Я хочу быть твоей единственной

Глава 6. Сын

Месяц спустя

Фархат

Я до сих пор не верю, что сын сегодня уезжает. Мальчишка, которого я качал на руках, над которым трясся, когда мы узнали о его ДЦП, которого я учил стоять за себя, когда обижают другие дети, все-такие уезжает. И хочется верить, что своей целеустремленностью он пошёл в меня, и решил доказать всему миру, что несмотря на диагноз и видимой физический недостаток, он справится.

В начале нулевых я решил открыть свой бизнес. Мой дед еще советские годы был инженером-технологом молока и молочных продуктов. Я пошел по его стопам, но в конце 90-х зарплата инженера была просто смехотворной, и я стал торговать молоком, домашней сметаной и творогом от деда с бабушкой. Потом арендовал малюсенький магазин сначала в одном районе, затем в другом, третье. Дело выстрелило и захотелось расшириться. В 2010-м я купил убыточный молочный завод на окраине города и начал вкладывать всё туда. Теперь это мое главное детище, гордость, наследие, которое я хотел оставить своему наследнику Рафаэлю. Но он неожиданно решил стать программистом и поступить в Стэнфордский Университет, в самом центре Силиконовой долины.

Матушка моего Рафа, то есть моя бывшая жена Гуля, била себя в грудь и говорила, что не отпустит сыночку-корзиночку так далеко, потом что у него проблема с левой рукой из-за легкой формы ДЦП. Пальцы скрючены из-за слабости мышц. Конечно, он может ею пользоваться: носит пакеты, нажимает отдельные кнопки на клавиатуре, держит поводья, когда катается на лошади. Но в то же время, он не может открыть дверь ключом, или собирать “Лего”, хотя мы и старались в детстве.

Тем не менее, в семнадцать он пришел ко мне и честно сказал: “Папа, хочу поступить в Стэнфорд и стать программистом. И опережая твой вопрос: да, я могу это сделать одной правой”. Вопросы у меня отпали, я просто им гордился, и сказал, что поддержу. А вот его мама была не в восторге и пыталась отговорить. Это с одной стороны понятно: она же мать. Но с другой, моя бывшая жена Гуля, очень любит не только сына, но и свою жертвенность рядом с ним. Ведь она столько лет несла этот крест, а теперь он машет нам здоровой правой рукой и уверяет, что справится без нас.

-Так, значит, как только приедешь, тут же набираешь меня, пока не дошло до инфаркта.

-И меня, - подает голос Гуля. - Сначала мне позвони, сынок.

-Если будут проблемы в общаге, - сжимаю плечо моего мальчика и выставляю указательный палец вперед, - сразу набери. Будем искать квартиру.

-А почему нельзя было сразу найти ему квартиру, Фархат? - вставляет свои пять копеек бывшая.

-Да не будет там проблем, мам, пап! - смеется Раф. - Я наоборот хочу в общагу, среди людей жить.

-Но у тебя рука! - взмолилась мать.

-У меня их две, - смеется сын и поднимает вверх здоровую. - И голова!

Гуля тут же меняется в лице, прячет его в трясущихся ладонях и всхлипывает. Мы с Рафом недоуменно переглядываемся, а потом я намекаю ему, что мать хочет обнимашек.

-Ну мам, ну не плачь! - сын жмется к матери и гладит ее по спине. - Мы будем по видеосвязи общаться каждый день. Зато представляешь, какие у меня возможности! Я стану программистом.

-У нас и здесь можно стать айтишником, - всхлипывает Гуля.

-Можно. Но папа ведь поддержал меня. А я именно об этом мечтал.

Вытирая слезы, экс-супруга недобро косится на меня. По ее мнению, я вбил в его неокрепший ум мысль об образовании за рубежом. И чихала она на то, что я сам офигел, когда сын пришел ко мне с этой идеей.

-О, регистрация началась, - довольно улыбается Раф. Он высокий - почти с меня ростом, худощавый и светлый, с копной темно-русых волос и серыми глазами.

-Ну давай, сынок, удачи тебе! - потрепав Рафу по шевелюре, не выдерживаю и крепко его обнимаю. Как бы ни было тяжело его отпускать, я знаю, что это во благо. - Люблю тебя, сынок!

-И я тебя, пап! - он тоже обнимает, но держится стойко. - Мам!

У Гули снова глаза на мокром месте, она прижимает малыша к груди и гладит его по спине.

-И, пожалуйста, не убейте друг друга до моих каникул, - снова хохмит Рафа. К сожалению, он несколько раз видел, как мы с его матерью собачимся. Чести это нам не делает, но по-другому говорить иногда не получается.

Через несколько минут мы вдвоем смотрим вслед уходящему сыну и оба испытываем смешанные чувства. Когда-то Рафа всецело зависел от нас. Он бежал к нам за утешением, улыбкой, любовью. Когда-то я вместе с ним ездил на его иппотерапию и помогал взобраться на лошадь. Когда-то он делился со мной самым важным, а я говорил ему, что он все сможет. Я даже помню день, когда Раф впервые увидел море и бежал к нему, сломя голову. Теперь ему восемнадцать, и он выпорхнул из гнезда. И у меня на душе кошки скребут.

-Подвезешь меня до дома? - спрашивает Гуля, вытирая слезы платком.

-Поехали.

В машине несколько минут едем в тишине и слушаем радио. Я уже не помню, когда мы в последний раз вот так сидели и не кричали друг на друга. И тут я понимаю, что с отъездом Рафаэля, между нами окончательно разорвалась тонкая нить, которая связывала нас, как родителей. Я продолжаю платить за учебу сына в Америке, но у меня больше нет обязательств перед его матерью.

-Ну вот и все, - судорожно вздыхает Гуля. - Он все-таки улетел. А я осталась одна, - снова чуть не плачет она.

-Гуль, не драматизируй. Ты же не собиралась держать его вечно у юбки, - говорю немного с раздражением.

На удивление, она не упрекает. Обычно я для нее старый козел, который не разглядел ее чувствительную натуру, постоянно пропадал на работе и спал с с секретаршей. А я тогда вообще мало спал, потому что на заводе все начало получаться. Я бы даже сказал, вопреки.

С Гульнарой мы поженились, когда мне исполнилось тридцать, а ей двадцать два. До свадьбы она была моделью, а потом у нас быстро родился Рафаэль, но оказалось, что он мальчик с маленькой особенностью. У него была няня-медсестра, водитель, массажист, частный учитель для подготовки к школе. Но жена была по-прежнему недовольна и упрекала меня в том, что я прихожу поздно, ухожу рано, выезжаю на завод, каждый раз, когда мне сообщают о какой-нибудь неполадке. А вскоре мне вообще стало все равно, довольна она или нет.

После развода Гуля получила квартиру, алименты и деньги на содержание, потому что работать и одновременно ухаживать за ребенком с ДЦП она не могла. Мы договорились, что это продлится до его восемнадцати лет. И этот день, наконец, настал.

-Фар, - зовет она неожиданно.

-Что?

-Может, пора поговорить? - вздыхает Гуля. - Как нормальные люди?

-Говори, - киваю и поворачиваюсь к ней голову, пока стоим на светофоре.

-Ну может, не здесь? - пожимает плечами и садится вполоборота.

-А где?

-Приходи в гости. Ну что мы правда как кошка с собакой? У нас все-таки сын. Единственный.

Неожиданно улыбается и кладет ладонь поверх моей, лежащей на ручке коробки передач. Я хмурюсь, перевожу взгляд на нее: легкий румянец играет на щеках, длинные ресницы подрагивают, тонкие губы будто дрожат. Однажды я был в нее влюблен и меня, тридцатилетнего, вело от ее красоты и сексуальности. Она и сейчас, в свои сорок, очень хороша собой и не выглядит на свой возраст. Большим пальцем кисть мою поглаживает и ждет ответных действий.

Но я переключаю скорость и ее пальцы сползают. Гульнара возвращается в исходное положение, а я нажимаю на газ, перестраиваюсь и поворачиваю в сторону ее дома.