Я не отступлю…

3

Уезжать из Нью-Йорка в пятницу — сплошное мучение. Еще хуже возвращаться туда в воскресенье вечером.

В конце недели множество ньюйоркцев стремятся вырваться из душного города на природу, образуя гигантские пробки на дорогах, заполняя аэропорты и вокзалы. В понедельник с утра все повторяется с той лишь разницей, что горожане возвращаются обратно в подавленном настроении, потому что впереди их ждет утомительная рабочая неделя.

Чтобы избежать всех этих трудностей, Роналд решил вылететь домой пораньше. Казалось бы, такой простой план, но в этот день почему-то все превращалось в проблему.

Распрощавшись с новобрачными и их родителями, Роналд заранее выехал в аэропорт на взятой на прокат машине, чтобы без осложнений купить билет на ближайший рейс.

Езда по ровной автостраде успокаивала и притупляла бдительность. Как это нередко случается со многими водителями, Роналд довольно быстро потерял ощущение скорости и, случайно взглянув на спидометр, с удивлением заметил, что стрелка зашкалила за цифру шестьдесят, в то время как максимально скорость, разрешенная дорожными правилами штата, составляла пятьдесят пять миль в час. Скорее бы вернуться в родную Монтану, где люди руководствуются не инструкциями, а здравым смыслом. Там ты смотришь на дорогу, следишь за движением других машин и сам определяешь, с какой скоростью ехать.

Хотя Роналд и покинул гостеприимных друзей раньше времени, его совесть была чиста. Он сделал все, что полагалось: поднял тост за жениха и невесту, поговорил с Джастин, выпил бокал виски с Артуром. Пусть другие танцуют до упаду, поглощают в непомерных количествах жирную пищу и делают вид, будто прекрасно проводят время. Это все не для него.

Кроме того, он чувствовал неловкость перед двумя семейными парами, разделившими с ним злосчастный стол номер семь. Теперь им на месяц хватит разговоров о том, что произошло между ним и Элизабет.

Роналд не заметил, как стрелка перевалила за семьдесят…

— Вы уже покидаете нас? — спросила Роналда миссис Моррисон, когда он подошел, чтобы попрощаться. Ее голос был сладким как сироп и, казалось, мог вызвать кому не только у диабетика.

— Не видел ли кто-нибудь миссис Пауртон? — в свою очередь задал вопрос Роналд.

— Я видела, — как школьница подняла руку Этта Чалмерс.

Звуки писклявого женского голоса заставили его очнуться и как бы посмотреть на себя со стороны. Весь вечер он вел себя просто безрассудно…

Недовольный собой Роналд еще сильнее надавил на педаль акселератора.

Чего теперь злиться? Он сам виноват в том, что позволил Элизабет отравить ему вечер, прежде чем она исчезла как кролик в шляпе фокусника.

— Полегче, приятель, — одернул он самого себя.

Причем здесь Элизабет? Он преследовал ее, как преследует цель самонаводящаяся на источник тепла ракета. А ведь это совершенно не его стиль ухаживания. Он человек с изысканными манерами и утонченным вкусом. Вежливые улыбки, тонкие комплименты, цветы, шоколад… Совсем не в его правилах наезжать на женщину с грацией бензовоза.

У Элизабет были все основания уехать, не простившись с ним.

Роналд слегка ослабил давление ноги на педаль газа. Вдова Пауртон, конечно, красивая женщина, но главное — в ней таилась какая-то загадка. Он готов был поспорить, что, несмотря на внешнюю холодность, в ее душе полыхало тщательно скрываемое пламя.

Ну и что с того? Пусть другие покупаются на эту приманку. Сам он предпочитает мягких, уступчивых женщин и терпеть не может таких, с которыми чувствуешь себя как в клетке с тигром. Ничего. Пройдет два-три часа, и он не вспомнит даже, как выглядит эта тигрица, с ее темными, бездонными глазами, соблазнительным ртом, шелковистыми волосами, стройной фигурой, угадываемой под безупречно пошитым костюмом цвета беж.

Он снова машинально надавил на педаль акселератора. Как большинство мужчин, Роналд никогда не замечал, а тем более не помнил, во что были одеты женщины, с которыми он только что провел день. Но в этот раз его мозг запечатлел малейшие детали туалета Элизабет — оттенок ткани, покрой жакета, изящно облегавшего высокую грудь и подчеркивавшего стройную талию. Он запомнил даже цвет ее чулок.

А может, это были не чулки, а колготки? Интересно, кто их изобрел. Конечно, не мужчина. Мужчина получает гораздо больше удовольствия, когда находит под юбкой женщины чулки, прикрепленные к кружевному поясу изящными резинками. Возможно, строгий костюм Элизабет как раз и скрывал тонкие, как паутинка, чулки, тончайшее шелковое белье, которое было бы так приятно снять. А потом…

Раздался пронзительный вой сирены, и в зеркале заднего обзора возник полицейский автомобиль с включенной мигалкой. Взглянув на спидометр, Роналд выругался сквозь зубы и свернул на обочину.

Заглушив двигатель, он снова посмотрел в зеркало. К машине подходил огромного роста полицейский в темных, несмотря на пасмурный день, очках. Роналд со вздохом опустил боковое стекло и, не говоря ни слова, протянул права.

Полицейский придирчиво изучил документы, потом внимательно посмотрел на их владельца.

— Вы хоть знаете, с какой скоростью ехали?

— Я превысил ее, — покорно признался Роналд.

— Верно.

— Да…

— Что значит «да»? Вы ничего не хотите сказать в свое оправдание?

— Вряд ли вы захотите слушать то, что я мог бы сказать, — подумав, произнес Роналд.

— А вы попробуйте, — внезапно заинтересовавшись, предложил полицейский.

Роналд рассмеялся, тронутый его доброжелательным тоном.

— Да сказать-то, собственно, нечего, кроме того, что у меня сегодня выдался чертовски неудачный день. — Помолчав, он добавил: — Встретил женщину, которая мне понравилась, и я ей тоже. Думаю… нет, точно знаю, что вел я себя при этом, как последний осел. Казалось бы, какое это имеет значение, если мы все равно никогда больше не увидимся, а вот, поди ж ты, никак не идет из головы эта встреча.

Наступило молчание. Затем полицейский протянул Роналду его права, снял темные очки и сказал, наклонившись к открытому окну:

— Хотите совет? Забудьте эту красотку. Женщины не стоят того, чтобы из-за них переживать.

— Это верно, — согласился Роналд, взглянув на полицейского.

— Мне ли не знать, — добавил тот. — Я был женат семь лет.

— А я развелся семь лет назад, — признался Роналд.

Мужчины обменялись понимающими взглядами.

— Давайте езжайте потихоньку. Жизнь дороже, чем все эти страдания.

— Спасибо, — кивнул в ответ Роналд.

— Не за что. Это как на войне, и, если мы, мужчины, не будем поддерживать друг друга, эти… особы живо нас одолеют, — ухмыльнулся полицейский.

— Да они нас так и так одолеют, — пессимистично заметил Роналд, отъезжая.

Да, как на войне. Войне мужчин и женщин. Впрочем, зачем все ограничивать отношениями между людьми. Все представители живого мира участвуют в этой нескончаемой битве между самцами и самками.

После встречи с полицейским Роналд весь оставшийся путь до аэропорта думал о том, что же все-таки произошло между ним и Элизабет.

Дело было не в том, что он невежливо с ней обошелся, а в том, что эта дамочка оказалась ловкой интриганкой, умело устроившей ему западню, в которую он, наивный и доверчивый, моментально попался.

С другой стороны… Роналд пристроился в конце очереди в билетную кассу, которая, к его удивлению, оказалась весьма и весьма длинной… С другой стороны, попался он потому, что никогда еще не сталкивался с такой хитрой женской уловкой.

Некоторые женщины воспринимают тезис равенства полов буквально. Они, не долго думая, начинают выяснять, кто ты такой, женат или нет, есть ли у тебя кто-нибудь или ты свободен. Если ответы их удовлетворяют, сразу дают понять, что ты представляешь для них определенный интерес.

Роналду нравились такие женщины. Он уважал их за честность и прямоту, хотя в глубине души отдавал предпочтение тем отношениям между мужчинами и женщинами, которые теперь считались старомодными. Гораздо больше удовольствия он получал тогда, когда ему приходилось преследовать женщину, упорно добиваться ее расположения, в то время как она делала вид, будто ей вовсе это и не нужно, и только в самый последний момент снисходительно дарила свою благосклонность.

Элизабет не соблюдала никаких правил или играла по каким-то своим, непонятным ему, правилам. Да нет, скорее всего он просто ей не понравился.

Правда, до сих пор ему не приходилось сталкиваться с женским невниманием. Без ложной скромности Роналд мог сказать, что еще с тех пор, как у него начал ломаться голос, он не знал никаких проблем с особами женского пола.

А что, если она просто не любит мужчин и ее сексуальные интересы лежат совсем в другой сфере? Да нет, Элизабет просто не может быть извращенкой. Но если он ей не противен и если она не лесбиянка, в чем же тогда дело? А вдруг она все еще любит покойного мужа?

— Черт знает что! — буркнул Роналд, и стоявшая перед ним пожилая дама удивленно оглянулась.

— Извините! Просто я не ожидал, что очередь окажется такой длинной.

— Как говорит мой муж, чтобы избежать разочарования, никогда не следует рассчитывать на лучшее, — нравоучительно заметила дама.

Очередь за авиабилетами, конечно, не самое подходящее место для философских разговоров, ухмыльнулся про себя Роналд. Впрочем, возможно, она права и ему надо последовать мудрому совету. Нет, он ему не потребуется. Все равно они с Элизабет никогда больше не увидятся. Просто надо постараться забыть ее. Раз и навсегда!

Очередь медленно продвигалась вперед, и, когда Роналд подошел к стойке, он уже облегченно улыбался.

— Миссис Пауртон, — тихо позвала Этта, входя в дамскую комнату. — Элизабет, его нет! — сказала она громче.

— Вы уверены? — спросила, осторожно выглядывая из кабинки, Элизабет.

— Абсолютно. Мистер Уотсон уехал.

— Вы сами видели это?

— Да, собственными глазами. Он долго искал вас, но мы убедили его, что вы уехали. Тогда он простился со всеми и удалился.

— Извините, пожалуйста, за доставленные неприятности, миссис Чалмерс.

— Зовите меня Этта.

— Извините, Этта. Я знаю, что веду себя странно, даже эксцентрично. Однако боюсь, я не смогу объяснить вам, в чем дело.

— И не надо, — заверила ее Этта.

На самом деле миссис Чалмерс была готова душу продать дьяволу, лишь бы узнать, что происходит. Она чувствовала себя подростком, подглядывающим в замочную скважину за старшей сестрой, целующейся со своим мальчиком.

— Я не хотела бы, чтобы вы подумали, будто мистер Уотсон сделал что-то нехорошее… — снова попыталась объяснить свое поведение Элизабет.

Что со мной? Почему я веду себя как последняя идиотка? Для чего постоянно бегаю в дамскую комнату, словно я на выпускном балу и мне кажется, что из-под платья видна нижняя юбка? — недоумевала она.

— До свидания. Еще раз благодарю за компанию, — попрощалась Элизабет и вышла. Дверь мягко закрылась.

Разочарованно вздохнув, Этта вымыла руки и вернулась к столу номер семь.

— Потрясающая история! — с горящими от возбуждения глазами воскликнула миссис Моррисон, когда Этта рассказала ей за десертом последние новости.

— Скорее, интригующая, — уточнила Этта.

На что чопорный мистер Чалмерс лицемерно заявил, что ему это совершенно неинтересно…

— Надо признать, что мистер Уотсон действительно на редкость хорош, — добавила миссис Моррисон.

Этта открыла было рот, намереваясь сказать, что такая оценка мужских достоинств Роналда Уотсона, наверное, слишком завышена, но промолчала.

Действительно, как он великолепно сложен! Какие глаза, волосы, лицо… Какое самообладание и сдержанность. Она задумчиво вздохнула, а ее лицо погрустнело.

— На редкость хорош… — еле слышно прошептала Этта.

Элизабет села в арендованный ею «форд», захлопнула дверцу, включила двигатель и, оглянувшись, осторожно выехала с парковки.

Она даже не простилась с Джастин, не поблагодарила ту за вечер, потому что подруга наверняка начала бы расспрашивать, в чем дело и почему Элизабет уезжает так рано.

Не могу же я сказать ей, что сосед по столу проявил ко мне явный интерес, и поэтому я решила сбежать от греха подальше…

Впереди показалась автострада. Элизабет слегка замедлила ход машины, осмотрелась и решительно нажала на педаль акселератора.

Не говорить же Джастин, что этот мистер Уотсон смотрел на нее так, будто хотел немедленно… Да что там смотрел. Прямо заявил ей о своем желании, и хуже всего то, что она сама хотела того же…

Как он только посмел! — решила возмутиться Элизабет. Но сердце ее почему-то вдруг забилось сильнее, а тело преисполнилось сладкой истомы…

Да нет же! Нет! Вовсе она этого не хотела. По крайней мере, не с этим самодовольным, самовлюбленным ковбоем!

Где же поворот к аэропорту? Она так быстро ехала, что вполне могла пропустить указатель.

Слишком быстро? С чего бы это? Элизабет взглянула на спидометр. Шестьдесят миль. В пункте проката автомобилей она специально поинтересовалась, какое здесь ограничение скорости. Ей сказали, что пятьдесят пять миль в час. Что с ней происходит? Она никогда не превышала скорость. Ни в своей родной Южной Каролине, ни во время поездок на отдых…

Элизабет чуть ослабила давление ноги на педаль газа, и стрелка спидометра вернулась к цифре пятьдесят пять. Правда, отдыхать ей приходится редко, и в последний раз она поехала во Флориду только лишь по настоянию адвоката умершего мужа.

Она думала, что он заботится о ее здоровье. В действительности же родственникам мужа надо было удалить ее на время, чтобы осуществить задуманное. Какой же она была наивной!

Конечно, главной причиной ее нежелания уезжать был Эван. Не то чтобы брат стал возражать против этого. Он, кажется, даже не замечал, есть она или ее нет. Но Элизабет знала, что ей лучше всегда быть рядом с ним.

Мысли об Эване оттеснили на второй план идиотскую историю с мистером Уотсоном. Ей предстоит решать гораздо более важные проблемы, так что совершенно не стоит волноваться из-за неразумной реакции на плотоядную улыбку этого ковбоя.

Вот наконец и указатель. Теперь надо не пропустить съезд к аэропорту. Элизабет сбросила газ, перестроилась в крайний правый ряд и включила сигнал поворота.

Она улетит первым же рейсом, даже если он будет не прямым. Конечно, дома ее ждет масса проблем, но что толку сейчас думать об этом. Как-нибудь все разрешится.

— Прекрасно! — вежливо улыбнулся Роналд, протягивая служащей авиакомпании кредитную карточку, чтобы расплатиться за билет.

— Вам у окна или у прохода? — спросила та.

— Разумеется, у прохода. Даже когда я лечу первым классом, мои ноги едва умещаются в промежутке между рядами.

— Пожалуйста, мистер Уотсон, — улыбнулась в ответ служащая. — Счастливого вам полета.

Довольная, что она наконец-то добралась до аэропорта, Элизабет направилась к кассе. Минуту спустя от ее улыбки не осталось и следа. Выяснилось, что на ближайший устраивающий ее рейс все места уже проданы, а следующий только через четыре часа.

— Миссис Пауртон. — Служащая еще раз просмотрела список пассажиров. — Кажется, я нашла одно место, но оно в первом классе.

Элизабет прикинула, на сколько дороже обойдется билет. Ее покойный муж наверняка посмеялся бы над ней за такие колебания, но привычка экономить каждый цент, привитая годами бедности, была неистребима.

— Хорошо, — кивнула она в знак согласия.

— Только, пожалуйста, поторопитесь, миссис Пауртон. Посадка заканчивается.

Самолет на Нью-Йорк стоял в самом конце терминала, и быстро добраться туда на высоких каблуках оказалось нелегким делом. К счастью, у Элизабет с собой была только сумка, которую она для удобства повесила на плечо. Тем не менее, когда она, запыхавшись, добежала до места посадки, стюард уже закрывал ведущую к трапу самолета дверь.

— Подождите! — крикнула она.

Тот оглянулся, увидел пассажирку и снова распахнул дверь.

— Чуть не опоздали, мисс, — сказал он, забирая у нее посадочный талон.

— Мы рады, что вы летите с нами, — приветствовал ее другой стюард уже в самолете. — Ваше место 3-А. Это вот здесь, — пригласил он ее в салон первого класса. — Разрешите взять вашу сумку.

Поблагодарив, Элизабет плюхнулась на свое место и перевела дух.

Может быть, это даже хорошо, что все устроилось в последний момент и в такой спешке. Не пришлось тратить время на нудное ожидание. Она устроилась в мягком широком кресле и, сбросив туфли, вытянула ноги. Какое же это удобство лететь первым классом. Элизабет повернула голову к окну и прикрыла глаза. Как раз то, что ей сейчас нужно: тишина и покой, чтобы окончательно выкинуть из памяти наглого, властолюбивого, отвратительного самца Уотсона… Этого обаятельного, полного жизни и энергии Роналда.

Она почувствовала, как кто-то сел рядом, и услышала щелчок ремня безопасности.

— Не верю своим глазам, — раздался знакомый голос. — Стоило мне удалиться на пару минут, и что я вижу! Господи всемогущий, я знаю, что созданный тобой мир не так уж и велик, но за что мне такое наказание дважды за один день!

Элизабет окаменела… Не может быть! Рядом с ней на крайнем к проходу месте сидел Роналд с выражением неподдельного ужаса на лице.

Крик отчаяния вырвался из горла Элизабет, и она судорожно бросилась расстегивать ремень.

— Остановите самолет! — раздался ее вопль.

Пассажиры уставились на нее с изумлением. Самолет уже набирал высоту, и за окнами виднелась плотная гряда белых облаков.