Взрослые игры

Глава 9

Песня Фьючера «F*ck Up Some Commas» взорвала мои наушники, когда я в последний раз поднял штангу над грудью. Я перевел дыхание, положил на место штангу, и сел. Кивнул сотруднику тренажерного зала, стоящему надо мной, и он отправился к другому посетителю. Я закончил тренировку, и мои мышцы истощены.

Жаль, что еще не пора возвращаться домой.

После тренировки мне нужно в университетский городок. Я был очень доволен — к лету стану гордым владельцем блестящей степени в области машиностроения, с автомобильной специализацией. На занятиях, я не получал никаких новых знаний по выбранной специальности, а просто подтверждал то, что уже узнал в армии. Но для мест работы, которые я нашел в этой области (по крайней мере, те, которые хорошо оплачивались), требовалась корочка, поэтому следующие три часа я должен был провести в БГУ.

Я не торопясь, вытер за собой скамью, так как никто не собирался на ней тренироваться после меня. Мне пришлось пройтись повторную проверку личности, чтобы пройти в душ, и я напомнил себе, что нужно как можно быстрее, купить домой тренажер для поднятия тяжестей.

Я вытащил наушники из безопасного места под моей футболкой, которые прятал во время занятий. Снова вставил их в уши, хотя ничего не собирался слушать, надеясь, что это заставит женщин оставить меня в покое.

Видимо, сегодня удача была не на моей стороне.

Когда я приблизился к помещениям, где размещались классы с велотренажёрами, и не увидел обычной толпы, то воодушевился. «Черт, да, они уже ушли», — подумал я. К сожалению, я не угадал. В этот момент дверь распахнулась, и из класса вышло около тридцати женщин. Было поздно что-либо предпринимать — меня увидели. Через две секунды началось.

— Джееей!

— Оооох!

— Ты такой восхитительно сильный!

— Тебе что-нибудь нужно? Что угодно.

Многим мужчинам понравилось бы такое внимание, но не мне. Одно дело, когда женщины бегают за тобой, так как считают привлекательным, и совсем другое дело, когда они оказывают внимание из жалости.

Полные сочувствия взгляды вызывали боль в моем животе, а «сочувствующая киска» была еще хуже. Я даже ни с кем не встречался с тех пор, как у меня появился протез. Каждый раз, когда женщина об этом узнавала, она хотела «помочь» и «позаботиться» обо мне, вместо того, чтобы просто обращаться как с обычным человеком.

И это не считая тех случаев, когда они были просто в шоке, увидев протез. Смотрели на меня, словно я был заразным или инвалидом, или… дерьмо, каким-то пришельцем, контролирующим человеческую куклу в натуральную величину.

Да пошло оно все!

Я слабо улыбнулся этим женщинам и продолжил идти, стараясь не допустить, чтобы это повлияло на мое настроение. Логически, я понимал, что они не хотели причинять мне никакого дискомфорта. Так же, как отец и братья, которые чересчур беспокоились, и подавляли своими проверками и телефонными звонками. Но они заботились обо мне. А женщины так на меня реагировали, потому что сочувствие к инвалидам заложено в их природе, так поступают все «приличные» люди. На баскетбольной площадке, вначале многие мужчины вели себя так, словно я слабый и хрупкий, пока я не оскорбил одного достаточно сильно, чтобы они разозлились. Вот после этого, я и смог поиграть в настоящую игру.

Но я не мог разозлить этих цыпочек из зала с велотренажерами, чтобы они перестали меня жалеть. И что бы я ни сказал, не повлияло бы на мою семью. Я просто должен был это принять. Я бы лгал не краснея, если бы сказал, что это дерьмо не утомительно, с какими бы благими целями это ни делалось.

Хотя, принцесса была другой.

Я не мог сдержать усмешку, которая расплылась на моем лице, когда подумал о реакции Риз. Сегодня вторник, и прошло четыре дня с тех пор, как неожиданная встреча у Сэмми привела к неожиданным вещам.

Этот образ был все еще жив в моей памяти, черт побери.

То, как изменилось выражение ее лица, когда она поняла, что именно я ей показывал… восхищение, а не жалость. А ее слова: «Твой член работает? Тогда прекрати оправдываться, сержант, и, черт возьми, дай мне то, ради чего я сюда пришла». И ее поведение. Она не нервничала из-за моей выносливости; не переживала, легко ли мне удерживать ее вес; и как я с ней справлюсь в физическом смысле. Она была полностью поглощена происходящим, без каких-либо колебаний. Она верила, что я дам то, в чем она нуждалась, не подвергая сомнению мои силы, не обращая внимания на увечье, и я был… Сказать честно?

Чертовски, благодарен за этот опыт.

На следующее утро я проснулся раньше нее и отправился на пробежку, чтобы сжечь остаточную сексуальную энергию. С начала, я хотел разбудить Риз, чтобы снова заняться сексом, но когда она проснулась после моего возвращения, была чрезмерно тихой… Дерьмо, я уверился, что это было к лучшему.

Я не знал, то ли я вытрахал из нее все дерьмо, или же произошло что-то еще, но, когда я мельком ее видел в следующие дни, она была другой. Не хуже. Просто не такой, как раньше. В книжном магазине в воскресенье днем, в библиотеке в понедельник, она уже не была той женщиной, которую я привык видеть.

Интересно, увижу ли я ее сегодня. У меня была назначена встреча с профессором Б, чтобы обсудить промежуточные оценки. Судя по тексту е-мейла, присланному мне профессором, было понятно, что ее ассистент будет присутствовать на рабочем месте. Она предоставляла мне шанс отказаться от этой встречи, и перенести на другое время, когда она будет одна, но я, конечно, этого не сделал. Потому что хотел увидеть Риз, хотя и сам себе и не мог объяснить, почему.

Что она чувствовала в ту ночь?

Была ли она до сих пор расстроена из-за того, что ее маленький тупоголовый приятель занялся ее подругой?

Была ли она все еще расстроена из-за отца?

Все эти вопросы постоянно крутились в моей голове с тех пор, как я высадил Риз в субботу утром у ее машины. Даже сейчас, принимая душ, я размышлял об этом. Если я увижу ее сегодня… может быть, я ей их задам.

— Тук-тук…

Ручка, которую прикусывала Риз, выпала из ее рук, когда она подняла глаза от своего ноутбука. Ее глаза, осмотрели дверной проем, и когда она меня узнала, на мгновение расширились, а затем приобрели нейтральное выражение.

— Мистер Райт, профессор немного задерживается. По дороге произошла авария, и она застряла в пробке. Она будет через пару минут. Через несколько минут. Поэтому, если вы хотите, мы можем перенести встречу, или можете подождать, пока она не придет.

Я оторопело моргнул, из-за вкрадчивости ее ответа, и изучающе окинул ее взглядом. Половина ее косичек была стянута в конский хвост прямо на макушке, а оставшаяся часть обрамляла лицо и лежала на плечах. Слишком большой свитер обнажал одно плечо и тонкую золотую цепочку вокруг ее шеи. Этот вид напомнил мне о платье, которое на ней было в прошлую пятницу, и перед глазами застыла картинка, как она стояла в нем, нагнувшись.

— Вот так просто? Без умных замечаний? Без оскорблений?

Она пожала плечами.

— Я же тебе сказала, что не буду с тобой пререкаться, пока нахожусь здесь, как официальное лицо. Так что да, вот так просто.

— О, о’кей, — кивнул я. — Понятно. А я то подумал: «Черт… может, я действительно вытрахал из нее всю придирчивость».

Риз широко раскрыла глаза, а затем опустила голову, закрыв лицо руками. О, она явно изо всех сил старалась не рассмеяться. Даже когда снова сердито посмотрела на меня, ее большие карие глаза сверкали от веселья.

— Я не придирчивая, я просто не какой-то маленький нежный цветочек. И даже если бы я им была… ты ничего из меня не «вытрахал». Я помню, как пообщавшись со мной, ты расстроился, и пошел жаловаться моей матери. Ну, так что? Подождешь или перенесешь встречу?

— Подожду, — сказал я, закрывая за собой дверь и ухмыляясь, пока садился. — На сегодня мои занятия закончились, поэтому я не тороплюсь. И, если это важно, когда я писал это письмо, то понятия не имел, что она — твоя мать.

— Конечно.

— Я не знал, — настаивал я. — Как бы я догадался? Не похоже, что у вас с ней одинаковая фамилия, да и внешне вы не похожи.

Она подняла бровь.

— Ты думаешь, что мы не похожи?

— Недостаточно для того, чтобы я это заметил, учитывая, что она постоянно ходит в очках. Я имею в виду, что вижу это сейчас, но раньше… не-а.

Она кивнула.

— Интересно. Ты не слишком наблюдателен.

Я рассмеялся.

— Снова начинаешь, да?

— Что? — она улыбнулась, откидываясь на спинку стула и играя с кончиком одной из косичек. — Это не оскорбление, просто наблюдение. Потому что я, все замечаю.

— Если бы ты была такой наблюдательной, то вспомнила бы о том, что я кое-что из тебя вытрахал. «Джей, Джей, Джей. Да, вот так, Джей. О, Боже мой, Джей», — сказал я, подражая ее голосу.

И снова ее глаза широко раскрылись, и она крепко сжала губы, чтобы не улыбнуться.

— Ты уверен, что хочешь подождать? Разве тебе не нужно, я не знаю, сходить поучиться или на работу? Что-нибудь. Да что угодно.

Я покачал головой.

— Не сегодня. У меня выходной.

— И ты хочешь провести его в ожидании профессора, чтобы поговорить с ней об оценках?

— Нет, — усмехнулся я. — Я хочу потратить его на то, чтобы поиграть на твоих нервах.

Она закатила глаза.

— Знаешь, мне бы не хотелось, что бы ты это делал.

— Почему? — усмехнулся я. — Не пытайся вести себя так, словно тебе не нравится происходящее. Словно тебе не весело.

Риз втянула нижнюю губу, сжимая ее между зубами, затем выпустила ее. Это незначительное действие напомнило мне обо всех сексуальных вещах, которые мы делали в ту ночь, но при этом не целовались. Я не мог найти хорошую причину, почему мы этого не делали.

— Итак… ты пытаешься «повеселиться» со мной прямо сейчас? — спросила она.

Я пожал плечами.

— Разве не этим мы всегда занимались?

— Думаю, можно и так сказать. Надеюсь, ты не думаешь, что что-то изменилось из-за того, что мы с тобой спали вместе.

Я усмехнулся.

— Сон — это самое малое из того, что мы делали.

— Верно, — несколько секунд она смотрела на меня, потом слегка вздохнула. — И из всего того «не сна», у нас едва ли была прелюдия. Ты всегда такой нетерпеливый?

Ой.

Так она тоже думала о том, чего мы еще не делали.

— Я? Нетерпеливый? — я наклонился над ее столом и, услышав небольшую задержку в ее дыхании, улыбнулся. — Ты была мокрой до того, как я к тебе прикоснулся, принцесса. Да ты, наверное, и сейчас мокрая.

Она закатила глаза.

— Ты такой типичный мужик. Думаешь, прелюдия нужна лишь для того, чтобы женщина стала мокрой, вместо того, что бы относиться к ней как к важной части секса, которой можно наслаждаться так же сильно, как и проникновением.

— О, я получаю от этого удовольствие. Изучение, дегустация, смакование, изучение чувствительных областей на теле женщины. Это важно для меня.

Она подняла бровь.

— Но ты этого не сделал.

— Потому что не этого ты просила. Ты просила, чтобы тебя трахнули. Так что именно это мы и делали. А все остальное зарезервировано для той, кто принадлежит мне.

Ты хочешь принадлежать мне?

Я все еще склонялся над столом, смотря в упор на ее лицо. Когда я это сказал, она разорвала зрительный контакт, отвела взгляд и прочистила горло.

— Принадлежать? Вау, Джейсон. Я думала, что ты намного прогрессивнее этого.

Думала, что ты знал, что люди принадлежат лишь самим себе. Что они не являются объектами, которые могут кому-то принадлежать.

Я рассмеялся.

— Я согласен с этим… в общих чертах. Но в отношениях, абсолютно точно есть определенное обоснованное чувство собственности. Ты вступаешь в соглашение — в партнерство. Твое время, твое тело, твое внимание, твое мысли… твое сердце. Это не говорит о том, что ты раб этого человека, или что он — твой раб. Это не говорит о том, что кто-то должен склониться перед твоими идеалами или следовать твоим приказам. Но из-за желаемой взаимной связи, да — часть этого человека принадлежит тебе, пока вы вместе.

Вот почему мы злимся из-за измены, верно? Особенно из-за «эмоциональных» связей.

Кто-то предал тебя, отдал то, что ты считала своим. Отдал твои улыбки, твои оргазмы, твои стоны, твое спокойное миросозерцание. То дерьмо, которое ты бы не посмела рассказать и показать другому. Это может быть «непрогрессивным» или политически неправильным, но, эй… Я никогда не утверждал, что таким являюсь. Я просто высказываю свое мнение.

Она кивнула.

— Хорошо. Полагаю, я поняла твою мысль. Но ты не можешь здесь просто так кидаться словами вроде «принадлежать». Профессор разукрасила бы твою задницу.

Я усмехнулся.

— И я бы принял «разукрашивание» своей задницы и продолжали бы отстаивать свою точку зрения. Не сдвинулся бы с места.

— Думаешь, что смог бы с ней справиться?

— Я же справляюсь с тобой, не так ли?

Риз покачала головой, показывая мне эту ее симпатичную улыбку, которую ей, кажется, нравилось тщательно скрывать, когда я был рядом.

— Я позволила тебе думать, что ты со мной справился.

— Не-а, я позволил тебе подумать, что с тобой не справиться.

Ее улыбка осталась на месте.

— Какова твоя история, Джейсон Райт?

— Моя история?

Она кивнула.

— Да. Военный ветеран, механик тире продавец машин, студент, засранец… мужчина с протезом. Как жизнь привела тебя сюда?

— О, так теперь я тебя интересую, да? — усмехнулся я.

— Знаешь, что… да. Интересуешь.

Я пожал плечами.

— Хорошо. Я самый младший из трех пацанов…

— Вот почему ты плакса. Имеет смысл.

Я рассмеялся.

— Ты позволишь мне продолжить?

— Да, продолжай, пожалуйста.

— Как я и сказал, я — младший из трех мальчиков. Нам 28, 31 и 34 года. К тому времени, когда я окончил среднюю школу, накопленные деньги на обучение были исчерпаны моими братьями, и я не хотел еще больше обременять своих родителей в финансовом плане. В любом случае, меня не интересовало дальнейшее обучение.

— В самом деле? — спросила Риз, искренне и потрясенно. — Но ты, очевидно, ум… я имею в виду, ты не выглядишь совершенно тупым. Почему ты не хотел пойти в колледж?

— Ты почти сделала мне комплимент?

Она рассмеялась, затем сделала вид, что вытирает пот со лба.

— Почти сделала. Он был близко, не так ли?

— Действительно так, — усмехнулся я. — После окончания средней школы я просто не знал, чем именно хотел заниматься. Казалось, это пустая трата времени. Если бы я остался дома, папа настоял бы на том, что бы я работал в автосалоне…

— В автосалоне?

— Да, в «J & P». Мой отец — владелец.

Ее глаза едва не вылезли из глазниц, но затем она быстро овладела собой и вернулась к нейтральному выражению лица.

— Интересно.

— Интересно? — спросил я, сужая глаза. — С чего бы?

— Без причины.

— Риз…

— Ничего особенного, правда. Просто… твой отец — очень милый, красивый, обаятельный парень. В этом у вас нет ничего общего, совсем ничего. Никогда бы не подумала, что ты его родственник. Нисколечко. Вообще бы не подумала.

— Чееерт, — рассмеялся я. — К твоему сведению, я похож на маму. Так ты хочешь услышать эту историю или нет?

— Извини. Продолжай.

— Спасибо. Я не хотел работать в дилерском центре, так что оставалась армия. Я многому научился, многое видел, накопил немного денег, немного послал домой, чтобы помочь своей семье. Ни о чем не жалею.

— Значит, ты этим наслаждался?

Я усмехнулся.

— Я это любил. Я путешествовал по таким местам, которые даже трудно представить, делая то, что мне нравилось — работал с машинами. Я могу собрать или исправить двигатель для чего угодно. Механика жизненно важна для военных, особенно в зоне военных действий, с ограниченными ресурсами. И определенно, я побывал в опасности.

Глаза Риз расширились.

— Бьюсь об заклад, что так и есть. Так почему ты ушел? Из-за ноги?

Ее голос смягчился, задавая этот вопрос. У меня не создалось впечатления, что ей было неловко. Она подумала, что это может быть очень деликатной для меня темой. И в каком-то смысле так и было, но ее подход меня совсем не раздражал.

— Да, — кивнул я, расслабляясь и откидываясь на спинку стула. — У меня было задание моей мечты — ремонт вертолета. Крутой «Апачи». Мне и моей команде нужно было убедиться, что он функционирует, и восстановить эту сломанную птичку. Мы не могли оставить вертолет там, чтобы его использовали против нас. Мы его нашли.

Починили. Подняли его в воздух, чтобы лететь обратно, и поняли что мы не одни. Ммм… короче говоря, противник начал в нас стрелять, а затем произошло крушение. Мне повезло. Половина ноги — это все, что я потерял. Остальные, кто был на этом задании, не были столь везучими.

— Это ужасно, — тихо сказала она, покачав головой. — Ты все еще об этом думаешь?

Кошмары? Проблемы со сном?

— Из-за аварии и сражений?

Риз кивнула.

— Нет, не совсем. Думаю, с этим мне тоже повезло, потому что у меня нет кошмаров, я не боюсь громких звуков… нет никаких «спусковых крючков», ничего подобного. Я знаю, так бывает не у всех, кто пережил нечто травмирующее. Я просто счастлив, что остался жив.

И снова она кивнула.

— Я понимаю. И ты нашел то, что тебе нравится, и это может стать твоей карьерой.

Я знаю, что ты хочешь диплом по машиностроению. И почти закончил обучение.

— Значит, ты меня оценивала, да?

Она сморщила нос.

— Нет… да, — она засмеялась. — Я большая девочка, я могу признать свое любопытство. Мне интересно, как ты можешь так красноречиво описывать свои взгляды, которые не пропитаны патриархатом, и все же быть… собой.

Мы оба рассмеялись, и я покачал головой.

— Как я уже говорил, я просто написал, что думал. Я должен был высказать свое мнение, что я и сделал. Когда я рос, моя мама никогда не высказывалась на темы типа «место женщины» или «а вот белые девушки». Не сказать, что мой отец был за это, но именно моя мать вдолбила это в нас. Ценность того, что мы — афроамериканцы. Ценность чернокожей женщины как человека и партнера, а не то, сколько секса ты от нее получишь или не получишь, или умеет ли она готовить, и всякое такое. Просто то, что должно быть здравым смыслом. И каждое субботнее утро мы всей семьей завтракали в «Tones & Tomes» — Я там бывала в воскресенье днем, — сказала Риз, улыбаясь. — Я, моя мать, моя лучшая подруга и ее мать. Это был наш еженедельный «девчачий день».

— Вот видишь? Мое мировоззрение произрастало из того же места, что и твое. От мамы, которой было все до одного места.

Она кивнула.

— Так и есть.

Некоторое время мы молчали, затем я снова наклонился вперед и спросил:

— А что насчет тебя?

Риз подняла бровь.

— А что насчет меня?

— Какая у тебя история? Я рассказал тебе мою сокращенную биографию, и теперь хочу услышать твою.

Она съежилась.

— Ох. Гм… на самом деле, у меня ее нет.

— Чушь. Прекрати увиливать.

Покачав головой, она рассмеялась, затем наклонилась вперед, прижала локти к темной поверхности стола и положила подбородок на руки.

— Эм… Единственный ребенок. Родители развелись, когда мне было четырнадцать лет. Мой отец был исполнителем джаза. «The Reggie Alston Band». Большой мечтатель и креативный человек, и он вселил все это в меня. Любовь к преподаванию передалась от мамы. Эм-м, когда мне было двадцать лет, он умер. И это разбило мне сердце, потому что я любила своего папу. Я все еще нуждалась в папе.

Она больше не смотрела на меня. Она смотрела на стол, не моргая, пока, наконец, не прочистила горло.

— Э-э… Я была полностью сломлена. Меня выгнали из университета, потому что мои оценки снизились; я пила и дралась с некоторыми не очень хорошими людьми и… просто была в плохой ситуации. Я была не очень довольна собой, и понимала, что причиняла боль близким людям, которые любили меня. До меня дошло, что я просерала свою мечту, что мой отец был бы опустошен, если бы это увидел. Так что, я привела себя в порядок, снова поступила в университет, и сейчас я работаю над тем, чтобы сдержать обещание, которое ему дала — что исполню свою мечту.

Я ей улыбнулся, когда она подняла глаза, делая вид, что не замечаю блеска в ее глазах.

— И какая у тебя мечта?

— Ну, — сказала она, оживляясь. — Если эта программа по получению степени магистра искусств не сведет меня с ума, то в конечном итоге, я хочу преподавать курс творческого письма, здесь, в БГУ. С большим количеством письменных работ, уделяя особое внимание «правильной технике», «правилам» и всему такому. Я хочу учить людей тому, как продуктивно писать от сердца.

— Как научить кого-то писать от сердца?

Она улыбнулась.

— Укреплять уверенность в себе, поощрять индивидуальность. Срывая страх, хороня необходимость соревноваться. Подпитывать настоящую креативность. Критика должна основываться на понимании отдельной личности, а не руководствоваться тем, что правильно или неправильно. Конечно, существуют определенные правила, такие как грамматика и орфография, которые должны служить в качестве «дорожной карты», но есть способ объединить эти два правила, не потеряв душу письма. Много раз люди учились писать определенным образом и не понимали этого до тех пор, пока не прошли жизненно важные годы. Так что, пока я учусь, я выясняю, как смогу научить других. На данный момент, это всего лишь концепция, и думаю, не самая «крутая» вещь в мире, но… именно этим я хочу заниматься.

— Я думаю, что это чертовски круто.

Она удивленно подняла голову.

— В самом деле?

— Да. Может быть, некоторые из тех, кто выберет твой курс, станут писателями, типа Кори Джефферсона. Похоже, ты окажешь важную общественную услугу.

Риз рассмеялась, перебрасывая за спину горсть косичек, когда села прямо.

— Знаешь, может быть, вести некоторые из этих курсов будет немного легче, если я буду думать, как ты.

— Обращайся.

— Спасибо, — она удерживала мой взгляд в течение долгого времени, а затем прикусила нижнюю губу. — Эй… ты…

— Мне так жаль мистер Райт, — сказала профессор Бриант, влетая в офис, прервав Риз. Она глубоко вздохнула и направилась к своему столу. Посмотрев на меня с улыбкой, жестом пригласила присесть около нее. Риз, уставилась в свой ноутбук и не поднимала глаз, пока я усаживался у стола профессора Б.

Профессор наклонилась, чтобы достать что-то из своей сумки, и позвала Риз. Тут, я поймал взгляд Риз и подмигнул ей. Она покраснела, как и тогда, в книжном магазине, и это по какой-то причине, сделало меня чертовски счастливым.

Хм…

Возможно, мне нравились заносчивые девушки.