11

Ева выбросила из головы все остальные мысли и попыталась увидеть дом глазами убийцы. Тихий дом. Хорошо знакомый. Она вошла в дом одна.

В клинике она тоже была одна. Она убивала в одиночку.

Вернемся в кухню. «Зачем поднос? — спрашивала она себя, идя тем же путем, каким до нее прошла предполагаемая убийца. — Чтобы успокоить и отвлечь внимание».

Значит, он ее знал. Знал убийцу своего отца? А если знал, то почему скрыл?

— Экономка не собирала поднос. И вряд ли Айкон сделал это сам.

— А может, он с самого начала знал, что она придет, — предположила Пибоди. — Он ждал ее, потому и отослал экономку.

— Ну, допустим. Но тогда зачем он запер двери? Если ждешь гостей, зачем переводить систему в режим «Не беспокоить»? Может, было так: он настраивает систему, отсылает прислугу, а потом она ему звонит. Он спускается, сам ей отпирает. «Слушай, давай перекусим».

Но ей самой не нравилась эта версия.

— Вспомни, как он лежал на диване у себя в кабинете. Так гостей не принимают. Эта поза говорит: «Хочу прилечь, отдохнуть немного». Давай попробуем иначе. Она входит сама. Знает коды, или ее пропускают по голосу. Идет в кухню, собирает фрукты и сыр на поднос. Она знает, что он наверху.

— Откуда она знает?

— Она хорошо знает его. Знает его привычки. Может запросто проверить по домашнему сканеру, если не уверена на все сто. Может, она воспользовалась сканером? Я бы так и сделала на ее месте. Подтверждает не только его местонахождение, но и то, что он в доме один. Экономка не в счет, она у себя в пристройке. Впрочем, экономку она тоже проверяет. Относит поднос наверх.

Ева повернулась и проделала весь путь в обратном направлении.

«Интересно, она нервничала? Тарелка дребезжала на подносе? Или она была холодна, как Северный Ледовитый океан?»

Вновь оказавшись у двери кабинета, Ева сделала вид, что держит в руках поднос.

— Если он заперся изнутри, она воспользовалась голосовой командой, чтобы отпереть и войти. Иначе ей пришлось бы ставить поднос на пол, чтобы освободить руки. Пусть наши электронщики проверят эту дверь.

— Есть.

Ева вошла, изучила угол зрения.

— Он бы ее не сразу заметил, лежа вон там. Услышал бы, конечно, если не спал. Но он лежал спиной к двери и видеть не мог. Она подходит, ставит поднос на столик. Между ними состоялся разговор? «Я тебе кое-что принесла. Тебе надо поесть, так и заболеть недолго». Вот что я называю почерком жены. Ей не стоило возиться с подносом. Это была ошибка.

Ева осторожно присела боком на самый краешек дивана. Вспоминая положение тела Айкона, она решила, что для этого как раз хватило бы места.

— Если она села вот так, это его блокирует, мешает ему подняться. И опять-таки это почерк жены. Это не может его испугать, насторожить. А потом, все, что ей остается, это… — Ева наклонилась вперед, стиснула руку в кулак, словно сжимая рукоятку ножа, и с размаху опустила ее вниз.

— Хладнокровно.

— Нет, не скажи. Не совсем. Тут главное — поднос. Если еда была накачана какой-нибудь дурью, это, так сказать, запасной вариант. А если нет, тогда это… Я не знаю. Может, чувство вины? Дать приговоренному последнюю порцию еды? В первом деле ничего подобного не было. Все чисто по-деловому: пришла, убила, ушла.

Ева встала.

— Дальше она опять действовала чисто по-деловому. Заперла за собой дверь, взяла диск с записью из комнаты за кухней, вновь установила охрану. Только этот поднос меня смущает. Криком кричит. — Она с досадой провела рукой по волосам. — Рорк обожает такие штучки. Пичкает меня всякой снедью. У него это уже вошло в привычку. Если я не я духе или расстроена, обязательно сунет мне под нос тарелку с едой.

— Он вас любит.

— Вот именно. Тот, кто готовил этот поднос, питал к нему какие-то чувства. У них была связь. — Ева обошла комнату кругом. — Вернемся к нему. Зачем он здесь заперся?

— Чтобы работать.

— Да, но он лег. Устал, не в духе, а может, на спине ему лучше думается. Неважно. — Продолжая думать о своем, она заглянула в ванную. — Довольно хилая ванная для такого богатого дома.

— Она примыкает к кабинету, из других комнат в нее не войти. Это его личное подсобное помещение. Ему не нужна роскошь.

— Нет, нужна, — ответила Ева. — Ты сравни с остальной обстановкой. Огромные помещения, высокие потолки, стильная мебель, картины. Его личная ванная в клинике больше этой, а тут его дом. — Теперь ее любопытство было по-настоящему разбужено. Она вошла в ванную. — Пропорции нарушены, Пибоди.

Ева выбежала вон, Пибоди следовала за ней по пятам. Они бегом ворвались в кабинет Авриль, находившийся по другую сторону от ванной. Ева стала внимательно осматривать увешанную картинами стену. У стены по центру стоял столик с двумя стульями по бокам.

— Там что-то есть, между этой стеной и ванной. Вернувшись в ванную, Ева осмотрела небольшой шкафчик, в котором хранились чистые полотенца и запас туалетных принадлежностей. Она открыла дверцы и постучала кулаком по задней стенке.

— Слыхала?

— Сплошная. Прочная. Наверное, армированная. Разрази меня гром, Даллас! Мы нашли тайную комнату!

Они стали искать механизм, прощупывая стены, полки. Наконец Ева откинулась на пятки, выругалась и вытащила телефон.

— Можешь выкроить время между разработкой планов мирового господства и скупкой индюшатины по всей стране?

— Возможно. А что мне за это будет?

— У меня тут потайная комната, но я не могу найти вход. Должен быть электронный доступ. Я могу вызвать наш электронный отдел, но раз уж ты дома… Тебе ехать ближе.

— Адрес.

Ева продиктовала ему адрес.

— Десять минут.

Ева поудобнее устроилась на полу.

— Я его подожду, а пока позвоню соседям, обеспечившим алиби нашей даме. А ты не против тем временем пройтись по здешним соседям?

— Без проблем.

Ева позвонила прямо из ванной и ничуть не удивилась, когда алиби Авриль в Хэмптонсе подтвердилось в точности. Из спортивного интереса она позвонила даже в кафе-мороженое, куда Авриль, по ее словам, водила детей. И снова ничуть не удивилась, получив подтверждение.

— Ты чертовски хорошо подготовилась, — пробормотала Ева, поднялась и спустилась вниз. Она связалась по рации с Моррисом.

— Как раз собирался звонить тебе, Даллас. Содержимое желудка подтверждает показания о последнем приеме пищи. Токсикологический анализ показал прием болеутоляющего. Стандартное средство. И легкий транквилизатор. Оба средства приняты примерно за час до смерти.

— Насколько легкий?

— Помог ему расслабиться, ну, может, нагнал легкую сонливость. Оба средства в стандартной дозе. Такой коктейль может принять каждый, кого мучит головная боль и кому хочется отдохнуть.

— Сходится. — Ева вспомнила, в какой позе убитый лежал на диване. — Да, все сходится. Что еще?

— Никаких других травм. Здоровый мужчина, превосходные по качеству пластические операции на лице и теле. В момент смерти был в сознании, но немного сонлив. Идентичное оружие, прямой удар в сердце.

Дверь открылась, и вошел Рорк.

— Ладно, спасибо за оперативность. Увидимся позже. Вовсе не обязательно было вскрывать замки, — сказала она Рорку.

— Практикуюсь. Прекрасный дом. — Он изучил убранство вестибюля и гостиной. — Слишком традиционный, на мой вкус, обставленный без изобретательности, но в своем роде прекрасный.

— Я обязательно внесу это соображение в свой отчет. — Ева указала пальцем наверх и начала подниматься.

— Между прочим, отличная система, — заметил Рорк. — Мне пришлось бы потратить больше времени, если бы ОЭС не покопался в замках до меня. И, тем не менее, кое-кто из соседей косился на меня с подозрением. Мне кажется, они приняли меня за копа. Просто поразительно.

Ева бросила на него уничтожающий взгляд.

— Остынь! Копы не носят костюмов за десять тысяч долларов. Нам сюда.

Рорк оглядел кабинет, отметил следы порошка, оставленные экспертами, отсутствие электроники. «Уже увезли в ОЭС», — понял он.

— Лучшая часть обстановки — это картины.

Он подошел поближе, чтобы рассмотреть набросок, сделанный цветными мелками, непарадный семейный портрет. Айкон сидел на полу, согнув одну ногу в колене, его жена сидела рядом, склонив голову ему на плечо и подобрав под себя ноги, дети устроились впереди.

— Милая работа. Прелестная семья. Молодая вдова очень талантлива.

— Да уж. — Но Ева все-таки подошла к нему, хотя ее сжигало нетерпение, и рассматривала картину. — Это нарисовано с любовью?

— Поза, освещение, жесты, ее фигура, прильнувшая к нему. Да, мне кажется, здесь запечатлен момент счастья.

— Зачем убивать того, кого любишь?

— Тому есть множество причин. Всех не перечислишь.

— Вот тут ты прав, — согласилась Ева и направилась в ванную.

— Ты думаешь, она это сделала.

— Я знаю, что она в этом замешана. Ничего не смогу доказать на этом этапе, но я знаю. — Она сунула большие пальцы в карманы брюк и кивком указала на шкафчик. — Комната там, по ту сторону.

Как и она сама, он первым делом измерил взглядом помещение.

— Да, это там.

Рорк вынул из кармана некое ручное устройство, выстрелившее тонким красным лучом, когда он его включил. Он провел этим лучом по задней стенке и полкам шкафчика.

— Что это за штука? Что она делает?

— Ш-ш-ш.

Ева еле расслышала тихое гудение, испускаемое устройством.

— За этой стенкой сталь, — сказал он, взглянув на миниатюрный дисплей.

— Это я поняла без твоей игрушки.

Вместо ответа Рорк удостоил ее лишь жалостливым взглядом. Подойдя ближе, он набрал на кнопках устройства какую-то команду. Гудение перешло в ритмичный прерывистый зуммер. Рорк медленно водил лучом, прощупывая стыки шкафа сантиметр за сантиметром. Ева заскрипела зубами от нетерпения.

— А нельзя его просто…

— Ш-ш-ш, — повторил Рорк. Тут Ева услышала, как открывается входная дверь, и, махнув на него рукой, вышла встретить Пибоди.

— Застала пару соседей. Никто ничего подозрительного не заметил. Все потрясены смертью Айкона. Женщина из соседнего дома — Мод Джейкобс — говорит, что это хорошая, счастливая семья. Я ее перехватила перед уходом на работу. Они с Авриль Айкон посещают один и тот же оздоровительный клуб, иногда вместе разминаются, потом выпивают в баре по стакану овощного сока. Мод описывает ее как приятную женщину, хорошую мать, довольную жизнью. Раз в пару месяцев они устраивали совместные семейные ужины. Она не заметила никаких трений. — Пибоди бросила взгляд наверх. — Я увидела Рорка и решила вернуться. Лучше сначала осмотрим комнату, соседей опросить всегда успеем.

— Он ее еще не вскрыл, — сказала Ева, поднимаясь по лестнице. — Мы вызовем ОЭС. Или авральную команду. Пусть они обрушат… Ладно, забудь.

Задняя стена была открыта. Вернее, дверь, мысленно уточнила Ева. Дверь имела добрых шесть дюймов в толщину, и теперь было видно, что изнутри она снабжена рядом сложных замков.

— Су-у-упер, — пропела Пибоди, подходя к проему.

Рорк, уже вошедший внутрь, обернулся и послал ей улыбку.

— Это старое аварийное помещение, превращенное в укрепленный потайной кабинет. Входишь внутрь, закрываешь дверь, включаешь запоры, и снаружи тебя уже не достать. Вся электроника функционирует автономно. — Он указал на настенные экраны. — Полное наблюдение за домом, снаружи и внутри. Запасы еды. Тут можно пережить любой штурм. Возможно, даже ядерную атаку.

— Записи. — Ева не отрывала глаз от пустого экрана компьютера.

— Доступ закодирован и блокирован безотказным устройством. Я мог бы его обойти, но…

— Мы заберем его в управление, — перебила его Ева. — Вещественные улики надо сохранить в целости.

— Это можно, но я тебе уже сейчас могу сказать, что записи, скорее всего, стерты. И здесь нет ни единой дискеты.

— Значит, он успел их уничтожить. А может, она их забрала. Если второе верно, значит, она знала о тайной комнате. Жена должна была знать. Даже если Айкон ей не сказал, она все равно знала. Во-первых, она художник. Должна понимать, что такое симметрия, пропорции, баланс. В ванной пропорции нарушены. — Ева в последний раз пристально оглядела комнату, вышла и принялась снова изучать кабинет.

— Он не стал бы уничтожать диски, — решила она. — Он слишком педантичен, слишком похож на своего отца. А этот проект — дело всей их жизни. Это их миссия. Он не ждал смерти, и у него есть этот бункер. На этот счет он спокоен. Он вообще считает, что ему ничто не угрожает, ну, разве что я пристаю со своими расспросами. И еще он понял, что его отец держал записи — пусть даже зашифрованные — в открытом доступе. Поэтому он решил проверить бункер, просто чтобы удостовериться, что все в порядке.

— Если он знал женщину, убившую его отца, разве он не боялся, что она придет за ним? — Пибоди вышла вслед за Евой. — Может, он поэтому отослал жену и детей? Ради их безопасности.

— Если бы он думал, что к его сердцу приставлен скальпель, мог бы хоть вспотеть. Но он не вспотел. Он разозлился, когда я начала копаться в прошлом его отца. Встревожился, даже испугался, что смерть отца вызвана их работой, что из-за нас она может застопориться. Если бы он опасался за свою жизнь, побежал бы прятаться. Он не вернулся бы домой и не стал бы принимать транквилизатор. Стандартный, легкий. Моррис, — пояснила Ева, не дав Пибоди задать вопрос. — Если были записи, — добавила она, — их забрала убийца. Весь вопрос: что было в этих записях? И зачем они ей нужны? — Она повернулась к Рорку. — Давай взглянем вот с какой стороны. Ты хочешь уничтожить некую организацию, компанию. Разрушить ее или захватить. Что ты будешь делать?

— Есть несколько ходов. Но самый быстрый и безжалостный — отрубить ей голову. Отдели мозг, и тело упадет.

— Да, что-то в этом роде. — Губы Евы скривились в мрачной усмешке. — Айконы — отец и сын — были весьма башковитыми. Но даже при этом тебе потребуются данные, любые сведения, какие сможешь собрать. Особенно внутренняя информация. Они же не в одиночку проворачивали это дело! Ты захочешь узнать и других игроков. Даже если ты знаешь, кто они такие, тебе понадобятся данные. И ты захочешь замести свои следы.

— Думаешь, убийца будет убирать других игроков, замешанных в проекте?

Она кивнула.

— Убийца говорит себе: «Эй, с какой стати закругляться на этом?» Вызывай сюда экспертов, Пибоди. А потом мы едем в управление. Нам предстоит освоить кучу печатного материала.

Ева стала спускаться, пока Пибоди звонила в управление.

— Да, Надин придет на День благодарения, — сказала Ева Рорку. — И хочет привести кавалера.

— Прекрасно. Я уже поговорил с Мэвис. Она сказала, что они с Леонардо будут с боем.

— С каким боем?

— С боем часов, я полагаю.

— Какое дурацкое выражение! Совершенно непонятно, что оно означает.

— Гм. И еще Мэвис просила передать Пибоди… Нет, погодите, я боюсь что-нибудь перепутать. Если я свяжусь с вами раньше, чем она сама подаст голос, я должен вам передать, что она заарканила Трину, и, если вам по кайфу, они сегодня вечером забили стрелку у Даллас.

Ева побелела.

— Что там у Даллас? Трина? Нет.

— Тихо, тихо, — Рорк успокаивающе похлопал ее по спине. — Мужайся, мой маленький солдатик.

Вместо этого она как тигрица набросилась на Пибоди.

— Что ты наделала?

— Я… я просто хотела что-нибудь сделать со своими волосами и посоветовалась с Мэвис.

— Ах ты, зараза! Да я тебя убью! Голыми руками!

— Можно мне сначала нарастить волосы? — робко спросила Пибоди.

— Я тебе покажу, как наращивать волосы!

Она бы прыгнула, но Рорк обхватил ее сзади обеими руками и удержал на месте.

— Бегите, Делия, — сказал Рорк, но Пибоди уже сама все поняла и опрометью выбежала из дома.

— У тебя еще будет возможность убить Трину, — успокоил он Еву.

— Не думаю, что ее можно убить, — возразила Ева, вспоминая Трину, специалистку по уходу за волосами и кожей, единственное существо во всей вселенной, вселявшее в нее ужас. — Пусти! Я не убью Пибоди. Пока не убью: она мне нужна.

Рорк повернул ее лицом к себе и крепко сжал.

— Что еще я могу сделать для вас, лейтенант?

— Я дам тебе знать.

Выйдя на улицу, Ева убедилась, что Пибоди испарилась без следа. Отмахнувшись от Рорка, она опустилась на ступеньки и стала ждать прибытия бригады экспертов. Поскольку ее день был безнадежно испорчен перспективой вечерних косметических процедур, она позвонила в лабораторию и провела раунд перебранки с заведующим лабораторией Диком Беренски, известным под кличкой Дикхед.

— Фрукты были чисты. И, между прочим, превосходны на вкус. Сыр, крекеры, чай — все чисто. Сыр натуральный, из коровьего и козьего молока. Высший сорт. Не повезло парню: умер, так и не отведав.

— Ты сожрал мои вещественные улики?

— Продегустировал. И какие это улики, если они не были отравлены? Снял пару женских волосков — натуральная блондинка. Один с его свитера, два с дивана. На орудии убийства — nada. Полная изоляция. Никаких отпечатков на подносе. Ничего на тарелке, чашке, блюдце, чайнике, фруктах. Вообще нигде ничего.

«Отпечатков нет, — размышляла Ева. — Если бы Айкон сам принес поднос, он оставил бы отпечатки». Да, отсутствие отпечатков работало на ее теорию.

— Лейтенант?

Пибоди остановилась на безопасном расстоянии. Она балансировала на цыпочках, словно готовясь убежать при первых признаках опасности.

— Я побеседовала еще с одной соседкой. Все то же самое. Но я получила подтверждение показаний экономки относительно семейного распорядка.

— Чудно. Почему бы тебе не подойти поближе и не присесть, Пибоди?

— Нет, спасибо. Хочу размяться.

— Трусиха!

— Не буду спорить. — Ее лицо приняло скорбно-виноватое выражение. — Я ничего такого не делала. Нет, честное слово, я ни в чем не виновата. Просто случайно столкнулась с Мэвис и сказала, что подумываю о наращивании волос, а она схватила этот мяч и рванула прямо к линии ворот.

— И ты не могла перехватить мяч у беременной женщины?

— Она хоть и толстая, но резвая. Не убивайте меня.

— У меня сейчас столько дел на уме, что я не могу планировать еще и твое убийство. Молись, чтобы я и впредь была занята.

Вернувшись в управление, Ева загрузила Пибоди горами информации, которую откопала Надин. «Пусть читает, пока глаза кровью не нальются», — злорадно подумала она.

Стремительно обогнув стол Пибоди, она схватила за ворот Бакстера.

— Ты чего меня обнюхиваешь?

— Пальто. Я обнюхивал пальто.

— Прекрати! — Ева отпустила его. — Ненормальный ублюдок.

— Ненормальный ублюдок — это Дженкинсон.

— Здесь! — как на перекличке отозвался Дженкинсон с другого конца комнаты.

— Если ты не можешь держать свое отделение в порядке, Даллас, как ты сможешь им командовать?

Склонив голову набок, Ева окинула победно улыбающегося Бакстера критическим взглядом.

— Ты когда-нибудь проходил коррекцию лица или тела, Бакстер?

— Моя неотразимая внешность является продуктом исключительно благоприятного сочетания генов. А почему ты спрашиваешь? Что-то не так с моим лицом и телом?

— Я хочу, чтобы ты обратился в клинику Уилфрида Б. Айкона. В штатском. Тебе нужна консультация с их лучшим специалистом по лицевой хирургии.

— А что не так с моим лицом? Женщины тают под лучами моей чарующей улыбки.

— С лучшим специалистом по лицевой хирургии, — повторила Ева. — Я хочу знать в точности, через какой процесс там надо пройти, чтобы получить консультацию. Мне нужны расценки. А главное, мне нужна атмосфера. Хочу знать, в каком они теперь состоянии, когда оба Айкона перекочевали в морг.

— Рад помочь, Даллас, но давай подумаем вот о чем. Кто поверит, что я хочу как-то изменить такое лицо? — Бакстер повернулся боком, задрал подбородок. — Оцени профиль. Он убийственно хорош!

— Испробуй его на женском персонале в клинике. Доложи мне обстановку. Тебе потребуется полный тур по клинике, прежде чем ты доверишь им свое лицо. Что-то в этом роде. Понял?

— Ясное дело. Как насчет мальчугана?

Ева взглянула на офицера Троя Трухарта, сидевшего в своем закутке и занятого бумажной работой. Он все еще был зелен, как весенняя травка, но Бакстер над ним работал.

— Как обстоят дела с его умением врать?

— Есть улучшения.

Ева покачала головой. Трухарт был молод, атлетически сложен и хорош собой. Она решила, что лучше послать в клинику закаленного копа, пусть даже с убийственным профилем.

— Пусть пропустит это мероприятие. У тебя это больше пары часов не займет.


Ева позвонила Фини и предложила угостить его тем, что в столовой управления сходило за ленч.

Они втиснулись в кабинку и оба заказали по бутерброду с эрзац-салями на уже начавшем черстветь ржаном хлебе. Ева попыталась исправить положение, утопив свой бутерброд в горчице нездорового желчного цвета.

— Начнем с Айкона-старшего. — Фини макнул соевую соломку в лужицу жидковатого кетчупа. — Никаких входящих или исходящих звонков накануне убийства на его настольном телефоне в домашнем кабинете распечатал входящие и исходящие с телефона на работе и с сотового. Никаких звонков подозреваемой, исходящих от нее или относящихся к ней. — Он прожевал, проглотил и откусил волокнистой субстанции, заявленной как салями. — Проверил телефоны доктора Уилла. Жена звонила ему по своему сотовому из Хэмптонса около пятнадцати ноль-ноль в день убийства.

— Она об этом не упомянула.

— Ничем не примечательный разговор. Дети в порядке, ели мороженое, друзья зайдут попозже на коктейль. Спросила, обедал ли он, собирается ли отдохнуть. Все.

— Держу пари, он ей сказал, что идет домой и закроется до утра.

— Верно. — Фини макнул в кетчуп еще одну соломинку. — Сказал, что ему надо немного поработать, кое-что закончить, а потом он закроется и ляжет. Он устал, у него болит голова, ему прошлось пройти еще один раунд с тобой. Все логично. Ничего подозрительного.

— Но она узнала о его планах на вторую половину дня. Что еще у тебя есть на папу Айкона?

— Записи о пациентах довольно обширны. У одного из моих ребят есть кое-какая медицинская подготовка. Я бросил его на проверку. Но тут вот какая штука. — Фини запил бутерброд ужасающим суррогатным кофе. — У него есть личная записная книжка, помимо рабочего ежедневника с записью о приеме, который представила секретарша. Обычные записи на память: визит к внукам, цветы невестке, консультация с одним из коллег по клинике, заседание совета директоров. И там есть пометка о встрече с ней. Только одна бук-ва — Д., время, дата. Все остальные записи, будь то встреча с другим врачом или с пациентом, куда полнее. Имя, фамилия, время, дата и какое-нибудь ключевое слово, цель встречи. И так каждый раз, за исключением одного этого случая. И еще кое-что.

— Что?

— Записная книжка рассчитана на год. У нас ноябрь, стало быть, уже одиннадцать месяцев. Все одиннадцать месяцев, если не считать тех редких случаев, когда он уезжал из города по делам или ради удовольствия, вторая половина дня в понедельник, вторник и среду у него свободна. Никаких записей. Ни личных, ни деловых встреч, ни приема пациентов, ничего.

— Я видела это в другой книжке, но там не было записей до начала года. Да, это, безусловно, кое-что. Регулярные занятия, которые он не записывал.

— Такие же регулярные, как ежедневная порция клетчатки. — Фини для наглядности взмахнул очередной соевой соломинкой. — Допустим, ты во что-то ввязался, а человек ты организованный. Ты выкраиваешь для этого один свободный вечер в неделю. Но три вечера каждую неделю, одиннадцать месяцев подряд? Это уже не случайный побочный заработок, это дело жизни.

— Я попрошу тебя расширить поиск, заглянуть поглубже в прошлое. То же самое с Айконом-сыном. Проверь, нет ли у них совпадающих свободных вечеров. И еще я заинтересована в любых упоминаниях о школе и колледже Брукхоллоу. В любых упоминаниях о Джонасе Делькуре Уилсоне и Эмме Хансен Сэмюэлс.

Фини извлек из кармана свою собственную электронную записную книжку и вписал имена.

— Собираешься объяснить мне, в чем дело?

Ева ввела его в курс дела, пока они доедали ленч.

— Попробую пирог. Авось не отравлюсь, — сказал Фини и набрал свой выбор на настольном электронном меню, сопроводив его двумя порциями кофе. — Пошли дальше. Доктор Уилл. Если кто-то взламывал замки или сигнализацию, у них были пальцы-невидимки. Никаких следов.

— Они должны были пройти сверку по голосу. Ты можешь вытащить голос из памяти?

— Не могу. Система не хранит входящих голосов из соображений безопасности. Не дает возможности извлечь запись, переписать, клонировать. Я должен признать: тот, кто вошел в дом, либо был впущен, либо был гением.

— Она умна, но она не гений. Ей хватило ума не представить это как взлом. Это сбивает с толку, — пояснила Ева, когда Фини недоуменно поднял брови. — У жены железное алиби, она была в Хэмптонсе. Согласно ее показаниям и показаниям экономки, ни у кого, кроме членов семьи, не было кодов. Значит, мы имеем дело с призраком. Нам приходится присматриваться к жене. Но, сколько ни смотри, у нее есть несколько независимых друг от друга свидетелей, утверждающих, что она была за много миль от дома в тот момент, когда в ее мужа всадили скальпель. Мы ищем сообщника, ищем связь между ней и Долорес. И результаты пока нулевые.

— Если не считать этого проекта.

— И школы. Похоже, не избежать мне поездки в Нью-Гемпшир. Что делают люди в Нью-Гемпшире? — спросила Ева.

— Убей бог, не знаю. — Фини нахмурился, взглянув на поданную ему тарелку. На ней лежала кашицеобразная масса коричневато-оранжевого цвета.

— И это называется пирог с тыквой? Это больше похоже на кусок…

— Не говори. — Фини мужественно схватил вилку. — Я это ем.

Решив, что Пибоди еще долго предстоит возиться с материалами Надин, после ленча Ева пошла с докладом к майору Уитни.

— Вы полагаете, что школа с такой репутацией, как у Брукхоллоу, является ширмой, прикрывающей что? Торговлю секс-рабынями? — спросил он.

— Думаю, одно с другим как-то связано.

Уитни провел пальцами по своим коротко подстриженным волосам.

— Если память мне не изменяет, эта школа фигурировала в списке моей жены среди возможных учебных заведений для наших дочерей.

— Вы подавали заявление?

— Этот болезненный процесс, к счастью, изгладился из моей памяти. Миссис Уитни наверняка помнит.

— Сэр, к вопросу о миссис Уитни… — Щекотливый, ох, щекотливый вопрос. — Я неофициально послала Бакстера на разведку в клинику под видом потенциального клиента. Чтобы дать ему возможность обойти помещения, проверить, как функционирует система. Но, я подумала, может быть, в случае необходимости миссис Уитни согласится рассказать мне о своем… м-м-м… опыте?

На минуту ей показалась, что майор пребывает в таком же мучительном замешательстве, как и она сама.

— Ей это не понравится, но она жена полицейского. Если вам понадобится заявление, она его сделает.

— Спасибо, майор. Вряд ли оно мне понадобится. Надеюсь, что нет.

— И я тоже, лейтенант. Вы даже не представляете, как сильно я на это надеюсь.

От майора Ева направилась к доктору Мире и добилась у вредной секретарши, чтобы ее приняли в перерыве между двумя пациентами. Она не села, хотя Мира и предложила ей кресло.

— С вами все в порядке? — спросила Ева.

— Честно говоря, я потрясена. Они оба мертвы. Я знала Уилла, знала его семью, мы иногда встречались, и эти встречи доставляли мне большое удовольствие.

— Как бы вы охарактеризовали его отношения с женой?

— Нежные. Несколько старомодные. Гармоничные.

— В каком смысле старомодные?

— У меня сложилось впечатление, что он вел себя как хозяин. Все в доме было подчинено его желаниям и нуждам, но мне показалось, что такое положение устраивает их обоих. Она очень любящая и преданная мать, ей нравилось быть женой врача. У нее есть талант, но она готова была довольствоваться ролью любительницы, не отдаваясь искусству целиком.

— А если бы я вам сказала, что она была соучастницей убийств?

Мира растерянно заморгала, потом ее глаза округлились.

— На основании моей профессиональной оценки ее характера, я бы с вами не согласилась.

— Вы встречались с ними в обществе… время от времени. Вы видели их такими, какими они хотели предстать. С этим вы согласны?

— Да, но… Ева, я составила портрет убийцы, и он указывает на хладнокровную, профессионально подготовленную, прекрасно владеющую собой особу. Мое впечатление об Авриль Айкон складывалось годами. Она добросердечная, мягкая женщина, счастливая и довольная своей жизнью.

— Он воспитал ее для сына.

— Что?

— Я это знаю. Айкон ее воспитывал, учил, обрабатывал, лепил, черт побери, он чуть ли не создал ее, чтобы она стала идеальной спутницей для его сына. Он всегда и во всем стремился к совершенству. На меньшее он не согласился бы. — Вот теперь Ева села и подалась всем телом вперед. — Он послал ее в школу, в маленькую закрытую частную школу, над которой имел полный контроль. Он со своим компаньоном Джонас Уилсоном. Генетиком.

— Погодите! — Мира вскинула обе руки. — Погодите. Вы говорите о манипуляции генами? Но ей было уже пять с чем-то лет, когда Уилфрид стал ее опекуном.

— Может быть. Но я не исключаю, что он заинтересовался ею гораздо раньше. Она состояла в родстве с женой Уилсона. У них общая фамилия, однако никаких сведений пока не обнаружено. Была какая-то связь между ее матерью и Айконом. Уилсон и его жена основали школу, Айкон послал туда Авриль.

— Связь вполне могла существовать, и это объясняет, почему он выбрал именно эту школу. Сам по себе факт, что он был знаком или даже как-то связан с генетиком…

— Манипуляции генами, выходящие за рамки контроля над болезнями и врожденными дефектами, запрещены законом. Эти запреты были наложены, потому что люди и наука всегда хотят большего. Если можно излечить или исправить эмбрион, зачем останавливаться на достигнутом? Почему бы не изготовить его на заказ? «Мне, пожалуйста, девочку. Да, спасибо, светленькую, голубоглазую, и, раз уж вы этим занялись, добавьте ей задорный курносый носик». Люди готовы дорого заплатить за совершенство.

— Это большие натяжки, Ева.

— Может быть. Но у нас есть генетик, пластический хирург и элитарная частная школа. При таком строительном материале ничего натягивать не приходится. Я имею право поинтересоваться тем, что там происходит. Я знаю, каково это, когда тебя обрабатывают. — Она откинулась на спинку кресла, вцепившись обеими руками в подлокотники.

— Вы же не хотите сказать, что такой человек, как Уилфрид, мог физически и сексуально надругаться над ребенком?

— Жестокость — не единственный метод обработки. Можно действовать и добротой. Иногда он приносил мне сладости. Иногда дарил подарки, после того как насиловал меня. Знаете, как собаке дают лакомство за выполнение трюка.

— Она любила его, Ева, я это видела — Авриль считала Уилфрида отцом. Она не сидела взаперти. Если бы она захотела уйти, она могла уйти.

— Вам лучше знать, — ответила Ева. — В мире полно людей, которые сидят взаперти без всяких замков и решеток. Я вас спрашиваю, был ли он способен — из научного интереса, ради жажды совершенства — сделать нечто подобное. Могло ли это толкнуть его на эксперименты с маленькой девочкой? На манипуляции, на превращение ее в идеальную жену для его сына, идеальную мать для его внуков?

Мира закрыла глаза.

— Научный аспект мог бы его заинтриговать. Да, безусловно. В сочетании с его стремлением к совершенству эта идея могла бы его соблазнить. Если вы правы хоть в какой-то, хоть в малейшей степени, если он действительно что-то делал, он считал бы, что действует во имя всеобщего блага.

«Да, — подумала Ева. — Самозваные боги всегда так думают».

Загрузка...