Взять измором или наказать сказочника

Глава 23

Варя

— Так вы теперь вместе?

У бабонек моих удар. Ульяна даже перекрестилась, а Сонечка подавилась кофе, одна Дунька радостно улыбалась.

— Ага!

— Ну ты, Варька, даешь! — прокашлявшись, пробормотала подруга.

А я только что и могла улыбаться. Как только с Морозовым расстались, едва ли пару добропорядочно отсидела, так сразу и рванула к своим девкам. Не смогла удержать язык за зубами. Все растрезвонила! Впрочем, по моей летящей походке они и так все поняли. Правда не ожидали, что все так серьезно. Думали, что вновь их Варюшу обольстил мерзавец. Развел на секс, а оно совсем по-другому оказалось. С чувствами, с намерениями. Вот и удивлялись подруги.

— Ой, девки, сама не верю! Все кажется, что исчезнет или напишет смс, как тот упырь.

— Просто на твоей улице наступил праздник. Смирись, Цветочек, и прекрати себя раскручивать. Не накликай беду! Лучше наслаждайся качественным тра…— осеклась, взглянула на оторопевшую и покрасневшую Бобрич, вздохнула и закончила, — любите друг друга молодые!

Фролова была в своей манере, а сама между тем зыркала в поисках Синицы. И пущай спор закончен, но наша фурия все равно так просто не отступит. Зубами вцепиться и сгрызет несчастного. Только нынче Ульяша вновь облачилась в прежние одежы. Платье, каблучки, волосы накрутила, макияж, все как полагалось. Теперь она была во всеоружии.

Дунька же украдкой, и не так воинственно как Фролова, но все поглядывала в стороны, дабы не пропустить ненароком своего избранника.

Белов не заставил себя долго ждать.

Вышел из-за поворота, присвистнул и вальяжной походкой, аки кот ленивый, потопал в нашу сторону. В глазах огонек горел, он-то и разоблачил сего кота, который нападал, как лев.

С ножки на ножку переваливался, плечи мужественно назад расправил и, подойдя, ущипнул Дуньку за бок, вякнув:

— Бобриха!

А та с обидой на него покосилась. К слову, не одна я получила смс средь ночи.

Сонечка напхала и Герману. Правда тому предъявить было нечего, потому и набросилась на его «курицу», а тот когда на защиту той «кобылы» встал, она ему сказала:

«За шваброй своей крашеной-перекрашеной следи, не то я ей пол помою! А ты, милочка, ртом так не хлопай. Он тебе еще ночью пригодиться!».

Когда та возмутилась и обратилась к Герочке с умоляющим взглядом, тот только хмыкнул. Пришлось «швабре» за себя самой отвечать. Раскрыла свою ротяку, дабы слова такие промолвить:

«Обслуживающему персоналу слово не давали!»

Тут-то Сонька и выплюнула ей:

«Рот свой будешь открывать, когда час твой приедет, и когда на коленях стоять будешь!»

Тогда-то, когда Белов так и не встал на защиту своей ночной спутницы, та уязвленная удалилась, а наша Сонечка про себя злорадно хихикала. Какая она все-таки молодец, что обломала Белову секс!

Однако Аиде неприятны были эти новости. Они засели в груди, отчего там неприятно скребло, вот и стояла Дунечка с застывшей обидой в глазах.

— Бобр, — беспардонно закинул руку ей на плечо, а девчушка недовольно надула розовые щечки, — как дела?

— Отлично, — пробурчала, а сама сделала неуверенный шажок, дабы избежать крайне волнующих ее прикосновений.

— А хочешь будет еще лучше? — и пытливо с хитринкой в очах на нее уставился.

— А как это сделать? — Её голубые глаза чистые, наивные, без умыслов грязных.

Девчушка была столь рассеяна и временами невнимательна, что ее было легко отвлечь, вот и забыла в раз про свою обиду. Впрочем, не в правилах Аиды было таить злобу на людей. Она отравляла душу, так полагала белокурая девчушка.

Белов посмотрел на нее, хотел уже сказать что-то пошлое, вульгарное, но не смог смешать Дуньку с грязью.

Какая же она глупая была эта Бобриха! Глупая и маленькая!

— Иди учи уроки, мышь, — брякнул и почапал, как всегда, матерясь себе под нос.

Эта девчонка встала ему, как кость в горле! И почему он чувствовал себя последним мерзавцем рядом с ней? И почему не мог ей сказать то, что говорил другим бабам? Он не знал, а может, знал, но не хотел признаваться.

— Ты обречена, — со вздохом промолвила, а Дунька только слабо улыбнулась и нелепо пожала плечами.

Мы все засмеялись так, как только могли смеяться девчонки. Непринужденно и громко, с глупым хихиканьем и переглядкой с друг дружкой, а после…

После мы потопали в столовую пить чай и перемывать косточки выскочкам студентам, гадам преподавателям и меркантильному ректору, что испытывал слабость к «копеечке».

У каждой из нас была своя история. Каждую столько всего ожидало впереди. Когда-то мы будем безмерно счастливы, воспитывая своих деток, которые будут между собой ссориться и драться, но затем это перерастет в крепкую дружбу. Будет в наших жизнях и плохое, то, о чем говорить в этот прекрасный момент не хотелось. Сейчас мы были беззаботны и молоды, и о большем не смели мечтать.

Илья

Я не мог больше ждать. Поскорее! Поскорее домой!

Эту игру мы играли в «гостях», то бишь в другой области. Хренова туча километров несколько дней разделяли нас с моей Варюшкой. Мне было ново за кем-то скучать, но мне чертовски нравилось. Нравилось осознание того, что я вернусь туда, где меня ждали, где мне рады.

Однако, судьба словно вставляла мне палки в колеса. Когда я уже выходил из нашего автобуса, тренер подозвал меня к себе.

— Илья, — сказал он. — Ты очень перспективный игрок. В тебе есть перспектива. Ты уверен, что хочешь отказаться от предложения?

— Да, — не задумываясь, ответил.

Бросить команду посреди сезона? Да это же самое настоящее кидалово! Так не поступал настоящий капитан команды. С корабля первые сбегали крысы, а капитан уходил под воду.

Я видел, что на лице тренера промелькнула улыбка. Он был горд мной. Другие команды давали мне больше. Гораздо больше. Но была ли у меня необходимость? Отнюдь! Все, что нужно для счастья у меня уже было.

Я не нуждался в комфорте, не доедал последний кусок хлеба и, черт побери, я был влюблен. Я это признал. Признал, когда пьяный мчался по дороге, когда увидел её в той ночнушке, не шелковой, не супер сексуальной, а простой хлопковой с совушками. Когда ясные очи взирали на меня сурово, а губы были поджаты. Её прощение нужно было заслужить. Заслужить поступками, а не дорогими подачками.

— Поступай как считаешь нужным, мальчик, — по-отцовски хлопнул меня по плечу мужчина.

И я поступил. Отклонил предложение.

Это было вполне нормально, что многие игроки покупались и продавались. Однако, я был уверен что в этом году мы станем чемпионами. Безусловно, в другой команде контракт был больше, но та команда проиграет, потому что «Волки» выгрызали победу зубами.

Теперь можно домой. Поскорее домой! Варенька. Цветочек мой.

Все выходные мы созванивались по телефону. Перекидывались смс и я знал, что сейчас она должна была быть дома.

Так и было. Когда едва ли заехал домой, чтобы принять душ и закинуть вещи, я отправился к ней.

Свет в ее окне горел. Моя малая кудесничала. Желудок заурчал, напоминая что я был жутко голоден.

Поднявшись, постучал в дверь.

Знакомые шаги послышались из-за двери и тонкий голосок, что крикнул впопыхах:

— Иду!

Она не ожидала меня увидеть на своем пороге. Мы не договаривались о встрече. Впрочем, в этом не было нужды.

— Илья, — радостно кинулась она ко мне в объятия, — поздравляю с победой, — поцеловала в щеку. — Ты настоящий герой! Вырвал победу!

— Малая, я соскучился, — выдохнул ей в волосы и втянул такой знакомый запах. Боже правый, дай мне сил не взять ее у этой стены! Её запах сводил с ума.

Хихикнув, негодяйка потерлась щекой о мою. Взяв за затылок рукой, притянул к себе. Наши губы соединились. Тихий многообещающий стон вырвался из её глубин. Насытиться этими губами было невозможно.

— Совсем стыд потеряли! — прогорланил голос, позади нас. — Вертихвостка! Сталина на вас нет! Сты-до-ба!

Оторвавшись от Варьки, взглянул на знакомую мне старушку.

— Здрасте, баб Маруся!

— Ой, Илюшенька! — приложила она изумленно руки к груди. — Совсем не бачу ничего! Старая стала! Не признала, милок.

Цветочек что-то недовольно пробурчала и, оторвавшись от меня, тоже взглянула на старую.

— Да, ничего, — махнул рукой. — Как поживаете? Все хорошо?

— Ой, да разве в нашей стране можно хорошо жить? Не дают людям жизни спокойной, Илюшенька! Ворюги проклятые!

— А кто не дает-то? Может помощь какая нужна?

Помочь бабушкам, это я всегда обеими руками «за». Старушки они ж чего противнющие такие от одиночества, от тоски. Поговорить не с кем, помочь не кому.

— Да, чем тут поможешь-то? Пенсии не прибавляют, ироды! Газ дорожает, вода дорожает, что мочи нет уже терпеть! Все им мало хапугам бессовестным!

Она еще немного возмущалась, журила неправедную власть, хвалила времена своей молодости и повторяла:

«А вот раньше…»

И рассказывала, как было раньше. Не воровали, тунеядцев сажали, дабы не повадно было байдыки бить, а хлеб стоил четырнадцать копеек.

Мы слушали и слушали, а когда старуха выдохлась, то обронила:

— Во жизнь была! А щас и помереть, внучок, дорого! Ну вы идите-идите, небось устал с дороги. И не стыдно тебе, Варька, гостя у порога держать? — крякнула напоследок, да зыркнув, хлопнула дверью.

А Варька не стала держать больше меня на пороге. Завела, раздела и повела на кухню.

— Устал с дороги? — ласково потрепала по голове и принялась кормить.

А я смотрел на нее и понимал, что она женщина. Моя женщина. Такая, которая будет очаг беречь. И было мне тепло и сытно с ней, будь мы хоть в хоромах царских, хоть в избе.