Я тебя не отдам

4

— Это представляет для тебя проблему?

Неприятный смех Говарда вызвал у Кристины ощущение смутного беспокойства.

— Могло бы, если бы я не знал наверняка.

— Знал? — По всей видимости, ей полагалось понимать, что именно означает это загадочное замечание.

Не доверяя своей выдержке, Говард ничего не ответил. Больше всего его поразило невинное удивление Кристины. Ничего себе девственница!.. Да у нее, наверное, любовников было даже больше, чем… Чем у кого? — спросил его ехидный внутренний голос. Может быть, чем было любовниц у тебя?

Нет, возразил себе Говард, дело здесь не в моем двойном стандарте, а в ее наглой лжи. Черт побери, он вовсе не такой уж фанатичный пуританин и мог бы проглотить любую ложь — но выдавать себя за девственницу!

Это просто отвратительно!

Возможно, некоторые из ее любовников находили добавочное удовольствие в том, что представляли себя соблазняющими девственницу, но его это не прельщало.

Кристина смотрела, как он поднимает с пола рубашку, двигаясь со звериной грацией, привлекательный даже в своей злости.

— Что ты делаешь?

— Ухожу. — Да и вообще ему не стоило сюда приходить.

— Что? — Тревожные колокола внезапно зазвонили во всю мощь.

— Ты меня прекрасно слышала.

Эта неожиданная и совершенно необъяснимая холодность подействовала на нее как пощечина. Пораженная силой и внезапностью происшедшей в нем перемены Кристина попыталась было подняться, но соскользнувшая на руки блузка мешала движениям. Торопливо сбросив ее, она села вся дрожа. Тело нестерпимо ныло от неудовлетворенного желания.

Разве об этом она мечтала: сидеть вот так и наблюдать за тем, как он уходит, делая вид, будто ничего не произошло? Это было оскорбительнее всего.

— Ты не можешь просто так взять и уйти! — закричала она.

Черт с ней, с гордостью, боль была слишком велика!

— Посмотрим.

Кристину захлестнула волна возмущения.

— Но в чем моя вина? Только в том, что я девственница? — Однако, заглянув в его глаза, Кристина не увидела в них улыбки, а только жгучее презрение, абсолютно неадекватное ситуации… Если только отсутствие сексуального опыта не было в его глазах чем-то порочащим ее.

— Бога ради, Кристина, перестань разыгрывать из себя святую невинность! — рявкнул он. — Я знаю о твоем ребенке!

— О ребенке?!

Понимая, что все складывается хуже некуда, она, тем не менее, не имела ни малейшего представления о том, почему это произошло. И уж конечно его слова ничуть не прояснили ситуацию.

Вглядываясь в широко открытые, изумленные глаза Кристины, Говард, как ни старался, не мог прочитать в них ничего, кроме искреннего недоумения, и чувствовал, как каменеют его скулы. Способность к столь безупречной имитации чувств позволяла заподозрить, что и все остальное было просто игрой. Все — эмоции, чувственная страстность… Нет, черт побери, последняя, по крайней мере, была настоящей. Никто не в состоянии изобразить ее столь безупречно! Так, может быть, она сейчас чувствует себя столь же ужасно, как и он?

— Я знаю, что ты беременна, Кристина. Твой отец все мне рассказал. Собственно говоря, — признался Говард с горьким смешком, — он даже предложил мне жениться на тебе.

— Жениться? — Это было какое-то безумие, кошмарный сон, который может прерваться в любую минуту.

— Временно, разумеется.

— И ты действительно уверен в том, что я беременна?

Кристина вскочила с софы, умудрившись, несмотря на обнаженную грудь и сползшую на бедра юбку, сохранить некоторое достоинство.

— Да, уверен, — отрезал Говард.

Она вновь покачала головой, но подобное отрицание очевидного факта лишь усилило его неприязнь. А может быть, Кристина просто слишком вошла в роль и не в состоянии сразу отрешиться от образа инженю? Скорее всего в ее красивой головке уже сложилось какое-то правдоподобное объяснение.

— Но как ты можешь это знать?

Ее вопрос Говард понял по-своему и не поленился объяснить:

— Твой отец держал тебя под постоянным наблюдением… Работала целая бригада частных детективов. Неужели ты думала, что он оставит тебя в покое?

— По правде говоря, я старалась вовсе не думать об этом. — Иначе ей пришлось бы постоянно оглядываться через плечо, а еще лучше сидеть взаперти, не высовывая носа из дому. — Так, значит, о моей беременности тебе сказал отец? — Она все еще никак не могла переварить услышанное.

Говард с трудом оторвал взгляд от обнаженной груди Кристины, понимая, что в своем разочаровании должен винить только себя. Вот что случается, когда судишь о людях лишь по их внешним данным. О чем он только думал, собравшись заняться любовью с Кристиной?

— Если ты хотела сохранить все в тайне, надо было заходить в женскую консультацию с черного хода.

У Кристины вырвался невольный удивленный возглас. Так вот в чем дело!

— Чему, черт побери, ты смеешься? — сердито спросил Говард.

Содрогаясь от смеха, она прошла в другой конец комнаты, сбросив по дороге юбку и оставшись в одних огненно-красных трусиках.

Не в пример хрестоматийным девственницам Кристина вовсе не стыдилась своей наготы. Хотя, по правде говоря, число знакомых Говарду девственниц было весьма ограниченным… точнее, равным нулю. Написанная на его лице циничная ухмылка уступила место болезненной гримасе. Ноги Кристины были стройными и длинными, упругие ягодицы приятно ласкали взор. Талия по сравнению с округлыми бедрами казалась необычайно тонкой, а кожа спины мягкой и шелковистой…

— Послушай… Что это там у тебя? — спросил он при виде свежей ссадины пониже ее плеча.

Повернув голову, Кристина попыталась разглядеть то, о чем говорил Говард, но, потерпев неудачу, потеряла к этому интерес.

— Должно быть, поранилась, когда он притиснул меня к стене, — ответила она безразличным тоном.

— Этот подонок? — взъярился Говард. — Почему ты не сказала мне, что он причинил тебе вред?

— Какой там еще вред! Кроме того, я уже об этом забыла. — Забыла в тот момент, как только увидела тебя, Говард.

— Забыла? Неужели у тебя нет инстинкта самосохранения? — воскликнул он.

Если бы был, тебя бы здесь не было, с горечью подумала Кристина и, вытерев глаза тыльной стороной ладони — нечего ему видеть, что она плачет, — повернулась к Говарду.

— Но ссадину необходимо продезинфицировать, — запротестовал он, тщетно стараясь отвести глаза в сторону.

Двуличное поведение Кристины не делало ее менее желанной в его глазах. Сейчас Говард уже ни на секунду не сомневался в том, что стал участником хорошо продуманной провокации.

Но нет, он не поддастся низменным инстинктам. Этого удовольствия он ей не доставит!

— Не беспокойся, я больше не стану соблазнять тебя, — заявила Кристина и мрачно улыбнулась при виде проступивших на его щеках красных пятен. — Так, значит, вы с отцом знаете о моей беременности. — Было удивительно, что ей удавалось выглядеть спокойной, хотя внутри нее бушевали гнев и боль. — Какое облегчение! — саркастически вздохнула она.

Стоило только подумать об этом мужском заговоре, как руки сами собой сжимались в кулаки. Болезнь Элизабет, очевидно, показалась им удобным предлогом для того, чтобы предпринять попытку сломить ее сопротивление. Такой циничной расчетливости можно было ожидать только от монстра в образе человека. Монстра, явившегося сюда с намерением соблазнить ее!

До этого она считала образцом безжалостности отца. Какая прекрасная у них получилась команда! А она попалась на их удочку… на его удочку! Воспоминание о своей готовности отдаться Говарду заставило ее содрогнуться от отвращения к себе самой. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке!

Продев руки в рукава рубашки, Говард надел ее. И при виде игры мышц под гладкой загорелой кожей сердце Кристины невольно забилось сильнее.

— Выходит, ты думаешь, что я беременна?

Присущее ей упрямство заставляет Кристину делать вид, будто это всего лишь глупое недоразумение, раздраженно подумал Говард и ответил:

— Я тебе уже все сказал… Оденься, ради Бога! — добавил он, стараясь не смотреть на нее и застегивая пуговицы рубашки.

Кристина, почти уже забывшая о своей наготе, намеренно приняла самую соблазнительную позу, какую только могла придумать, и бросила на него призывный взгляд.

— В чем дело, Говард? Неужели мое тело волнует тебя? — поддразнила она, приглашающе проводя пальцами по гладкой белой коже.

На его напрягшейся шее вздулись вены — реакция, на которую Кристина и рассчитывала. Ничего, пусть попотеет!

— Ты прекрасно знаешь, что волнует, — хрипло произнес он.

Вызывающе покачивая бедрами, Кристина сделала несколько шагов вперед.

— Неужели? — спросила она с милой улыбкой, так контрастирующей с горящими гневом глазами.

— Что ж, позабавься, если тебе так хочется, — процедил Говард, окидывая ее взглядом, полным холодного презрения. — Только не пытайся делать вид, будто не раздосадована в той же степени, что и я.

— Кстати, отец не сообщил, какого пола будет мой ребенок? Неужели он еще не раздобыл копию моей медицинской карты? Тогда на каком я месяце? А правду говорят, что первые три месяца даются нелегко? Знаешь, мне, наверное, действительно стоит позаботиться о себе…

— Куда ты клонишь, Кристина? — спросил Говард, заправляя рубашку в брюки.

Скоро узнаешь, вероломная крыса!

— Так, значит, он хочет, чтобы ты на мне женился, да? И что же ты получишь за свою самоотверженность? Как я понимаю, ты пошел на это отнюдь не из альтруистических соображений.

— За то, что я женюсь на тебе, Огастес обещал передать мне контроль над холдингом.

Изумление Кристины было столь велико, что она забыла о своей позе воплощенной язвительности.

— Контроль над холдингом?

Для неразборчивого в средствах человека, каким оказался Говард, это было мощным побудительным мотивом.

— Полный контроль.

Что ж, поруководить он любит.

— Скольким же верблюдам это может соответствовать? — Ее смех прозвучал несколько истерично. — Интересно, торговался ли ты? Наверняка отец предложил сначала издательскую часть, и ты сказал: «Ни в коем случае», — поэтому дело дошло до телевизионной сети. Верно я говорю? В конце концов, он выложил на стол то, что тебя устроило, то есть все, после чего ты согласился считаться отцом чужого ребенка. Игра стоит свеч, не так ли?

— Некоторые люди действительно могли бы так подумать, — согласился Говард.

Не нужен мне этот проклятый холдинг, и, если бы не мать, черта с два я вообще имел бы дело с вашей семейкой, подумал он.

— Я вернусь домой, — внезапно решила она. — Мне хочется быть с Элизабет, более того, я даже согласна быть вежливой с тобой у нее на глазах. Но если ты только посмеешь коснуться меня…

Уже направившийся к двери Говард остановился.

— Думаю, что буду в состоянии сдержать себя, — язвительно усмехнулся он.

Я заставлю тебя вспомнить о твоих словах, хотя бы ради спортивного интереса, подумала Кристина.

— Кстати, — добавила она, — если увидишь отца раньше меня, передай, чтобы он не спешил оборудовать детскую комнату. Видишь ли, я вовсе не беременна.

— Вскоре, когда у тебя вырастет живот, не останется смысла отрицать очевидное… — Что-то в выражении ее лица заставило Говарда замолчать. — Что-нибудь случилось с ребенком? — подозрительно спросил он минуту спустя. — Или ты сделала аборт? — Почему такая очевидная возможность не пришла ему на ум ранее?

Да просто потому, что, несмотря на все свидетельства обратного, он до сих пор видит в ней невинного подростка. Какой осел!

— Знаешь, Говард, сдается мне, ты не спишь ночами, придумывая, как посильнее оскорбить меня.

Нет, я не сплю ночами, мечтая познакомить тебя с радостями секса, мысленно возразил он ей. Вот в чем злая ирония ситуации.

— Когда же до тебя наконец дойдет, что я не беременна и никогда не была беременной? — спросила она.

По выражению лица Говарда было ясно, что он не хочет верить ей, что бы она ни сказала.

— В консультации, входящей в которую меня видели, работает один современно мыслящий специалист, — тихо произнесла Кристина. — В частности, он увлекается нетрадиционной медициной и совсем недавно начал использовать иглоукалывание для облегчения болей при родах.

— Очень интересно.

Она решила не давать воли своему гневу.

— Он разрешил мне присутствовать на обходах и продемонстрировал несколько интересных случаев.

— Но с какой стати ему это понадобилось?

В тоне Говарда появилась некоторая неуверенность.

— Потому что он очень хороший человек и знает, что я собираюсь поступить на курсы иглоукалывания, когда накоплю достаточно денег. — Что, с ее жалованьем в магазине, случится очень нескоро. Может, стоит потребовать отца заплатить за курсы?

Выслушав ее объяснение в полном молчании, Говард задумался. Слова Кристины звучали вполне искренне… кроме того, кто бы мог придумать такое неправдоподобное объяснение?

— Так ты не беременна?

— Господи, ну и быстро же ты соображаешь.

Достигнув, чего хотела, Кристина почему-то не ощутила ожидаемого удовлетворения.

— Но Огастес сказал…

— Он сказал, а ты ему поверил, так что перестань валить с больной головы на здоровую, Говард, в этом нет никакого смысла.

Но если принять то, что насчет ребенка он оказался не прав, тогда…

— Ты действительно… — Взгляд его в который уже раз скользнул по ее стройной гибкой фигуре.

— Да, девственница. — А после сегодняшнего эксперимента скорее всего останется ею до скончания века!

— Но все эти мужчины…

Его брезгливый тон сказал ей, что Говард стал жертвой намеренного ее очернения.

— Полагаю, что отец должен подумать о том, чтобы обратиться в другое детективное агентство… Или это твое собственное умозаключение, Говард? Неужели мои мнимые многочисленные любовники так тебя задевают? — Их взгляды встретились. — Задевают, не правда ли? Тогда понятно… ты никогда не был обо мне высокого мнения, — с горечью констатировала Кристина.

— Однако признайся, гораздо естественнее было поверить в то, что ты пустилась во все тяжкие, чем…

— Чем в то, что я девственница, — закончила за него она. — Вероятно, я должна поблагодарить тебя за столь лестное обо мне мнение. Хотя надо признаться, мне был несколько странен этот обрушившийся на меня шквал негодования от человека, намеревающегося за вознаграждение затащить меня в постель. Должно быть, отцу очень уж не терпится выдать меня замуж.

— Я сказал ему, что не собираюсь на тебе жениться.

Что ж, уже легче!

— А чуть было не занялся с тобой любовью я только потому, что хотел этого, — признался Говард.

— Думая при этом, что я беременна! — воскликнула пораженная Кристина.

— Да.

— И тебе было все равно? — По мнению Кристины, если и есть на свете мужчины, способные принять чужого ребенка как своего собственного, то Говард к их числу никак не относится.

— Не все равно, — сказал он. — Но я мало что мог с этим поделать. Мне казалось, что тебя нельзя оставлять в одиночестве.

— Господи, да с тебя можно хоть сейчас писать святого угодника, готового пожертвовать собой ради ближнего! — Кристина истерически расхохоталась и долго не могла остановиться. — Знаешь, — немного успокоившись, сказала она с отвращением в голосе, — ты просто-напросто беспринципный, лживый ханжа!

— Хочешь, чтобы я ушел?

— А ты как думал? Что я предложу тебе остаться на ночь? Что я окончательно рехнулась и скажу: «Я на тебя не сержусь, Говард». А потом: «На чем мы с тобой остановились?..» — И тут ее многозначительный взгляд упал на софу.

— На самой грани чего-то весьма необыкновенного, — невозмутимо ответил он.

Кристина чуть не задохнулась от гнева.

— Ты никогда не сдаешься, да, Говард? Так знай: когда я захочу лечь с мужчиной, то платить ему за это не будут!

Говард дернулся головой так, будто она его ударила.

— Если это все, что ты хотела мне сказать, — произнес он холодным, отстраненным голосом, — мне остается только пожелать тебе спокойной ночи.

Когда дверь за ним закрылась, Кристина, обессилев, опустилась на пол. Спокойной ночи! Никогда еще слова не противоречили реальности до такой степени — хуже ночи трудно было придумать. Боже, и она еще собирается жить с этим человеком под одной крышей!

Говард догадался о том, кто поджидает его в темноте у дверей спальни прежде, чем успел что-нибудь увидеть.

— И чего вам только не спится, Огастес, — недовольно проворчал он.

— Просто мне не терпится узнать, как идут дела. Как наш маленький заговор, продвигается?

Говард бросил на него взгляд, от которого у любого мало-мальски чувствительного человека забегали бы по коже мурашки.

Но Огастес Гаскел не был чувствительным человеком.

— Неужели настолько плохо! — Он сочувственно пощелкал языком.

Руки Говарда сжались в кулаки.

— Во-первых, Огастес, никакого заговора не было вовсе.

— Должно быть, ты не совсем понял меня, сынок. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я дам тебе маленький совет…

— По правде говоря, буду.

Прозвучавшая в голосе пасынка откровенная злость заставила Огастеса тут же пойти на попятный.

— Зачем же так нервничать. Просто я знаю Кристину, с ней нужно уметь обращаться.

— Неужели? — Говарду все труднее было держать себя в руках. — Напомните мне, когда вы виделись или разговаривали с ней в последний раз?

Склеротические щеки старика побагровели. Он открыл рот, собираясь возразить, но, видимо, не нашел что.

— Неужели вам не понятно, что Кристина не хочет, чтобы ею руководили, не хочет быть управляемой подобно ценам на акции? Ей хочется, чтобы ее уважали, любили без всяких условий, неэгоистично.

— Что ты хочешь этим сказать?

Говард покачал головой.

— Вы что, действительно ничего не видите? Я начинаю понимать, что, покидая дом, Кристина прекрасно знала, зачем это делает. Основная ваша проблема в том, что вы до сих пор считаете ее ребенком…

Внезапно Огастеса осенила идея настолько сумасбродная, что он чуть было не отверг ее, не раздумывая… Но потом взглянул Говарду в глаза и спросил:

— Ты уверен, что речь сейчас идет обо мне?

Словно окаменев, Говард некоторое время ошеломленно смотрел на отчима, потом, выругавшись, открыл дверь своей спальни и громко захлопнул ее за собой.