Я не прощу 2 (СИ)

Г лава 23

Я запираюсь в ванной комнате, умываюсь холодной водой. Смотрю на себя в зеркало. Бледное лицо, размазанная тушь. Пытаюсь ее оттереть, но становится только хуже.

Никак не могу успокоиться, сердце рвется на части от того, что мой сын плачет по родному отцу. И какое-то дурацкое ощущение, что мы с Артемом в доме Олега гости… Он хороший, гостеприимный хозяин, я его люблю, но… когда общих детей нет, все в одно мгновение оказывается под угрозой.

Снаружи слышится стук.

— Оля… — Голос Макарова, близкий и родной, обжигает, и мне становится только больнее.

— Оля, открой. Нам с тобой надо серьезно поговорить!

Смотрю на себя в зеркало. Отчаянно пытаюсь оттереть тушь под глазами. Не хочу ему открывать.

— Оля!

— Олег, уйди, пожалуйста. Я хочу побыть одна.

Он замолкает. Слышу, как удаляются его шаги в сторону спальни. Одинокие, тяжелые. Как будто внезапное возвращение Андрея Соколовского лишило его привычной уверенности в нашем общем будущем.

«Он ведь думает, что я сорвалась тайком, чтобы увидеться с Соколовским!» — мелькает горькое осознание.

Сбрасываю с себя одежду, забираюсь под душ. Место, которое еще недавно было наполнено нашей с Олегом страстью, теперь наполняет меня отчаянием.

Когда выбираюсь из ванной, в холле уже темно. В комнате Артема тоже темно. В нашей с Олегом спальне горит приглушенный свет.

Распахиваю дверь. Олег стоит у окна, скрестив руки на груди, и смотрит в темноту. Розовые розы, которые он принес еще недавно, распустились во всей красе и источают приятный аромат.

Я встаю рядом с ним. Тоже обхватываю плечи руками и смотрю в темноту.

— Я видела новости, — произношу сухо. — После этого я решила поехать к твоей Громовой, чтобы вернуть ей фото и попросить не вмешиваться в нашу с тобой семью. Даже… даже если ребенок твой.

— Что-то пошло не по плану?

Он не смотрит на меня, но в его голосе слышится горькая усмешка.

Вздыхаю.

— Все пошло не по плану. Я не знаю, что там делал Соколовский.

Олег распахивает окно. Достает сигарету, прикуривает. Смотрит на меня поверх дыма.

— Его тестя убрали конкуренты. Обставили все как несчастный случай. Вот Соколовский и бежал подальше от адского пекла. Видимо, решил снять номер в гостинице, чтобы не светиться в своем доме.

Я напряженно сглатываю. Пытаюсь переварить новую информацию. Андрей в городе, и это надолго? Только этого нам не хватало!

— Чего он от тебя хотел?

Я пожимаю плечами.

— Ничего особенного. Спрашивал о сыне.

— Он не имеет никаких прав на твоего сына!

— Я знаю.

— Этот вопрос решен раз и навсегда, Оля! — начинает заводиться Олег. — Ты прекрасно знаешь, что такое Андрей Соколовский. Стоит дать ему одну поблажку, и он сядет на голову! А ребенок очень эмоционально реагирует на все, что связано с родным отцом. Ребенка легко обмануть, пойми! Ты же не хочешь, чтобы твой сын страдал?

Я растерянно смотрю на него. Я устала. В голове все смешалось, и нет никакой ясности.

— Уже поздно. Не время для серьезных разговоров.

Олег кивает.

— Поздно, да. Но я все равно хочу тебе напомнить, что Андрей больше не имеет законного права принимать участие в воспитании ребенка. Решение суда обратной силы не имеет!!! Уже пять лет я являюсь законным родителем твоего сына! То, что ты не разрешила дать ему мою фамилию, ничего не значит! Я не позволю его биологическому отцу испортить нам жизнь!

Я ничего не отвечаю. Я понимаю, что Олег прав на все сто процентов. Я знаю, что только благодаря Олегу мой ребенок выжил там, в реанимации, пять лет назад!

Но у меня нет сил спорить на эту тему, поэтому я просто укладываюсь в постель. Прячусь под одеялом от острой темы, которая больно ранит.

Олег выбрасывает сигарету. Гасит свет и закрывается в ванной комнате.

Я слышу, как шумит вода в душевой. Лежу в темноте, свернувшись калачиком. Слез больше нет, только тупая головная боль. После решения суда у Андрея было полгода, чтобы восстановить свои права, но он не проявил желания участвовать в жизни Артема. Честно говоря, я все полгода вздрагивала по ночам, ожидая его очередного шоу с погромом. Убедила Олега, что ребенку надо взять мою фамилию, чтобы в случае чего было меньше проблем. Но нет, Андрей Соколовский не вернулся к своему сыну. Почему он вернулся пять лет спустя, для меня остается загадкой. Так или иначе, но он потерял свое право быть отцом Артема, и лучшее решение — не ворошить прошлое.

Уже сквозь сон улавливаю, как Олег укладывается спать рядом со мной.

— У Светы твой ребенок? — срывается с губ против воли. Еще одна проблема, которая нависла над нами, будто дамоклов меч.

Макаров замирает. Не спускает с меня глаз в темноте.

— Я не интересовался… Не хочу знать, чей он! Мы ведь уже решили, Оль! — отмахивается с досадой. — У нас с тобой своя семья: ты, я, Артем и Матвей!

Я натягиваю на себя одеяло, а он лежит на спине, закинув руки за голову, и сверлит хмурым взглядом потолок.

Мы оба не спим. Просто молчим в темноте. Между нами такое напряжение, что трудно дышать. Перед глазами, как в калейдоскопе, вертятся события последних дней: Громова, фотография, где она с ребенком, Андрей с его идиотской радостью встречи, тихо плачущий под стенкой Артем.

«Как же все сложно… как сложно, Господи!»