Я тебя прощаю

Глава седьмая

«Наследницу миллиарда Моуранов разыскивают по обвинению в убийстве».

Буквы газетного заголовка высотой в два дюйма нанесли Лукасу удар с силой тренированного кулака.

Если Чандра прочтет этот заголовок, возможно, к ней мгновенно вернется память. Но как скажется на ней такой шок?

Рука Лукаса дрогнула, расплескав горячий кофе. На первой полосе была напечатана красочная фотография Чандры и зловещий снимок гроба с останками Мигеля Сантоса. Далее коротко сообщалось о новом завещании Гертруды Моуран, и подтверждались слухи о том, что семья наняла знаменитого Лукаса Бродерика, чтобы опровергнуть завещание.

— Проклятье!

Лукаса переполнило леденящее чувство ужаса.

Сегодня утром Чандра выглядела очень бледной и хрупкой, когда Лукас оставил ее спящей в ее собственной спальне. Слишком хрупкой, чтобы вынести все это.

В любую минуту она может спуститься к завтраку. Если какой-то гнусный ублюдок и вправду преследует ее, возможно, он и представил прессе эти сведения и фотографию, надеясь, что Чандра выдаст себя. Ведь, если она обратится за помощью к блюстителям закона, но не сможет вспомнить прошлое, полицейские разделаются с ней.

Лукас решил, что показывать Чандре статью в газете покамест рано. Ей ни к чему дополнительная травма. Но гораздо сильнее его тревожило другое. Сказать сейчас Чандре правду — значит подвергнуть риску ее жизнь. Вдруг ей вздумается объясняться с журналистами, тогда убийца узнает ее местонахождение.

Схватив полотенце, Лукас промокнул лужицу пролитого кофе и бросился в гостиную, где первым делом схватился за пульт телевизора. Репортажи о скандале в семействе Моуран передавали по всем каналам. В одном показали рыдающую вдову Сантоса в черной шали, с пятью плачущими детьми, жмущимися друг к другу на хлипких складных стульях в кирпичной церквушке во время панихиды. Другой канал передал фотографии полицейских, вытаскивающих пакеты с наркотиками из обгоревшего фургона. По третьему полицейский сообщал, что им удалось найти залитую кровью Сантоса красную тенниску, в которой последний раз видели Чандру. Позитивный репортаж нашелся только один — о «Касас де Кристо» и домах, построенных Чандрой для семей бедняков. Лукас внимательно прослушал интервью с представителями мексиканских властей и несколькими семьями, которые трогательно пытались защитить Чандру, заявляя, что она просто не могла быть замешана в преступлении.

Зазвонил телефон. Лукас схватил трубку, и ему в ухо хлынул поток ругани. Это был Стинки, и он был явно пьян.

— Все это беспокоит меня не меньше, чем вас, Браун. Но если вы еще раз позвоните мне домой, сделке конец. — Лукас бросил трубку.

Таинственное происшествие с наследницей и вправду вызвало шумиху, только еще более бурную, чем предсказывал Стинки. Пресса энергично раздувала скандал. Чандра «прославилась», обогнав даже маньяка-убийцу, который угрожал Лукасу.

Внезапно Лукас услышал поспешные шаги сыновей, сбегающих с лестницы, и их взволнованные крики. Едва он успел выключить телевизор, как в гостиную ворвались Монтегю и Пеппин.

— Мы знаем, кто она, пап! — на одном дыхании выпалил Пеппин. — Ее зовут Бетани-Энн Моуран, она ужасно богата и…

— Знаю, — спокойно прервал Лукас.

— Ее подставили, папа! — вмешался Монтегю. — Она никого не убивала. Надо объяснить это полиции.

— Послушайте, ребята, я уже думал об этом. По-моему, не стоит выдавать ее полиции — я имею в виду, прямо сейчас, когда за ней охотится какой-то бандит, и пока к ней не вернулась память. Надо найти доказательства ее невиновности. Иначе она попадет прямиком за решетку. Обратиться за помощью — неплохая мысль, но ее можно осуществить и позднее. Я хочу, чтобы вы собрали все телевизоры и приемники, какие есть в доме, и перенесли их ко мне в машину.

— Папа, но, если мы расскажем ей, кто она такая, она, может быть, все вспомнит! И сможет рассказать полиции, что произошло, кто на самом деле убийца. А потом останется здесь навсегда.

— Ты спятил? Она же богата. Думаешь, она захочет остаться с нами после того, как узнает все о себе? Она уедет.

Мальчики приуныли.

— Не стоит принимать решение, не посоветовавшись с врачом, — сказал Лукас. — Сегодня же я отвезу ее в Сан-Антонио, к Питу. Я не собираюсь искать для вас няньку, парни, но вы должны сразу после школы вернуться домой, перехватать и уничтожить все газеты и журналы с этими статьями.

— Папа, как вышло, что ты собираешься помочь ей, если по ТВ сообщили, будто тебя наняли, чтобы опровергнуть завещание…

— Заткнись, Пеппин! Давай лучше скорее отключать телевизоры и приемники, — решительно велел Монти. — Папа на ее стороне, как и мы.

— Класс! Она богата, а за ней охотятся бандиты. Может, и за нами тоже. Это покруче любого боевика! — восторженно воскликнул Пеппин. — Надо достать из шкафа бейсбольную биту и спрятать ее под подушку — вместе с ножом.

— Это еще зачем?

— Вот болван! А если убийца проберется сюда?

— Ребята, об этом потом.

Наэлектризованные необходимостью действовать немедленно, они носились вверх-вниз по лестнице, перешептываясь и споря, каждую минуту меняя планы, заполняя багажник и заднее сиденье машины Лукаса всевозможной электроникой, какая только нашлась в доме.

Лукас отправился в спальню Чандры, чтобы отвлечь ее. Чандра уже успела одеться в новое желтое платье с облегающим лифом и пышной юбкой, купленное Лукасом. Она склонилась над кроватью, расправляя покрывало, и Лукасу представилась возможность полюбоваться чудесным зрелищем ее тонкой талии, округлых бедер и длинных ног.

Дверной замок щелкнул, закрываясь, и Чандра, перестав накрывать сиреневым шелковым покрывалом подушку, выпрямилась и невольно улыбнулась.

Восхищенный, Лукас мог только молча разглядывать ее.

— А, это ты! — воскликнула она, бросаясь к нему. — А я никак не могла проснуться после…

Эротическое видение переплетенных тел вспыхнуло в памяти у них обоих. Покраснев, Чандра тряхнула роскошной гривой волос и рассмеялась. Ее голубые глаза сияли. Тени под ними были едва заметны.

— В этом платье ты выглядишь бесподобно.

— Спасибо. У тебя превосходный вкус.

— Не всегда.

Она не могла оторвать от него взгляд, о нем и говорить ничего. Лукас вновь поразился тому, как быстро и необратимо расшатался фундамент его жизни.

— А я боялась, что ты уже уехал в офис, — нерешительно призналась она.

— Не поцеловав тебя на прощание? — пробормотал он.

Едва Чандра приподнялась на цыпочки, подставляя ему губы, Лукас яростно прижал ее к груди и держал в объятиях бесконечную минуту. За это время его успела окатить волна горьких эмоций.

Они знакомы всего двадцать четыре часа, а Чандра уже успела стать единственной нитью в его жизни, той самой, которая, порвавшись, разрушит все. Какой бы поступок ему ни пришлось совершить, как бы ни понадобилось солгать, какие бы сведения ни утаить, он не мог потерять ее.

— Я еду в город, но ненадолго, — сказал он. — Я решил как можно больше времени быть возле тебя — пока не удостоверюсь, что ты совершенно поправилась.

— Но это ни к чему, Лукас. Меньше всего я хочу быть тебе обузой.

— Ты мне не обуза. Я поддерживаю связь с офисом по модему, телефону и факсу и вполне могу работать дома. Но сегодня я устрою себе выходной и отвезу тебя в Сан-Антонио.

— Зачем?

— Мой брат — врач. Я хочу, чтобы он осмотрел тебя и убедился, что с тобой действительно все в порядке.

— Это ни к чему.

— Не спорь.

— Но…

— А я думал, ты хочешь, чтобы я был счастлив.

— Это правда.

— Так ты поедешь?

— Да! Да, да.

Он усмехнулся.

— Почему ты не ответила так же, когда я попросил тебя выйти за меня замуж?

— Я отвечу… скоро. В этом я уверена. Только… — Ее голос оборвался. Голубые глаза наполнила тревога, хрупкое лицо побледнело.

Сердце Лукаса заколотилось в панике. Он привык получать то, что хотел и когда хотел. Если она не выйдет за него замуж немедленно, возможно, это не произойдет никогда. Лукас проанализировал ситуацию с холодной рассудительностью юриста, которую не уничтожило даже пламя новой страсти. Как только она узнает, кто она и кто он, как только окажется в руках прессы, полиции и своих родных, случиться может все что угодно.

Ему необходимо время, чтобы завоевать ее.

Время, чтобы разобраться в этой путанице.

А он бездумно теряет это время.

Лукас торопливо прошагал по пушистым восточным коврам и отпер стол, в котором хранил личный факс-аппарат. В лотке лежало два скрученных листка блестящей бумаги. Взяв один из них, Лукас прочел:

«Агентство безопасности «Тигр» Приморский бульвар, 1414 Корпус-Кристи, Техас

Для Лукаса Бродерика. От агентства «Тигр»

Уважаемый Лукас,

указанное лицо пользуется большим уважением в северной Мексике, у Рейфа и Кэти Стил.

Супругам Стил временно поручено руководство «Касас де Кристо» — с тех пор, как исчезло указанное лицо. Стил отнесся к нашим расспросам чрезвычайно подозрительно и был настроен воинственно.

Об указанном лице очень хорошо отзываются и жертвователи, и коллеги. Друзья уверяют, что наркотики были подброшены в ее дом и машину.

Водитель грузовика, подвозивший указанное лицо по шоссе в ту ночь, когда сгорел фургон, уверенно отождествил его с фотографией.

Связаться со свидетелями, которые утверждали, что указанное лицо вело сгоревшую машину, не удалось.

Отпечатки пальцев указанного лица были оставлены по всей рукоятке кольта сорок пятого калибра, из которого, как установила полиция, был убит Сантос.

Полиция намерена возбудить дело против указанного лица.

Ранчо Моуранов осаждают представители средств массовой информации.

Холли Моуран сделала вид, что не желает давать показания, но рассказала полиции о том, что Чандра якобы известила их, что направляется на ранчо. Кроме того, она дала многозначительные показания о психическом состоянии указанного лица.

Все на ранчо отрицают, что видели указанное лицо или фургон на ранчо в день похорон.

Генри Моуран незаконно продавал оружие борцам за свободу в Центральной Америке.

Родители Стинки Брауна погибли во время таинственного случая на море. В восьмидесятых годах Стинки отбывал срок за то, что избил и чуть не убил богатую дебютантку, которая отшила его незадолго до того, как он познакомился с Чандрой.

Подтвердить заявление Брауна о том, что его брат Хэл отправился на восток, навестить родственников, не удалось.

В полицейских отчетах ни за Моуранами, ни за Хэлом Брауном никаких незаконных действий не числится.

Подробности в следующем факсе.

Искренне Ваш, Том Робард».

Второй факс оказался длинным списком приятелей Чандры, пользующихся сомнительной репутацией.

Лукас скомкал его и сжег в пепельнице.

Наблюдая, как пламя пожирает имена, он изнывал от ревности. Пока не вспомнил, что Чандра была девственницей.

Немного успокоившись, Лукас запер сообщения Робарда в ящик, набитый другими секретными отчетами. Ящик находился в том же столе, что и факс.

Никогда еще Лукас не ощущал такого беспокойства и неудовлетворенности. Оправданий для Чандры не было — кроме уверений ее друзей.

Черт возьми, она же невиновна!

Но это еще предстоит доказать.

Лукас сел за стол и набрал номер Стинки.

— Вы нашли ее? — Невнятный голос Стинки был холоден как лед.

— Нет.

— Тогда сделка расторгнута, адвокат.

Оба мужчины одновременно бросили трубку.

Лукас печально вздохнул. Если бы с прочими затруднениями удалось разобраться так легко!..

Загудел селектор, и пронзительный голос секретарши известил Лукаса, что полицейский детектив, лейтенант Шелдон, ждет в приемной.

— А еще здесь репортер из «Келлер», который желает поговорить с вами, когда вы освободитесь.

Руки в черных перчатках сжались на руле. «Готово!» В голове наблюдателя застучали молоточки.

Устроившись на водительском сиденье неприметной серой машины, припаркованной за четыре дома от белой стены, окружающей особняк Лукаса, наблюдатель улыбнулся, глядя, как «линкольн» Лукаса Бродерика вывернул в поток транспорта на Оушен-драйв.

При виде женщины лет под тридцать с роскошными белокурыми волосами глаза наблюдателя увлажнились от удовольствия. Бет!

Бродерик положил руку на спинку сиденья, его ладонь небрежно покоилась на ее обнаженном плече. Она похудела, но выглядит почти здоровой. Возможно, она еще не совсем оправилась. Но уже не та избитая, окровавленная зомби с безумными глазами, которая вырвалась из горящего фургона и вылетела на шоссе перед грузовиком, словно пытаясь совершить самоубийство.

Она придвинулась к Бродерику, и наблюдатель понял: влюблена!

Вот это сюрприз!

Значит, адвокат охотится за наследством. Долгое ожидание не было напрасным, и тщательно продуманный план действий не пропал даром.

Бродерик — лжец, вор и охотник за состоянием. Стало быть, все это время он держал ее у себя. Конечно. Когда этот ублюдок увидел шанс получить больше сорока процентов, он долго не раздумывал.

Бродерик солгал не только наследникам, но и властям.

Значит, этот подлец тоже заслуживает смерти.

Зверь в душе наблюдателя мрачно усмехнулся.

Серая машина скользнула в поток транспорта и, сохраняя безопасную дистанцию, следовала за «линкольном» до самого Сан-Антонио — всю дорогу до скромного кирпичного дома доктора Пита Бродерика на поросших лесом холмах, в фешенебельном северо-западном районе Сан-Антонио.

Ублюдки. Все до единого.

Но они еще поплатятся.

Зверь был на свободе и вне себя от ярости.

Наконец-то!

Следующие несколько дней были для Лукаса чудесными, мучительными и решающими. Ему предстояло завоевать Чандру — настолько, чтобы она, узнав правду, простила ему все. И в то же время он должен защитить ее и разрешить наконец загадку…

Кое-как удалось Лукасу убедить полицию и прессу, что ему почти ничего не известно о деле Моуранов, и от него отстали.

Перед выездом в Сан-Антонио Лукас предупредил Пита: не следует сообщать Чандре о том, кто она такая. Пит заявил, что травмы Чандры вряд ли были настолько серьезны, как сочли врачи в пункте «Скорой помощи». И он подтвердил, что быстро она не поправилась бы под присмотром хоть целой команды врачей и сестер. Но, оставшись наедине с братом, Пит сказал, что Лукас прав, опасаясь за психическое состояние подопечной, — она нуждается в уходе и опеке, и потому не следует сообщать ей, кто она такая, а в особенности о том, что ее разыскивают по обвинению в убийстве. По крайней мере, пока она не окрепнет.

— Она отгораживается от истины, потому что та слишком страшна для нее.

— Так когда же можно рассказать ей обо всем? — допытывался Лукас.

— Дай ей еще неделю. По меньшей мере — до пятницы. Кстати, что она значит для тебя? — Пит лукаво улыбнулся. — Я никогда еще не видел тебя таким…

Лукас нахмурился, не желая признаваться.

— Она… добра к мальчикам.

— Могу себе представить! — Пит сверкнул усмешкой. — Ее любит вся семья!

— Само собой. Она удачно вписалась в семью. Еще один миссионер — как раз то, что нам нужно.

— Она то, что нужно тебе. И ты сам это понимаешь.

Пит прописал Чандре новые лекарства, составил длинный список указаний для Лукаса и пошутил, что из Пеппина и Монтегю и впрямь могут выйти лекари. Когда Лукас и Чандра уезжали от Пита, Лукас совсем воспрянул духом. Он обнял Чандру и долго не отпускал ее, ощущая невыразимое облегчение оттого, что худшее уже позади и что амнезия не останется навечно. Этот обнадеживающий прогноз нужно отпраздновать, решил он. И на несколько часов заставил себя отогнать опасения и предчувствие нарастающей опасности и просто наслаждался возможностью быть рядом с Чандрой.

Лукас разыскал неподалеку от дороги ресторан и заказал блюда из «даров моря», а затем повез Чандру в национальный парк среди холмов, где теплый воздух казался сладким от аромата кедра, а прозрачная зеленая речушка змеилась между высоких известняковых утесов. Они перекусили, устроившись под старым развесистым дубом, а потом долго танцевали возле машины под музыку автомагнитолы. Домой они вернулись в полной темноте, под осыпанным звездами небом, разрывая шумом мотора тишину спящего пригорода. Влетающий в приоткрытые окна «линкольна» ветер бросал пряди волос Чандры на щеку Лукаса. Он вел машину на предельной скорости, от которой возбужденно вскипала его кровь, хотя, может быть, виной тому была вовсе не скорость, а Чандра, уютно устроившаяся рядом.

Было уже два часа ночи, когда большой автомобиль свернул на подъездную аллею, ведущую к дому. Войдя в дом, Чандра и Лукас прежде всего убедились, что мальчики мирно спят. Затем Лукас повел Чандру на пляж, и они, взявшись за руки, долго бродили босиком вдоль берега.

Лукасу казалось, что он спит и видит сон — о том, как он ведет Чандру за собой в теплой соленой воде, а затем — вверх по песку, к двери туннеля под обрывистым берегом.

Он стал было отпирать тяжелые стальные двери, но Чандра побледнела и попросила не делать этого, объяснив, что предпочитает подняться по тропе.

— Но этот путь короче, — шепотом возразил Лукас. — И потом, скоро туннель запечатают навсегда.

Вздрогнув, Чандра с трудом заставила себя дышать ровно.

— Чем раньше, тем лучше. От одной мысли о нем меня в дрожь бросает.

Лукас усмехнулся.

— Не только тебя, но и моего агента по продаже недвижимости. Все забываю позвонить подрядчику.

Чандра улыбнулась ему и бросилась бежать вверх по каменистой тропе. Погнавшись за ней, Лукас уронил замок, и тот лязгнул об железную дверь.

Прежде чем они прошли через двери патио, выходящие на веранду, Лукас струей из шланга смыл песок с их ног. Вдвоем они проскользнули по тускло освещенным коридорам и лестницам к нему в комнату. Дверь они заперли, Чандра зажгла свечи. Рухнув на постель, они предавались любви с жадностью и отчаянием, словно никак не могли насытиться друг другом.

И на этот раз Лукас не стал предохраняться, твердо зная, что хочет от нее ребенка. Она легко подружилась с сыновьями Лукаса. Образ Чандры, держащей на руках ребенка, его ребенка — может быть, маленькую девочку с голубыми глазами и золотистыми волосами, — запал ему в душу.

Но он мечтал не только о ребенке. Сама Чандра была высшей наградой. Она должна принадлежать ему, и Лукас надеялся, что, если она забеременеет, возникнут еще одни узы, способные заставить ее остаться с ним навсегда.

Даже в любви безжалостная натура, сделавшая Лукаса превосходным адвокатом, заставляла его покорять, завоевывать, получать то, что он хотел. Ненасытные, эгоистичные чувства к Чандре убедили его: он должен ее завоевать.

К худу или к добру, но он по уши влюбился в нее. И просто должен жениться на ней.

Но когда Лукас сказал об этом Чандре и вновь предложил ей стать его женой, она только крепко обняла его и поцеловала. А потом сказала «нет».

В течение недели напряжение между Лукасом и Чандрой почти неуловимо нарастало. Полиция вновь обратилась к нему, как и представители прессы, Лукас сообщил репортерам, что больше он не защищает интересы Моуранов.

Твердо решив проводить с Чандрой каждую свободную минуту, Лукас стремился большей частью работать дома. Но чем дольше он находился рядом с ней, тем лучше понимал, как различаются их личности и характеры. Чандра была скроена из более тонкой, благородной ткани, совсем не похожей на грубый материал, из которого был скроен Лукас.

После прочтения десятков отчетов Робарда о миссионерской деятельности Чандры, Лукас невольно сравнивал ее внутреннюю чистоту с собственным эгоизмом. Он казался самому себе низким, поверхностным, меркантильным. До встречи с Чандрой он жил исключительно для себя, хватая все, что ему было нужно, и не задумываясь о последствиях своих поступков для других людей. За услуги он требовал максимальной платы, и сдерживала его обычно единственная мысль: сумеет ли он выпутаться из очередного дела, не нарушив закон?

Он хищно охотился за делами, которые могли обеспечить ему богатство или известность. Он принес в жертву идеализм на алтарь своего «я» и тщеславия. Он пожертвовал друзьями, первым браком, целостностью собственной личности, даже сыновьями.

И хотя любовь к Чандре до некоторой степени изменила Лукаса, он понимал, что ему никогда не стать благородным героем. Несмотря на стыд и решимость измениться, он не мог полностью переделать себя. И потому Лукас, который всегда был дерзок и самоуверен, боялся, что Чандра, узнав его лучше, не сможет полюбить его.

Он принуждал себя отказываться от лакомых кусков, от дел, обещающих щедрое вознаграждение, согласившись вместо того защищать группу иммигрантов, проживающих в доме, владельцы которого отказались производить ремонт водопровода.

Недовольные новым Лукасом Бродериком, партнеры устраивали ему допросы с пристрастием. А узнав, что он отказался вести дело Моуранов, они пришли в ярость. На все упреки Лукас отвечал, что уйдет из фирмы и откроет собственную практику, если ему не предоставят свободу действий.

Но с особым усердием он разыскивал хоть какие-нибудь клочки доказательств невиновности Чандры. Память не возвращалась к ней, однако она чутко улавливала дурное настроение Лукаса каждый раз, когда он возвращался из офиса, выяснив, что сведения, добытые Робардом, не оправдывают Чандру, а, напротив, подтверждают ее вину.

Шумиха в средствах массовой информации нарастала с каждым днем, о Чандре распространялись все более гнусные слухи. Федеральное правительство приняло решение о расследовании дела. Но больше всего Лукаса тревожило то, что омерзительные сообщения о якобы преступных махинациях Чандры в Мексике — дело его рук. Только не он распорядился о распространении этих слухов. Это сделал кто-то из людей, присутствовавших при разговоре в библиотеке Моуранов.

Но кто?

Если верить Робарду, все присутствовавшие в библиотеке имеют железное алиби. Сидя дома, Лукас занялся рутинными хлопотами по дому, на что у него никогда не хватало времени. Встретившись с подрядчиком, он договорился, что в субботу запечатают туннель.

Образы в ночных кошмарах Чандры становились все отчетливее. Воспоминание о Лукасе в помещении с позолоченной мебелью и увядающими розами постепенно прояснялось. Она припомнила, как ее заперли в темной комнате и напичкали наркотиками, в памяти всплыл мужчина с черными глазами.

Почти все Моураны и почти все на ранчо были черноглазыми, особенно темными казались глаза Стинки. Но Стинки и Холли весь вечер, когда было совершено убийство, занимали гостей, прибывших на похороны. Так, во всяком случае, утверждал Стинки. Хэл им помогал.

Каждую ночь, когда Чандру будили кошмары, Лукас обнимал ее и успокаивал, пока с ее лица не сходила мертвенная бледность и не нормализовывалось дыхание. Прошлой ночью ей приснилось, как она выползла из фургона, прежде чем тот вспыхнул.

С каждым днем напряжение и страх все сильнее душили Лукаса. Казалось, он запутался в паутине.

Вот только разглядеть паука он не мог.

Ссора между ними началась с телефонного звонка.

Лукас и мальчики были у бассейна, и потому трубку взяла Чандра, которая только что пробудилась от дневной дремоты. Когда Лукас вбежал в дом, чтобы ответить на звонок, он увидел, что Чандра стоит с застывшим лицом, в оцепенении прислонившись к кухонному столу. Казалось, ее только что разбудил ночной кошмар.

— Кто звонит?

— Не знаю. Он молчит.

Лукас выхватил у нее трубку.

— Кто это, черт возьми?

Телефон молчал.

Лукас швырнул трубку на место.

— Сколько раз повторять тебе: не смей подходить к телефону, черт побери!

— Извини меня, ради Бога, — сдавленно прошептала она, проходя мимо Лукаса к лестнице. — Я устала, я не подумала…

Лукас бросился за ней, ощущая гнев, раскаяние, любовь — всю невообразимую мешанину чувств.

— Я хочу, чтобы ты объяснил мне, что происходит, — потребовала она, когда Лукас вошел следом за ней в ее спальню.

— Не могу. Ты должна мне верить. Усевшись перед зеркалом, Чандра тревожно вгляделась в свое отражение. Отведя в сторону волосы, она коснулась кончиком пальца тускнеющего, похожего на застежку-молнию шрама у линии, откуда начинали расти волосы. Царапины на щеке почти исчезли. С каждым днем у нее прибывало сил, днем она отдыхала все меньше.

— Верить тебе? Об этом я мечтаю больше всего. Но это очень трудно, когда ничего не помнишь. В голове у меня пустота, если не считать кошмарных снов. Я люблю тебя; но я вижу, ты что-то от меня скрываешь.

— Я же объяснял, Пит сказал, тебе нужна еще неделя, чтобы оправиться…

Она обернулась.

— Мне до смерти надоело, что со мной обращаются как с младенцем!

— Ты чуть не умерла. Тебе необходимо набраться сил. Я все объясню тебе в пятницу.

— В пятницу? Но до пятницы еще целых три дня. Не знаю, сумею ли я дождаться…

Лукас бережно заложил выбившуюся золотую прядь за ухо Чандры.

— В пятницу, обещаю, — негромко и умоляюще повторил он. — А может быть, и раньше. Может, память к тебе вернется еще раньше. Или же тот, кто преследует тебя, сделает неверный шаг.

— Но это ожидание и ощущение, что тебя выслеживают, невыносимы! Если бы я знала то, что знаешь ты, я смогла бы помочь тебе.

— Возможно. Но сейчас для тебя важнее всего поправляться и набираться сил. Если до пятницы я не найду ответа на все вопросы, у нас не останется выхода — и придется тебе все открыть. Доверься мне… и потерпи еще немного.

Чандра уставилась на него мрачно и настороженно, не зная, на что решиться.

— Понимаю, это нелегко, — произнес Лукас, потянувшись к ней.

— Откуда тебе знать? Ты всегда сам распоряжаешься собственной жизнью! — Она отвернулась. — Я больше не могу — мы живем как в осаде!

— Послушай, какой-то мерзавец пытался убить тебя. Боюсь, он способен сделать еще одну попытку.

— Но почему мне нельзя хотя бы посмотреть телевизор? Или послушать радио?

Лукас передвинулся поближе, чтобы чувствовать тепло ее тела, хотя Чандра не позволяла прикоснуться к ней.

— Потому, что это может слишком сильно взволновать тебя. Мы же договорились — потерпи до пятницы. Если к тебе не вернется память, а я не найду выход, мы поступим по-твоему. Чандра вновь отстранилась.

— Мне так… одиноко и страшно! Мне кажется, будто я попала в ловушку.

— Именно поэтому я провожу дома как можно больше времени.

Широко распахнутые блестящие глаза Чандры ответили: но я боюсь и тебя! Вслух же она прошептала:

— Лукас, теперь я вижу тебя в каждом сне, и всегда ты мой враг.

— Нет! Я на твоей стороне, поверь. Ты принадлежишь мне, а я — тебе. Я люблю тебя. Ради тебя я готов отдать жизнь.

Она не ответила.

Лукас опустился на колени и застыл в молитвенной позе.

— Посмотри мне в глаза. Что ты видишь?

Она тоже встала на колени и кончиками пальцев взяла его за подбородок. Пока Чандра вглядывалась в его лицо, пламя в ее глазах вспыхнуло, успев высечь ответную искру чувств в душе Лукаса.

— Я вижу любовь. Только любовь, — наконец прошептала она, — но не знаю, можно ли доверять ей.

— Чему же можно верить, как не любви? Ради чего еще стоит умирать?

Лучи заходящего солнца лились в окна. Чандра казалась слабой, совершенно беспомощной и настолько утомленной, что Лукас почти физически ощущал ее состояние. Как всегда, когда смотрел на нее, спящую, днем или ночью или успокаивал после очередного кошмара.

Чандра не сводила с него голубых лучистых глаз, не в состоянии поверить, хотя могла заглянуть ему прямо в душу.

— И я готова умереть ради тебя, — наконец произнесла она.

Лукас кивнул, хотя это было не совсем то, что он хотел бы услышать, и крепко сжал губы.

— Будем надеяться, до этого дело не дойдет.

— Лукас, вчера ночью мне опять снилось серое лицо того мужчины. Его пожирал огонь. Кожа горела. Но на этот раз я разглядела усы и цвет его глаз. Темно-карие, почти черные. Кто он такой? Почему не оставит меня в покое? Почему я чувствую себя такой виноватой каждый раз, когда вижу, как он смотрит на меня с ужасом, застывшим в мертвых глазах?

Сантос.

О Боже…

Взяв Чандру за руки, Лукас нервно сжал их.

— Потерпи до пятницы.