Я хочу на тебе жениться

5

Когда они встретились на следующее утро за завтраком, Джеймс не представлял, как могла повести себя Кэтрин. Они были слишком мало знакомы, чтобы он мог предугадывать ее действия или ход мыслей; спустя два дня после их первой встречи она по-прежнему оставалась для него, говоря математическим языком, неизвестной величиной.

Однако завтрак прошел спокойно, без всяких неожиданностей. Они говорили о пустяках и, казалось, совсем забыли о том, что произошло вчера на балконе. Потом Кэтрин отлучилась на полчаса к себе в номер, а Джеймс вплотную занялся списком практических дел, которые надо было успеть завершить еще сегодня до возвращения в Нью-Йорк.

Спустя час они уже сидели за столом в семейном люксе «Роккаттеров» и работали. Оба трудились с подъемом, слаженно и продуктивно. Джеймс отредактировал, а Кэтрин перепечатала договор с Диллоном Марлборо и его поверенным; кроме того, магнат Роккаттер надиктовал своей новой секретарше четыре меморандума и три письма.

И вот теперь они, блаженно расслабившись, опять сидели в том же самолете, который уносил их из Дулута в «чудо-город Америки». Они вылетели в Нью-Йорк сразу после завершения переговоров, ибо оба хотели побыстрее вернуться домой.

Принимая от бортпроводницы подносы с напитками и закуской, Джеймс задумался. Итак, вырвавшийся вчера наружу гейзер страсти сегодня, кажется, успокоился и вновь исчез в темноте земли. Он не находил объяснения своему вчерашнему поступку, но знал, что его поведение по отношению к новой сотруднице компании граничило с безумием. Теперь же, слава богу, все кончено. Все хорошо, что хорошо кончается. Судя по всему, они оба уже успели забыть обо всем. Как будто ничего и не было. Ни поцелуев, ни сумасшедших объятий… С самого утра, когда он увидел бодрое выражение ее лица, его начал глодать гнусный червячок обиды: неужели она могла так легко и быстро забыть то, что между ними произошло вчера?

Да, с самого утра Кэтрин, как ни в чем не бывало, вновь являла собой классический эталон секретарши, к которой комар носу не подточит. Когда принесли еду, она аккуратно отложила в сторону рабочий блокнот, изящно положила ногу на ногу и элегантно поправила и без того безукоризненную прическу.

— Расскажи мне о своей дочке, Кэт.

Джеймс обратился к ней с такой неожиданной просьбой, чтобы напрочь отвлечься и окончательно выбросить из головы вчерашнюю сцену на балконе. Лицо женщины тотчас осветилось обаятельной улыбкой, и он понял, что выбрал правильную тему для их беседы за ланчем.

— Ее зовут Энни, и ей годик и восемь месяцев, — услышал он ее голос. — Волосики у нее темно-каштановые, глазки карие, а на щечках — такие хорошенькие-прехорошенькие ямочки!

Мужчина не смог сдержать улыбки, и вдруг в этот же самый момент он ощутил вкус поданной пищи: она была просто великолепна! Отглотнув из чашки ароматный кофе, Джеймс бросил веселый взгляд на собеседницу и спросил:

— И чем же может заниматься такой человечек?

Кэтрин проглотила кусочек пирожного и на мгновение задумалась; потом произнесла:

— О, в этом возрасте все малыши похожи на машинки с вечным двигателем. Зачем ученым ломать голову над изобретением перпетуум-мобиле? Ведь он уже давно есть у человечества, и он рядом с нами — в наших детях! Мою Энни жутко интересует буквально все, она во все сует свой носик, и ее ни на минуту нельзя оставлять одну.

— Она уже умеет говорить?

Кэтрин лукаво посмотрела на него и сказала:

— Я вижу, тебе не очень-то часто приходится иметь дело с детьми, не правда ли?

— Да, правда. — Джеймс, казалось, на секунду снова ушел в себя. — Моя жизнь проходит вдалеке от детей. Следующее поколение Роккаттеров еще не обозначилось в этом мире, так что у меня пока нет ни племянниц, ни племянников, чтобы я мог получать какой-то опыт общения с самым маленьким сословием наших граждан.

— А тебе хотелось бы иметь своих собственных детей?

С его языка уже готов был сорваться стандартный в таких случаях ответ, начинающийся со слова «конечно», когда он неожиданно для самого себя заколебался; а через несколько секунд она услышала:

— У меня на этот счет нет определенного мнения.

От удивления женщина взметнула одну бровь вверх и словно нараспев медленно произнесла:

— Что ж, звучит нестандартно, свежо и честно.

— Поскольку, как мне сдается, — он равнодушно пожал плечами, — забота о продолжении рода Роккаттеров ложится на мои плечи, я обязан иметь потомство, но другое дело — хочу ли я иметь его.

— Ребенок не должен быть обязанностью, — мягким голосом, но с твердой интонацией сказала Кэтрин.

— Ты права, — честно признался Джеймс. — Я спорол глупость. Извини.

— Не извиняйся. Просто не заводи детей, если не хочешь иметь их. — В ее глазах блеснули колючие искорки. — Они слишком дороги. Я знаю, о чем говорю, потому что одно время сама не была уверена, хочу ли рожать их. А когда забеременела, стала всерьез копаться в своей душе, изрыла всю ее до самого дна — и моя жизнь изменилась. Получилось так, что я оказалась матерью-одиночкой; но если даже у ребенка нет рядом одного из родителей, все равно иметь его, воспитывать, наблюдать, как он взрослеет, — это счастье в жизни. По крайней мере для меня.

— Разве отец Энни не находится с ней рядом, не общается с дочерью?

Хотя Джеймс и знал, что статус родителей Энни должен был касаться его меньше всего, он все-таки набрался наглости и задал этот вопрос. Из любопытства. Но не праздного, а чисто мужского. Если Кэтрин не жила с отцом дочки (возможно, развелась с ним), то встречалась ли она сейчас с каким-нибудь другим мужчиной? Была ли у нее своя личная жизнь? Вот о чем ему не терпелось узнать прежде всего.

— Нет, они не общаются. — Ее взгляд сделался грустным и одновременно преисполненным решимости, когда она начала отвечать на его вопрос. — Несколько лет назад я допустила невероятно глупую ошибку, влюбившись в своего босса. В то время я была ослеплена им и не замечала, что его интересовала только разгульная, а не серьезная семейная жизнь. В тот же день, как только он узнал о моей беременности, я была уволена с работы за «недостойное поведение». — Губы женщины тронула кривая усмешка. — Вот так заканчиваются служебные романы.

Кэтрин рассказала обо всем этом так спокойно, таким непринужденным тоном, что Джеймс подумал: она заранее без обиняков предупредила его о том, как не должны развиваться их отношения. Не смешно ли? Вряд ли. Но его беспокоило не само ее предупреждение, которого он, возможно, и заслуживал. Беспокойство в нем вызывал тот факт, что она прошла через испытание, которое вынудило ее с самого начала их отношений сразу поставить его на место.

— И еще, — добавила она к своему рассказу. — Об этой истории не упоминается в моем резюме. Я не проработала у него и года.

— Я обратил внимание на то, что в твоем послужном списке указаны лишь годы трудовой деятельности, а сроки меньше года просто не помечены, — сказал он. — Но тут нет ничего страшного — так заполняют сейчас анкеты многие. Эта маленькая хитрость позволяет скрывать короткие перерывы в рабочем стаже.

— Но на самом деле у меня никакого перерыва не было. — В ее голосе прозвучали едва улавливаемые нотки обиды. — Сразу же, как только он уволил меня, я устроилась на работу к Лэндмаркам. Мне просто повезло с ними — они такие чудесные люди! С самого первого дня, когда я появилась у них, они уже знали о моей беременности, но не придали этому никакого значения. А сейчас они так привязались к Энни, что и в шутку и всерьез называют ее своей приемной дочкой.

— Ты уже не первый раз с такой похвалой отзываешься о Лэндмарках. Поэтому меня удивляет, как при таком отношении к ним у тебя вообще могла возникнуть мысль уйти от них?

Женщина взглянула на него исподлобья и отвернулась в сторону. Джеймс заметил это движение, но промолчал. Его утешало сознание того, что он не высказал ей ничего неэтичного. Просто ему как бизнесмену, имеющему в подчинении какой-то штат сотрудников, хотелось узнать, что же побуждало эту женщину с такой самоотверженной преданностью относиться к своим работодателям.

— Я бы ни за что и никогда не покинула их, если бы миссис Лэндмарк не решила вернуться на свое, то есть теперь на мое, место, — ответила Кэтрин. — Кажется, я уже говорила тебе об этом. Мэри надоело крутиться, как белке в колесе, в благотворительном бизнесе. К тому же, я слышала, Карл уговаривает ее поскорее… э-э… выйти вместе с ним на пенсию, так что у них могут быть какие-то свои планы, в которые они не желают посвящать меня.

Ланч закончился, бортпроводница стала убирать на подносы посуду и остатки пищи, а Джеймс с Кэтрин решили перед посадкой чуточку вздремнуть.

В Нью-Йорк прилетели в середине дня. У выхода из здания аэропорта их поджидал тот же лимузин, который вчера приезжал в Нью-Рошелл за Кэтрин. Джеймс до сих пор чувствовал себя виноватым, что позавчера поломал день рождения своей новой помощницы, поэтому он сразу отправил ее в лимузине домой, а сам добрался на такси до роккаттеровского небоскреба.

Но как только он прошел через пустую приемную и уселся за стол в своем пустом кабинете, на него вдруг навалилось и безжалостно подмяло под себя невообразимое, дикое одиночество. За пятнадцать лет работы в «Роккаттере и сыновьях» никогда еще он не испытывал такой мучительной тоски, такого сокрушающего безлюдья, какие испытал в эту минуту, когда рядом не было этой застенчивой, обаятельной женщины с рыже-каштановыми волосами.

Как все-таки странно устроена жизнь…

Кэтрин не стала особенно возражать, когда Джеймс отправил ее из аэропорта сразу домой, а не на работу. Ей не терпелось побыстрее забежать в дом и убедиться, что с ее крохотулей ничего не случилось, что она жива, здорова и невредима. Только вчера ей казалось, что если она проведет всего одну ночь вне дома, это никак не повлияет на привычный порядок вещей. Но, оказывается, повлияло. Да еще как!

После приятного ужина и долгой, душевной беседы с матерью Кэтрин отвела Энни в детскую комнату и уложила в постель. Усевшись около дочурки, она почитала ей любимые сказки, потом ласково погладила по головке, щечкам, пальчикам, поцеловала в лобик и несколько минут подождала, пока не послышалось тихое ровное посапывание. Девочка заснула.

Но ей самой спать совсем не хотелось. Она осторожно склонилась над теплым живым комочком и тихо-тихо зашептала:

— Знаешь, доченька, теперь все это кажется странным, нелепым и необъяснимым, но где-то глубоко в душе я даже рада, что так получилось. Теперь твоя мамулечка больше не будет такой глупышкой… Видишь ли, — продолжала она нашептывать своей спящей собеседнице, — два дня назад твоя мамочка встретилась с одним хорошим, добрым человеком, который пробудил в ней красивые, необыкновенные фантазии. Вчера она с ним первый раз поцеловалась. Вернее, он впервые поцеловал ее. И ей от этого стало очень приятно. Но сегодня утром оба поняли, что совершили большую-пребольшую ошибку… Хотя, должна тебе по секрету признаться, его поцелуи были слаще меда и пирожного, слаще даже самой сладкой конфетки…

Интересно, было ли ему так же приятно от поцелуев, как и ей? Вызывали ли они в нем такой же трепет? Сокрушили ли его вконец, как сокрушили ее?.. Кэтрин была рада, что на следующий день после таких страстных, ненасытных поцелуев ничто в ее жизни не сокрушилось: за окном отеля по-прежнему блистало голубое небо, дома, в Нью-Рошелле, ее ждала дочурка, а новый босс, чьими поцелуями вчера она так и не насытилась, не разгневался и не прогнал ее с работы, которая ей так нравилась.

И все-таки одно крушение в ее жизни после вчерашних поцелуев произошло: окончательно развеялись зыбкие грезы о рыцарях на белых конях и о безоблачном счастье. Сеанс с поцелуями подействовал на нее, как электрошоковая терапия, после которой она стала четко осознавать, что Джеймс был вовсе не рыцарем, а ее боссом, что ей судьба уготовила место не в супружеской постели рядом с ним, а за столом секретарши и что их частные, интимные пути никогда больше не пересекутся.

Осознание этих фактов отдалось унылой болью в ее сердце, но волевая женщина, какой всегда была Кэтрин, постаралась тут же забыть о ней.

— Ко всему прочему, он даже не уверен, нужно ли ему иметь детей. — Она опять поцеловала Энни в лобик. — Глупый мужчина, правда?

Девочка, будто расслышав во сне голос матери и во всем с ней согласившись, вздохнула так тихо, так сладко, что Кэтрин подумала: «Вот оно настоящее, самое верное в жизни счастье. Зачем ждать или искать какое-то другое?»

— Ты права, малышка, он нам не нужен. — Разволновавшаяся мать погладила дочурку по волосикам. — Нам никто не нужен. А с ним меня связывает просто работа. И ничего больше.

За завтраком Энни, казалось, даже не заметила красноту вокруг глаз матери, которая недосыпала уже вторую ночь подряд. Слава богу, малыши не способны задавать наводящих вопросов, а иначе Кэтрин пришлось бы выкручиваться перед дочерью, объясняя, почему у нее сегодня такие воспаленные глаза.

Домашняя утренняя суета помогла ей быстро обрести душевное равновесие, а когда она приехала на работу, ее состояние было почти нормальным. Уверенным шагом Кэтрин вышла из лифта и направилась к своему массивному столу, заваленному папками. К своему ли? Да, по крайней мере на сегодняшний день стол находился пока в ее распоряжении, а дальше — время покажет. Заняв рабочее место, она сразу сняла чехол с пишущей машинки и придвинула к себе ближайшую кипу документов. Через минуту ответственная помощница Джеймса Роккаттера IV была уже вся в работе.

К тому времени, когда Кэтрин разгребла половину стола, двери лифта опять раздвинулись, и кто-то вошел в приемную. Женщина не стала даже поднимать голову, ибо была уверена, что приехал Джеймс. Обычно он, не останавливаясь, на ходу здоровался с ней и через пять-шесть секунд после появления в приемной (ее мозг с профессиональной пунктуальностью и точностью автоматически зафиксировал даже это время) исчезал за дверью кабинета. Однако на этот раз прошло и пять, и шесть, и даже уже десять секунд, но босс так еще и не промелькнул.

И вдруг она чуть не подскочила со стула, когда уголком глаза запеленговала незнакомого мужчину, усаживавшегося на край ее стола.

Впрочем, почему же незнакомого? Она уже тысячу раз видела его. В газетах и журналах. Только вот его имя…

— Всем большой приветик, — широко улыбаясь, произнес незнакомец и непринужденно оглядел с головы до пят привставшую Кэтрин. — Если явно не миссис Марджери, тогда… кто же вы, мисс? Уж не очередная ли мисс Попрыгунья — Стрекоза?

Ну, конечно же! Вспомнила-таки. Теперь ей не нужно было дожидаться, пока по ее голове стукнет кирпич, чтобы она распознала сидевшего перед ней мужчину. Питер Роккаттер! Но даже если бы она сразу и не вспомнила это имя, его в два счета можно было бы вычислить по типичным признакам роккаттеровского рода, которые явно обнаруживались в младшем брате Джеймса. У Пита были тоже темные волосы, хотя и не настолько темные, как у Джеймса; черты его лица имели тоже точеную форму, хотя и не такую красивую, как у Джеймса; под расстегнутым воротом рубашки и голубыми джинсами, плотно обтягивавшими крепкие бедра, тоже угадывалось дубленое, мускулистое тело, хотя оно и не захватывало так дух, как тело Джеймса.

Улыбнувшись, Кэтрин протянула неожиданному посетителю руку и сказала:

— Привет. Меня зовут Кэтрин Пирс. А вы, должно быть, Питер?

Его губы тронула добрая усмешка, он вздохнул и, не торопясь выпускать из ладони ее руку, спросил:

— А почему «должно быть»? Я в самом деле Питер. Пит Роккаттер.

— Миссис Марджери в отпуске, — Кэтрин осторожно вытянула руку из его ласковых тисков, — и я временно вместо нее.

— Везет же Бонду… Я имею в виду Джеймсу Роккаттеру.

Этот молодой мужчина, с такой непосредственностью разместившийся на краешке ее стола и завязавший с ней полушутливый, мягкий разговор, как-то сразу располагал к себе, спонтанно притягивал. Наверное, не ошибались те журналисты, которые в своих репортажах и статьях о нем называли его «гипнотизирующим ковбоем-плейбоем».

Что же касается Бонда… э-э… то есть Джеймса, которому якобы везет, то тут Кэтрин не могла согласиться с мнением Пита. Поэтому, решив не реагировать на его последние слова, она лишь произнесла:

— Джеймс еще не приходил. Передать ему, что вы заглядывали?

— Еще не приходил? — Пит схватился за грудь слева, будто у него стало отказывать сердце. — Немедленно вызывайте «скорую»! Он, должно быть, заболел или уже умирает или с ним произошло еще что-то.

— Произошло еще что-то, — послышался в коридоре знакомый голос, и в приемную стремительным шагом вошел Джеймс Роккаттер, обгоняя автоматику только что закрывшегося за ним лифта. Бросив строгий взгляд на Кэтрин, он добавил: — «Скорая» не потребуется.

Кивнув, женщина с трудом сдержала улыбку.

— Доброе утро, братишка, — весело поприветствовал его Пит. — Удалось-таки наконец выспаться?

Улыбка Джеймса ничего, кроме раздражения, не выражала, а когда он заговорил, его голос заскрипел, как несмазанное колесо телеги:

— Некоторые считают своим долгом добросовестно выполнять возложенные на них обязанности. Например, регулярно участвовать в заседаниях советов директоров. А сие означает, что для тех из нас, кто поступает таким образом, рабочий день может начинаться и несколько позже, чем обычно.

Пит снова схватился за грудь и, бросив умоляющий взгляд на Кэтрин, воскликнул:

— Вызывайте, немедленно вызывайте «скорую»! Это мне, а не кому-то другому нанесена жестокая рана.

Джеймс, очевидно, и сам осознал всю помпезность своего коротенького монолога и закатил глаза к потолку. Затем пожал протянутую руку брата и не сильно ударил его по плечу.

— Я не знал, что ты уже вернулся. Как там дышит-поживает старушка Европа? — спросил Джеймс с искренним (как показалось Кэтрин) любопытством.

— Ты скучал по мне? А Европа, брат, замерзает. — Пит добродушно похлопал брата по спине и повернулся к Кэтрин. — Возьмите на заметку, дорогая. Никогда больше не отпускайте меня в Англию до начала июля. В марте там еще лютует глубокая зима…

Женщина схватила блокнот, лихорадочно что-то в нем записала и, взглянув на Питера, произнесла:

— Готово. Пожелание к сведению принято.

Пит расхохотался и бросил в сторону старшего брата:

— Эй, Джеймс, она мне нравится. Может быть, уступишь?

— Это тебе не киска, Пит, которую можно подарить любому. Даже не надейся. Не уступлю.

— Но ведь у тебя уже есть миссис Марджери, — упирался Пит. — Эта бой-баба работает без сучка без задоринки. Зачем же лишний раз перетасовывать карты? Неужели ты не видишь, что мне нужна такая эффективная помощница, как мисс Пирс, чтобы я мог навести в своем отделе порядок?

Джеймс схватил брата за полу рубашки и потащил его в свой кабинет, приговаривая:

— И не мечтай! Или я лично займусь наведением порядка сначала в твоей башке, а уж потом в отделе.

Когда некоторое время спустя мужчины в «святая святых» стали разговаривать на повышенных тонах, Кэтрин насторожилась. Все слова разобрать ей было трудно, но, разумеется, она и не пыталась из любопытства подслушивать братьев. И тем не менее их беседа просто заинтриговала ее, когда еще через несколько минут в кабинете раздался смех. Что ж, братья они и есть братья, подумала женщина. Сначала разругаются, но тут же помирятся.

Кэтрин была рада, что у одного из этих братьев она работала. Джеймс с самого первого дня заставил ее сразу окунуться в гущу дел, и это не вызвало в ней абсолютно никаких отрицательных эмоций. Скорее, наоборот. И хотя — она чувствовала это — он еще не доверял ей наиболее ответственные документы, зато другими загружал настолько, что ей никогда не приходилось скучать.

Завершив беседу, братья вышли из кабинета, помахали руками Кэтрин и отправились на ланч. Джеймс, казалось, хотел поскорее выпроводить Пита из приемной, чтобы тот, чего доброго, не затеял опять флирт с его секретаршей. «Какой глупышка», — подумала женщина и, пожав плечами, вернулась к своим папкам.

Вся остальная часть дня прошла без дерганья, на редкость гладко. Кэтрин даже не верилось, что такое может случаться и на секретарской работе. А когда в таком же размеренном ритме завершился остаток всей недели, у нее будто открылось второе дыхание, и она наконец почувствовала себя в своей тарелке. Джеймс, судя по всему, был доволен ее работой и, вероятно, напрочь забыл (или делал вид, что забыл) о том, что между ними произошло неделю с небольшим назад на балконе роккаттеровского отеля в Дулуте. При таком раскладе вещей, решила женщина, место для нее в компании будет наверняка обеспечено.

Она всячески стремилась подстроиться под своего нового босса. Вместе с Джеймсом они отладили такой рабочий ритм, который позволял им с полуслова понимать друг друга. Более того, постепенно им удалось также отладить личностные взаимоотношения, и теперь в их общении появилась прежняя легкость и приятная непринужденность. Проводя день за днем в офисе Джеймса, Кэтрин научилась с каким-то особым уважением относиться к тому огромному труду, который ему приходилось вкладывать в управление многочисленными филиалами и дочерними предприятиями компании «Роккаттер и сыновья».

Ей нравилась ее новая работа, нравился суматошный ритм мелькающих часов и дней, и она все чаще и с возрастающей тайной злостью задумывалась о возвращении миссис Марджери. Эта женщина, оказавшись в глазах Кэтрин ее невольной конкуренткой, уже несколько раз просила босса продлить ей отпуск за свой счет, и Джеймс каждый раз шел навстречу уважаемой сотруднице.

В субботу Кэтрин проводила мать в Пенсильванию, а уже с утра в воскресенье они с Энни полностью вернулись к привычному ритму жизни вдвоем.

Она просто не могла поверить, но следующая рабочая неделя началась для нее так же гладко, как завершилась предыдущая.

Ей следовало бы знать, что затишье бывает перед бурей.

В среду, ни свет ни заря, Кэтрин разбудили истошные крики дочери. Женщина проснулась в панике. Как только она подхватила Энни на руки, ей сразу стало ясно, что у ребенка температура и причем высокая.

Реакция матери была незамедлительной: стать для заболевшей малышки доктором. Прежде всего она измерила у нее температуру; показатель градусника оказался высоким, но не опасным. Затем подобрала лекарство, которое могло бы сбить температуру; но девочка категорически отказывалась принимать его. Пришлось пустить в ход все средства и уловки, вплоть до колыбельных песенок, чтобы уговорить ее проглотить «самую сладенькую конфетку». После этого Кэтрин искупала дочурку в горячей ванне и заменила влажные простыни в кроватке.

У Энни это был уже не первый приступ все той же болезни — хронического воспаления уха. Знакомые симптомы были налицо и в этот раз — высокая температура, зуд в ушной раковине, бессонница из-за ноющей боли.

Кэтрин знала, что бессонница теперь будет мучить не только малышку, но и ее саму.

После всех процедур мать с дочкой с трудом заснули в кресле-качалке. Спустя два или три часа Кэтрин проснулась как от толчка и увидела потоки яркого солнечного света, лившиеся из окна детской комнаты. Быстро протерев глаза, она взглянула на часы: было уже начало девятого. Осторожно переложив спавшую Энни в ее кроватку, женщина вышла на кухню, подняла телефонную трубку и стала набирать номер местного педиатрического отделения. После многих попыток ей удалось-таки туда дозвониться и записаться на прием к врачу.

Теперь — уже во вторую очередь, только после звонка к педиатру — Кэтрин должна была связаться с Джеймсом. Набирая его служебный номер, она с какой-то необъяснимой грустью подумала о том, что ее сегодняшнее непредвиденное опоздание, а вернее, неявка на работу может обернуться для нее обидным увольнением. Впрочем, ведь все равно он взял ее на время — пока отгуливала свой отпуск миссис Марджери. Боссы не любят, когда их терпение испытывают даже штатные сотрудники, вынужденные оставаться дома с больными детьми, а уж если с работы отпрашивается временная секретарша, тогда пощады не жди… В трубке раздался щелчок — и коммутатор соединил ее с офисом Джеймса. На секунду женщина похолодела от страха. «Но, может, он еще не приехал на работу?» — как за соломинку, ухватилась Кэтрин за последнюю надежду…

— Джеймс Роккаттер у телефона.

— Джеймс, это Кэтрин. Извини, что я не на работе.

— С тобой все в порядке?

Прозвучавшее в его голосе беспокойство заставило ее проникнуться чувством вины из-за того, что она не проснулась вовремя и не позвонила ему раньше.

— Да, со мной все в порядке, но заболела дочка, у нее высокая температура. — Кэтрин старалась говорить лаконично и не придавать голосу никакой эмоциональной окраски. — В десять тридцать я должна показать ее педиатру, так что сегодня мне не удастся попасть на свое рабочее место. Я очень сожалею, Джеймс.

— Ничего страшного, — успокоил он ее.

— Насколько я понимаю, если тебе придется заняться поисками другой временной секретарши…

— В этом не будет необходимости. Ты только держи меня в курсе всех твоих домашних дел, хорошо?

— Разумеется. И спасибо тебе.

С самого утра дом Кэтрин Пирс был наполнен суматохой. Проснувшись, Энни горько расплакалась и стала теребить больное ушко. Девочка отодвигала ручонками любую пищу, а когда Кэтрин попыталась одеть ее перед выездом к педиатру, она начала отшвыривать от себя одежду. Наконец ей с трудом удалось втиснуть раскапризничавшуюся малышку в джинсовый комбинезончик и переодеться самой, и они отправились в педиатрическое отделение. После посещения врача мама с дочкой съездили в аптеку за антибиотиками, а когда вернулись домой, Кэтрин вдруг почувствовала себя настолько изможденной, что ей захотелось забыть обо всем на свете и расплакаться. Расплакаться так же горько, как плакала утром ее страдающая малютка.

Кэтрин редко жаловалась на судьбу. Выбрав такой полусмиренческий путь в жизненном пространстве, она считала бессмысленным бичевать себя за прошлые ошибки. Одной из таких ее ошибок было увлечение отцом Энни, принятое ею за любовь. Еще более ошибочным оказалось ее предположение о том, будто этот человек и сам был влюблен в нее.

Не жалуясь на вчерашний день, Кэтрин не хныкала и тогда, когда ей подставлял ножку день сегодняшний. Впрочем, иногда все-таки хныкала. Хныкала и бичевала себя и горько и безутешно плакала. Но это бывало не часто. В основном в те редкие моменты, когда на нее вдруг наваливалось одиночество и ей становилось страшно.

Она подошла к детской кроватке и уставилась на личико спящей дочери. На глаза матери навернулись слезы, а на сердце начали скрести кошки. Да, к ней подкрался очередной момент одиночества. Она задавала себе, как всегда, один и тот же вопрос: «А правильный ли я выбрала путь в жизненном пространстве?»

Именно в такие моменты Кэтрин хотелось, чтобы рядом оказался человек, с которым можно было бы поговорить, к которому можно было — хотя бы на минутку — прильнуть. Ей хотелось, чтобы у Энни был отец, который бы по-настоящему любил ее, был ей другом, советчиком и которому было бы в самом деле интересно наблюдать, как она подрастает, как меняются ее взгляды, суждения, характер.

Конечно, она могла бы сейчас позвонить в Аллентаун Джерри Маккинзи, но это было бы с ее стороны не честно. Этот парень придавал слишком большое значение их первому и единственному свиданию, и ее неожиданный звонок наверняка всколыхнул бы в нем надежду на возобновление их отношений, что совсем не входило в ее планы. Нет, ей не следовало поступать с Джерри так жестоко. Она знала, что он любит ее и в любой момент готов жениться на ней, но для нее этот человек был всего лишь надежным другом детства, не больше.

Кэтрин никогда не смогла бы заставить человека, участвовавшего в сотворении Энни, взять на себя хотя бы частичную ответственность за ее поддержку и воспитание. И точно так же она никогда не смогла бы выйти за кого-нибудь замуж только ради того, чтобы облегчить свое бремя матери-одиночки.

Неожиданно зазвенел дверной звонок. Он прервал поток невеселых мыслей Кэт, и она рванулась из детской комнаты в коридор, торопясь открыть наружную дверь до того, как неизвестный посетитель нажмет на звонок второй раз и разбудит Энни. После утомительной поездки к педиатру и в аптеку Кэтрин сразу уложила дочурку спать, но в суматохе забыла повесить снаружи картонку с надписью «Тихо: спит ребенок».

Когда она открыла дверь, то обнаружила не почтальона, как ожидала, а… Джеймса! Кэтрин так и остолбенела.

— Э-э… привет, — наконец удалось ей выдавить из себя. — Проходи.

По всему было видно, что мужчина чувствовал себя неловко. Оглянув беглым взглядом гостиную, он смущенно улыбнулся и вдруг протянул ей из-за спины букет свежих весенних цветов, а вслед за ними — розовую белочку.

— Это тебе, — сказал он. — По правде говоря, я просто не сообразил, что можно было бы подарить тебе в такой ситуации.

— Спасибо. — Она весело хмыкнула, а потом тихонько, боясь разбудить Энни, засмеялась. — Мне всегда хотелось получить от кого-нибудь такую симпатичную розовую белочку.

— Замечательно. — Джеймс уже немножко оттаял и вместе с Кэтрин даже рассмеялся. — Хотя, по правде сказать, я собирался вручить ее твоей дочке.

— Джеймс, не стоило утруждать себя такими элегантными подарками. Но так или иначе огромное тебе спасибо.

Хозяйка провела гостя в кухню, налила ему стакан абрикосового сока и, наполнив водой красивую вазу, разместила в ней букет.

Смущение босса действовало на женщину подкупающе. Она никогда еще не видела его таким растерянным, и это забавляло ее. Но при этом Кэтрин всегда помнила, что не должна поддаваться чарам этого мужчины. Ибо излучаемое им очарование разогревало всю ее изнутри, пробуждало в ней желание приласкать его, посмеяться вместе с ним. А ведь подобные ощущения, рассуждала она, нередко могут быть чреваты обидными недоразумениями или даже опасностями.

— Что-нибудь случилось, Джеймс? — тактичным тоном спросила Кэтрин, надеясь выведать у него причину неожиданного визита.

— А что могло случиться?

— Просто я пытаюсь понять, что заставило тебя отмахать за рулем такое расстояние до Нью-Рошелла.

— Честно говоря, я и сам не понимаю, как все это получилось. — Мужчина ухмыльнулся и задумчиво почесал затылок. — После твоего звонка я несколько минут неподвижно сидел за столом, размышляя о твоем статусе матери-одиночки и о заболевшей дочери. По тону голоса я почувствовал, что ты боишься потерять работу, и поэтому решил еще раз заверить тебя, что причин для беспокойства нет, что увольнять тебя никто не собирается. Несколько раз я пытался дозвониться до тебя, но тщетно. Вы, наверное, в это время были у врача или еще где-то. И тогда я под воздействием какого-то неосознанного импульса спустился в гараж, сел за руль и помчался к тебе домой.

Кэтрин слушала Джеймса, раскрыв рот от удивления. Даже мистер и миссис Лэндмарк ни разу не приезжали к ней домой, когда возникала подобная ситуация. Они всегда ограничивались лишь телефонным звонком, но никогда не навещали ее. Джеймс первым из всех боссов Кэтрин перешел рубикон, чтобы пообщаться с ней в ее доме, а не в офисе.

— Не знаю даже, что и сказать… разве только еще раз поблагодарить тебя, Джеймс. У нас с Энни все в порядке.

Она зачем-то передвинула вазу с цветами на другой край кухонного стола, потом повертела перед собой руками, будто не зная, что с ними делать, и вдруг резко сунула их в карманы шортов. В тот же момент женщина с ужасом вспомнила, в каком невообразимом виде предстала перед гостем. Ее волосы были завязаны на затылке в шаловливый конский хвостик; сорочка с бретельками не радовала глаз даже еще до того, как ее усердно обслюнявила Энни; к шортам же гораздо больше подходил ярлык «удобные», нежели «модные», а тем более «элегантные». На лице ее не было никакой косметики, а в ушах и на руках — ни серебра, ни золота. К тому же по всему дому она, как всегда, шлепала босиком.

Стоя в таком виде перед своим безукоризненно одетым боссом, Кэтрин ощущала себя вконец смущенной и растерянной.

Но босс не замечал ничего этого. Он замечал только одно: перед ним стояла трогательная, обаятельная, красивая женщина…

Послышался громкий голосок Энни, и Кэтрин поспешила к проснувшемуся ребенку.

— С ней все в порядке? — беспокойно спросил Джеймс, остановившийся в дверях детской комнаты.

— Она скоро поправится. Лобик уже не такой горячий, значит, температура спала. Лекарство уже наверняка действует. — Кэтрин завернула девочку в одеяло и подхватила на руки. — Энни, к нам приехал хороший дядя, который руководит твоей мамочкой на работе. А ну-ка поздоровайся с ним. — Помолчав, малышка покачала головкой и лишь улыбнулась Джеймсу; но ее улыбка была похожа на чистый лучик утреннего солнца. — Иногда она стесняется говорить с незнакомыми людьми. Извини.

— Никакие извинения не нужны, Кэт. Если честно, я даже не надеялся, что ты представишь меня своей малышке.

Кэтрин предложила всем перейти в гостиную, Где они с Энни уселись в кресло-качалку, а Джеймс разместился на диване.

— Знаешь, — призналась она боссу, — я действительно боялась потерять работу. Для меня это явилось бы печальным событием, потому что я просто… влюбилась в нее.

— Не беспокойся. Я был бы безумцем, если бы стал искать другую временную помощницу, когда мы с тобой уже так хорошо сработались.

На секунду Кэтрин показалось, что Джеймс занервничал; в таком состоянии она его еще никогда не видела. И вдруг он спросил:

— А отец Энни собирается проведать свою больную дочку?

Вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. Быстро прокрутив в памяти их беседу в самолете, она поняла, что не очень-то посвятила его в свои семейные дела, и теперь проявленное им любопытство просто поразило ее.

— Нет. Я не поддерживаю с ним никаких контактов, — ответила женщина.

— Он вообще не видится с Энни?

— Он даже никак не претендует на нее.

Джеймс задумался, помолчал; потом заговорил опять:

— Значит, когда ты сказала, что вы с Энни живете одни…

— Я имела это в виду в буквальном смысле. — Кэтрин осторожно оттолкнулась кончиком ноги от кофейного столика — и кресло-качалка пришло в движение. — Послушай, Джеймс, мне действительно очень приятно, что ты навестил нас с дочкой, но тебе незачем волноваться. У нас с Энни все нормально. Ее отец предпочел не брать на себя никакую ответственность, и я не хочу затаскивать его в жизнь дочери, если он сам этого не желает.

— Ты могла бы заставить его взять на себя такую ответственность.

— То есть заставить платить мне деньги? — Женщина ухмыльнулась. — Ты это имеешь в виду?

— Он бросил тебя, взвалив все на твои плечи. Я считаю это несправедливым.

— Деньги не решают всех проблем, Джеймс. — Кэтрин грустно улыбнулась. — Да, я могла бы притащить его в суд и заставить платить алименты. Но знаешь, что я скажу тебе? Мне не нужен ни он сам, ни его деньги, и я не хочу, чтобы этот человек вмешивался в мою жизнь. Выплату алиментов он променял на отречение от своих родительских прав, для чего подписал соответствующую официальную бумагу.

— Какой подонок! — с негодованием произнес Джеймс. Он посмотрел на Энни и, покачав головой, добавил: — Как он мог пойти на такое?

— Полагаю, просто не хочет лишних хлопот. — Кэтрин хмыкнула. — До меня дошли слухи, что он женится. На богатой благотворительнице. В его планы всегда входил именно такой брак. Он говорил мне, что главное для него в жизни — постоянно пробиваться наверх и что никакой маленький выродок никогда не сможет стать для него камнем преткновения в достижении этой цели.

— Выродок? Он так назвал Энни?

Женщина утвердительно кивнула.

— А что ты ответила ему?

— Ничего. Просто врезала ему хорошую оплеуху и хлопнула дверью. С тех пор мои глаза больше не видели его.

— Хотелось бы мне ответить ему на всю катушку.

— С такими вообще не стоит разговаривать, Джеймс. — К ней явно возвращалось уравновешенное состояние. — Рыцарство с нашим временем не ужилось, а у современных сказок счастливого конца не бывает. Так что мы с дочуркой со всеми нашими проблемами и сами справимся.

Джеймс долго ничего не говорил. Затянувшуюся паузу прервала Энни: ей, очевидно, стало гораздо легче, и она попросилась на пол поиграть. Не спуская глаз с ребенка, Кэтрин сказала:

— Джеймс, я очень признательна тебе за визит и цветы, но ведь ты должен еще вернуться в офис, не так ли?

Мужчина понял намек и поднялся с дивана, а женщина едва сдержалась, чтобы не улыбнуться, когда заметила в выражении его лица облегчение, которое он безуспешно пытался скрыть.

Уже подойдя к наружной двери, он вдруг щелкнул пальцами и, обернувшись, сказал:

— Да, чуть было не забыл. Ведь уже начало мая, так что завтра проводится очередной день сотрудников нашей компании. Празднества состоятся под Порт-Честером. Если Энни выздоровеет, обязательно приезжайте. Там будет открыта специально для детей наших сотрудников комната отдыха.

Она вспомнила, как в свой первый рабочий день в «Роккаттере» перепечатывала какую-то памятную записку о семейном празднике, организуемом компанией для своих сотрудников. Но тогда ей было совсем невдомек, что это развлекательное мероприятие коснется и ее семьи.

— Это очень мило с твоей стороны, — ответила она, — но…

— Никаких «но», Кэт, — строгим голосом прервал ее босс. — Ты сотрудница «Роккаттера и сыновей», а сроки пребывания в должности при проведении подобных мероприятий не имеют значения. Кстати, будет, пожалуй, даже лучше, если я заеду за вами на машине.

Кэтрин охватило какое-то необъяснимо паническое и в то же время приподнятое, будоражащее настроение. Провести целый день на воздухе, под солнцем да еще с Джеймсом! Разве она могла сейчас мечтать о чем-то еще? Но ведь их общение друг с другом наверняка не скроется от глаз остальных сотрудников. Пойдут наговоры, слухи, сплетни, а там и до какой-нибудь беды рукой подать.

— Нет, Джеймс, нам нельзя ехать в Порт-Честер, — твердым голосом сказала она.

— Это потому что Энни к завтрашнему дню еще не успеет поправиться? — спросил он и бросил взгляд на девочку, весело возившуюся с игрушкой на полу у ног матери.

— Возможно, она и поправится, но…

— Тогда будем считать, что вопрос закрыт. Я подъеду к твоему дому примерно в девять, а перед началом общих гуляний мы уже будем в Порт-Честере.

— Джеймс…

— И не вздумай опять перечить своему боссу. Тебе все понятно? — с нарочитой строгостью сказал он.

В конце концов она уступила, сказав ироничным тоном:

— Хорошо, я не буду перечить. И еще раз благодарю.

Неожиданный крик Энни, как пружина, вытолкнул Кэтрин из кресла-качалки, и мать бросилась к ребенку, не успев даже попрощаться с гостем. С малышкой, слава богу, ничего не случилось — у нее просто возник скоропалительный конфликт с игрушкой; но когда женщина обернулась, Джеймса и след простыл. Она медленно опустилась в кресло и задумалась о том, что же приготовила ей судьба на этот раз.

На всем пути из Нью-Рошелла в Манхэттен, центральный район Нью-Йорка, Джеймс не переставал думать о том, какую же кашу он заварил и зачем. Принятое им утром решение навестить дома свою сотрудницу и ее больную дочку с самого начала казалось ему вполне разумным шагом. Правда, когда Кэтрин открыла ему дверь и вытаращила на него удивленные глаза, он сразу почувствовал себя дураком; однако находчивая хозяйка маленького дома тут же пустила в ход свои юмористические способности и помогла незваному гостю быстро освоиться в новой обстановке.

Теперь что касается вида, в котором она его встретила. Он и сейчас, сидя за рулем и внимательно следя за дорогой, видел перед собой только эту босоногую женщину в простых шортах, сорочке с бретельками и с дерзким хвостиком на затылке. В домашней одежде Кэтрин выглядела потрясающе сексуальной. Нет, соблазнительная «босячка» не просто потрясла мужчину, она сразила его наповал. На работе Джеймс привык видеть свою помощницу в строгих, элегантных костюмах, с тщательно уложенными волосами, а тут он не мог оторвать глаз от соблазнительных голых ног, выступавших из-под полуистершихся шортов, и от глубокой, упругой ложбинки в круглом вырезе сорочки. Разумеется, он приложил максимум усилий, чтобы не пялить глаза на эти прелести, однако управлять реакцией на них самых чувствительных мест своего тела ему было просто невмоготу.

Домик Кэтрин тоже поразил Джеймса, хотя, конечно, не настолько сильно, как его хозяйка. Как он и ожидал, зеленая трава перед фасадом была аккуратно скошена, на чистеньких цветочных клумбах под окнами уже завязались первые бутончики. Все это впечатляло, тем более что, насколько ему было известно, никто этой незамужней женщине по хозяйству не помогал. Просто она сама по себе имела божий дар художника и проектировщика, который подкреплялся ее поразительным трудолюбием.

Когда же Кэтрин пригласила его в дом, провела в гостиную и усадила на голубой диван с пурпурными подушками, гостя изумил необычный подбор картин, висевших на стенах. Наряду с репродукциями полотен Гойи, Пикассо, Тернера и нескольких других мировых знаменитостей комнату украшали яркие творения безвестных современных художников. Вся коллекция сразу приковывала к себе внимание именно разнообразием художественных стилей и в то же время какой-то скрытой их сочетаемостью, неуловимой цветовой гармонией; она удивляла, завораживала и будто наэлектризовывала зрителя.

Джеймс никогда бы не подумал, что у его временной помощницы может быть такой оригинальный эстетический вкус. И если бы не этот его внезапный бросок в Нью-Рошелл, он никогда бы, возможно, не открыл для себя такую грань ее духовного мира.

А кроме того, не обнаружил бы столь заметную разницу в их характерах и стилях жизни. Значит, автопробег был не напрасен?

Его визит к Кэтрин внес также еще одну существенную деталь в их отношения: он разжег в нем искреннее желание как можно больше узнать об этой женщине и позаботиться о ее судьбе. Джеймсу никогда не приходило в голову интересоваться, к примеру, детьми или внуками миссис Марджери. Кэтрин же он задал вопрос, касавшийся даже ее личной жизни, вопрос об отце Энни.

На секунду мужчина оторвал одну руку от руля и потрогал ладонью лоб — уж не затемпературил ли и он сам?

Да, эта женщина притягивала его. И не только какой-то затаенной, будто еще не развившейся сексуальностью. Она притягивала также своим… безмолвным одиночеством, безропотной затерянностью среди людей. Ведь и он тоже в какой-то степени одинок в этом мире, и корни его одиночества, как и ее, уходили в ранние годы жизни, когда они потеряли отцов. Джеймс любил своего отца и порой, даже когда уже стал взрослым, сильно скучал по нему. Однако Джеймс Роккаттер III никогда не был папой. Отцом — да, но папой — нет… И вдруг Джеймс-младший четко осознал, что одним из его главных желаний, увязывавшихся с будущим браком, было желание стать именно папой, а не просто отцом.

Это желание родилось в его душе много лет назад. Но он думал, что река времени уже давно смыла его. Однако, пообщавшись с Кэтрин и Энни, понаблюдав, с какой нежностью мать относилась к дочке, Джеймс понял, что желание стать любящим и любимым отцом своих будущих детей вовсе не умерло в нем. Энни, очаровательная девочка с темными волосиками, была так похожа на маму. И она так ласково улыбнулась ему, смущенно уткнувшись в шею матери и мгновенно покорив его сердце!

Джеймсу не приходилось часто общаться с детьми. А если сказать правду, он с ними совсем не общался. Поэтому, когда Энни улыбнулась ему, он просто не сообразил, как надо вести себя. Хорошо хоть улыбнулся ей в ответ…

Пригласив свою новую помощницу на пикник, организуемый компанией, магнат Роккаттер тем самым вызвал удивление не только у Кэтрин, но и у самого себя. Но вскоре Джеймс решил, что это приглашение было вполне разумным шагом. Он знал, что все сотрудники «Роккаттера» не принимали его за «своего в доску», и в определенном смысле они были правы. А с другой стороны, если бы он решил не ехать в Порт-Честер, отношение к нему ничуть не стало бы лучше. Скорее даже наоборот. Поэтому Джеймс решил присоединиться ко всем гуляющим, но не один, а с новой сотрудницей, которая с самого первого дня своего прихода в компанию не боялась и не чуралась его, что, кстати, ему очень нравилось.

Однако теперь, оставшись наедине с самим с собой за рулем машины, в которой он возвращался из пригорода в «Роккаттер», Джеймс вновь задумался о принятом им решении поехать на пикник вместе с Кэтрин. Ведь после того, что произошло между ними на балконе в Дулуте, они оба всячески старались соблюдать дистанцию в отношениях друг с другом. До сих пор он мог с кристальной четкостью воспроизвести в памяти каждое движение ее губ, языка, рук и даже отдельных пальцев во время тех поцелуев. Джеймс полагал, что даже воспоминания о том вечере таили опасность повторения случившегося. Когда они возвратились в Нью-Йорк, у обоих появилась надежная защита от прошлого — работа, отвлекавшая их от слишком интимных мыслей и не позволявшая надолго уединяться.

Совместная поездка за город опять создавала опасную ситуацию. А все получалось так только потому, что он в последнее время перестал держать себя в жестких тисках самодисциплины. Раньше ему даже не думалось об одиночестве, теперь же все может закончиться тем, что ему придется дорого заплатить за такую поблажку.

Так или иначе, сейчас он приоткрывал двери, которые были давно им самим же закрыты, причем закрыты настолько плотно, что, казалось, никогда не откроются.

Въехав в служебный гараж компании, Джеймс зарулил на свое обычное место, выключил двигатель и вышел из машины. Но веретено беспокойных мыслей крутилось в его голове по-прежнему, то замедляясь, то вновь набирая обороты. Из этой поездки на природу надо просто извлечь максимум положительных эмоций. Если им повезет, они втроем проведут этот день в свое удовольствие и без каких-либо злоключений.

Если только повезет.