спокойная монахиня, которую незамедлительно провели к больному. Кэтрин наконец удалось убедить Эдвину отправиться в постель. Уложив ее, она спустилась вниз посмотреть, что с Пилар, но в гостиной не было никого, кроме мужчин. Помедлив в дверях, она услышала, как Сезар сказал:

– Стало быть, ты ничего не знаешь об этой партии? Придется отложить отъезд и ввести тебя в курс дел. Если старик не поправится, я должен быть уверен, что ты справишься сам.

Хосе поднял голову и встретился глазами с Кэтрин:

– А, Каталина! Что-нибудь случилось?

Она покачала головой:

– Боюсь, все по-прежнему. За доном Сальвадором присматривает сестра. Может, приказать подать кофе? – Потом обратилась к Сезару: – Ваша комната готова. Думаю, поесть вы вряд ли успели?

– Прикажите подать в столовую кофе и холодного мяса с хлебом, – попросил Хосе, не поднимая головы.

– Хорошо, – кивнула Кэтрин и уже повернулась, чтобы уйти, как рядом с ней бесшумно вырос Сезар.

– Уже командуете в «Каса»? – уколол он ее.

– Именно. Но, думаю, вам придется заниматься этим вместе со мной. – И, проклиная себя за то, что его присутствие волнует ее, спросила: – А где Пилар?

– Заставил ее отправиться в постель, – хмыкнул Сезар. – Похоже, ваш жених наговорил ей черт-те чего!

– Ох, это было так жестоко с его стороны! – невольно поежилась она, и он рассмеялся:

– Я ведь предупреждал вас, помните? Гордый и самовлюбленный, как сам дьявол! Все они такие!

Вместе с ней Сезар вошел в столовую и молча смотрел, как она звонила, вызывая слуг.

– Да, но я была уверена, что он совсем другой, – вздохнула она. – Неужели все Агвилары могут думать только о том, что соответствует их положению, а что нет!

Его выразительные губы скривились в ироничной усмешке.

– Уж кому и знать, как не вам! Ведь вы уже почти что член семьи.

Кэтрин круто повернулась, готовая бросить ему в лицо, что он жестоко ошибается, но этому помешало появление слуги. Распорядившись насчет кофе, она попросила его поторопиться.

– А где же сегодня знаменитые бриллианты Агвиларов? – хмыкнув, поинтересовался Сезар, когда слуга удалился.

Девушка смущенно спрятала руки.

– Браслет слишком тяжелый, чтобы носить его каждый день, – бесцветным голосом ответила она.

– Вы меня удивили! А я-то подумал, вы станете его таскать постоянно, даже с риском, что у вас отвалится рука!

Облокотившись о стол, она рассеянно потерла виски.

– Перестаньте, у меня был на редкость тяжелый день.

– Не сомневаюсь, – чуть мягче сказал он. – Хосе не тот человек, на которого можно опереться в трудную минуту.

Слуга внес в столовую тяжело нагруженный поднос и поставил его перед Сезаром.

– Я принес все, что мне удалось отыскать, сеньор, – извиняющимся тоном пробормотал он. – Все в доме выбиты из колеи. Мы так благодарны, что вы смогли приехать!

Сезар принялся за еду.

– Побуду здесь несколько дней, – пробормотал он с набитым ртом.

На лице слуги отразилось явное облегчение.

Горничная внесла поднос с кофе.

– Передайте сеньору Хосе, что кофе готов, – велела Кэтрин на ломаном испанском. – Он в гостиной.

Сезар насмешливо вздернул бровь:

– Какая домашняя сценка! Жаль только, что с мужчиной вы явно промахнулись.

Чувствуя, как кровь жарко прилила к щекам, Кэтрин поспешно схватилась за кофейник.

– Я была уверена, что больше никогда не увижу вас, – тихо сказала она, сделав вид, что не расслышала насмешки в его голосе.

– Да и я, признаться, тоже, – неожиданно мягко сказал он. – Как судьба порой играет людьми, верно, Каталина?

Не ответив, она протянула ему чашку. Пальцы их нечаянно соприкоснулись.

Пробормотав сдавленно проклятие, Сезар рванул яркий шарф, повязанный вокруг шеи.

– Здесь слишком душно, – выдавил он.

И Кэтрин вдруг увидела в вырезе его рубашки знакомую серебряную цепочку.

– Сезар, вы до сих пор носите мой крестик? – удивленно прошептала она. – А я думала, вы давным-давно его выбросили.

– Мой крестик, – тут же поправил он. – Вы ведь подарили его мне. Так что он отправится в Аргентину вместе со мной!

– Послушайте, – запинаясь пробормотала Кэтрин, – почему вы меня презираете?!

– Да так, – лучезарно улыбнулся он. – Обожаю, знаете ли, охотиться за скальпами!

В эту минуту вошел Хосе и, увидев их наедине, недовольно сдвинул брови.

– Мне показалось, вы уже ушли к себе, – сухо пробормотал он, бросив на Кэтрин недовольный взгляд.

– Просто хотела убедиться, что у сеньора Баренны есть все необходимое, – вставая из-за стола, пробормотала она. – Доброй ночи, сеньоры!

Поднявшись к себе, она постояла на балконе, глядя вниз, на патио, бывшее свидетелем стольких горьких сцен между ней и Сезаром. Итак, он снова вошел в ее жизнь с такой же, как всегда, насмешливой, немного презрительной улыбкой на губах. Но это ненадолго. Скоро исчезнет, на этот раз навсегда. И вдруг невольно поймала себя на том, что счастлива оттого, что Сезар по-прежнему носит ее подарок. Значит, какая-то ее частичка последует за ним.

Наступило утро, но Сальвадор так и не пришел в сознание. За больным, сменяя друг друга, присматривали две монахини из монастыря. При виде их, одетых во все черное, Кэтрин вдруг ощутила щемящее чувство тоски. Ее все чаще и чаще начинало тянуть назад, в монастырь, где она провела свое детство, где так спокойно и мирно текла ее жизнь. Девушка стала серьезно подумывать о том, чтобы стать одной из сестер, посвятивших жизнь уходу за больными. Хватит с нее мужчин и мужских капризов! Отныне она сделает все, чтобы держаться от них подальше.

Весь следующий день она не видела Сезара, а вечером решила непременно поговорить с Хосе. Медлить и дальше было уже невозможно. И с таким намерением спустилась вниз.

Дона Луиза оправилась от потрясения и, к ужасу Кэтрин, уже проговорилась о будущей свадьбе сына нескольким близким друзьям, заходившим в Каса узнать о здоровье старого дона Агвилара. Пилар сидела с надутым видом, словно обиженный ребенок. Дело в том, что Карлос зашел в «Каса» выразить свои соболезнования в связи с постигшим семью несчастьем, а дона Луиза строго-настрого запретила дочери отлучаться из дома, заявив, что в подобных обстоятельствах это неприлично. Кэтрин даже почувствовала некоторую жалость к этой избалованной красавице. Добро бы от ее присутствия в доме была хоть какая-то польза! Ни Хосе, ни Сезара не было видно, и она поймала себя на том, что облегченно вздохнула. Но, подождав несколько минут, поинтересовалась, куда подевался Хосе.

– Он в кабинете, – ответила дона Луиза.

– Вот и отлично. Мне надо с ним поговорить.

Вспомнив о своих обязанностях дуэньи, дона Луиза незамедлительно встала.

– Поскольку ваша матушка отдыхает, я поднимусь вместе с вами.

– Нет, благодарю вас, – непререкаемым тоном заявила Кэтрин. – Я должна поговорить с ним наедине. – И захлопнула дверь прямо перед лицом возмущенной женщины.

Хосе сидел за огромным письменным столом деда. Увидев ее на пороге, он поспешно встал.

– Каталина, какой приятный сюрприз! – Однако недовольное выражение его лица несколько противоречило этим словам.

– Мне нужно кое-что сказать вам, – объяснила она, усевшись в то же самое огромное кожаное кресло напротив стола, в котором сидела и в прошлый раз во время разговора со старым доном.

За ее спиной находилась открытая дверь в патио. Ей и в голову не пришло обернуться, посмотреть туда, иначе она непременно заметила бы в темноте среди кустов крохотную красную точку – горящий кончик сигареты.

Девушка была счастлива, что ей наконец-то удалось остаться наедине с Хосе. Она положила перед ним тяжелый футляр с бриллиантовым браслетом и проговорила:

– Я подумала и решила, что не смогу стать вашей женой. Глупо вообще было давать вам надежду... Впрочем, я никогда и не верила, что и вы этого действительно хотите.

– Конечно хочу! А с чего вы вообще решили, что это не так?

– Потому что вчера вечером я видела вас с Кончитой.

Его лицо стало непроницаемым, словно маска.

– Что за ерунда? – резко бросил он. – Какая еще Кончита?

– Не стоит притворяться, – со слабой улыбкой сказала Кэтрин, – достаточно уже было лицемерия, Хосе. Может, хоть раз постараемся быть честными друг с другом? Я не люблю вас, а вы любите другую женщину. – И она в двух словах рассказала ему, чему стала свидетельницей, сама того не желая.

К ее изумлению, Хосе даже ничуть не смутился.

– Вам не следовало появляться на улице одной, – ледяным тоном процедил он. – Может, у вас в Англии так и принято, но здесь, в Испании, мы этого не одобряем. И уж тем более это не пристало моей суженой. А что до этой – как ее? – Кончиты, так она ровным счетом ничего для меня не значит. Но вам упоминать имя этой... хм... женщины просто неприлично!

Кэтрин не верила своим ушам. Милый, доброжелательный юноша, с которым они так славно провела время во время поездки в Коста-де-Люс, вдруг исчез. А этот мужчина, с суровым, холодным лицом и крючковатым носом, похожим на клюв хищной птицы, был ей совершенно чужим. Девушке хотелось плакать и смеяться одновременно. Господи, и он еще имеет наглость указывать ей, как себя вести!

– Кончита – ваша любовница? – в лоб спросила она.

Хосе оцепенел:

– Хорошо воспитанным юным леди не пристало говорить о подобных вещах!

– Вы уж простите меня, – усмехнулась Кэтрин, – но эта двойная мораль мне непонятна! Вы вроде бы печетесь о моей добродетели, так? А как насчет вашей собственной морали? Давайте поговорим об этом. И потом, если хотите знать, я считаю не слишком-то красивым жениться на мне только для того, чтобы я одарила вас храбрым сыном.

Удар явно попал в цель. Лицо Хосе залила краска стыда.

– Каталина, – тихо сказал он, – вы ошибаетесь... это не единственная причина...

– Но главная, – жестко перебила она, – и это сводит меня с ума. Я чувствую себя какой-то призовой коровой!

– Каталина, вы говорите как маленькая глупышка, – сурово произнес Хосе. Судя по всему, он уже пришел в себя и обрел свою привычную самоуверенность. – Ваше мужество – Божий дар, и все мы можем только восхищаться вами. А передать его нашим будущим детям... что тут постыдного? Однако, уделяя так много внимания сердечной привязанности, вы делаете большую ошибку. Разве любовь так уж важна, чтобы люди были счастливы в браке?

– А разве нет? – в отчаянии крикнула она. – И потом... потом... мы вообще не созданы друг для друга! Мы слишком разные. Я не хочу жить в Испании, и, кроме того, у нас с вами нет ничего общего... разве что какие-то мечты о будущем, которые могут так и не стать явью. Вы очень изменились, Хосе. Сейчас вы стали очень похожи на вашего деда, а его взгляды на многие вещи я не могу и не хочу принять. Так что, думаю, будет лучше, если мы расторгнем нашу помолвку.

Его тонкие губы превратились в едва заметную полоску.

– Это невозможно. Мы с вами зашли слишком далеко. Теперь я буду выглядеть полным идиотом.

– Мне очень жаль, но, по правде говоря, я никогда не давала своего согласия. Вас ввели в заблуждение. Ничего, помолвки часто расстраиваются. Да ведь они и существуют, собственно говоря, для того, чтобы дать людям возможность поближе узнать друг друга.

– Только не в Испании!

– Я ведь уже сказала вам – то, что принято здесь, в Испании, меня не касается. И я вовсе не собираюсь вести жизнь, какая, по вашим словам, приличествует вашей жене. Надеюсь, на этот раз я достаточно ясно выразилась?

Она заметила, как в его глазах блеснула злоба, и поняла, что больно задела его гордость. А что такое пресловутая испанская гордость, Кэтрин уже знала прекрасно.

– Я услышал слишком много всякой чепухи, которую может извинить лишь ваша молодость и неопытность, – ледяным тоном начал он, – но наши родственники объявили о нашей помолвке, и вам придется с этим смириться. Вы хоть представляете себе, какой разразится скандал, если мы заявим, что брак не состоится?!

– Лучше пережить один скандал, чем потом мучиться всю свою жизнь, а люди быстро забывают о скандалах.

Выйдя из-за стола, Хосе подошел к ней вплотную. Кэтрин невольно зажмурилась.

– Вы не понимаете. Дедушка хочет, чтобы вы стали моей женой, и вы выйдете за меня замуж!

Стиснув кулаки, она бесстрашно взглянула ему в глаза:

– Ни за что, Хосе! И вам не удастся заставить меня сделать это!

Его пальцы железным кольцом сдавили ее запястье.

– Посмотрим! Однако признайтесь, что настоящая причина вашего отказа – другой мужчина! Я всегда подозревал, что между вами и Сезаром что-то было, хотя и не хотел в это верить. Скажу вам лишь одно – я могу смешать ваше имя с грязью, да и его тоже. И не надейтесь, что закрою глаза на вашу неверность! Я пристрелю его как собаку!

– О, что за мелодрама, право! – принужденно рассмеялась Кэтрин, безуспешно пытаясь высвободить руку. – Никого вы не застрелите. Что за вздор, ей-богу! Но в общем, вы правы. Я действительно люблю другого, люблю так, что один его мизинец значит для меня больше, чем вы и все ваше богатство!

В эту секунду в кабинет из патио ворвался Сезар:

– Ну, давай стреляй, негодяй!

– А, стало быть, ты подслушивал! – с мерзкой ухмылкой на губах процедил Хосе, отпуская руку девушки. – Рассчитывал сбыть мне свою бывшую любовницу? Признаться, я не мог в это поверить, думал, что законы гостеприимства для тебя святы, но вы там у себя, в Южной Америке, видно, понятия не имеете о том, что такое честь!

Кулак Сезара с хрустом врезался в его ухмыляющийся рот, и Хосе с размаху отлетел в угол. Ударившись о стену, он глухо застонал и тяжело сполз на пол. Кэтрин с быстротой молнии ринулась между двоими мужчинами, которые мерили друг друга пылающими ненавистью взглядами, точь-в-точь как два призовых быка из агвиларовского стада.

– Прекратите немедленно! – закричала она. – Вам обоим должно быть стыдно! – И, вдруг заметив кровь, сочившуюся из рассеченной губы Хосе, бросилась к нему: – Вам больно? Вы ранены?

– Со мной все в порядке, – угрюмо буркнул тот. – Сезару не следовало распускать руки в присутствии леди.

– Странно. А мне почему-то кажется, в тот момент вы меньше всего считали меня леди, – со слабой улыбкой заметила Кэтрин и краем глаза покосилась в сторону Сезара. Интересно, многое ли он успел услышать, пока стоял в патио? Лицо его было непроницаемым. – Я отправляюсь в постель, – заявила она, – но прежде, чем я уйду, можете вы мне оба пообещать, что больше не будет никаких драк?

Хосе коротко поклонился:

– Приношу мои глубочайшие извинения, Каталина, за то, что не смог сдержаться и вести себя так, как положено истинному кабальеро, но, надо признаться, вы меня разочаровали. А если вспомнить о том горе, которое причинила всем нам болезнь дедушки... – Он пожал плечами. – Доброй ночи, Сезар! Каталина, я вас провожу. – И он учтиво распахнул перед нею дверь.